Текст книги "Шадизарский дервиш"

Автор книги: Дуглас Брайан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Вот его вещи, господа! – Смотритель подвел Конана и его спутника к кучке неопрятного тряпья, сброшенного прямо на пол. – Погодите, не нужно их ворошить!

– Лично я не намерен к ним прикасаться! – прошептал бритунец. – Даже интерес к чужим нравам и обычаям не вынудит меня трогать эти кошмарные лохмотья.

– Я должен запомнить, как они лежат, – пояснил смотритель, – чтобы потом, когда вы закончите, вернуть одежде ее, так сказать, изначальное состояние. Мне совсем не нужно, чтобы посетитель был недоволен. Он вообще не должен догадаться о том, что кто-то нарушил покой его вещей, покуда сам он наслаждался услугами нашей купальни.

Конан весело фыркнул, а на лице бритунца появился ужас.

Возможность порыться в барахле дервиша больше не представлялась ему такой уж заманчивой. Конан, напротив, предвкушал нечто необычное и, несомненно, интересное.

Киммериец наклонился над тряпками. Олдвин тронул его за плечо.

– Осторожней! – произнес он.

Конан повернулся к нему.

– Что такое?

– Разве вы не видите?

Он указал на лохмотья дервиша. По тряпкам медленно, с достоинством перемещалась огромная вошь: Из складок деловито выбралась другая и присоединилась к первой.

Конан поворошил тряпки ногой, и вдруг что-то звякнуло среди ветоши. Киммериец быстро протянул руку и схватил некий маленький предмет.

Смотритель одежд наблюдал за ним ревниво.

– Ничего не красть! – повторил он, беспокойно ворочая головой на тонкой шее. – Все положить как есть обратно!

Конан ухмыльнулся и, не обращая внимания на смотрителя, показал Олдвину находку. Это был ножной браслет, до того засаленный и почерневший от толстого слоя жирной грязи, что невозможно было рассмотреть, из чего он сделан.

Не успел банщик повторить – наверное, в десятый раз, – свое предупреждение, как Конан уже вытащил кинжал и снял толстую полоску грязи с браслета.

Блеснул желтый металл, и солнечный луч с готовностью заиграл на его поверхности.

– Золото! – прошептал банщик. Он дрожал с головы до ног и то и дело бросал испуганные взгляды в сторону входа в парильни, где, очевидно, сейчас находился дервиш. – Это же золото!

– Чистейшее! – весело подтвердил Конан.

– Но вы испортили вещь! – запричитал банщик.

– Погоди, – остановил его Конан, поскольку он уже протянул руку, чтобы схватить браслет и положить его обратно в кучу тряпья. – Коль скоро мы уже тут похозяйничали, позволь нам насладиться плодами наших трудов.

– Меня убьют! – бормотал безутешный смотритель одежд. – Мне отрежут голову и выставят ее на площади, потому что я – позор моих предков и всей моей честной семьи! Мы всегда славились нашей честностью!

– Ну да, как все заморийцы, – повторил свою несмешную шутку Конан. – А теперь отойди.

– Добавьте пару монет за риск, – сказал смотритель совсем другим тоном.

Зачем тебе еще пара монет, если тебе все равно отрежут голову? – рассеянно осведомился киммериец, поворачивая браслет дервиша у себя перед глазами.

Олдвин тоже захотел разглядеть эту вещь поближе.

– Позволь, – он забрал браслет у своего приятеля. – Мне кажется, здесь интересные узоры…

Некоторое время он изучал браслет, а затем вернул его смотрителю одежд. Тот, едва не плача, подобрал с пола срезанную Конаном полоску грязи и, послюнив ее, попытался прилепить «на место».

– Это те самые письмена, – прошептал Олдвин на ухо Конану. – Знаки исчезнувшего народа.

– Вероятно, этот народ не такой уж «исчезнувший», коль скоро его представитель свободно расхаживает среди нас и ни в малейшей степени не похож на призрака, – возразил Конан.

– Я полагаю, он попросту отыскал в пустыне «спрятанный город», – отозвался бритунец. – Проклятье! Я бы все отдал, лишь бы поглядеть на него хоть краешком глаза. По легенде, сокровищ там должно быть видимо-невидимо, – добавил он, желая заинтересовать Конана.

Конан пожал плечами.

– Для начала заплатим за вход в бани и хорошенько искупаемся, – предложил он. – А заодно поглядим на Заграта.

– Он же там голый! – всполошился бритунец.

– Разумеется, голый, – кивнул Конан. – Его одежда кое-что нам уже поведала, теперь посмотрим, что сумеет рассказать нам его кожа.

– Забавный факт, – задумчиво протянул Олдвин, – я всегда считал, что голый человек ничего рассказать не может. Что самые важные сведения о нем содержатся в его одежде.

– Одежда – только часть облика, – возразил Конан. – Переодень богача нищим – и не узнаешь его… если будешь смотреть только на одежду.

– Ну, лицо-то я как-нибудь разглядеть сумею, – обиделся Олдвин.

– Если дашь себе такой труд.

Они разделись, оставив свои вещи под заботливый надзор смотрителя. Конан шепнул тому еще пару слов, когда Олдвин оглянулся, и смотритель, завладев маленькой медной монеткой, весело кивнул. Он выглядел совершенно утешенным после инцидента с браслетом.

Конан и Олдвин вступили во внутренние помещения бани.

Их сразу встретили гостеприимные клубы пара. Пар исторгала большая жаровня посреди бани. На нее то и дело плескали воду из ковшей с длинными рукоятками. Поодаль бурлил горячий источник. Его воды были заключены в квадратный бассейн, и десяток голов с блаженными улыбками, застывшими на лицах, плавали на поверхности.

– Вот лица десяти купальщиков, – Конан подтолкнул Олдвина под руку, – ты видишь их вполне отчетливо, не так ли? И которое же из них принадлежит Заграту?

Олдвин пожал плечами.

– Вон то, с краю. В углу, рядом с ароматической курильницей. Видишь?

Конан кивнул.

– Ты действительно умеешь смотреть людям в лицо, – признал он. – Что ж, это говорит в твою пользу, Олдвин. А теперь – мой совет: веди себя совершенно естественно. Ты слишком напрягаешься.

– Я впервые в подобном заведении, – зашептал Олдвин ему в ухо. – Как же мне держаться естественно? Для меня здесь все неестественно.

– В таком случае, будь собой: иноземцем, которому все в Шадизаре в диковину. И спрячь свой проницательный взор. Здесь это могут счесть невежливым, а за невежливость в Шадизаре отнюдь не отказывают от дома в любезных выражениях, переданных через лакея.

– Да? – переспросил Олдвин.

– Да, – отрезал Конан. – За невежливость здесь могут всадить кинжал в грудь.

– О! – воскликнул Олдвин.

Они постояли немного возле жаровни, истекая потом, а затем погрузились в бассейн.

Вода била снизу, выходя из расселины в земле, и приятно щекотала пятки. Олдвин блаженно зажмурился. Теперь его лицо мало отличалось от соседних – все они испытывали одно и то же ощущение.

Киммериец, однако, не позволил себе расслабиться. Он внимательно следил за окружающими.

Сперва ничего интересного не происходило. Толстяк с розовым от пара лицом вдруг ожил и решительно выбрался наружу из бассейна. К нему сразу подбежал юркий слуга, очень смуглый и кучерявый, и начал обтирать его полотенцами. Затем в бассейн столь же решительно плюхнулся новый клиент, очень красивый замориец, в смазливом лице которого, однако, угадывалось нечто порочное. Он сразу же жадно уставился на юношу, со скучающим видом плавающего в углу бассейна.

А после терпение Конана было вознаграждено: дервиш начал подниматься из воды. Конан с силой толкнул бритунца под локоть:

– Откройте пошире ваши внимательные глаза да полюбуйтесь!

Олдвин поднял веки и вдруг ахнул. Все тело дервиша, ниже шеи и выше живота, и грудь, и бока, и спина, и руки, было разрисовано синими татуировками. Странные узоры густо сплетались между собой, как бы одевая своего носителя в некие одежды.

– Не можете вот так, сходу, распознать – нет ли там каких-то известных вам букв? – спросил Конан, наклоняясь к уху Олдвина.

Тот медленно покачал головой, потом сложил губы в трубочку, почмокал, но все же положительного ответа так и не дал.

– Он слишком быстро двигается, – шепотом ответил бритунец своему товарищу. – Знаки все время искажаются. И потом, не могу же я на него бесстыдно пялиться! Одним только богам известно, что обо мне могут подумать все эти почтенные горожане…

Конан весело хмыкнул.

– А эти почтенные горожане уже подумали, – ответил он. И обнял Олдвина за плечи. – Мы с вами шепчемся, погрузившись в бассейн, а кроме того, у нас одна простыня на двоих. Не забыли?

Олдвин застонал сквозь зубы.

– Мы взяли одну просто потому, что это экономит деньги!

– Стоны – это тоже способствует тому, чтобы о нас составили подходящее мнение. – Конан от души потешался над смущением Олдвина.

Однако эта «милая сценка» выполнила свою роль. Окружающие действительно вообразили, будто Конан и Олдвин ссорятся из-за того, что один из них слишком пристально смотрел на постороннего человека. Так что любопытство их осталось «безнаказанным». Похоже, и сам дервиш мало был обеспокоен этим обстоятельством. Он кивнул Конану как знакомцу и вышел из бань.

– Побудем здесь еще немного, – предложил Конан. – Чтобы не сложилось впечатления, будто мы здесь только ради Заграта.

– Лично я не хотел бы видеть, как Заграт рассматривает свои вещи и обнаруживает, что с браслета снята грязь, – признался Олдвин. – Смешно об этом говорить, но я боюсь разоблачения. Как-то все это… неловко.

– Ну, во всяком случае, Заграт вас не станет наказывать, как это сделали бы родители, – засмеялся Конан. – А что до браслета… Я думаю, наш приятель – смотритель одежды – уже позаботился о том, чтобы грязь вернулась на место. Он мастер подобных фокусов.

– Вы с ним знакомы?

– Нет, но я знаком с множеством ему подобных.

Они выбрались из парилки спустя полчаса после ухода Заграта. Конана клонило в сон, но у него была припасена еще одна шутка для бритунца, и варвар заранее посмеивался в предвкушении.

– Полагаю, – бритунец широко зевал, так, что челюсти сводило, – полагаю, эти узоры – эта татуировка – а-а-а… – а-ах!.. – ну так эта татуировка все-таки имеет то же графическое оформление, что и знаки их письменности… и, следовательно… ах-а-ах!.. – мда, следовательно, Заграт имеет самую прямую связь с…

– Вот и хорошо, – перебил Конан.

Олдвин вздохнул, благодарный своему спутнику за то, что он оказался понятливым и избавил бритунца, у которого язык заплетался, от необходимости завершать фразу.

Они снова оказались в первом зале, где смотритель одежд бросил в их сторону торопливый взгляд и сразу же отвернулся. Бритунцу это показалось подозрительным.

– Уж не позволил ли он кому-то осматривать и нашу одежду? – спросил Олдвин.

– Если и так, то там в любом случае ничего не пропало, – утешил его Конан.

Он быстро натянул куртку и штаны и стал с любопытством наблюдать за приятелем. Олдвин долго облачался в белую рубаху из шелка, затем – в шелковые же шаровары, явно купленные если не в Шадизаре, то поблизости от него, в длинный плащ из козьей шерсти, обтягивает все это поясом… Наконец Олдвин подобрал свои восковые дощечки с записями.

Глаза киммерийца блеснули. На мгновение он встретился взглядом со смотрителем.

Одежда Конана и его друга была сложена возле самого входа в парильное отделение, поэтому сюда проникал горячий воздух. И теперь от жара воск расплавился, и все записанное на нем поплыло и смазалось. Олдвин обнаружил это, когда раскрыл дощечки.

Бритунец испустил крик ужаса. А Конан с невозмутимым видом взирал на него.

– Мои бесценные наблюдения! – восклицал Олдвин. – Все погибло! Все описания! В том числе и твое, Конан. Твое описание тоже исчезло. Неужели

это тебя совершенно не волнует?

– Ну, – сказал киммериец, – может быть, самую малость.

Глава вторая

Преследование в пустыне

Вот уже два дня Конан и Олдвин ехали по пустыне. Несмотря на то, что Олдвин выглядел человеком изнеженным и вел себя как избалованная девица из богатого дома, склонен был к капризам или совершенно неуместным требованиям, вроде охлажденного и непременно взбито го куриного яйца на завтрак (посреди пустыни), – и общем и целом Олдвин оказался гораздо менее докучливым спутником, нежели можно было представить.

И главным его достоинством Конан счел то обстоятельство, что Олдвин никогда не требовал по-настоящему невозможного. Бритунец жаловался на отсутствие излишеств, но ни словом не обмолвился насчет того, что неудобное седло натерло ему внутреннюю сторону бедра, что жажда измучила его (а между тем Конан настаивал на том, чтобы беречь воду, и выдавал питье лишь маленькими порциями), что лошадь, которую они поспешно купили в Шадизаре, оказалась со скверным нравом.

Он взял с собой только свои записи и деньги. Лишнюю одежду и кучу странных предметов, вроде «дорожного» кувшина и шкатулки с «необходимыми в пути» принадлежностями, вроде щеточки для приглаживания волос на ногах, Олдвин по требованию Конана продал прямо в Шадизаре.

Олдвин пытался спасти хотя бы шкатулку, но киммериец был непреклонен.

– Мы не потащим все это барахло через пустыню, а оставлять его в гостинице на сохранение у хозяина – дело бессмысленное. Этот пройдоха все равно продаст ваши вещички и при встрече сделает вид, будто никогда прежде с вами не встречался. И кто только надоумил вас тащить с собой подобные предметы?

– Я приобрел их в Бритунии в лавке «Все для путешественников», – сказал Олдвин с покаянным видом.

Он уже начал понимать, что Конан в своих требованиях совершенно прав, и потому подчинился без жалоб.

Заграт, по мнению приятелей, вел себя все более и более подозрительно.

– Мне никогда прежде не приходило в голову последить за ним, – признался Конан своему спутнику. – Я считал его забавным и придурковатым, как все эти нищие. Немного жуликом, не без того, но и не более того. У меня всегда находились более интересные занятия, чем разглядывать Заграта. Потребовался богатый бездельник с его неуемным любопытством, чтобы я обратил внимание на то, что находилось у меня под носом.

– Между прочим, мои исследования представляют интерес для ученых Бритунии, – насупился Олдвин. Ему не понравилось, что Конан назвал его «богатым бездельником». – Я занимаюсь важной работой.

– Ага, – согласился Конан. – Теперь, к примеру, мы тащимся через пустыню, чтобы понаблюдать за поведением татуированного дервиша в естественной для него среде обитания.

– У вас на удивление разнообразная речь, – заметил Олдвин.

– Только не вздумайте записывать это на свои таблички, – предупредил Конан. – Иначе в следующий раз они случайно окажутся возле костра и

опять расплавятся.

– Я так и знал, что случившееся в банях было вами подстроено! – надулся Олдвин.

… Заграт не стал после бани одеваться в свои лохмотья. Он взял у смотрителя одежд совершенно другое платье – длинную, до полу, тунику с рукавами и белый плащ с капюшоном. Разумеется, смотритель ни словом не обмолвился Конану о том, что подобная одежда существует. Зачем болтать лишнее? Ведь от Заграта он получил неплохие деньги – и за сохранность этого сменного платья, и за молчание.

Преображенного Заграта Конан узнал в толпе не сразу, однако от цепкого взгляда бритунца лже-дервиш не укрылся. Олдвин заметил его покупающим длинный кинжал в лавке, возле которой Конан задержался на добрых полчаса.

После этого приятели уже не выпускали Заграта из виду. Им пришлось потратить почти все, что они выручили от продажи «дорожных принадлежностей» Олдвина, на покупку двух лошадей. И скоро уже они очутились в пустыне.

Тайно выслеживать человека в пустыне нелегко. Здесь негде спрятаться, обзор широк, и один всадник легко заметит другого на горизонте. Поэтому друзьям приходилось держаться от Заграта на большом расстоянии. Они тщательно следили за тем, чтобы он не мог их разглядеть.

Конан выискивал в песке следы. По мнению Олдвина, киммериец, несомненно, пользовался какой-то потаенной варварской магией, потому что сам Олдвин ровным счетом ничего в песке не различал.

– Барханы и барханы, – бормотал бритунец, щуря глаза, слезящиеся от слишком яркого света. – Один ничем не отличается от другого.

– Поверьте мне на слово, – сказал ему Конан, – я просто вижу эти следы так же ясно, как если бы они отпечатались на сырой глине.

– У меня нет причин сомневаться, – вздохнул бритунец. – Наверняка это какая-то магия.

Переубедить его Конану не удалось.

В первую ночь их потревожили пустынные зверьки, похожие на собак. Их большие острые уши отчетливо вырисовывались на фоне неба, когда на гребне бархана показывалось очередное существо. Конан отпугивал их, бросаясь в их сторону песком, и они с недовольным тявканьем исчезали.

– Они вряд ли способны причинить нам вред, – объяснил киммериец своему спутнику, – даже если соберутся в большую стаю. Они скорее любопытны, чем злобны. Но вот украсть у нас съестные припасы – это запросто. Так что лучше бы нам избавиться от непрошенных гостей.

– Вряд ли получится, – возразил бритунец. – Под уверениям наших мудрецов, представители животного мира отличаются настойчивостью и мало восприимчивы к обидам. Так что нам следует держаться настороже. Предлагаю дежурить по очереди.

– Ну вот еще, – хмыкнул киммериец. – Я просто лягу так, чтобы мешок с припасами находился у меня под рукой. Ни одна животина из тех, кто шастает по ночам, не доберется.

Олдвин хотел было поинтересоваться, не намекает ли его товарищ на какую-либо еще «животину», помимо тех, что возмущенно тявкали в отдалении… Но Конан невозмутимо пожелал ему спокойной ночи и растянулся на песке, положив свою мощную руку на мешок с припасами.

Они проснулись чуть свет. Конан не позволил своему спутнику потратить даже малое время на завтрак. Спустя пару мгновений после пробуждения киммериец уже сидел в седле.

– Сперва мы разыщем его следы и убедимся в том, что за ночь он не ушел слишком далеко, – сказал Конан. – Потом можно будет и перекусить.

Олдвин согласился.

Заграт прошел по пескам гораздо дальше, чем предполагал киммериец. Похоже, дервиш даже не останавливался для того, чтобы поспать.

– Не нравится мне это, – бормотал Конан, рассматривая след, едва различимый на песке. – Существо, которому не требуется отдых, никогда не будет вызывать у меня сочувствия. Обычно так ведут себя люди, связавшиеся с демонами.

– Может быть, у него крепкое здоровье и железная сила воли, – предположил Олдвин.

Конан удостоил его гневным взором.

– Тем более он мне не нравится, – отрезал киммериец.

Часть пути они проделали в молчании, и вдруг Конан резко повернул коня назад. Олдвин последовал его примеру. Они проскакали какое-то время, а затем Конан остановился.

– Что произошло? – спросил его Олдвин. Бритунец почему-то говорил шепотом.

– Мы едва не столкнулись с ним нос к носу, – ответил Конан. – Проклятье! Возможно, он чует, что за ним кто-то следит, а может быть, мы с вами переоценили его способность ехать день и ночь по пустыне без отдыха. Как бы там ни было, я увидел его на горизонте. А это означает, что и он, если обернется, может нас увидеть. Что было бы весьма нежелательно.

– Очень разумно, – похвалил Олдвин. – Подождем немного, пока расстояние между нами увеличится, а затем продолжим погоню. Ну а пока мы выжидаем – самое время перекусить.

Они уничтожили пшеничную лепешку, разорвав ее пополам, и выпили по три глотка воды. После этого Конан объявил их сытыми, и погоня продолжилась.

* * *

Вечер второго дня погони они увидели впереди небольшой оазис. Три пальмы как бы с материнской заботой склонялись над источником воды. Имелась там коновязь и навес, чтобы путник мог отдохнуть и спастись от обжигающего солнца.

К несчастью, Конан и Олдвин лишены были возможности насладиться столь желанным отдыхом. И все потому, что к этому оазису прибыл Заграт.

– Когда-нибудь он оттуда уйдет, – Конан попробовал утешить своего спутника. – Не сможет ведь он жить там, верно? Нам нужно просто набраться терпения и подождать.

– Может быть, это мираж? – спросил Олдвин. – Я знаю, что в пустыне такое случается…

– Нет, – остановил его Конан. – И избавьте меня от своей осведомленности, особенно в тех вопросах, в которых вы ничего не смыслите.

Олдвин обиженно промолчал. А Конан как ни в чем не бывало сказал ему:

– Вы оставайтесь здесь. Последите за лошадьми – чтобы не сбежали. Я попробую подобраться поближе. Нужно все-таки выяснить, чем он будет там заниматься. Не нравится мне этот дервиш.

– Мы ведь уже установили, что он вовсе не дервиш, – чуть заносчиво вставил Олдвин.

Конан с легкой насмешкой глянул на него.

– Фокусы показывать он все-таки умеет… Будьте внимательны. Держите ухо востро. И не выпивайте всю воду сразу, растяните удовольствие.

– Вы оставляете мне воду? – поразился Олдвин. Он сразу забыл обиды.

Конан кивнул.

– Я ведь буду возле оазиса, – добавил он. – Так что сумею разжиться питьем.

Он привязал к спине пустой мех, бросив Олдвину наполовину наполненный, и быстро побежал по песку. Олдвин долго смотрел ему вслед. Ему пришло на ум, что он впервые глядит на Конана издалека. До сих пор они все время находились рядом – сперва на площади, потом в банях, а затем – во время преследования, когда их кони шли бок о бок. Теперь Конан явился Олдвину, можно сказать, во всей красе, и бритунец сумел оценить его рост, мощь его широких плеч, легкость его движений.

«Похож на великолепного зверя, – подумал Олдвин. – На умного, хитрого зверя. На зверя, наделенного чувством юмора… Странно, – пришла ему миг спустя другая мысль, – почему любой красивый человек напоминает нам животное? Неужели потому, что собственно людей – таких, чтобы по-настоящему были красивы, – нам почти не встречается?»

* * *

На подходах к оазису Конан уже не шел, а полз по песку, как змея. Он проделывал этот трюк не в первый раз и умел рассчитать скорость своего передвижения. Ему оставалось проползти еще два полета стрелы, когда он заметил еще трех всадников, приближавшихся к тому же оазису. К счастью, они ехали с другой стороны и не должны были заметить Олдвина. Иначе бритунец был бы обречен: Конан попросту не успеет на помощь к своему спутнику, а эти господа, если судить по их внешнему виду, вряд ли потерпят близость шпиона.

Прячась за барханами, Конан двинулся дальше…

* * *

– Рад встрече с тобой, Заграт, – проговорил один из всадников. Это был рослый мужчина с узким смуглым лицом, в черном плаще.

Второй – похожий на первого, только более широкий в кости и с черной бородой, – молча кивнул, как бы присоединяясь к приветствию.

Третий улыбнулся. Этот был молод, и черные одежды только подчеркивали его цветущий возраст.

Заграт вздохнул.

– Жизнь среди людей в Шадизаре утомляет меня, но другого способа нет. Проклятье! Хотел бы я, чтобы это все поскорее закончилось… Есть ли известия от Гуайрэ?

– Тебе приказано беречь свою жизнь, следить за жизнями остальных, распоряжаться жизнями немногих, – прозвучал ответ чернобородого.

На лице Заграта проступила хмурая улыбка.

– Узнаю Гуайрэ.

– Этот приказ не обсуждается, – сурово оборвал его тот, что с длинным лицом.

– Я не дерзаю обсуждать приказы… – Заграт вздохнул. – Чьей жизнью я должен распорядиться на сей раз?

– Выбери сам. Нам нужно два каравана, – отозвался чернобородый.

– В таком случае, следует обратить внимание на купца из Вендии, – Заграт начал перечислять сведения.

Даже чуткий слух Конана улавливал далеко не все, но из того, что удалось узнать варвару, было очевидно: Заграт находился в Шадизаре для того, чтобы отслеживать перемещение различных караванов и выбирать из них наиболее подходящие для грабежа. Такие, где товар побогаче, а караванщик поскупее на охрану.

«Любопытно! – думал Конан. – Неужели это самые обычные грабители, а Заграт – их самый обычный соглядатай? Похоже на то… Нет, – прервал он самого себя, – похоже, да не похоже. Я и сам частенько проделываю похожий трюк. Притворяюсь бедным грубым варваром, неотесанным и неграмотным, а сам… – Киммериец тихонько хмыкнул, припомнив один-два случая. – Заграт слишком хорошо тренирован, чересчур ловко владеет собственным телом, не говоря уж о том, как он ориентируется в пустыне. И кто такой Гуайрэ, чьи приказы не обсуждаются? Главарь шайки разбойников? Изысканная, должно быть, шайка!»

Тем временем Заграт закончил рассказ. Всадники, выслушав его, наполнили мехи водой из источника и разъехались. Заграт еще какое-то время медлил. Конан ждал в засаде, терпеливый, как охотящийся хищник. Черные всадники разошлись в разные стороны. Можно предположить, что Заграт изберет то направление, которым пренебрегли его тайные сообщники. То есть отправится прямехонько туда, где скрывается Олдвин.

Поэтому варвар медлил. Если Заграт действительно двинется в ту сторону, где обязательно натолкнется на Олдвина, то Конану лучше находиться у него на пути.

Заграт почистил своего коня, напоил его еще раз и наконец вскочил в седло. Конан замер, сжимая пальцы на рукояти меча. К счастью для себя, Заграт поскакал дальше, почти след в след за длиннолицым всадником. Скоро он скрылся за горизонтом.

Только тогда Конан поднялся и побежал по пескам. Он продолжал следить за горизонтом, высматривая возможных врагов. Но никого поблизости не было. Наконец Конан достиг источника и трех пальм. Здесь все еще стоял запах распаленных лошадей. Казалось, даже вода его источает. Конан встал на колени и сунул голову в воду. Несколько мгновений он оставался так, а затем начал пить. Он отхлебнул пару глотков и посидел под навесом, натянутым между стволами двух пальм. Затем наполнил мех и выпил еще немного воды из горсти. И еще, и еще…

Это было блаженством. Нужно встать, сонно подумал Конан, и привести сюда Олдвина. Пусть бритунец тоже испытает счастье.

Он боролся со сном. Слишком хорошо. Это опасно. Кроме того, вода может оказаться заколдованной. Неизвестно еще, что за люди – владетели этого оазиса.

Усилием воли Конан заставил себя подняться на ноги и побежать обратно в пустыню, к своему спутнику.

Олдвин вскочил на ноги, завидев его.

– Что нового?

– Выпейте свежей воды, – сказал Конан. – Мы идем к оазису. Нужно отдохнуть. Наш Заграт, оказывается, шпионит для грабителей. Рассказал им о двух богатых караванах, которые скоро пройдут здешними дорогами.

– Какой негодяй! – воскликнул Олдвин. – Полагаю, теперь наш долг – предупредить караванщиков.

– Нет, – остановил его Конан. – Мы не успеем вернуться в Шадизар вовремя. Да и поверят ли нам? Если эти караванщики действительно таковы, как расписывал их Заграт, – то есть скупы, – то никакие уговоры не заставят их нанять дополнительных солдат.

– Так что же делать? – растерялся Олдвин.

– Продолжать наш путь, – ответил Конан. – Если богам будет угодно, то пути наши и тех караванов пересекутся – и тогда пусть поберегутся Заграт и его шайка!

* * *

Они провели в оазисе больше колокола. Конан хотел, чтобы его спутник набрался сил, но куда там! Олдвин все время вздрагивал и озирался в ожидании, не появятся ли разбойники. При этом бритунец уверял своего спутника, что совершенно спокоен, не испытывает ни малейшего страха и готов хоть сейчас отправиться в дальнейший путь.

В конце концов, Конан внял этим призывам.

Киммериец знал направление, а следы сразу двух всадников говорили ему о том, что он не ошибается.

Солнце опустилось за горизонт, и пустыню окутала желанная прохлада, но затем эта прохлада сменилась холодом. Лязгая зубами, Олдвин проговорил:

– Мне кажется, вчера было не так холодно.

– Вчера мы гонялись за пустынными собачками, поэтому согревались, – ответил Конан, у которого тоже зуб на зуб не попадал.

– Нет, собачки были позавчера, – подумав, сообщил Олдвин.

– И правда, – согласился Конан. – Вероятно, дело в том, что здесь часто дует особенный ветер. Говорят, поблизости иногда раскрывается вход в Серые Миры, куда может провалиться даже живой человек.

– Вы такое видели? – жадно спросил Олдвин.

– Не совсем, но видел человека, который, несомненно, заглядывал туда, – был ответ варвара. – Передохнем немного. Мне кажется, вы здорово утомлены. А я ночью плохо различаю следы на песке.

– Я их и днем-то не различаю, клянусь Белом, – пробормотал Олдвин. – А тут такая тьма!

Они прилегли на песок, все еще горячий, и заснули почти мгновенно. Минувший день вымотал их.

Утром их разбудил солнечный свет. Солнце не встало над горизонтом, а как будто стремительно ворвалось на небо: так вбегает в покои к царским детям прислужница и сдергивает с окон шторы, крича: «Скорей вставайте! Царь вышел из своей опочивальни и желает немедленно видеть своих отпрысков!»

Конан сел, поморгал и замер.

Прямо перед ними расстилался оазис.

– Нет! – прошептал киммериец. Он встал и, подойдя к своему спутнику, растолкал его.

Олдвин спал, разметавшись и похрапывая, но при первом же прикосновении руки варвара вскочил на ноги.

– Что случилось? – завопил он сипло. – Враги? Нападение? Где меч?

– У вас нет меча, – напомнил ему Конан.

Олдвин схватился за пояс и нащупал там кинжал. Прикосновение рукояти волшебным образом успокоило его. Он сел на песок и скрестил ноги, подражая Конану.

– Ну так что происходит? – осведомился он.

– Посмотрите, – ответил Конан, указывая на оазис.

– Куда? – спросил Олдвин.

– Вот сюда, – Конан махнул рукой в сторону пальм и красиво обложенного камнями колодца. – Видите?

– Вижу, – сказал Олдвин.

– Что вы видите? – уточнил Конан. Его немного удивляла холодная реакция Олдвина. По мнению варвара, бритунец должен был испустить сдавленный крик, а затем броситься к воде и пальмам и начать выискивать упавшие кокосы.

Но Олдвин продолжал сидеть совершенно равнодушно и взирать то на физиономию киммерийца, то на чудесный островок зелени и влаги.

– Что я вижу? – переспросил Олдвин. – По-моему, вы считаете меня глупцом! Что ж, я сам виноват. Должен был догадаться, что мои знания и ученые степени, полученные в Бритунии, здесь ровным счетом ничего не значат. Да разве такой варвар, как вы, – не в обиду вам будь сказано, – можете понять, что означает «бакалавр»? А я даже не бакалавр, а доктор наук!

– О, доктор, – буркнул Конан, задетый этими словами.

– Ну вот, видите! «Доктор»! И все здесь, едва лишь слышат про «доктора», сразу начинают рассказывать о своих болезнях! Как будто доктор только лечит!

– А что, это не так?

– Нет! – Бритунец выглядел безутешным. – Доктор еще и много знает. Понятно вам? И не только о болезнях. Итак, возвращаюсь к изначальной мысли… Я был готов ко всеобщим насмешкам. В конце концов, даже в ученой среде это принято. Но вы, Конан, переплюнули всех. Показываете мне голый песок и вопрошаете: «Что это такое?» Ну так я вам отвечу. Это – голый – песок! Вот что это такое!

Последние слова он буквально выплюнул Конану в лицо.

Киммериец побледнел.

– Вы хотите сказать, что видите такую же пустыню, как здесь или там? – Он махнул рукой, указывая по разным направлениям.

– Именно. А вы разве видите что-то иное? – вскинулся бритунец. – Только не надо меня разыгрывать и говорить, будто…

– Я вас не разыгрываю, – отозвался Конан. – Просто я… – Он опустил голову. – Я вижу вовсе не пустыню. Прямо передо мной – оазис с колодцем и пальмами…

– Какими? – осведомился бритунец.