Текст книги "Глаз Кали"

Автор книги: Дуглас Брайан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Ну, потому что мы идем в одно и то же место.

– Ты знаешь, куда мы направляемся?

– О, – сказал Сканда, – не вы. Та вещь, о которой я думаю. Она направляется туда. И я тоже.

– Почему? – опять спросил Конан.

– Мы все идем к моей матери, – объяснил Сканда, на сей раз словоохотливо. Видно было, что тема разговора весьма его занимает. – Она устала ждать. Я знаю.

– А, – сказал Конан. – И что ты знаешь?

– Ну, ту вещь, которая у вас, – сказал Сканда и пустил слюну. – Она хочет назад. Так?

– Предположим, – не стал отпираться Конан.

Сканда вдруг зарыдал. Это произошло так неожиданно, что Конан даже подскочил на месте.

– Что?! – вскрикнул киммериец. – Что такое?!

– Я тоже… – сквозь слезы произнес Сканда. – Я тоже хочу. Назад, к ней.

– К Кали? Ты был ее жрецом?

– Я не понимаю, – сказал Сканда, всхлипывая. – Я просто хочу к ней. Туда. Туда, где она.

В этот самый момент Фридугис решил наконец принять участие в разговоре. Он приподнялся и вмешался:

– Мы будем рады принять тебя в нашу компанию, Сканда. Особенно если ты знаешь, где находится храм богини Кали. Тот, что обрушился под землей сто зим тому назад. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Ах! – в отчаянии воскликнул Сканда. – Все обвалилось и погребло ее. Она лежит там, заваленная землей, ей нечем дышать, она страдает и зовет, зовет меня… А я не могу ее спасти. Не могу снять с нее всю эту землю.

– Покажи нам, где это место, и мы поможем тебе, – обещал Фридугис.

Сканда просиял, как дитя, которому посулили сладости.

– Если ты обманул меня, человек с белой кожей, – торжественно произнес Сканда и поднял к небу тощую черную руку, – то моя мать отыщет тебя. Она отыщет тебя, где бы ты от нее ни прятался, она сорвет с тебя твою белую гладкую кожу, она сгрызет твое красное мокрое мясо, она вытащит твои кишки… Все это она сделает с тобой, и ты будешь жив и сможешь смотреть на происходящее – и ты все будешь чувствовать, ибо Кали убивает своих врагов мучительно и долго.

– У Кали не будет случая рассердиться на нас, – заверил его Фридугис. – Клянусь тебе, мы не враги той, которую ты называешь матерью.

Конан мрачно посмотрел на темнокожего безумца, но промолчал. Про себя он решил, как следует присматривать за незнакомцем. Больно уж необычно тот держался. А Конан при всей своей любви к разного рода приключениям не слишком жаловал то, чего не мог объяснить. И тем более – то, в чем угадывал каким-то потаенным варварским инстинктом демоническую природу.

* * *

Идти вместе со Скандой оказалось и легче, и труднее, чем прежде. Сканда сам вызвался возглавлять шествие. Точнее, он даже ни о чем не спрашивал. Просто резво побежал впереди. Он не шел, а именно бежал, и когда замечал, что его спутники отстают от него, останавливался, нетерпеливо приплясывал на месте.

– Думаешь, он точно знает дорогу? – спросил Конан у Фридугиса.

Тот пожал плечами.

– Судя по тому, как он держится, – вполне возможно, – ответил бритунец. – Кроме того, если Кали действительно призывает к себе своих адептов и может притягивать свой любимый драгоценный камень, то на Сканду вполне можно положиться.

– Он не то, чем представляется, – предупредил Конан.

– Да? – Фридугис выглядел озадаченным, и вместе с тем совершенно было очевидно, что бритунец забавляется. С точки зрения Фридугиса, пастушок вряд ли являлся чем-то сверхъестественным. – Полагаю, в Вендии достаточно безумцев. Здесь их любят. В других странах дело обстоит иначе. Например, мы в Бритунии сумасшедших стесняемся, что ли. Стараемся устроить так, чтобы они не слишком попадались на глаза.

– А в Ванахейме всех детей с помраченным рассудком попросту убивают, – сообщил Конан хмуро. – И я нахожу этот обычай вполне удачным. Во всяком случае, если ванахеймский воин и впадает в безумие, то это безумие вполне разумно: он точно знает, чем оно вызвано, он может прекратить приступ бешенства в любой момент, а кроме того, ванахеймское безумие используется как оружие в битве. И только.

– Ну да, ну да, – подтвердил Фридугис. – И я о том же. А вот в Вендии таковых почитают и позволяют им свободно разгуливать повсюду.

– И в результате один из здешних сумасшедших зарубил бритунца прямо на рыночной площади, – напомнил Конан. – Помнишь? Ты рассказывал, как твой предок возвращался домой с камнем…

– Ну, он не вполне мой предок, – поправил Фридугис. – То есть, не совсем прямой, но все-таки…

Конан махнул рукой.

– У киммерийцев родня, особенно по материнской линии, считается до семи колен.

– Ты хочешь сказать, что семиюродный брат или шестиюродная тетя будут считаться твоей родней? – поразился Фридугис.

– Вот именно, – кивнул Конан. – Поэтому у нас очень сложная система наследования.

– Да уж, – согласился Фридугис.

Тем временем Сканда посылал им отчаянные сигналы. Он подскакивал на месте, изгибался в прыжке всем телом, как лосось, размахивал руками и корчил жуткие рожи.

– Интересно, что там происходит? – задумчиво вопросил Фридугис. Он задрал голову к небу и повертел ею как бы в поисках ответа.

– Да, неплохо бы выяснить, – согласился Конан.

Оба приятеля томительно-медленно приближались туда, где жестикулировал их спутник.

Когда они подошли совсем близко, Сканда резко присел на корточки, вскинул вверх руки и запел. Точнее, он закричал тонким пронзительным голосом, и Фридугис только спустя несколько минут догадался о том, что эти ужасающие звуки означают пение. Конан демонстративно сунул себе в уши пучки травы и отвернулся. Киммерийцу не хотелось признаваться в том, что странный человечек пугает его.

Естественно, могучий варвар не испытывал страха перед настоящим противником: перед вооруженным человеком, воином или крупным хищным зверем.

Даже монстры не вызывали у него ужаса. В конце концов, любой монстр, даже гигантский паук или змея невероятных размеров с ядовитыми зубами (таких он видел в Стигии) – все они лишь живые существа и могут быть уничтожены холодной сталью.

Но некоторые необъяснимые вещи вгоняли варвара в тоску, бороться с которой он был не в состоянии. Демоны всех мастей, призраки, сверхъестественные существа, чья природа оставалось для киммерийца загадочной, – все это страшило его, все это взывало к его варварским, первобытным инстинктам дикаря и требовало одного: «Беги! Спасайся! Тебе не одолеть их!»

И Конану приходилось призывать на помощь всю свою волю, весь свой рассудок человека, много повидавшего и победившего, в конце концов, всех своих врагов, чтобы удерживаться на месте и не поддаваться настойчивым призывам своей натуры.

Сканда явно не был агрессивен. Он не собирался нападать на своих спутников. Он даже не угрожал им, собственно говоря. Но он был чем-то необъяснимым, и то, что оставалось в Конане от дикаря, ощущало это.

Фридугис, напротив, испытывал искренний интерес. Сразу видно, что бритунец всерьез намеревался написать трактат о своем путешествии по Вендии. И ведь напишет! Интересно, что он там расскажет о своем спутнике, о Конане? Но если он хоть словом намекнет касательно хвоста, киммериец выполнит свою угрозу: доберется до Фридугиса, где бы тот ни жил и как бы тот ни прятался, и оторвет ему голову. В прямом смысле слова.

Сканда начал прыгать, сидя на корточках. Теперь он напоминал своими повадками птицу. И «пение» его немного изменилось, сделалось прерывистым, в нем появились квохтающие звуки. Забавно!

Конан, наконец заставил себя повернуться в сторону «певца». Некоторое время он наблюдал за ним, затем медленно вынул из ушей пучки травы. Впрочем, к тому моменту Сканда уже замолчал. Он сидел на земле и смотрел на обоих своих спутников вытаращенными глазами.

– Ну? – осведомился Фридугис. – И что все это обозначало?

У бритунца был такой вид, словно ему только что показали нечто занимательное, и теперь требовались небольшие пояснения.

Сканда набрал в тощую грудь побольше воздуха и завопил: – Я пел для моей матери!

Затем он вскочил и побежал вперед. Пожав плечами, Фридугис двинулся за ним. Конан замыкал шествие.

В середине дня они сделали остановку для того, чтобы поохотиться. Сканда, правда, пытался остановить их. Он настойчиво совал им какие-то грязные коренья, которые вытаскивал из земли, рвал на голове волосы, беспокойно подпрыгивал и бил себя кулаком в грудь. Но ничто не помогало. Ни киммериец, ни бритунец не соглашались есть коренья. Конан ушел в джунгли, ступая мягко и вкрадчиво, как камышовый кот, и скоро вернулся с птицей, которую убил самодельным дротиком.

При виде добычи Конана Сканда взвыл и убежал в джунгли. Его не было очень долго. Оба приятеля давно уже поджарили и проглотили вкусное птичье мясо, а сумасшедший «пастушок» (если он только действительно был пастушком!) все еще бегал где-то в лесах.

– Интересно он отреагировал на твое намерение поохотиться, – заметил Фридугис, ковыряя в зубах.

Конан блаженно растянулся возле костра.

– Что ж, у каждого свои обычаи и традиции, – ленивым голосом отозвался он. – Одни традиции я согласен перенимать, другие – нет. Мне доводилось жить среди темнокожих в Черных Королевствах. Я даже добился там некоторого успеха. Что ж! Я принимал участие в их войнах, я даже входил в хороводы их танцующих воинов и не оставался в стороне, когда «мое» племя отправлялось на охоту. Но пусть разразит меня гром, и киммерийский Кром не узнает меня после моей смерти, когда я приду к его стальным чертогам с окровавленным мечом в руке, если я хоть раз делал в угоду дикарям нечто противное моей воле!

– О, – согласился Фридугис, – это чрезвычайно интересно. Можно, я использую твои рассуждения для моего трактата? Клянусь Викканой, я упомяну тебя. Личный опыт – это бесценно.

Конан беспечно махнул рукой.

– Валяй. Когда я завоюю свое собственное королевство, я отправлю к тебе людей. Пусть перепишут твой трактат и доставят копию ко мне. Я заставлю всех при моем дворе прочитать ее! Но она должна быть правдивой.

– Клянусь Подателем Жизни, она будет правдивой… кроме одного-единственного момента, – заверил Конана Фридугис и лукаво подмигнул.

Конан отчетливо скрипнул зубами. Бритунец проявил благоразумие и вернулся к прежней теме.

– Итак, что ты говорил о чуждых тебе обычаях?

– А, это… – Конан снова сделался мирным. Ни дать ни взять сытый тигр. Но даже сытого тигра лучше не злить, напомнил себе Фридугис. – Например, некоторые из моих чернокожих друзей были людоедами. Этим делом я никогда не промышлял. И более того, не позволял другим есть человечину в моем присутствии.

– Мудро, – вставил Фридугис.

– Так и здесь, в Вендии, – продолжал Конан. – Кое-что из местных обычаев я согласен уважать. Я не разбиваю статуи их богов, к примеру. Я даже подносил кое-каким статуям цветы, коль скоро этого требовали традиции. Да, да, не удивляйся, – добавил киммериец, видя, как у Фридугиса брови поползли вверх. – Я знаю, о чем говорю. Вы, так называемые цивилизованные люди, полагаете, будто традиции существуют только у вас, в ваших городах, в ваших сытых, хорошо обустроенных королевствах. Ну, так вот, очередное заблуждение! Самые церемонные люди – дикари. Знавал я вождей, которые не носили на своем теле ни единой нитки и были черны, как ночь, а в носу у них торчали костяные палочки, выточенные из берцовой кости их родителей, – так вот, эти-то дикари были опутаны ритуалами с головы до ног. Их обычаи настолько сложны, что в нем не разобрался бы и самый искушенный сенешаль какого-нибудь аквилонского или бритунского королевского двора. Да что там – бритунского! В Султанапуре – и то ничего бы не поняли. Уж поверь мне.

– Ты-то как сумел в этом разобраться? – засмеялся Фридугис.

Конан насупился.

– Думаешь, я лгу?

– И в мыслях не было, – заверил Фридугис.

– Я не давал себе большого труда в чем-то там разбираться, – сообщил Конан. – Дело в том, что я на две головы выше ростом, чем этот вождь, и в три раза шире его голого величества. Поэтому я вел себя так, как считал нужным, а если какие-нибудь его подданные были этим недовольны, я просто поднимал их в воздух, держа поперек живота, – вот так, – киммериец тряхнул в воздухе кулачищем, – и они быстро успокаивались. Это было настоящее племя лилипутов. Забавные люди…

Он вздохнул, как будто сожалел о том, что расстался с ними.

Фридугис покачал головой.

– Удивительные вещи я слышу, мой друг.

Конан покосился на него. Обращение «друг», с точки зрения киммерийца, было несколько преждевременным. Однако Конан вполне мирно произнес:

– Словом, если вендийцы предпочитают есть не мясо, а коренья, я не обязан разделять их убеждения…

– Совершенно с тобой согласен, – подхватил Фридугис.

Сканда явился вскоре после этого разговора. Он шел крадучись и оглядываясь по сторонам с явным подозрением. Было очевидно, что он ожидает какого-то подвоха – но какого и с чьей стороны, оставалось неясным.

Увидев, что трапеза его спутников окончена и от птицы не осталось и следа, Сканда просиял.

Очевидно, он боялся заметить очевидные доказательства того, что здесь было убито и съедено живое существо. Но коль скоро нет никаких признаков совершенного преступления – то и преступление можно считать не бывшим.

Логика безумца немало позабавила Фридугиса, когда до бритунца дошел смысл череды гримас, последовательно сменивших одна другую на подвижной мордочке Сканды (называть его физиономию «лицом» было бы затруднительно, так сильно она напоминала мордочку мартышки).

Сканда махнул рукой в одном направлении несколько раз и подпрыгнул на месте. Видимо, он призывал своих спутников скорее следовать за ним. И они вняли призыву.

На то, чтобы свернуть лагерь, много времени не потребовалось. Костер уже погас. Приятели поднялись с земли и были готовы тронуться в путь.

И снова джунгли обступали их со всех сторон, звери кишели над головами, где-то среди переплетенных ветвей, где, скрытые густой листвой и цветами, они вели какую-то собственную, скрытую от посторонних глаз жизнь, весьма активную.

Птицы свистели повсюду. Иногда птичий хор становился поистине оглушительным. Несколько раз Конан замечал пеструю змею, притаившуюся среди листвы в ожидании добычи. Но киммериец держался начеку, и потому ни он, ни его спутники не пострадали.

Глава седьмая

Медный идол

Внезапно Конан ощутил, как волоски у него на загривке поднимаются дыбом. Это звериное свойство не раз спасало ему жизнь: он почуял близость магии. Не глупой и безобидной, вроде той, что окружала Сканду и напрягала варвара лишь слегка, но истинной, древней и мощной, магии

Конан обернулся, но ничего не увидел. И,

странное дело, Сканда тоже ничего не замечал. Шел себе с самым беспечным видом, вертел головой, время от времени принимался верещать на непонятном языке или «петь». Что касается Фридугиса, то тому вообще не было дела ни до каких предчувствий. Типичный твердолобый бритунец.

Но нечто существовало в джунглях, и оно наблюдало за людьми. Оно не приближалось к ним – пока, предпочитая держаться на расстоянии. И, тем не менее, оно не сводило с них пристального взора.

Конан несколько раз останавливался и самым тщательным образом оглядывался по сторонам. Ничего. Листья если и шевелились, то лишь под порывами ветерка, а все звуки, раздававшиеся вокруг, принадлежали джунглям: пение птиц, верещанье мартышек, протяжный зов проснувшегося льва…

Путешествие продолжалось. Ближе к вечеру чувство, что за ними наблюдают, охватило Конана с новой силой. Ощущение это было таким сильным, что киммериец решил, наконец поделиться с Фридугисом.

– Ты не замечал, что кто-то идет за нами? – спросил его Конан.

Бритунец удивился.

– Кто бы это мог быть? Впрочем, я ничего такого не приметил. С чего ты взял, будто кто-то здесь шпионит за тремя путешественниками? Вот чудеса!

Он пожимал плечами и совершенно очевидно терялся в догадках. Конан сказал:

– Дело, за которое мы взялись, весьма необычно. И этот глупый Сканда, что повстречался нам на пути, тоже не принадлежит к числу обыкновенных людей. Я думаю, нам следует готовиться к тому, что будут еще чудеса и странные явления. Это неизбежно в приключениях подобного рода. Следует быть начеку, вот и все, – добавил киммериец, выразительно касаясь рукояти своего меча.

Фридугис охотно с ним согласился. Некоторое время бритунец выглядел несколько озадаченным, а затем прежняя беспечность вернулась к нему. Возможно, он надеется на помощь богини Кали, думал Конан. Ну конечно! Кали будет охранять человека, несущего алмаз, потому что в противном случае ее истукан не получит желаемого камня обратно. Что до спутников главного героя – то с ними богиня церемониться не намерена.

М-да. Стало быть, спутникам придется позаботиться о себе самостоятельно. Что ж, они постараются не ударить лицом в грязь. В конце концов, убить Конана не удалось еще никому, ни духам, ни демонам, ни людям, ни даже мертвому королю, у которого бесстрашный киммериец позаимствовал некогда свой меч.

Ночь прошла спокойно, хотя Конан почти не спал: все время прислушивался и вглядывался в темноту, пытаясь рассмотреть опасность. За время их отдыха некто, следующий по пятам за путниками, приблизился, но по-прежнему держался весьма осторожно и не показывался на глаза.

Он стал заметен только к полудню. Неожиданно Фридугис заметил между деревьями странное свечение. Такого здесь быть не должно было: ни озера, ни реки поблизости они не встречали. И тем не менее блики отраженного света бегали по стволам, по мясистым лепесткам цветов и широким темно-зеленым листьям.

Затем до их слуха донесся гул. Как будто некто колотил в барабан. Очень большой, широкий, туго натянутый барабан. Эти звуки напоминали те, что издают боевые барабаны кочевников перед началом сражения. Они проникают в плоть и кровь, они просачиваются в самый костный мозг и наполняют души и тела воинов поистине звериной яростью.

Тум. Тум. Тум.

Конан не стал тратить время на то, чтобы пожимать плечами, произносить «Я же предупреждал» или торжествовать при виде растерянного лица Фридугиса. Да, киммериец оказался прав. Но от этого никому не было легче.

Конан с тихим шорохом обнажил меч. Фридугис взялся за кинжал. Только Сканда почему-то оставался невозмутимым. Он видел, что его спутники встревожены, но, казалось, не понимал, в чем причина их беспокойства. Сканда вертелся на месте, озирался по сторонам, быстро и мелко пожимал плечами, бил себя руками по бокам и вообще всем своим видом показывал, что оснований для паники нет решительно никаких, и что надлежит как можно скорее продолжить путь.

Тум. Тум. Тум.

Вот между стволами появился золотой блеск. Теперь это были уже не отраженные блики, а настоящий металл.

Он сверкал, как будто бы весь был облит льющимся с небес светом.

Путешественники застыли на месте, не в силах оторвать глаз от поразительного зрелища.

Огромный медный идол двигался через джунгли. Это был настоящий вендийский бог, с шестью огромными мясистыми ручищами и толстенными ножищами. Крупные жировые складки покрывали бедра и живот, конусовидная прическа венчала голову. Неестественно длинные мочки ушей свисали почти до самых плеч. Точнее, только одного уха: когда божок повернул голову, стало очевидно, что другого уха у него не имеется.

Статуя была живая. Ее ноги медленно переставлялись одна за другой. Гудящие ступни и издавали этот звук, напоминающий гром барабанов. Земля под ними содрогалась, такой тяжелой была поступь медного бога.

Голова с высокой прической задевала ветви деревьев. Тщательно выполненные из эмали глаза медленно вращались в орбитах, медные ноздри раздувались, словно они и впрямь втягивал в себя воздух, хотя, подумал Конан, скорее всего, это была просто обычная для данного существа мимика.

Шесть рук медного божества были всего занятнее. Они непрерывно двигались и как будто жили собственной жизнью. Одна играла маленьким барабанчиком, вертя его между пальцами, другая непрерывно меняла положение пальцев, как будто хотела таким образом что-то рассказать окружающим, – подобным же способом беседуют глухонемые, – третья все время прикасалась к листьям и пробовала их на ощупь, четвертая ковыряла в ухе, в глазах, ощупывала складки на теле, и создавалось впечатление, будто эта четвертая рука проверяет, все ли части медного тела на месте. Верхняя пара рук тянулась навстречу застывшим людям.

– Бежим! – крикнул Фридугис.

И все трое путников пустились наутек.

Они мчались, не разбирая дороги. Идол следовал за ними. Они слышали за спиной его тяжелую поступь. Он не бежал, он даже не прибавил шага. Просто продолжал переставлять свои огромные ножищи.

Тум. Тум. Тум Г

Непрерывно. Неотступно.

Проклятье, это никогда не закончится! Сканда может забраться на дерево – вряд ли чудовище достанет его. Фридугиса защитит Кали. Конан вполне верил в это.

Сражаться с монстром придется киммерийцу.

У Конана еще не сложился отчетливый план предстоящей битвы. Выходить один на один с чудовищем, которое сделано из огромного куска меди, – такого киммерийцу еще не доводилось. Меч здесь бессилен. Нужна какая-нибудь хитрость.

Тем временем медный идол начал уже настигать их. Они не могли бежать достаточно быстро. К тому же густые заросли мешали их продвижению.

Неожиданно впереди разверзлась пропасть.

Джунгли резко обрывались. Дальше была река. Она прогрызла в мягкой вендийской почве глубочайшее ущелье и бежала по ложу, выложенному камнями. Ущелье было в пятнадцать человеческих ростов глубиной и в три полета стрелы шириной. За ущельем начиналось плато, также заросшее лесом.

Путники побежали по краю ущелья, надеясь на чудо. Либо где-нибудь отыщется переправа, либо рано или поздно они найдут способ нырнуть в джунгли и сбить монстра со следа.

И точно. Не успели они пробежать расстояние в несколько полетов стрелы, как Фридугис заметил впереди спасение.

Сплетенный из лиан мост висел над бездной. Он соединял джунгли и плато. Издалека он казался тонкой, ненадежной нитью. Но это была нить к спасению.

Конан мгновенно принял решение.

– Мы переберемся на ту сторону. Идол наверняка пойдет за нами. Мост обрушится, и чудовище упадет на острые камни. Почти наверняка он разобьется. И даже если он не погибнет от этого падения, то будет достаточно искалечен для того, чтобы утратить возможность двигаться. Больше он не сможет преследовать нас, и мы будем спасены!

– Отличный план, – одобрил Фридугис. Сканда посмотрел на Конана со странной ненавистью в глазах, однако промолчал и стремглав побежал к мосту. Двое приятелей последовали за ним.

Для того, чтобы ступить на навесной мост, требовалось немалое мужество. Над пропастью раскачивалась такая хрупкая переправа, что дух захватывало. Первым пошел Сканда. Более тяжелые бритунец и киммериец следили за ним, оставаясь на берегу.

Тум. Тум. Тум.

Чудовище неуклонно приближалось. Следовало торопиться.

Сканда пробежал через мост, точно птица, почти невесомый. Фридугис усмехнулся. Конан видел, что бритунцу по-настоящему страшно. Выражалось это, правда, лишь в том, что Фридугис сильно побледнел, и на лбу его выступили крупные капли пота.

– Надейся на Кали и ее защиту, – подбодрил его Конан. – Авось мост выдержит. Торопись. Мне идти последним, и я не хочу провалиться в пропасть вместе с монстром.

– Ты прав, – просто отозвался Фридугис и ступил на мост.

Он шел медленнее, чем хотелось бы Конану, тщательно выбирая, куда ставить ногу. На середине моста Фридугиса вдруг охватила крупная неудержимая дрожь. Он вцепился обеими руками в плетеное ограждение и затрясся. Ноги его ходили ходуном, и мост под ним раскачивался все сильнее и сильнее. Конан понимал, что еще немного – и вся конструкция обвалится. Требовалось немедленно вывести Фридугиса из состояния паники.

Киммериец видел, что Фридугис окончательно утратил власть над собой. Его тело больше не повиновалось разуму. И хотя рассудок у Фридугиса был замечательный – тренированный ум, блестящая память, – но сейчас все это не имело ни малейшего значения.

Фридугис превратился в комок дрожащей от смертного ужаса плоти.

Конан подобрал камень, тщательно прицелился и бросил. Удар пришелся Фридугису в плечо. От острой неожиданной боли Фридугис содрогнулся. Дрожь прекратилась, мост начал успокаиваться у него под ногами. Второй пущенный киммерийцем камень угодил бритунцу в поясницу. Фридугис громко вскрикнул. Конан, однако, не собирался останавливаться. Третий камень просвистел мимо уха Фридугиса, четвертый снова попал в плечо, угодив едва ли не туда же, куда и первый.

Фридугис быстро побежал вперед по мосту, спасаясь от каменного града. Его тело забыло о смертном ужасе, о страхе высоты, о ненадежной опоре под ногами. Его тело желало избавиться от острой жалящей боли. Оно торопилось оказаться там, куда камни не долетят.

И, в конце концов, Фридугис благополучно перебрался на каменное плато. Мост был пуст и свободен. Конан, не медля ни мгновения, ступил на переправу.

Тум. Тум.

Идол был уже совсем близко. Киммериец не шел, а бежал по мосту. Он был тяжелее, чем его предшественники, и понимал, что сильно рискует, но выхода другого не оставалось. Несколько раз Конан оступался, палочки, составлявшие настил моста, осыпались в пропасть. Времени оборачиваться у Конана не было. Он слышал шаги медного монстра у себя за спиной, и это гнало варвара вперед быстрее, чем целый рой злобных жалящих пчел.

Идол остановился на краю пропасти и уставился на мост и бегущего по переправе человека. Фридугис, уже почти совершенно оправившийся после пережитого ужаса, созерцал чудище с каким-то болезненным любопытством.

Выразительные эмалевые глаза идола следили за Конаном. Фридугису, как ни странно, не показалось, что идол выглядит злобно или разглядывает киммерийца с плотоядным интересом. Вовсе нет. Скорее, идол выглядел печальным и чуть заинтересовавшимся.

Затем, влекомый мощной силой, которая заставляла его преследовать сквозь джунгли троих людей, идол поставил ногу на мост.

Конан ворвался на плато вихрем. Он тяжело дышал и старался не встречаться глазами с Фридугисом. Варвар и сам перепугался не на шутку, хотя это был не парализующий и не унизительный страх; то было чувство, которое, скорее, можно назвать инстинктом самосохранения. Чувством, которое ни в коем случае не затмевало способность здраво рассуждать и принимать мгновенные и спасительные решения.

Идол прошел по мосту несколько шагов. Мост скрипел, напрягаясь под тяжестью громадного медного тела.

Фридугис не без стыда понял, что веревки, сплетенные из гибких лиан, гораздо прочнее, чем предполагал бритунец. Они не порвались даже под тяжестью медного истукана.

Мост прогибался все глубже. Скрип веревок был таким громким, что напоминал человеческий стон. И вдруг все закончилось. С оглушительным грохотом веревки порвались. Мост лопнул, и медное чудовище безмолвно полетело в пропасть.

Огромное сверкающее тело пронеслось по воздуху, и Конану на миг показалось, что это божество упало с небес по собственной воле. Вот сейчас, оттолкнувшись от земли, оно взмоет в воздух и полетит…

Но ничего подобного, разумеется, не произошло. Раздался ужасающий грохот. Вода в далекой реке вскипела мириадами пронизанных золотым светом искр. Монстр упал с высоты и остался лежать неподвижно. Река с громким журчанием бежала по его медному телу.

Все было кончено.

Конан долго еще смотрел на неподвижную медную громадину. Вдруг ему подумалось, что теперь им будет не хватать этого постоянного «тум, тум, тум» за спиной. Как будто медное существо подгоняло путников и помогало им не сбиться с пути. Во всяком случае, их решимость двигаться вперед и только вперед была отчасти спровоцирована именно этим преследователем.

Шесть рук божка были нелепо раскиданы в стороны. Одна серьезно пострадала: от нее отбился указательный палец, и еще два были сильно погнуты. Барабанчик, который одна из рук вертела постоянно между пальцами, отлетел в сторону, и на него тотчас уселась любопытная тонконогая пичуга с длинным изогнутым клювом.

Вода немного успокоилась, взбаламученная падением огромного туловища, и теперь с легкостью преодолевала новую преграду. Она весело взбиралась наверх, на выпученный медный живот, и оттуда низвергалась небольшим водопадиком.

– Ну, вот и все, – промолвил Фридугис. – Монстр нам больше не опасен.

Сканда захлопотал, запрыгал, быстро жестикулируя. Казалось, он только теперь понял смысл происходящего. Он подбежал к самому краю обрыва и уставился на упавшего монстра. Затем обернулся к своим товарищам по путешествию и громко заверещал. Безумец терзал свои волосы и вопил что-то непонятное, после чего, так же внезапно, бросился бежать.

– За ним! – скомандовал Конан.

И они с Фридугисом припустили следом за Скандой. Почему-то на душе у Конана было весело. Это веселье он никак не связывал с тем обстоятельством, что им все же удалось перехитрить и вывести из строя медного божка. В конце концов, это существо, как оказалось, не отличалось большой сообразительностью. Обдурить такого – много ума не требуется. Нет, Конан чувствовал, что их путешествие приближается к концу. А конец подобного странствия – это всегда последнее испытание и финальный триумф!

Киммериец предвкушал, как они отыщут горы самоцветов из числа тех, что не особенно нужны богине Кали. Когда они возвратят этой капризной и грозной даме ее возлюбленный алмаз – третий глаз, – она (как сильно надеялся киммериец) закроет все три своих глаза на невинную кражу. И Конан уйдет из Вендии богатым.

Он выберется в какой-нибудь большой город. Купит там лошадь. И отправится верхом в Шадизар, где к его услугам будут лучшие кабаки, веселые красавицы и все те немыслимые развлечения, какие только доступны в Шадизаре человеку с деньгами…

Стоп. Лошадь.

Конан с подозрением уставился на Фридугиса. После всех треволнений, какие пережил киммериец, превращенный в монстра и затем исцеленный Фридугисом, после долгого рассказа об алмазе, о свойствах богини Кали, о злоключениях всех, кто когда-либо владел чудесным камнем, – после всего этого Конан напрочь забыл об одной детали.

А именно: ведь у Фридугиса прежде была собственная лошадь! Интересно, куда он ее подевал? Когда Конан очнулся в хижине бритунца – и когда происходила вся эта крайне неприятная история с хвостом, никакой лошади не было уже и в помине.

Конан вдруг расхохотался.

Фридугис уставился на него с подозрением.

– Что это ты так развеселился, киммериец? По-моему, твое веселье имеет весьма неприглядное происхождение.

– Ну, это как посмотреть… – Конан фыркнул. – Значит, те припасы, коими ты поражал мое воображение, когда мы встретились на окраине Рамбхи, ты украл, да, Фридугис?

– Разумеется, – с достоинством отозвался бритунец. – Я их стырил, как это принято говорить в воровских кругах. Утащил и спер у этих недостойных жителей Рамбхи, которые пренебрегают законами гостеприимства. Точнее, которые простирают эти законы лишь на себе подобных, в то время как достойные чужаки…