Текст книги "Смерть по объявлению. Неприятности в клубе «Беллона»"

Автор книги: Дороти Сэйерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Но неужели никто не заметил бы, что он так долго отсутствовал?

– Дорогой мой, если бы ты знал пимовские порядки! Никого никогда не застанешь на рабочем месте. Если не болтать с кем-нибудь из коллег, не ошиваться в машбюро, не торчать у художников, собачась с ними из-за макета, или в бухгалтерии – насчет каких-нибудь выплат, или в отделе выпуска, требуя свои копии обратно, а если не в этих, то еще в каком-нибудь месте, то можно тайком выскользнуть в кофейню или парикмахерскую. Слово «алиби» не имеет никакого смысла в таких местах, как агентство Пима.

– Как я догадываюсь, ты там прекрасно проводишь время, – заметил Паркер. – Но что такого страшного могло случиться в учреждении, подобном агентству Пима, чтобы привести к убийству?

– Вот мы и подошли к главному. Молодой Дин водился с компанией де Момери…

Паркер присвистнул.

– То есть грешил не по чину?

– Очень даже. Ты же знаешь Дайану де Момери. Она находит удовольствие в том, чтобы развращать буржуа, обожает искушать их не слишком крепкую совесть. Эта девица та еще мерзавка. Вчера вечером я отвозил ее домой, так что мне ли не знать.

– Питер! – воскликнула леди Мэри. – Оставим в стороне твои моральные устои, которые меня очень беспокоят, но все же как тебя угораздило попасть в такую компанию? Ими же скоро заинтересуется мой Чарлз или главный комиссар.

– Не волнуйся, я там был инкогнито. На костюмированном балу. И насчет моих моральных устоев можешь не тревожиться. Дама была мертвецки пьяна, так что я втащил ее в ее элегантную двухэтажную квартирку на Гарлик-Мьюз и уложил на диван в гостиной – то-то ее горничная удивилась на следующее утро. Хотя, возможно, и не удивилась. Но смысл в этом был, я много чего узнал о Викторе Дине.

– Одну минутку, – перебил его Паркер, – он принимал наркотики?

– Судя по всему, нет, и если это так, то, могу поклясться, дело не в «недоработке» Дайаны. По словам его сестры, Виктор был человеком здравомыслящим. Вероятно, попробовал разок и почувствовал себя так паршиво, что больше не притрагивался… Да, я знаю, о чем ты подумал: если он был наркоманом, то мог упасть с лестницы без посторонней помощи. Но я так не считаю. Подобные вещи обнаруживаются при вскрытии. Этот вопрос вставал, но – нет, ничего найдено не было.

– А у Дайаны есть какие-нибудь соображения на этот счет?

– Она говорит, что славным малым он не был. Тем не менее она, похоже, держала его на поводке с конца ноября до конца апреля – почти полгода, а для Дайаны это долгий срок. Интересно, чем он ее зацепил? Полагаю, в этом парне было что-то привлекательное.

– Это все тебе его сестра рассказала?

– Да, но она говорит, что у Виктора были «большие амбиции». Но я не знаю, что она имела в виду.

– Полагаю, она знала, что Дайана была его любовницей. Или не была?

– Скорее всего, была. Однако его сестра считала, что он подумывал о женитьбе.

Паркер рассмеялся.

– В конце концов, – вставила леди Мэри, – вероятно, он не все рассказывал сестре.

– Можно предположить, что он рассказывал ей чертовски мало. Она была искренне шокирована вчерашним действом. Очевидно, те вечеринки, на которые он брал ее с собой, не были такими разнузданными. Зачем он вообще водил ее на них? Это еще один вопрос. Он говорил, что хочет познакомить ее с Дайаной; несомненно, парень воображал, что представляет ее будущей родственнице. Наверняка он не хотел втягивать сестру во все это и развращать ее, как выразился Уиллис.

– Кто такой Уиллис?

– Это молодой человек, у которого пена на губах выступает при упоминании Виктора Дина, хотя некогда тот был его лучшим другом. Он влюблен в сестру Дина, бешено ревнует ее ко мне, считает, что мы с Виктором одного поля ягоды, и ходит за мной по пятам с неумелым рвением пятидесяти Ватсонов. Сочиняет тексты к рекламам корсетов и кремов для лица. Он сын провинциального торговца мануфактурой, учился в классической средней школе и носит, к моему величайшему сожалению, двубортный жилет. Это его самая неприглядная черта – если не считать того, что, по его собственному признанию, он находился в туалете, когда Дин упал с лестницы, а из туалета, как я уже говорил, ничего не стоит попасть на крышу.

– Кто-нибудь еще был тогда в туалете?

– Я его еще об этом не спрашивал. Не представилось случая. Ужасно сложно вести расследование, когда надо скрывать, что ты его ведешь, – нельзя задавать слишком много вопросов. Если бы кто-нибудь узнал, что я это делаю, то я бы не получил ответов ни на один свой вопрос. И это было бы не так важно, если бы я имел хоть малейшее представление о том, кого или что я ищу. Но искать среди сотни людей того, кто совершил неизвестно какое преступление, очень нелегко.

– Я думал, ты ищешь убийцу.

– Ищу, но не думаю, что смогу его найти, пока не узнаю, почему он совершил убийство. А кроме того, Пим попросил меня разузнать насчет вероятных нарушений закона, происходящих в его агентстве. Разумеется, убийство – преступление, но это не единственное, что мне поручено раскрыть. А единственным, у кого, по моим наблюдениям, был мотив совершить убийство, – это Уиллис, но у него мотив не такого рода, какой я ищу.

– Из-за чего поссорились Уиллис и Дин?

– По глупейшему поводу. Уиллис прежде часто проводил выходные у Дина. Дин жил в квартире с сестрой – кстати, у них нет ни родителей, ни других родственников. Уиллис влюбился в его сестру. Та горячей взаимностью ему не отвечала. Дин взял сестру с собой на одну из рискованных вечеринок у Дайаны. Уиллис узнал об этом. Будучи болваном, стал выговаривать за это сестре Дина, как старый зануда. Сестра назвала его отвратительным, высокомерным, настырным идиотом-резонером. Уиллис устроил нагоняй Дину. Дин велел Уиллису убираться ко всем чертям. Произошла бурная ссора. Сестра не осталась в стороне. Семья объединилась и потребовала, чтобы Уиллис больше не показывался им на глаза. Уиллис заявил, что если он (Дин) будет продолжать развращать свою сестру, то он (Уиллис) пристрелит его, как собаку. Это его собственные слова, во всяком случае, так мне передали.

– Похоже, – вставила Мэри, – Уиллис склонен мыслить штампами.

– Разумеется. Поэтому-то он и пишет такие хорошие тексты к рекламе корсетов. Вот так все и случилось. С тех пор, в течение трех месяцев, Дин и Уиллис были на ножах. Потом Дин упал с лестницы. И теперь Уиллис переключился на меня. Вчера я попросил Памелу Дин отвезти его домой, но что из этого вышло, не знаю. Я объяснил ей, что эти жаркие вечеринки действительно опасны и что в безумии Уиллиса есть своя логика, хотя по части такта и отношений между полами он – сущий простак. Было уморительно смешно наблюдать, как он «тайно» шнырял за нами в своем ку-клукс-клановском костюме и тех же туфлях, в которых ходит на работу, да еще с кольцом-печаткой на мизинце, которое видно за версту.

– Бедный парень! Надеюсь, это не он столкнул дружищу Дина с лестницы?

– Не думаю. Но кто знает? Он такой пафосный осёл… Мог счесть все это великим грехом. Но вряд ли ему хватило бы ума просчитать все детали. А если бы он и совершил убийство, то, полагаю, тут же направился бы в полицейский участок и, бия себя кулаком в двубортный жилет, заявил: «Я сделал это, чтобы защитить невинность». Против его причастности говорит и тот неоспоримый факт, что связь Дина с компанией Дайаны закончилась в апреле. Зачем бы Уиллису ждать до конца мая, чтобы нанести удар? Ведь ссора с Дином произошла еще в марте.

– Возможно, Питер, сестра ввела тебя в заблуждение. Вероятно, эта связь не оборвалась тогда, как она говорит. Она могла поддерживать ее самостоятельно. Даже сама могла быть наркоманкой или иметь с ними какие-то другие дела. Никогда нельзя утверждать наверняка.

– Вряд ли, но в принципе такая догадка не лишена смысла. Впрочем, нет, не думаю, что Памела Дин замешана в чем-то дурном. Могу поклясться, что отвращение, испытанное ею прошлым вечером, было искренним. Должен сказать, что происходившее и впрямь было непотребным. Кстати, Чарлз, где эти люди берут свой чертов порошок? Вчера его там было столько, что можно отравить целый город.

– Если бы я знал, – кисло признался мистер Паркер, – у меня бы не было забот. Единственное, что я могу тебе сказать, так это то, что его откуда-то ввозят морским путем, а потом широко распространяют повсюду. Вопрос в том – откуда. Разумеется, мы хоть завтра можем задержать полсотни мелких торговцев, но какой в этом толк? Они сами не знают, откуда привозят дурь и кто этим руководит. Все они поют одну и ту же песню: порошок им передал на улице человек, которого они никогда раньше не видели и не смогут узнать при встрече. Или им подложили его в карман в автобусе. Дело даже не в том, что они не желают говорить правду, они и в самом деле ничего не знают. И если поймать кого-то рангом повыше в их иерархии, выяснится, что и он ничего не знает. Нудная и бессмысленная работа. А кто-то наживает на этом миллионы.

– Это точно. Но вернемся к Виктору Дину: есть еще один вопрос. У Пима он получал шесть фунтов в неделю. Как может человек вращаться в компании де Момери, имея доход триста фунтов в год? Даже если он не слишком шиковал, за просто так его бы в компанию не допустили.

– Возможно, Дайана его содержала?

– Да, вероятно, он был эдаким маленьким клещом. Но у меня есть другая идея. Допустим, он считал, что действительно имеет шанс жениться на Дайане и войти в круг аристократии или тех, кого он считал аристократами. В конце концов, Дайана принадлежит к роду де Момери, хотя родственники и указали ей на дверь, в чем их трудно винить. Допустим, Дин тратил гораздо больше, чем мог себе позволить, стараясь не отставать от других. Допустим, дело заняло больше времени, чем он рассчитывал, и он увяз по уши. Подумай: что в этом свете могло означать неоконченное письмо Пиму?

– Ну… – начал было Паркер.

– О боже, не тяни резину! – перебила его Мэри. – Как же вы оба любите ходить вокруг да около. Шантаж. Это же совершенно очевидно. Я уже час назад догадалась. Этот Дин искал источник дополнительного дохода и обнаружил в агентстве Пима кого-то, кто занимался чем-то неподобающим, – главного кассира, подделывающего счета, или курьера, ворующего деньги по мелочи, или еще кого-нибудь. И вот он говорит: «Не поделишься со мной – расскажу Пиму» – и начинает писать письмо. Знаете, может быть, он и не собирался передавать его мистеру Пиму, просто угрожал. На какое-то время тому, другому человеку удается нейтрализовать его, заплатив, но потом он подумал: «Этому не будет конца, лучше покончить с проходимцем раз и навсегда» – и сталкивает его с лестницы. Вот и все.

– Вот так просто? – усомнился Уимзи.

– Разумеется, просто, только мужчины любят везде выискивать тайны.

– А женщины – делать скоропалительные выводы.

– Не надо обобщать, – сказал Паркер, – это всегда приводит к неверным выводам. И что мне теперь со всем этим делать?

– Дай мне совет и будь наготове со своими клевретами на случай заварухи. Кстати, я могу сообщить тебе адрес того дома, где мы вчера побывали. Наркотики, азартные игры – по первому требованию, не говоря уже об отвратительных оргиях. – Он назвал адрес, и главный инспектор его записал.

– Хотя мы мало что можем сделать, – признался он. – Это частный дом, принадлежащий майору Миллигану. Мы уже давно за ним наблюдаем. И даже если бы нам удалось проникнуть внутрь, это, скорее всего, ничем бы нам не помогло. Думаю, во всей этой банде нет никого, кто знает, откуда берутся наркотики. Тем не менее важно иметь достоверное свидетельство того, что там происходит. Кстати, мы уже получили компрометирующие сведения о той паре, которую ты помог нам арестовать в тот вечер. Они получат лет по семь.

– Отлично. Хотя я чуть было сам тогда не попался. Две машинистки из агентства Пима оказались поблизости и узнали меня. Я посмотрел на них непонимающим взглядом, а на следующее утро объяснил, что у меня есть кузен, который очень на меня похож, – пресловутый Уимзи, разумеется. Чрезмерная известность осложняет дело.

– Если в компании де Момери тебя раскусят, у тебя могут возникнуть неприятности, – сказал Паркер. – Как тебе удалось так сдружиться с Дайаной?

– Я нырнул в фонтан. Реклама всегда окупается, теперь она думает, что я – восьмое чудо света.

– Смотри не убейся, – ласково сказала Мэри. – Мы тебя любим, а маленький Питер жизни себе не представляет без любимого дяди.

– Это может для тебя плохо кончиться, – бессердечно заметил его зять, – на сей раз дело действительно опасное. Кстати, сталкиваясь с убийством, которое мог совершить кто угодно, по любой мыслимой причине, перестаешь свысока смотреть на полицейских, которым не всегда удается раскрыть случайные убийства, происходящие по всей стране. Надеюсь, это послужит тебе уроком. Что-нибудь еще?

– Нет, спасибо, постараюсь извлечь пользу из твоих советов. А пока пойду дурачить публику в качестве мистера Бредона, о результатах буду сообщать. И ты давай мне знать обо всем, что происходит с компанией Момери-Миллигана.

– Непременно. Хочешь поучаствовать в одном из наших рейдов по поимке наркодилеров?

– Еще бы! Когда он намечается?

– Мы располагаем информацией о контрабандной поставке кокаина на побережье Эссекса. Отменив береговую охрану, правительство сделало худшее из того, что могло. Это вдвое прибавило нам хлопот, особенно учитывая огромное количество снующих туда-сюда частных моторных яхт. Когда захочешь весело провести вечер, можешь к нам присоединиться – и прихвати свою машину, она гораздо быстроходней, чем любая из наших.

– Понял. Две ваших и одна моя. Черкни мне, когда нужно выдвигаться, я буду готов. Мой рабочий день заканчивается в половине шестого.

Тем временем мысли о Дэсе Бредоне не отпускали трех человек.

Мисс Памела Дин в своей одинокой квартирке стирала пару шелковых чулок.

«Прошлый вечер был восхитителен… Наверное, мне не следовало бы развлекаться сразу после похорон бедняги Виктора, моего дорогого брата… но я ведь пошла туда ради него… Интересно, удастся ли этому детективу что-нибудь разузнать… Он особо не распространяется, но, уверена, думает, что в том, как погиб Виктор, есть что-то странное. Так или иначе, Виктор подозревал, что в конторе творится нечто нехорошее, и он хотел бы, чтобы я разузнала об этом все, что смогу… Никогда не думала, что частные детективы бывают такими, считала, что они – противные хитрые коротышки… вульгарные… Мне нравится его голос… и его руки… О господи, дырка! Надо закрепить петлю, пока стрелка не поползла вверх… И у него изысканные манеры, только, боюсь, он рассердился, что я явилась в агентство Пима… Он, должно быть, прекрасный спортсмен, если сумел вскарабкаться на тот фонтан… и плавает, как рыба… мой новый купальный костюм… хорошо, что я загорела и что у меня стройные ноги… Надо все же купить новые чулки, эти долго не проживут… если бы я не выглядела в черном такой бледной… Бедный Виктор!.. Ума не приложу, что мне делать с Алексом Уиллисом… если бы он только не был таким занудой… Вот если бы мистер Бредон… он совершенно прав насчет того, что это плохая компания, но знает об этом не понаслышке, это не простое предубеждение… Ну почему Алекс так ревнив и надоедлив?.. У него был такой глупый вид, когда он следил за нами в этой своей дурацкой черной хламиде… Неумело… я люблю умелых людей… вот мистер Бредон, похоже, человек очень умелый… нет, не «похоже», а так и есть… он выглядит так, будто никогда ничем другим и не занимался, кроме как ходил на вечеринки… Думаю, детективы высокого класса должны выглядеть именно так… Из Алекса вышел бы паршивый детектив… Не люблю брюзгливых мужчин. Интересно, а что случилось после того, как мистер Бредон покинул вечеринку с Дайаной де Момери? Она красивая, черт бы ее побрал, обольстительная… но чудовищно много пьет… говорят, от этого преждевременно стареют… кожа грубеет… У меня лицо в порядке, но я не принадлежу к типу шикарных женщин… Дайана де Момери просто с ума сходит от мужчин, способных на безумные поступки… Не люблю пепельных блондинок… Интересно, а мне бы пошло, если бы я перекрасилась в пепельную блондинку?..»

Алек Уиллис, в спальне своей меблированной квартиры, взбив подушку и придав ей более удобную форму, тщетно пытался заснуть.

«Черт! Как трещит голова… проклятый хлыщ!.. Между ним и Памелой явно что-то есть… Якобы он помогает ей разобраться в смерти Дина – как бы не так!.. От него только и жди неприятностей… связался с этой белобрысой сучкой… это просто оскорбительно… конечно, Памела будет перед ним пресмыкаться… эх, женщины!.. Со всем готовы примириться. И зачем я столько выпил?.. Будь проклята эта кровать! Будь проклято это поганое место!.. Придется уходить от Пима… там небезопасно… Убийство?.. Любой, кто тронет Памелу… Памела… Она не позволила бы мне поцеловать ее… эта свинья Бредон… вниз по железной лестнице… дайте мне только добраться до его горла… Как же мне этого хочется! Чертов позер… Памела… Хотел бы я ей раскрыть глаза… деньги, деньги, деньги… Если бы, черт возьми, я не был так беден… Но в любом случае Дин был наглецом… Я лишь сказал ей правду… Будь они прокляты, все женщины!.. Они любят только подлецов… Я еще не расплатился за последний костюм… О, черт, не надо было столько пить… Соду забыл принять… И за туфли не расплатился… Все эти голые женщины в фонтане… черное с серебром… он меня засек, чтоб ему ослепнуть!.. А сегодня утром как ни в чем не бывало: «Привет, Уиллис!» – холодно так, как рыба… и ныряет, как рыба… нет, рыбы не ныряют… рыбы не спят… или спят? Я уж точно не могу уснуть… «Макбет зарезал сон»[29]29
  Шекспир Уильям. Макбет. Перевод Ю. Корнеева.


[Закрыть]… убийство… по железной лестнице… добраться до его горла… О, черт, черт, черт!..»

Дайана де Момери танцевала.

«Господи! Как же мне скучно… Сойди с моей ноги, неуклюжая корова… Деньги, тонны денег… но мне скучно… Нельзя ли поставить что-нибудь другое?.. Мне уже осточертел этот мотив… Мне все осточертело… Он старается все сгладить… наверное, мне лучше с этим покончить… Как же я вчера надралась… интересно, куда делся Арлекин?.. И кто он такой?.. Эта идиотка Памела Дин… эти женщины… Придется с ней помириться, наверное, чтобы раздобыть его адрес… надо любым способом его от нее отвадить… Если бы я так не напилась!.. Ничего не помню… он карабкался на фонтан… черное с серебром… у него красивое тело… думаю, он мог бы меня возбудить… О господи, как же мне все надоело… но он существует на самом деле… весьма загадочный… нужно написать Памеле Дин… дурочка… наверное, ненавидит меня… жаль, что я дала отставку малышу Виктору… а он упал с лестницы и сломал свою глупую шею… счастливое избавление… позвонить ей… она не пользуется телефоном… такая провинциалка… если эта мелодия сейчас не закончится, я закричу… У Миллигана мерзкая выпивка… зачем вообще туда ходить?.. Надо что-то делать… Арлекин… я даже имени его не знаю… Уидон… Лидон… что-то в этом роде… о, черт! Может, Миллиган знает?.. Не могу больше это выносить… черное с серебром… Слава богу, закончилась!»

По всему Лондону сверкали рекламные огни, призывая публику заботиться о своем теле и кошельке. С «СОПО» ВАМ НЕ ПРИДЕТСЯ НИЧЕГО ТЕРЕТЬ; «НУТРАКС» БЕРЕЖЕТ ВАШИ НЕРВЫ; СУХАРИКИ «ХРУСТЯШКИ» СТАЛИ ЕЩЕ ХРУСТЧЕ; ЕШЬТЕ ОВСЯНКУ «ШОТЛАНДСКИЙ ВОЛЫНЩИК»; ПЕЙТЕ ПОМПАНСКОЕ; ОДИН ПОРЫВ «ВИХРЯ» – И ВСЕ ЧИСТО; ИРИСКИ «СОРВАНЕЦ»! ВОТ ЭТО ДА! ПОДКОРМИТЕ НЕРВЫ «НУТРАКСОМ»; В ОБУВИ «ФАРЛИ» ВЫ ДАЛЕКО ПОЙДЕТЕ; ЭТО НЕ «ДИАР», ЭТО «ДАРЛИНГ» – ДЛЯ КУХНИ НИЧЕГО ЛУЧШЕ НЕ НАЙТИ; ОБЕЗОПАСЬТЕ «САНФЕКТОМ» ВСЁ; КОРОТКИЕ СИГАРЫ «УИФФЛЕТС» – ЭТО ВОСТОРГ.

Типографские машины, громыхая и рыча, исторгали из себя одни и те же призывы миллионными тиражами: СПРАШИВАЙТЕ У СВОЕГО БАКАЛЕЙЩИКА – СПРАШИВАЙТЕ У СВОЕГО ВРАЧА – СПРОСИТЕ ТОГО, КТО УЖЕ ПОПРОБОВАЛ – МАМОЧКИ, КОРМИТЕ ЭТИМ СВОИХ ДЕТЕЙ – ДОМОХОЗЯЙКИ, ЭКОНОМЬТЕ ДЕНЬГИ – ГЛАВЫ СЕМЕЙСТВ, СТРАХУЙТЕ ВАШИ ЖИЗНИ – ЖЕНЩИНЫ, ВЫ УЖЕ ПОНЯЛИ? МЫЛО – ЭТО ТОЛЬКО «МИЛЬВА»! Что бы вы ни делали, остановитесь и начните делать что-то другое! Что бы вы ни покупали, сделайте паузу и купите что-то другое. Насильно – в мир здоровья и процветания! Никогда не сдавайтесь! Никогда не расслабляйтесь! Никогда не испытывайте удовлетворения! Как только вы почувствуете удовлетворение, наши колеса забуксуют. Не прекращайте движения! А если не можете – попробуйте «Нутракс» для нервов!

Лорд Питер пошел домой и лег спать.

Глава 6
Исключительная безупречность смертельного оружия

– Знаете, – сказала мисс Росситер мистеру Смейлу, – наш новый копирайтер совершенно чокнутый.

– Чокнутый? – Мистер Смейл обнажил белоснежные зубы в обворожительной улыбке. – Что вы такое говорите, мисс Росситер? Как это – чокнутый?

– Ну, немного рехнувшийся, – объяснила мисс Росситер. – Свихнутый, с причудами. Все время торчит на крыше и играет с рогаткой. Представляю себе, что скажет мистер Хэнкин, если узнает.

– С рогаткой? – Мистер Смейл, казалось, не удивился. – Думаю, в этом нет ничего страшного. Мы, в своих подразделениях, порой бываем склонны завидовать, если можно так выразиться, беззаботному духу молодости, который царит в отделе текстовой рекламы, без сомнения благодаря… – добавил мистер Смейл, – чарующему влиянию дам. Позвольте предложить вам еще чашечку чаю.

– Большое спасибо, не откажусь.

Ежемесячная чайная церемония была в разгаре, и в малом конференц-зале толпилось слишком много народу. Мистер Смейл осторожно, бочком стал протискиваться за чаем и напротив длинного стола, за которым председательствовала миссис Джонсон (неутомимая дама, возглавлявшая диспетчерский отдел, руководившая посыльными и отвечавшая за аптечный шкаф первой медицинской помощи), налетел на мистера Харриса из отдела внешней рекламы.

– Простите, старина, – сказал мистер Смейл.

– Ничего-ничего, – ответил мистер Харрис, – такие зачарованные молодые люди, как вы, обладают привилегией сметать все на своем пути. Ха-ха-ха! Я видел, как вы любезничали с мисс Росситер. Смотрю, вы отлично спелись, а?

Мистер Смейл смущенно ухмыльнулся.

– Догадайтесь с трех раз, о чем мы говорили, – предложил он. – Один с молоком без сахара и один с сахаром и молоком, миссис Дж., пожалуйста.

– Трех не потребуется, – ответил мистер Харрис. – Могу сразу сказать: вы говорили о мисс Росситер и мистере Смейле, так? Прекраснейшая в мире тема для разговора, правда?

– А вот и нет, – победно возразил мистер Смейл. – Мы обсуждали другого члена нашего сообщества. А точнее – нового копирайтера. Мисс Росситер утверждает, что он чокнутый.

– Они там, в их отделе, все чокнутые, если хотите знать мое мнение, – заявил мистер Харрис, качнув всеми своими подбородками. – Дети. С задержкой развития.

– Похоже на то, – согласился мистер Смейл. – То, что они разгадывают кроссворды, меня не удивляет, этим все занимаются, равно как и то, что они рисуют детские картинки. Но стрелять из рогаток на крыше – это действительно ребячество. А мисс Митьярд, которая приносит на работу свой йо-йо!..[30]30
  Йо-йо – одна из древнейших игрушек на земле, с ней играли еще в Древней Греции. Состоит из двух симметричных половинок, соединенных между собой осью, к которой прикреплена веревка.


[Закрыть]

– Я скажу вам, в чем дело, Смейл, – произнес мистер Харрис, ухватив коллегу за лацкан одной рукой и тыча в него указательным пальцем другой. – Все зло – от университетского образования. Что оно делает с человеком? Берет юношу или девушку и водит их на помочах по детской площадке для игр, в то время как им следует пропахивать собственную борозду перед лицом реальности. Привет, мистер Бредон! Это ваша нога? Простите великодушно. Этот зал слишком мал для подобных сборищ. Слышал, вы полюбили широкое открытое пространство нашей крыши?

– О да. Свежий воздух и все такое. Упражняюсь. Стреляю по воробьям из рогатки. Прекрасная тренировка для глаз. Поднимайтесь как-нибудь и вы, устроим соревнование.

– Нет уж, благодарю покорно, – ответил мистер Харрис. – Я слишком стар для таких забав. Хотя в детстве, помнится, пробил камнем огуречную теплицу своей престарелой тетушки. Господи, как же она ругалась! – Внезапно взгляд его сделался задумчивым, и он добавил: – Я не держал рогатку в руках лет тридцать.

– Тогда самое время взять ее в руки снова. – Мистер Бредон наполовину высунул из бокового кармана «орудие», состоявшее из раздвоенной палочки с резинкой, и тут же спрятал обратно, подмигнув в спину мистеру Пиму, который как раз показался в поле их зрения, снисходительно беседуя с только что присоединившимся к компании младшим сотрудником. – Между нами говоря, Харрис, не кажется ли вам это место иногда немного скучным?

– Скучным? – подхватил мистер Толбой, выныривая из толпы у стола и чуть не выбив из рук мистера Смейла две чашки чая, наконец для него приготовленные. – Скучным? Вы, ребята, не понимаете смысла слова «скучный». Никто, кроме оформителей, не знает, что это такое.

– Можете поделиться с нами, – предложил мистер Бредон. – Если ваши выкладки заставляют вас выкладываться до изнеможения, восстановите свои душевные силы, присоединившись к копирайтерским забавам на крыше. Сегодня утром я подстрелил скворца.

– Что значит – подстрелил скворца?

– Папа, я никогда не вру, – пошутил Брендон и серьезно добавил: – Подстрелил из своей маленькой катапульты, так что, если потеря скворца обнаружится, думаю, ее спишут на буфетного кота.

– Котопульты, – повторил мистер Харрис, посмотрев на Толбоя, чтобы убедиться, что тот уловил игру слов, но во взгляде Толбоя не было ни капли понимания. – Ну, шутка такая, сечете?

– Что вы сказали? – переспросил мистер Толбой, наморщив лоб в попытке осмыслить шутку.

– Ну, винить следует кота, поскольку стреляли из котопульты, – не сдавался мистер Харрис.

– Ха-ха, очень смешно, – сдержанно сказал мистер Толбой.

– А вот еще есть шутка… – начал было Харрис, но мистер Бредон поспешно перебил его, словно боялся, что, не сделай он этого, случится взрыв:

– Вы с рогаткой хорошо управляетесь, Толбой? – поинтересовался он

– У меня нет нужной зоркости. – Мистер Толбой с сожалением покачал головой.

– Зоркости для чего? – спросила мисс Росситер.

– Для рогатки.

– О, не прибедняйтесь, мистер Толбой! Вы же у нас чемпион по теннису.

– Теннис – одно, рогатка – совсем другое, – возразил мистер Толбой.

– Но зоркость остается зоркостью, – заметила мисс Росситер.

– «При всем при том, при всем при том… бревно останется бревном»[31]31
  Бернс Роберт. Честная бедность. Перевод С. Маршака.


[Закрыть], – процитировал мистер Харрис. – Вы играете в дартс, мистер Бредон?

– Я три года подряд завоевывал Оловянную кружку на соревнованиях в «Корове и помпе», – с гордостью поведал тот. – И целый год имел право на бесплатную кружку пива в этом заведении по пятницам. Однако это дорого мне обошлось, потому что каждый раз, когда я получал свою бесплатную кружку, мне приходилось выставлять угощение примерно полутора десяткам завсегдатаев, которые приходили посмотреть, как я пью. Так что я снялся с соревнований и ограничился показательными выступлениями.

– Что там насчет дартса? – К ним подошел мистер Дэниелс. – Вы когда-нибудь видели, как мечет дротики юный Биннз? Незаурядное зрелище.

– Я еще не имел удовольствия познакомиться с мистером Биннзом, – признался мистер Бредон. – Мне очень жаль, но есть еще много сотрудников агентства, которых я знаю только визуально. Какое из тех веселых лиц, которые мелькают в этих коридорах, принадлежит юному мистеру Биннзу?

– Думаю, его вы не видели, – ответила мисс Росситер. – Он помогает мистеру Спендеру в архивном отделе. Сходите как-нибудь туда и попросите старый номер какого-нибудь захудалого издания, мистер Биннз вам его немедленно принесет. Он потрясающий мастер во всех играх.

– Кроме бриджа, – проворчал мистер Дэниелс. – Как-то я привлек его к участию в турнире – помните, мисс Росситер, это было на рождественской вечеринке два года тому назад, – так он сыграл три без козырей при единственном пиковом тузе, пяти червах против короля…

– Ну и память у вас, мистер Дэниелс! Вы никогда не забудете и не простите ему этих «трех без козырей». Бедный мистер Биннз! Ему, наверное, недостает мистера Дина – они часто ходили обедать вместе.

Похоже, мистер Бредон обратил на последнюю фразу большее внимание, чем она того заслуживала, потому что посмотрел на мисс Росситер так, будто хотел о чем-то спросить, но их «тайное совещание» было нарушено появлением миссис Джонсон, которая, завершив свою миссию хозяйки чайного стола, отдала чайник поварихе, решив, что и для нее настало время поучаствовать в светском общении. Это была крупная, представительная вдова с удивительно густой копной рыжих волос и продолговатым лицом; будучи родом из прекрасных былых времен, она была неизбежно и неумолимо игрива.

– Так-так, – произнесла она весело, – и как поживает сегодня мистер Дэниелс?

Мистер Дэниелс, двенадцать лет страдавший от подобной манеры обращения, успел смириться и приспособиться к ней, поэтому просто ответил, что у него все хорошо.

– Мистер Бредон, вы ведь впервые на нашем ежемесячном чаепитии? – продолжила вдова. – Вам просто необходимо познакомиться со всеми остальными членами персонала, но вы, я вижу, далеко от своего отдела не отходите. Ну конечно, нам, полным и перевалившим за сорок, – здесь миссис Джонсон похихикала, – нечего рассчитывать на такое же внимание со стороны джентльменов, как этим юным особам.

– Уверяю вас, – галантно ответил мистер Бредон, – ничто, кроме трепета перед вашим чрезвычайным авторитетом, не удерживало меня до сих пор от того, чтобы обратить на вас мое дерзкое внимание. Должен признаться, я вел себя не совсем подобающим образом и полагал, что вы сделаете мне выговор, если узнаете, чем я занимался.

– Только если вы обижали моих мальчиков, – ответила ему миссис Джонсон, – моих маленьких сорванцов! Стоит на минуту выпустить их из виду, как они уже играют в свои игры. Вы не поверите: этот негодник по прозвищу Рыжий принес на работу йо-йо и разбил окно в комнате посыльных, играя во время обеденного перерыва в «Вокруг света». Стоимость стекла вычли из его жалованья.

– Если я разобью окно, я непременно за него заплачу, – любезно пообещал мистер Бредон, – и признáю, что разбил его своей рогаткой…

– Рогаткой? – воскликнула миссис Джонсон. – Нет, хватит с меня рогаток. Мне достаточно той, что я отняла у Рыжего не далее месяца назад… «Берегись, если я еще раз тебя застукаю», – сказала я ему тогда.

Изогнув бровь, мистер Бредон извлек из кармана свою игрушку.

– Вы копались в моем столе, мистер Бредон! – воскликнула вдова.

– Разумеется, нет. Я бы не посмел, – запротестовал обвиняемый. – Я достаточно хорошо воспитан, чтобы не шарить в столах у дам.

– Надеюсь, – подхватил мистер Дэниелс. – Миссис Джонсон хранит в своем столе все письма от своих поклонников.

– Довольно, мистер Дэниелс. Но мне действительно на миг показалось, что это рогатка Рыжего, теперь вижу, что она немного отличается.

– Так рогатка бедолаги все еще у вас? Вы жестокосердная женщина, миссис Джонсон.