Текст книги "Попробуй догони"
Автор книги: Донна Кауффман (Кауфман)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
– Я не собирался вас мучить, – тяжело вздохнув, ответил Таггарт. – И позволю себе заметить, что прошлой ночью вы не жаловались на мое обращение с вами и не считали его пыткой. Я даже не знал, что вы – Мойра Синклер, пока вы не открыли мне эту дверь.
– Так вы признаете, что прибыли сюда с недобрыми намерениями в отношении неизвестной вам Мойры Синклер?
– Вовсе нет! Напротив, я с нетерпением ждал нашего знакомства, – брякнул Таггарт и тотчас же пожалел об этом.
– Что ж, оно состоялось при весьма оригинальных обстоятельствах. Надеюсь, вы удовлетворены этой частью программы? – нахмурившись, промолвила Мойра.
– Повторяю, я не знал, что это вы, – стиснув зубы, сказал Таггарт. – Ведь и вы утверждаете, что даже не подозревали, с кем имеете дело. В этом смысле мы квиты. Но согласитесь, что надо признать эту поразительную встречу феноменальной случайностью, если все, что вы говорите, – правда.
– Как ни трудно в это поверить, однако, похоже, что все именно так и обстоит. Если, конечно, вы меня не обманываете, – сказала Мойра. – Что ж, в жизни всякое бывает. Порой школьные приятели спустя многие годы случайно встречаются в аэропорту за тысячи миль от дома.
Таггарт выдержал испытующий взгляд, поверил ей и понял, что он законченный идиот: ведь когда Мойра открыла ему дверь, на ее лице светилась счастливая улыбка, а он взял и все испортил. О Боже! Как же он одичал...
Продолжая стоять возле двери, Мойра выдержала паузу и спросила:
– Вы до сих пор так и не объяснили, зачем я, Мойра Синклер из Баллантре, вам понадобилась. Вы разговаривали со своим отцом незадолго перед его смертью? Он вам что-нибудь рассказывал обо мне?
Таггарт покачал головой:
– Мы с ним долгое время не общались. Я даже не знал, что он смертельно болен. И получил известие о его кончине всего несколько месяцев назад, находясь в археологической экспедиции.
– По вашему виду и тону не скажешь, что вы убиты горем, – язвительно сказала Мойра, скрестив руки на груди.
Таггарт стиснул зубы, но сдержался. Из писем Мойры к его отцу он знал, что отношения между ними были совершенно иными, чем отношения Таггарта-старшего со своими беспутными сыновьями. Поэтому ее позиция по данному вопросу была вполне понятна и объяснима, она заняла сторону отца. Но молча проглотить ее «шпильку» было совсем непросто, поскольку виноватым он себя не считал, а унижаться до объяснений причин своего конфликта с родителем не собирался. Тем не менее он сухо обронил:
– Не вам судить о наших семейных делах! Что вы можете о них знать!
– Что ж, тогда просветите меня! – предложила она совершенно спокойно.
У Таггарта задергался левый глаз.
– Я, конечно, мог бы, – сказал он, сглотнув ком. – Но не стану. Мои отношения с отцом никого не касаются.
И действительно, кому какое дело до того, что он ушел из отчего дома, чтобы не сойти там окончательно с ума?
К счастью, Мойра оставила эту щекотливую тему и сразу же вернулась к волновавшему ее вопросу.
– Приятель Таггарта, Мик Темплтон, сообщивший мне о его кончине, подчеркнул, что непременно исполнит его последнюю волю, – сказала она. – С тех пор прошло три месяца, но никто из его родственников так и не удосужился связаться со мной. Что вам известно о нашем с Таггартом договоре? Зачем вы прибыли сюда? И почему с нетерпением ожидали нашей встречи, если вас не интересует проблема сохранения семейного исторического наследия?
Таг ответил ей не сразу, неготовый к откровенному разговору и затрудняясь объяснить, какие чувства пробудили в его сердце ее пространные письма к его отцу. Еще сложнее ему было свыкнуться с мыслью, что сочиняла их та же женщина, с которой он провел необыкновенную ночь, даже толком не познакомившись с ней при этом. Ему легче было списать все на простое стечение обстоятельств, чем поверить, что так угодно провидению. А после стычки с Мойрой на пороге черного хода замка все вообще запуталось и осложнилось. После недолгих колебаний он решил раскрыть ей свои карты и выпалил:
– Мне стало известно о вашем существовании тогда же, когда я узнал о зарубежном имуществе отца.
Посвящать Мойру Синклер в детали он, однако, не стал, сочтя более благоразумным умолчать как о том, что, кроме как в Шотландии, другого зарубежного имущества у покойного не было, так и о том, что о своих заокеанских владениях отец никому не рассказывал при жизни, даже своему бухгалтеру.
– Ваше имя всплыло, когда я просматривал его деловые бумаги, – помолчав, добавил он. – И признаться, был озадачен его покупкой замка.
– Покупкой? Вы, наверное, подразумеваете документы об инвестировании? – сказала недоуменно Мойра.
– Вы полагаете, что отец всего лишь вкладывал деньги в эту недвижимость с целью получить налоговую льготу? – переспросил Таггарт не менее удивленно.
– Именно так все и обстояло, – с улыбкой сказала Мойра. – Вы внимательно читали бумаги?
И вновь интуиция Мойры Синклер поразила Таггарта: самих документов он так толком и не прочитал, удовлетворившись заверениями Мика, что отец является владельцем всего замка. Неужели Мик заблуждался? Трудно было поверить, что отец всего лишь вкладывал в эту недвижимость деньги. Но почему же все-таки Мик особо подчеркнул, что ему следует серьезно отнестись к возложенным на него обязанностям наследника имущества своего отца? Досадно, что тогда он пренебрег документами, находившимися в кожаной папке, и увлекся чтением писем Мойры, подумал Таггарт и задал ей коварный вопрос:
– А почему бы вам просто не объяснить мне, в чем суть ваших договоренностей с моим отцом?
Она настороженно взглянула на него и спросила, в свою очередь:
– Уж не намекаете ли вы на то, что в наших отношениях было нечто непристойное? Если так, то будьте мужчиной и примиритесь с этим, а не терзайте меня двусмысленными вопросами!
Таггарт отдал должное ее хладнокровию и уму и выразился более определенно:
– Я не думаю, что в вашем соглашении подразумевалось хоть что-то непристойное, но мне трудно не задаться вопросом: зачем вообще моему отцу понадобилось заключить его с вами? Вряд ли бы он стал вкладывать в полуразрушенный замок большие суммы только ради незначительных налоговых льгот. Я позволю себе предположить, что он надеялся преумножить свои капиталовложения. Но если судить по весьма неприглядному виду этого строения, значительных реставрационных работ здесь и не производилось. Чему, впрочем, не трудно найти объяснение: вы умышленно не спешили улучшить облик здания, чтобы отец не смог его продать и тем самым лишить вас родного дома. А ведь именно так он и поступил бы рано или поздно! Да, теперь я наконец-то понял, в чем заключался его замысел – привести ненавистное ему родовое гнездо в порядок и навсегда от него избавиться, а заодно и от своего постыдного наследия, которое вам представляется достойным гордости.
Мойра посмотрела на него как на сумасшедшего. Выглядел он в этот момент действительно возбужденным и взволнованным снизошедшим на него озарением. Иного разумного объяснения поступка своего папаши он не видел.
Но Мойра не приняла всерьез его слова. Она была поражена странным отношением самого Таггарта к своему родовому имению.
– Ваш отец никогда бы не выселил меня из семейного гнезда! – воскликнула она. – Не говоря уже о том, что просто не сумел бы этого сделать, даже если бы вдруг захотел. Но объясните, как вы, при вашей-то профессии, не понимаете всей ценности семейного наследия?
– Вы пытаетесь убедить меня в том, что мой отец вложил десятки тысяч долларов в нечто абстрактное? – Таггарт рассмеялся. – Возможно, в последние годы своей жизни старик и тронулся слегка рассудком, однако же не до такой степени, чтобы пускать свои накопления на ветер. И да будет вам известно, мисс Синклер, своих предков он ненавидел, презирал их и стыдился своего наследия.
Мойра нервно провела пальцами по своим волосам и, тяжело вздохнув, спросила:
– Вы привезли с собой документы?
Все бумаги, завещанные ему отцом, были при нем, но пока ему не хотелось говорить ей, что все ее письма сохранились. Возможно, эта женщина полагала, что отец спрятал их куда-то и свято берег от посторонних глаз, проникнувшись к их переписке сентиментальными чувствами. Таггарт не знал, что ей писал в ответ его отец, но был уверен, что вырастивший и воспитавший его человек напрочь лишен сентиментальности. И если он не забывал о своих корнях, то лишь потому, что хотел их выкорчевать и заново написать историю своей семьи.
– Документы в грузовике, – сказал Таггарт. – Но здесь, в коридоре, несколько темновато. Вам так не кажется?
– Пожалуй, вы правы, – сказала Мойра. – Мы уже достаточно долго выясняем отношения в полумраке, наступило время прекратить блуждать в потемках и пролить свет на семейные тайны. Предлагаю вам забрать из машины свои бумаги и подняться с ними в жилые покои, где мы и разрешим эту проблему раз и навсегда.
Она потянула за дверную ручку, и Таггарт вышел во двор, борясь с желанием обернуться и помешать ей захлопнуть дверь у него за спиной и закончить этим их встречу. Сохранив достоинство, он, однако, забрал из грузовика не только сумку, но и рюкзак, потому что уезжать отсюда, не получив ответов на имевшиеся у него вопросы, он не собирался.
– Но почему вы прикатили ко мне на грузовике? – раздался у него за спиной голос Мойры.
Он испуганно вздрогнул, не ожидая, что она подкрадется к нему так бесшумно, и оцепенел на мгновение. Придя в себя, он перекинул лямки рюкзака через плечо, обернулся и ответил:
– Вчера ночью кто-то еще проезжал то опасное место в горах и, вероятно, не заметил из-за вьюги сигнального флажка на антенне малолитражки. В результате весь ее перед смят в лепешку, а колеса повреждены. Разве вы не заметили этого, когда вытягивали из кювета свой автомобиль?
– Нет, мне показалось, что с вашей машиной все в порядке, – не моргнув глазом ответила Мойра. – Честно говоря, особенно я к ней и не приглядывалась, занятая больше тем, чтобы не дать сорваться с обрыва своему пикапу, пока его вытягивал Роби, прицепив тросом к своему тягачу. Он собирался потом высвободить из сугроба и вашу малютку. Но я не стала ждать и уехала. Разве он вам ничего не сказал?
– Не слишком-то он разговорчив, – ответил Таггарт, не сумевший вытянуть из молчаливого земляка Мойры почти никакой информации, как он ни старался. – Хорошо еще, что он одолжил мне грузовик, я должен вернуть его ему в конце недели.
– Мне жаль, что такое приключилось с вашей машиной, – сказала Мойра.
Таггарт перекинул через другое плечо ремень сумки и захлопнул дверцу грузовика, почему-то сомневаясь, что она не причастна к повреждению взятого им напрокат автомобиля. Уж слишком подозрительным казалось ему то, что она поспешила покинуть место происшествия.
– Зачем вы взяли свой багаж с собой? – с подозрением покосившись на его тяжелые вещи, поинтересовалась Мойра.
– В этих краях рано темнеет, и я не собираюсь опять вести машину ночью по горной дороге, – сказал Таггарт.
– В нашей деревне есть хорошая гостиница, я позвоню Молли и зарезервирую для вас номер. У них чудесная кухня...
– Не трудитесь, мисс Синклер, я думаю, что и в замке для меня найдется уголок, – улыбнувшись, перебил ее Таггарт. – Возможно, я не знаю всех деталей, но уверен, что кое-что здесь мне все-таки принадлежит.
Мойра скрестила руки на груди и полоснула его холодным взглядом.
– И не нужно так на меня смотреть, особого гостеприимства на этот раз я от вас не ожидаю. – Не обращая внимания на ее оскорбленное лицо, он молча прошел мимо нее и добавил: – Я привык спать в походных условиях и на комфорт не рассчитываю.
– Хорошо, – сказала Мойра, догнав его возле входной двери. – Тогда я оставлю вас на ночь в пыточной камере. Вам, Морганам, не привыкать к подобным помещениям. Добро пожаловать в замок Баллантре!
Почему-то эта шутка не показалась Таггарту забавной.
Глава 12
Мойра повела Таггарта сначала вверх по винтовой лестнице, потом по широкому коридору, вдоль стен которого стояли впритык стеллажи с книгами, в главный корпус. Но не в свою спальню, куда мечтала его затащить еще час назад для продолжения безумства прошлой ночи, а в большую гостиную, давно уже пустовавшую ввиду отсутствия гостей. А ведь были времена, когда здесь толпилась шикарно одетая публика, сновала с подносами прислуга, звучала приятная музыка, пахло дорогой парфюмерией, воском и коньяком. Теперь же в этом роскошном зале царило унылое запустение, пахнущее тленом, в углах висела паутина, а мебель покрывалась пылью.
И вот в такой гнетущей атмосфере она, Мойра Синклер, собиралась беседовать со старшим сыном своего скончавшегося американского благодетеля. Что же послужило причиной их отчуждения? Да и вообще, как такое возможно, чтобы сын многие годы игнорировал своего смертельно больного отца? Это не укладывалось у Мойры в голове, и она хотела как можно быстрее услышать от гостя внятное объяснение как в связи с необычной ситуацией в семье американских Морганов, так и по поводу заблуждения Таггарта-младшего относительно его прав на Баллантре. Лично она до сих пор пребывала в твердой уверенности, что спустя несколько недель станет единственной хозяйкой всего имения – таким, во всяком случае, был их уговор с покойным. «Ну, ничего, – подумала Мойра, распахнув двери зала, – сейчас это недоразумение прояснится, главное – сохранять спокойствие во время разговора».
Высокие потолки помещения, узкие окна и огромный камин создавали у впервые очутившегося здесь ощущение, что лучше говорить потише, чтобы эхо не разнесло звуки по всему замку.
– Вы умеете разжигать огонь? – спросила Мойра, обернувшись.
– Конечно, при наличии необходимых для этого материалов, – чуть заметно улыбнувшись, ответил гость.
– Дрова в камине есть, – сказала она, – вам остается их только разжечь. Вы найдете все необходимое для этого на специальной подставке в углу. А я тем временем схожу за своими бумагами, это займет всего несколько минут. Осваивайтесь, чувствуйте себя как дома.
Таггарт недоуменно вскинул брови и пожал плечами, как бы говоря этим жестом, что иначе и быть не может, поскольку это и его дом.
Мойра повернулась к нему спиной и поспешила выйти в коридор, прежде чем он мог заметить на ее лице гримасу досады. Ее трясло от злости, она была возмущена такой самоуверенностью незваного гостя, нежелающего понять, что он глубоко заблуждается. Ноги сами принесли ее к проходу, ведущему к лестнице в подземный тоннель.
Шумно дыша от праведного негодования и спешки, Мойра быстро прошла по нему в северную башню, поднялась в кабинет и достала из нижнего ящика своей картотеки нужную папку с документами. Помимо оригинала подписанного договора, в ней хранились квитанции банковских вкладов, подтверждающих ежемесячные взносы Таггарта-старшего, и банковские расписки в получении ею займов, обеспеченных этими денежными переводами. В отдельном кармашке Мойра хранила его письма. Они-то и стали причиной ее кратковременной задержки в кабинете. Задумчиво шевеля губами и морща лоб, Мойра некоторое время размышляла, стоит ли показывать их сыну человека, памятью которого она так дорожила. С одной стороны, письма в случае необходимости могли стать подтверждением их добрых отношений и соглашений с американским партнером, но с другой – ей не хотелось знакомить его неблагодарного отпрыска с теми пассажами, которые не предназначались для посторонних глаз и были особенно ей дороги. Нет, решила с тяжелым вздохом Мойра, Таггарту-младшему незачем читать откровенные письма своего отца, сын все равно не разделит его чувств и не поймет его мудрых советов.
Она сунула папку под мышку и спустилась в подземный ход, освещая себе путь фонарем. Теперь ее мысли целиком заняла непостижимая для ее ума перемена, происшедшая с ожидавшим ее в гостиной мужчиной. Как получилось, что он из обаятельного и забавного джентльмена, сумевшего овладеть ею в поразительно короткий срок, превратился в угрюмого и недружелюбного зануду, покушающегося на ее владения? Не следует ли искать корни такой метаморфозы в его трудном детстве? Быть может, раскол между детьми, рано потерявшими мать, и убитым горем отцом произошел, когда его супруга умерла? Пусть даже так, с горечью подумала она, и все-таки за столько лет они могли бы помириться! Но нет, даже смертельный недуг не изменил их отношения. Мойра закусила губу, сожалея об этом, и прибавила шагу.
Конечно, в определенном смысле Таггарт-младший был прав, резонно указав ей, что она практически ничего не знает об отношениях его отца со своими сыновьями и поэтому не вправе высказывать какие-то суждения об этом. Очевидно, дети Таггарта-старшего не случайно покинули один за другим отчий дом и зажили самостоятельно. Но неужели причина их разрыва с отцом была настолько ужасна? В конце концов, все мужчины порой бывают излишне непреклонны в своих решениях, грубоваты, скрытны и эгоистичны. Однако же родственники им это обычно прощают.
Мойру Таггарт-старший подкупил своими глубокими суждениями о жизни, любопытными замечаниями о своих знакомых и близких, ценными философскими мыслями, умением емко и кратко излагать их. Он делился с ней своими впечатлениями о судебных процессах, которые вел, воспоминаниями о своих студенческих годах и важных вехах своей карьеры, рассуждая о преимуществах американской судебной системы. И хотя многое из написанного им ей было непонятно, она всегда поражалась его огромной эрудиции и восхищалась его писательским талантом.
С особым интересом она читала его рассказы о долине Рогз-Холлоу и ее обитателях, чьи фамилии ей о многом говорили, – Рамзи и Синклерах, соседях Морганов. Таггарт-старший высоко оценивал достоинства Мака Рамзи, ровесника его сына, ставшего шерифом города. О собственных же детях судья Морган особенно не распространялся, видимо, это была слишком болезненная для него тема. Мойра поняла, что лучше не сыпать ему соль на рану, и не обременяла его нескромными вопросами. Странная трактовка семейной истории Морганов, которую дал, пусть и в запальчивости, Таггарт-младший, стала для Мойры полной неожиданностью.
Вот почему любопытство снедало ее тем сильнее, чем выше поднималась она по ступеням лестницы, ведущей из подземелья в основную часть замка. Мойра и сама не ожидала, что в ней вспыхнет такой неподдельный интерес к семейным тайнам клана Морганов, один из последних представителей которых ожидал ее в большой гостиной возле камина. Сама того не замечая, она бормотала на ходу себе под нос:
– Нет, он проделал этот неблизкий путь из Америки вовсе не от безделья. И не из праздного любопытства решил взглянуть на свое предполагаемое наследство, прежде чем его продать. А что, если он и в самом деле выселит меня из замка?
Она отогнала нелепые предположения и, стиснув зубы, почти бегом одолела последний пролет. Да какое это имеет значение, что он задумал, в конце концов? У него нет абсолютно никаких прав ни на один камень Баллантре. И продавать что-либо из ее родового наследия он не вправе. Сейчас она ему это объяснит...
Мойра расправила плечи и попыталась придать своему раскрасневшемуся от бега лицу дружелюбное выражение, готовясь очень вежливо, подробно и аргументированно растолковать упрямому и алчному претенденту на ее законные владения, что иного выбора, кроме как либо продлить договор аренды, заключенный с ней его отцом, либо убраться отсюда восвояси, у него нет. И только по доброте душевной она позволит ему, если он этого захочет, остаться в замке на одну ночь.
– Ну, по-моему, я все с собой захватила! – бодро воскликнула Мойра, войдя наконец в зал. К своему неописуемому удивлению, она обнаружила, что гостиная пуста. Она позвала его по имени, но ей многократно ответило только гулкое эхо – Таггарт, Таг, Та...
Мойра в панике выскочила в коридор и снова окликнула его. Но безуспешно.
Не услышать ее было просто невозможно. Тогда куда же он подевался? Забыл что-то в машине и вернулся к ней? Вряд ли, одному ему было не найти туда дорогу, тем более в сумерках: электрическое освещение имелось далеко не во всех помещениях огромного замка, в его закоулках легко было потеряться. Мойра включила фонарь и отправилась на поиски легкомысленного гостя, то и дело останавливаясь и окликая его.
В конце концов она очутилась у двери черного хода. Та оказалась запертой изнутри на засов. Сквозь мутные стекла было видно, что возле грузовичка нет ни души. Куда же американец запропастился? Неужели рискнул в одиночку добраться до главного входа. Мойра в сердцах чертыхнулась и пошла туда по лабиринту коридоров и проходов. Вдруг из мрака ниши на лестничной площадке возникла темная фигура. Мойра в испуге шарахнулась в сторону, чуть было не выронив из рук тяжелый фонарь.
– Что это вы тут блуждаете? – спросил Таггарт и взял ее за локоть, чтобы она не упала. – Я пошел искать туалет и заблудился. Поразительно, как вам удается ориентироваться в этих катакомбах! И вообще здесь у вас жутковато: повсюду шныряют мыши и крысы, снуют тараканы и пауки. Только привидений и вампиров не хватает. Или они появятся после полуночи? Если не секрет, где все-таки расположен действующий туалет? Или они все у вас закрыты на ремонт?
– В замке двадцать уборных, однако в этой части здания ни одна из них не функционирует, – прочистив горло, сказала Мойра и высвободила руку.
– Как и электрическое освещение. Очень мило. Вы весьма экономно расходовали средства, выделяемые регулярно на ремонт замка моим почившим отцом, – язвительно заметил Таггарт.
– Однако это не помешало вам и без освещения забраться черт знает куда. Мы с вами находимся в южном крыле здания.
– Я прекрасно вижу в темноте, – невозмутимо сказал он. – А вы разве до сих пор этого еще не поняли?
Разговор начинал принимать опасный для нее оборот.
– У вас завидное чувство юмора, – попыталась обратить обмен колкостями в шутку Мойра. – Вы не теряете его даже в критической ситуации. Должна сказать, что вам сильно повезло, что вы не свернули себе шею и не переломали ноги, блуждая по замку в поисках действующего туалета.
– Раз вы настолько заботливы, позвольте мне подойти к вам поближе и взять вас под руку, – не преминул воспользоваться случаем Таггарт и подошел к ней вплотную, почти касаясь ее своим телом.
Она вдруг задрожала и замерла, почувствовав предательскую слабость в коленях. Голова ее стала наполняться туманом, а соски твердеть. Но высвободить свою руку она почему-то не спешила, как и попятиться. Каким-то странным, осевшим голосом она пролепетала:
– Здесь, в помещениях нижнего этажа, всегда темно и прохладно. А в подземелье вообще полный мрак, и я стараюсь пореже туда спускаться. Подвалы сохранились в своем первозданном виде, как и основание северной башни, их не переделывали с шестнадцатого века, то есть с эпохи правления Синклера-первого. Его преемники переустраивали главным образом жилые помещения и службы. И в результате получилось невероятное смешение архитектурных стилей, с причудливыми лесенками, извилистыми коридорами, темными закоулками, обескураживающими тупиками, излишними нишами и...
– Абсолютно необходимыми альковами, – пошутил Таггарт. – Кстати, нельзя ли взглянуть на ваш будуар?
Он бессовестно заигрывал с ней, зажав ее в темном углу в полуподвале пустого дома, но, как ни странно, ей было это даже приятно. Однако за десять часов, минувших со времени ее поспешного бегства из гостиницы, к чувствам, которые она испытывала к этому неординарному мужчине, прибавилась и подозрительность. Пытаясь не обращать внимания на внезапный жар, охвативший ее с головы до пят, Мойра грудным, чувственным голосом спросила:
– Зачем вы так?
– Как «так»? – притворился непонимающим он, едва ли не упираясь в низ ее живота своим напрягшимся мужским естеством.
Звон, вдруг возникший у нее в ушах, стал оглушительным, внутри у нее все таяло и дрожало. Но все же у нее хватило смелости и сил пояснить:
– Зачем вы меня соблазняете? Ведь еще недавно вы едва ли не открыто обвинили меня в попытке облапошить доверчивого старичка и выудить у него как можно больше денег.
– Разве? – Таггарт погладил ее ладонями по плечам. – Вы просто неправильно меня поняли. Но теперь, как мне кажется, нам будет легче достичь взаимного понимания, разумеется, к нашему общему удовлетворению...
Мойра нервно повела плечами, тщетно борясь с усиливающимся вожделением, и деланно рассмеялась ему в лицо:
– А вы, оказывается, пока не растеряли в своих джунглях все джентльменские манеры! Не думала, что вы такой умелый сердцеед!
Говоря это, она попятилась, но уперлась спиной в стену и была вынуждена расслабиться. Таггарт снова встал вплотную к ней, и она, чуть дыша, сказала:
– Так вы, я вижу, неплохо разбираетесь в психологии женщины. И если грубый натиск и оскорбления на нее не действуют, вы не задумываясь пускаете в ход свое обаяние!
– Вы считаете, что в данном случае мне это поможет? – вкрадчиво спросил он.
– Вы еще тот фрукт! – выдохнула Мойра с улыбкой.
– Вы тоже та еще штучка! – ответил он, не сводя взгляда с ее пухлых губ.
У нее еще оставался шанс извернуться и убежать, оставив его наедине со всеми тайнами и явными обитателями подземелья – привидениями, грызунами и насекомыми. Но в этом случае она бы потеряла контроль над ситуацией и выставила бы себя в нелепом свете. Мойра благоразумно воздержалась от резких телодвижений и была вознаграждена за это.
Ироничная улыбка Таггарта погасла, взгляд же стал значительно более серьезным и пристальным. Очевидно, он понял, что пора пояснить свои намерения, и спокойно промолвил:
– Клянусь честью, что сам толком не понимаю, что здесь творится. Возможно, мне следовало более тщательно и вдумчиво прочитать документы. Но меня тогда отвлекли совершенно другие аспекты наследства. Баллантре пока остается для меня загадкой, над которой необходимо основательно поломать голову.
Ни один мускул не дрогнул при этом на его мужественном лице, поэтому Мойра не сумела даже предположить, что бы ему хотелось услышать от нее. В холле служебного хода, стоя на сквозняке, они наговорили друг другу массу колкостей и обидных вещей. Но несмотря на это, ей почему-то хотелось верить, что он в действительности лучше, чем она раньше думала о нем, огулом сочтя всех сыновей Таггарта бесчувственными негодяями. Несомненно, такая перемена в ее настроении произошла под воздействием нескольких бурных оргазмов. Дав себе слово непременно поразмышлять об этом позже, Мойра сделала попытку повернуть его высказывание в свою пользу и спросила:
– Следовательно, вы признаете, что поторопились с предъявлением претензии на владение чем-либо в Баллантре?
– Ничего подобного я не имел в виду! – воскликнул, к ее огорчению, он. – Мик абсолютно четко обрисовал мне ситуацию. Мой отец мало кому доверял, но уж если кто-то и удостаивался такой чести, то заслуженно.
Мойра отнесла эти слова на свой счет и смягчилась, преисполнившись благодарности к покойному за оказанную ей честь. А кому не лестно быть избранным? Знать, что твой труд оценен по достоинству? Верить, что и впредь тебе будут сопутствовать уважение и успех?
– Я не сомневаюсь, что нам удастся обо всем договориться, – сказала с теплой улыбкой она.
– Я тоже так считаю, – сказал Таггарт, однако остался стоять на прежнем месте, как и Мойра, хотя весьма стесненные обстоятельства их разговора не соответствовали степени его серьезности.
– Вы были правы, говоря, что мне фактически ничего не известно о ваших отношениях с отцом, – торопливо прошептала Мойра, охваченная приливом доброжелательности и сексуального волнения. – Но я бесконечно благодарна вашему покойному отцу за то, что он протянул мне руку помощи в роковую для меня минуту, когда я уже отчаялась сохранить самые дорогие для меня вещи. Возможно, мы с вами оба заблуждаемся на его счет, каждый по своим причинам. Вдвоем нам будет легче составить объективную картину. Вы так не считаете? – Она пытливо взглянула на Таггарта, но он лишь многозначительно хмыкнул и кивнул. Однако даже это было расценено ею как добрый знак, и она с воодушевлением предложила: – Давайте не будем лишний раз его упоминать, а лучше сосредоточимся на конкретных юридических вопросах, к которым мы оба имеем непосредственное отношение.
– Согласен! – сказал Таггарт и погладил ее ладонью по руке так, что у Мойры по спине побежали мурашки.
Этот мужчина с каждой минутой все сильнее заинтриговывал ее своими непредсказуемыми жестами и поступками. Он то ощетинивался и сворачивался в клубок, словно колючий еж, то смотрел на нее доверчиво и ласково, как теленок. Но размышлять о странностях его натуры сейчас ей не хотелось, да и ее состояние совершенно не располагало к глубокому психоанализу.
– Из-за вас я постоянно теряю нить разговора, – посетовала вслух она, сама того не желая.
Его рука скользнула выше по ее плечу, легла ей на шею. Теребя пальцами пряди ее волос, Таггарт сверлил ее гипнотизирующим взглядом, храня при этом полное молчание.
– Что вы со мной делаете? – осевшим голосом произнесла она. – Надеетесь таким образом склонить меня к пересмотру условий контракта? Вы коварный искуситель! Настоящий библейский змей! Вам не миновать небесной кары!
– Возможно, – сказал с ухмылкой он. – Но я имею право на снисхождение, ибо сам не ведаю, что творю. Мои руки сами, помимо моей воли, рвутся вас ласкать. И не только они...
– Я заметила это, – сказала Мойра, остро ощущая напряженность его мужского естества низом своего живота. – Не пора ли нам покинуть это место, оказывающее на вас такое странное воздействие? И перебраться в более спокойное?
– Это вряд ли что-либо изменит, – возразил он, вешая фонарь на крюк, вделанный в стену у нее над головой. – К тому же здесь достаточно уютно. – Он сжал ее лицо ладонями.
Мойра запрокинула голову и непроизвольно раскрыла рот, подставляя губы для долгого и жаркого поцелуя, который сам собой перерастет в буйный коитус, как она втайне надеялась. Внутри у нее закипал вулкан желания, готовый вырваться наружу. Но Таггарт почему-то не торопился войти в нее.
Их жаркий поцелуй, как ей показалось, длился уже целую вечность. Наконец Таггарт закрыл глаза, обрамленные длинными ресницами, и прошептал:
– Остановите меня, я собой не владею...
Но не успела Мойра сообразить, приказ ли это либо просьба, как он снова запечатал ей рот поцелуем и крепче прижался к ней всем своим напрягшимся телом. Мойра даже не поняла, то ли она сама ему отдалась, то ли он овладел ею в мгновение ока, но только он начал уверенно и мощно работать торсом, доставляя ей неземное удовольствие.
На этот раз его толчки не были похожи на дикарскую пляску, но они совершенно лишили ее рассудка. То пронзая ее почти насквозь своим несгибаемым фаллосом, то вновь извлекая его из ее бурлящего лона, Таггарт вынуждал Мойру сладострастно стонать и умолять его любить ее вновь и вновь. Бедра Таггарта заходили ходуном, она же крепче стиснула ногами его могучий торс и впилась пальцами в его широкие мускулистые плечи, не заботясь о том, будет ли он уважать ее после этого.
