Текст книги "Подсказчик"

Автор книги: Донато Карризи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

10

На первом месте среди наиболее часто вводимых в поисковую систему слов является слово sex.Вторым в этом ряду значится God.Всякий раз задумываясь над этой проблемой, Горан задавался вопросом: а почему, собственно, кому-то хочется отыскать свое божество именно в Интернете? Ведь на самом деле третье месте в этом списке принадлежит словам Britney Spears.Наряду с death,смертью.

Секс, Бог, смерть и Бритни Спирс.

А между тем Горан впервые ввел в поисковую систему имя своей жены три месяца назад. Он сам не знал, зачем это сделал. Это произошло как-то неосознанно. Он совершенно определенно не надеялся ее разыскать, как, впрочем, и случилось. Но Интернет был последним официальным местом, где криминолог надеялся найти информацию о ней. Но почему он так мало знал о своей жене? С того момента внутри него работал какой-то механизм.

Он понял, почему так упорно стремился ее разыскать.

В действительности он не хотел ничего знать о ее местонахождении. Она была совершенно ему безразлична. Но Горану необходимо было знать, счастливали она в данный момент. Ведь как раз именно это в большей мере и вызывало его негодование: она отделалась от него и Томми для того, чтобы быть счастливой на стороне. Возможно ли, преследуя свое эгоистическое желание обрести счастье, быть способным нанести глубокую рану близким? Очевидно, да. Она пошла на этот шаг и, что самое страшное, так и не вернулась, чтобы все исправить, чтобы помочь затянуться этой ране, этой бреши в теле человека, вместе с которым она добровольно решила подарить миру существо, ставшее частью ее собственной плоти. Можно и даже нужно вернуться. Всегда наступает момент, когда, шагая вперед и глядя только перед собой, ощущаешь внутренний зов оглянуться, чтобы понять, осталось ли все по-прежнему, либо поменялось то, что у тебя за спиной и в тебе самом. Такое случается со всеми. Но почему не с ней? По какой такой причине она даже не попыталась этого сделать? Ни одного безмолвного звонка среди ночи. Ни одной неподписанной открытки. Сколько раз Горан украдкой выжидал у школы Томми в надежде застать ее тайно подкарауливающей сына. Все тщетно. Она не пришла даже для того, чтобы убедиться в том, что у ребенка все в порядке. И тогда Горан стал задумываться над вопросом: а какого, по его мнению, человека он смог бы вытерпеть рядом с собой в течение всей жизни?

И в чем тогда его отличие от Вероники Берман?

Эта женщина тоже стала жертвой обмана. Муж воспользовался ею как ширмой с целью создать видимость благопристойности, с тем чтобы она взяла на себя заботу обо всем, что ему принадлежало: о его имени, доме, его имуществе, абсолютно обо всем. А между тем он хотел совсем другого. Но в отличие от Горана эта женщина предчувствовала пропасть, таившуюся под их мнимым благополучием, и распознала исходивший из нее гнилостный дух. Но она хранила молчание. Она поддалась обману, даже не будучи вовлеченной в него. Она стала безмолвным соучастником, его неизменной спутницей в этом фарсе, храня верность супругу и в хорошем, и в плохом.

В отличие от Вероники Берман Горан даже не подозревал, что жена может его бросить. Ни единого намека, маломальского звоночка, за который можно было бы зацепиться и сказать: «Да вот же оно, подтверждение, а я, дурак, его и не заметил». Почему в один прекрасный день он предпочел оказаться никудышным мужем, чтобы затем начать обвинять себя за свою невнимательность и нерадивость. Ему очень хотелось отыскать в себе причины произошедшего: тогда, по крайней мере, ему было бы все понятно. Но нет, абсолютная тишина. И сомнения. Другие на его месте оскорбились бы нелицеприятностью версии их разрыва: она ушла – и точка. Потому что Горану было известно, что зачастую каждый человек видит только то, что ему хочется видеть. Кто-то другой должен силой заставить несчастного мужа забыть о своей жене. И он тут же, примерив к себе обе роли, непринужденно сменит одну ипостась на другую. Ибо всякое страдание неизбежно, и с этим нужно считаться.

А она? Как долго она притворялась? Вероятно, ровно столько, сколько зрело это ее намерение. Столько, сколько потребовалось ей, чтобы взлелеять его в своих постыдных мечтах, мыслях, скрываемых под подушкой каждый вечер, когда она ложилась с ним в постель. Она плела свой замысел под привычной маской матери и жены. До тех пор, пока эти фантазии не обрели очертания явного плана. Замысел.Как знать, когда она окончательно поняла, что настало время для воплощения в жизнь ее задумки. Эта куколка, скрывая в себе секрет своего перевоплощения, продолжала жить рядом с ними, с ним и Томми. И молча готовилась к превращению.

Где она сейчас? Почему продолжает жить в ином параллельном мире, состоящем из мужчин и женщин, подобно тем, которых Горан встречает ежедневно, из домов, которых нужно содержать, из супругов, которых нужно терпеть, из детей, за которыми нужно присматривать. В мире, похожем на этот и таком обыденном, но таком далеком от него и Томми, полном новых красок, новых друзей, новых лиц и имен. Но что она искала в том мире? В чем она так нуждалась и чего больше не находила здесь? Горан полагал, что на самом деле все, включая и тех, что ищут в Интернете информацию о сексе, Боге, смерти и Бритни Спирс,пытаются найти ответы в параллельном мире.

А между тем Александр Берман в Интернете охотился за детьми.

Мысли Горана быстро перескочили на другую тему. С момента обнаружения на компьютере Бермана сайта «Бабочки Присциллы» и до выявления международного сервера все начало обретать свои черты.

Это была целая сеть педофилов, получившая широкое распространение во многих штатах.

Мила была права: в ней фигурировал и ее учитель музыки.

Особое подразделение по раскрытию преступлений во Всемирной паутине установило имена почти сотни его абонентов. Прокатилась первая волна арестов, остальных эта участь ожидала в ближайшее время. Довольно немногочисленная, но весьма представительная группа посетителей. Все сплошь профессионалы вне всяких подозрений, люди весьма состоятельные и поэтому готовые тратить огромные деньги для сохранения своей анонимности.

И среди них был Александр Берман.

Возвращаясь домой в тот вечер, Горан подумал об этом добродушном мужчине, бывшем, по свидетельству друзей и знакомых Бермана, всегда веселым и высокоморальным человеком. Великолепная маска. Вероятно, именно поэтому мысль о Бермане была тут же вытеснена мыслью о его собственной жене. А может, и он сам все знал, но не хотел в этом признаться? Так или иначе, но, едва переступив порог дома, Горану нужно было отбросить эти размышления и полностью посвятить себя Томми, как он обещал сыну по телефону, сообщив ему, что вернется домой пораньше. Мальчик с воодушевлением воспринял эту новость и поинтересовался у отца, может ли тот заказать пиццу. Отец без колебаний согласился, прекрасно сознавая, что этой незначительной уступки будет вполне достаточно, чтобы доставить ребенку удовольствие. Дети могут получать счастье из любой ситуации.

Горану предстояло заказать пиццу с перцем для себя и с двойным сыром для Томми. Они вместе позвонят по телефону, поскольку этот ритуал они всегда выполняли только вдвоем. Томми набирал номер, а Горан заказывал. Затем они поставят на стол большие тарелки, купленные для таких случаев. Томми выпьет стакан сока, а Горан позволит себе пива. Но прежде они поместят пустые стаканы в морозилку, чтобы наливать затем в заиндевевшие от холода и ставшие матовыми от инея емкости свои напитки.

Но на душе Горана было неспокойно. Он снова думал об этой совершенной во всех отношениях организации. Агенты из особого подразделения по раскрытию преступлений во Всемирной сети добыли базу данных с именами трех тысяч детей с их адресами и фотографиями. Эта Сеть пользовалась несуществующими доменами, предназначенными для детского просмотра, и заманивала свои жертвы в ловушки. «Бабочки Присциллы».Там вовсю использовались изображения животных, цветные видеоигры, вполне безобидные музыкальные мотивчики… Очень похожие на мультики, которые Горан и Томми вместе смотрели по спутниковому каналу после ужина. Голубая тигрица и белый лев. Горан наблюдал за сыном, прижавшимся к нему и внимательно следившим за похождениями лесных друзей.

«Мне нужно защитить его», – решил для себя криминолог.

Он думал об этом с чувством необъяснимого страха в груди, похожим на темный липкий сгусток. Боязнь того, что его трудов будет недостаточно. Ибо усилий одного родителя может не хватить. Даже если им пока и удавалось как-то выкручиваться. Но что может произойти, если по ту сторону черного экрана компьютера Бермана, вместо незнакомого ребенка, окажется Томми? Будет ли он в состоянии заметить, что кто-то пытается проникнуть в мозг и в жизнь его сына?

Томми уже заканчивал делать уроки, а Горан тем временем заперся в своем кабинете. Не было еще и семи часов, и криминолог решил снова пролистать досье Бермана, отыскивая дополнительный повод для размышлений, способных оказаться весьма полезными в расследовании.

Во-первых, это кожаное кресло, находившееся в полуподвальной комнате и на котором Крепп не нашел никаких отпечатков пальцев.

«На других предметах опечатки сохранились, а на нем – нет… Почему?»

Криминолог нисколько не сомневался в том, что у этого было свое объяснение. Всякий раз, когда ему казалось, что он уже уловил суть замысла, нить его рассуждений ускользала в сторону. К вероятным опасностям, окружавшим его сына.

Горан прекрасно знал, из чего состояло зло. Но он наблюдал за ним на расстоянии, как ученый. Раньше он даже не мог вообразить себе, что это же самое зло способно протянуть свои костлявые руки и дотронуться до него. Теперь же Горан задумался над этим.

Когда становятся «монстрами»?

Официально объявлено, что секрет этого феномена кроется в голове преступника. Поэтому хочется знать, как это происходит. Когда приходит осознание, что эта грань преодолена?

Берман был членом великолепно отлаженной организации, со своей иерархией и соответствующими законами. Торговый агент вошел туда, будучи еще студентом университета. До появления Интернета не было достаточного пространства для охоты и требовались особые усилия, чтобы, не вызывая подозрений, всегда оставаться в тени. По этой причине членам организации настоятельно рекомендовалось вести примерный с точки зрения общественной морали образ жизни, за которым можно скрыть свою истинную сущность и завуалировать истинные влечения. Замаскироваться, спрятаться и раствориться – ключевые слова этой стратегии.

Берман вернулся после учебы домой с вполне четкими планами относительно того, чем ему заниматься дальше. Во-первых, он восстановил общение со своей старой подругой, которую не видел долгие годы. Эта Вероника, по его мнению, никогда не была достаточно привлекательной для того, чтобы ею интересовались молодые люди. Он внушил девушке, что она была его давней и тайной любовью. И она, как и ожидалось, сразу же вышла за него замуж. Первые годы семейной жизни прошли так же, как и у всех супружеских пар, – по-разному. Очень часто он отлучался из дому по делам службы. На самом деле он пользовался этими поездками для встреч с такими же, как и он, либо для охоты за своими маленькими жертвами.

С приходом Интернета все стало значительно проще. Педофилы сразу же освоили этот невероятный по своим возможностям инструмент, позволявший действовать не только анонимно, но и манипулировать сознанием своих жертв посредством искусно расставленных ими ловушек.

Но Александру Берману не удалось до конца завершить свой план идеальной маскировки, поскольку Вероника не смогла родить ему наследника. В этом заключалось недостающее звено, деталь, которая способствовала бы созданию его образа человека вне подозрений: отец семейства не интересуется чужими детьми.

Криминолог, отогнав прочь подкатившее к самому горлу ощущение негодования, закрыл досье, разраставшееся день ото дня. Ему больше не хотелось читать. У Горана было только одно желание – лечь поскорее в кровать и забыться сном.

Но кто, если не Берман, мог быть настоящим Альбертом? Даже если сопоставить его действия с обнаруженным кладбищем рук и с исчезновением всех шести девочек, с одной стороны, и необходимостью обнаружения недостающих трупов – с другой, никто, кроме него, не заслуживал бы в такой степени звания палача.

Но чем больше он об этом думал, тем быстрее таяла его убежденность в причастности Бермана к данным злодеяниям. В восемь часов вечера Роке на пресс-конференции при значительном скоплении представителей прессы официально объявит о поимке преступника. Горан понял, что мучившая его в последнее время мысль на самом деле возникла в его голове вскоре после раскрытия главного секрета Бермана. Запоздалая, смутная, как дымка, она весь день томилась где-то на задворках его сознания. Но, несмотря на пребывание в столь сумрачном месте, она не переставала посылать ему свои сигналы, доказывая этим, что она отнюдь не исчезла и продолжает жить. Только теперь в тиши дома Горан решился придать ей законченный вид.

«Что-то здесь не так… Думаешь, что Берман невиновен? Да, конечно, я именно так и думаю: этот человек однозначно педофил. Но он не был убийцей шести девочек. Он здесь ни при чем… Но откуда такая уверенность?..

Если бы Александр Берман был в действительности нашим Альбертом, мы бы наверняка обнаружили в его багажнике последнюю девочку под номером шесть, а не Дебби, первую по счету. Он уже давно разделался бы с трупами предыдущих жертв…»

И едва криминолог окончательно сформулировал для себя этот вывод, он посмотрел на часы: до начала пресс-конференции оставались считаные минуты.

Нужно остановить Роке.

Как только в прессе стала распространяться информация о поворотном моменте в деле Бермана, старший инспектор созвал на брифинг представителей таблоидов. Официально было объявлено, что поводом для этого послужило его отрицательное отношение к ситуации, когда газетчики прибегали к устаревшей и зачастую даже непроверенной информации из самых разных конфиденциальных источников. На самом же деле Роке очень беспокоил тот факт, что вся эта история может просочиться по другим каналам, сместив его самого с авансцены.

Роке очень ловко управлял подобными событиями, умело манипулируя ожиданиями публики, и испытывал некоторое удовольствие, удерживая в напряжении СМИ. По этой причине он появлялся на таких встречах с некоторым опозданием, тем самым давая понять, что он, будучи руководителем особого полицейского подразделения, всегда в курсе последних результатов о ходе расследования.

Инспектор с наслаждением прислушивался к гулу, что доносился из соседнего зала для брифингов, находящегося по соседству с его кабинетом, – это была энергия, питавшая его эго. Сам он преспокойно сидел в своем кабинете, положив ноги на стол, – эту привычку он унаследовал от своего предшественника. Роке долгое время был его заместителем, по его собственному мнению, даже слишком долго, а затем без особого стеснения поспособствовал его смещению со своего поста.

Линии прямой телефонной связи беспрестанно сигналили. Но инспектор не испытывал особого желания отвечать: он хотел еще больше усилить нараставшее напряжение.

Постучали в дверь.

– Войдите, – произнес Роке.

Едва переступив порог комнаты, Мила заметила на лице старшего инспектора довольную усмешку. «За каким чертом он меня вызвал?» – промелькнула мысль в голове девушки.

– Агент Васкес, хочу лично поблагодарить вас за ценный вклад в это расследование.

Мила наверняка покраснела бы от этих хвалебных слов, если бы не понимала, что это всего лишь повод для того, чтобы отделаться от нее.

– Но я не думаю, что мой вклад был настолько велик, сэр.

Роке взял в руки нож для бумаги и принялся его кончиком прочищать ногти. Затем он продолжил с некоторой рассеянностью в голосе:

– Тем не менее вы нам очень пригодились.

– Но мы еще не установили личность шестой девочки.

– Это выяснится потом, как и все остальное.

– Сэр, прошу вашего разрешения полностью завершить свою работу и остаться здесь по крайней мере еще дня на два. Я уверена, что смогу достичь конкретного результата…

Роке отложил в сторону нож, снял ноги со стола и, встав, направился прямо к Миле. С сияющей улыбкой на лице он взял Милу за правую руку, которая все еще была забинтована, и крепко сжал ее, не обращая внимания на то, что этим жестом причинял ей боль.

– Я переговорил с вашим начальником: сержант Морексу заверил меня, что принимает мою благодарность за ваше участие в этой истории.

Затем Роке проводил девушку до двери.

– Доброго пути, агент. Вспоминайте о нас иногда.

Мила кивнула, поскольку ей нечего было возразить.

Оказавшись через несколько секунд за порогом комнаты, она проследила за закрывавшейся перед ее носом дверью.

Ей очень хотелось обсудить это событие с Гораном Гавилой, потому что он был явно не в курсе ее неожиданной отставки. Но тот уже ушел домой. Она слышала, как несколькими часами ранее он договаривался по телефону насчет ужина. Судя по голосу в трубке, его собеседнику, находившемуся по ту сторону провода, было лет восемь-девять. Похоже, они собирались заказать пиццу.

Мила поняла, что у Горана был сын. Возможно, в его жизни есть еще и женщина, которая наверняка с удовольствием примет участие в вечернем торжестве, приготовленном для нее отцом и сыном. Мила, сама не понимая почему, почувствовала к ней странную зависть.

Девушка вернула на входе свой нагрудный знак, а взамен ей вручили конверт с обратным билетом домой. На этот раз на вокзал ее уже никто не проводит. Ей следовало бы отправиться в мотель, чтобы собрать свои вещи и заказать такси в надежде на то, что по возвращении руководство возместит ей все расходы.

Но, оказавшись на улице, Мила поняла, что ей некуда спешить. Она огляделась и вдохнула полной грудью воздух, неожиданно показавшийся ей необыкновенно чистым. Город представлялся ей погруженным в неестественный сосуд с холодом, балансирующим на грани неминуемых метеорологических явлений. Плюс-минус один градус – и все мгновенно изменится. В этом разреженном воздухе чувствовалось приближение раннего снегопада. Тем не менее все останется таким же неподвижным, как и теперь.

Мила вынула из конверта билет на поезд. До его отправления оставалось еще три часа. Как знать, хватит ли этого отрезка времени, чтобы до конца разобраться со всем, что не давало ей покоя? Нет лучшего способа узнать об этом, чем удостовериться лично. Ведь даже если Мила и возьмется за это гиблое дело, то оно так и останется в тайне. А она не может покинуть этот город, не разрешив все свои сомнения.

Три часа. Их должно хватить.

Мила уже почти час ехала в машине, взятой напрокат. Впереди нее горные вершины разрезали на части купол неба. Деревянные дома с покатыми крышами. Из каминных труб поднимался серый с запахом смолы дым. Во дворах – аккуратно сложенные поленницы дров. И мягкий желтоватый свет в окнах.

Миновав участок федеральной трассы 115, Мила подъехала к дому, на двери которого виднелся номер 25. Девушка направлялась в колледж, в котором училась Дебби Гордон. Ей непременно хотелось увидеть комнату девочки. Мила нисколько не сомневалась, что там она найдет нечто такое, что непременно приведет ее к шестой жертве и укажет на ее имя. И даже если, по мнению старшего инспектора Роке, эта затея была практически бесполезной, Мила не могла не довести до конца свою работу по идентификации шестого трупа. Это был жест сострадания. Весть о том, что пропавших девочек было не пять, как считалось раньше, еще не получила широкой огласки, поэтому никому пока не представилась возможность оплакивать шестую жертву. Мила знала наверняка, что без имени не будет похорон. Шестой ребенок навсегда останется белым пятном на могильной плите, безмолвной паузой в конце краткого списка имен, только порядковый номер для бездушной отчетности смерти. Она никак не могла этого допустить.

В действительности Милу преследовала иная мысль, из-за которой она и отправилась в этот многокилометровый путь. Именно от нее эта сильная щекотка в основании шеи…

Девушка-полицейский прибыла на место в начале десятого. Колледж находился на окраине очень живописного городка, на высоте двух тысяч двухсот метров над уровнем моря. Улицы в этот час были совершенно пусты. Здание учебного заведения, построенное на вершине холма, стояло в окружении прекрасного парка с конным выездом, теннисным кортом и баскетбольной площадкой. Чтобы добраться туда, нужно было проехать по длинной аллее, по которой в этот час торопились студенты, возвращавшиеся в колледж после спортивных соревнований. Звонкий смех молодых людей нарушал царившее в городке безмолвие.

Проехав аллею, Мила припарковалась на площади перед колледжем. Спустя некоторое время она обратилась к секретарю с просьбой разрешить ей посетить комнату Дебби Гордон в надежде, что на этот раз обойдется без лишней шумихи. После совещания с начальством женщина объявила, что Миле позволено пройти в колледж. К счастью, мать Дебби после их встречи в морге уведомила руководство учебного заведения о ее предстоящем визите. Секретарша вручила девушке карточку с надписью «Посетитель» и указала дорогу.

Мила направилась в то крыло здания, где находились комнаты школьниц. Отыскать спальню Дебби было делом нетрудным. Одноклассницы украсили дверь девочки разноцветными ленточками и записками. В них говорилось, что им очень ее не хватает и они никогда ее не забудут. И еще непременное «Ты навсегда останешься в наших сердцах».

Мила подумала про Дебби, про звонки родителям с просьбой вернуть ее обратно домой, про одиночество, которое девочке ее возраста, робкой и застенчивой, приходилось испытывать по прихоти учеников подобного заведения. Поэтому все эти записочки показались Миле пошлой и ханжеской демонстрацией запоздалой любви.

«А ведь вы могли заметить ее, когда она была еще здесь, – подумала она. – Или тогда, когда некто прямо у вас на глазах увозил ее прочь».

Из коридора доносились крики и веселый гомон. Перешагнув через потухшие огарки свечей, поставленных в память об однокласснице кем-то из учеников колледжа прямо у порога комнаты, Мила вошла в последнее пристанище Дебби.

После того как она закрыла за собой дверь, в помещении воцарилась тишина. Она протянула руку к лампе и включила свет. Комната оказалась совсем маленькой. Прямо напротив двери окно, выходившее в парк. У стены – аккуратный письменный стол, выделявшийся на фоне переполненных книгами шкафов. Дебби очень любила читать. Справа – ванная комната. Дверь туда была закрыта, и Мила решила осмотреть ее в последнюю очередь. На кровати лежало несколько плюшевых медведей, следивших за ее движениями холодными и пустыми глазами, отчего Мила сразу же почувствовала себя здесь непрошеным гостем. Стены спальни Дебби были сплошь оклеены плакатами и фотографиями одноклассников из ее старой школы, друзей девочки и ее собаки Стинга – словом, всем, что напоминало хозяйке комнаты о ее прежней жизни дома. Все ее привязанности, которых она была лишена ради учебы в этом престижном колледже.

«Дебби была девочкой, скрывавшей в себе черты прекрасной женщины, – подумала Мила. – Ее ровесники слишком поздно заметили это, не желая разглядеть в этом растерянном утенке прекрасного лебедя. Но в стенах этой школы девочка сама благоразумно старалась избегать их».

Потом девушка-полицейский вспомнила про то, как она присутствовала при вскрытии тела. Когда доктор Чанг удалил с лица Дебби пластиковый пакет, в волосах девочки была заколка с белой лилией. Убийца причесал свою жертву, и Мила подумала тогда, что он сделал это для них.

«Нет, ее красота была предназначена Александру Берману…»

Взгляд девушки привлекла та часть стены, которая странным образом оказалась совсем пустой. Она подошла ближе и обнаружила облупившуюся штукатурку. Будто прежде здесь что-то висело, а теперь и след простыл. А может, это были другие фотографии? У Милы возникло ощущение, что эта комната кем-то осквернена. Другие руки, другие глаза касались мира Дебби, ее предметов, ее воспоминаний. Возможно, мать девочки сняла со стены фотографии, и Миле следовало бы проверить эту версию.

Размышляя над увиденным, Мила вдруг услышала необычный звук, доносившийся снаружи. Но не из коридора, а из ванной комнаты.

Рука ее машинально потянулась за пистолетом. Выхватив оружие, Мила рискнула подняться во весь рост из своего прежнего положения и вплотную приблизилась к двери ванной. Снова шорох. Но на этот раз более отчетливый. Без всякого сомнения, там кто-то был. Кто-то, кто не обратил внимания на ее появление в спальне Дебби. Кто-то, кто так же, как и она, счел это время наиболее подходящим для того, чтобы незаметно проникнуть внутрь и унести что-нибудь с собой… Доказательства? Сердце в груди девушки неистово колотилось. Она не пойдет, а будет выжидать.

Дверь резко открылась. Мила перекинула палец с предохранителя на спусковой крючок. Но к счастью, вовремя остановилась. Находившаяся в ванной девочка вскинула от страха руки вверх, выронив все, что у нее было.

– Кто ты? – спросила ее Мила.

Девочка пробормотала:

– Я подруга Дебби.

Ложь. Мила прекрасно это понимала. Она засунула пистолет обратно за пояс и посмотрела на пол, разглядывая выпавшие из рук девочки предметы. Там была склянка с духами, несколько флаконов шампуня, красная шляпа с широкими полями.

– Я пришла за вещами, которые прежде ей одалживала. – Слова девочки звучали как извинение. – Передо мной здесь были еще трое…

Мила вспомнила красную шляпу, виденную ею на одной из висевших на стене фотографий. Она была на голове Дебби. Девушка поняла, что стала свидетелем мародерства, которое, вероятно, продолжалось на протяжении уже нескольких дней и было делом рук одноклассниц покойной. Не удивительно, если кто-то из них присвоил себе фотографии со стены.

– Ладно, – сухо ответила девушка-полицейский. – А теперь ступай.

Девочка, простояв в нерешительности какое-то время, собрала с пола все вещи и вышла из комнаты. Мила ей не препятствовала. И Дебби наверняка это бы понравилось. Эти предметы больше не нужны ее матери, которая теперь весь остаток своей жизни будет винить себя за то, что отправила дочь в этот колледж. Как бы то ни было, Мила считала, что миссис Гордон в некоторой степени даже «повезло», если, конечно, в таких случаях уместно говорить о везении: по крайней мере, у нее было тело дочери, чтобы оплакивать.

Мила принялась обыскивать тетради и книги. Ей очень хотелось найти имя, и она непременно его найдет. Труд ее был бы значительно облегчен, если бы удалось разыскать дневник Дебби. Мила не сомневалась, что девочка писала в нем обо всех своих горестях. И как все двенадцатилетние подростки, непременно хранила его в очень укромном месте. Где-то совсем недалеко от сердца. Словом, там, откуда она беспрепятственно могла бы его брать в нужный момент.

«А когда нам нужно скрывать что-то очень ценное от посторонних глаз? – спрашивала Мила себя. – Конечно, ночью».

Мила, согнувшись над кроватью, принялась шарить под матрасом, пока не наткнулась на какой-то предмет.

Это была закрытая на миниатюрный замочек жестяная шкатулка с изображенными на ней серебристыми кроликами. Усевшись на кровать, Мила огляделась в поисках ключа. И вдруг вспомнила, где его видела. Во время вскрытия она обратила внимание на ключик, прикрепленный к браслету на правой руке девочки.

Мила отдала его матери Дебби. Теперь совсем не оставалось времени, чтобы вернуть его обратно. И девушка решила взломать шкатулку. Поддев шариковой ручкой крышку, сорвала кольца, на которых держался замок. Затем открыла шкатулку. Внутри находился набор специй, засушенные цветы и ароматизированные деревянные палочки. А еще английская булавка с красным кончиком, которая, вероятно, и использовалась в ритуале установления кровных уз. Вышитый шелковый платочек. Резиновый медвежонок с надгрызанными ушами. Свечи для торта. Словом, бесценные для подростка вещи, хранимые им как память.

И никакого дневника.

«Странно, – подумала Мила. – Размер шкатулки и скудость ее содержимого наводили на мысль, что прежде здесь еще что-то хранилось. Иначе для чего Дебби потребовалось держать это все под замком? А может, и не было никакого дневника».

Разочарованная отсутствием желаемого результата, она посмотрела на часы: на поезд уже опоздала. Тем более стоило остаться здесь, чтобы попытаться отыскать некую примету, способную навести Милу на загадочную подругу Дебби. Когда девушка еще только приступила к осмотру вещей убитой девочки, она с новой силой почувствовала прежде неоднократно возникавшее странное и неуловимое до сих пор ощущение.

Все та же щекотка в основании шеи.

Она не покинет эту комнату до тех пор, пока не поймет, в чем же тут дело. Однако ей требовалась помощь или подсказка, от которой можно было бы оттолкнуться в своих разрозненных мыслях и направить их в нужное русло. И, несмотря на поздний час, Мила приняла довольно не простое, но такое необходимое решение.

Она набрала номер телефона Горана Гавилы.

– Доктор Гавила, это Мила.

Криминолог, оторопев от неожиданности, на мгновение потерял дар речи.

– Мила, чем я могу тебе помочь?

Он раздражен? Нет, это ей только показалось. И девушка поведала Горану о том, что вместо того, чтобы ехать сейчас в поезде, она находится в комнате Дебби Гордон в ее колледже. Мила предпочла не скрывать от него всей правды, и криминолог внимательно выслушал девушку. Она закончила свой рассказ, и на той стороне провода повисло долгое молчание.

Мила не могла знать о том, что Горан, стоя в этот момент с чашкой дымящегося кофе в руках, рассматривал настенные шкафы на своей кухне. А перед этим он несколько раз безуспешно пытался связаться с Роке, чтобы приостановить его выступление на брифинге.

– Похоже, что мы несколько поторопились с Александром Берманом.

Мила обратила внимание на то, что Гавила говорил с ней настолько тихо, что казалось, будто эта фраза с трудом пробивала себе дорогу из его груди.

– Я тоже так думаю, – согласилась она. – А как вам пришла в голову эта мысль?

– Ведь в его багажнике находилась Дебби Гордон, а не последняя пропавшая девочка, не так ли?

Мила напомнила ему объяснение Стерна относительно этого конкретного обстоятельства:

– Вероятно, Берман, допустив целый ряд оплошностей, не смог как следует спрятать трупы, а это, в свою очередь, могло бы способствовать его разоблачению. Тогда он решил перевезти тело Дебби в другое место, с тем чтобы скрыть его получше.

Горан в недоумении слушал Милу. Его дыхание становилось все более размеренным.