Текст книги "Подсказчик"

Автор книги: Донато Карризи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

13

Телевизионное обращение к семье шестой девочки не дало никаких результатов.

Больше всего звонков поступало от людей, выражавших свою солидарность, которые на самом деле только перегружали линии. Встревоженная бабушка пяти внуков звонила раз семь, чтобы «узнать последние известия о судьбе бедной девочки». Когда ее голос в очередной раз послышался в телефонной трубке, один из служащих, отвечавших на звонки, вежливо попросил ее больше не звонить, на что, вместо ответа, его послали к дьяволу.

– Если ты пытаешься указать на неуместность поведения людей, то тебе сразу говорят, что ты бесчувственный. – Таков был комментарий Горана, когда Стерн рассказал ему об этом эпизоде.

Следственная группа в это время находилась в передвижном полицейском фургоне, следовавшем по сигналу, полученному от GPS.

Впереди них шла бронированная машина группы особого назначения, которой, как незадолго до этого выразительно высказался Роке, на этот раз отводилась в операции главенствующая роль.

Такие меры предосторожности были продиктованы тем обстоятельством, что никому из полицейских не было в точности известно, куда мог завести их Альберт. Речь вполне могла идти о ловушке. Но у Горана на этот счет было иное мнение.

– Нет, он хочет что-то нам показать. Что-то, чем определенно очень гордится.

Сигнал GPS был перехвачен на участке в несколько квадратных километров. Определить координаты передатчика на таком расстоянии не представлялось возможным. Поэтому необходимо было отправиться на его поиски. Чувствовалось, как росло напряжение внутри фургона. Горан перекинулся со Стерном парой слов. Борис щелкнул затвором имевшегося у него оружия, чтобы проверить его боеготовность, затем убедился в том, что его пуленепробиваемый жилет плотно прилегает к груди. Мила из окна автомобиля наблюдала за территорией вблизи дорожной развязки.

Приемное устройство для сигналов GPS было отдано капитану спецподразделения, но Роза Сара на экране компьютера могла следить за тем, что видели перед собой их коллеги.

Голос по рации объявил:

– Мы приближаемся. Похоже, что сигнал послан из пункта в километре от нас, осталось немного…

Все вскочили, чтобы посмотреть.

– Что это за место? – спросила Роза.

Мила еще издали увидела величественное здание из красного кирпича, состоящее из нескольких павильонов, соединенных между собой в виде креста. Строение тридцатых годов прошлого века, стилизованное под готику, выглядело строго и угрюмо, полностью в духе архитектурных традиций церковных сооружений той эпохи. В контурах одного из павильонов вырисовывалась колокольня. А рядом с ней – церковь.

Бронированные автомобили выстроились в колонну вдоль длинной немощеной улицы, что вела к главному строению. Заехав на площадь, полицейские приготовились к штурму здания.

Мила вместе с остальными вылезла из фургона и посмотрела на почерневший от времени внушительный фасад. Над воротами висел барельеф с надписью:

«Visitare Pupillos In Tribulazione Eorum Et Immaculatum Se Custodire Ab Hoc Saeculo».

– «Помогать сиротам в их страданиях и оставаться чистыми от скверны этого мира», – перевел Горан для Милы изречение.

Одно время здесь находился сиротский приют. Теперь он был закрыт.

Капитан подразделения подал сигнал, и оперативные группы по отдельности проникли в здание через боковые входы. В связи с отсутствием плана строения полицейские были вынуждены действовать по обстановке.

Подождав минуту, Мила вместе с остальными членами следственной группы и капитаном спецподразделения вошла в здание через центральный вход.

Первый зал был невероятных размеров. Прямо перед ними находились две сходящиеся лестницы, которые вели на верхние этажи. Через высокий витраж проникал сумрачный свет. Несколько голубей, бывших теперь единственными хозяевами этого места, испугавшись такого внезапного вторжения, неистово захлопали крыльями под самым потолком, отбрасывая на пол мимолетные тени. Повсюду слышалось шарканье ботинок сотрудников спецподразделения, комнату за комнатой осматривавших все здание.

– Чисто! – раздавалось всякий раз, когда помещение оказывалось безопасным.

Под впечатлением этой нереальной атмосферы Мила огляделась. В замысле Альберта снова появилось учебное заведение. Но оно разительно отличалось от того, в котором училась Дебби Гордон.

– Сиротский приют. Здесь по меньшей мере у них была крыша над головой и гарантированное образование, – заметил Стерн.

Но Борис счел нужным уточнить:

– Сюда отправляли тех, кого, как правило, не усыновляют: детей осужденных преступников и самоубийц.

Все ждали результатов поисков. Любая вещь, которая могла нарушить эти ужасные чары, устроила бы всех. Только бы отыскать наконец причину, по которой они здесь оказались. Неожиданно смолкло эхо шагов. Через несколько секунд тишину взорвал голос из рации:

– Сэр, здесь что-то есть…

Передатчик GPS находился в полуподвальном помещении. Мила со всех ног бросилась вместе со всеми в том направлении мимо школьной кухни с внушительными металлическими котлами, мимо огромной столовой со стульями и столами, покрытыми голубым пластиком. Она спустилась по узкой винтовой лестнице и оказалась в просторной комнате с низким потолком, свет в которую проникал через выстроенные в ряд маленькие оконные проемы. Мраморный пол со сливными отверстиями имел уклон в сторону главного коридора. Из мрамора были сделаны и емкости, стоявшие вдоль стен.

– Должно быть, это прачечная, – произнес Стерн.

Люди из спецподразделения по всему периметру окружили одну из ванн, держась от нее на расстоянии. Одного из полицейских, стянувшего с головы шлем и согнувшегося в коленях, стошнило прямо на месте. Больше никто не изъявлял желания видеть это зрелище.

Борис первым прошел через оцепление, словно сквозь грань неописуемого, и тотчас замер на месте, поднеся руку ко рту. Роза Сара отвела в сторону взгляд. Стерн успел только воскликнуть:

– Да простит нас Господь…

Доктор Гавила был невозмутим. Затем настал черед Милы.

Аннеке.

Тело девочки было сантиметра на два погружено в мутную жидкость. На ее восковом лице уже появились первые признаки посмертного разложения. И еще девочка была совсем голой. В правой руке она сжимала передатчик GPS, который продолжал посылать свои сигналы, – абсурдный проблеск искусственной жизни в этой картине смерти.

Левая рука Аннеке также была отрублена: ее отсутствие нарушало структуру грудной клетки. Но не эта деталь смутила присутствующих, и не степень сохранности тела, и не факт выставленной напоказ невинной непристойности. Причина такой реакции была совершенно иной.

На лице трупа была улыбка.

14

Его звали отец Тимоти. На вид ему было лет тридцать пять. Редкие светлые волосы зачесаны набок. Мелкая дрожь сотрясает тело.

Этот человек был единственным обитателем здешних мест.

Он жил в доме для священнослужителей, примыкавшем к церквушке. Весь остальной огромный комплекс зданий был уже давно заброшен.

– Я здесь потому, что церковь все еще освящена, – пояснил молодой пастор. – Сюда никто не приходит. Город далеко, а автострада полностью отрезала нас от внешнего мира.

Он жил здесь почти шесть месяцев, сменив на этом поприще некоего отца Рольфа, когда тот вышел на пенсию, и, по всей видимости, находился в полном неведении того, что произошло в стенах этого бывшего учебного заведения.

– Да я и не заходил туда никогда, – признался священник. – Что мне там делать?

Роза Сара и Мила сообщили ему о причинах вторжения полиции. И о находке. Когда Горан узнал о существовании отца Тимоти, он предпочел отправить к нему для беседы двух женщин. Роза делала вид, что записывает показания священника в блокнот, но было очевидно, что ее не интересовали слова пастора. Мила пыталась заверить его в том, что от него ничего не ждут и что он вовсе не виновен в произошедшем.

– Бедная девочка! – воскликнул отец Тимоти, прежде чем заплакать. Он был потрясен.

– Мы бы очень хотели, чтобы вы, когда придете в себя, спустились к нам в прачечную, – обратилась к нему Роза, чем вновь привела его в смятение.

– Но зачем?

– Затем, что у нас может возникнуть необходимость задать вам несколько вопросов по поводу расположения помещений: это место напоминает лабиринт.

– Но я же сказал, что внутри был всего пару раз, и не думаю…

Мила его перебила:

– Речь идет всего о нескольких минутах, после того как мы вынесем труп.

Девушка очень удачно упомянула об этом обстоятельстве. Она поняла, что отец Тимоти не хотел, чтобы образ истерзанного тела девочки навсегда остался в его памяти. Ведь ему предстояло и дальше жить в этом мрачном месте. А после увиденного это было бы довольно сложно.

– Извольте, – согласился наконец священник, кивнув.

Он проводил женщин до двери, подтвердив свое обещание оставаться в полном их распоряжении.

На обратном пути Роза намеренно обогнала Милу на несколько шагов, подчеркивая тем самым разницу между ними. В другой ситуации Мила не преминула бы отреагировать на подобный выпад. Но сейчас она работала в команде, и ей следовало уважать иные правила, если она собиралась довести до конца свою работу.

«Мы потом с тобой сочтемся», – пообещала себе девушка.

Но, подумав об этом, Мила восприняла как само собой разумеющийся тот факт, что когда-нибудь всему этому наступит конец. Так или иначе, но они переживут и этот ужас.

Это заложено в человеческой природе. Мертвые будут погребены, и со временем все уйдет в небытие. Останется только смутное напоминание в их душах, результат неизбежного отбора процесса самосохранения.

Он один для всех. Но не для нее, ведь именно в этот вечер она сделает все, чтобы навсегда сохранить в памяти это воспоминание.

Из картины преступления можно извлечь много разной информации. Если эпизод с машиной Бермана не относился напрямую к факту убийства, то случай со вторым трупом мог бы многое объяснить в поведении Альберта.

Для этого требовался подробный анализ местности и более точная характеристика личности разыскиваемого преступника, достигавшаяся групповым тренингом, который являл собой истинную силу команды.

Несмотря на попытки Розы Сара отстранить Милу от участия в коллективном обсуждении, та в конце концов отвоевала себе место в энергетической цепи – именно так она окрестила этот совет после того, как оказалась там по случаю обнаружения первого трупа в машине Бермана, – и теперь даже Борис и Стерн стали с ней считаться.

Когда люди из спецподразделения сил особого реагирования покинули здание, Горан вместе с остальными членами следственной группы расположились в помещении прачечной.

Картина преступления застыла под светом галогеновых светильников, установленных на четырех подставках и подключенных к генератору: в здании бывшего приюта не было электричества.

Все оставалось в первозданном виде. Однако доктор Чанг уже приступил к осмотру трупа. С собой он привез чемоданчик со странным оборудованием, состоящим из пробирок, химических реагентов и микроскопа. В этот момент он брал образец мутной жидкости, в которую было частично погружено тело девочки. Вскоре должен был прибыть и Крепп.

В распоряжении следственной группы было около получаса, прежде чем придется уступить этот участок работы представителям криминальной полиции.

– Очевидно, что перед нами далеко не первоначальная картина преступления, – начал Горан, имея в виду то, что убийство произошло значительно раньше, поскольку смерть девочки, без сомнения, наступила в другом месте. Для серийных убийц место нахождения их жертв имеет куда большее значение, чем место, где они были убиты на самом деле. Потому что убийство – это акт, который убийца оставлял для себя самого, а все, что за ним следовало, становилось способом поделиться с другими своими личными ощущениями. Через труп жертвы убийца устанавливал некое подобие контакта с сыщиками.

С этой точки зрения Альберт не был исключением.

– Нам нужно прочесть эту картину. Понять, что за послание в нем зашифровано и кому оно предназначено. Кто хочет начать? Напоминаю вам, что априори в расчет будет приниматься любое мнение, поэтому вы вольны говорить все, что придет в голову.

Желающих первым начать обсуждение не нашлось. В головах роились сомнения.

– А может, наш Альберт провел детство в стенах этого заведения? И отсюда его ненависть и злоба. Нам нужно порыться в архивах.

– Откровенно говоря, Мила, я не думаю, что он хочет рассказать что-то о себе.

– Но почему?

– Потому что вряд ли он хочет, чтобы его поймали… По крайней мере, сейчас. Ведь мы обнаружили только второй труп.

– Если я не ошибаюсь, иногда серийные убийцы намеренно идут на то, чтобы полиция их арестовала, поскольку они не в состоянии сами покончить со злодейским промыслом?

– Это чушь собачья! – выпалила Роза Сара с присущей ей надменностью.

Горан добавил:

– Действительно, зачастую последним стремлением серийного убийцы является желание быть остановленным. Но вовсе не из-за того, что ему не удается контролировать свои поступки, а потому, что таким образом он наконец может выйти из подполья. Особенно если он страдает нарциссизмом и ему очень хочется получить общественное признание за масштабность содеянного. Оставаясь загадкой для окружающих, он не может достичь желаемой цели.

Мила согласно кивнула, но утверждение криминолога не убедило ее окончательно. Горан понял это и обратился к остальным:

– Нам, наверное, следует повторить основные этапы воссоздания связи, существующей между картиной убийства и организационным поведением серийного убийцы.

Этот урок был специально предназначен для Милы. Но он не вызвал у девушки неприязни. Это был способ помочь ей идти в ногу с остальными.

Первым слово взял самый старший агент. Он, чтобы не смущать девушку, говорил, стараясь не смотреть ей прямо в глаза:

– В зависимости от места преступления мы делим серийных убийц на две категории: дезорганизованные и организованные.

Борис продолжил начатую Стерном мысль:

– Тип, принадлежащий к первой группе, дезорганизован во всех аспектах своей жизни. Это – индивид, который потерпел неудачу при установлении контактов с окружающими. Он – одиночка. Интеллект ниже среднего, культурный уровень скромный, занимается работой, которая не требует особых умений. Сексуально некомпетентен. С этой точки зрения его действия характеризуются как неумелые и небрежные.

В разговор снова вступил Горан:

– Это человек, который, как правило, в детстве вынужден был подчиняться суровым дисциплинарным требованиям. По этой самой причине многие криминологи полагают, что такой тип склонен подвергать собственные жертвы страданиям в том же самом объеме, в котором, будучи ребенком, подвергался сам. Поэтому он скрывает чувства злобы и неприязни, не обнаруживая их без надобности в отношении людей, с которыми общается чаще всего.

– Дезорганизованные заранее не планируют свои действия, они действуют спонтанно, – заметила Роза, которой было очень важно не оказаться за бортом происходящего.

Горан уточнил:

– Недостаток организации в преступлении приводит к тому, что во время его совершения убийцу обуревает беспокойство. Поэтому он старается действовать вблизи знакомых ему мест, где чувствует себя максимально комфортно. Тревога по поводу чрезмерной удаленности от места обитания приводит к тому, что он начинает совершать ошибки, оставляя, к примеру, следы, которые зачастую и выдают его.

– Его жертвами, как правило, становятся только те люди, которые оказались в неподходящее время в неподходящем месте. И он убивает их, поскольку это – единственный известный ему способ установить контакт с другими, – подытожил Стерн.

– А как ведет себя организованный убийца? – спросила Мила.

– Ну, во-первых, он очень хитер, – ответил Горан. – Такого типа невероятно сложно распознать из-за его непревзойденного умения маскироваться: внешне он похож на нормального законопослушного гражданина. Коэффициент интеллекта у такого преступника очень высокий. Он прекрасно знает свою работу. Нередко такой тип занимает высокое положение в том сообществе, где живет. В детстве он не получал особых психологических травм. У него любящая семья. Он сведущ в вопросах секса и не имеет проблем в общении с противоположным полом. Такой убивает только ради удовольствия.

Последнее утверждение заставило Милу вздрогнуть. И она была не единственным человеком в комнате, которую поразила прямота такого суждения: впервые за все время своего пребывания в этом помещении доктор Чанг оторвался от своего микроскопа, чтобы посмотреть на следователей. Возможно, он также задавался вопросом относительно того, как может человек получать удовольствие от зла, которому подвергает себе подобных.

– Это – хищник. Он тщательно выбирает жертвы, отыскивая их, как правило, вдали от своего дома. Он коварен и осторожен. Он способен предвидеть ход расследования собственных преступлений, предваряя, таким образом, действия сыщиков. Поэтому, как свидетельствует опыт, поймать такого преступника очень сложно. Убийца-организатор выслеживает, ждет и убивает. Его поведение может быть запрограммировано на дни или даже на недели вперед. Он выбирает свою жертву с максимальной тщательностью. Он наблюдает за ней. Вторгается в ее жизнь, собирает информацию, фиксируя все ее привычки. Он всегда ищет контакта с ней, симулируя определенные стили поведения либо идя на некое сходство со своей будущей жертвой для того, чтобы вызвать к себе доверие с ее стороны. Его козырь – обман.

Мила повернулась, чтобы увидеть зрелище смерти, представленное в этой комнате. Затем она произнесла:

– Его картина преступления всегда будет чистой. Потому как его ключевое слово – «контроль».

Горан кивнул:

– Похоже, что ты дала Альберту характеристику.

Борис и Стерн заулыбались. Роза Сара, старательно избегая взгляда девушки, сделала вид, что смотрит на часы, чтобы узнать, который час, при этом недовольно фыркая по поводу бесполезной траты времени.

– Господа, здесь есть кое-что новое…

Молчаливый участник этого совета встал, держа в руках покровное стекло, которое только что вынул из микроскопа.

– Ну что там, Чанг? – нетерпеливо спросил его Гавила.

Но судмедэксперт собрался сполна насладиться моментом. В его глазах горел огонек маленького триумфа.

– Когда я увидел тело, спросил себя, как такое возможно, чтобы тело было погружено в воду на глубину двух пальцев…

– Мы же в прачечной, – заявил Борис таким тоном, словно очевиднее этого факта в мире ничего не было.

– Но как такое возможно, если в здании на протяжении многих лет не функционировали ни электрическая, ни гидроустановки?

Открытие Чанга застало присутствующих врасплох. И в первую очередь Горана.

– Тогда что это за жидкость?

– Держитесь, доктор… Это – слезы.

15

Человек – единственное живое существо в природе, способное смеяться или плакать.

Этот факт Миле был известен. Но она не знала, что человеческий глаз вырабатывает три типа слез. Первый тип – основной – способствует увлажнению и непрерывному питанию глазного яблока. Второй – рефлекторный – вырабатывается в случае попадания в глаз инородного тела. И третий – эмоциональный – возникает при болевых ощущениях. Слезы этого последнего типа отличаются от остальных по своему химическому составу: в них высокий процент содержания марганца и гормона пролактина.

В мире природных явлений каждый взятый в отдельности элемент может быть сведен к обычной формуле, но объяснить, почему слезы страданий физиологически отличаются от остальных, практически невозможно.

В слезах Милы отсутствовал пролактин. В этом заключался ее постыдный секрет.

Она была не в состоянии страдать, испытывать сочувствие, что совершенно необходимо для понимания других людей, дабы не ощущать себя одиноким в человеческой среде.

Была ли она такой всегда? А может, что-то или кто-то лишил ее этой способности?

Девушка обратила внимание на эту особенность после смерти отца. Миле тогда было четырнадцать лет. В тот день именно она обнаружила бездыханное тело своего отца, сидевшего в зале в своем кресле. Со стороны казалось, что он спит. По крайней мере, так Мила отвечала на вопрос, отчего сразу не обратилась за помощью, а сидела возле него еще около часа. А правда в том, что она быстро поняла: помочь отцу уже нечем. Но недоумение девушки вызывал не тот факт, что она оказалась вовлеченной в это печальное событие, а скорее ее неспособность постичь эмоционально суть произошедшей на ее глазах трагедии: отца Милы, такого значимого в ее жизни человека, научившего свою дочь всему, ее образца для подражания, больше не будет. Никогда. А у нее даже не екнуло сердце.

На похоронах она плакала. Но не потому, что мысль о неотвратимости смерти породила отчаяние в ее душе, а только потому, что этого ждали от нее, как от дочери. Соленые слезы девушки стали результатом ее невероятных усилий.

«Это – ступор, – твердила она себе. – Всего лишь ступор. Стресс. Я в шоке. Такое случается и с другими». Девушка испробовала все. Она истязала себя воспоминаниями, чтобы, по крайней мере, почувствовать себя виноватой. Ничто не помогло.

Миле никак не удавалось найти этому хоть какое-нибудь объяснение. Тогда она замкнулась в непреодолимом молчании, не позволяя другим вторгаться в ее внутренний мир. Закрывшись в своей комнате, Мила часто задумывалась над тем, отчего ей так сильно хотелось вернуть свою жизнь в прежнее русло, навсегда похоронив этого человека и в своем сердце.

Положение вещей со временем нисколько не изменилось. Боль утрат была ей все так же незнакома. А между тем поводов для скорби было предостаточно: поочередно умерли ее бабушка, школьная подруга, другие родственники. И тогда Миле также не удалось почувствовать ничего, кроме вполне осознанного импульса как можно скорее покончить с этой чередой смертей.

А кому можно рассказать об этом? На нее наверняка посмотрели бы как на бесчувственное чудовище, не достойное быть частью рода человеческого. Только ее мать, лежа на смертном одре, разглядела в какой-то момент безразличие во взгляде Милы и выдернула свою руку из ее руки, словно почувствовала вдруг холод.

Когда с трауром в семье Милы было покончено, ей стало значительно легче скрывать от посторонних эмоциональную брешь в своей душе.

В возрасте, в котором появляется необходимость в установлении межличностных контактов, в особенности с противоположным полом, у Милы вновь возникли проблемы. «Я не могу завести роман с молодым человеком, если не в состоянии сопереживать ему», – повторяла она себе всякий раз.

Как раз в это время Мила и обратилась за консультациями к психоаналитикам. Одни просто не знали ответа. Другие говорили, что терапия будет долгой и утомительной и пройдет немало времени, прежде чем найдутся ее «эмоциональные корни» и станет ясно, где был прерван поток ощущений.

Но все сходились в одном: ей необходимо снять эту блокаду.

Годы ушли только на анализ ее состояния, однако никаких конкретных результатов получено не было. Она меняла врачей, и так продолжалось бы до бесконечности, пока один из них – самый циничный, благодарность к которому она никогда не смогла бы выразить в полной мере, – не сказал ей прямо: «Боли как таковой не существует, равно как и всей гаммы человеческих ощущений. Все дело в химии. Любовь – это эндорфины. При помощи шприца Пентоталя я могу лишить тебя всякой потребности в эмоциях. Мы только машины, сделанные из плоти».

Наконец Мила приободрилась. Не удовлетворилась, а приободрилась, именно так! Она ничего не могла с этим поделать: ее тело вошло в «предохранительную» стадию, так, как это бывает с электронной аппаратурой во время перегрузки сети, когда необходимо защитить собственную цепь. Этот же самый доктор рассказал ей о существовании таких людей, которые за непродолжительный период своего существования пережили слишком много страданий, значительно больше того, что обычный человек может испытать за всю свою жизнь. И тогда они либо умирали, либо адаптировались к такой ситуации.

Мила не знала, считать ли везением такое привыкание, но ведь благодаря ему она стала такой, какой была теперь. Она занималась розыском пропавших детей. Уменьшая страдания других, девушка тем самым возмещала отсутствие собственных эмоций, которых ей не дано было испытать. Таким образом, ее проклятие неожиданно стало ее призванием.

И Мила их спасала. Она возвращала их в свои дома. Они благодарили ее за это. Некоторые проникались к девушке искренней любовью и по мере того, как становились старше, снова разыскивали ее, чтобы услышать из ее уст свою историю.

«Если бы ты тогда не подумала обо мне», – говорили ей.

А Мила даже не могла рассказать, какими на самом деле были тогда ее мысли: всякий раз разыскивая очередного ребенка, она думала об одном и том же. Мила могла испытывать гнев по поводу того, что с ними произошло – как в случае с шестой девочкой, – но никогда – сочувствие.

Девушка смирилась со своей участью. Но вместе с тем задалась новым вопросом: а сможет ли она когда-нибудь полюбить?

Не зная ответа на этот вопрос, Мила давно опустошила свой разум и сердце от подобных мыслей. Ей не дано познать любовь, иметь мужа, жениха, детей, даже домашних животных. Ее секрет был прост: ничего не теряет тот, у кого ничего нет. Мила создавала вокруг себя вакуум, подобный тому, что был вокруг людей, которых она разыскивала.

Но однажды возникла проблема. Это случилось после освобождения из лап некоего педофила мальчика, похищенного с целью позабавиться с ним в предстоящий уикэнд. Преступник намеревался освободить его через три дня, поскольку, согласно извращенным понятиям его больного рассудка, он всего лишь «одолжил» мальчика. Злоумышленника нисколько не волновало то обстоятельство, в каком состоянии он вернет ребенка в семью, в обычную жизнь. Он оправдывал себя утверждением, будто не собирался делать мальчику ничего плохого.

А как быть со всем остальным? Как можно квалифицировать шок от похищения? Удерживание взаперти? Насилие?

Речь даже не шла об отчаянной попытке найти мало-мальское оправдание содеянному. Преступник действительно в это верил, поскольку был не способен отождествлять себя со своей жертвой. В конце концов Мила его поняла: этот человек был такой же, как и она.

С того дня девушка решила не позволять своей душе лишать себя такого критерия оценки поведения других людей и жизни в целом, как сочувствие. Даже если Мила не находила его в себе, она непременно вызывала его искусственно.

Мила лгала и доктору Гавиле, и остальным членам следственной группы. На самом деле она уже имела вполне четкое представление о серийных убийцах. По крайней мере, об одном из аспектов их поведения.

О садизме.

Почти всегда в манере поведения серийного убийцы определяются ярко выраженные садистские составляющие. Жертв они рассматривают только в качестве объектов, из страданий которых могут извлечь личную выгоду.

Серийный убийца получает удовольствие посредством садистской эксплуатации своей жертвы. Особенно очевидна его неспособность зрело и полноценно общаться с остальными людьми, вследствие чего такие преступники сами деградируют из людей в предметы. Таким образом, насилие – всего лишь еще одна из форм контакта с остальным миром.

«Поэтому мне вовсе не хочется, чтобы подобное произошло и со мной», – твердила себе Мила. Ей претила мысль иметь хоть какое-то сходство с этими безжалостными убийцами.

Покидая вместе с Розой дом отца Тимоти, Мила вновь поклялась себе в том, что никогда из ее памяти не сотрется воспоминание о несчастье, случившемся с бедной девочкой. Уже вечером, когда вся группа возвращалась в свое Бюро, чтобы подвести итоги прошедшего дня и систематизировать полученные результаты, Мила отлучилась на пару часов.

Затем, как это уже было не раз, она направилась в аптеку. Купила себе все необходимое. Дезинфицирующее средство, пластырь, гигроскопичную вату, стерильный бинт, иглы и нити для наложения швов.

А еще лезвие.

Мила вернулась в свою прежнюю комнату в мотеле с вполне определенным намерением. Она не съехала из гостиницы, продолжая оплачивать свой номер, как раз для такого случая.

Девушка зашторила окна, оставив включенным только тот светильник, что стоял у изголовья одной из кроватей. Села и вытряхнула на матрас все содержимое небольшого бумажного пакета. Сняла джинсы. Выдавив немного дезинфицирующего средства, принялась тщательно натирать им руки. Затем пропитала кусочек ваты другой жидкостью и обработала им кожу с внутренней стороны правой ноги. Чуть выше находилась уже зарубцевавшаяся рана – результат прежней неумелой попытки. На этот раз она постарается избежать прежних ошибок. Губами Мила надорвала папиросную бумагу, в которой находилось лезвие, затем крепко зажала его между пальцами. Потом зажмурила глаза и опустила руку. Сосчитала до трех. Через мгновение она почувствовала, как острие лезвия вонзилось в живую плоть, рассекая ее горячую поверхность.

Физическая боль разразилась по телу во всем своем безмолвном грохоте. Вот болевая волна докатилась до макушки головы, вымещая из сознания образы смерти.

– Это за тебя, Аннеке, – обращаясь к тишине, произнесла Мила.

А затем она наконец заплакала.

Улыбка сквозь слезы.

Это – символический образ картины преступления. Затем еще одна немаловажная деталь: обнаруженное в прачечной тело второй девочки было полностью обнажено.

– А может, суть его намерения заключалась в очищении слезами содеянного им злодейства? – спрашивал Роке.

Но Горан Гавила, как обычно, не верил в упрощенческие трактовки. До сих пор модель поведения Альберта оказывалась слишком изысканной для того, чтобы он опустился до подобных банальностей. Он держался особняком среди своих кровавых предшественников.

В Бюро уже чувствовалась усталость. Мила вернулась из мотеля часов в девять вечера, с налитыми кровью глазами и слегка прихрамывая на правую ногу. Она тут же направилась в гостевую комнату, чтобы немного отдохнуть, и завалилась на раскладушку, не разбирая ее и не раздеваясь. Около одиннадцати девушка проснулась оттого, что услышала Горана, разговаривавшего в коридоре вполголоса по мобильному телефону. Мила лежала неподвижно, притворяясь спящей. В действительности же она прислушивалась к его словам. Девушка поняла, что он разговаривал с няней или гувернанткой, которую назвал «госпожой Руной». Криминолог спрашивал у нее о том, как дела у Томми – вот как, оказывается, зовут его сына, – сыт ли он, сделал ли уроки и не капризничает ли случаем. Несколько раз он недовольно проворчал, выслушивая доклад госпожи Руны. Их разговор закончился на том, что доктор Гавила пообещал приехать домой хотя бы на несколько часов, чтобы повидаться с сыном.

Мила неподвижно лежала, прижавшись плечами к двери. Но когда Горан замолчал, ей показалось, что он остановился у порога гостевой, устремив свой взгляд прямо на нее. Девушка заметила часть его тени, мелькнувшей по стене напротив. А что бы случилось, если бы она повернулась? Их взгляды столкнулись бы в этом полумраке. И возможно, первоначальное смущение уступило бы место чему-то большему. Немой диалог глаз. Но нуждалась ли в нем Мила? Она испытывала странное притяжение к этому человеку, хотя не могла объяснить, в чем именно оно заключалось. В конце концов она решила обернуться. Но Горана уже не было.