Текст книги "Белая ворона"

Автор книги: Дональд Эдвин Уэстлейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Глава 14

Грузовик остановился. Гроуфилд встряхнулся, отгоняя мрачные мысли.

– Где мы?

– Нет, нет, – с улыбкой ответил Марба. – Ехать еще долго.

Мы просто остановились перекусить.

– Перекусить? – Гроуфилд взглянул на запястье, но часов не было, они исчезли вместе с не в меру болтливой одеждой.

– Почти час дня, – сообщил Марба. – Идемте? Остальные уже вылезли из кузова, и Гроуфилд с Марбой присоединились к обществу. Они спустились на залитую холодным солнечным светом тихую улочку какого – то городка, похожего на поселок в Новой Англии.

– Мне позволено узнать, где я? – спросил Гроуфилд.

– Разумеется. Это Роберваль, что на берегу озера Святого Иоанна. Мы примерно в ста семидесяти милях к северу от Квебека.

– Что – то не вижу я никакого озера.

– Надо думать, оно вон в той стороне.

– А что находится к северу отсюда?

– Почти ничего. Леса, горы, озера.

– Дороги? Марба улыбнулся.

– Со временем проложат и дороги, – сказал он и взял Гроуфилда под руку. – Угощаем, разумеется, мы.

Ресторан располагался в небольшом белом дощатом домике, который прежде был жилым. В уголке сидели за бутылкой красного вина трое бородачей в охотничьих куртках. Они вели беседу по – французски. Всего в грузовике ехало десять человек – водитель и девять пассажиров. Теперь они заняли три столика, разбившись по национальной принадлежности. За один сели трое выходцев с Востока. Водитель был с Кавказа, наверное, из Армении. Он сел вместе с двумя латиноамериканцами. Марба и еще двое чернокожих устроились за столиком у окна, выходившего в переулок, где стоял грузовик, и Гроуфилд присоединился к ним, стараясь держаться поближе к Марбе.

Официантка говорила только по – французски, но оказалось, что Марба владеет этим языком, и сложностей не возникло. Гроуфилд заказал телячью отбивную и спросил:

– Вам отпущены деньги на вино?

– Да уж наверное, – ответил Марба и заказал вина. Пока они дожидались своих блюд, Гроуфилд попытался завязать разговор с двумя чернокожими спутниками Марбы, но последний сказал:

– Извините, они не знают английского.

Гроуфилд взглянул на их бесстрастные физиономии. Оба негра были молодыми парнями, крепкими на вид, с широкими плечами и мощными шеями. Телохранители. Им и не положено изъясняться словами.

– А французский они знают?

– Нет. Только свой диалект, о котором вы сроду не слыхали. – Мог ли я услышать его на той пленке? – спросил Гроуфилд. – На пленке? – растерялся Марба.

– На той, которую вы мне крутили.

– О – о! Гроуфилд, я ведь уже сказал, что мы не убивали вашего дружка Карлсона.

– Сами – то вы эту пленку слушали?

– Разумеется.

– Вы распознали язык?

– В самом конце записи?

– Когда убивали Карлсона. Марба покачал головой.

– Нет, не распознал. Но не думаю, чтобы это было какое – нибудь африканское наречие. Ничего общего с известными мне африканскими языками.

Гроуфилд оглядел зал.

– У нас тут есть и азиаты, – сказал он, – и латиноамериканцы. И Бог знает, кто еще. Марба улыбнулся.

– Весьма разношерстная компания. Но мы прокручивали пленку разным людям, и никто ничего не понял. Язык, скорее всего, не восточный и уж наверняка не испанский или португальский и не производный от них. Значит, Латинская Америка тут ни при чем. – По – вашему выходит, что весь мир ни при чем, – ответил Гроуфилд.

– Не совсем так. А вот и наше вино! Когда официантка разлила вино по фужерам и ушла, Гроуфилд спросил:

– Какая же часть света нам остается?

– Есть несколько укромных уголков, – ответил Марба и отпил глоточек вина. – Весьма недурно. – Он поставил фужер. – Главным образом, конечно Восточная Европа. Ну, вот и еда.

Глава 15

Спустя двадцать минут после отъезда из Роберваля грузовик остановился. Гроуфилд поднял голову.

– Что, опять будем закусывать?

– Нет, сменим вид транспорта, – ответил Марба. – Идемте.

Вся компания вылезла из кузова. Кроме Марбы и Гроуфилда, все были вооружены до зубов. За спинами болтались пулеметы, на поясных ремнях – патронташах висели пистолеты. Гроуфилд чувствовал себя как «язык», захваченный партизанской разведгруппой.

– Вы что, собираетесь отнять Квебек у Канады? – спросил он.

Марба изумленно взглянул на него.

– Скажете тоже! Как вам такое в голову пришло?

– А почем мне знать, может, вы в сговоре с квебекскими сепаратистами. Я тут человек новый.

Марба улыбнулся и похлопал Гроуфилда по плечу.

– Не волнуйтесь, – сказал он. – Территориальная экспансия не стоит у нас в повестке дня. Пошли.

Гроуфилд увидел широкое скованное льдом озеро, а на нем – небольшой двухмоторный самолет с полозьями вместо колес. Он пошел следом за честной компанией, продрался сквозь сугроб и, оказавшись на льду, зашагал к самолету вместе со всеми, за исключением водителя грузовика. Когда Гроуфилд оглянулся, грузовик уже разворачивался, готовясь отправиться в обратный путь.

Гроуфилд посмотрел по сторонам и не увидел вокруг ничего радующего глаз. Впереди – самолет и бело – голубое замерзшее озеро; справа, слева и за спиной – заснеженные берега. Вдалеке виднелись несколько домов, похоже, нежилых.

Господи, как же его угораздило вляпаться в такую кучу?

Даже если удастся смыться от Марбы и его шайки, идти все равно некуда. Даже будь у него какое – нибудь пристанище, ему все равно нечего сказать членам шайки Кена. А Кен и без того крепко его недолюбливает и ухватится за любой предлог, чтобы вернуть Гроуфилда в Штаты и засадить за ограбление.

А если он попробует улизнуть и от Марбы, и от Кена? Марба, возможно, посмотрит на это сквозь пальцы, но Кен – нет. Все шпионы Соединенных Штатов бросятся на поиски Алана Гроуфилда, актера и гоп – стопника. И как бы ни были они беспомощны в борьбе с Третьим миром, против него эти рыцари плаща и кинжала будут бороться изо всех сил и не подкачают. Гроуфилд думал об этом с мрачной убежденностью, хотя думать, а тем более строить какие – то планы было бессмысленно. У него нет выбора, и все планы уже составлены другими людьми.

От него требуется только смотреть в оба и постараться дожить до понедельника.

Моторы самолета уже работали. Вся компания вскарабкалась на борт. Гроуфилд, привыкший к жизни в эпоху реактивных двигателей, испытал странное ощущение при виде вращающихся пропеллеров на крыльях. Пока он забирался в самолет, пропеллер швырял снег ему в лицо. Гроуфилд поймал себя на том, что боится этого самолета и не доверяет ему. Он уже представлял себе, как погибнет на каком – нибудь далеком заснеженном горном склоне где – то у Полярного круга.

Самолет лишь с натяжкой можно было назвать пассажирским.

Вдоль бортов были откидные сиденья, поэтому пассажиры сидели рядком, лицом друг к другу. Отопления не было вовсе, и Гроуфилд ощущал холод сиденья даже сквозь пальто. Он засунул руки в карманы, нахохлился и угрюмо следил за облачками пара от дыхания попутчиков. Самолет тронулся почти мгновенно, но очень медленно и неохотно. Он долго тащился по льду, подпрыгивая и дрожа. Казалось, его задачей было не взлететь, а рассыпаться на части. В конце концов он, очевидно, счел эту задачу невыполнимой и все – таки поднялся в воздух. Наверное, никакой другой самолет в мире никогда не был так тяжел на подъем и ленив, поэтому перед мысленным взором Гроуфилда опять замаячил заснеженный склон на краю света.

Тем не менее, набрав высоту, самолет повел себя прилично и полетел ровно, целеустремленно. Гроуфилд извернулся и, выглянув в маленький иллюминатор, увидел внизу отдаленные заснеженные горные склоны; кое – где блестел лед, озаренный солнцем. Снег, озера, потом – темная зелень. Северные канадские леса.

В самолете стоял шум, который был громче, чем в вагоне нью – йоркской подземки, но Гроуфилд все равно попытался завязать разговор, прокричав Марбе на ухо:

– Долго нам лететь?

Ответ Марбы он разобрал только со второй попытки:

– Меньше часа!

Что ж, дела не так уж плохи.

Гроуфилд только теперь понял, как он привык к часам. Без них он чувствовал себя затерянным в дебрях времени. Он не знал, давно ли взлетел самолет, и был уверен, что с тех пор прошло не меньше полутора – двух часов. Расспрашивать Марбу ему не хотелось: Гроуфилд считал, что это было признанием своей слабости, а таких вещей следовало избегать.

Тем не менее, он уже был на пределе и решил медленно досчитать до ста. Если за это время самолет не начнет снижаться, он все – таки спросит Марбу, который час. Гроуфилд начал считать и, когда дошел до трехсот двадцати семи, самолет резко лег на правое крыло. Гроуфилда прижало к борту, он вздрогнул и встрепенулся.

Остальные, как выяснилось, тоже. Все принялись переглядываться, обмениваясь виноватыми улыбками, выглядевшими довольно странно на фоне артиллерии, которой были обвешаны улыбающиеся люди. Гроуфилд оторвал взгляд от этой построенной на контрастах картины и посмотрел в иллюминатор. Далеко внизу виднелось еще одно замерзшее озеро, на берегу которого стояла горстка домов. Над двумя или тремя трубами вился дымок.

Самолет сделал один плавный круг, словно шел по невидимому пологому спиральному желобу, и нырнул вниз, к озеру. Казалось, теперь он летел слишком быстро, вокруг мелькали заснеженные горы, поросшие соснами. Посадка вышла весьма жесткой, самолет негодующе заскрипел и застонал. Он был похож на куль картошки, который бросили на пандус на овощной базе. Потом он пошел юзом, но пилоту удалось совладать со штурвалом, и он более – менее гладко довел самолет до стоянки.

Когда смолк шум моторов, наступила тишина, которая показалась Гроуфилду полной странных глухих звуков. У него заложило уши, и он зевнул, прогоняя боль. Звуки сменили тональность, но не исчезли, и Гроуфилд сказал:

– Я невысокого мнения о ваших военно – воздушных силах.

Марба улыбнулся.

– Приходится довольствоваться крохами со стола великих держав, – ответил он, поднимаясь, и Гроуфилд последовал его примеру.

Их никто не встречал. Было не больше трех часов дня, но красный солнечный диск в чистом небе висел уже низко, и в домах на берегу озера горел свет. С виду они казались уютными, удобными и теплыми, и Гроуфилд с радостью зашагал по запорошенному снегом льду следом за своими спутниками.

– Что это за место? – спросил он у Марбы.

– Наверное, бывший лагерь лесорубов, – ответил тот. Потом его превратили в охотничий приют, а сейчас сдали нам в аренду.

– Кто сдал?

– Один сочувствующий, – с холодной улыбкой проговорил Марба.

– Мне нравится ваша манера отвечать на вопросы, – сказал Гроуфилд.

– Еще бы. Я ничего от вас не утаиваю.

Заслышав рев моторов, Гроуфилд оглянулся. Проклятье!

Самолет разворачивался и полз по льду, очевидно, намереваясь взлететь навстречу ветру.

– Он что, улетает? – спросил Гроуфилд.

– Ничего, нас отсюда вывезут, – ответил Марба и взял его за локоть. – Пойдемте в дом, там тепло.

Глава 16

Это была длинная, просто обставленная комната с высоким сводчатым потолком и двумя пылающими очагами. Стены украшали лосиные головы и акварельные рисунки, изображающие горные озера, на полу тут и там лежали шкуры, мебель тоже была покрыта мехами. В комнате кучками сидели или стояли люди всех цветов кожи, сгрудившиеся главным образом возле очагов. Середина комнаты оставалась незаселенной.

Когда дверь открылась и вновь прибывшие вошли, кое – кто оглянулся, но вскоре люди опять принялись потягивать горячее питье и возобновили свои негромкие разговоры. Только один человек – очень толстый коротышка в буром мундире с золотым шитьем и многочисленными медалями, позвякивавшими на груди, с длинной саблей на левом боку, отделился от группы у камина справа и подошел к Гроуфилду. Он широко развел руки, готовясь заключить гостя в медвежьи объятия.

– Гроуфилд! – воскликнул коротышка с мелодраматическим воодушевлением и испанским акцентом. – Спаситель мой!

Еще несколько человек повернули головы и, привлеченные воплями коротышки, принялись рассматривать Гроуфилда. Толстяк тем временем облапил своего спасителя и уткнулся физиономией ему в грудь. От него несло бренди, закуской и потом.

– Приветствую вас, генерал, – проговорил Гроуфилд, стараясь сохранить равновесие. Похоже, генерал забыл, что после их единственной встречи они так и не стали закадычными друзьями. Встреча состоялась на борту генеральской яхты, когда ее владелец валялся на койке, поправляясь после пулевого ранения в грудь.

Но если теперь генералу приспичило считать Гроуфилда приятелем, с которым он давно не виделся, что ж, прекрасно. Вреда от этого не будет. Поэтому Гроуфилд сказал:

– Приятно снова видеть вас, генерал. Вы вполне здоровы?

– Конечно! – заорал генерал, отпуская Гроуфилда и делая шаг назад, чтобы ударить себя кулаком в грудь. – Неужели жалкая свинья способна убить генерала Позоса? Вздор!

Тут он разглядел рядом с Гроуфилдом Марбу и выкрикнул:

– Вы знаете этого человека! Разве я не присылал его к вам в Пуэрто – Рико?

– Разумеется, присылали, – ответил Марба. – Присматривать за ним было одно удовольствие.

Генерал набычился и многозначительно посмотрел на Марбу из – под насупленных бровей. Потом сказал совершенно другим тоном:

– Нам нужно поговорить.

– Несомненно, – сухо ответил Марба.

– Ваш полковник – большой упрямец.

– Согласен, – сказал Марба. – Но не думаю, что нам следует обсуждать дела в присутствии нашего друга Гроуфилда.

– Не обращайте на меня внимания, – пробормотал Гроуфилд. Генерал взглянул на него. Радость встречи улетучилась.

Глазки Позоса стали холодными и нетерпеливыми.

– Подите прочь, – велел он.

– Я попрошу кого – нибудь показать вам вашу комнату, сказал Марба. Он повернулся к одному из негров и заговорил с ним на том же языке, на котором общался с Вивьен Камдела в двуколке. Негр кивнул и взмахом руки пригласил Гроуфилда следовать за собой.

– До встречи, генерал, – попрощался Гроуфилд. Они вошли в библиотеку, занятую книжными полками и отапливаемую большим очагом. Несколько человек читали тут книги и не обратили внимания на Гроуфилда и его проводника.

За библиотекой находилась прихожая, а дальше – дверца во внешний мир. На дворе в снегу была протоптана длинная кривая тропка, которая вела к соседнему приземистому дому. Вход в него был с торца, а интерьер представлял собой длинный коридор со множеством дверей. Дом походил на мотель пятого разряда, с комнатами, разделенными дешевыми фанерными перегородками. Черный линолеум на полу положили, очевидно, прямо поверх досок, потолок тоже был дощатый, и под ним висели лампы дневного света.

На дверях даже были нарисованы номера, начиная с числа 123 слева от Гроуфилда и 124 справа. Номера шли по убывающей. Наконец негр открыл дверь под номером 108 и взмахом руки велел Гроуфилду войти внутрь. Гроуфилд вошел, и дверь за ним закрылась. Он удивленно огляделся и услышал лязг засова. Хорошенькое дело! И это – после всех его стараний избежать тюрьмы!

Гроуфилд услышал удаляющиеся шаги, скрип досок и шлепанье линолеума. Он выждал минуту и потянул на себя дверь. Она открылась, совсем чуть – чуть, и застряла с легким щелчком. Тогда Гроуфилд легонько толкнул ее и кивнул. Да, это был засов, прикрепленный приблизительно на уровне пояса и запертый висячим замком. Такой запор крепок настолько, насколько крепко дерево, к которому привинчены скобы, а, судя по состоянию дома, древесина тут не ахти какая.

Что ж, хорошо. Гроуфилд снова закрыл дверь и начал осматривать свое новое жилище.

Оно ему не понравилось. Кровать была узкая и, наверное, жесткая, с железными спинками, тощей подушкой и тонкими ветхими одеялами. Перед ней лежал маленький лоскутный коврик. Остальной пол был покрыт линолеумом, как в коридоре. Напротив кровати стоял помятый железный шкаф. Убранство комнаты венчал деревянный табурет.

Справа висела матерчатая ширма. Гроуфилд отодвинул ее и увидел унитаз с бачком над ним. На стенах висели крючки для одежды, выходит, туалет служил еще и платяным шкафом. К внешней стене этого закутка была прикреплена раковина с косо висевшим мутным зеркалом над ней. В противоположной стене было окно, а под ним – диск регулятора электрического отопителя. Поскольку в комнате было прохладно, Гроуфилд подошел к диску и проверил его. Обогрев был включен на полную катушку.

Нет, это никуда не годится. Гроуфилд подошел к двери и вышиб ее с третьего удара, хотя надеялся обойтись двумя. Он отправился назад по коридору, вышел из дома и зашагал по кривой тропке в снегу обратно, к главной усадьбе. На улице ему пришлось поплотнее закутаться в пальто и спрятать подбородок в воротник.

Пройдя через прихожую и читальню, Гроуфилд очутился в большой комнате, огляделся и увидел Позоса и Марбу. Они сидели на двух кушетках возле левого камина в обществе еще двух мужчин. Подойдя, Гроуфилд сказал:

– Прошу прощения, Марба, но мне не нравится моя комната.

Они изумленно воззрились на него, и Марба быстро огляделся по сторонам. Гроуфилд сказал:

– Он меня запер, не волнуйтесь. Но вам бы следовало знать, что в таких домах от замков толку мало.

Генерал яростно сверкал глазами. Двое мужчин, один – негр, второй – обитатель Востока, выглядели озадаченными и раздраженными. Марба поднялся и сказал:

– Вы с ума сошли, Гроуфилд? Вы хотите вынудить нас лишить вас жизни?

– Марба, взгляните правде в глаза. Одному мне отсюда не выбраться. Насколько мне известно, я тут единственный представитель англосаксонской расы, и заметить меня нетрудно. Оставьте меня в покое. Я посижу у огня, почитаю книжку, сыграю с кем – нибудь в шашки. Я не в силах помочь правительству Соединенных Штатов, не в силах помочь самому себе. Я это знаю и обещаю быть хорошим гостем.

Марба задумчиво хмурился. В конце концов он покачал головой и сказал:

– Вы слишком непредсказуемы, Гроуфилд. Добром это не кончится.

– Вы видели ту комнату? Пошли бы вы туда жить без книжек, радио, даже без часов, да еще не зная, надолго ли вам придется там застрять? Вы что, сели бы на кровать и стали ждать, как пай – мальчик?

– Бывают жилища и похуже, – заспорил Марба.

– Мы можем вовсе поселить вас на улице, – сказал генерал и погрозил Гроуфилду пальцем. – Мы не любим умников. Не умничайте, Гроуфилд, возвращайтесь в свою комнату.

– Не хочу.

– Проклятье! – произнес Марба. – Господа, я сейчас вернусь. Идемте, Гроуфилд.

Он зашагал прочь, таща за собой Гроуфилда, который кожей чувствовал взгляд генерала.

– Не восстанавливайте против себя генерала Позоса, дурень вы эдакий, – вполголоса сказал Марба. – Он и впрямь выселит вас на улицу.

– А я опять зайду в дом, и все дела. Марба остановился и устремил на Гроуфилда тяжелый взгляд.

– Не говорите о том, что вы сделаете и чего не сделаете.

Здесь вы пленник, неужели непонятно?

– Как сказал Оскар Уайльд, если королева так обращается со своими узниками, она их недостойна.

– Вы мне нравитесь, Гроуфилд, – признался Марба. – Вы очень интересная и забавная человеческая особь. Но вы должны понять, что кое – кто из собравшихся здесь людей облечен верховной властью. В своих странах они правят железной рукой. Если вы их разозлите, они без колебаний расправятся с вами. В том случае, если защищать вас станет опасно, я брошу вас на произвол судьбы. Так что попробуйте взять себя в руки.

– Попробую, – согласился Гроуфилд. – Но я не собираюсь сидеть под замком в этой гуверовской деревне.

– Не понимаю смысла этого слова, – сказал Марба. – Ну да ничего. Пойдемте. И предоставьте мне вести переговоры.

Их путь, как и прежде, пролегал через читальню. На этот раз два или три читателя удивленно нахмурились, когда Гроуфилд шествовал мимо них. Он не соврал, когда сказал, что кроме него тут нет ни одного англосакса. Он был весьма примечательной личностью, да еще то и дело шнырял туда – сюда через комнату. Гроуфилд не мог знать, что думают о нем эти люди, но сам себе он казался механическим медведем в стрелковом тире, который разворачивается и идет в обратную сторону всякий раз, когда в него попадает пуля. С учетом сложившихся обстоятельств такое образное сравнение отнюдь не поднимало настроения.

На этот раз, выйдя из читальни, они свернули в другую сторону и поднялись по узкой лестнице на второй этаж. Миновав коридор, Марба и Гроуфилд оказались в тесном закутке, который почти полностью занимала фигура громадного негра. Марба что – то сказал ему на своем туземном наречии, и негр, взглянув на Гроуфилда, медленно кивнул. Он стоял, сложив руки на груди, и был похож на стража гарема – сплошные мышцы.

– Подождите здесь, – велел Марба Гроуфилду.

– Сделаю все, что он пожелает, – Гроуфилд кивнул на стражника.

Марба едва заметно улыбнулся и, открыв дверь в противоположной стене, исчез за порогом. Гроуфилд подумал и решил не заводить светской беседы с негром. Вместо этого он сел на коричневый кожаный диван, занимавший остаток полезной площади, и попытался сделать вид, будто ему все нипочем. Может, зря он не остался в той вонючей каморке? Может, там лучше? Нет. Безопаснее – возможно, но уж никак не лучше. Хуже, чем там, нигде быть не может. Эта комната погубила бы его как личность. В понедельник он вышел бы из нее вконец разочарованным в жизни стариком, клацающим вставными зубами, да еще плохо подогнанными.

Кроме того, у Гроуфилда была еще одна тема для размышлений – Кен. Поверит ли Кен, что его похитили? Или Кен не захочет верить ни во что, кроме побега, который на сей раз оказался удачным? Как ни крути, а придется возвращаться к Кену и как – то доказывать, что он не обманщик, что он хотел помочь и трудился в поте лица. Лучшим доказательством были бы правдивые сведения о целях этого сборища, но поскольку получить их не удастся, следует хотя бы как – то убедить Кена в том, что он искренне старался помочь. Может быть, тогда Кен пойдет на мировую в понедельник. Но если бы он, Гроуфилд, впустую потратил время, сидя в этой ночлежке для бездомных, на всех мечтах о примирении с Кеном можно было бы поставить крест. Поэтому он не жалел о том, что покинул вонючую каморку. Более того, Гроуфилд был полон (или, во всяком случае, не лишен) надежд на безнаказанность и успешное завершение своего бескровного мятежа.

Пока Гроуфилд подбадривал себя такого рода рассуждениями, дверь открылась опять, и вошел Марба. У него был встревоженный вид, и Гроуфилд, естественно, тоже встревожился.

Присев рядом с ним на диван, Марба тихо спросил:

– Чем вы насолили Вивьен Камдела?

– Я? Ничем.

– Она вас недолюбливает.

– Знаю.

– Почему?

– Потому что я не патриот, – ответил Гроуфилд. – Мы малость поспорили на эту тему, и оказалось, что патриотизма во мне меньше, чем ей хотелось бы. Я прежде пекусь о себе самом, и это ей не нравится. А в чем дело?

– Она там, – ответил Марба. – В той комнате. Выступает с нападками на вас. Если бы мне удалось убедить полковника Рагоса вступиться за вас, вы могли бы получить относительную свободу.

– Полковника Рагоса? Он ведь ваш президент, не так ли?

– Да. Обычно он прислушивается к моим советам, но Вивьен настроена против вас и говорит весьма пылко. Поэтому он хочет встретиться с вами самолично, и я прошу вас держаться как можно вежливее. Полковник не любит, когда ему дерзят.

– Я буду вести себя прилично, – пообещал Гроуфилд.

– Ваша задача – понравиться полковнику.

– Может, подарить ему свой локон?

– Не надо, – резко ответил Марба. – Такие волосы не в его вкусе.

– Что ж, прекрасно, – сказал Гроуфилд, и Марба повел его к своему правителю.