Текст книги "Белая ворона"

Автор книги: Дональд Эдвин Уэстлейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Дональд Уэстлейк
Белая ворона

Глава 1

Гроуфилд выскочил из «форда» с пистолетом в одной руке и пустым мешком – в другой. Паркер тоже выскочил и уже бежал, а Лауфман сгорбился за рулем, легонько нажимая и отпуская педаль газа.

Броневик лежал на боку в сугробе, колеса его крутились, и он был похож на собаку, которой снится, будто она гонит зайца. Мина сделала свое дело как нельзя лучше – перевернула машину, но не разнесла ее в клочья. Кругом стоял резкий запах металла, морозный воздух, казалось, был еще наполнен отголосками взрыва. Холодное полуденное зимнее солнце светило ярко, и все тени были четкими.

Гроуфилд обогнул передок броневика с его большим, прикрытым старомодной решеткой радиатором, который теперь, когда машина опрокинулась, был на уровне груди. Сквозь пуленепробиваемое стекло он видел водителя в униформе. Того скрутило немыслимым образом, но он был в сознании и ворочался, точнее, доставал из – под приборного щитка телефонную трубку.

День был морозный, но на лице Гроуфилда выступила испарина. Прижав ладонь ко рту, Гроуфилд почувствовал ткань и удивился: он на мгновение забыл, что на нем маска. В поднятой руке оказался пистолет, и это тоже удивило Гроуфилда. Он чувствовал себя потерянным, невесомым, невидимым, будто актер, по ошибке вышедший не на ту сцену.

В некотором роде так оно и было. Иногда Гроуфилд и впрямь на вполне законных основаниях работал актером в театре, только этот труд не приносил дохода. На жизнь Гроуфилд зарабатывал иным способом – с пистолетом в руке и маской вместо грима на лице.

Так, пора входить в знакомую роль. Поколебавшись какое – то мгновение, Гроуфилд снова пошел вперед, к двери кабины. Внутри водитель быстро тараторил в телефонную трубку, не сводя с Гроуфилда встревоженных глаз.

Обе дверцы уцелели. Мина должна была сорвать хотя бы одну из них, но не сорвала, и добраться до водителя оказалось невозможным.

Гроуфилд услышал второй взрыв, резкий, глухой и вовсе не впечатляющий, и броневик дернулся, как подстреленная лошадь. Это Паркер высадил задние дверцы.

Гроуфилд оставил водителя в покое и поспешил к багажнику броневика, дверца которого распахнулась и едва держалась на петлях. Внутри ничего не было, только непроницаемая темнота. – Он там говорит по телефону, а я не могу до него добраться, – сообщил Гроуфилд.

Паркер кивнул. Воя сирен еще не было слышно. Вокруг раскинулся большой город, но здесь было самое безлюдное место на всем маршруте броневика – прямая и почти не используемая дорога через пустошь между двумя застроенными участками. Тут дорога шла между высокими деревянными заборами; слева был парк с футбольным полем и баскетбольной площадкой, опоясанными серой изгородью, а справа, за зеленым забором, раскинулся парк увеселений. Сейчас оба парка были закрыты, а жилых домов или работающих учреждений поблизости не имелось. Паркер постучал пистолетом по броне и крикнул:

– Вылезайте, не бойтесь, нам нужны деньги, мы не жаждем крови. – Не дождавшись ответа, он заорал: – Ну что ж, не желаете по – хорошему, сейчас взорву гранату!

– Мой напарник без сознания! – донеслось из машины.

– Вытаскивайте его оттуда.

Внутри послышалась возня, как в потревоженной мышиной норе. Гроуфилд ждал, испытывая чувство неловкости. По роли ему сейчас только ждать и полагалось. Он был мастак по части напряженного действия, но как только доходило до пауз и раненых людей, возникали сложности. На сцене не бывало настоящих пострадавших.

Наконец охранник в синем мундире, пятясь, вылез из броневика. Он согнулся в три погибели и тащил за собой напарника, ухватив его под мышки. У напарника был разбит нос. Как только они выбрались, Гроуфилд сунул пустой мешок Паркеру, и тот нырнул в броневик. Гроуфилд показал пистолет охраннику, который был в сознании. Тот угрюмо, но уважительно взглянул на оружие.

Второй навзничь лежал в снегу, и по щекам его текли темно – красные струйки. Напарник в тревоге стоял над ним, не зная, что делать.

Гроуфилд сказал:

– Сделай ему холмик из снега под затылком. Тогда он наверняка не захлебнется кровью.

Охранник кивнул. Опустившись на колени рядом с бесчувственным телом, он перевернул приятеля на бок и прижал к его затылку пригоршню снега.

Сирена. Еще далеко. И Гроуфилд, и охранник настороженно подняли головы, будто олени, почуявшие охотника. Гроуфилд оглянулся на «форд» и встретился глазами с Лауфманом. Его круглая физиономия выражала волнение. Из выхлопной трубы «форда» вырывались маленькие белые облачка, будто дымовые сигналы. Лауфман все дрочил педаль акселератора.

Гроуфилд опять посмотрел на охранника, склонившегося над напарником. Их взгляды встретились, и тут Паркер вылез из броневика с битком набитым мешком. Сирена выла где – то вдали, и звук, казалось, не приближался, но это не имело никакого значения.

Паркер кивнул Гроуфилду, и они побежали к «форду».

Гроуфилд с Лауфманом забрались на переднее сиденье, Паркер с мешком – на заднее, и Лауфман резко нажал педаль акселератора. Колеса забуксовали на льду, багажник «форда» занесло влево. Гроуфилд уперся руками в приборную доску и сморщился от натуги.

– Полегче, Лауфман! – заорал сзади Паркер. Наконец Лауфман совладал с педалью, и колеса обрели сцепление. «Форд» пришел в движение и мчал по дороге. Казалось, они несутся по заснеженному футбольному полю между двух высоких заборов, серого и зеленого, а где – то на горизонте маячат стойки ворот.

Далеко впереди показалась красная искорка.

– Придется свернуть! – завопил Лауфман. Гроуфилд взглянул на его бледную физиономию и выпученные от ужаса глаза. Руки Лауфмана казались приклеенными к рулю.

– Тогда сворачивай! – велел Паркер. – Да на деле, а не на словах!

Они наметили три пути отхода, в зависимости от возможных обстоятельств. Ехать обратно смысла не было, а теперь и вперед стало невозможно. Чтобы попасть на третью дорогу, им надо свернуть за угол в конце зеленого забора, объехать вокруг парка с аттракционами и затеряться в жилом квартале, среди домов и незастроенных площадок – они загодя присмотрели три места, где можно оставить «форд».

Времени было достаточно. До конца забора уже недалеко, а красная мигалка мелькала примерно в миле впереди. Но Лауфман по – прежнему давил на педаль газа. Паркеру и Гроуфилду было известно, что шофер он весьма посредственный, но Лауфман знал город, а найти для сегодняшнего дела лучшего водилу им не удалось. Сейчас Лауфман гнал машину к перекрестку, однако слишком уж быстро. Слишком быстро.

Гроуфилд все так же упирался в приборную доску, но теперь и он запаниковал:

– Лауфман! Сбавь ход, а то в поворот не впишешься.

– Я что, водить не умею? – взвизгнул Лауфман и вывернул руль, даже не притормозив. Машина под углом проскочила мимо поворота, встала на дыбы, рухнула левым боком на тротуар и покатилась кубарем.

Упираться в приборную доску Гроуфилд больше не мог. Мир за ветровым стеклом закружился, как в калейдоскопе. Белое небо смешалось с белой землей, навстречу машине понеслась изгородь из серых цепей, а навстречу Гроуфилду – лобовое стекло. Гроуфилд открыл рот, чтобы сказать: «Нет», но не успел, поскольку вся белизна вокруг почернела и провалилась во мрак.

Глава 2

– … когда проснется.

– Он уже проснулся, – сказал Гроуфилд и настолько удивился, услышав свой голос, что открыл глаза.

Больница. Он в постели. В изножье койки двое худощавых мужчин лет тридцати с небольшим, в темных костюмах для повседневной носки. Вот они поворачивают головы и смотрят на него.

– Ну – ну, – произнес один из них. – Наш соня пробудился.

– Вы нас слышали? – спросил второй. – Или ввести вас в курс дела?

Гроуфилд уже и сам ввел себя в курс дела, вспомнив и нападение, и бегство, и страх Лауфмана, и то, как кувыркалась машина, и как внезапно померк белый свет. Ну – с, и что теперь? Он в больнице, но эти двое – не врачи, и виды на будущее отнюдь не лучезарны. Гроуфилд взглянул на мужчин и сказал:

– Вы легавые.

– Не совсем, – ответил второй. Он обошел кровать и сел в кресло слева от Гроуфилда. Первый тем временем приблизился к двери и остановился в непринужденной позе, сложив руки на груди и привалившись к филенке спиной.

Гроуфилд обнаружил, что поворачивать голову ему больно, а смотреть на сидящего не совсем легавого мешает нос, поэтому он прикрыл правый глаз и сказал:

– Все вы, легавые, не совсем легавые. «Не совсем», по вашему, означает не местные.

Тот, что сидел в кресле, улыбнулся.

– Чертовски верно, мистер Гроуфилд, – заметил он. Гроуфилд прищурил открытый глаз.

– Вы знаете, как меня зовут?

– Мы знаем вас, как облупленного, приятель. Имя, отпечатки, послужной список, все у нас есть. До сих пор вы были везунчиком.

– А до сих пор я ни во что такое не ввязывался, – соврал Гроуфилд.

Улыбка его собеседника превратилась в насмешливую ухмылку. – Что – то непохоже. Лауфман – профессионал. Тот, который смылся, тоже профессионал. Что же они, любителя в помощники взяли? Не верится.

Значит, Паркер сбежал.

– С деньгами или без денег? – спросил Гроуфилд.

– Что?

– Кто – то смылся. С деньгами или без денег? Тот, что стоял у двери, гавкнул, но когда Гроуфилд удивленно взглянул на него, то понял, что лай на самом деле означал смех. Этот не совсем легавый смахивал на мистера Гава из комикса, а Гав был совсем легавым псом. Гав прорычал:

– Ему бы хотелось пойти забрать свою долю.

– Трудящиеся вправе рассчитывать на зарплату, – рассудил Гроуфилд. – Наверное, нет смысла лепить, будто эти двое похитили меня и заставили им пособничать.

– Да чего там, валяйте, – сказал сидевший. – Но только не с нами. Это ограбление нас особенно не интересует.

Несмотря на боль, Гроуфилд повернул голову и стал смотреть в оба. Он внимательно изучил парня, сидевшего в кресле.

– Так вы ищейки из страховой конторы? Гав снова гавкнул, а тот, что сидел, ответил:

– Мы работаем на ваше правительство, мистер Гроуфилд.

Можете считать нас гражданскими служащими.

– ФБР.

– Едва ли.

– Почему это «едва ли»? Что там у них еще есть, кроме ФБР? – У вашего правительства много всяких служб. И каждая по своему поддерживает и защищает вас.

Дверь палаты распахнулась, толкнув Гава, которому это явно не понравилось. Вошел совсем легавый – рыжий, средних лет, в мундире и фуражке с кокардой, похожей на пучок салатных листьев. Матерый легавый, не иначе как инспектор какой – нибудь. Он не салютовал, просто остановился в дверях в напряженной и нерешительной позе – ни дать ни взять официант, ожидающий щедрых чаевых.

– Я просто хотел посмотреть, как у вас идут дела, господа, – с угодливой улыбочкой проговорил он.

– Дела у нас идут прекрасно, – ответил Гав. – Через несколько минут мы закончим.

– Не спешите, не спешите. – Легавый оглядел распростертого на койке Гроуфилда, и на лице его за секунду сменилось с десяток выражений, что в калейдоскопе. Похоже, он не знал, как ему относиться к Гроуфилду. Судя по его изменчивой физиономии, он на какое – то время потерял рассудок.

– Спасибо за участие, капитан, – сказал тот, что сидел. Он не улыбался. Капитана попросту выставляли вон, и легавый это понял. Он принялся кивать. Его официантская улыбка то вспыхивала, то гасла. Потом он сказал:

– Ну, тогда я… – И, продолжая кивать, попятился из палаты. Дверь за ним закрылась. Тот, что сидел, проговорил:

– Нельзя ли ее как – нибудь запереть? Гав изучил дверную ручку.

– Только снаружи. Но вряд ли он вернется.

– Надо поторапливаться, – сидевший снова посмотрел на Гроуфилда. – Мне нужны честные ответы на один – два вопроса. Не бойтесь – все останется между нами.

– Валяйте, спрашивайте, – сказал Гроуфилд. – Я всегда могу отпереться.

– Скажите, что вы знаете о генерале Луисе Позосе? Гроуфилд удивленно взглянул на него. – Позос? А он – то тут при чем?

– Мы же сказали вам, что ограбление нас не интересует.

Расскажите о Позосе.

– Он президент какой – то страны в Латинской Америке.

Боевик.

– Вы знакомы с ним лично?

– В некотором смысле.

– В каком же?

– Однажды я спас ему жизнь. Случайно.

– Вы гостили у него на яхте?

Гроуфилд кивнул. Это тоже было больно. Казалось, из головы вытрясли мозги и набили ее наждачной бумагой. Пока он лежал спокойно, все было ничего, но стоило шевельнуться, как внутри начинало шуршать. Поэтому Гроуфилд перестал кивать и сказал: – Да, после того, как спас его шкуру. Какие – то люди собирались его убить, я случайно познакомился с девушкой, которая знала об этом, и мы с ней сорвали заговор.

– Вы поддерживаете с ним связь?

Гроуфилд вовремя сдержался и не стал качать головой.

– Нет, – сказал он. – Мы вращаемся в разных кругах.

– Он когда – нибудь нанимал вас для каких – либо заданий?

– Нет.

– Что вы о нем думаете?

– Ничего.

– Так – таки и ничего?

– Во всяком случае, свою сестру я бы за него замуж не выдал. Гав гавкнул. Тот, что сидел, улыбнулся и сказал: – Ладно. А как насчет человека по имени Онум Марба?

– Хотите знать, может ли он жениться на моей сестре?

– Я хочу знать, что вы знаете о Нем. – Какой – то политикан из Африки. Забыл, как называется его страна.

– Ундурва, – сказал тот, что сидел, сделав ударение на втором слоге.

– Верно. Похоже на «ну, дура».

Тот, что сидел, нетерпеливо поморщился.

– Правда? – спросил он. – Расскажите мне про Марбу.

– Я никогда не спасал его от гибели. Мы вместе гостили в одном доме в Пуэрто – Рико год назад, вот и все.

– И вы никогда на него не работали?

– Нет. И сейчас не поддерживаю с ним связи.

– А что вы о нем думаете?

– Он неплохо стряпает. Вот за него я бы сестру отдал.

Сидевший откинулся назад, кивнул и посмотрел на Гава.

– Твое мнение?

Гав пытливо оглядел Гроуфилда, а тот в ответ оглядел Гава и попытался сообразить, что происходит. Он был профессиональным грабителем и содержал этим ремеслом ничего не зарабатывающего профессионального актера. После двенадцати лет умеренного успеха на обоих этих поприщах с ним стряслась беда, и теперь, похоже, выражаясь актерским языком, ему очень, очень долго не придется свободно импровизировать.

Но какое отношение имеют латиноамериканский генерал Позос и африканец Онум Марба к неудавшемуся ограблению броневика в североамериканском городе? И какое отношение к Алану Гроуфилду имеют эти государственные чиновники, которые не служат в ФБР и утверждают, будто грабежи их не интересуют? Гав завершил изучение Гроуфилда быстрее, чем Гроуфилд завершил изучение создавшегося положения. Он отвел от Гроуфилда глаза и кивнул.

– Можно попробовать.

– Ладно. – Тот, что сидел, опять взглянул на Гроуфилда и сказал: – Мы собираемся предложить вам сделку. Можете согласиться или отказаться, но решать надо тотчас же.

– Сделку? Я согласен.

– Сперва послушайте, – сказал тот, что сидел.

– По ее условиям мне придется отправиться в кутузку?

– Выслушайте же меня. Мы можем сделать так, что вы будете проходить по делу об ограблении как свидетель, а не как участник. Вы просто подпишете заявление, и дело с концом.

– Никак не соображу, чем я таким владею, чтобы вы были готовы выложить за это такую цену, – сказал Гроуфилд. – Вроде бы я ничем особо не дорожу.

– А как насчет собственной шкуры? – спросил Гав. Не поворачивая головы, Гроуфилд покосился на него.

– Вы хотите, чтобы я наложил на себя руки? Такие сделки не для меня.

Тот, что сидел, ответил:

– Мы хотим, чтобы вы провернули одно дельце, которое может быть чревато опасностью для жизни. Пока мы этого точно не знаем.

Гроуфилд оглядел их лица, потом посмотрел на дверь, только что закрывшуюся за подобострастным капитаном полиции, и сказал:

– Ну вот, я вижу проблеск света. Будем играть в шпионские игры навроде тех, что снимают в кино на пленке «текни – колор». Вы – птички из ЦРУ.

Тот, что сидел, обиженно надулся, а Гав проговорил:

– Порой это становится невыносимым. ЦРУ, ЦРУ, ЦРУ! Неужто люди не понимают, что у их правительства могут быть тайные разведывательные службы?

Тот, что сидел, бросил Гаву:

– Мой дядька служил в казначействе, но все обзывали его фэбээровцем и так достали, что он раньше времени ушел в отставку.

– Я не хотел вас обидеть, – сказал Гроуфилд.

– Да ничего, ладно. Простому народу нравится, когда все просто и ясно. Когда существуют две – три простые организации. Помните, как всем было радостно, когда появилась «Коза – ностра»?

– Народ любит громкие имена, – изрек Гав. – Когда открыли хлорофилл, все тоже радовались.

– А вы, ребята, господа Икс с громкими именами, так? спросил Гроуфилд.

– Очень точное описание, – бодро согласился тот, что сидел. – Именно господа Икс, чтоб мне сдохнуть. Прелесть, правда, Чарли? – спросил он Гава.

– Наш друг умеет обращаться со словами, – заметил Гав. Тот, что сидел, удовлетворенно улыбнулся Гроуфилду, потом снова посерьезнел.

– Ну ладно, – сказал он. – Тут такое дело. Господа Икс с громкими именами хотят, чтобы вы поработали на них. Может, это окажется опасным, а может, и нет. Мы еще не знаем. Если вы согласитесь и справитесь, вашим маленьким трудностям придет конец, и они будут забыты. Если же вы откажетесь или согласитесь, но попытаетесь улизнуть от нас, мы швырнем вас обратно на сковородку.

– Иными словами, либо огонь, либо полымя.

– Возможно. Точно не известно.

– Выкладывайте подробности.

Тот, что сидел, с грустной улыбкой покачал головой.

– Извините. Посылки можно вскрывать только после того, как распишешься в получении.

– И сколько у меня времени на раздумья?

– Целая минута, если угодно.

– А вы славный малый, – сказал Гроуфилд. – Как насчет Лауфмана? Ему вы тоже предложите сделку?

– Нет, только вам.

– Он может расплакаться на суде, если меня с ним не будет. – Вряд ли он выживет, – сказал тот, что сидел. Заметив взгляд Гроуфилда, он продолжал: – Лауфман сам виноват, мы тут ни при чем. У него пробито легкое и еще куча увечий.

Гав, которого звали Чарли, добавил:

– Решайте, Гроуфилд, а то наши друзья в коридоре, похоже, теряют терпение.

– Вы так и не спросили, люблю ли я отечество, – напомнил им Гроуфилд.

– Как – то не пришло в голову, что это важно, – сказал тот, который сидел. – Ну, как? Да или нет?

– Сами знаете, что да, черт возьми. Иначе не спрашивали бы.

Тот, что сидел, улыбнулся и встал.

– Увидимся, когда врачи скажут, что вы здоровы, – заключил он. – Как вас называть, Эл или Алан?

– Алан.

– Меня зовут Кен, а это – Чарли. До скорого.

– Минуты теперь будут казаться мне часами, – сообщил ему Гроуфилд.

Они уже направились к двери, когда Кен обернулся и сказал: – Дело до некоторой степени срочное. Если вы не поправитесь, когда придет время начинать работу, сделка, естественно, отменяется. – Он весело улыбнулся. – Выздоравливайте поскорее.

Глава 3

Выйдя из больницы, Гроуфилд угодил в объятия пурги, Кена и Чарли.

– Вас подвезти? – сияя, спросил Кен.

– Нет, спасибо, – ответил Гроуфилд. – Я, пожалуй, поеду автобусом.

– Наша машина рядом, – сообщил Кен, и они с Чарли нежно взяли Гроуфилда под белы рученьки.

– Вы слишком любезны, – проговорил он и пошел с ними к «Шевроле» без всяких знаков различия; впрочем, знаки и не требовались: ни одно частное лицо в стране не покупало черных «Шевроле» с тридцать девятого года. Все трое влезли на заднее сиденье – Гроуфилда посадили посередине, – и толстый шофер – очкарик в меховой шапке завел мотор и выехал со стоянки.

Со дня их первой встречи минуло трое суток – вполне достаточно, чтобы Гроуфилд избавился от ощущения нереальности, которое принесли с собой Кен и Чарли. Контрразведки как таковой не существует, вся эта чепуха придумана в угоду писателям и сценаристам, подобно Атлантиде, Дикому Западу или хиппи. Но Гроуфилд довольно быстро понял, что пора воспринимать этих парней и мир, в котором они жили, как нечто реальное, поскольку они могли самым что ни на есть реальным образом повлиять на его житье – бытье, повлиять либо хорошо, либо дурно. Значит, допустим, что на планете Земля и впрямь есть тайные агенты, и два из них пригласили Гроуфилда поиграть за их команду. И правила этой игры, возможно, не совсем таковы, как в кино – и телефильмах, которые он смотрел. Эти парни вытащили его из огня, как и обещали, а уж выбраться из полымени – его, Гроуфилда, забота.

Когда машина влилась в еле ползущий поток залепленных снегом автомобилей, Гроуфилд спросил:

– Может, пора мне вскрыть посылку?

– За этим мы сюда и приехали, – сказал Кен. – На днях вы предложили нам спросить, любите ли вы свое отечество. Мы отказались, но теперь я задам вам сходный вопрос. В какой степени вас интересует политика?

– Я согласен с тем знаменитым парнем, который сказал: «Не приведи Господь когда – нибудь задуматься о моей стране». Забыл, как его звали.

Чарли гавкнул и проговорил:

– Боюсь, вы из этих великих грязнуль, Алан.

– Да уж наверное.

– Ну, вы хотя бы слышали выражение «Третий мир»? – спросил Кен.

– Это что – то вроде вашей давешней «Коза – ностры»?

– Не совсем, – ответил Кен. На улице валил снег, и за его пеленой почти невозможно было разглядеть витрины магазинов. – «Третий мир» – принятое среди пишущей братии название тех стран, которые находятся за пределами сфер влияния, как нашей, так и коммунистической. Это изрядная часть Африки, отдельные места в Латинской Америке, немножко Азии. Балласт ООН.

– Страны в большинстве своем бедные, – добавил Чарли. – И в основном незначительные.

– Полагаю, вы этого, как и многие другие, не знаете, – продолжал Кен, – но несколько лет тому назад в Калифорнии собрались сто самых светлых голов Западного мира, чтобы обсудить возможное будущее человечества, и они пришли к выводу, что грядущее наше зависит от Третьего мира. По их прогнозам, страны Третьего мира будут все больше тяготеть к военным диктатурам и управляться генералами и полковниками. Эти вояки больше похожи друг на дружку, чем на любого гражданина своих стран или любого жителя Соединенных Штатов России. Ученые предположили, что военные правители станут заключать друг с другом кратковременные союзы против западного и восточного блоков и вынудят нас милитаризоваться все больше и больше, пока лет через сто на Земле вовсе не останется гражданских правительств. – Весьма заманчивая перспектива, – заметил Гроуфилд.

– Это пророчество, или, если угодно, предостережение, почти не муссировалось в газетах. Людям нетрудно внушить, что им следует опасаться большой страны, такой, как Советский Союз или красный Китай, а вот пойди – ка втолкуй простому народу, что Сирия, Гватемала или какое – нибудь Конго может представлять серьезную угрозу.

– Короче говоря, – заявил Чарли, – мы ставим сигнализацию от грабителей, а настоящая опасность исходит от муравьев. – Я уловил суть, – сказал Гроуфилд.

– Прекрасно, – похвалил Кен. – И что вы об этом думаете?

– Что я об этом думаю?

– Вы согласны с таким заключением?

– Почем мне знать, черт возьми?

– Оно кажется вам разумным? Гроуфилд пожал плечами.

– Конечно, кажется. Что я могу знать об этом? Скажите мне все, что угодно, и это будет звучать вполне разумно.

– Я бы предпочел, чтобы вы были способны и какой – то мере сами оценить положение, однако на нет и суда нет, – сказал Кен. – Пойдемте дальше.

– Я верю вам на слово, – ответил Гроуфилд. – Я не дурак, просто это не по моей части, понятно?

– Понятно, – произнес Кен. – Идем дальше.

– Вот и хорошо. Идем дальше. Кен взглянул на Гроуфилда.

– Я вас чем – нибудь обидел?

– Так, самую малость, – ответил Гроуфилд. – Я тоже могу начать говорить о своей работе и извозить вас носом в дерьме. На это способен любой профессионал.

– О какой работе?

– Без разницы.

– В колледже я немного играл в самодеятельности.

– Уверен, что вы выглядели весьма достоверно, – заявил Гроуфилд.

Чарли гавкнул, а Кен сказал:

– Кажется, я тоже малость обиделся. Идем дальше.

– Да уж хотелось бы.

– Вы когда – нибудь были в Квебеке?

– В городе или провинции?

– В городе.

– Да.

– Знаете «Шато Фронтенак»?

– Тамошний большой отель? Конечно.

– Ваш приятель, генерал Позос, будет там в следующую субботу, – сообщил Кен. – Под чужим имеНем. – Позос? Я думал, он безвылазно сидит на своей яхте.

– В конце недели он ее покинет. Второй ваш дружок, Онум Марба, тоже приедет туда, и тоже под чужим именем. Он будет в свите полковника Рагоса, президента Ундурвы. Все прибудут инкогнито.

– Насколько я знаю, Позос и Марба знакомы.

– Правители стран Третьего мира все теснее знакомятся друг с другом, – ответил Кен. – Возможно, наши сведения неполны, но, насколько нам сейчас известно, вожди по крайней мере семи малых неприсоединившихся стран инкогнито соберутся в конце этой недели в «Шато Фронтенак». Трое африканцев, один центральноамериканец, двое из Южной Америки и один азиат. Может, будут и другие.

– С какой целью они встречаются? Чарли гавкнул.

– Хотелось бы нам знать.

– О – о! – вздохнул Гроуфилд.

– Мы настолько в этом заинтересованы, – сказал Кен, – что готовы помочь участнику вооруженного ограбления выйти сухим из воды, чего он никак не заслуживает. Если он поможет нам все выяснить.

– Но почему я?

– Потому что вы знаете двоих из этих людей. Потому что оба они знают, что вы авантюрист и наемник. Может ли им пригодиться американец такого пошиба? Надеемся, что да. Надеемся, что вы сумеете убедить их.

– А если не сумею?

– Многое будет зависеть от того, – ответил Кен, – насколько усердно, по нашему мнению, вы будете стараться. – Он подался вперед и выглянул из – за плеча водителя. – Похоже, мы приехали.

Гроуфилд посмотрел на снежную пелену и с трудом разглядел чугунные ворота, мимо которых проезжала машина. Впереди маячил серый кирпичный дом. Они подъезжали все ближе. Гроуфилд спросил:

– А почему бы вам не поручить это кому – нибудь из своих людей?

– Ни у кого из них нет ваших умений и навыков, – ответил Кен. – Подождите, войдем в дом, тогда и поговорим. – Да уж наверное, – буркнул Гроуфилд.

Машина медленно обогнула угол дома и остановилась у черной боковой двери. Чарли толкнул дверцу и вылез под снегопад. Гроуфилд выбрался следом, а Кен был замыкающим. Чарли открыл черную дверь и вошел в дом. Оглянувшись на ходу, Гроуфилд увидел, что машина отъезжает.

Они очутились в тесной жарко натопленной прихожей и принялись топтаться, сбивая с ног снег и расстегивая пальто. Потом миновали еще одни двери и попали в узкий коридор с бурыми стенами, а из него – в широкий, выложенный панелями каштанового цвета. Свернув налево, эта троица зашагала по нему и шагала, пока не вошла в небольшую комнату, которую почти полностью занимал дубовый стол для заседаний. Вокруг него стояли стулья с высокими спинками. Стены были сплошь уставлены книжными полками.

Кен сказал:

– Садитесь. Покончим с делом здесь.

На столе лежали скоросшиватели, бумаги, стояла маленькая металлическая коробочка. Кен уселся рядом со всем этим добром.

Гроуфилд бросил пальто на один стул и сел на другой. Кен был по левую руку от него, а Чарли устроился напротив. Кен раскрыл папку и заговорил:

– А теперь я объясню вам вашу задачу. Мы сняли для вас номер в «Шато Фронтенак» на четыре дня, начиная с завтрашнего. Нынче у нас среда. Жить будете под своим именем. Для вас заказан билет на самолет на сегодняшний вечер, если, конечно, будет летная погода. В Нью – Йорке пересадка. Вам придется просидеть там четыре часа, уж извините. Это все, что мы смогли сделать.

– Ладно, не берите в голову.

– Благодарю. В придачу к той одежде, которой мы снабдили вас в больнице, – кстати, она прекрасно на вас сидит…

– Спасибо. На мой взгляд, костюм излишне строг, но весьма недурен.

Кен учтиво улыбнулся.

– Да, так вот, в дополнение к этому костюму мы дадим вам чемодан со всем, что может понадобиться вам в Квебеке – смена белья, бритва, зубная щетка и все такое прочее.

– Никаких крохотных фотоаппаратов, магнитофонов или пистолетов, стреляющих иглами? Еще одна тонкая улыбка.

– Боюсь, что нет. Кроме того, нам поручено выдать вам деньги на карманные расходы. Возможно, не так уж и много по вашим меркам, но на кофе и сигареты хватит. Сто долларов. – Наличными или почтовыми марками? Снова улыбка.

– Это деньги налогоплательщиков, – заметил Кен.

– Если они не могут обеспечить достойную зарплату школьным учителям, – добавил Чарли, – не стоит ждать от них щедрости по отношению к шпионам – любителям.

Гроуфилд кивнул.

– Интересно, сколько бы Кастро мог выложить мне за этот самолет?

– В «Шато» у вас будет связник, – сказал Кен. – Вот его фотография.

Он протянул Гроуфилду глянцевый черно – белый снимок восемь на десять.

Гроуфилд уставился на мясистую физиономию человека – очки в роговой оправе, жесткие густые усы. Он был похож на жизнерадостного обитателя пригорода, который то и дело одалживает у соседей газонокосилку.

– Так мой связник – мужчина? – удивился Гроуфилд. – Не юная красотка?

– Юные красотки не особенно напрашиваются на такую работу, – ответил Кен.

– Стало быть, вы оба сами на нее напросились?

– Как и ты, приятель, – парировал Чарли. – Давай не будем упускать это из виду.

– Ладно, – согласился Гроуфилд и вернул снимок Кену. – У нас будет какое – нибудь условное рукопожатие или нечто подобное?

– А зачем? Вы и так знаете его в лицо, а он знает вас.

– Откуда?

– Мы послали ему ваш снимок из «Спутника актера».

– О – о!

– Его зовут Генри Карлсон, – продолжал Кен. – Не вступайте с ним в связь до тех пор, пока не раздобудете каких – нибудь конкретных сведений. Или, может, у вас будет к нему какая – то просьба.

– Хорошо.

– Наверное, не стоит подчеркивать, что в течение следующих нескольких дней рядом с вами, кроме Генри, будут и другие наши сослуживцы.

– Еще и другие?

– Ну конечно.

– Мне покажут их снимки?

Кен улыбнулся. На этот раз совсем не учтиво.

– Боюсь, что нет. Скорее всего, вам даже не придется вступать с ними в контакт.

– Разве что, – дружелюбно добавил Чарли, – ты решишь смыться от нас. К примеру, во время остановки в Нью – Йорке. – Кто, я?

– Мы – то знаем, что ты не убежишь, – быстро сказал Чарли. – Другое дело наше начальство. Оно никому не доверяет. Кен бросил Гроуфилду толстый белый конверт.

– Вот ваши деньги и билеты, – сообщил он. – За номер в гостинице уже уплачено.

Гроуфилд запихнул конверт во внутренний карман.

– Наверное, мне следует поблагодарить вас, ребята, сказал он. – За то, что вытащили меня из дерьма.

– Время покажет, – ответил Кен.