Текст книги "Белая ворона"

Автор книги: Дональд Эдвин Уэстлейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– Вон тот мотель справа был построен в тысяча семьсот сорок шестом году индейцем племени алконкин в честь святой девы Гваделупской. В его подвалах хранится самая большая в мире коллекция глазных яблок замученных миссионеров. Ответа он не дождался. Девица продолжала яростно сверкать глазами.

– В чем дело? – спросил Гроуфилд. – Вы мне не верите?

Девица одарила его ледяным взглядом.

– Вы мне не нравитесь, – сказала она и снова уставилась в пространство.

– Как же так? – удивился Гроуфилд. – По пути туда все было очень славно.

Еще один ледяной взгляд.

– Если желаете знать, по пути туда я считала вас патриотом. Думала, вы трудитесь на благо своей страны из – за убеждений. Патриот может быть и моим недругом, если наши страны враждуют, но я по крайней мере его уважаю. Вы же никакой не патриот, вы здесь не по своей воле, и вам наплевать, что вы предаете собственную страну. Вас заботит только одно: вы сами; вам невдомек, что существуют вещи более возвышенные, чем ваша персона. Я презираю вас, мистер Гроуфилд, и не желаю больше разговаривать с вами. И не хочу, чтобы вы разговаривали со мной.

Она опять уставилась прямо перед собой.

– Когда – нибудь, мисс Камдела, мы с вами основательно побеседуем о патриотизме, – ответил Гроуфилд. – И о том, что важнее – патриотизм или преодоление личных затруднений. А пока я намерен позаботиться о собственной шкуре, нравится это вам или нет.

Весь остаток пути до гостиницы на Оружейной площади они молчали, и Гроуфилду вполне хватило времени, чтобы осознать, что, по сути дела, он ответил девушке невпопад.

Глава 11

Комната советников оказалась обыкновенным гостиничным номером на пятом этаже «Шато Фронтенак» и выходила окнами на задний двор. В ней было полным – полно открытых чемоданов, набитых электронной аппаратурой. В комнате сидели пять человек в рубахах с закатанными рукавами, и Гроуфилд, перекинувшись с ними несколькими словами, понял, что это граждане США, специалисты по электронному подслушиванию и частные сыщики, нанятые по случаю съезда. Гроуфилд с ухмылкой взглянул на Вивьен и сказал:

– У вас тут хватает патриотов из – за южной границы.

– Все нанимают себе в помощь технических служащих, – холодно ответила девица. – Никто не обязан любить своих работников. – До чего же вы скудоумны, – заявил Гроуфилд. Технический служащий, с которым он уже имел возможность поговорить, окликнул Гроуфилда из дальнего конца комнаты. Гроуфилд направился туда, сопровождаемый девицей. Техник уже ставил катушки на маленький японский магнитофон.

– Он включается от звука, – пустился в объяснения техник.

– Если все тихо, пленка стоит неподвижно. Поэтому запись звучит слитно, хотя в разговоре могли быть промежутки.

– Понимаю.

– Дайте – ка я найду нужное место, – техник нажал перемотку вперед, и несколько секунд они молча смотрели, как крутятся катушки. Потом парень включил пуск, и Гроуфилд услышал свой голос: «Ну, у нас, контрразведчиков, день ненормированный».

– Это я разговариваю с Карлсоном, – сказал Гроуфилд. Нынче днем, после пробуждения.

– Правильно, – отозвался техник и, перемотав еще немного пленки, опять нажал на пуск. На сей раз донесся голос. Карлсона: «Это вам ничего не даст…»

– Слишком увлекся, – сказал техник и включил перемотку назад, а потом снова пуск. Гроуфилд услышал себя: «Только проверьте, заперта ли дверь, когда будете уходить». «Разумеется», – ответил голос Карлсона. Слышимость была хорошая, с легким эхо, заметно лучше, чем по телефону.

«Хотя какой толк от замков», – донеслось ворчание Гроуфилда, сопровождаемое скрипом и хлопком двери. Потом что – то щелкнуло, и техник шепнул:

– Тут перерыв в разговоре.

Гроуфилд кивнул и опять прислушался к голосу Карлсона: «Это Генри, – щелчок. – Похоже, он чист. Камдела подослана Марбой, чтобы узнать, что он тут делает. – Щелчок. – Разумеется, он подозрителен, все тут подозрительны. Но если мы будем осторожны, он не свяжет Гроуфилда с нами. – Щелчок. – Ладно. Я тут за всеми присмотрю. Я буду наверху. – Щелчок. – Ладно».

Затем послышался еще один щелчок, приглушенные шумы, возня, тихий звон металла. Гроуфилд растерянно взглянул на техника.

– Мы прослушали этот отрывок несколько раз, – сказал тот, – и думаем, что кто – то пытается открыть дверь в коридор. Она была заперта на задвижку?

– Нет.

– Значит, так и есть. Вскрывают замок. Слушайте. Гроуфилд услышал, как дверь тихонько закрылась. Техник сказал:

– Это Карлсон вошел то ли в ванную, то ли в сортир.

– Как жаль, что вы не поставили телекамеру, – насмешливо ответил Гроуфилд.

Техник принял его слова за чистую монету.

– Нам их не выдали, – сказал он. – Тихо! Вот он появляется на сцене. Слышите?

– Да. Что он делает? Выдвигает ящики?

– Ага, обыскивает номер, и на совесть. Мы, по правде сказать, даже боялись, что он найдет нашу аппаратуру.

– Однако он не нашел.

– Нет, мы ее надежно запрятали.

– Куда? – спросил Гроуфилд с невинным видом. Техник ухмыльнулся.

– Так я вам и сказал.

– Он считает себя большим умницей, – заметила Вивьен Камдела.

Техник удивленно взглянул на нее, и Гроуфилд пояснил:

– Влюбленные женщины сварливы.

Техник снова ухмыльнулся и прислушался к записи.

– Вот, сейчас, – сказал он.

Шумы напоминали возню в потревоженной крысиной норе.

Спустя несколько секунд открылась дверь, послышалось «ах!», и какой – то новый голос произнес по – английски с очень заметным акцентом:

«Кто вы такой?»

«Я мистер Гроуфилд, – негодующим тоном ответил Генри Карлсон. – И это мой номер. Что вы тут делаете?»

«Никакой вы не Гроуфилд, – сказал вошедший. – Отвечайте без уверток. Кто вы?»

«Вы с этим поосторожнее, – произнес Карлсон. – Если он выстрелит, вся гостиница встанет на уши».

«Он мне не понадобится, – прихвастнул голос. – У меня есть вот это».

– Наверное, нож, – шепнул техник.

Гроуфилд нетерпеливо кивнул, он уже все понял. Карлсон произнес:

«Что ж, понимаю. Вам нет нужды меня запугивать, это вам ничего не даст. Мы оба не имеем права находиться здесь. Вы ведь тоже не Гроуфилд».

«Что это у вас там?» – подозрительно спросил голос.

«Книга, – ответил Карлсон. – Захватил с собой по привычке. Видите, в ней ничего не спрятано. Эй, ради Бога!»

Незнакомый голос забормотал что – то на непонятном языке. Скорее всего, это была ругань. Донесся шум возни, стук, потом Карлсон, будто начав что – то объяснять, произнес: «Вы…» Мгновение спустя он закашлялся, донеслись глухие удары, а затем щелчок, после которого послышался голос Вивьен Камдела: «Карлсон мертв. Второго тут нет. Непохоже, чтобы…» Техник остановил пленку.

– Мы думаем, что Карлсон держал книгу в руке, заложив страницу пальцем, – начал объяснять он. – Собираясь открыть ее и показать тому, второму, что внутри ничего нет, он поднял книгу, парень испугался этого движения и бросился на Карлсона с ножом. Карлсон прикрылся книгой как щитом, и нож вонзился в нее. Вероятно, он прошел насквозь и ранил Карлсона, но легко. Но тогда противник размахнулся опять и поразил Карлсона, при этом книга так и осталась на лезвии ножа. Этим ударом он Карлсона и прикончил.

– Отличный удар, – сказал Гроуфилд. – Как вы думаете, что это был за язык?

– Извините. Мы, конечно, слушали, но никто из нас понятия не имеет, какое это наречие. Гроуфилд повернулся к Вивьен.

– Вы тоже?

– Я б сказала, кабы знала.

– Что ж, – Гроуфилд опять взглянул на техника. – Могу я получить копию этой записи?

– Вы шутите? – спросил техник.

– Только тот отрывок, где иноязычная речь. Техник покачал головой.

– Дохлый номер.

– Почему?

– Вы всерьез спрашиваете?

– Конечно.

Техник посмотрел на Вивьен, потом опять на Гроуфилда.

– То, что мы здесь имеем, – он похлопал по магнитофону, называется уликой в деле об убийстве. Мы скрываем ее, поскольку она уличает и нас тоже – в незаконном подслушивании и нескольких других нарушениях закона. Если мы дадим вам отрывок этой записи, вы получите доказательства того, что мы занимаемся сокрытием улик. Мы не настолько в вас влюблены, чтобы допустить такое.

– Я просто хочу попробовать узнать, что это за язык. Я не собираюсь передавать пленку властям.

– При той жизни, которую вы, судя по всему, ведете, вам и не понадобится никому ее передавать, – ответил техник. – Достаточно какое – то время поносить ее с собой, и рано или поздно все мы попадем в передрягу.

Гроуфилд подозрительно взглянул на Вивьен.

– Вы что, говорили обо мне за моей спиной? Девица презрительно передернула плечами и отошла. Техник кивнул на магнитофон.

– Говорила вот эта штука, – сказал он. – Вам и невдомек, сколько мы всего позаписали с тех пор, как вы въехали в номер.

– Вдомек. Я уже ничему не удивляюсь.

– Вы человек со стороны, так ведь?

– Откуда вы знаете?

– Вам лучше вернуться к привычной работе, – посоветовал техник. – Она наверняка безопаснее нынешней.

– Точно, – ответил Гроуфилд. – Спасибо, что дали послушать.

– Всегда к вашим услугам.

Гроуфилд огляделся. Вивьен стояла в дверях. Он подошел к ней и заявил:

– Мне тут больше делать нечего – Хорошо, – сказала она и отвернулась.

– Разве вы больше меня не сопровождаете? – спросил Гроуфилд.

– Вы знаете, где ваша комната.

– А что Марба?

– Он же сказал, что свяжется с вами.

– Вы обедали?

– Да.

– О! Может, выпьете?

Она холодно посмотрела на него.

– С вами я никуда не пойду. До свидания.

– Уж и не знаю, почему я стараюсь завязать с вами дружбу, – сказал Гроуфилд.

– Зато я знаю, – обронила она, повернулась и ушла.

Гроуфилд посмотрел ей вслед и крикнул:

– Ничего, когда – нибудь я вот так же брошу вас на дороге! Она не удостоила его ответом.

Глава 12

Кен сидел в комнате Гроуфилда, но Генри уже не было.

Гроуфилд вошел, закрыл за собой дверь и сказал:

– Тебе что, жить негде?

– Ты мне не нравишься, Гроуфилд, – ответил Кен.

– Тогда проваливай, – Гроуфилд потянулся и добавил, зевая: – Ну не ув – вивительное ли в – вело? Всего семь часов, как встал, а уже с ног валюсь.

– Вероятно, тебя измотало волнение за соотечественников. – Я знаю одну девицу, с которой ты мог бы прекрасно поладить, – ответил Гроуфилд, взглянув на него. – Почему вам, ребята, ни разу не пришло в голову, что я тоже ваш соотечественник?

– Не стану тратить силы и искать смысл в твоем высказывании, – заявил Кен. – Ты установил связь?

Памятуя об ушастых стенах вокруг, Гроуфилд сказал:

– На такие дела нужно время.

– Времени у нас нет. Эти люди пробудут здесь всего два дня. Ты что, вообще ни с кем не сошелся?

– Я сделал одно интересное наблюдение, – сказал Гроуфилд.

– Никакой шпион не задаст вопроса, не зная ответа заранее. Кто – то из ваших людей наверняка видел, как я встретился с мисс Камдела в вестибюле и поехал с ней кататься.

– Мы знаем, что ты виделся с ней, – сухо ответил Кен. – Но нам неизвестно, по делу или нет.

– Если бы вы знали мисс Камдела, этот вопрос даже не возник бы. Она навроде вас. Ее не интересуют люди, озабоченные собственной судьбой.

– Насколько я понял, встреча была деловой. Каков ее итог?

– Со мной свяжутся.

– Кто?

– Онум Марба.

– Ты еще не встречался с ним? Гроуфилд погрозил Кену пальцем.

– Опять за свое? Если спрашиваешь, значит, знаешь, что встречался.

– Ты чертовски занудлив, Гроуфилд.

– То же самое я думаю о тебе, Кен. Если тебе нужны четкие ответы, задавай четкие вопросы. И не пытайся темнить.

– Конечно, это свинство с моей стороны, – едко проговорил Кен, – но я испытываю к тебе стойкое недоверие.

– Так уволь меня.

– Поначалу с тобой было забавно. Мне нравился твой свежий взгляд на вещи, и все такое. Но теперь забавам пришел конец, Гроуфилд. Я задам тебе прямой вопрос, коль уж ты так этого хочешь, и посмотрим, сумеешь ли ты дать мне четкий ответ. О чем ты говорил с Марбой?

– О том, зачем я здесь, и нет ли для меня какой – нибудь работы. Видишь, если со мной не темнить, я тоже темнить не буду.

– Возможно. Какую легенду ты ему скормил?

– Я участвовал в ограблении, какое провалилось, и теперь отсиживаюсь в Канаде, пока не уляжется шумиха.

– Неужели он столько о тебе знает? Я имею в виду грабежи.

– А почему нет? – Гроуфилд снова зевнул. – Послушай, с тобой очень везло, и все такое, но я и правда с ног валюсь. – Тебе больше нечего сказать?

– Ничего.

– Тогда я кое – что скажу. Мы проверили, кто такой Альбер Бодри.

– Кто?

– Тот похититель, которого убили.

– А, водитель! Ну, и что?

– Он член «Ле квебекуа».

– Звучит как название хоккейной команды. Кен взглянул на Гроуфилда.

– Совсем забыл, – сказал он. – Просто удивительно, о скольких вещах ты понятия не имеешь. Ты слыхал о сепаратистском движении Квебека?

– Не слыхал, – ответил Гроуфилд. – Что такое сепаратистское движение Квебека?

– Провинция Квебек – часть Канады, в которой преобладает франкоязычное население. Тут все французское – речь, обычаи, история, культура и прочее. За последние пятнадцать лет или около того здесь развились сепаратистские настроения, кое – кто хочет отделить Квебек от Канады и как – то пристегнуть его к Франции. Когда несколько лет назад сюда приезжал де Голль, он еще подлил масла в огонь, и теперь тут уже с полдюжины организаций, жаждущих независимого Квебека, от политиков до дикарей и террористов. Самая оголтелая из этих группировок называется «Ле квебекуа». Она стоит за вооруженный мятеж, а посему эта шайка, разумеется, самая малочисленная и бестолковая.

– Погоди – ка. Что значит «разумеется»?

– Там, где не существует притеснений, вооруженным революционерам не так легко добиться успеха. Тут немало молокососов, готовых измазать краской памятник Вулфу и Монт – колму, причем, конечно же, фигуру Вулфа. Но когда речь заходит о том, чтобы взять винтовку и начать отстреливать всех, кто говорит по – английски, большинство молокососов предпочитает шмыгнуть в кусты.

– Всей душой согласен с вами, – проговорил Гроуфилд. Кен едва заметно улыбнулся.

– Не имеет значения, на каком языке ты говоришь, Гроуфилд, – сказал он. – У меня есть и более веские причины хотеть пристрелить тебя.

– Слушай, я стараюсь ладить с тобой, – напомнил ему Гроуфилд. – Постарайся и ты.

– Ладно, пожалуй, ты прав. Альберт Бодри был членом «Ле квебекуа», самой оголтелой и военизированной шайки борцов за освобождение Квебека.

– Они что, стреляют в тех, кто говорит по – английски?

– Нет, не всегда. Они отстаивают такого рода действия, но не продержатся долго, если и впрямь начнут стрелять.

– Тогда почему они напали на меня? И почему говорили друг с другом по – английски?

– Правда?

– В машине, пока мы ехали к той хижине. Я тебе уже рассказывал. Я был в сознании, хотя и не мог пошевелиться.

– И они поговорили по – английски, – задумчиво проговорил Кен. – Второй парень тоже был французский канадец?

– У него был другой акцент, – ответил Гроуфилд. – Немного похож на немецкий, хотя и не совсем.

– Голландский?

– Нет, вообще не германский. Грубоватый такой.

– Хм – м – м – м, – протянул Кен, глядя в пространство и размышляя о чем – то. – Возможно, все это объясняет.

– Что?

– Мы никак не могли понять, что замышляют в «Ле квебекуа», – ответил Кен. – Мы не знали, при чем тут вообще эта шайка. Но если Бодри говорил с доктором по – английски, стало быть, доктор не знал французского, и английский был их единственным общим языком. Может, они какие – нибудь маоисты? Там не было китайцев?

– Китайцев? Ты что, дурачишь меня?

– Нет. Между Францией и красным Китаем существует тонкая ниточка, о которой ты, наверное, не подозреваешь.

– Ну – ну…

– Эти страны очень похожи одна на другую, – сказал Кен. Если в восточном блоке красный Китай противостоит России, в западном Франция точно так же противостоит США. Обе эти нации многочисленны, глупы, хорошо вооружены и стремятся скрыть свои комплексы неполноценности. Это две ядерные державы, более – менее независимые от общемирового баланса сил, и их приверженцы в разных частях света симпатизируют и Франции, и Китаю. Канадские сторонники независимости Квебека, к примеру, дружат с маоистами из черных общин в Штатах.

– Господи! – изумленно воскликнул Гроуфилд. – Неужели я – единственный человек в мире, который не связан ни с одной организацией психопатов?

– Нет, Гроуфилд, ты принадлежишь к подавляющему большинству. Почти во всех этих организациях числится по десять – двадцать членов, и лишь в одной – двух наберется больше сотни. Но для судеб мира эти десять человек значат больше, чем десяток тысяч таких, как ты, сидящих перед телевизорами и считающих себя всезнайками, потому что наслушались Уолтера Кронкайта.

– Мир миру рознь, – ответил Гроуфилд. – Мне в моем мире прекрасно жилось и без вас, и без Уолтера Кронкайта. Ладно, не будем спорить. Ты хочешь сказать, что этот Альбер Бодри шпионил в пользу коммунистического Китая?

– Возможно. Или в пользу Франции. Или в пользу какой – то другой страны, находящейся в китайской орбите. Албании, к примеру.

– А разве Албания в китайской орбите? Кен удивленно посмотрел на него.

– Так ты даже этого не знал?

– Спокойной ночи, Кен, – сказал Гроуфилд.

Глава 13

Китаец с винтовкой в руках по – домашнему улыбнулся Гроуфилду и попросил:

– Скажите что – нибудь.

Но Гроуфилд знал, что, стоит ему открыть рот и произнести хоть слово по – английски, как китаец тотчас застрелит его. Правда, никаким другим языком он не владел, а поэтому просто беспомощно стоял на месте.

– Вы должны заговорить, прежде чем звякнет колокольчик, сказал китаец, и почти сразу же раздался звонок.

Гроуфилд струхнул так, что проснулся. Он сел и лихорадочно схватился за телефон, чтобы заставить его умолкнуть, но, когда поднес трубку к уху, ему стало еще страшнее: ведь стоит сказать хоть слово по – английски, и проклятый китаец его застрелит.

В трубке стояла тишина а в голове у Гроуфилда царило смятение. Гостиничный номер. Он забыл что – то важное.

– Гроуфилд? – нерешительно спросил звонивший.

– М – м, – ответил Гроуфилд, всячески избегая говорить по – английски. В голове все по – прежнему путалось, и он не хотел рисковать, боясь дать маху.

– Извините, если разбудили, – произнес голос в трубке.

– М – м.

– Это Марба. Может быть, позвонить позже?

– О – о! – Имя Марбы положило конец грезам наяву, в голове прояснилось, и теперь Гроуфилд узнал голос.

– Привет, Марба, – сказал он. – Нет, я в порядке, можете говорить. В чем дело?

– Мое начальство желает вас видеть. Понятное дело, не в гостинице.

– Конечно. – Гроуфилд приложил трубку к другому уху и поудобнее устроился на подголовнике. – Меня опять куда – нибудь доставят с эскортом?

– Не совсем так. Вы успеете собраться к десяти часам?

– А сейчас сколько?

– Без двадцати девять.

– К десяти? Конечно.

– Можно к вам сейчас заглянет один человек? Принесет вам кое – что.

– Пожалуйста.

– Хорошо, тогда до встречи.

Гроуфилд положил трубку и, поеживаясь, вылез из постели.

Он все еще нервничал после кошмарного сна, а оттого передвигался нетвердыми шагами и слегка дрожал, но мало – помалу это прошло.

Несмотря на усталость, накануне вечером он никак не мог уснуть и после ухода Кена долго лежал на подушках и смотрел «Долгий сон» с французским переводом. То и дело в фильм вклинивались рекламные ролики, прославляющие канадские железные дороги, причем тоже по – французски. Они были сделаны весьма искусно. Горы и водопады надоедают сами по себе, а тут еще их виды сопровождались бесконечными диалогами на незнакомом языке, поэтому к концу «Долгого сна» Гроуфилд был вполне готов ко сну. Он выключил телевизор и свет и отключился сам – до тех пор, пока телефон и китаец не вернули его в реальный (или, наоборот, нереальный) мир.

Гроуфилд быстро оделся и стал чистить зубы, когда послышался стук в дверь. Он пересек комнату с щеткой за правой щекой и пеной на губах, как будто был загримирован под буйнопомешанного. Открыв дверь, Гроуфилд увидел улыбающегося коридорного с подносом, на котором лежал конверт.

Гроуфилд взял конверт и, роясь. по карманам в поисках четвертака, попытался выговорить «спасибо», но не смог – помешала щетка и зубная паста. Он нашел четвертак, который, как известно, лучше всяких слов, положил его на поднос, закрыл дверь и вскрыл конверт. Внутри лежала квитанция и короткая записка:

«Машина будет ждать у входа в десять часов».

Гроуфилд сунул квитанцию в бумажник, а конверт и записку швырнул в корзину для мусора, после чего вернулся в ванную дочистить зубы. Но, уже полоща рот, он передумал и выудил записку из корзины. Что с ней делать? Проглотить? Нет, всему есть предел. Сжечь? Слишком мелодраматично. Он чувствовал бы себя дураком, глядя, как она горит. В конце концов Гроуфилд отнес записку в ванную и спустил в унитаз. К счастью, на конверте значились только его имя и номер комнаты, да и те были отпечатаны на машинке, поэтому Гроуфилд оставил его в корзине.

Он позавтракал в гостинице, не увидев ни одного знакомого лица, и в десять часов вышел на улицу через парадную дверь. Протянув квитанцию распорядителю, Гроуфилд услышал: «Минутку, сэр» и стал ждать.

Прошло минут пять, наконец появился зеленый «додж полара», за рулем которого сидел неряшливого вида человек в синей рабочей одежде. Он одарил Гроуфилда счетом за стоянку на сумму два доллара. Гроуфилд порылся в бумажнике и извлек розоватую канадскую двухдолларовую купюру, которую обменял на ключи от «доджа». Потом сел за руль и выехал с гостиничного двора.

Он затормозил на первой попавшейся автостоянке и огляделся по сторонам, но поблизости не было ни Марбы, ни других знакомых.

Ну – с, и что же делать?

Несколько минут Гроуфилд как дурак сидел за рулем, но потом догадался заглянуть в «бардачок» и обнаружил там небольшой коричневый конверт с выведенной на нем чернилами заглавной буквой «Г.», которая, несомненно, означала «Гроуфилд». Вскрыв конверт, он вытащил план города и клочок бумаги с отпечатанной на нем строчкой: «Остановитесь, когда увидите человека в оранжевом костюме».

Вот как? Ладно.

Гроуфилд развернул карту и увидел проведенную чернилами линию, тщательно отмечавшую его маршрут от «Шато Фронтенак» до городской черты. Следовало пересечь старый город, обнесенный стеной, добраться до гавани и выехать по мосту Святой Анны на шоссе № 54. Дальше линия тянулась вдоль шоссе до верхнего обреза карты, где заканчивалась маленькой стрелочкой, указывавшей на север. Значит, надо выехать из города и искать человека в оранжевом.

Квебек – один из двух североамериканских городов (второй – Новый Орлеан), которые называют странными. Его живописный центр сохранился в первозданном виде и окружен квадратными милями скучных однообразных новостроек. Миновав с полдюжины кварталов, Гроуфилд выехал из этого города, который про себя называл Квебеком. Дальше начинался то ли Кливленд, то ли Хьюстон, то ли Сиэтл. Безликие районы расползались во все стороны.

Поток машин тоже выглядел весьма шаблонно. Теперь не было нужды медленно и чуть ли не ощупью пробираться по извилистым древним улочкам. Теперь дорога была забита машинами, управляемыми рассеянными домохозяйками. Они то и дело резко выворачивали баранки, без предупреждения занимая левый ряд, а когда на светофоре загорался зеленый, их приходилось подгонять гудками. Гроуфилд плелся вперед, терпеливо дожидаясь, пока поредеет поток машин, со всех сторон окружавший его «додж». Когда он добрался до точки, отмеченной на карте стрелочкой, почти все домохозяйки остались позади. Шоссе № 54 было главной дорогой в горы Святого Лаврентия, возвышавшиеся над городом и тянувшиеся на север до канадских лесов. Какое – то время шоссе оставалось четырехполосным, но примерно в десяти милях от Квебека сузилось вдвое.

Утро было ясное, солнечное и морозное, по обеим сторонам дороги тянулись плотные белые сугробы. Иногда навстречу проезжали красные или серо – стальные грузовики с блестящими на солнце ветровыми стеклами, большей же частью дорога была пустынна, и Гроуфилд катил по ней в одиночестве. Дважды его обгоняли легковушки, набитые мужчинами в охотничьих куртках. Они ехали на север, где водился канадский лось. Правда, машин, которые бы направлялись в город с трофеями, Гроуфилд не видел.

Отъехав миль на двадцать от Квебека, он заметил стоящий на правой обочине грязнющий и облупленный грузовичок с кузовом, покрытым зеленой парусиной. Гроуфилд обратил на него внимание лишь тогда, когда увидел, как из кабины вылезает человек в ярко – оранжевой куртке. Спрыгнув с подножки, человек подошел к заднему борту.

Тот ли? А может, это просто осторожный охотник, который не хочет, чтобы в кустах его спутали с лосем? Гроуфилд сбавил скорость, подъехал ближе, и тут человек в оранжевом костюме взмахом руки велел ему притормозить позади грузовика. Гроуфилд остановился, но продолжал сидеть в машине, не заглушая мотор. Человек подошел, и Гроуфилд опустил стекло.

У незнакомца была круглая физиономия, густые усы и южноамериканский выговор.

– Гаспадин Марба есть в гр – рузовик.

– Где именно?

– Вы падазревает? Вы пагадите.

Он кивнул и тяжелой поступью вернулся к заднему борту своего грузовика, зеленая холстина заколыхалась. Гроуфилд взялся за рычаг переключения передач, готовый удрать, если что не так.

Из – под холстины высунулась чья – то голова. Ее обладатель наскоро посовещался с человеком в оранжевой куртке, потом взглянул на Гроуфилда, кивнул и исчез. Спустя минуту из кузова высунулся Марба и жестом попросил Гроуфилда подойти.

– Ладно, – сказал Гроуфилд, хотя никто не мог услышать его. Заглушив мотор, он выбрался из машины и подошел к грузовику. Человек в оранжевой куртке одобрительно сказал:

– Карашо. Падазревает – это карашо.

– Благодарствую, – ответил Гроуфилд и, едва заметно кивнув, взялся за борт.

– Минутку, – сказал Марба. – У нас тут есть приставная лесенка.

Он снова скрылся из виду, и мгновение спустя из – за зеленой холстины показался конец лестницы. Поставив ее на землю, Гроуфилд забрался в кузов. На скобе вверху висела тусклая лампа, а в кузове было полно людей и вещей, которые отбрасывали многочисленные тени. Тем не менее Гроуфилд разглядел грустную и немного виноватую улыбку на лице Марбы и дула двух пистолетов в руках его дружков. Гроуфилд показал им свои руки, в которых ничего не было, и застыл на месте, не делая резких движений.

– Зачем это? – спросил он.

– Маленькая предосторожность, – ответил Марба. – Извините за причиняемые неудобства. Разденьтесь, пожалуйста.

– Что?

– Мы припасли для вас новую одежду, – Марба указал на карточный стол, стоявший посреди кузова. На нем лежала груда разного барахла, в том числе носки и нижнее белье.

Гроуфилд огляделся. Кроме двух латиноамериканцев, наставивших на него пистолеты, и их соплеменника на улице, тут был какой – то тип восточного обличья, он стоял между Гроуфилдом и задним бортом. Ближе к кабине расположились еще четыре представителя разных рас и народностей. Они доставали из ящиков ручные пулеметы.

– Вы слишком умны, чтобы помышлять о бегстве, Гроуфилд, тихо сказал Марба.

– Зачем вам моя одежда?

– Мы не сразу поняли, что вы имели в виду, когда сказали Карлсону, что намерены надеть свое радио. Не включить, а именно надеть. Разумеется, мы не услышали никакого звука, похожего на шум работающего приемника.

– О – о! – воскликнул Гроуфилд. – Верно, вы же подслушивали.

– И с немалой выгодой для себя, – сказал Марба. – Кстати, мы немного торопимся, поэтому буду очень вам признателен, если вы согласитесь одновременно и переодеваться, и вести переговоры.

– Сейчас мне нечего вам сказать, – заявил Гроуфилд и неохотно переоделся.

Все пришлось ему впору, только ботинки жали.

– Я был в своих башмаках, – сообщил он Марбе. – Люди Карлсона мне их не давали.

– Лучше не рисковать, – ответил Марба. – Уж не обессудьте. – Эти слишком жмут. – Может быть, разносятся?

– Вы причиняете мне неудобства, – сказал Гроуфилд, завязывая шнурки. Тем временем его одежду свернули в узел и отдали человеку, стоявшему возле грузовика.

– Этот тюк поедет в другое место? – спросил Гроуфилд.

– И мы тоже, – ответил Марба. – К сожалению, не могу предложить вам лучшего сиденья, чем вот эта доска у борта. Устраивайтесь.

– Все же лучше, чем стоять в таких ботинках.

– Мы пытались найти башмаки вашего размера. Мне очень жаль.

– Мне тоже, – сказал Гроуфилд и уселся на доску, прибитую к борту грузовика. Марба сел рядом и кивнул одному из своих людей. Тот постучал дулом пистолета по кабине, и через несколько секунд машина тронулась.

– Наверное, не имеет смысла спрашивать, куда мы едем, сказал Гроуфилд.

– Отчего же? Мы едем на север, в леса. – Марба едва заметно улыбнулся. – Не унывайте, Гроуфилд, мы вас не убивать везем.

– Тогда зачем?

– Мы решили, что лучше всего подержать вас под замком до тех пор, пока наши дела не будут закончены. В понедельник вас выпустят.

– Вы собираетесь запереть меня на трое суток?

– Да.

– В северных лесах, среди зимы, в башмаках, которые хуже колодок?

Марба улыбнулся и похлопал Гроуфилда по коленке.

– Я уверен, что чувство юмора поможет вам перенести все тяготы, – сказал он.