Текст книги "Женщина его мечты"

Автор книги: Долли Хиггинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Долли Хиггинс
Женщина его мечты

1

«Ты в своем репертуаре, Элли Осборн. Прошлое умерло».

Последние слова, всплывшие во сне, словно некий тайный пароль, будоражили ее ум, пока она безуспешно пыталась открыть глаза; веки не слушались, казалось, навечно склеенные сверхпрочным клеем. Затем, когда она наконец преуспела в этом, ее взгляд упал на маленький дорожный будильник, стоящий на столике возле кровати.

– О Боже!

От досады, что она проспала, вздох превратился в стон. Она давно должна была встать и одеться, хотя ничего удивительного, что она чувствует себя разбитой после столь утомительного путешествия. Незаметно ее глаза снова закрылись, а мозг заработал с удивительной интенсивностью, прокручивая, словно киноленту, события, происшедшие со времени ее вылета из Хитроу неделю назад.

Что ж, все сложилось более чем успешно, размышляла она в полусонной дреме. Контракт, подписанный вчера в Гонконге, наверняка можно считать удачным стартом, она так нуждалась в расширении своего производства, не один год так стремилась к этому и, вместе с тем, так опасалась. Теперь все было в ее власти, и будущее, казалось, приветливо улыбалось ей.

О, она не сказала бы, что это было легко… С изумлением оглядываясь назад, припоминала, как впервые поставила вязальную машинку на кухонный стол и потом начала продавать вязаные вещи на уличных рынках Лондона, получая от этого грошовую прибыль. Прошло каких-то пять, шесть лет…

Она подавила зевок. Нет, те первые покупатели и не представляли, как им повезло, когда они покупали ручной работы трикотаж от «Хелен» почти за гроши. В то время название фирмы и эмблема еще не были официально зарегистрированы, это пришло позже, вместе с шикарными шелковыми этикетками и заметками в прессе, что повлекло за собой и то первое телевизионное интервью в Гонконге. Которое в конце концов и заставило ее совершить еще и визит в Сингапур, вместо того чтобы немедленно возвращаться домой в Лондон.

Легкий стук в дверь заставил ее наконец открыть глаза, и она улыбнулась Дженни, когда та вошла в спальню и, подойдя к постели, протянула Элли чашку чаю.

– Потрясающе. – Элли потянулась, с наслаждением отхлебнув чай. – Знаю, я страшно виновата, никак не могу подняться… Надеюсь, я не нарушила твои планы?

– Ты просто устала. – Дженни улыбнулась подруге, присаживаясь на маленький пуфик возле кровати. – Я заглядывала час назад, но ты так сладко спала, что я не решилась тебя будить. Пусть, думаю, поспит, разбужу в последний момент.

– Это все лень… Но, – Элли поставила чашку на прикроватный столик, – мне нужно было именно это – чтобы кто-то разбудил меня. Я лежала и думала об интервью, которое ты устроила во время нашей первой встречи в Гонконге. – Она присела, спустив на пол длинные стройные ноги. – Ты уверена, что я действительно не нарушила твои планы?

– Не волнуйся, у тебя еще достаточно времени. Целый час до того как начнут собираться гости. – Дженни пересекла комнату, отдернула одну из штор, затем повернулась и, вопросительно приподняв брови, взглянула на свою гостью. – Но я надеюсь, ты встанешь до их прихода? Роберт просто умирает от желания с тобой познакомиться.

– Я тоже, дорогая. – Элли решительно поднялась и потянулась. – Итак, у меня есть время принять душ и… – Она запустила пальцы в копну темно-рыжих волос, которые вырвались из шпилек и в беспорядке рассыпались по плечам. – Пора помыть голову, ты не находишь?

– Если успеешь… Фен в тумбочке в ванной.

– Ты не поверишь, но я не мыла голову с тех пор как уехала из дома. В то утро я рассчитывала встать пораньше, но будильник почему-то не звонил, и я просто мчалась в аэропорт.

– Я пойду, Элли. – Дженни улыбнулась, маленькая женщина, удивительно миниатюрная и изящная, обладающая тем непостижимым, скрытым обаянием, которое присуще только китаянкам. Она направилась к дверям и задержалась на секунду, взявшись за ручку двери. – Ты что-то говорила о том первом интервью?

Элли стояла около высокого зеркала, роясь в сумке с туалетными принадлежностями.

– Просто вспомнила об этом. – Улыбаясь, она достала баночку с кремом, и глядя в зеркало, легкими движениями кончиков пальцев стала наносить крем на лицо. – Я лежала, еще не совсем проснувшись, и это почему-то пришло мне в голову, как раз когда ты постучала в дверь. Ты даже не можешь представить, как много раз я мысленно благодарила тебя за ту услугу.

– Это было не так уж трудно. – Дженни пожала плечами. – У нас не хватало тем для программы, мы искали материал о людях, которые приезжают из-за рубежа и используют местную рабочую силу, создавая новые рабочие места, и кто-то, кажется Джонни Тэкк, упомянул твое имя. На самом деле это я благодарна тебе, что ты так быстро согласилась.

Элли, продолжая сосредоточенно рыться в косметичке, покачала головой.

– Никогда не отказываюсь от возможности лишний раз показаться на публике, это одно из негласных правил для людей, имеющих свой бизнес. Конечно, упоминание на телевидении или радио может быть разным, можно рассказывать об успехе, а можно и о провале. Прежде чем скрыться в ванной, она вспомнила: – Не будешь возражать, если я позвоню Чарли? Обычно я всегда звоню в это время.

– Зачем ты спрашиваешь? – Дженни махнула тонкой изящной рукой в направлении телефона. – До сих пор не пойму, почему Чарли и я все еще не знакомы? Между прочим, дорогая… – Дженни сделала паузу, – сегодня у нас в гостях Джон Парнелл, американский писатель. Ты наверняка читала его книги. Я просто проглатываю каждый его бестселлер и с нетерпением жду, когда выйдет следующий… Его отец друг Роберта. – И с этими словами она наконец исчезла за дверью.

Джон Парнелл… Джон Парнелл… Звучит словно звон колокольчика, думала Элли, подставляя лицо под теплые струи воды. Наливая в ладонь шампунь, источающий тонкий аромат жасмина, и намыливая голову, она все еще бормотала это имя. Возможно она что-то читала, возможно… Но с тех пор как у нее постоянно ощущался недостаток свободного времени, надо признаться, она читала мало, пожалуй в основном… балансовые документы. Но она помнит, как-то поздно вечером смотрела по телевизору фильм… крепко сколоченный детектив, какое-то убийство и расследование… Джон Парнелл… Возможно она обратила внимание на это имя, промелькнувшее в титрах… Тогда, слишком взбудораженная, чтобы заснуть, она даже злилась, что, поддавшись соблазну, начала смотреть этот детектив. Конечно она не могла не согласиться, что он был сделан достаточно занимательно, иначе почему она не могла оторваться от экрана? Легла спать гораздо позже обычного, хотя сон был именно тем, что ей было необходимо в то время.

Вытирая голову мягким полотенцем, она вышла из-под душа, прошла в спальню и, взяв телефонную трубку, начала набирать свой домашний номер. Через секунду она уже говорила с Чарли.

– Чарли, дорогая, – ее голос всегда мягкий и мелодичный, отличался на этот раз еще большей нежностью, – ты не поверишь, как я соскучилась по тебе.

– Неплохо.

Окинув свое отражение критическим взглядом, Элли повернулась с улыбкой удовлетворения. В последнее время вечерние приемы с трудом вписывались в ее расписание, и она почти утратила привычку совершать над собой усилие, отметила Элли про себя скорее с улыбкой, чем с жалостью. Результат этих усилий сам по себе мало занимал ее, но еще меньше она думала о том впечатлении, которое произведет на других.

Однако сегодня ради Дженни она обязана была сделать все, что в ее силах. Было бы непростительно, если бы многообещающий дизайнер разочаровал хозяйку дома. Не говоря о друге Дженни, Роберте ван Тьеге, с которым ей предстояло сегодня познакомиться.

Элли была посвящена в большую часть их истории, она знала, как Дженни вскоре после первой случайной встречи сошлась с этим богатым предпринимателем. Они не скрывали своих отношений, и когда Элли однажды намекнула, что это кончится женитьбой, Дженни просто вскипела от негодования, настаивая на существующем соглашении, которое превосходно устраивало их обоих.

– Знаешь, – объясняла она, – Роберт был женат дважды, и оба раза неудачно, а я вообще никогда не планировала никаких продолжительных отношений. Ни до того как я встретила Роберта, ни сейчас. Так что я с ним скорее против моих собственных принципов. – Она усмехнулась, слегка покраснев. – Но, видишь ли, я люблю этого парня. Ты меня понимаешь?

– Да. – Элли не придала значения боли, неожиданно пронзившей сердце. – Конечно, понимаю. – Кто может понять лучше, чем она, Элли Осборн, подумалось ей.

– И кроме того, – быстро продолжила Дженни, – у меня моя карьера, у него его бизнес. Мы предоставляем друг другу полную свободу, никогда не задаем лишних вопросов, и, что удивительно, нам удается сохранить абсолютное доверие. Несмотря на то, что я знаю, что ему приходится встречаться с массой очаровательных женщин, многие из которых не прочь завязать с ним более близкие отношения, мне даже в голову не приходит усомниться в его верности!

Дженни повезло. Вздохнув про себя, Элли нанесла последние штрихи макияжа. Она думала о счастливой судьбе подруги без капли ревности. Богатая, красивая, имеющая рядом одного из самых преуспевающих представителей делового мира. Ее телевизионная карьера с успехом росла по обеим сторонам Тихого океана… Кто мог отрицать, что судьба улыбнулась Дженни Сиу? И что самое удивительное, успех нисколько не вскружил ей голову, как и те громадные деньги, которые она зарабатывала на телевидении.

Вполне довольная результатом своих усилий Элли, отступив от зеркала, еще раз взглянула на свое отражение и с облегчением убедилась, что ее внешность удовлетворит самый придирчивый глаз.

И туалет выбран безошибочно. Классика всегда хороша, всегда элегантна, а главное, всегда уместна. Она вполне серьезно прикинула, что смогла бы надеть этот выходной наряд и через двадцать лет: свободные брюки цвета темной сливы, переливчатый натуральный шелк которых выгодно подчеркивал стройность длинных ног, и легкая, летящая туника, отделанная по вырезу и манжетам атласной тесьмой. Потрясающе, думала Элли, оглядывая себя в зеркале, просто великолепно! И никак не могла понять, почему почаще не надевала этот туалет.

После некоторых раздумий, она оставила волосы распущенными, их шелковый каскад удачно обрамлял лицо, а мелкая французская завивка так нравилась ей… Но при такой прическе макияж должен быть более чем сдержанный. Элли коснулась губ помадой цвета сливы. И глаза… Она всегда считала, что это самое привлекательное на ее лишенном особой красоты лице, и, призвав все свое искусство, подвела глаза черным, тем самым подчеркнув их серебристо-серый полупрозрачный перламутр и ослепительную белизну белков.

И в последний раз коснувшись щеточкой уже накрашенных ресниц, прыснула чуть-чуть парфюма на запястье и за ухо… Это все. Она готова. Почти готова, подумала Элли, и автоматически потянувшись за кольцом с маленьким бриллиантом, надела его на палец левой руки, бок о бок с простым золотым кольцом.

Стоя рядом с другими гостями на балконе, где Роберт показывал самые примечательные точки города, Элли с трудом могла удержаться от сравнения, и явно не в его пользу… Дженни, такая изящная, обворожительная, наделенная природной грацией, и Роберт… Да, красивым его не назовешь, низкого роста, коренастый, с мускулистыми, непомерно широкими плечами профессионального боксера, хотя нельзя было не заметить, что его сила и богатство привлекают внимание женщин.

Безупречные манеры, одежда – все было именно так, как она ожидала, но тяжелые черты, проницательный взгляд скрытых за затемненными стеклами глаз… Она знала, что между ним и Дженни разница лет в двенадцать, но он выглядел на добрых двадцать лет старше. Между тем, несмотря на свое разочарование, Элли обнаружила, что он странным образом располагает к себе, она даже не заметила, как уже наслаждалась присущим ему тонким чувством юмора, который отличался жесткостью и самоиронией. Это было почти шокирующее впечатление: столь преуспевающий бизнесмен, по крайней мере по ее представлениям, смотрит на жизнь с такой поразительной легкостью.

Затем ее внимание переключилось. Дженни объявила о приходе нового гостя, до Элли долетели раскаты звонкого смеха, которые заставили ее поднять глаза, но ей поначалу удалось лишь разглядеть, что новый гость в легком летнем костюме темно-серого цвета и кремовой рубашке и что Дженни улыбается ему, при этом ее лицо светится от удовольствия.

Она явно пыталась привлечь внимание Роберта, который, позволив себе не заметить этого, направился прямо к окну через обширное пространство гостиной. Возникла короткая пауза, все гости молча наблюдали за его передвижением. Тишину внезапно нарушил Пит, стройный, спортивного сложения австралиец, который представился как деловой партнер мистера ван Тьега.

– Неправда ли, Роберт – своеобразная личность?

Глаза Элли все еще были прикованы к группе около окна, она пыталась рассмотреть нового гостя, который, по-видимому, и был тот самый американский писатель, но безуспешно – экзотические растения в больших кадках частично закрывали его.

– Что? – переспросила она, неохотно поворачиваясь к Питу, который продолжил, кивнув в сторону своей хорошенькой юной жены.

– Бабс впервые видит его. Что ты думаешь о нем, дорогая?

– Роберт именно то, что ты сказал. Но, пожалуй, нужно определенное время, чтобы разобраться в нем получше.

– Как и в его отношении к женщинам… – Подняв бокал, Питер сделал большой глоток, как бы подчеркивая свою симпатию к Дженни.

Элли обменялась изумленным взглядом с Бабс, которая изобразила на своем лице гримасу недоумения и поспешила сменить тему.

– Вы приехали из Англии по делам, Элли?

Элли провела рукой по железным перилам балюстрады, рассеянно наблюдая огни кораблей, виднеющиеся в заливе.

– Да. У меня небольшая дизайнерская компания: вязаная одежда. Я улаживала детали с одной из гонконгских фирм, которая намерена изготавливать мои вещи. Теперь собираюсь домой, но прервала путешествие, чтобы навестить Дженни и Роберта.

– Вы используете австралийскую шерсть? – Интерес Пита был чисто коммерческий.

– Не обращайте на него внимания, Элли, просто его отец разводит овец.

– Прошу меня извинить. – С улыбкой отвернувшись от пейзажа, Элли, опираясь спиной о перила, подставила лицо теплому вечернему ветерку. – Но мы гордимся тем, что используем только английскую пряжу, которую специально изготавливают для нас, добавляя к шерсти некоторое количество шелка. Но если когда-нибудь у меня возникнет необходимость в использовании австралийской шерсти, я вспомню о вашем отце… На самом деле у меня есть собственные связи с Австралией, и я…

Слова замерли у нее на губах. В этот момент Дженни, Роберт и их гость отошли от окна. Он был выше того, что принято называть среднего роста, этот новый гость, и удивительно загорелый. В этом мужчине было нечто такое, что заставило ее затаить дыхание и изо всей силы схватиться за железные перила балкона, потому что земля начала уходить из-под ног.

– Вы говорили, Элли… – напомнила Бабс.

– Я… – Какую-то долю секунды она смотрела на молоденькую женщину, не в состоянии припомнить направление разговора. Ее сердце глухо стучало в груди… – Да… А что, собственно, я говорила, Бабс? О шерсти, кажется? В Англии такое разнообразие пород, что в состоянии удовлетворить самый повышенный спрос, – пробормотала Элли.

Она слышала свой голос, лепечущий что-то еще в течение нескольких секунд, но ее ум был поглощен другой задачей.

Неохотно оторвав взгляд от той, другой группы, она отсутствующе улыбалась своим собеседникам, стремясь выбросить ужасное предположение из головы. В ней бушевала такая отчаянная борьба, такое непостижимое чувство, словно давно минувшее прошлое пробудилось, чтобы овладеть ею, события, которые она предпочитала похоронить в своей памяти, воскресли из небытия…

– Элли, я говорила тебе, что мы ждем Джона Парнелла, – послышался голос Дженни. – Теперь я рада представить его тебе.

Элли повернулась. Ее прозрачные серые глаза потемнели от мрачного предчувствия, неохотно, но неизбежно задерживаясь на мужчине, который стоял перед ней. Тоненький смех Дженни как сквозь туман долетел до нее.

– Только он не Джон Парнелл, он Бен Конгрив. Бен, это наша дорогая приятельница, Элли Осборн.

Дальше все шло, как говорится, на автомате. Элли протянула руку, надеясь, что улыбка, которую она зафиксировала на своем лице спрячет шок, и с облегчением вздохнула, не заметив в ответном взгляде момента узнавания. Изумление, восхищение, любопытство, возможно, просто вежливый интерес, но не больше. Поэтому можно было расслабиться и улыбнуться или, по крайней мере, изобразить нечто подобное. Но она совершенно не представляла, как будет существовать дальше.

Машинально принимая участие в разговоре, который омывал ее, подобно мирно журчащему ручью, Элли отчаянно пыталась преодолеть поток охвативших ее эмоций. Кто мог предположить, что их пути пересекутся? После стольких лет? Долгих, очень долгих лет мучительного ожидания, после всего того, что ей пришлось пережить… В чем она так нуждалась… чего так хотела… и наконец в чем отчаялась. Долгие годы жизни, в течение которых надежда становилась все слабее и слабее и… умерла.

– Вы хорошо знаете Сингапур, Элли? – Бен Конгрив, сидя справа от нее, терпеливо ждал, пока она закончит свой разговор с Питом, прежде чем посягнуть на ее внимание, заставляя ее повернуться к нему, чтобы он мог задать свой вопрос. Ммм, промурлыкал он про себя, испытывая истинное удовольствие, когда эти прозрачные серые глаза вновь поднялись на него. Немножко нервный взгляд, отметил он, несколько странно для такой преуспевающей и уверенной в себе женщины, должно быть на самом деле застенчивой и чуть печальной… Пожалуй, с чувством самоиронии подумал он, никогда не видел подобных глаз… И такого выражения на лице… Чистота и открытость, и сквозившее в глазах изумление… Что ж, это было больше, чем просто красивое лицо, скорее очаровательное, с высокими скулами, волнующим ртом, каскадом вьющихся тициановских волос.

Его брови поползли наверх, а на лице отпечаталось подлинное недоумение. Что происходит, подумал он, поражаясь столь странной для себя реакции и, вместе с тем, обнаруживая, что не хочет отказывать себе в удовольствии подобного анализа. Безупречная кожа цвета персика, что было едва ли оригинально… И для писателя тоже, уверял он себя и все же не мог оторваться от этого лица.

– Сингапур? Не очень хорошо, – начала она, заставив голос звучать спокойно, чтобы никто не мог догадаться, как бьется ее сердце, с какой силой ее пальцы, сделавшиеся вдруг влажными, сжимают вилку. – Я была здесь несколько раз, но всегда очень коротко, поэтому толком не могла узнать город. – Теперь, после вежливого ответа, она могла сосредоточить внимание на своей тарелке и, подцепив кусочек рыбы, поднесла его ко рту. – А вы?

Взгляд в его направлении подтвердил то, чего она опасалась: он все еще продолжал рассматривать ее, и от этого пристального осмотра ее словно обдало жаром. Его улыбка сказала ей, что он заметил ее замешательство и, найдя деликатный повод отвернуться, сосредоточился на еде, вместе с тем не забыв ответить на ее вопрос.

– Я тоже не очень хорошо знаю Сингапур, но так как в книге, над которой я сейчас работаю, действие происходит именно в этих местах, подумал, что стоит приехать и узнать его получше, прежде чем погружаться в детали. – Он рассмеялся. – Все писатели схожи в этом, вы понимаете, годится любая уловка, чтобы подольше не садиться за письменный стол, избежать тирании словесного процесса.

– Я слышала, но думала, что это отговорка, чтобы просто разнообразить свою жизнь.

– Это теоретически. – Он еще раз взглянул на нее, удивляясь, почему ему доставляет такое наслаждение развлекать и забавлять эту женщину. Если быть честным, должен заметить, что труд писателя – занятие, требующее полной отдачи, почти добровольное рабство. И я люблю его и вместе с тем… ненавижу… Временами я готов был покончить с этим нелегким делом. Но как только я говорил себе: все – это моя последняя книга, что-то обязательно возникало, будоража мой ум. Парочка идей будила фантазию, в голове возникали новые образы, короче, все опять начиналось сначала… Назад к однообразному механическому труду.

– Бен! – мягко укорила Дженни. – Ты говоришь так, словно тебе приходится трудиться над каждым словом, а между тем твоя проза, каждое слово, которое ты пишешь, красивые обороты – все они так естественны и непринужденны…

– Просто порой муза нашептывает мне на ухо. – Он иронически покачал головой.

Раздался взрыв смеха, и все оживленно начали обсуждать приведенный аргумент. Разговор вновь перешел на индивидуальный уровень, что дало возможность Бену снова повернуться к своей соседке.

– Теперь вы знаете обо мне все, моя очередь послушать вас.

У нее не было выбора, кроме как повернуться и взглянуть на него; губы невольно тронула улыбка, которая выражала больше, чем некоторое нежелание. Он смотрел на нее с такой непринужденностью, так располагающе, собственно это всегда было так. Высокий, в прекрасной форме, пожалуй, лишенный красоты в привычном понимании этого слова. Темные шелковистые волосы… Даже сейчас она чувствовала легкий трепет при мысли о том, как пропускает эти темные пряди сквозь пальцы… Теперь они были короче, и пиратский облик ушел вместе с бородой. Но эти четко обрисованные брови все так же неожиданно изгибались, когда он ожидал ответа… вот как сейчас.

– Вряд ли я могу рассказать что-то особенное. – На самом деле, руководствуясь любым стандартом правды, это была полная ложь. Просто ее жизнь, внешне вполне благополучная, таила темную и болезненную сторону, которую она отказывалась обсуждать, особенно с писателем детективов, и уж конечно с…

Но он настойчиво ждал разъяснений, поэтому привычным движением, как всегда, когда она чувствовала особенную уязвимость, она подняла левую руку, поправляя прядь волос, упавшую на щеку, невольно демонстрируя кольцо на пальце.

– Не знаю, упоминал ли Роберт, – начала она, – но у меня есть свое маленькое дело – модный дизайн, преимущественно трикотаж, до сих пор главное производство располагалось в Англии, но с некоторых пор мы производим его и в Гонконге. Я пробыла там несколько дней, и Дженни пригласила меня сюда, прежде чем я вернусь домой. Это давний план, он несколько раз срывался за последние два года…

– И я счастлива, что тебе наконец удалось осуществить его, – перебила с другого конца стола Дженни, затем наступила небольшая пауза, пока ненавязчивые расторопные слуги убирали тарелки и на столе появились фрукты.

Элли, переведя внимание, пыталась сосредоточиться на том, что говорил ей Пит, сидевший от нее по другую сторону, всем сердцем желая находиться в этот момент в самолете, летящим назад в Хитроу. Еще немного, и она уже была бы с Чарли. Она была права, считая, что эта среда не для нее, что она стоит особняком от этого социального круга.

Оглядывая роскошную комнату, она просто испытывала отчаяние: светлые шторы, колышущиеся от легкого ветерка, на кремовых стенах картины, в основном современная живопись, зеленый мрамор обеденного стола. Зеленый мрамор! С множеством золотых прожилок. Еда, поданная с подлинным артистизмом на черных тарелках. Каждый прибор…

Внезапная вспышка воспоминаний вызвала улыбку на ее губах. Она представила кастрюлю с тушеной бараниной, картошкой и луком, которую так часто ставила на стол, простой выскобленный добела стол на кухне, домашний хлеб, который успевала приготовить во время перерыва, неизбежно кривобокий, но с аппетитной ароматной корочкой, идеальной для того, чтобы подобрать всю подливку. И большая глиняная миска с наспех нарезанным зеленым салатом…

Целая вечность отделяла те годы от этого дня, от этой еды, которую она видела сейчас перед собой. Приготовленные на гриле морепродукты в окружении россыпи риса, нежно-желтого из-за добавленного шафрана, и композиция – слово не слишком экстравагантное для этого случая – из овощей, которые она с трудом узнавала. Все это было больше похоже на художественное произведение, чем на еду… Ее собственная еда никогда не имела ничего общего с этой… но, сочетание цветов было впечатляющим. Она вдруг представила свитер: на черном, как эти тарелки, фоне желтые проблески авокадо, нежное прикосновение розового оттенка креветки и этот интенсивный зеленый в соседстве с лиловым цветом баклажана… Если бы только ее ум мог удержать это необычное сочетание. Пальцы дрожали, она хотела бы иметь под рукой карандаш, нет, лучше кисть и краски…

– Вы не собираетесь есть?

Неожиданный вопрос заставил ее повернуть голову и посмотреть на своего соседа, брови взлетели вверх, губы невольно тронула нежная улыбка, прежде чем она вспомнила, что должна контролировать себя.

– Да, конечно. – Дыхание перехватило и отдалось болью в груди, когда она узнала это особенное выражение, то, как его глаза осмотрели ее лицо, прежде чем остановиться на губах с вполне очевидным намерением. – Конечно. – Трезво решив проигнорировать печаль, терзающую ее сердце, она вновь перевела взгляд на тарелку и решительно взяла вилку. – Все это так… так красиво. – Подцепив на вилку мидию, она отправила ее в рот. – Вы не находите?

– О да, – рассеянно ответил он, и она поняла, что его мысли заняты не едой. – О да, разумеется.

Красиво… Даже тогда, когда он повернулся, чтобы обменяться несколькими репликами со своим соседом с другой стороны, ее лицо занимало его мысли. Такие белые зубы, не совершенство – два передних находят один на другой, удивительно чувственный рот, к которому он хотел бы прикоснуться своими губами. А когда она улыбалась… Вдруг ему пришло на ум, что она не очень-то часто делает это, но при улыбке все ее лицо освещалось изнутри. Невероятное обаяние, исходившее от нее, интриговало, пробуждая интерес, давно отсутствовавший в его жизни, за исключением одной детали…

За исключением, одной детали, которая остановила его, подавая предостерегающий сигнал. Непроизвольно Элли сделала жест, который делала всегда, когда чувствовала растерянность и смущение, подняв руку заправила за ухо прядь волос, упавшую на щеку. Это, казалось бы, незначительное движение не осталось вне его внимания, и он не мог не заметить обручального кольца, сверкнувшего на ее пальце, там было и другое, с крошечным бриллиантом, но оно мало занимало его. Сделала ли она этот жест случайно или преднамеренно, Бен не знал, но одно было совершенно ясно: он не собирался позволить даже мужу, существующему пока где-то там, на заднем плане, удержать его от желания получше узнать эту интригующую женщину.

Элли едва держалась на ногах, но сон бежал от нее в ту первую ночь в апартаментах ван Тьега. Она ничего не могла поделать с духотой тропической ночи, которая изматывала, ставя под вопрос эффективность кондиционера. Ничего не могла поделать и с тем мужчиной, которого давным-давно постаралась вычеркнуть из своей памяти. Но если ей удалось это, тогда почему стоило ему появиться, ее чувства пришли в полное замешательство?

Элли застонала, засовывая руки в тяжелую копну волос и с ожесточением зарываясь лицом в подушку. Если бы только она могла заснуть! Она уже отчаялась получить шанс забыть Бена Конгрива хоть на несколько часов! Она знала по собственному опыту, что утром вещи предстанут в ином свете, менее драматичными и более прозаическими. И еще она знала наверняка, что ей не придется больше встречаться с ним. Завтра ее последний день в Сингапуре. После этого она вернется к своей обычной жизни, к Чарли. О да, к Чарли, вокруг которой вращалась вся эта печальная история.

И затем, совершенно непредсказуемо, без какого-то решения с ее стороны, без желания или даже согласованности, ее мозг вдруг принялся оживлять картины прошлого, которые она так долго старалась держать взаперти, перенеся ее назад, в то время, когда она впервые встретила Бена Конгрива. То безмятежное, счастливое время… И хотя Элли знала, что, позволяя себе подобное, потворствует своим желаниям, она была не в состоянии остановить себя.

Ей было двадцать лет, и весь мир лежал у ее ног. Так говорил ее отец в тот незабываемый день, когда ей присуждали степень по окончании Сиднейского университета. И в качестве награды он протянул ей чек, чтобы она могла осуществить свое давнее желание – отправиться в путешествие на несколько месяцев прежде чем начать свою карьеру в мире моды.

– А может быть все же педагогика?

Сэр Вильям пытался поколебать амбиции дочери, решившей попытать счастья на скандальном поприще. Его предложение было более традиционно и, как он полагал, более безопасно.

– Возможно, – согласилась Хелен, так ее звали в те годы, твердо веря, что идти в ногу с предложением родителей или, по крайней мере, в том направлении, значит намного облегчить свою жизнь. – Если не представится никаких возможностей в мире моды, то обещаю тебе, я подумаю о твоем предложении.

– Что ж, если ты собираешься обосноваться в Лондоне, я уверен, ты найдешь массу возможностей. Мы с мамой очень гордимся тобой на год младше всех в группе, и получить наивысший балл! Этот чек доказательство нашей любви.

– Ты слишком щедр, папа. – Приподнявшись на цыпочки, Хелен поцеловала его в щеку. – Но вы на самом деле ничего не имеете против моего желания уехать и начать самостоятельную жизнь?

– Мы, конечно, будем скучать по тебе. – Отец беспомощно развел руками. – Но из-за болезни мамы ты многого была лишена в детстве, и мы оба хотим возместить этот ущерб.

– О папа, ты не должен говорить так! Что мама могла поделать со своим склерозом? Вы ничего не должны мне.

– И все же мы так решили. Ты знаешь, мы бы тоже хотели вернуться в добрую старую Англию, но здешний климат более подходит твоей матери… В любом случае, должен сказать тебе, что подумываю уйти на пенсию, закончив службу в дипломатическом корпусе. Я уже получил приглашение в одну из японских компаний, которым необходим свой представитель здесь, в Сиднее, и им удалось уговорить меня, ради твоей матери…

– Па, ты темная лошадка. – Хелен улыбнулась. – Я одна должна вознаградить тебя, никто другой…

– Нет. – Он покачал головой. – Все, что я прошу, пиши почаще маме. Ты знаешь, как она скучает по Англии… Хранит все письма и открытки оттуда.

– Обещаю. Только… ты не станешь возражать, если я отправлюсь в Европу через Карибы? Один из Клубов аквалангистов планирует исследования затонувшего испанского корабля, обнаруженного рядом с Мысом Ветров, и я получила приглашение принять участие в экспедиции.

– Что ж, я полагаю, ты для себя уже все решила. – Отец потрепал ее по голове. – Поэтому… все, что я прошу, будь осторожна. Я не хочу, чтобы твоя мать волновалась о своем единственном чаде, ты знаешь какой эффект это может оказать на ее состояние.