Текст книги "Надежда умирает... (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Туманный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Мрачная камера после отбоя. Одна двух ярусная кровать, умывальник с бритвенными принадлежностями, над ним старое, треснувшее в двух местах зеркало, смотреться в которое, конечно же, плохая примета, но, как говорится, если ты жаришься на сковородке в аду, то глупо жаловаться на жару. На стенах плакаты с девицами, особое место занимает фотография молодой девушки, глаза которой пересекает тень от решетки и только опытный взгляд может с первого раза без особого труда узнать в ней Анджелу Блэкхарт-Робертс.

На верхнем отделении двух ярусной кровати спит толстый негр. На нижней кровати не спят. Легкие проблески седины и морщинки у уголков губ и глаз не мешают узнать в нем Роберта. Он не спит, а напряженно думает. Убедившись, что его сосед заснул, правая рука Роберта осторожно достает из-под матраса сделанную из ручки ложки заточку. Достаточно длинную, чтобы проткнуть тонкий матрас и толстую спину свиньи на верху. А потом.... Но он не хотел думать над этим, что будет потом, сейчас главное было его сосед. Толстый нигер на верхнем ярусе. Рука немного дрожала. Пришлось обхватить заточку двумя руками и резко снизу вверх, прочертив короткую траекторию, Роберт проткнул жирного ублюдка. Тот громко вскрикнул, дернувшись, Роберт вытащил заточку, сделал еще несколько ударов, сколько именно не считал и быстро скатился с кровати, прежде чем кровь полилась на него, просочившись сквозь матрас. То, что Патрик орал как резанная свинья входило в планы Роберта.

Через несколько мгновений криками негра была разбужена вся тюрьма, включилась сирена и прибежали трое охранников с дубинками на голо. Основательно пересчитав Роберту все ребра и по всей вероятности несколько уменьшив их первоначальное количество, Дэймонс был брошен в карцер как минимум до утра, когда появится тюремное начальство и его судьба будет решаться на более высоком уровне.

Оказавшись в карцере, где железная кровать без матраца и клозет заменяли всю обстановку, Робби не мог некоторое время видеть из-за тумана в глазах от жестокой боли во всем теле. "Ребята постарались на славу": процедил он, но времени до утра у него не было. Нужно было срочно действовать.

Вот уже на протяжении последних десяти лет Роберт использовал любой шанс попасть в карцер. Попасть именно в третий карцер, где давно обнаружил, что качество бетона оставляет желать лучшего. Повторить подвиг Монте-Кристо? А что ему еще оставалось делать, когда в ушах все эти годы стоит "Виновен!". Пятьдесят лет? Нет! Это было не для Роберта. Он попадал в карцер год за годом и сантиметр за сантиметром проделывал себе ход по одной из плит пола, которая закрывалась железным листом, служащим, наверное, вместо паркета, который никогда не меняли. И в один прекрасный момент, слой бетона провалился вниз и Роберт обнаружил, что нашел канализационный ход тюрьмы. Теперь нужно было действовать быстро, пока слишком явный аромат дерьма не привлек сюда любознательных ищеек.

И сейчас, преодолевая боль, Роберт отодвинул железный лист. В лицо ему ударил резкий запах дерьма, режущий глаза, но это было не важно. Не важно как, но Роберт знал, что этот путь приведет его к свободе. Сейчас было около трех часов ночи, о нем не вспомнят как минимум до восьми утра. Он знал, что должен использовать это время с максимальной выгодой для себя и скользнул в отверстие. Железный лист осторожно вернулся на свое место, скрыв за собой Роберта.

– Миссис Дэймонс. – Следователь вызвал ее посреди ночи в управление и сейчас, потрепанный жизнью человек с усталым безразличием в глазах взирал на сидящую перед ним Анджелу и казенным голосом, лишенным каких-либо интонаций, который больше подошел бы гипнотизеру, продолжал. – У вашего мужа не было шансов. В это время года бурное течение и он просто не мог выплыть. Мы обыскали берега на пять миль вниз по течению и не нашли никаких следов. Выжить он не мог. Примите мои соболезнования.

Анджела стала свободной, еще не старой женщиной. Она сидела у себя дома на диване. Раздался звонок. Пришел Стивен. Теперь она могла попросить его....

– Стивен?

– Здравствуй, Энджи.

– Я согласна..... Быть твоей женой.

Глава восьмая.

По реке плыли обломки деревьев, ветки, гнилые листья и поднятая со дна глина вперемежку с илом создавали неприглядную картину еще только недавно бушевавшей, а теперь успокоившейся реки. Серое небо над головой, прохладная, надоедливая морось пробирала до костей. Вдоль берега ничем не примечательные грязные потеки, глина с простой речной грязью. Один из грязных холмов пошевелился. В стороны упали ветки и, облепленное грязными листьями, на свет божий показалось грязное тело мужчины. Он приподнялся на руках, живот схватило сильной судорогой. Мужчину вырвало одной водой. Немного отдышавшись, он повторил попытку подняться, но тут же упал, резкая боль в ноге пронзила его насквозь.

– Ан.... – Простонал мужчина. Не понятно звал ли он ангелов небесных забрать его из этой грязи в рай небесный или он просто не успел закончить фразу, тьма окутала его сознание и он провалился в бредовый сон.

"Кто сказал, что нельзя дважды за одну жизнь побывать в аду? Так может сказать только человек, не знакомый с Анджелой Блэкхар-Дэймонс, которая через несколько минут станет миссис Спрингвуд. Приятно только, что на этот раз мне не придется выполнять роль поводыря". Думал Майкл, находясь в том самом храме, где уже однажды Анджела стала женой Роберта и скоро будет вновь обвенчана с мистером Стивеном Спрингвудом, обычным биржевым маклером, с не плохим, ровным характером, приятными манерами и толстым кошельком. "Зал как всегда полон, цветы, украшения, казенно-счастливые лица приглашенных"....

– Милый, расслабься. – Прошептала мне жена. Я повернул голову в ее сторону и изобразил взгляд в стиле "любимая, не мешай мне ворчать хотя бы про себя, мне нужно выпустить пар, иначе я взорвусь".

– Если только на твоем лице не будут отображаться так явно твои мысли. – Сказала мне Джен. Как она меня понимает! – И не смотри так убийственно на жениха, а то бедняга скоро решит, что попал на собственные похороны, а вовсе не на свадьбу.

– Хотелось бы.... – Процедил он сквозь зубы.

Джен ничего не ответила, зная мое ко всему этому отношение. За что же все-таки она со мной? Я ведь люблю ее сестру! Никогда не пойму женщин. Я люблю ее сестру, а она вышла за меня за муж, прекрасно об этом зная, зная все, что только могло быть, все мои мысли и чувства и все равно она со мной. Дженис накрыла мою руку своей и легко пожала ее. "Я с тобой....", говорило это пожатие, и я пожал ее руку в ответ, улыбнувшись. "Честно слово, я буду твоим хорошим мальчиком, мамочка, только вот убью этого нехорошего дядьку возле алтаря и буду вести себя хорошо, клянусь", говорил мой взгляд. Она улыбнулась и поцеловала меня, заставив Каролину и Линду переглянуться и прыснуть от смеха. Мы с Джен переглянулись. Что поделать? У нас до нельзя любопытные дочери!

Приоткрылась дверь, грянул Мендельсон..... И Майкл с натянутой улыбкой вновь прошел через все круги ада. Только теперь он был не один. Рядом был родной человек. Дженифер Стоун, его жена, которая слишком хорошо понимала его мысли и чувства, зная Майкла таким, какой он был в глубине души, какой ей нравился и каким она любила его. Пусть он далеко не красавец, пусть любит ее сестру, а говорит о любви Джен, но Дженифер любит его....

Все пролетело, промелькнуло перед глазами Майкла как в немом кино, точно расписанный сценарий которого, как выразилась однажды Джен, вполне заслуживал Оскара в номинации самого долговечного и не надоедающего кино из всех. Все было великолепно. Как всегда.... И когда молодожены (по крайней мере так положено их называть, не смотря на то, что одной за тридцать, а супруг уже близок к сорока) отъехали от храма на кадиллаке, никто не заметил среди радующихся приглашенных острый взгляд брошенный из-под широких полей шляпы, надвинутой на лицо.

Прошло три месяца, за которые жизнь устоялась и вошла в свое обычное русло. Утро, обычный завтрак американской семьи. Глава семьи собирается на работу, целует жену и уезжает на новеньком автомобиле, мама готовит сыну бутерброды и отправляет в школу. Сама остается дома, только для того, чтобы самой собраться и ехать на работу, но в этот момент, когда она, поставив кофе на плиту, делает себе сандвичи, ее рот зажимает рука в кожаной перчатке, а на горло ложится что-то противно-холодное.

– Здравствуй, сука. – Обжигает ее ухо горячее дыхание.

Роберт следил за ней все это время, выжидал удобный момент, знал досконально весь распорядок дня семьи, планировку дома и только трудно заживающая нога не позволяли ему нанести свой удар. Но наконец, как говорится, в один прекрасный день он почувствовал себя достаточно сильным, чтобы привести в исполнение свой план. Который заключался в том, чтобы убить эту сучку, которая его подставила, которую он когда-то очень сильно любил, а теперь не менее сильно ненавидел.

Анджела даже через много лет сразу узнала голос мужа. Он, придерживая ее, быстро задвинул жалюзи и только сейчас отпустил ее, бросив на стул и наставил на нее пистолет.

– Роберт?

– Да. Роберт. Твой Роберт, которого ты подставила, мразь. – Его голос, несмотря на ненависть был лишен каких-либо интонаций. Только холодный жестокий расчет был в этом голосе. – Думала я давно кормлю рыб на дне реки?

– Что ты хочешь?

– Угадай. Наверное, убить тебя. Но сначала я хотел бы знать, почему? Почему ты так со мной поступила?

– Роберт.... Я..... – Она лихорадочно соображала чтобы сказать. – А как бы ты поступил, узнай ты, что твой муж преступник? Ты ничего мне не рассказывал о себе и.... Это было так неожиданно. – Краем глаза она заметила, что кофе уже закипел, но Роберт не обратил на это внимания.

– И поэтому тот час побежала к своему Майки, рассказывать об этом..... – Кофе вылился на плиту, подгорел и дым, поднимался к датчику пожарной сигнализации. Ну же, еще немного.... И заорала сирена, а на Роберта хлынул сильный поток воды. От неожиданности он замешкался и Анджела, воспользовавшись этим, схватила стоящий на кухонном столике телефон и кинула в Роберта. Аппарат ударил его в лицо, рассек правую бровь и, упав на пол, разбился. Он выронил пистолет и Анджела схватила его, направив на бывшего мужа. Кровавая ухмылка появилась на его лице.

– Валяй! Убей меня! Ты ведь этого хочешь? Избавиться от меня, как тогда десять лет назад, когда ты меня подставила. Ну что же ты ждешь? Жми на курок! – А сам медленно подходил все ближе и ближе.

– Не подходи! – Крикнула Анджела. Она, никогда никого в своей жизни не убивавшая и думавшая, что в нужный момент сможет это сделать, как и многие на ее месте, получив такую возможность, потеряла всю свою былую решимость.

Как просто кажется. Легкое сокращение указательного пальца, выстрел, несколько грамм свинца, покрытого медью на скорости восемьсот двадцать метров в секунду насквозь прошивает человека, если он на таком, всего в паре метров, расстоянии. И все! Что еще нужно для счастья, как говорится! Но это только на словах мы все смелые. На словах говорим, дайте мне только пистолет в руки и я всем пропишу летальный исход, а на деле? Трясущиеся руки, волнение застилает разум, сердце готово вырваться из горла и заплясать на полу последнее танго смерти. Как просто кажется. Вот перед тобой человек, который только несколько мгновений назад хотел убить тебя. Теперь то же самое можешь сделать ты. Теперь твой шанс, твой единственный и неповторимый шанс самой остаться в живых и избавить мир от такой твари, как Роберт. Мир определенно станет чище, когда он умрет, когда дети со школьной скамьи не будут употреблять наркотики, когда кражи и убийства в целя получения новой дозы перестанут быть реальностью нашего мира, конечно не на одном Роберте все держится, но это уже хоть что-то. У тебя в руках пистолет. Ты сможешь нажать на курок? Нажми на курок.... Нажми.... Нажми.... Не можешь?

Анджела могла лишь бессильно наблюдать, как Роберт все ближе и ближе подходит к ней, как спокойный гипнотизирующий голос говорит ей о том, чтобы она стреляла, но.... Удар! Пистолет вырван у нее из рук, а сама она на полу с разбитой в кровь губой. Он наставил на нее пистолет и Анджела поняла, что все слова уже сказаны и они ничего не изменили, все решено. Холодная решимость в его глазах ясно давала понять, что жить ей осталось лишь несколько мгновений. Она закрыла глаза. Выстрел!

Анджела вздрогнула и с удивлением открыла глаза. Она была жива. А Роберт? Скорчившись, он лежал на полу. Она повернула голову. В проходе в комнату стоял Джон. Ее одиннадцатилетний Джонни. Сжимая в детских ручонках пистолет Стивена, который как она знала, хранился в левом верхнем ящике письменного стола. Но как Джон мог узнать об этом? Мальчик выронил пистолет и, плача, побежал к маме.

– Все хорошо. Все хорошо, милый. – Срывающимся голосом говорила она, держа его в объятиях.

Трясущимися руками она сняла трубку телефона и вызвала полицию. Вопросы, протоколы, бесчисленные вспышки камер, журналисты, толпа любопытных. Роберта увезли в больницу, он бил только ранен в живот, откуда после излечения его немедленно переведут обратно в тюрьму. И лишь глубоким вечером их оставили. В покое. Анджела укладывала Джона спать.

– Мам?

– Да, золотко?

– А кто был этот дядя?

На мгновение Анджела опешила, но тут же нашла что ему ответить.

– Бандит, мой дорогой. Очень плохой человек.

– Он больше не вернется?

– Нет. Спи спокойно, любимый.

А что еще она могла сказать? Сынок, ты чуть не убил собственного... отца?

Глава девятая.

– Сэр? – Вывела Майкла из задумчивого состояния мисс Уитли.

– Да? Что?

– Сэр, вы еще на этой планете?

– На этой, Сара. Так о чем мы говорили?

– Сэр, я сказала, что хочу быть вашей женой. Как вы на это смотрите?

– Я.... – Майкл, только вернувшись из прошлого, еще не мог сосредоточиться. Помог ему телефонный звонок. – Мужской голос спросил.

– Дядя Майк?

– Джонни! Мальчик мой! Какими судьбами!

– Я звоню из аэропорта. Мой самолет только что приземлился. У нас в университете каникулы и я подумал, почему бы не погостить у тебя?

– Конечно! Я сейчас приеду в аэропорт за тобой!

– Не надо. Я лучше возьму такси.

– Почему?

– Ты ведь помнишь, дядя, какой сегодня день?

– Помню. – Грустно согласился Майк. – Встретимся на месте. Я подъеду.

Он конечно же помнил какой сегодня день. День гибели....

Он не хотел вспоминать об этом. Гнал от себя эти мысли, но что он мог поделать. Раз начал вспоминать, то без последнего аккорда мелодия не была бы закончена. У памяти есть странное свойство. Помнить не только хорошее, но и плохое. Нельзя помнить что-то выборочно, что-то только одно хорошее или только плохое. И он помнил....

Он помнил, как Роберт быстро оправился после ранения. Каким-то образом он узнал, что стрелял в него собственный сын и что-то в нем изменилось. С этого момента Майкл окончательно убедился в том, какой силой может быть любовь. Роберт изменился. Слишком сильно и слишком резко для того, чтобы это было правдой.

Да и может ли измениться человек? С рождения, с самых первых вздохов человека начинает формировать внешняя среда. Какая-то часть его мыслей, чувств, желаний заложена изначально с генами, но это еще далеко не все. Ласковые руки мамы, небритый поцелуй отца, пахнущего лосьоном для бритья. Детский сад со своими законами, маленькая модель общества в которой уже обретаются первые навыки общения, понимания, поддержки, уважения, эгоистичного присваивания чужой машинки или безвозмездное расточительство своих игрушек на благо всем. Берите все, играйте, смейтесь, ведь ты уже понимаешь, что смех это хорошо, это приятно, это правильно. Ты отдал свои игрушки и все прекрасно, все дети играют с ними и радуются. Подойди, попроси что-нибудь у них. И что? Эгоистичный взгляд: "Это мое, не трогай! Не дам!". Что такого ты сделал? Ты в недоумении, ты же хотел как лучше, чтобы всем было хорошо, а они.... Дальше школа, забитый всеми всезнайка ученик, единственная вина которого в том, что он умеет пользоваться данными от природы мозгами, а не носится по коридорам, не бьет стекла, не дергает девчонок за косы. В чем вина человека, если книги, интересные собеседники и просто нормальная жизнь не вписывается в поведение большинства, которое по несчастному недоразумению всегда право? Зависть.... В этом корень всех зол, в этом и ни в чем другом. Институт? "Я люблю тебя, я хочу тебя", горы непосильных отношений. Любовь, обогащенная больше спермой, чем чувствами, бьет через край, постельный угар, учеба невпопад.... Брак, семья, жизнь.... Все это формирует человека. И может ли то, что закрепилось годами, вошло в плоть и кровь измениться?

Может. Майкл прекрасно это знал. Знал, каким эгоистом он был, знал, что в свое время никогда не стал бы наблюдать за Анджелой со стороны, не вмешиваясь в ее жизнь. Знал, что, если бы по ее желанию у них ничего бы не складывалось, то он бы не оставлял ее в покое, вел бы себя просто как ублюдок. Он это знал, однако, всегда был просто другом. В свое время он смог измениться. Смог перестать быть эгоистичной скотиной, смог побороть себя и начать думать не только и даже не столько о себе любимом, что прекрасно выразилось в одном из его рассказов:

Господи, Ангел мой, что же со мной творится? Жизнь похожа на один сплошной кошмар. Иду по улице и кажется, словно живу в одном из своих ночных кошмаров. Кто этот высокий смазливый пацанчик? Ты бы ей понравился. Какой ты красивый, сильный, на крутой тачке и с выражением на лице в стиле «Я тут главный псих!». Жизнь точно сошла из книги Кена Кизи про кукушкино гнездо.

А что это уловило мое обоняние в толпе? Сладкий запах духов? Тебе бы такие понравились и сердце сжимает застарелая боль. Где ты? С кем ты? Кто твой очередной фаворит, которого ты несомненно бросишь. С одной стороны это приятно мне, но я знаю, что значит быть брошенным и в душе закипает жгучая боль за тех, брошенных, раздавленных, как окурок ногой, тобою пацанчиков. Как они? Господи! Если уж я сошел с ума давным-давно, то не стоит напоминать мне об этом каждый неподходящий раз.

0Еду в трамвае. Лайф кажется не в кайф, но могу отвлечься от мыслей о тебе, могу хоть на мгновение вздохнуть свободно и что? Проезжаю мимо какого-то магазинчика. Читаю название – "Ангел".... И всю мою душу словно сжимает в свинцовый кулак тоска по тебе. Я хочу увидеть тебя! Пусть на расстоянии, пусть ты не будешь видеть меня, пусть ты даже будешь в объятиях того же наколотого жизнью Криса или же любого другого твоего пацанчика, не важно. Я хочу видеть тебя! Боль. Отпусти! Я знаю, что ты вечная моя спутница, но это очень больно жить с тобой в постоянной тревоге, что не увижу мою зеленоглазую весну. Я прошу, хоть ненадолго, боль моя, ты покинь меня. Я люблю тебя и я боюсь тебя любить. Боюсь потерять тебя, хоть ты и не моя.

Что со мной? Кто эта незнакомка в красивом пальто? Такое бы подошло тебе. Как бы мне хотелось увидеть тебя в этом пальто. А эти сапожки? Что они делают на этой корове? Твои нежные ножки, только твои ножки достойны носить эти сапожки. Как бы мне хотелось тебе их подарить, но ощущаю дыру в кармане своей потертой временем и судьбою, как моя душа, куртке и только разочарованно вздыхаю. Я куплю тебе новую жизнь, откажись от него, откажись. Возьми мое сердце, возьми мою душу, возьми все, что только может тебе понравиться, только будь. Пусть не со мной, но счастлива. Будь счастлива, но.... Счастлива с кем? С хорошим человеком? А кто этот хороший человек? Кто он такой, чтобы быть с тобой? Он не достоин тебя, он не любит тебя, он только умеет говорить красивые слова, выглядит как Бог, ездит на крутой тачке, а что он представляет собой? Копни глубже и ты увидишь жалкое, жадное, уродливое нутро этого так называемого человека. Красивая упаковка тела, а за разноцветной дорогой оберткой жалкая душонка. Да и кто может быть достоин тебя в действительности? Только не я. Нет! Ни в коем случае! Это даже смешно. Не я, но и ни кто другой. Так не доставайся же ты никому или я уже просто гоню?

А эта косметичка? Как красиво наверное смотрелись бы эти краски на тебе, хотя лучше бы не смотрелись. Любая косметика испортит твою природную красоту и эти краски недостойны прикосновения с твоей нежной кожей. Нежной.... Эпидермис, поры, вены, кровь, сердце, печень, почки, легкие, ЖКТ – оборотная сторона медали.

Да. Ты красива физически. Но это только видимая сторона. Ты говоришь, я плохая. Ты плохая? Да. Внешне ты плохая и способна лишь играть в хорошую девочку. Ты актриса, но что все-таки ты играешь? Хорошую? Нет. Ты играешь плохую, а на самом деле у тебя прекрасная душа. Даже лицемерие твое наиграно. Лицемерие? Тебе не ясно в чем именно здесь лицемерие? "Я могу пойти с Линдой (ее подруга) куда-нибудь, а если прошу, то она со мной ходит, а так..." Ты изображаешь на своем лице полное равнодушие и меня разбирает саркастический смех, когда вижу, как ты с наигранным вниманием и серьезностью на лице выслушиваешь очередной поток проблем этой маленькой девочки, которой хочется казаться взрослой и у которой это плохо получается. Это лицемерие чистейшей воды, но и это наиграно. Ты не такая.

Прячься за своей игрой. Меня ты не обманешь. Ты прекрасна. Ты удивительно прекрасна. Но почему ты играешь? Зачем хочешь казаться хуже чем ты есть на самом деле? Зачем эта маска? Быть может все из-за того, что ты стараешься казаться сильнее, чем ты есть на самом деле, хочешь казаться взрослой, уверенной в себе, независимой, а вдруг в душе, в самых тайных ее уголках ты просто испуганная маленькая девочка, которая боится, что кто-то узнает, какая ты на самом деле и воспользуется этим? "Я была просто наивной дурочкой", как ты сказала однажды. А если это ключ ко всему? Вдруг это ключ к пониманию твоей наигранной маски? Ты повзрослела, но осталась такой же наивной, хотя конечно же не дурочкой и это уже не та глупая детская наивность. Нет. Это наивность взрослая. И ты носишь маску взрослой девочки, уверенной в себе, сильной, самостоятельной, стремящейся к своим идеалам. Но это лишь маска. Жаль только, что эта маска от частого использования стала частью тебя. Неужели ты потеряешь саму себя? Растворишься полностью в том уверенном, сильном человеке, какой ты хочешь быть? И только мгновения, мимолетные прекрасные мгновения наедине со мной ты отбрасываешь ее и предстаешь передо мной такой какая есть, продолжая повторять при этом сказку о плохой девочке. Посуди сама, как это звучит? По меньшей мере странно.

Странная грусть при этом? Ты словно осознаешь, что ты действительно плохая, так сильно в это веришь, что словно грустишь о том, что тебе уже не измениться. Так как будто ты в действительности хотела бы измениться, но не в силах этого сделать, так как люди не меняются. Да, я не святая, не святая, не ручная. Боже! Неужели же все-таки ты стала своей собственной маской? Плохой? Вдруг это так сильно въелось в твою душу, что уже ничего нельзя изменить? Нет! Нет и еще раз нет! Не я, но человек, который сможет понять тебя и при этом полюбить. Только такой человек сможет извлечь из темных глубин твоей души еще теплящийся огонек того нежного, светлого, доброго, что есть в твоей душе. Есть, любимая. Есть.... И я верю, я без малейшего сомнения в душе верю, что такой человек найдется. Он и только он будет достоин тебя. Только его я хочу видеть рядом с тобой. Я конечно же поревную немного для вида, но что поделать? Буду играть свою жалкую роль второго плана. Преданного тебе друга. Буду наблюдать, как растут твои дети, радуясь этому и сожалея, что они не наши с тобой. Буду видеть, как прекрасно протекает твоя жизнь с этим единственным достойным тебя человеком и искренне радоваться за тебя. Я люблю тебя....

Так все и случилось. Лишь наблюдение со стороны, лишь желание счастья и не более того. В свое время Майкл никогда не стал бы так думать и делать, не стал бы стоять в стороне и довольствоваться ролью пассивного зрителя. Но он изменился. Не спрятал себя за маской, не стал играть в друга, а действительно изменился. И поэтому он по себе прекрасно знал, что измениться очень сложно, но возможно.

И Роберт так же смог измениться. Он решил сотрудничать с полицией, чего не сделал много лет назад и выдал всех людей, с которыми был связан в преступном бизнесе в обмен на свободу и обеспечение безопасности его и его семьи. Да. Анджела вернулась к нему и если Майкл еще мог объяснить изменения в Роберте, то это возвращение он отказывался даже пробовать объяснить. Это было за гранью его понимания.

По программе защиты свидетелей они переехали в другой штат, сменили фамилию, растворились в этом безумном мире, в то время, как Лос-Анджелес потрясли серии арестов. Много голов полетело в то время. Газеты пестрели сообщениями о том, как в: баре, на вилле с любовницей, на яхте, в сортире арестовали очередного мафиози. В то время, как никто не знал, где скрывается главный виновник всего.

Через некоторое время все улеглось. Волна арестов спала и жизнь потекла в обычном русле. В это время, казалось, уже ничего не угрожает семье Уокеров, семье Анджелы. Они были обычной средней американской семьей. Он работал на автомобильном заводе, она главным экономистом в большой строительной фирме, Джон, взрослел, становясь внешне все больше и больше похожим на отца, учился в школе. В этот период времени Джен настояла на том, чтобы навестить их. Всеми правдами и неправдами через знакомых в ФБР Майклу удалось достать их адрес и, собравшись всей семьей, они поехали.

Только тогда Майкл не знал, к чему может все это привести. Как позже показало расследование, десять фунтов Си четыре были подложены под газовую плиту и контакты подсоединены к электронному зажиганию газа.... В доме были Дженифер, Линда, Каролина, Анджела и только что вернувшийся с работы Роберт. Взрослые мирно разговаривали в гостиной, пока дети были в комнате Джона. По счастливой случайности, Джон в это время был с Майклом на берегу реки. И когда они возвращались домой....

Майкл до сих пор не мог забыть того, как перед ним упала обгорелая ручка его дочери с тонким серебряным колечком в виде змейки, одно из подаренных им обеим на двенадцатилетие. Поэтому он не смог бы сказать, чья рука это была.... Что спасло его от сумасшествия тогда? Этого Майкл не мог объяснить до сих пор.... Однажды в тетради Линды он прочитал небольшой рассказ, который пришел ему тогда на память

РАЗУМ И ЛЮБОВЬ.

Жил был мальчик по имени Разум. Он верил, что все в мире не просто так, все должно иметь свой особенный неповторимый смысл, все должно быть подчинено определенным правилам, а не просто так. Он верил в это.

Однажды он гулял по берегу реки и слушал пение птиц, когда увидел девочку, которая собирала цветы. Он подошел к ней и спросил:

– Послушай, зачем ты собираешь цветы?

– Просто так. – Ответила девочка и продолжила свое занятие.

– Но так не может быть. Все должно быть для чего-то. Солнце встает, чтобы было светло, трава растет, чтобы давать нам кислород.

– А мне просто нравится это и все. – Отвечала девочка.

– Но почему? Мне это не понятно. Зачем ты это делаешь?

Тогда девочка сказала ему.

– Посмотри на эти цветы. Они прекрасны. Взгляни на эту речку, она тоже прекрасна. Не нужно все подчинять жестоким правилам логики. Неужели ты никогда не жил просто так. Просто радовался жизни, а не спрашивал зачем то и зачем это?

– Никогда. – Ответил мальчик.

– Ты несчастный человек, мальчик. Нельзя так жить, все понимая, все зная и предопределяя каждый свой шаг. Иногда нужно быть просто счастливым.

– Просто счастливым? – Задумался мальчик. – Я не знаю что это такое..... – Растерянно проговорил он.

– Идем со мной. – Сказала девочка и протянула руку.

Они шли долго и наконец к вечеру оказались у берега мора. Глядя на закат, она спросила.

– Нравится?

– Да..... – Восторженно ответил мальчик во все глаза глядя на прекрасное действие. – Солнце садится, чтобы.....

– Тсс... – Сказала девочка. – Не говори ничего. Закрой глаза.

Мальчик закрыл.

– Слушай.

И мальчик услышал шелест волн, крики чаек, вдохнул аромат моря в свои легкие и у него закружилась голова.

– Тебе нравится? – Спросила девочка.

– Очень.

– Тогда просто расслабься и наслаждайся. Вот это и есть просто так. Просто... счастье...

И они еще долго сидели на берегу моря, наслаждаясь покоем и счастьем, а когда солнце село и на небо высыпали звезды, мальчика больше не интересовало их название, размеры, смысл бытия вселенной. Он просто был счастлив. И тогда он понял, что в мире не все должно иметь смысл. Кому нужен этот смысл, когда бывает просто хорошо....

– А как тебя зовут? – Спросил он.

– Любовь. – ответила девочка.

Просто так.... Просто жили люди, радовались жизни, но жизнь оказалась слишком жестокой для них, слишком серой и реальной. Жизнь, в которой зло, рожденное жаждой денег, убило ни в чем не повинных детей....

– Дядя, Майк?

– Да?

Они стояли у могилы Анджелы и Роберта. Майкл, сгорбившийся и словно постаревший на десяток лет, Джон, высокий молодой человек спортивного телосложения со взглядом, в котором надежность и доброта уживались с бьющей через край энергией молодости и Сара Уитли. Ухоженные могилы были все в цветах. Белый мрамор, обычные надписи с датами рождения и смерти и весенний щебет птиц. Это было словно даже не кладбище, а просто место, где люди обретают покой. Словно в смерти может быть что-то прекрасное, спокойное, мирное. Может быть. Мятежные духом люди живут, страдают, любят и в один прекрасный момент засыпают и больше не просыпаются. Конечно, с теми, кто лежал перед Майклом так не было. Их убили.... И это оставляло в сердце горечь полыни.

– Какими они были? Мои родители? Мне было двенадцать лет, когда они умерли и я не очень много помню.

– Лучшими, Джонни. Твои родители были лучшими на свете людьми, поверь мне. Я говорю так не потому, что о мертвых нельзя плохо говорить, совсем нет. Твои родители были действительно самыми лучшими людьми из всех, кого я только я знал....

Майкл взглянул на Джона. Ему нужно было побыть одному и они с Сарой отошли от этих могил и подошли к другим трем могилам. Майк не мог поверить что здесь под землей лежат две двенадцатилетние девочки, вся вина которых состояла в том, что они оказались не в то время и не в том месте и его жена, которую он так и не успел полюбить, но к которой всегда питал глубокое уважение и нежную теплоту. Сара обняла его, склонив голову на плечо, и он обнял ее левой рукой за талию и они стояли вместе.

– Как ты считаешь, Сара?

– Да, сэр?

– Я сэр на работе, а здесь просто Майк.