Текст книги "Надежда умирает... (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Туманный
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
– Да, помню. Но.... – Я был в растерянности. Куда она клонит? – Ты хочешь чтобы я его навестил или что?
– Не совсем.... Дело в том.... Помнишь, что он говорил насчет того, чтобы увидеть ту единственную любовь, которую он бездарно потерял и попросить у нее прощения?
– Вроде бы.... Давно это было.....
– Я нашла ее!
– Как!? – Я был просто поражен.
– На самом деле это случайность. Однажды присутствовала на съемках одного фильма и была там одна женщина. За тридцать, но с виду не дашь, очень красивая. Мы с ней случайно столкнулись в буквальном смысле слова. Как оказалось, она генеральный продюсер фильма, хотя постоянно живет в России, а здесь по делам своей фирмы. У нее известное туристическое агентство, еще что-то, что я уже не помню, в общем ветер в карманах не гуляет. Мы заговорили сначала о фильме, затем перешли на более личные темы, у нас женщин это бывает и.... Ты не поверишь! Оказывается, она давно ищет Максима. Как она сказала, он так неожиданно исчез, что.... В общем, дальше личное.
– И? – начал я догадываться. Дженис кивнула.
– Она сейчас здесь, у него.
Чуть приоткрылась дверь в палату и перед Майклом предстала та самая, первая любовь, именно такой, как ее описала Дженис. Она была действительно очень красива. С легким акцентом в приятном голосе она попросила их войти. В палате, на кровати в окружении проводов лежал он, рассматривая какое-то фото. Заметив, что они вошли, он с улыбкой отдал фотографию своей первой любви со словами:
– Да. Они прекрасные малышки, Наташа. Если бы.... Если бы ты мне родила таких, я бы ходил под кайфом до конца своих дней. – И обратился к вошедшим Майку и Джен. – Я хотел поблагодарить вас обоих за то счастье, которое вы мне доставили. Годы боли прошли и в этом вы сыграли свою роль. Пожалуйста, никогда не повторяйте моих ошибок. – Он говорил еще много всего, что просто не вместила память Майка. Они вышли и оставили их двоих наедине. Майкл никогда не знал о чем они говорили, но полагал, что последними словами Максима были слова любви и понимания.....
Вышедших из палаты друзей почти сбила с ног оперативная бригада врачей, спешивших в палату Максима, откуда спустя некоторое время вышла она. Грустная, со следами потекшей косметики. Она взглянула на них и чуть кивнула.
После они сидели в небольшом кафе при госпитале и Наташа рассказывала обо всем, что когда-то связывало их с Максимом. Почти ничего из этого память Майкла не сохранила. Только последние слова, которые она произнесла напоследок.
– Он умер. Но я знаю, он умер счастливым.....
Глава шестая.
Жизнь странная субстанция, подчиненная определенным правилам самой природы. Ты рождаешься, вырастаешь, делаешь себе подобных, в чем нехотя уподобляешься богу, творя по образу и подобию своему и умираешь. Снова и снова, снова и снова, по кругу из века в век из поколения в поколение. И разве ты можешь сказать, признавшись честно самому себе, что это только я могу так чувствовать, только я могу желать таких вещей, которых не желал никто, только я, потому что твое собственное я для тебя значит больше, чем все те миллиарды, бывшие до тебя и будущие за тобой. Ты не прав, человек. Они тоже были людьми и у них тоже были страсти, аналогичные твоим. И они тоже любили, страдали от безответной любви и искренне радовались любви взаимной. Ведь по сути дела каким бы сложным созданием не был человек, все его поступки можно описать очень просто. Что хорошо, то приятно, что плохо, то отталкивает от себя, причиняя порой даже боль. Сладко – хорошо, горько – плохо. Человек просто привык словно наркоман, следовать тропой удовольствий. Проснулся утром, не очень рано, хорошо. Чашка утреннего кофе с большим количеством сахара – отлично! Детишки поцеловали тебя перед уходом в школу, а жена перед работой – приятно. Машина завелась с первого раза, похвалил начальник, работа делается быстро и легко, а вечером уставшая душа ложится на диван, берет газету, отвечает на бесконечные вопросы детей, радуется их успехам в школе, любит ночью жену..... Все это понятно и само собой приятно. А напротив? Другая картина? Все дерьмо, жены, детей, квартиры машины нет, ты бомж на улице питаешься объедками, копаешься в мусоре, спишь с крысами и вшами, всеми презираем.... Это плохо, это даже отвратительно. Так и в любви. Взаимность – хорошо, нет взаимности – хоть в петлю. Ты в самом прямом смысле слова лишен своего наркотика – любимого человека и, если его уже не вернуть, то волей не волей, придется пройти абстинентный синдром, переломаться, возможно с другим наркотиком, что было бы проще, либо найдя альтернативу, постараться заняться чем-нибудь.
– Мисс Шепард.
– Да сэр?
– Не могли бы вы отыскать дело Флэймонс?
– Одну минутку, сэр.
Майкл положил трубку и задумался. Вот уже почти пол года он работает в этой конторе. Вполне приличная зарплата, отдельный кабинет, вполне нормальный шеф и даже собственная секретарша, что было особенно приятно. Насколько приятно, Майк оценил в тот момент, когда получил повестку в суд за сексуальное домогательство в отношении этой самой мисс Шепард, когда он всего лишь подарил ей в знак хорошей работы коробку конфет с коньяком. В общем, с тех пор, как ему с трудом удалось все-таки убедить присяжных в том, что его намерения были чисто делового характера, а коробка конфет здесь вообще не причем, отношения с секретаршей превратились для него в постоянное предгрозовое ожидание. Он постоянно ждал, что еще она поймет не правильно и потащит его в суд. Вошла она и с деланной улыбкой, не говоря ни слова, прошла к его столу и положила толстую папку ему на стол. Только она развернулась, как Майк сказал:
– Спасибо. – И усмехнулся про себя, заметив, как дрогнули ее плечи от неожиданной резкости благодарности.
Дверь поспешно закрылась и Майк открыл дело. Ну конечно! Этого вполне следовало ожидать. Она принесла, то ли по ошибке, то ли от желания насолить ему, совершенно другое дело. Но что это? Майкл внимательнее вчитался в дело некого Стивена Бэйли о торговле наркотиками. То, что привлекло его внимание, была фотография подсудимого Бэйли. С нее, нагло улыбаясь смотрел на него Роберт Дэймонс! От удивления Майк даже кофе подавился и углубился в материалы следствия. Стивен Бэйли, рост, возраст, место жительства, родители погибли в автомобильной катастрофе, был задержан по подозрению в торговле наркотиками. Улики были на лицо и казалось, любой мало-мальски смыслящий в юриспруденции прокурор мог бы засадить Бэйли-Дэймонса лет на двести-триста в тюрьму строгого режима, а нет.... Отпущен за не доказанностью. Судья Саймон Флетчер, дальше прилагался список присяжных и все они решили, что улик недостаточно и подсудимого следует отпустить.
По компьютеру, он связался с базой данных ФБР, где через одного знакомого смог найти полное досье на этого Бэйли. Как оказалось, это было не одно его имя, Бэйли, он же Фоули, он же Стивенс, он же Уокер, он же Дэймонс оказался давнишней мишенью ФБР, которое довольно давно копало под него, но никак не могло зацепить. Он снял трубку.
– Мисс Шепард. Вы не могли бы соединить меня с судьей Саймоном Флетчером? И пожалуйста, не как в прошлый раз. В китайской закусочной меня из-за вас должны бы сделать уже почетным клиентом, хотя их кухни я определенно не перевариваю во всех смыслах слова.
– Минутку, сэр. – И через пару минут он услышал в трубке немного хриплый голос, принадлежавший определенно не китайцу.
– Судья Флэтчер?
– Да? Слушаю вас.
– Вас беспокоят из адвокатской конторы "Джеферсон и сыновья". – Майкл на мгновение задумался. Если дело не чисто, то придется действовать очень осторожно. – У нас тут возникли вопросы по одному делу. В общем... – Наигранная пауза. – Это не телефонный разговор. Вы не могли бы уделить пол часа вашего времени, чтобы уладить кое-какие вопросы?
– Пол часа? – Шуршание бумаг, слышимое даже в трубке. – Как вы сказали, мистер...
– Стоун.
– Мистер Стоун. У меня к сожалению все занято на ближайшей неделе. Вас устроит половина третьего в среду на следующей неделе?
– Вполне, сэр. Спасибо. – На том конце положили трубку.
Ждать полторы недели? Ждать и позволить Анджеле жить в полном неведении рядом с преступником? Нет. Такого Майкл допустить не мог. У него возникла одна идея. Что-то неуловимое, быть может его профессиональное чутье, заставило его действовать, не дожидаясь назначенного срока, благо у него имелись определенные связи в разных кругах.
Через три часа, не выходя из кабинета, через информаторов, служащих банков, людей, являющихся присяжными на том процессе, он уже обладал всей полнотой картины.
Судья Саймон Флетчер, являясь двоюродным дядей Роберта со стороны матери, явно не мог допустить того, чтобы его любимый племянник попал в тюрьму, особенно ввиду того обстоятельства, что в ходе процесса, его личный счет, доступ к которому Майк получил всеми правдами и неправдами с огромным трудом, претерпел определенные изменения в лучшую сторону.
Счета семи из двенадцати присяжных подверглись такому же изменению, но вот остальным пяти позавидовать было явно нельзя. Ввиду безвременной кончины двух из них, а трое переменили место жительства и найти их теперь, если еще был смысл искать, не представлялось возможным.
Двух главных свидетелей по делу, один из которых, поговаривали, был правой рукой Робби, постигла та же участь. Один, довольно удачно поскользнулся в ванной, совершенно случайно сломав себе при этом шею, несмотря на то, что как важный свидетель находился под охраной ФБР, а второго так и не нашли. И лишь небольшая заметка в газете, о том, что одно рыболовецкое судно, промышлявшее отловом акул, как-то нашло в желудке одной из них не переварившийся палец с обручальным кольцом, на внутренней стороне которого была выгравирована надпись "Моему любимому Дейву от Марты", давала возможность предположить о его трагической участи.
В конце концов, к исходу рабочего дня Майкл обладал достаточной информацией, если и не позволяющей засадить Роберта в тюрьму, то определенно дававшую право сделать вывод о его деятельности, идущей явно в разрез с законом, что и подтверждалось материалами ФБР, изучая которые Майк, если быть до конца честными, сам нарушил закон, что определенно было не в его правилах. Но на карту было поставлено будущее его любимой, так что его вполне можно было понять.
Уже садясь вечером в машину Майкл знал, что ему делать. Поначалу его мучили сомнения. Все же у них не плохая семья. Роберт любящий муж и несомненно будет отличным отцом, Анджела его любит. Ему не хотелось разрушать столь удачно сложившуюся семью. Но он знал, не в первый раз сталкиваясь с преступным миром в силу своей профессии, как могла повлиять на Анджелу преступная деятельность мужа. Он не хотел, даже не имел права вмешиваться в их отношения. Пусть он друг семьи, но кто он такой, чтобы разрушать эту семью. С другой стороны Майкл очень не хотел, это было единственное чего он действительно никогда не хотел, чего в тайне боялся и теперь его страхи обрели под собой почву. Он не хотел в один прекрасный день опознавать ее тело в морге....
Оставалось сделать первый шаг. Дать искру той цепной реакции, о последствиях которой он еще не подозревал. Трубку долго не брали. Наконец ее голос спросил:
– Слушаю?
– Здравствуй, ангел, это Майк.
– Майкл! Как я рада тебя слышать! Слушай.... – Дальше последовали многочисленные сведения о том, где, когда, почему, зачем, что, сколько всего они видели, вернувшись только недавно из свадебного путешествия. Терпеливо выждав, когда иссякнет поток ее восхищений и в глубине души чувствуя себя последней сволочью, он спросил:
– А Робби дома? – Уже другим, немного взволнованным тоном она спросила.
– Нет. А что, что-то случилось? Его вызвал менеджер его бара, там какие-то финансовые проблемы и он уехал.
– Исчез сразу после медового месяца?
– Хватит подначивать. Что случилось?
– Ты так доверяешь ему? А ты уверена в том, что он действительно в том баре?
– Майки! – Голос определенно изменил свою интонацию, в нем даже проявились грозные нотки. – Я знаю, ты Робби недолюбливаешь, но как ты можешь!
– Недолюбливаю? Ну это как сказать.... Энджи, ты давно меня знаешь?
– Достаточно давно, чтобы понимать, что без причины ты не стал бы так говорить. Надеюсь, у тебя есть доказательства? – И судя по ее тону, Майк понял, что лучше бы они у него были....
"Если бы у меня были доказательства, я бы с радостью отправил твоего муженька в места не столь отдаленные, любимая". С досадой подумал Майк. А ведь и правда на Роберта у него ничего стоящего не было. Единственное, что он знал наверняка, так это то, что он преступник и рядом с Анджелой ему делать нечего. Но что он мог ей сказать? При всем их друг к другу доверии она бы не поверила ни единому его слову, хотя бы в силу своего предвзятого, читай влюбленного, отношения к своему мужу. И Майклу приходилось блефовать во спасение:
– Больше, чем ты себе представляешь, дорогая. Но, если не веришь, можешь сама в этом убедиться. Поищи что-нибудь в доме или сходи в бар. Быть может сама поймешь, что я имею ввиду. – И он положил трубку. Колесо запущено и его уже не остановить. С одной стороны Майкл считал себя последним ублюдком, но с другой понимал, что поступить иначе не мог.
Растерянно положив трубку, Анджела задумалась о том, что он имел ввиду. Ведь не могло же так быть, чтобы ее муж, сразу же после медового месяца стал ей изменять, да и вообще она не представляла себе, чтобы ее Роберт мог ей изменить вообще! Но с другой стороны.... Майкл не стал бы просто так, даже учитывая его отношения к их с Робертом браку, так говорить о нем. Она знала Роберта с его честным, в чем она никогда не сомневалась к ней отношением и в тоже время знала Майкла, с его никак не проходящей любовью к ней. Но она не могла допустить мысли, чтобы при всем своем отношении Майк мог опуститься до банальной зависти или еще хуже, подлости по отношению к ней. Что же делать? Поверить мужу, не дававшего никогда повода усомниться в своей честности? Или поверить другу, также никогда ее не обманывавшему?
В общем, Анджела сама не заметила, как стала перебирать одну вещь за другой, чистить карманы, заглядывать в тумбочке, уверяя саму себя при этом, что это она делает не потому, что поверила Майку, а просто, чтобы окончательно удостовериться, что последний свихнулся от ревности. Наконец, обыскав все, что только можно было и ничего не найдя, с чувством праведного негодования она взяла машину и отправилась в бар мужа, чтобы там вместе с ним посмеяться над этим влюбленным идиотом, который не придумал ничего лучше, как сеять сомнение в ее душе.
Пользуясь тем, что никогда не была в этом баре, она могла действовать в открытую. И, присев за стойку бара, обратилась к старому толстому, но явно прекрасно знающему свое дело бармену:
– Простите, я могу увидеть мистера Дэймонса? Он здесь?
– Здесь. Как вас представить?
– Скажите, его любимая. – Анджела решила действовать осторожно и такой двусмысленный ответ вполне подходил на тот случай, если он решит, что это его любовница.
– Сейчас, мисс. – И он удалился, попросив сменить его своего молодого напарника.
– Что будете пить мисс? – Спросил тот. Приятный молодой человек, ненамного младше самой Анджелы.
– Маргариту.
– Сию минуту.
Решив немного поиграть с ним, Анджела улыбнулась ему своей обворожительной улыбкой, в результате чего парень от неожиданности выронил шейкер. О да! Она умела покорят сердца!
Она улыбнулась про себя и обратила внимание на соседа, который уже изрядно нагрузился. Мужчина средних лет, в приличном костюме и явно читаемыми на лице неприличными мыслями, которые, подстегиваемые изрядным количеством горячительного не преминули обратиться в действия.
– М-мадам? П-п-позвольте. Угостить вас. – С трудом произнес он, заикаясь непонятно от чего, скорее всего от алкоголя. Анджела решила его игнорировать и даже не повернула голову в его сторону. Тип явно не желал отставать от нее. – М-м-мадам! – Еще раз произнес он и попытался обнять "м-м-мадам" с явными намерениями, но не рассчитав своих сил сверзился на пол.
– Выгнать эту скотину, Джим! – Раздался громкий голос ее мужа. – И проследи, чтобы он больше здесь не появлялся! Здравствуй, любимая. – Они поцеловались. – Надеюсь, я вовремя?
– Ты всегда вовремя, любимый.
– А что ты здесь делаешь?
– Разве жена не может выпить в баре своего мужа? – Невинно спросила она и добавила. – Ты оставил меня одну и мне стало скучно, вот и все.
– Хорошо. Допивай маргаритку, а мне тут нужно закончить дела. Я скоро. – Еще один поцелуй и он ушел в сопровождении человека явно казенного вида. Бухгалтер, решила она и спокойно допила свой коктейль.
Нет, он не может изменять ей. Он ее любит. Но что имел ввиду Майкл? Ладно. Не буду обращать внимания на его влюбленный бред. Перебесится. Найдет себе подружку и забудет обо мне.... Надеюсь....
Ночь, мирно потрескивает теплым светом камин, играет легкая музыка. Он, она у камина на диване. Он гладит ее еще влажные после ванны волосы. Легкое вино и теплые разговоры, прерываемые нежными поцелуями.
– Пойдем спать, любимый?
– Иди. Согрей постель.
– А ты? – Она немного удивлена.
– Ты же знаешь, у меня много дел. Нельзя же, чтобы детишки голодали. – Он нежно погладил ее животик. – Что говорит врач?
– Пока не знаю. Он должен завтра позвонить. Ты кого хочешь?
– Разумеется девочку.
– Почему?
– Называй меня сентиментальным идиотом, но сам не знаю почему, я бы хотел чтобы у нас была маленькая девочка похожая на свою маму. – Он нежно поцеловал ее и добавил. – Во всем. Иди, я скоро.
"Не дай Бог во всем!", подумала Анджела, укрываясь теплым одеялом. Время тянулось медленно и она сама не заметила, как задремала. Внезапно какой-то звук, скорее всего дверь в ванной закрылась, вернул ее из страны сновидений.
Мельком взглянув на часы, она увидела, что прошел уже час, а Роберта все не было. Она встала и решила пожурить своего муженька, что он так усердно работает. Проходя мимо его кабинета она заметила горящий монитор, но за компьютером никого не было. Наверное, он вышел в туалет, этот звук ее и разбудил. Повинуясь извечному женскому любопытству, она прошла в кабинет и взглянула на экран. То, что она увидела, навсегда изменило все ее отношение к мужу. На экране были данные о сделках по продаже наркотиков. Все, что она знала о муже, так это то, что он бизнесмен, содержащий несколько баров, ресторанов, магазинов, но ничего подобного, тем более связанного с наркотиками, Анджела не предполагала. Мельком пробежав глазами по экрану, она удостоверилась, что эти данные были явно вне закона. Похолодев от такого открытия, она все же нашла в себе силы вернуться в постель.
Скоро пришел Роберт.
– Еще не спишь? – Спросил он, целуя ее. – Извини, нужно было разобраться с делами.
– Ничего. Я все равно бы не уснула без тебя. – Нашла в себе силы ответить Анджела.
Дальше была ночь любви. Но не так, как себе представляла это она. У нее открылись глаза. И теперь ее обнимал, целовал не ее муж. Словно чужой человек сейчас любил ее, словно кто-то другой, не тот прекрасный Роберт, каким она привыкла себе представлять своего мужа. Не он....
Рано утром, когда Роберт уехал, она позвонила Майклу.
– Майк?
– Да? – Она подняла его с постели и адвокат, как это обычно бывало по утрам, пребывал еще где-то наполовину во сне.
– Ты был прав. – Сон его как рукой сняло.
– Ты что-то нашла?
– Да, мы не могли бы встретиться.
Через пол часа они сидели в маленьком кафе.
– Что мне делать, Майк? Он.... – От волнения она не могла даже связно говорить. – Он мой муж.... Но жить с преступником я не могу. Он продает наркотики, я не могу себе представить, что....
– Так значит все данные у него на компьютере? – Майк сделал для себя заметку на память.
– Да. Что мне делать? Ты же мой адвокат и к тому же друг. Посоветуй!
– Тебе нужно скрыться от него. Уехать ненадолго. У меня на восточном побережье есть небольшой домик, о котором никто не знает. Там тебя никто не найдет.
– Но он будет меня искать. Наверняка пойдет к тебе.
– Это уже мои проблемы. Сначала нужно уладить твои, а за меня не волнуйся. Я выкручусь! Адвокат я в конце концов или нет! Только сначала не могла бы ты сделать для меня кое-что?
Анджела, замирая от страха услышать какой-нибудь шум, хотя она знала, что Роберт не вернется раньше трех, прошла в его кабинет, собрала все дискеты, которые только смогла найти у него в столе и, сложив их в сумочку, собралась уходить, как тишину дома прорезал телефонный звонок. От неожиданности она вздрогнула, но нашла в себе силы поднять трубку.
– Миссис Дэймонс? – Звонил ее врач.
– Мистер Уилсон?
– Да, мэм. Вы не могли бы приехать ко мне.
– Что-то с анализами? Они не в порядке?
– В общем.... Нет. Все в полном порядке. Но я бы хотел вас видеть лично.
– Простите, в ближайшее время я не смогу. Вы не могли бы сказать это по телефону?
– Видите ли.... – Голос слегка замялся. – Я не привык сообщать такие новости по телефону, но.... Если вам действительно некогда, то.... Я могу поздравить вас. У вас будет ребенок.
– Спасибо, доктор. Я очень рада.
Очень рада!?! От этой новости Анджела на мгновение оцепенела. Всего лишь день назад она была бы счастлива от такой новости, а Роберт был бы на седьмом небе от счастья. Но теперь перед ней представала иная перспектива. Стать матерью ребенка, отец которого... преступник!
Глава седьмая.
"Глядя на мою жену, я всегда удивлялся. Удивлялся и не понимал почему она со мной? Я не красавец, определенно не Алек Болдуин, не суперстар и если быть до конца честным с собой, я очень далек от совершенства, но она со мной. Она выбрала меня, решила, что я ей нужен, что у нас могут быть дети и этих детей она хотела от меня. Не понимаю.... Быть может это и есть любовь? То чувство, которое неподвластно нашему пониманию, нашей мужской зрелой разумной оценке и что вовеки веков всегда будет недопонято, недосказано, недоосмысленно. Она меня любит. Я это знаю, ценю, стараюсь ей во всем помогать, быть нежным, заботливым. Она нежная, добрая, милая. Я люблю гладить ее волосы, целовать их, знаю каждую складочку кожи, помню все ее слова, вижу в ее глазах то, что никогда не сможет сказать ее голос, это нужно видеть, чувствовать и понимать, она..... Господи! Я же просто пишу готовые штампы! Их сколько угодно в любом бульварном романе! Я понимаю, что обманываю сам себя, отдаляю неизбежную мысль, посещающую меня каждую ночь, когда я лежу рядом с ней после того, как мы занимались любовью и вдыхаю ее особый женский аромат, волнующая женственность которого всегда будила во мне очень нежные чувства к ней и когда ее милая головка покоится на моем плече, я могу только гладить ее дивные волосы, говорить приятные слова, думать о будущем и знать... я не люблю ее.... Она? Да, любит. Я это знаю, иначе зачем ей быть со мной? Но я нет. Не люблю и никогда не смогу полюбить. И она это знает, знает, что даже после нашей свадьбы, состоявшейся через месяц после свадьбы Анджелы, какая-то часть меня навсегда осталась с ее сестрой. Любовь..... Она словно неотъемлемая часть твоей души, которая всегда с тобой, как часть тела, как рука, нога или голова, но это часть души, которая при разрыве навсегда остается с той, кто тебя бросил, с любимым человеком и даже спустя много лет, когда у тебя уже другая жизнь, возможно жена, дети, какая-то часть тебя осталась с ней, с любимой и тебе все равно постоянно чего-то не хватает, что-то постоянно волнует, что-то важное и нужное, что было когда-то, но чего нет сейчас....Этого уже не изменить.....
Прошло десять лет. У Анджелы прекрасный сын, Джон. Немного он похож на отца, но глаза.... Глаза у него определенно от мамы. Я его крестный отец. Даже странно с моим отношением к Богу. И когда Анджела попросила меня стать крестным, я сначала воспринял это как неудачную шутку. "Ангел мой", как я тогда сказал, именно так и не иначе "Ты сама-то понимаешь о чем меня просишь? Если и есть человек более всего не подходящий на роль крестного для твоего сына, то он перед тобой. Ты знаешь мое отношение к Нему, как я его ненавижу, что давно нарушил все его заповеди и что я вообще придерживаюсь буддистских взглядов на религию, так как в данном случае буддизм не предлагает слепой веры в нечто непонятное, чем, если быть честным грешит католичество. Анджела! Да подумай сама! Худшего крестного у твоего сына быть просто не может!" То, что сказала она после изменило мое мнение. Она просто заглянула в мои глаза, зная, что я не могу ей в чем-либо отказать и просто сказала "Пожалуйста, будь крестным Джона". И все! Этого было вполне достаточно, чтобы я, чувствуя себя при этом последним идиотом прошел через этот ритуал.
После ареста Роберта, состоявшегося, откровенно говоря, не без моего участия, она приехала обратно в Лос-Анджелес, где сняла небольшой приличный домик. В дом Роберта, где было слишком много неприятных для нее воспоминаний, она вернуться не захотела и я ее в этом понимаю. У меня сохранились ее дневники, где она описывала все, о чем думала вдали от Лос-Анджелеса. Сейчас, перечитывая их, я понимаю, как сильно она любила Роберта и не менее сильно боялась за сына. Боялась быть женой преступника, надеясь, что он в конце концов исправиться и в тоже время не хотела быть матерью сына преступника. Местами она даже думала об аборте, который, я не сомневаюсь, состоялся бы, если бы не чувства ее к Роберту. Она хотела сохранить в себе частицу его, но частицу не преступника, а любимого ею человека, человека который был ей нужен, но с которым она не могла быть рядом из-за рода его занятий. Но это ее дневники и я не имею права рассказывать обо всем, да и не хотел бы, так много значат для меня эти исписанные, местами дрожащим почерком, местами с буквами, расплывшимися от слез, есть даже строчки, предложения, оборванные на половине, так сильны были ее эмоции в тот момент, что даже слова не ложились на бумагу. Но это уже не важно. Сейчас главное то, что с ней, кажется все в порядке, все даже очень не плохо. У нее своя жизнь, кажется, появился на примете не плохой человек, не богатый, не такой хороший (да при всем своем роде занятий сам по себе Роберт никогда в душе не был плохим), как Роберт, но он любит ее и я лишь могу надеяться на то, что ее ожидает прекрасное будущее. Я только надеюсь, она не заставит меня вновь пройти через тот свадебный кошмар, что я пережил десять лет назад! Кого я обманываю? Стоит ей только попросить.... Я старый безвольный тюфяк, вот кто я! Давно следовало бы похоронить все эти любовные сопли и жить спокойно со своей женой, а не могу.... Даже ради Дженифер и наших двух детей, милых девчушек-близняшек, которых я безумно люблю, но..... В те дни, когда Анджела навещает нас с сыном и в вечерних сумерках, сидя на крыльце нашего дома, любуясь на океанский закат, загадочное и волнующее почти ежедневное, но никогда не приедающееся событие, я, чувствуя себя вором, обнимая жену, все равно украдкой ловлю каждое ее слово, взгляд, перекидываюсь парой незначительных слов и мое сердце словно у автомобиля, взявшего с места сотню миль в час, несущегося по краю пропасти. А когда я смотрю, как Джон играет неподалеку с моими девочками, очень сожалею, что это не наши с ней дети....
А Роберт? За торговлю наркотиками он получил, даже с помощью элитной армии адвокатов, которых нанял для этой цели, по заслугам и выйдет через пятьдесят лет, если выйдет, уже дряхлым, ни на что не годным стариком. Я надеюсь.... ".
Майкл закрыл свой дневник и бросил беглый взгляд на часы. Почти полночь. Чудо, если Джен не спит и ждет его. Устало потянувшись в кресле, он закрыл дневник, спрятал его в самый дальний ящик стола под кипу деловых бумаг, надеясь, что жена никогда не найдет его, в чем уже давно ошибался и прошел в ванную, а затем в спальню.
Дженис спала. Полу сидя, с подушкой под спиной и в руках держала книгу, как читала, так и заснула. Майкл заботливо и осторожно взял книгу из ее рук, машинально отметив, что это какой-то новый роман Стивена Кинга, самое подходящее чтение на сон грядущий, снял ее очки. Дженис что-то пробормотала, но не проснулась. Он помог ей, полусонной, улечься поудобнее, поцеловал и лег рядом, выключив свет на ночном столике.
Сон не шел. Даже дневная усталость не помогала, он лежал в темноте и разглядывал силуэт Джен. Он хотел любви, хотел обнимать ее, целовать ее волосы и.... Это никогда не было для него простым сексом. Простым и надоевшим за десять лет сексом, как у большинства других пар. Нет.... В этом для него было нечто большее. Он искал не радости плотских утех, которые приходили через несколько минут сами собой, нет.... Для него было важнее, что рядом с ним была она, он не был больше одинок и в сексе лишний раз искал не удовольствия, а душевного единения, понимания, уважения.... Но Джен спала и он был бы слишком большим эгоистом, если бы разбудил ее после тяжелого рабочего дня. От скуки он зажег свет со своей стороны кровати и взял ее книгу. Открыл на случайной странице и начал читать, сначала без особого интереса:
«– Я так устал от боли, которую слышу и чувствую, босс. Я устал от дорог, устал быть один, как дрозд под дождем. Устал от того, что никогда ни с кем мне не разделить компанию и не сказать, куда и зачем мы идем. Я устал от ненависти людей друг к другу. Она похожа на осколки стекла в мозгу. Я устал от того, что столько раз хотел помочь и не мог. Я устал от темноты. Но больше всего от боли. Ее слишком много. Если бы я мог сам со всем покончить! Но я не могу»[XI].
Майкл подумал, что тринадцать лет назад эти слова могли бы стать эпиграфом ко всей его жизни. Но сейчас он был не один, и повинуясь нежной волне, поднявшейся из самых глубин души, он повернулся и осторожно поцеловал жену в плечо, которое одеяло так удачно предоставило его взору, сползя в самый подходящий момент. И вновь углубился в чтение, не замечая того, что Дженис не спала. Не спала... И беззвучная слеза медленно катилась из левого глаза на щеку, оставляя свой влажный и блестящий в свете луны пробивающейся из окна призрачным светом, след....
Сумасшествие. Сознание в этом каменном мешке претерпевает определенные изменения. Нельзя сказать, в худшую или лучшую сторону, но однажды попав сюда, ты уже никогда не сможешь отмыть это из своей души. В каждой поре твоего тела сохранится до конца твоих дней тюрьма. Ее законы, ее климат, ее особый образ жизни, это своего рода микро модель мира, где главенствующая каста стоит на более жалких и униженных, где законы не писаны, но соблюдаются непрекословно. Здесь каждый узнает себе цену, занимает свою, только ему отведенную нишу, за которую очень часто приходится драться.
