Текст книги "Красная Шапочка. История одного расследования (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Хоменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Дмитрий Владимирович Хоменко
Красная Шапочка. История одного расследования

1

Летний лес, одурманивающий запахами и сбивающий с толку сумасшедшим многоголосьем, уже давно проснулся и, выслушав самые свежие и яркие сны своих обитателей, плавно перешел к слухам. И они стоили того, – страшное и непонятное убийство произошло на самой опушке, в неприметном домике на две комнаты с треснувшим пополам дымоходом и дивным сортиром, под который был приспособлен бывший киоск по продаже эскимо. Именно эскимо, а не какого–то другого мороженого. По крайней мере, на это указывала выцветшая надпись над окошком: «У нас самое свежее и вкусное только эскимо». Однажды, какой–то лесной умник решил поставить под сомнение правильность написания слогана и заодно блеснуть эрудицией, но так как среди лесных обитателей подобные вызывающие выходки были не приняты, то обернулось это для знатока большими неприятностями. О нем тут же донесли в мэрию, а на второй день туда же с трудом успели донести и его самого, пока он еще дышал, избитый бдительными согражданами. Показаний умник дать таки не успел, но по этому поводу никто особо и не убивался. Хватило того, что специальная следственная комиссия, созданная для изучения всех обстоятельств данного инцидента, нашла при обыске в норе покойного липовый диплом лесной академии, тогда как любой нормальный документ об образовании вырезался только на дубовой дощечке. В общем, когда народ вдоволь поиздевался над тупостью мнимого умника, история была тут же забыта. Только какой–то непонятный инстинкт выработался у местных обитателей, – все, кто умел читать, не могли теперь даже смотреть в сторону надписи на сортире, тогда как безграмотной части населения этот процесс не составлял особого труда. Местное светило медицины, пудель Адольф Павлов, к которому как–то обратились за объяснением сего феномена, основательно помучавшись, назвал его приобретенным рефлексом. Никто, конечно же, ничего не понял. Некоторые даже предложили тут же нести пуделя в мэрию, но порешили приберечь его к какому–нибудь празднику.

По другую сторону дома, левее от крыльца, располагалась не менее занимательная вещь, – деревянная бочка с лежащим в ней деревянным же болванчиком. Все лесные сплетники как один побывали в бочке с целью рассмотреть лицо истукана, но точно также, словно сговорившись, они отказывались отвечать на прямой вопрос о сходстве экспоната с какой–либо исторической личностью. Вокруг бочки с помощью камней была выложена надпись: «Рок–н–рол все еще жив». Значение данного изречения было давно утеряно, да и многие сомневались, что оно вообще когда–нибудь существовало. Только однажды к нему ненадолго проявился интерес публики после того, как те же слова были обнаружены в виде татуировки на заднице у заезжей звезды эстрады Замути. Как только уехала звезда, исчез и интерес.

Так вот, именно в этом чудном домике сегодня утром сознательными лесорубами были обнаружены три трупа. В них тут же были опознаны проживавшая в домике старушка, ее внучка и молодой волк из самого неблагополучного лесного района Гарлема, о котором большинство добропорядочных граждан только слышали, но сами там никогда не были. На место преступления уже прибыли шериф и судмедэксперт. Теперь же лес, затаив дыхание, наблюдал за приближением главного действующего в таких случаях лица – инспектора Бегемота. Тот, не спеша, шествовал по лесной тропинке с измученным выражением морды лица и в огромных наушниках на знаменитых ушах. Эти дорогостоящие наушники и МП 3-плэер, подаренные ему лично мэром, с недавних пор стали таким же обязательным атрибутом самого знаменитого лесного кота, как и красные сапоги с вышитым на обеих халявах логотипом торговой марки «Виска-с», приносившего немалый побочный доход обладателю обуви. Другими обязательными признаками знаменитого сыщика были густой валерьяночный утренний перегар, не позволявший Бегемоту увидеть живое насекомое на расстоянии ближе трех метров, и прорывавшиеся из наушников композиции группы «Энигма», смягчавшие его депрессивное похмельное состояние в случае, если решить данную проблему другим способом не представлялось возможным.

Вот и сейчас, когда кот зашел в дом, его уже встречало несколько пар глаз с совершенно разным выражением, извещенных о его появлении роем всевозможных насекомых, спасавшихся от неминуемой смерти, а теперь в безумии метающихся по комнате. Небрежно кивнув присутствующим головой, Бегемот стал рассматривать валяющиеся на полу трупы. Проигрываемая в этот момент песня «Гуд бай милки вэй» никак не давала ему сосредоточиться, нагоняя приятные воспоминания. Громко отрыгнув от бессилия перед собственным подсознанием и твердо решив все–таки обратиться к психологу, Бегемот отвернулся от трупов и вопрошающе уставился на шерифа Незнайку. Тот для виду окинул своего подчиненного осуждающим взглядом и, тяжело вздохнув, отвел кота к окну и стал вводить в курс дела. В этом месте обязательно следует отметить, что шериф был чуть ли не единственным существом, которым Бегемот искренне восхищался. Шериф был маленького роста, полный, с тонкими черными усиками над верхней губой и в очках, спасавших его от близорукости. Это была личность, создавшая себя собственными руками, что бы там ни говорили многочисленные недоброжелатели. Да и им не было особо чего поставить ему в упрек. Все их обвинения сводились к двум предположениям. По одной версии, Незнайка стал шерифом по протекции самого мэра, тоже не понаслышке знакомого с космосом. По другой – трамплином на столь ответственную должность для него стала кулинарная программа на лесном телевидении, в которой он сознательно акцентировал внимание телезрителей на мясных блюдах. Это и обеспечило ему на выборах поддержку наиболее влиятельных обитателей леса. Пожалуй, только Бегемоту были известны пикантные подробности биографии шерифа. Совершенно непреднамеренно ему удалось собрать кое–какие сведения о своем начальнике, но делиться ими с кем бы то ни было кот не собирался. К тому же эти сведения еще больше расположили его к шерифу. Например, ему стало известно, что настоящее имя его начальника вовсе не Незнайка, а Морис Мурда. Новое имя Морису было просто необходимо для того, чтобы хоть как–то отвлечь внимание от своего поистине недюжинного интеллекта, в случае обнаружения которого можно было ставить жирный крест на карьере. Шериф догадывался об этом, и Бегемот постепенно стал тем единственным собеседником, при котором он не строил из себя дурачка. К тому же Незнайка предполагал, что инспектору было известно и о его тщательно скрываемых эльфийских корнях. Из–за этого он прощал ему все его прегрешения, надеясь на взаимность. Бегемот действительно знал о пикантном происхождении шерифа, но, в отличие от сознательных граждан, не придавал сему факту ни малейшего значения. Он всегда подходил к этому вопросу философски: если кто–то доказывает, что Чебурашка – его личный спонсор, это еще не повод для зависти, – из своего богатого жизненного опыта Бегемот знал, что врут все, без исключений. Если бы не эльфы, то кто–то другой обязательно приватизировал бы Великого Невидимку и стал бы объектом для всевозможных козней. Так что еще спасибо им нужно сказать, за то, что они приняли огонь на себя. Ко всему прочему, сам инспектор верил только в неопровержимые улики, а в деле Чебурашки до сих пор таковых не имелось.

– От этой истории дурно пахнет. Не зря в ней замешаны лесорубы. Иногда мне кажется, что они не способны ни одну из своих историй сделать правдоподобной. Или сознательно не хотят, – тихо проворчал шериф, косо поглядывая в сторону участников происшествия.

– А это кто? – будто проигнорировав его слова, спросил Бегемот. Шериф проследил за его взглядом и увидел двух подозрительных типов с плотоядным видом шарящих вокруг дома.

– А разве ты еще не в курсе? – удивился он неведенью своего подчиненного и тут же поспешил с объяснениями, так как его, похоже, мучили другие проблемы. – Это братья Гримм. Они спустились откуда–то с гор и сумели чем–то угодить нашему мэру. За это он пристроил их в лесную газету журналистами. Неужели ты не заметил, что «Лесной вестник» стал еще более елейным, чем прежде?

– Я не читаю сказки, – ответил ему инспектор и будто бы между прочим поинтересовался. – У нас в последнее время никаких маньяков не появлялось?

– Нет, – ответил ему Незнайка, одновременно выразив на своем лице искреннее удивление.

– Значит, появятся, – еще больше удивил его Бегемот.

– Бег, шел бы ты отсюда от греха подальше. Пообщайся с родственниками убитой девушки, что ли. А все подробности потом узнаешь у эксперта. Чувствую, это дело доставит нам массу хлопот, и не стоит усугублять ситуацию ненужными конфликтами, – вернувшись к наболевшему, посоветовал шериф.

Бегемот, которого уже начали раздражать назойливые и высокомерные взгляды лесорубов, молча с ним согласился и покинул дом.

2

Все население леса, а точнее будет сказать, леса и прилесья, делилось на две основные части: людей и зверей. Хотя деление это было сугубо условным, так как заключалось только в наличии или отсутствии хвоста, в количестве и качестве шерсти, в еде и еще нескольких второстепенных признаках. А так, все обитатели этого края существовали как единое целое. И только иногда бабушки рассказывали непослушным внукам страшную историю о том, как в далеком прошлом один змей–диссидент, лишенный должности за злоупотребление своим служебным положением и нарушение служебной же субординации, попытался поссорить людей и зверей, подбив одну молодую человеческую пару, едва связавшую себя брачными узами и еще не определившую для себя жизненные приоритеты, вкусить «яблоко раздора». Но ниспосланный Чебурашкой червяк вовремя вылез из яблока и так напугал своим появлением молодую самку, что она и думать забыла о том злосчастном плоде. Так самая страшная угроза сосуществованию зверей и людей обошла их стороной. У эльфов, правда, была принята другая версия тех событий. Они, с только им присущим высокомерием, доказывали в своем узком кругу, что на самом деле та парочка таки полакомилась спелым фруктом, и за то, что вместе с ним употребила и бедного ни в чем не повинного червяка, была превращена Чебурашкой в эльфов и изгнана из леса. С тех пор эльфы и бродят как неприкаянные по всему миру, лишь небольшими группками просачиваясь в общество людей и зверей, а червяк стал для них запретным существом, которое ни в коем случае нельзя есть. И все бы ничего, если бы сами эльфы, не умеющие держать язык за зубами, не поделились с остальными этой историей. После этого нашлось множество разного рода «деятелей», в основном из пресмыкающихся, которые стали всячески преследовать эльфов за, как они выражались, ничем не мотивированное и не вызванное природной необходимостью, употребление в пищу посланника Чебурашки. Что любопытно, когда кто–то здравомыслящий указывал на то, что по общепринятой версии червяк остался жив, а значит глупо обвинять кого–то в его поедании, то такие «умники» тут же объявлялись еретиками и впоследствии использовались остальными в развлекательных целях во время массовых мероприятий. Беда лишь в том, что когда исчез последний еретик, общественная жизнь как–то сразу потускнела, утратив одну из самых главных своих составляющих. В обществе стало неумолимо нарастать неудовольствие таким положением дел, и начались поиски нового «врага», коим вскоре стали наиболее умные существа, которые, по общему мнению, были самыми близкими «родственниками» еретиков. «Умники» очень быстро стали самыми востребованными членами общества, так как с одной стороны они нужны были толпе для увеселительных мероприятий, а с другой – в них нуждалась и лесная элита, благополучие которой во многом зависело от новых идей, которые предлагали и воплощали в жизнь те самые «умники». Такое положение дел вылилось в новый конфликт между низами и верхушкой, как происходит всякий раз, когда добыча в единственном числе, а претендентов на нее, как минимум двое. И не известно, к чему бы все это привело, если бы не Василиса Премудрая, которая предложила новую, поистине революционную концепцию общественного устройства. Василиса соглашалась с тем, что общество действительно не является однородным, но вместо деления на «умных» и «сознательных» ввела понятие «хламыра» как универсальной шкалы для определения общественного положения того или другого индивидуума. Утруждать себя объяснением данного термина она, конечно, не стала, предоставив сие занятие «трансформерам», которые занимали промежуточное положение между «умниками» и «сознательными» и зарабатывали себе на жизнь тем, что составляли многотомные трактаты на тему червяка или Чебурашки. Теперь же они с энтузиазмом принялись обосновывать историческую роль деления общества на «хламырную» и «отстойную» группы. При этом основной упор делался на то, что данные группы не являются замкнутыми и переход из одной в другую вполне возможен, в отличие от принятого раньше деления на «умных» и «сознательных», при котором такой взаимообмен по многим причинам был практически невозможен. Сама же Василиса все свои усилия направила на то, чтобы стать для других лучшим примером для подражания. Выражалось сие не только в способе жизни и манерах, но и в литературных творениях, где она простым языком излагала инструкции по «хламыру». После того, как у нее появилось еще и собственное реалити–шоу на телевидении, она вышла на пик популярности, оставив далеко позади даже самого Чебурашку. Еще одной особенностью Василисы было то, что она умело пользовалась своим происхождением, не выпячивая особо свое родство с бывшим мэром, приходившимся ей отцом и одновременно не упуская случая напомнить всем о своем дедушке, легендарном коньке–горбунке, чьи деяния до сих пор были окружены ореолом таинственности. Василиса даже макияж умудрялась подбирать так, чтобы подчеркивать внешнее сходство со своим легендарным предком.

Вот эта выдающаяся женщина и была матерью убитой девушки. Так что нет ничего удивительного в том, что инспектор Бегемот чувствовал непривычный мандраж, стучась в дверь ее великолепного дома в элитном поселке на берегу озера. Не прошло и десяти минут, как сама хозяйка, надежно укрывшаяся за килограммами косметики, открыла ему дверь и через разукрашенные в цвета радуги бойницы стала презрительно его разглядывать. «Лучшие женские портреты написали отнюдь не великие художники, а сами женщины», – подумал инспектор, в свою очередь, изучая ее, и тут же, пока дверь не захлопнулась, перешел к делу.

– Инспектор Бегемот, – представился кот. – Только несколько не терпящих отлагательства вопросов по поводу вашей дочери заставили меня нарушить ваш покой.

Его слова не произвели на Василису Премудрую ни малейшего впечатления. Она собралась уже захлопнуть дверь прямо перед носом инспектора, но в этот момент его красные сапоги на какую–то долю секунды привлекли ее внимание, и это решило исход дела. Логотип известной кампании, с которой у нее самой был долгосрочный контракт, оказал на хозяйку поистине благотворное влияние, и она, наконец, о чем–то задумалась.

– Следуйте за мной, – заявила она властным голосом и направилась к изящной беседке, окруженной декоративными горами приличных размеров.

Немногие вещи в этом мире могли чем–то удивить законченного циника Бегемота, но в данном случае произошло именно это редкое событие. Впервые в жизни кот увидел парочку настоящих йети, резвящихся среди некоего подобия Гималаев. При этом от опытного взгляда сыщика не ускользнуло то обстоятельство, что корчить из себя идиотов они начали только в тот момент, когда заметили приближение хозяйки. Один из них, к тому же, с перепугу довольно неудачно швырнул какой–то предмет, упавший среди розовых кустов совсем рядом с калиткой.

– Ну? – уставилась на инспектора Василиса удобно устроившись в шезлонге. Сам сыщик при этом остался на ногах.

– Мне хотелось бы выяснить, чем ваша дочь занималась несколько последних дней, – прислушавшись к своей интуиции, начал разговор инспектор.

Пока хозяйка думала, он безуспешно пытался вспомнить, когда последний раз попадал в столь глупое положение. Знаменитый инспектор, привыкший все держать под контролем, чувствовал себя совершенно беспомощным. Особенно угнетала его невозможность проследить за переживаниями собеседницы, укрывшейся за непроницаемой маской. Попытка что–либо понять по изредка выглядывавшим наружу карим глазам тоже не дала никаких результатов. От бессилия кот стал рассматривать крутившегося неподалеку йети. Когда Бегемот случайно встретился с ним взглядом, новая мысль появилась у него в голове. «Почему все домашние живые игрушки так похожи на своих хозяев?», – задался он вопросом, на который вряд ли кто–то знал ответ. Вопрос был тем более странным, что Василиса была действительно очень похожа на своего легендарного дедушку, портрет которого коту приходилось видеть во многих домах.

– Ничем не могу вам помочь, – наконец соизволила ответить Василиса. – Знаете ли, бизнес и общественная деятельность оставляют мало времени на общение со своими близкими.

– Ну, может хоть отец сможет что–то рассказать, – решил немного поупорствовать инспектор, но только рассмешил хозяйку.

– Ее отец вот уже много лет скитается по свету в поисках смысла бытия, – объяснила она причину своего смеха и кивнула в сторону йети. – Эти милые существа – единственное его послание за последние годы.

– Можно я хоть осмотрю комнату вашей дочери, – попросил сыщик уже без особой надежды, больше для успокоения совести.

– Если это так необходимо, пожалуйста. Вам придется обойти дом. Вход с другой стороны. Ключ под ковриком, – неожиданно разрешила Василиса и встала с шезлонга. – Мне придется вас оставить, – нужно сделать один важный звонок. Можете не беспокоить меня перед уходом.

Еще раз хозяйка обратилась к Бегемоту, когда он уже был готов завернуть за угол.

– А что она натворила? – уже с порога поинтересовалась Василиса.

– Ничего, – честно ответил ей Бегемот и, подождав, когда захлопнется дверь, продолжил свой путь.

Жилище погибшей девушки находилось в полуподвале и представляло собой однокомнатную квартирку, выдержанную в розовых тонах. Вместо обычных в таких случаях многочисленных игрушек комната была заполнена всевозможной электроникой и разбросанными повсюду дисками. Единственной вещью, которая заинтересовала инспектора, был дневник девушки. Прихватив его с собой, он покинул жилище и направился к воротам. Уже взявшись за ручку калитки, Бегемот что–то вспомнил и стал шарить среди розовых кустов. Его находкой стала увесистая книга, представлявшая собой сборник сочинений Паоло Коэльо. Неожиданно перед самым его носом нарисовался йети и выжидающе уставился на инспектора.

– Держи, – сказал ему Бегемот, бросая книгу, и не удержался от ненужного совета. – Парень, если ты собираешься найти свое место в лесном обществе, почитай лучше творения своей хозяйки. С этим «воином света» ты рискуешь всю свою жизнь пролазить по этим каменным глыбам, придуриваясь за вязку бананов.

Единственной реакцией существа стало движение рук, прижавших к волосатой груди книгу. Во всем остальном оно полностью сымитировало свою хозяйку. Иронично ухмыльнувшись и пожав плечами, инспектор наконец покинул эту чудную обитель.

3

Многие уверены в том, что если не знают, то, по крайней мере, представляют себе в общих чертах, что такое настоящая депрессия. Не та, которая вызвана невозможностью осуществить простое и понятное желание выпить или совокупиться. Даже если в это время где–то рядом с вами кто–то заливается горячительными напитками, совершенно не замечая маленькое страждущее существо, преданно и с надеждой заглядывающее ему в глаза. Или вместо обещанной взаимности кто–то самым циничным образом совокупил вас по своему усмотрению в одностороннем порядке и с тем и оставил все в том же состоянии духовной неудовлетворенности. Скорее всего, в таком случае вы просто от безысходности займетесь философствованием о смысле бытия и придете к неутешительному выводу о несовершенстве и несправедливости окружающего мира. Довольно подробно такое состояние описал Адольф Павлов в своей работе, посвященной условным рефлексам. Причину подобных бед он узрел в феномене так называемого рефлекса «совокупи ближнего своего». Именно от подавления или развития этого врожденного инстинкта, по его мнению, и зависело во многом поведение каждого отдельно взятого индивидуума. Иными словами страдание или наслаждение находятся в причинно–следственной взаимосвязи с данным рефлексом. Цинизм же выводов Павлова состоял в том, что «непоеный» или «совокупляемый» не только сам виноват во всех своих страданиях, но и подсознательно стремится к ним. Точнее, все эти страдания нужны ему лишь для того, чтобы прикрыть свою потребность быть «непоеным» или «совокупляемым». Когда кто–то попробовал возразить ему, что нужно быть идиотом, чтобы сознательно подавлять в себе чуть ли не «инстинкт счастья», Адольф вполне резонно возразил, что матушка природа, в отличие от некоторых своих детей, не «пальцем деланная». Она гениально предвидела, что, сделав принцип «совокупи ближнего своего» одним из определяющих бытие, она тем самым неминуемо подтолкнет индивидуумов к самоорганизации и общественному существованию. Так как именно общество вольно или невольно возложит на себя функцию подавления этого инстинкта у части своих членов, то есть превращения их в так называемых «ближних», которых и станут «совокуплять» особи, сохранившие природную первозданность. В общем, такое себе проявление высшей гармонии.

Так вот, вряд ли вы знаете, что такое настоящая депрессия, если не живете в лесу. Поскольку только жители леса знакомы с Павликом Морозовым, познавшим это роковое состояние. Узнав историю его жизни, вы и сами в этом сможете убедиться.

Все началось в тот день, когда одна выжившая из ума старушка подарила сестре Павлика Жене цветик–семицветик с подробной инструкцией по эксплуатации. Придя домой, девочка тут же поделилась своим счастьем с младшим братишкой и гордо заявила, что первые лепестки использует на губную помаду, грудь «как у мамы» и коммунизм. Когда брат поинтересовался последним желанием, она ответила, что коммунизм – это когда «кому что надо, то и получаешь». Павлик не по годам резонно заметил, что зачем тогда тратить лепестки на помаду и грудь, если все это можно получить при коммунизме. На это Женя снисходительно ответила, что он не женщина и ему не понять. Может и так, но Павлик понял самое главное, – что он сам должен создать коммунизм. При первом же удобном случае он украл цветик–семицветик у Жени и надежно спрятал. Умный мальчик решил ответственно подойти к сотворению коммунизма и начал усиленно штудировать всю доступную литературу по этой теме. Но потребовались годы, чтобы он окончательно понял всю грандиозность своего замысла. Произошло это после того, как каким–то чудом в его руки попала одна из самых загадочных эльфийских книг – «Капитал». Прочтя ее, Павлик понял, что на пути к коммунизму нужно преодолеть множество преград, дабы неподготовленное общество не захлебнулось в негаданно нахлынувшем благоденствии.

Павлик решил двигаться к своей цели постепенно, отрывая по одному лепестку в день. Сначала он создал первобытное общество, но полученный результат ему настолько не понравился, что он едва дождался следующего дня. К утру несколько смачных синяков украшали его физиономию. Потом общества сменяли друг друга, но уже практически ничем не отличались от того, которое было ему хорошо знакомо. Лишь когда Павлик сорвал пятый лепесток, произошли кое–какие значимые изменения: появились лесорубы, и исчезла вся его семья вместе с сестрой Женей. Но в предвкушении знаменательного события парень не обратил на это должного внимания.

И вот наступил решающий момент, когда зеленый лепесток был отправлен творить коммунизм. Каково же было удивление и разочарование Павлика, когда он, беспомощно пометавшись из стороны в сторону, виновато опустился у его ног, тут же покраснел от стыда, а затем и вовсе увял. Ничего не произошло. С этого самого дня и начались мучения парня. Он долго думал над тем, на что потратить последний лепесток: то ли еще раз попробовать сотворить коммунизм для всех, то ли только для себя. В конце концов, он нашел компромисс и загадал последнему лепестку вернуть цветок в первоначальное состояние. Но, как и с коммунизмом, опять ничего не вышло, и он остался ни с чем. Вот тут–то Павлик и узнал, что такое настоящая депрессия. А, глядя на него, и все остальные обитатели леса получили представление об этом удивительном состоянии души и тела.

Шок, опустошенность и апатия уверенно сменяли друг друга, подводя Павлика к той роковой черте, за которой только нирвана. Лесные жители вовсю заключали пари, споря о том, чем же закончит «юный коммунист»: самоубийством или выберет долгий путь, медленно сгнивая где–то на дне общества в компании более мелких неудачников. Но никто из них не угадал. Как обожженный пламенем кварц превращается в стекло, так и изуродованное сознание Павлика превратилось в некое подобие оптической линзы, преломившей окружающую его реальность и разбив ее на две составляющие: любовь и ненависть. При этом ненависть, как чувство изысканное, вела себя тихо и незаметно, а взбалмошная и недалекая любовь проявила себя в самых, что ни на есть, ярких красках и неожиданных формах. Возненавидел Павлик эльфов за нетленную, на его беду, рукопись «Капитал». Ненависть эта была хоть и тихой, почти безмолвной, но настолько неумолимой и холодной, что стоило ему произнести что–либо схожее с «я вот тут подумал…» или «а знаете, не все так просто…», как в жилах проникших в лесное общество эльфов стыла кровь. И то, что после этого произносились какие–то самые банальные вещи, не только не успокаивало их, а наоборот, еще больше распаляло в испуганном воображении картины обошедших стороной неприятностей. Стоит ли после этого удивляться, что именно эльфы подбросили самое большое количество дров в безумный любовный огонь, нарастающий в душе Морозова. Павлик заявил, что в мире нет ничего прекраснее цветов, и тут же неизвестный меценат подарил ему великолепную оранжерею. Павлик заявил, что хочет вывести новые виды цветов, и возле оранжереи каждое утро стали появляться горшочки с самыми экзотическими экспонатами, ставшими незаменимым подспорьем в его изысканиях. Небольшая заминка произошла лишь тогда, когда он заявил, что его цветам нужно особое удобрение. Но и для решения этой проблемы понадобилось всего лишь несколько дней: должность патологоанатома и современный мини–крематорий в оранжерее подошли как нельзя лучше. Необходимость выполнять по совместительству еще и обязанности судмедэксперта показалась Павлику не такой уж большой платой за предоставленную роскошь. К тому же исследование всевозможных улик стали для Морозова чем–то вроде отдыха от любимого занятия, необходимой разгрузкой, а попутно еще и неплохой терапией для его тяжело пострадавшего разума.

Вот к нему и направился после аудиенции у Василисы Премудрой инспектор Бегемот, рассчитывая получить подробный отчет с места преступления и результаты вскрытия.

Даже такое циничное существо, каким был Бегемот, всякий раз, заходя в оранжерею, забывало о цели своего прихода, упиваясь потрясающими запахами и жмурясь от ярчайших красок. Впечатления были настолько сильными, что даже лежащие на столе в конце помещения трупы и оскалившаяся пасть крематория воспринимались как–то философски, как напоминание о неминуемом финале даже самого прекрасного бытия.

Услышав шорох гравия под ногами инспектора, Павлик оторвался от любимой стадии вскрытия, – зашивания цветными нитками разрезов на трупах. Любимой не только потому, что после этого тела отправятся в печь и превратятся в чудесное удобрение для цветов, но и потому, что сами швы на телах жертв выполнялись им в виде всевозможных фантастических цветов, некоторые из которых позже Морозову удавалось воплотить в реальность.

– Где ты шляешься, Бег? – почти искренне возмутился патологоанатом. – У нас давно не было такого забавного дела.

– Я был у матери покойной, – объяснил ему инспектор, стараясь не смотреть в сторону трупов. Но Морозов все–таки заставил его это сделать.

– Все выглядело так, будто волк съел старушку и девушку, но тут появился некто, попытавшийся их спасти. Лесорубы заявляют, что это не их рук дело. Но мы имеем дело с топорной инсценировкой, – сходу попытался удивить Бегемота Павлик. – Причиной смерти волка действительно стало вскрытие брюшной полости. Болевой шок и потеря крови отправили его на тот свет. Старуха и девчонка действительно погибли от удушья. Их задушили, о чем свидетельствуют характерные следы на шее. И в брюхе волка они не были. Так что зарезали его тоже по другой причине. В общем, все трое – жертвы преступления. Тебе остается только найти того, кто это сделал.

– Сущая ерунда, – уныло заметил инспектор и поинтересовался для проформы. – Больше ничего интересного не обнаружил?

– Почти ничего, – отрицательно покачав головой, ответил патологоанатом. – Никаких отпечатков пальцев на месте преступления, никаких орудий убийства, никаких странных предметов. В трупах тоже ничего необычного, – даже под ногтями чисто. А грубость инсценировки, скорее всего, от чувства безнаказанности. Есть, правда, небольшие нюансы, связанные с девушкой.

– Какие?

– Целомудрие и татуировка на левой груди.

Инспектор подошел к телу девушки и посмотрел на ее грудь. «Мое сердце принадлежит Че», – прочитал он вслух и поинтересовался мнением Павлика по этому поводу.

– Может быть, она была помешана на Чебурашке, – пожав плечами, предположил тот. Но Бегемот отнесся к его словам довольно скептически.

Уточнив еще кое–какие моменты, инспектор вскоре покинул оранжерею, а патологоанатом вернулся к вышивке.

Остаток наполненного событиями дня Бегемот провел в обществе дятлов, заполнивших некоторые пробелы в смутно вырисовывавшейся картине преступления. У знаменитого сыщика была собственная система общения с осведомителями. Сначала он выслушивал старых дятлов, которые благодаря своему опыту предоставляли ему стандартный набор сведений, потом отдельно общался с молодыми, которые в виду молодости и неопытности может и упускали из виду что–то важное, но благодаря еще не иссякшему энтузиазму подходили к делу более творчески и обращали внимание на такие мелочи, которые опытный глаз уже не замечал. При этом во всем лесу была только одна вещь, которую категорически не замечали и те, и другие, – это лесорубы. Так что узнать, что происходило в доме старушки после их прибытия, не представлялось возможным. Но инспектор и так о многом догадывался.