Текст книги "Красная книга начал. Разрыв (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Владимиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

   Мысленно поморщившись: стена с книгами располагалась напротив широких окон, а это было не полезно для вместилищ знаний, Калинич устроился в одном из кресел, поставив саквояж рядом и водрузив на него свою шляпу:

   – Не будем затягивать, – его шелестящий голос впитался в дерево стен и сгинул без остатка, – Насколько вы осведомлены о делах своего мужа?

   – Всецело, мастер, – женщина устроилась напротив, позволяя разглядеть себя в свете падающих из окон лучей.

   Немолодая, но еще не увядшая, строго, но со вкусом одетая в коричневое с золотым платье. Чуть более необходимого припудрена и накрашена, скорее в неловкой попытке скрыть проявившиеся недавно следы горя и слез.

   – Даааа, всецело и всеобъемлюще... Понимаете, мы из идеалистов. Довольно давно я помогаю и вдохновляю мужа, – тут она сбилась, – вдохновляла...

   – Вы настолько уверены в его кончине? Не мог ли он быть просто ранен или вынужден бежать из города, не поставив вас в известность?

   – Вордис-то? – хмыкнула она, – Вы простите меня, мастер. Понимаю, что бездоказательно, но, поверьте на слово, Вордис никогда не бросил бы меня. Никогда не отправился бы никуда, оставив без вестей. Он мертв. Это также верно, как то, что я сижу тут, перед вами. Мы прошли вместе долгий путь и никогда не бывало такого, с чего бы стало теперь?

   – Обстоятельства, госпожа, иногда вынуждают нас на самые нелепые или несвойственные поступки. Кто знает? Никто не застрахован от случайностей... К тому же, нашим с вами, ...нанимателям этого всего не объяснишь. Они... не привыкли полагаться на слова, а доверие для них, не более, чем забавный оборот в речи.

   Итак, если вы посвящены в суть его работы и жизни, не могли бы вкратце освежить мою память?

   – Извольте... Вордис Тлафирк – мой муж – в пятнадцатилетнем возрасте был принят по протекции на службу в Тайную канцелярию посыльным. Потом поднялся до полномочного курьера, получил чин регистратора. Вовремя попался на глаза начальству и был переведен в действительную службу. Прошел чуть ли не все ступени, от филера до аналитика. В итоге, получил чин надворного советника и стал куратором при Тайном Совете от Тайной канцелярии.

   Долгое время он работал со Стариком, будучи сначала его подчиненным, а потом, после его исчезновения, разделил его должность и обязанности еще с тремя служащими.

   Некоторое время он поддерживал переписку и через него проходил весь финансовый поток средств, выделяемых на агентуру, в том числе и средств, предназначенных на пенсии для отставников.

   Около пяти лет тому, Старик прислал нарочитое послание, в котором уведомлял о желании вернуться в Аркаим и возможности продолжить службу в качестве агента.

   Вордис, к тому времени уже работал на ...Как вы сказали?...наших нанимателей. Об этом письме с начальством он не советовался. Зато наши наниматели были весьма обрадованы сим событием и с удовольствием разыграли карту Старика, привлекая его во многих случаях.

   – Так что же пошло не так? Почему потребовалось избавляться от Старика?

   – О, тут так однозначно и не скажешь... Как раз, когда Старик вернулся в столицу, что-то произошло... Я не имею данных, но Вордиса неоднократно вызывали на всяческие проверки. В общем все стали, с тех пор, излишне подозрительны. В итоге, кто-то просто заметил несоответствие: Старик качественно исполнял заказы, но на время акций у него самого было железное алиби.

   И кто-то из параноиков наверху, решил, что недостаточность контроля вещь плохая. На всякий случай, Вордису было приказано выяснить имена агентов, помогавших Старику. Но ничего не вышло...

   – И поэтому Старика решили убить? – Механик вздернул бровь.

   – Отчего убить? Такими ресурсами не разбрасываются. Даже если он не был бы полезен нам в том виде, знающие люди могли бы поработать с ним. Представляете сколько секретов в его голове?

   – Да? Тогда что же произошло?

   – Вордис должен был похитить и доставить Старика определенным людям. В том случае, если с ним не удастся договориться самому. Но я в это не верила никогда. Старик не тот человек, чтобы менять цвета, вдруг...

   – И? – подтолкнул интонацией Калинич.

   – И все. Вордис нанял Рыжего с бандой для подстраховки, и отправился к Старику. Большего не знаю. Вордис не объявился дома и где либо еще. Старик же оказался мертв...

   – Делааа... – протянул механик, – А этот Рыжий и его банда, что с ними?

   – А с ними все в порядке. Они гуляют, отмечая явно прибыльное дельце... Не пойму, то ли они убрали и Старика и Вордиса, то ли вообще акции не было, и они ни при чем. Вот тут-то, мастер, и начинается ваше дело, а мое закончилось. Надеюсь, вы найдете правду...

   – Что ж, тогда я попрошу у вас описание Рыжего и его координаты, если есть. Попрошу вас так же не уезжать никуда, вдруг, какие-то сведения понадобятся срочно.

   – Описание есть... и места лежки каждого есть. А уехать! Куда же я уеду теперь? Да и к чему? Вы думаете, я не понимаю, что без Вордиса я только обуза? В следующий раз вы, если придете, то не за сведениями, а за мной. Я не против, мастер. Боги не дали нам детей, а дело, в которое верил Вордис, без него мне не интересно. Так что, ни к чему мне все...

   – Тем не менее, не спешите сводить счеты с жизнью, госпожа. Делу нужны разные люди, а вы долгой службой уже доказали свою преданность. Возможно все и обойдется для вас лично.

   – Ах, оставьте! – женщина нервно отмахнулась рукой, – Не желаю слышать даже. Я же говорю, мне все равно. А в Дело я теперь не верю. Да, убьете вы Императора, и что? Вы думаете настанет порядок? Думаете на камнях расцветут розы? На троне будет другая задница, но не только. Задница будет везде, и все прочувствуют ее глубину... Чистки, неразбериха, застой, простой народ будет никому не нужен. Вы толкаете страну не в новый порядок, а к анархии.

   Может кто-то и верит в благородные цели, но на деле, это – всего лишь грызня за власть. Сейчас лидеры Дела едины в своих стремлениях, но если вдруг дойдет до дележа добычи, не желаю даже и помыслить о том, чтобы помогать такому...

   – Но ранее вы активно способствовали Делу?

   – Ранее в него верил мой муж, – отрезала она. – Даже если бы он вел меня в жерло вулкана, я бы пошла... А теперь мне идти некуда...

   – Понимаю, не могу сказать, что разделяю вашу позицию. Но глубоко уважаю бесспорно. Не буду лгать, что непременно отыщу и покараю убийц вашего мужа, но будьте уверены, что если представится такая возможность, мимо не пройду. Разрешите теперь я оставлю вас.

   – Да, конечно. Самое время, мастер. Все эти разговоры взволновали меня. Вы найдете выход сами? Боюсь я не в состоянии сейчас оказывать вам любезности...

   – Ну, конечно, найду. Прощайте.

   – До встречи, мастер Калинич, и поторопитесь. Рыдающая вдова не самое красивое зрелище, а сил держаться у меня уже не осталось, – она уткнулась в ладони.

   Бросив последний взгляд на подрагивающие плечи женщины, Механик оставил гостиную, быстро прошел коридором до двери. Оттянув засов, вышел в темноту. Кивнув на прощанье лохматому псу, он пошел до перекрестка и тихо выругался, когда понял, что извозчик его не дождался, несмотря на залог.

   Однако, вечер был хорош. По пути с окраин можно заглянуть в ресторанчик, побаловать себя свежей рыбой и кружечкой-другой сухого вина.

   Вышагивая по пустеющим улицам, Калинич размеренно помахивал саквояжем и склонялся к тому, что вдове вполне можно верить. Хотя и не всецело. Скорее всего, куратор действительно мертв, а значит... А вот что это значит, он так и не понял.

   У него было довольно подробное описание Вордиса Тлафирка, так что Калинич узнал бы его и при случайной, не нарочной встрече. Вообще, человек – раб привычек. А Вордис был настоящим человеком. Не меняющим ни предпочтения в одежде, ни стиль работы на протяжении уже многих лет. Механик считал это несколько неразумным, но весьма удобным для него лично в конкретном случае.

   Поймав пролётку, Механик отправился к докам, вернее в припортовый райончик, настолько густо застроенный, что с отдаления весь конгломерат теснящихся друг на друге домиков представлялся эдаким трупом гигантского монстра. Кстати уже пованивающим. Не так уж много времени ушло на то, чтобы найти словоохотливого юношу из тех, кто заработать сам не хочет, а отобрать в одиночку не может. Припугнув его парой оплеух и демонстрацией кое-каких способностей, Калинич смело нырнул за ним в лабиринт улочек и коридорчиков.

   В чем нельзя было отказать обитателям Дна, так это в чутье. За все время блужданий по Лабиринту, как называли свое обиталище местные, на него так никто и не напал. Более того, как по волшебству, улочки очистились от населения настолько, что поверить в обитаемость этого муравейника можно было с трудом. Через четверть часа Механик стоял перед невысокой и хлипкой дверцей, пихнув которую оказался в темной и грязной комнатке. Из всего убранства, если не считать таковым штабеля бутылок и кучу мусора, был пустой раздолбанный шкаф, стол, табурет о трех ногах, да низенький топчан, на котором ворочался, приходя в себя, нескладный гадливый человечек.

   Без приглашения Калинич устроился на табурете, ожидая пока хозяин конуры придет в себя. Тот смерил гостя мутным взглядом, пошарил вокруг себя, нашел початую бутылку какого-то пойла и присосался. Оторвался от бутыли он не сразу, но к тому времени в его взгляде начали проблескивать искорки, которые ученые называют Разумом.

   – Ты еще кто таков? – оглядевшись по сторонам, человечек опустил бутыль, как бы невзначай сунув правую руку под подушку.

   – Я к тебе с деловым предложением, Падла. Или мне называть тебя Жойстом?

   – Мне по барабану, как хочешь так и называй. Что за предложение? – Падла явно пришел в себя и взгляд его масляных глазок более не метался по комнате. Вперившись в гостя, он раздумывал скорее о наживе, чем о своей безопасности.

   – Прослышал я, что вы недавно срубили легких деньжат? Нет-нет, мне твои деньги ни к чему, – поспешил он успокоить всполошившегося бандита, – Я просто хотел бы узнать больше о вашем нанимателе.

   Падла снова уставился на Механика, пытаясь обдумать свалившуюся информацию. Вообще его прозвище ему весьма соответствовало: был он весь какой-то сальный, гаденький и скользкий. Бывает, отвалишь в сторону большой красивый камень, изрядно прогревшийся на солнышке, а из под него как хлынет всякая гадость. Вот и Падла был такой же гадостью, спрятавшийся под личиной человека.

  –Тебе что за интерес до него? – придя к какому-то решению выдавил Падла.

  –Мой интерес очень прост. Жойст, человек вас нанявший, невеликого полета птица, работал на других людей. А когда он не вернулся, эти люди весьма обеспокоились. Вот они и послали меня, чтобы я спросил.

  –Ну так спроси, – Падла потер указательный и большой пальцы друг о друга.

  –Добро, – Механик бросил на стол кошель, развязал так, чтобы была видна горка серебра с крупицами золота, и отделив один серебряный лек, передвинул его к краю стола. Посмотрел внимательно на Падлу, словно сомневаясь, добавил еще монету, – Надеюсь тебе есть чем меня порадовать?

  –А то, – Падла радостно подскочил на топчане хватая монеты, – короче слушай...

   ***

   Через четверть часа Механик прикрыл за собой деревянное недоразумение, которое покойный Падла принимал за входную дверь, и отправился в обратный путь по Лабиринту. Местные обитатели так и не показывались, а проводник ему более был не нужен. Тренированная память вполне успешно вела его в обратном направлении, даже не пригодились многочисленные метки, что он оставил, следуя за пареньком.

   Падла щедро делился информацией, а когда иссяк, Механик воспользовался одной из своих многочисленных способностей. Подобная терапия очень освежает память, и Падла рассказал еще несколько интересных, но не очень полезных деталей. Будь на то воля Калинича, он может и оставил бы Падлу жить, до тех пор пока не выйдет на истинную мишень. Мало ли, забыл спросить что-либо, или еще какие причины, но приказ был ясен, и сомнений не вызывал.

   Самое любопытное, что вдова была права: Вордис мертв а без него она просто обуза. Впрочем, это уже не его забота. Главное, что теперь на одну цель стало меньше. Осталось найти таинственного помощника Старика и убрать остальных членов шайки.

   Длинные ноги и уверенный шаг, наконец, принесли к небольшому кабачку. Перекошенное строение явно знавало и лучшие времена, но сейчас двухэтажный дом был просто памятником архитектуры, отображающим всю безжалостность времени.

   Хлопнув входной дверью, Механик отправился в дальний угол, где за столами шла оживленная игра. Бесцеремонно отодвинув подвыпившего зрителя, Калинич поставил свой саквояж на край стола, сбив стопку раскатившихся бронзовых кругляшей. Игра за столом, прежде шумная и отчасти даже веселая, мгновенно прекратилась. Таким образом завладев вниманием всей компании, Механик достал кошель и, медленно вытащив оттуда три золотых монетки, обратился к притихшим игрокам.

   – Господа, не буду долго занимать ваше время и отвлекать вас от игры, посему вот мое деловое предложение. Тот, кто укажет мне, где найти господина Тлара прозываемого Ржавым, получит от меня это скромное вознаграждение, и я вас немедленно покину.

   Четверка игроков переглянулась. Сутулый боров, сидящий в самом углу, бросил уверенный взгляд за спину Механика, явно прикидывая, кто из зрителей и посетителей встанет на сторону игроков в предстоящем противостоянии, и уже с уверенностью обратился к незваному гостю:

   – А тебе какое дело? Почто вынюхиваешь тут?

  –У меня с господином Тларом, небольшое обоюдовыгодное дельце, это – раз. Я к вам подошел прямо и о своем интересе заявил спокойно, следовательно я не вынюхиваю, это – два. Ну и наконец я желал бы услышать ответ на тот вопрос, который я задал, без пояснений, это – три. – Калинич ласково улыбнулся сутулому.

  –Ты здесь не хами щёголь. Почто без уважения к обществу вламываешься? Некрасиво так, не уважаешь почто?

  –Господа, я вижу наш диалог заходит в тупик, по вашей ли необразованности и извечной быдловатой тупости, или по моему скромному попустительству и состраданию к убогим, но я готов удвоить предлагаемую ранее мной сумму, – пальцы Механика достали еще три толара, – если вы избавите меня от необходимости кровопролития.

   Сутулый нагло ощерился, а за спиной Механика послышался шорох и скрип отодвигаемых столов. Впрочем шарканья ног и скрипа стали по коже он пока не услышал. Значит обитатели не спешили вскакивать и бежать на помощь игрокам.

  –Ты, паря, не понял видно, куда попал. Здеся твоя гладкая морда почтения не вызывает, а кошель ты положи-ка весь сюда, – сутулый постучал пальцем по изрезанной ножами столешнице, – А то не вдруг, уронишь, нам потом свое добро из грязи выковыривать неохота.

   Калинич молча улыбнулся, и отправив монеты обратно в кошель, бросил его на середину стола. Незавязанная горловина щедро выплюнула блеснувшие в свете масляных ламп монеты. А пока взгляды игроков были прикованы к раскатывающемуся богатству, Механик сделал шаг назад и в сторону. Оказавшись за спиной первого из зрителей, Калинич нанес быстрый удар в основание черепа, отступил в сторону. С выдохом, не прекращая шага, ударил локтем в висок второго, третий, получив тычок в гортань, остался позади. Быстрым пинком переломив ножку скамьи, на которой сидело сразу двое игроков, отворил ладонь, высыпая-выплескивая из разверзнутых жил струю ихора в лицо четвертого.

   Скамья с игроками еще не прогремела по полу, когда он подхватил со стола свой саквояж, и отбросил в сторону один из стульев, открывая дорогу к сутулому. Схватив того за кадык, он аккуратно поставил саквояж рядом, и освободившейся рукой поправил перекосившуюся шляпу.

  –Я думаю, так будет понятней, – чуть ослабив хватку, Механик рявкнул себе за спину, – Тихо! Иначе я сейчас вырву этому любезному господину гортань, а потом обернусь и убью всякого, кто останется стоять. Расселись по своим углам и забыли о том, что происходит здесь. Самым нервным разрешаю покинуть кабак.

  –Отпусти, – прохрипел сутулый.

  –Почему бы и нет, – Механик пожал плечами, выполняя просьбу, – Давайте, как добрые друзья, забудем о том недоразумении, что здесь произошло. Ты, – палец его уперся в одного из игроков, выкарабкивающегося из-под опрокинутого стола, – Оттащи падаль и собери мои монеты в мой кошелек.

   Отпихнув в сторону труп с изъеденным словно кислотой лицом, он подхватил выживший стул и уселся перед Сутулым:

   – Итак, у меня к тебе деловое предложение, – не сбившись, ухмыльнулся Калинич, – Меня интересует Ржавый, за это я вознагражу тебя жизнью. Как тебе такие условия?

   – Я понял, ваше благородие...

  –Мастер.

  –Что?

  –Обращайся ко мне "мастер", я не из благородных.

  –Аааа, понял, мастер, токмо нету Ржавого боле. Сдох он давеча. Прям тут на втором этаже у меня в каморке и преставился.

  –Как сдох? Прирезали?

  –Да не, мы с ним сидели выпивали после закрытия уже, и он,вдруг, за горло схватился, посинел весь, забился и отошел. Пена там изо рта поперла.

  –А что лекарь сказал.?

  –Да вы, что, мастер, какой лекарь? Спустили под пирс и все. У нас тут ни лекаря, ни стража не в почете.

  –Вот как... что ж не судьба нам видно встретиться с Ржавым. Слушай, мы ведь с тобой добрые друзья, так?

   Сутулый активно закивал.

  –Ну конечно, Мастер, почто спрашиваете?

  –В общем, – наклонился Калинич к нему понижая голос, – будет у меня к тебе просьба одна...

   ***

   Вернувшись в гостиницу, Механик с удовольствием содрал с себя пропитавшееся запахами тряпье и с блаженным вздохом погрузился в горячую ванну.

   Он успел по пути перекусить свежими пирогами с рыбой и залить их сверху отличным кипрейным чаем. От самого кабака за ним никто не следил, запуганные посетители из тех, кто не сбежал, предпочли не связываться более с опасным гостем.

   Прикрыв глаза, Механик потянулся разумом к оставленным на Сутулом хозяине пивнушки меткам. Те не перемещались, значит, Сутулый не побежал предупреждать кого-либо и скорее всего про Ржавого не врал. Да и смысла не было.

   Механик по роду занятий был очень хорошо знаком с человеческой анатомией, и описанные симптомы были ему известны. Цветочный запах от Ржавого, судороги и посинение явно указывало на отраву. Осталось понять, кто мог быть настолько заинтересован в смерти рыжего бандита? С одной стороны, наниматели самого Механика, никогда не оставили бы подобного хвоста, в виде отработавшей шайки. Но посылать дублера, когда сам Калинич занимается делом, было неразумно. С другой стороны, куратор мог подстраховаться и заказать шайку убийцам заранее, тоже маловероятно. Конечно, Ржавый мог найти себе неприятностей и самостоятельно. Но и это не слишком достоверно. Не тот круг, чтобы разбрасываться такими ядами для таких людишек. Скорее прирезали бы и все.

   Так или иначе, можно проверить идет охота за членами банды или нет, а то глядишь, и поймать охотника. В сухом остатке: двое бандитов, один из которых калека и убежать никуда не сможет, если вообще выживет. Значит, надо заняться последним. Растерев тело сухой тканью, Механик завернулся в широкую простыню и, развалившись на кровати, потянулся к саквояжу.

   Последнего из бандитов и самую очевидную жертву для охотника звали Цафиком из рода Тлафирков, он же Слизень. Слизень тоже имел неплохую привычку шляться по девкам. С выгодным постоянством он пользовался специально меблированными под это дело комнатами в бывшем доходном доме, а ныне в весьма популярном борделе на стыке ремесленных кварталов и трущоб.

   Решив с утра пораньше все вопросы насчет арендуемой комнаты и поглядывая на хмурящееся небо, Калинич соскочил с пролетки напротив этого самого борделя. Сторговавшись с хозяйкой, он снял себе небольшую комнатушку на пару дней, но заплатить пришлось как за неделю в гостинице. Не особо расстроившись по этому поводу, Механик осмотрел свое новое жилище, а присланная хозяйкой девка ненадолго отвлекла его от забот.

   Оставив свои вещи, Калинич прогулялся по кварталу, отмечая все возможные пути и тропки, перекусил в небольшом кафе. Ближе к полудню, выйдя на оживленный перекресток, вдруг, столкнулся с молодым, опрятно одетым господином. Господин, явно не ожидая подобного казуса, оказался на земле, и Калинич, рассыпаясь в извинениях и сетуя на собственную неуклюжесть, расторопно помог ему подняться, схватив за холодную потную ладонь. Ни прохожие, ни сам господин не заметили тонкие струйки то ли дыма, то ли пыли, стекшие из под ногтей Механика и тоненьким браслетом сначала обхватив запястье сбитого мужчины, а после словно впитавшиеся тому в кожу.

   Рассыпаясь в любезностях, Калинич распрощался с прохожим и под начинающимся дождем поспешил к своему новому убежищу.

   Там, удобно устроившись на кровати, и отключив лишние сейчас органы чувств, он настроил свой мозг на пульсирующий сигнал, исходящий от руки молодого опрятного господина с невероятно холодными и липкими ладонями. Как только его сердцебиение изменится сверх допустимого, Механик сразу услышит, если конечно тот будет находиться в пределах "слышимости", но это не так уж мало. Калинич накрывал своим чутьем половину столицы. Как только что-либо взволнует жертву сверх привычного, Калинич будет рядом, а там глядишь, и в клетку птичка сама залетит.

  –Глава 7.

   Но если в народе ищет опоры государь, который не просит, а приказывает, к тому же бесстрашен, не падает духом в несчастье, не упускает нужных приготовлений для обороны и умеет распоряжениями своими и мужеством вселить бодрость в тех, кто его окружает, он никогда не обманется в народе и убедится в прочности подобной опоры."Государь" Н. Макиавелли.

   Пурпур и позолота тронного зала в иной день создавали бы мрачное, тяжелое впечатление. Темные доски наборного паркета сияли изнутри, навощенные старательной прислугой. Вдоль высоких стрельчатых окон, вдоль щедро одаренных золотыми позументами стен, возле порталов тяжелых, широких арочных дверей застыли немыми свидетелями грозные стражи внутренней гвардии. В этой залитом солнечным светом зале, их простые одежды и брони казались неуместными, но создавали непередаваемое ощущение угрозы.

   Ранее, при деде нынешнего императора, дворцовая гвардия ходила в шелках и перьях, а количеством драгоценных камней, уродовавшим ножны и перевязи, можно было смело шокировать немолодых дам.

   Однако, после того, как старая дворцовая гвардия показала свою несостоятельность, не сумев уберечь мать нынешнего императора, практика продажи чинов и должностей резко прекратилась. Выжившие были отправлены в позорную отставку, и при отце Императора их места заняли эти неразговорчивые люди в простых одеждах и с простым, но чрезвычайно эффективным вооружением.

   Капитан внутренней гвардии, немолодой князь Ксандр ван Тагос, по слухам, даже видел настоящее лицо Ореста, что говорило о безграничном доверии к нему. Говорят, что каждого гвардейца он отбирал лично, с каждым вел длительные беседы и проводил суровые испытания. Даже после того, как новый гвардеец становился ветераном, этот въедливый человек не оставлял своего подопечного без внимания. Но, несмотря на свою грозную ауру и славу, в нынешнее время гвардия императора стала настолько повседневным и скучным явлением, что сами гвардейцы, по мнению двора, являлись не более чем мебелью.

   Их уши слышали больше секретов, чем самые ярые сплетники. А все попытки выведать у них хотя бы самый малый слух разбивались о стену внутреннего кодекса, закона о молчании.

   Лишь сам ван Тагос, а через него и Император могли рассчитывать на откровения из этих уст.

   И все же, в иной день, этот зал был бы огромен, но сегодня в день Малого Суда, когда сам Император разбирал жалобы и принимал решения, этот зал был слишком мал.

   Огромная масса разряженных в шелка и меха дворян, их любовниц и слуг, помощников и лакеев, просителей и послов колыхалась и волновалась, словно локальное море, вот-вот грозящее выйти из берегов.

   Отдельной кучкой, островком в этом море, расположились северные варвары. Их меха и грозные лица, а также, стойкий запах спиртного и общественное мнение, не только выделяли их из толпы, а словно незримой стеной, магическим куполом эту самую толпу оттесняли на расстояние нескольких шагов.

   Впрочем, если кто из них и был огорчен этим фактом, то не показывал виду. Сейчас эти вечные балагуры были во вполне вменяемом состоянии. Притащив из своего крыла огромный ковер из шкур, они с удобством расположились прямо на полу, разыгрывая очередную партию одной из своих варварских игр с костями, картами, рисованным на доске полем и горой фишек.

   Так же как Двор привык к новым гвардейцам, так он привык и к варварам. Однажды спасшие юного Императора, воители удостоились не только чести проживать во дворце, но и присутствовать при спасенном лично и в любое время. Но, к счастью, а может и к сожалению, полной индульгенции за все грехи они так и не получили, как и более особых привилегий. Вот и остались вечными шутами при Императорском Дворе. Однако, шуты эти были при оружии, тогда как дворяне могли себе позволить только особое – парадное. И даже его нельзя было обнажать в личном присутствии Императорской особы.

   Малый Суд длился с самого утра. Сейчас, ближе к вечеру, многие дамы начали покидать залу, не выдерживая многочасового стояния. А некоторые малодушные вельможи с тоской и завистью поглядывали на дикарей, разлегшихся на шкурах.

   Уже многие дела были оставлены позади. Некоторые вопросы решались здесь же, а некоторые откладывались до прояснения ситуации.

   Император стойко прикипел седалищем к трону, являя собой символ неприступности и несгибаемости, но его твердый голос звучал спокойно,не допуская свар и не сбиваясь от усталости.

   За правым его плечом безмолвно и недвижимо застыл Красный Палач. Шкура белого волка, наброшенная на могучие плечи, делала его пост менее желанным для молодежи, изнывающей от жары и духоты. А покрытая кошенилевой краской личина и огромный миндалевидный щит с невиданной птицей – вовсе отвращали молодых искателей славы. Что проку стоять за плечом правителя, если никто, кроме нескольких человек не знает тебя в лицо, если твой голос слышат только безумные убийцы перед самой своей кончиной. Быть может Орест вообще спит, застыв в извечной позе и спрятав взгляд под берестяной маской.

   Широкая дорожка пустого пространства тянулась от трона почти до самого выхода, упираясь в короткую шеренгу гвардейцев. После очередного покушения, когда находчивый, но, увы, не такой удачливый, убийца пустил арбалетную стрелу сквозь закрывающиеся двери тронной залы, ван Тагос несколько изменил диспозицию своих войск. Теперь выход, как и вход преграждала эдакая перемычка из суровых воинов.

   Очередной вопрос остался позади. Людское море несколько заволновалось, когда на пустое пространство с разных сторон ступили новые участники действа.

   С западной стороны залы, освещаемый лучами дневного светила, уже решившего уйти с небосвода, но еще не готового к решительному рывку к горизонту, медленно, храня на лице спокойствие и представительную стать, ступил жрец Всеединого храма Всех Богов собственной персоной, сам Митра Скроналис. Его белые одеяния, невесомым шелком окутывающие сухопарую фигуру, выгодно сияли под лучами солнца. Следовавшие за ним молодые юноша и девушка в простых одеждах, держались за руки, опасливо поглядывая на оппонента Митры, ступившего с другой стороны. Они были даже чем-то похожи: почтенный Митра и невысокий худощавый посол. Похожи, как истинные противоположности.

   Та Шин Г`Хат, полномочный посол, извечного врага Империи Арк, Пресветлой Шинги. Бледная кожа посла остро оттенялась темным камзолом иностранного фасона. Узкие штаны, заправленные в высокие черные с золотом сапоги, широкая перевязь с коротким мечом, и многочисленные перстни почти на всех пальцах были богато усеяны драгоценными камнями и щедро украшены дорогой вязью. Широкополая шляпа с высокой тульей и кистью на коротком басоне, укрепленном округ тульи, была небрежно зажата в руке, ее роль была явно декоративной, ибо щедро напомаженные волосы совсем не были готовы для знакомства с ней.

   Пятью годами ранее на паркет шагнул бы герольд, зачитавший суть жалобы или проблемы, но ныне Император предпочитал узнавать о подробностях от участников процесса и лишь после прибегая к помощи служб и ведомств.

   Сухо кивнув оппоненту, посол отвесил широкий поклон Императору и в притихшей зале зазвучал его глубокий голос:

   – Ваше Императорское Величество, соблаговолит выслушать просьбу подданного соседней державы, несправедливо обиженного представителями Храма Всех Богов и чернью в провокационном заговоре против нашей державы, могущем осложнить многовековые отношения наших государств? – начал он. Но речь его не была речью просителя, он не излагал просьбу, а словно констатировал непреложный факт.

   Император не любил ни нового посла Шинги, ни саму "соседнюю державу". Он старался как можно реже встречаться с ее представителями. А учитывая "многовековые отношения", сводящиеся к череде войн и свар, речь посла выглядела весьма глумливо.

   – Ты забываешься, посланник! – Император встал с трона, явив подданным стать воина. – Отчего в тебе столько спеси, что смеешь ты обращаться к престолу прежде, чем граждане Империи Арк?! Прежде Верховного жреца Всеединого! Знай место свое и жди долженствующей очереди, – Император скупо поклонился Скроналису. – Прошу Вас, уважаемый Митра, поделиться мудростью и терпением с частицей Его, – закончил он ритуальную фразу.

   Скроналис выступил вперед, разводя руки для ритуальных объятий и поклонился в ответ куда глубже.

   – Все мы дети Его, под той или иной крышей. И все пребудем в Его вечной милости. Однако, негоже правителю склонять шею перед служителем, ибо я есть лишь глас но не образ.

   Император улыбнулся и, махнув рукой в приглашении продолжать, устроился на широком сиденье трона.

   Митра снова воздел руки, повернулся вокруг, окидывая пронзительным взглядом умолкнувшую толпу:

   – Сегодня, мы собрались здесь не ради споров о Богах. Но ради закона Божьего, попранного инородцем. Ради восстановления справедливости, заповеданной нам в милосердии Его, ибо кому бы ни молился в отчаянье, кого бы ни призывал в проклятиях, кем бы ни клялся человек, все Боги, что есть и будут – частица Создателя. И мы, склонясь пред Его волей, можем лишь смиренно исполнять Его заветы, кои установлены в дни, когда Боги и люди вместе ходили по сей земле.