Текст книги "Красная книга начал. Разрыв (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Владимиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

   – Ну, пошарили, конечно... много взяли, богатый дом был. Падла, тот наверх убежал мешок приволок. Я не видел, что там, но тащил тяжело. Мне, понятно, не до того было. И Слизень пока за телегой гонял, они дом шерстили, так что выволокли что-то, но я долю не получил, обещали потом поделить, как поправлюсь, – пленник тяжело вздохнул.

   – Рыжий откуда хмыря знает?

   – Да я не в курсе. Мы тогда на мели были, так что особо не спрашивали. Вроде как Ржавый на него работал уже, но не поручусь точно.

   – Ну что ж, более мне от тебя ничего и не надо, пора прощаться...

   Вбиваю один из купленных ножей в сердце, второй уходит в глазницу. Тут они и останутся.

   Конечно, врач потом напишет в отчетной книге, что пациент умер от сердца, или еще какую-нибудь чушь. Не важно, главное сбить основной след, если кто захочет использовать дознавателей. Собираю свои инструменты в сумку, аккуратно, не трогая более ножей, срезаю путы с пленника, одежду, заворачиваю в большой кусок дерюги и перевязываю бечевой. Этот куль уйдет под пирсы. Для массы я подкину пару булыжников.

   Выходя в коридор, тихо прикрываю дверь. Студент еще не вернулся, но оно и к лучшему. Вдохнув свежего воздуха, понимаю, что меня мутит.

   В общем, мой ужин остался на безымянной улочке в паре кварталов от больницы для нищих. Как получилось добраться до пирсов, нырнуть в свое убежище и забыться тяжким сном с кошмарами я уже и не упомню.

  –Глава 4.

   Я вижу как горы падут на равнины,Под тяжестью силы ручного труда.И где жаркий зной, там стоять будут льдины,А там где пустыня – прольется вода.Раз и навсегда! По прихоти ума...Павел Пламенев.

   Голова кружилась. Уже четвертый час Альбин вчитывался: в донесения, платежные ведомости, доносы, накладные, служебные записки и еще много всяких бумажек.

   Как и обещал император, сюда, в рабочий кабинет правителя, были доставлены затребованные в Тайной канцелярии документы. Но увы, воображение юноши, нарисовавшее десяток скромных папок, жалко заскулило и скрылось в неизвестном направлении, встретившись с реальностью.

   Когда Север открыл перед ним дверь в кабинет, то перед нор Амосом возникла совсем не радующая его картина: практически половина кабинета была заставлена ящиками, кое-где и в три ряда. Все ящики были одного типа, большие, с наложенными на крышки сургучными печатями, проштемпелеваны и пронумерованы.

   Конечно не все документы, предоставленные канцелярией, относились к делу Старика. Император не хотел, чтобы был ясен мотив его распоряжений. И поэтому наряду с докладами Альбин сортировал всевозможные списки, письма, акты.

   Каждый ящик должен быть вскрыт, каждый документ в той или иной мере обработан. Чтобы даже у самого сверхвнимательного аналитика не родилось ни единой конкретной мысли о том, что искал Император.

   Проблема была в другом, как считал сам Альбин, – в том, что бумажки перекладывать довелось именно ему. Север остался в прихожей на мягкой софе, охранять. Еще одна проблема была в том, что несмотря на нумерацию на коробках, нигде не было каталога. Юноше пришлось создавать свой. Ну и третья, но не последняя по значимости – слишком на многих ящиках стоял гриф – "конфиденциально" и "секретно". Нор Амос был молод, но не настолько глуп, чтобы радоваться, такому приобщению к государственным тайнам.

   Впрочем дело спорилось. Сейчас он зачитывался деяниями Старика в молодости. Тогда, конечно, его никто не называл "Стариком", но настоящего имени в документации юноша так и не нашел, а подставных было слишком много, чтобы уделять им пристальное внимание.

   В общем, сведения, доставшиеся от канцелярии, выстраивали интересную картину. Старик не сразу начал работать на Тайную канцелярию, а перешел в нее из Надзорной коллегии вместе с князем ван Сага. Нашелся и приказ, поставивший ван Сага во главе Тайной канцелярии. А вот официальной должности для Старика не нашлось. Чуть ранее, еще до того, как попал под влияние князя, Старик работал по розыскной линии в Разбойном приказе на окраине империи. И, наконец, после смерти князя, лет десять тому, он оставил службу и исчез. Вернулся совсем недавно, года три назад. Отметился в Тайной канцелярии дав согласие на сотрудничество.

   Альбин потер глаза. Их уже не пощипывало как раньше, а жгло. Казалось, кто-то не очень добрый сыпанул в глаза жгучего перцу. Горло тоже порядочно першило, и юношу одолевала жажда. Такое ощущение, что он не спал всю прошедшую ночь и большую часть утра, а бегал по кабакам и предавался возлияниям. Очень хотелось воды, юноша подумал было послать Севера, но не решился. Никто не должен знать, что он здесь, и лишние блуждания вокруг императорского кабинета, отнюдь не способствуют конспирации.

   Проморгавшись и смахнув с ресниц жгучие слезы, Альбин вернулся к чтению.

   Вообще-то Старик был довольно любопытной личностью. Несмотря на то, что он был протеже князя ван Сага, он не стеснялся вести свою политику. Частенько не одобряемую покровителем, но неизменно выгодную для канцелярии.

   Вскоре после назначения ван Сага начальником, в канцелярии началась пора реформ. Были упразднены и распущены многие отделы, а вместо них образованы новые. Изменились как цели, так и задачи. Обновленный орган занимался уже не только сыском, но и вкупе с Надзорной палатой сформировал новый отдел: Тайный совет, который мог принять решение об устранении той или иной угрозы государству без вовлечения в дело судебной власти или иных ведомств.

   И вот тут-то Старик постарался. По всей стране были созданы ячейки с законспирированными агентами, которые, по сути своей, являлись убийцами на службе государства. Но это еще не все. Мало того, что он сам принимал активное участие в создании таких ячеек, он и сам вел подобную практику. А после своего возвращения был занесен в реестр, как еще одна ячейка в Столице.

   Другое дело, что задействовать такую ячейку мог только Тайный Совет, в котором было поровну членов от Надзорной палаты и Тайной канцелярии. Сколько всего участников входило в Тайный Совет Альбин не нашел, но было понятно, что предателя искать следует в первую очередь там.

   Подводя промежуточный итог, юноша решил ознакомиться со всем списком заданий, порученных именно Старику, так как пока он был единственным звеном между нор Амосом и заговорщиками. Он надеялся, что получив этот список, сможет понять, каким образом формировались задания и по принципу "кому выгодно" найдет и заинтересованное лицо.

   Увы, сколько не рылся он по папкам и коробкам искомого нигде не было. Тем не менее из подслушанного разговора Альбин знал, что Старик успел поработать в Столице. Неясно пока было, был ли он сам на стороне заговорщиков, или его использовали втемную. Но зато в подземелье он явно расслышал, что у Старика был помощник, и что этого помощника ищут заговорщики. Зато по документам Старик был явным одиночкой, так что Тайная канцелярия помощника искать не будет, а значит, придется это делать самому.

   Оторвавшись от бумаг, Альбин тяжело прошлепал к окну. Конечно ему нельзя было одергивать тяжелых штор, но, немного сдвинув плотную ткань, он жадно хватал воздух. Дыхание выходило из легких с шумом. Несмотря на страшную духоту ощущаемую юношей, он мерз, и очень хотелось пить. Отпустив штору, он направился к двери, осторожно обходя любимый императором ковер. Однако, тот не желал лежать спокойно в центре комнаты и потихоньку подкрадывался к нор Амосу, не обращая внимания на жалкие попытки избежать встречи. Когда нор Амос почти было справился с миссией и потянулся к ручке двери, его рука вдруг вытянулась, отодвинулась далеко, и сколько он не тянулся к ручке, та отодвигалась вместе с его собственной рукой. Упав с огромной высоты своего роста на колени, он вперился взглядом в паркетную доску. Темные и светлые полосы ранее явно выраженной текстуры дерева, почему-то начали сливаться, перекручиваться. Его вырвало желчью, тут он наконец обрадовался, что все же смог сбежать от настырного ковра. Уже заваливаясь на бок, Альбин сообразил, что мир выглядит совсем иначе, не так как он привык. Теряя сознание, он успел дотянуться до одного из ящиков и судорожно пнуть его. Покачнувшись, тот обрушился со страшным грохотом, увлекая вниз к полу волну донесений и приказов...

   ***

   Что может быть прекраснее пробуждения под далекий рокот прибоя, когда твое тело, еще затекшее после долгого сна, поднимается и опускается вместе с приливной волной? Альбин улыбнулся, не размыкая век, но потянуться не получилось. Широкие ремни охватывали его запястья, ноги тоже были спутаны. Появились ощущения, пока еще смутные, они постучались болью в затекшие мышцы, пробежали миллионами иголочек, словно пробуя на вкус, отступили и навалились, уже без пощады разрывая тело, обжигая его яростью, боем крови.

   Юноша открыл глаза, медленно, щурясь от нестерпимого тусклого света. Очень беспокоил привкус крови во рту, и еще один ремень, не дававший свободно повернуть голову. Белёный потолок с одиноким грязно-желтым пятном где-то сбоку, что-то тревожил в сознании Альбина. Он немного вращался, покачивался, ворочался. Наконец, найдя удобное положение, потолок замер.

   "Стоп," – подумал юноша. Потолок ему был явно знаком. И это пятно, как– будто от неловко подкинутого апельсина. Точно, Альбин тогда только учился жонглировать. Потихоньку в голове прояснялось, качка утихала, а рокот прибоя оказался рокотом голосов за тонкой дверью. Они что-то яростно обсуждали, спорили.

   Извернувшись в путах, юноша попытался крикнуть, позвать кого-нибудь, но из пересохшего горла вылетело лишь сдавленное сипение. Он закашлялся, поблагодарив про себя того, кто привязал его голову, с каждым спазмом словно огромный бугай бил его молотом в череп.

   Голоса смолкли, скрипнула, отворяясь, дверь. Альбин почувствовал, как ослабли ремни. Сильная рука поднырнула под голову, приподнимая ее, к губам поднесли кувшин. Первый глоток он сделал судорожно, еще не чувствуя вони и омерзительного вкуса жидкости. Второй – был словно прозрение, а от третьего его вывернуло в вовремя подставленный таз.

  –Что за дерьмо, – прохрипел юноша, отерев рот данным ему полотенцем, – Дайте воды...

   Ему опять сунули под нос кувшин с жидкостью. Юноша попытался увернуться, но рука держала крепко. Он замотал головой, сжимая зубы.

  –А ну пей, гаденыш, – Север, возмущенный подобным поведением подопечного, чуть не ударил того кувшином.

  –Пейте, Кавалер, повелеваю, – властный голос Императора заполнил собой комнату, и Альбин в растерянности чуть не укусил глиняный край кувшина.

   Новый глоток принес новые спазмы. И когда из Альбина вылился даже позавчерашний обед, которого кстати сказать, не было, его, наконец, оставили в покое. Север подоткнул подушку ему под поясницу, устраивая в сидячем положении и обернул одеялом.

   Император лично подал новый кувшин, с чем-то вроде слабо-соленой воды. Альбин надолго приник к нему, стараясь пить медленно, чтобы не раздражать уставший желудок.

  –Что-то случилось? – отдышавшись пробормотал нор Амос.

  –Случилось, – правитель почесал подбородок, поморщившись при скрежете ладони о щетину. – Случилось то, что теперь можно считать доказанным само существование заговора. Ирония в том, что человек, который принес весть о нем, сам же чуть было не пострадал. На папках и бумагах, которые вы активно исследовали, юноша, обнаружилась, толченая пыль ежовника и белой омеллы. Сами по себе эти растения не очень ядовиты, но вот их смесь... – Император замолчал, – Их смесь опасна, а если добавить к ней еще один компонент, то смертельна. Почти всегда. К счастью для всех нас, третий компонент получил тот, кто и должен был.

  –И кто же? – Альбин вздернул бровь.

  –Я, – улыбнулся Император. – Я так понимаю, что вместе с пищей. Если бы я сам разбирал эти бумаги, то над замком уже давно поднялся бы столб дыма, а флаги бы спустили на треть. К счастью, нам с вами, юноша, достались достаточно безопасные компоненты сложно-составного яда. И мы оба, как ни печально, – усмехнулся правитель, – будем жить. А вот насколько долго, зависит только от нас.

   Император прошелся по комнате, с любопытством осматривая скромную обстановку.

  –Вам не помешало бы тут немного женской руки, нор Амос.

   Альбин закатил глаза. И этот туда же! Что не укрылось от взгляда правителя. Сверкнув белозубой улыбкой он продолжил:

   – Впрочем, я пока не горю желанием удовлетворять просьбу вашей тетушки. Может быть чуть позже я еще подумаю над этим вопросом. С другой стороны, столь полезный мне юноша, не должен отвлекаться, а семья это так хлопотно... – Император скосил взгляд на Альбина, и тот закивал, не обращая внимания на удары молота внутри черепа.

  –Да, да, определенно семья – столь хлопотно... Может быть позже, когда-нибудь потом...

  –Ну, да ладно. В общем план такой: ты сейчас быстро выздоравливаешь, и живенько ищешь мне предателей. А я подумаю, может и прикрою тебя от тетки. С другой стороны, сомневаюсь, что твоего опыта хватит. Да и вваливаться ко мне каждый раз тебе тоже не стоит. Так что я уже отписал герцогине, и она должна быть вскорости. Обо всем, что узнаешь докладывать будешь ей, она же тебе, надеюсь, поможет.

  –Поможет?.. Но чем, Ваше Величество, – удивился юноша.

  –Эх, твой вопрос только показывает – насколько ты неопытен. Скажи мне, многие ли дома приглашают тебя в свои салоны? Многие семьи жаждут пообщаться, обсудить дела торговые или политические? Вхож ли ты в представительства? Готовы ли сотрудничать с тобой банки и их посредники? В свите герцогини ты можешь войти в любой дом, а свое любопытство прикрыть ее капризами или своей неопытностью. Отпускать же тебя одного, – правитель рубанул ладонью воздух, – подписать и тебе, и всему расследованию смертный приговор. Так что, как поправишься – переезжай в город, поближе к особняку герцогини. Ну, а сейчас мне, пожалуй, пора. Не медли, – он повернулся к Северу, – Присмотри за мальцом, брат, но сам не светись.

   Север кивнул, и Император широким шагом покинул комнату.

   ***

   Еще два дня Альбин рассматривал выбеленный потолок, вставать ему не давали. Кормили скудно, но часто. Север притащил его записи из кабинета Императора. Тщательно очищенные листы больше не грозили тошнотой и удушьем, но Альбин все же относился к ним с опаской. Перебирая в голове события и планы, перемежая их кормежкой и горшком, он потихоньку начал составлять план дальнейших действий. За эти два дня Север весь изворчался, бегая по поручениям юноши, но роптал не всерьез.

   Итак, направлений для изучения было не так уж много. Выделив основные, Альбин решил для начала заняться сбором информации о финансах. Ведь сколько ни крути, а каждый житель Империи Арк должен что-то есть, где-то жить и чем-то за это платить. Так и Старик, насколько бы легендарным он ни был, должен был оставить за собой денежный след.

   Изначально он получал жалование через казначейство. После перевода в Тайную палату, деньги для особых агентов и советников выделялись из специального фонда, причем за каждым из получателей был закреплен свой счет в определенном банке. И даже после отставки Старику переводились такие средства в качестве пенсии. Осталось найти этот банк и узнать, куда средства двигались дальше. Вряд ли так просто можно найти Старика, но шаг за шагом Альбин надеялся, что дорожка приведет к цели. К тому же, пока ничего другого в голову не приходило, а с банками ему мог помочь Данте. Остальные направления были им пока отложены в сторону, как менее перспективные. Да, и без герцогини он действительно мало, что мог.

   На второй день, ближе к вечеру варвары начали покидать свое крыло. По одному они выходили в широкую дверь, чтобы, проскользнув по переходам крепости, разными путями спуститься в подземелья. Каждый нес набор инструментов и оружие. Впрочем, с оружием Народ не расставался никогда. Даже в купальнях, обустроенных в "варварской" части. Возвращались под утро так же, по одному, уставшие и запыленные. Стряхивая каменную крошку с волос, собрались в купальнях, а через некоторое время вновь разбрелись по своим покоям.

   Позже к Альбину зашел Север, рассказал, что нашли несколько проходов в нижний город, два заложили камнем с ловушками. И еще тройку пришлось обвалить, а еще пару оставить на завтра.

   Император был страшно недоволен тем, что любая крыса из трущоб могла при должном желании похозяйничать в крепости.

   Наконец, на исходе третьего дня, дверь распахнулась, явив странную делегацию. Возглавлял ее хмурый Орест, который по праву старшего сел на единственный стул. Север с Будимиром, Володаром и Марием остались стоять, подпирая каменные стены, и начался... цирк.

   По-другому Альбин назвать это не мог. Сначала его заставили приседать, периодически останавливая и заглядывая в глаза, трогая лоб и слушая дыхание. Когда же он не упал, после второй сотни приседаний, делегация посовещавшись приказала прыгать на одной ноге одновременно декламируя семь постулатов Народа.

   На все возмущения юноши, на уговоры и угрозы обратил внимание лишь Марий. Каждый раз, когда Альбин открывал рот "не по делу", он аккуратно рисовал короткую палочку на стене. Нор Амос не знал, что это значит, но, заподозрив недоброе, старался сдерживаться.

   Наконец, делегация решила, что прыгать ему не тяжело, а вот совершить четыре ошибки в семи постулатах – непростительно. И Марий нарисовал еще четыре палочки. Вот тут-то юноша и вспотел. Впрочем, задумываться над этим у него не было времени, потому что мучители не успокаивались. После прыжков он сначала бегал от стены к стене, потом бегал по кругу в большом зале, куда его вывела делегация, потом жонглировал яйцами. Причем половина была сырыми, а половина вареными. Да Север еще и подкидывал новые, ехидно ухмыляясь.

   Альбин так разозлился, что в очередной раз поймав от Севера яйцо отправил его не по дуге к потолку, а обратно Северу. Яйцо оказалось сырым, а Север, не ожидавший подобной подлости и схвативший его машинально, – немножко грязным и сильно злым. Так что после жонглирования были еще различные прыжки, упражнения с пером, которое дыханием нужно было удержать в воздухе, упражнения с шестом, упражнения на равновесие, выносливость, внимание...

   Вернулся Альбин к себе уже поздно ночью уставшим, но "условно здоровым". Упал на кровать и провалился в темную бездну без сновидений.

   Следующий день встретил его новой проверкой. Правда теперь его мучили не всем скопом, а только Володар, прежде чем открыть заветную дверь в большой мир. К слову, варвар был не очень дотошен и не особо усердствовал. Пробежавшись до кухонь и быстро расправившись с завтраком, Альбин как раз успел на рейсовый трамвай, отходящий в нижний город.

   Еще при старом императоре была перестроена центральная улица и пущен бесплатный транспорт для тех, кто едет в Лунную крепость или возвращается из нее. По утрам он обычно собирал в обозначенных местах чиновников и работников присутственных служб, а после курсировал между крепостью и новым портом.

   Закинув на плечо сумки и сдвинув перевязь, Альбин смело нырнул в остро пахнущее дымом и машинным маслом нутро. Внутри было тихо и пустынно, лишь дремал у дальнего окна мальчишка-курьер с объемной сумкой.

   Раньше по этому маршруту двигался дилижанс, но позднее конная тяга уступила место новым технологиям. А теперь и новые технологии смирялись перед прогрессом: не так давно заложили рельсовый завод в предместьях, где обещали делать новые, более прочные рельсы не из чугуна со стальными нашлепками, а из нового сорта стали. Императорское транспортное общество развило широкую деятельность, обещая протянуть рельсовую дорогу аж до южных герцогств. Говорили, что путь туда будет занимать не больше недели, а вагоны смогут нести в себе целую кампанию солдат со всей амуницией и вооружением.

   Но в это юноша верил слабо. Тем не менее, это нисколько не мешало ему, пристроив сумки в специальный ящик над головой, сдвинуть шляпу на лоб и, прикрыв глаза, наслаждаться покоем.

   Через некоторое время вагончик вздрогнул, затрясся мелкой дрожью. За передней стенкой что-то негромко вздохнуло, засвистело и с коротким толчком транспорт отправился в путь.

   Через час Альбин, кивнув на прощанье распорядителю, спрыгнул с подножки в самом центре Пестрого города. Отмерив сапогами еще тысячу шагов, остановился у небольшого особняка.

   Из-за густо заплетённого лозой чугунного частокола виднелся зеленый фронтон с белым флюгером. Гостеприимно распахнутые ворота приглашали в небольшой уютный садик. Тут и там расставленные статуи изображали древних героев и богов, а небольшой фонтан перед белоснежной беседкой рассыпал свои струи с легким звоном.

   Прошагав по гравийной дорожке, Альбин смело взялся за кольцо и, с натугой потянув, открыл тяжелую дубовую дверь, окованную железом и медью.

   К сожалению, внутри картинка благополучия и спокойствия рассыпалась, как бисер с порванной нити. Захламленный вестибюль щедро делился с гостями информацией о владельце. Пластами лежала пыль на дорогом паркете, а вдоль протоптанной в ней дорожки, попадались части как мужского, так и женского туалета, бутылки, обертки от дорогих сигар и не менее дорогих конфет, какие-то непонятные мятые бумажки и тряпки.

   Вздохнув, юноша пересек комнату и распахнул дверь в центральную залу. Но далеко уйти ему не удалось. Из-за угла вынырнула тонкая рука с поистине чудовищных размеров пистолем и наставила зрачки стволов ему в голову. Замерев, Альбин медленно повернулся и спокойно развел руки в стороны, показывая, что не опасен:

  –Спокойно, я к Данте.

   Вслед за одной рукой появилась вторая. Альбин отступил, и стволы задрожав проследовали за ним.

   – Ты не могла бы убрать это, – честно говоря, Альбин немного занервничал, разглядев юную и рыжеволосую девушку.

   Мутные зрачки ее зеленых глаз неотступно изучали его лицо, словно пытаясь что-то вспомнить. Сильный запах спиртного, исходящий от девицы, тоже не внушал доверия к обладательнице грозного оружия. А полное отсутствие одежды, ну не считать же таковой пару колец и обрывок зеленой ленты, свисавшей с тонкой шеи, сильно напрягло юношу, ибо адекватной реакции от девицы ждать не приходилось.

   Потихоньку отступая, Альбин оказался в центре вестибюля, где и замер, пытаясь смотреть той в глаза. Не опускать взгляд сильно помогало присутствие оружия. Альбин мог бы палец в ствол засунуть настолько большим оно было. За спиной раздался щелчок, и к его горлу прижалось холодное лезвие навахи.

   – И кто же у нас тут? – тихий гортанный говор из-за спины разрезал тишину. – Разреши я возьму твою шляпу, красавчик.

   Волосы обрели свободу, а шляпа отправилась в пыльную кучу. Если бы не мутный взгляд рыжеволосой, юноша может и попытался бы дернутся, но сейчас не рискнул связываться с наркоманкой. Его довольно быстро обыскали, лишив как шпаги, так и всех кинжалов, при этом лезвие навахи ни на миг не отодвинулось от его горла. Кто знает, чем бы закончилась эта история, если бы не торопливые шаги, громко хлопнувшая дверь и громкий оклик:

   – А ну стой, убрали оружие все, живо! – в вестибюль вкатился Данте, на ходу подпоясывая роскошный, но несколько вычурный халат. Взмахнув рукавами, он бросился к Альбину, щедро одаривая его волнами перегара. – Друг мой, прости, прости. Не ждал гостей совсем, сейчас мы все исправим...

   Шикнув на девиц, уже попрятавших оружие и сейчас смирно стоявших рядышком, Данте потащил его в недра особняка. Ввалившись в гостиную и усадив друга в широкое кресло, он захлопотал вокруг.

   Появилась пузатая бутыль на столе. Девчонка с ножом, оказавшаяся тоже весьма премиленькой, но увы, совсем одетой, приволокла корзину с нарезанным сыром и фруктами. Рыжеволосая, накинув такой же халат, как у хозяина притащила и с грохотом сбросила у кресла оружие и шляпу юноши.

   Гостиная выглядела намного лучше вестибюля: тут не лежал годовалый запас пыли на полках, мягкие ковры с разноцветными узорами в несколько слоев покрывали почти всю комнату, цветастые подушки, разбросанные горками по ним, добавляли колорита. Несколько кресел, в одном из которых расположился нор Амос, окружили небольшой стол, залитый светом из широких распахнутых окон, выходящих в глубину сада.

   Данте устроился в кресле напротив, приступив к откупориванию бутыли, а зеленоглазка развалилась на ковре у его ног. Прижавшись щекой к бедру хозяина, она вперила взгляд в Альбина, словно раздумывая, а не рано ли она убрала оружие.

   – Данте, какого ... ты творишь? – Альбин отмахнулся от протянутого стакана, – Твои... кошки, могут кого-нибудь покалечить. Они же – невменяемые совершенно! И вообще... я их не знаю, откуда ...

   – Ну, – Данте смешно потряс щеками, – Ладно, признаю девочки немного горячие. Но ведь все в порядке. Никто не пострадал. Просто недоразумение... Попробуй вина... мне отец привез недавно: совершенно новый божественный вкус.

   – Убери, нам надо поговорить. Ты сдурел совсем? Еще и полудня нету. Какое вино?!

   – Так говори. Девочки – немые, так что никому не расскажут...

   – Данте, я тебя закопаю. Какие немые! Я слышал, как та, – Альбин кивнул на черноволосую с навахой, замершую у двери словно служанка, – разговаривала.

   – Это я образно... Ну-ну, не дуйся ты, они совершенно надежные.

   – Не нукай на меня. Мне нужно поговорить именно с тобой, – нор Амос сложил руки на груди, показывая безапелляционность своего заявления.

   – Ну ладно... Девочки, оставьте меня с другом наедине... пожалуйста, – он взглянул на черноволосую, – Это не опасно.

   Та кивнула в ответ и, поманив зеленоглазку, вышла.

   Некоторое время друзья молчали. Альбин собирался с духом. Все же успел понервничать. А Данте – он же был просто Данте – он молчал и ждал. Данте умел хорошо ждать. Более коварного и мстительного человека Альбин еще не знал. Внешне всегда веселый балагур, неисправимый бабник и повеса, он, в своем небольшом тельце, похожем на колобок, имел весьма извращенный и острый ум. Альбин не понял, как они сошлись и почему подружились, но дружбой этой дорожил.

   – Данте, – начал нерешительно нор Амос, – мне нужна твоя помощь.

   – Даааа...? Не может быть! – хохотнул хозяин дома, – Ты наверное хочешь, чтобы я познакомил тебя с сумасшедшими девчонками?

   – Увы, мой друг, не сегодня. Сегодня мне нужна более серьезная помощь, – подтянув к себе сумку, Альбин пошарил в ней, достав несколько исписанных листов, – Смотри, вот эти счета в банках. Мне нужно узнать: кто получатель и куда действительно ушли деньги.

   Данте мигом растерял всю свою веселость, сузившимся взглядом он смерил друга, словно видя его впервые:

   – Куда ты влез, Аль?

   – Я не могу пока ничего рассказать... Ты поможешь?

   – Посмотрю... но ты мне должен будешь все рассказать. Пусть не сейчас, но учти, я с тебя не слезу... И ты должен мне пообещать кое-что, прежде чем я возьму твои бумажки, – Данте отодвинул стакан в сторону, – Если тебя прижмут – ты сразу придешь ко мне...

  –Добро, но и ты будь осторожен. Никто не должен знать, что кому-то это интересно.

  –Не учи: или делай сам, или доверяй уж, – Данте протянул руку и нор Амос передал ему бумаги, – Девчонкам можно доверять. Если что, я пришлю к тебе одну из них. Они связаны контрактом и не смогут пойти против меня, – Данте взглянул в бумаги и грязно выругался.

  –Что?!

  –Ты – идиот, Аль! Это государственные счета! Видишь они все начинаются с литеры. Гражданские счета начинаются с цифры... Ты уверен, что тебе это надо?

  –Надо, Данте, очень надо! Я расскажу, когда смогу... Ты берешься?

  –Так... Ладно, но учти, ты у меня в долгу!

  – Само-собой, мой друг! Само-собой...

  –

  –Глава 5.Все человечество – это результат встреч.Фрэнк Заппа

   Новый день начался с громких шагов, не менее громких споров и приглушенных расстоянием криков портовых служащих. Доходный дом медленно просыпался. Кто-то спешил на службу, кто-то, наоборот, с ночной смены возвращался, сетуя на суету и шум, мешающий предаваться заслуженному отдыху. Солнечный свет, несмело наступающий с востока, уже окрасил цветом верхушки мачт и высотных домов, но еще не развеял утренние сумерки.

   Механик открыл глаза, вернул своему телу обычную функциональность и, тихо притворив за собой дверь, неспешно вышел на улицу. Подхватив свой извечный саквояж, он направился прочь от восходящего солнца в более приличный район города. Отыскав недурной ресторанчик, взял свежего чаю, кусок пышущего жаром пирога с рыбой и пару пирожков с яблочной мезгой. Заказал хозяину остановить первого же мальчишку с газетой и, неторопливо прихлебывая ароматный напиток, принялся, как он сам любил про себя думать, "наполнять топку".

   Несмотря на то, что его новый желудок мог бы переварить даже древесину и тем самым поддержать жизнь и работоспособность его тела, Механик любил вкусно поесть. Нередко сам процесс захватывал его необычайно, а в последние годы он вполне прилично выучился стряпать. Но, учитывая его постоянные перемещения и переезды, заняться выпечкой, для которой нужна специальная печь, а то и дополнительные приготовления в виде особых дрожжей и поднимающегося теста, ему никак не удавалось.

   Прикончив пирог, он заказал еще один чайничек, наказав хозяину добавить меда, и развернул принесенную газету.

   Несмотря на явный скачок прогресса, газета его не порадовала, потому как новостей свежих и занимательных было всего чуть, а большую часть четырех хрустящих листов бумаги заполняли многочисленные объявления. Тем не менее, окончив трапезу и расплатившись, он все же сунул ее в саквояж, подхватил шляпу и весело насвистывая отправился далее.

   Следующим пунктом программы, намеченной им на сегодня, была небольшая гостиница. Вчера было уже поздно тащиться через полгорода и Механик решил удовольствоваться доходным домом, но более он не собирался терпеть неудобств. Разыскав, с помощью прохожих, Большую Зеленую улицу, он вошел в тень мягко покачивающейся на легком ветру вывески.

   Гостиница "Золотой Шар" не была излюбленным местом дворянского сословия, не предлагала дополнительных услуг и не сдавала номера с почасовой оплатой, но была по домашнему уютна и недурно оснащена удобствами. Здесь не проходил коридорный, собирая ночные горшки у постояльцев, ибо в каждом, отнюдь не дешевом номере, была своя система канализации с фаянсом и майоликой.

   Радушный хозяин споро отобрал у Калинича саквояж и с глубоким поклоном пригласил следовать за собой.

   Номер был не то чтобы очень хорош, но весьма уютен и светел. Проверив дверь уборной, Механик был приятно удивлен наличием там настоящей медной ванны, достаточно большой чтобы залезть в нее целиком. Он распорядился собрать ему принадлежности для мытья. Дал несколько указаний насчет обеда, доставляемого прямо в номера. Спросив вызвать портного и сапожника, Механик отпустил хозяина.