Текст книги "Армагеддон завтра (учебник для желающих выжить)"

Автор книги: Дмитрий Калюжный

Сделать первый шаг – поднять эмиссию, увеличить масштаб кредитов, запустить новую технологическую войну (проект «Звёздные войны») – удалось. И даже второй шаг, победа над СССР, тоже был сделан: крах СССР и социалистической системы в Европе открыли новые рынки, и капитализм, по старой схеме вывоза капитала, пришёл на территорию бывшего соцлагеря. В США начался бум 1990-х годов.

Казалось бы, надо было на этом остановиться и привести в порядок финансы. Но взлёт продолжался – шиковали за счёт будущего. Страна проела свои ресурсы на два поколения вперёд. Это отчетливо видно, если сравнить рост долгов домохозяйств и всего совокупного долга США и американского ВВП. Экономика росла со скоростью 2-3, максимум 4 % в год. Порой опускалась в минус. Долги постоянно росли со скоростью 8-10 % в год. А третий шаг – утилизация излишней денежной массы – не был сделан.

В конце концов, инфляционные процессы вышли на поверхность и начался тот кризис, плоды которого мы пожинаем сейчас. Точка «невозврата» была пройдена при президенте Клинтоне, в середине 1990-х. Президент Буш-мл. из последних сил пытался удержать корабль американской экономики на плаву, однако, как показывает развитие событий, у него это так и не получилось.

1998 год. На биржи США повлияли экономические кризисы в Азии и России, а также политический фактор: успешные испытания северокорейской баллистической ракеты. В конце августа Dow Jones упал почти на 7 %. Однако уже 1 сентября он частично восстановился, в этот день был установлен новый рекорд Нью-Йоркской фондовой биржи, на ней было продано и куплено более 1,2 млрд. акций.

1999 год. В мае индекс Dow Jones впервые превысил уровень 11000 пунктов, а через десять месяцев произошёл крупнейший в истории биржи рост цен (на 499,19 пункта). Осенью 1999 года в США отменили закон, принятый ещё по итогам кризиса 1929 года, который запрещал совмещение любых двух из трёх видов деятельности: страховую, банковскую и фондовую. Закон в своё время принимали, чтобы защитить интересы рядовых вкладчиков и прекратить бесконтрольные спекуляции чужими деньгами. С его отменой владельцы и менеджеры финансовых институтов получили возможность сохранять личные капиталы после начала кризиса.

2000 год. В США началось обрушение «дот-комов», интернет-компаний, прибыльность которых оказалась намного ниже ожиданий инвесторов. Примерно 1,8 тысяч интернет-компаний сменили владельцев или обанкротились.

2001 год. Рухнули ещё около 1,7 тысяч интернет-компаний. Этот крах – точнее, серия крахов – завершил восьмилетний период бурного экономического роста.

Впрочем, уже в январе 2001 года был установлен новый биржевой рекорд: совокупная стоимость акций, сменивших владельцев за один день, впервые превысила 2 млрд. долларов. Однако радость оказалась недолгой: 11 сентября 2001 года произошли атаки террористов на Нью-Йорк и Вашингтон. После этого Нью-Йоркская фондовая биржа не работала четыре дня – самые длительные каникулы с 1933 года. А 17 сентября произошёл очередной крупнейший биржевой крах, курсы акций упали почти на 685 пунктов. Ситуацию на рынке усугубила череда громких банкротств крупных компаний.

Курсы акций вновь начали расти лишь в 2003 году. В 2006 году Dow Jones достиг нового рекордного уровня – 11000 пунктов, а в 2007-м году – 14000. Для справки: в пятницу, 21 ноября 2008 года, Dow Jones закрылся на уровне 8046,42 пункта[42]42
  По материалам Washington ProFile.


[Закрыть]…

Экономическое развитие по природе своей циклично – подъём всегда сменяется спадом. Теоретически фаза спада американской экономики должна была начаться еще в 1950-е годы, но после того, как доллар стал мировой валютой, кризис удавалось оттянуть путём расширения долларовой зоны.

Крушение мировой социалистической системы и захват США и их союзниками тех рынков, которые раньше контролировал СССР, растянули фазу роста экономики США ещё на несколько лет. Однако и это время кончилось.

Что осталось на «чёрный день»

 
Люблю зверьё я знаю Маяковский
Так говорил Люблю зверьё и тут же
Свою любовь доказывал он улыбался
Собакам и встречал ответную улыбку
 
 
У нас была собака с мордой слишком чёрной
Для туловища серого потом она взбесилась
Её пришлось убить я слышу до сих пор
Звук выстрела убившего её
 
 
Источник жизни клонится к концу
Мы с каждым днём склоняемся всё ниже
Над нашей мёртвой и взыскательной собакой[43]43
  Перевод Мориса Ваксмахера.


[Закрыть]
 

Поль Элюар. «Про одного зверя».

Основная идея рыночной экономики в том, что рынок распределяет ограниченные ресурсы в соответствии с выраженными через цену предпочтениями большого числа индивидов. Но эти ресурсы, по большому счёту, принадлежат всем людям, и умершим, и живущим, и ещё не родившимся. Даже если забыть об умерших, всё же большинство заинтересованных в сделке экономических агентов не могут в данный момент присутствовать на рынке и выразить свои предпочтения – их пока нет. Строго говоря, торги в этих условиях следовало бы признать незаконными, но по умолчанию действует формула, якобы снимающая проблему: «Что сделали будущие поколения для меня?» То есть предполагается, что к сделкам с будущими поколениями нужно применить принцип эквивалентного обмена или, если честнее, обмана: раз вас тут нет, я быстренько всё съем…

Сильный аргумент в пользу такой позиции – тот факт, что бóльшая часть наших современников, жители далёких стран Юга и свои бомжи, лишены доступа к ресурсам: их потребности не выражаются в платёжеспособном спросе и из экономического рассмотрения исключены. То, что в число «отверженных» на мировом рынке попали целые народы и страны, а также и будущие поколения, каким-то странным образом прекрасно уживается в общественном сознании с идеями «гуманизма», «демократии» и «прав человека». Наличие в мировой социальной системе огромных масс людей, лишённых жизненных ресурсов, даже не вызывает сомнения в том, что экономическая система находится в равновесии, что всё нормально!

Соединённые Штаты со своим весьма небольшим населением потребляют половину сохранившихся в мире дефицитных промышленных ресурсов, и сбрасывают на головы народов отходы и «грязь». Понятно, что если имеющихся запасов, оцененных самым оптимистичным образом, хватит всего на сто лет, то должен быть принят как постулат очень низкий уровень потребления всем остальным миром, а также его согласие за некоторые, весьма небольшие деньги принимать чужую «грязь». Почему с этим постулатом не спорят американцы и жители Западной Европы, в общем, понятно. А вот доколе будут терпеть все остальные?

Ухудшение природных показателей происходит из-за той экономической парадигмы, которая требует непрерывного роста и выедания ресурсов. Корпорации, работающие ради прибыли, в своих затратах не учитывают затрат на восстановление разрушенной им природы. А между тем, учитывать их и можно, и нужно.

Главный источник выбросов в атмосферу газов, создающих «парниковый эффект» – это автомобили. Говоря прямо, производители и владельцы автомобилей одновременно производят загрязнение атмосферы. Производитель получил прибыль. Владелец имеет от своей машины некие удобства. А всем прочим людям, живущим на планете, досталось загрязнение биосферы как от производства, так и от эксплуатации машин! Если бы производитель и владельцы машин обязаны были компенсировать вред, наносимый железным чудовищем природе, они бы, наверное, предпочли ездить на автобусе.

Какую же компенсацию мог бы потребовать каждый житель Земли, которому навязали загрязнение, этот «антитовар»? Реальная стоимость «антитовара» неизвестна так же, как и стоимость автомобиля, ведь она определяется через цену на рынке в зависимости от спроса и предложения. Давайте оценим психологический дискомфорт, созданный сведениями о «парниковом эффекте», в сумму ежегодной компенсации в десять долларов. Эта сумма не кажется слишком большой. Она скорее маленькая. Но и такая маленькая компенсация каждому из 6 млрд. землянин означает, что автомобилестроительные фирмы должны были бы выплачивать суммарно 60 млрд. долларов в год. Это привело бы к такому повышению цен, что производство автомобилей сразу существенно сократилось бы. Изменился бы весь образ жизни Запада, и вот это бы реально притормозило развитие эколого-социального кризиса.

Если бы рынок был действительно свободным, и наряду с получением дохода за товар производитель нёс бы расходы за произведённый им антитовар, многое в мире изменилось бы самым кардинальным образом. Ни о каких ста миллионах автомобилей в США не шло бы речи. Без сомнений, сброс загрязнений в биосферу – главную ценность всего человечества, и ограбление будущих поколений возможны лишь благодаря идеологической, экономической и военной силе Запада. Ни правды, ни справедливости, ни естественного закона в этом нет. Загрязнения навязывают всем живущим сегодня, и тем, кто будет позже. А прибыль получают немногие и только сейчас.

Чтобы хоть немного понять, как и что происходит, рассмотрим «теорию энергетизма», или «энергетической стоимости товаров».

Мы уже говорили, что обычно экономисты исходят из предположения безграничности ресурсов Земли. Однако ещё в 1865 году вышла книге У.С. Джевонса «Угольный вопрос», в которой он дал прогноз запасов и потребления угля в Великобритании до конца века. Осознав значение второго начала термодинамики (впрочем, сохраняя надежды на возможность в будущем повторного использования рассеянной энергии), Джевонс дал ясное понятие невозобновляемого ресурса и указал на принципиальную невозможность неограниченной экспансии промышленного производства при экспоненциальном росте потребления минерального топлива.

Он писал: «Поддержание такого положения физически невозможно. Мы должны сделать критический выбор между кратким периодом изобилия и длительным периодом среднего уровня жизни… Поскольку наше богатство и прогресс строятся на растущей потребности в угле, мы встаём перед необходимостью не только прекратить прогресс, но и начать процесс регресса». Джевонс обратил внимание, что другие страны живут за счёт ежегодного урожая, а Великобритания за счёт капитала, причем этот капитал не даёт прироста: будучи превращённым в тепло, свет и механическую силу, он просто исчезает в пространстве.

Книга Джевонса «пропала»; его выводы забыты.

В 1885 году Р. Клаузиус выпустил книгу «О запасах энергии в природе и их оценка с точки зрения использования человечеством». В ней он сделал такие ясные и фундаментальные утверждения о конечности ресурсов, что, казалось бы, экономисты просто не могли не подвергнуть ревизии все главные догмы политэкономической модели.

Но и на это экономическая наука «закрыла глаза».

Сегодня многие знают имя В. Оствальда благодаря критике его Лениным, который поставил на нём клеймо противника материализма и приверженца «энергетизма», что было правдой. Но Оствальд высказывал и интересные мысли. Так, он заявил, что прогресс – это расширение источников доступной энергии и повышение термодинамической эффективности её использования. И опять экономисты отмахнулись, говоря: энергия ни при чём! Прогрессивно то, что дешевле, то, что побеждает в конкуренции! Важна себестоимость в денежном, а не в энергетическом выражении!.. Результат: для господствующих экономических моделей проблемы энергии просто не существует.

Но деньги как мера стоимости продукции искажают действительную картину затрат на производство продукции. Так, в Индонезии в феврале 1998 году случился экономический кризис: курс её денежной единицы по сравнению с долларом упал в пять раз. Значит, денежная стоимость продукции на её внутреннем рынке возросла в пять раз, но ведь её энергетическая стоимость, единственно реальная, оставалась прежней!.. Кризис был вызван определёнными действиями зарубежных банков. Но их деятельностью может создаться и более абсурдная ситуация: и производство продукции в стране будет расти, и цена этой продукции будет расти, тогда как, согласно теории рыночной экономики, она должна снижаться.

Все эти парадоксы возникают оттого, что не учитывается стоимость природных ресурсов. Природа – непременная и постоянная участница любых социально-экономических процессов, причём её роль в них – первая и важнейшая уже хотя бы потому, что для жизни человека нужны вполне определённые условия по давлению, температуре, газовому составу атмосферы и т. д. Пока они находятся в допустимых пределах, мы их не замечаем. И только когда какие-нибудь природные параметры становятся для нас непригодными, начинаем понимать их роль и соображать, сколько будет стоить возвращение их к обычным значениям. Иначе перемрём все разом.

Но поныне для экономистов природные ресурсы не обладают стоимостью, поскольку в них не вложен труд человека. Они твердят, что стоимость появляется, лишь когда ресурсы перерабатываются человеческим трудом и превращаются в новые формы вещества и энергии. Карл Маркс, рассуждая о потребительной и меновой стоимости товара, сделал вывод, что потребительная стоимость, или благо, имеет меновую стоимость только потому, что в ней материализован абстрактный человеческий труд. И чем больше производительная сила труда, тем меньше рабочее время, необходимое для изготовления изделия, тем меньше овеществлённая в нём масса труда, тем меньше его стоимость. И наоборот, чем меньше производительная сила труда, тем больше рабочее время, необходимое для изготовления изделия, тем больше его стоимость. По Марксу, стоимость пряжи, изготовляемой на паровых ткацких станках, значительно ниже таковой же, но изготовленной вручную. Очевидно, что природная стоимость руды и энергии, из которых сделаны ткацкие станки, не учитывается.

Поскольку данный подход в оценке труда и стоимости продукции сохраняется до сих пор, то получается, что с развитием техники, с ростом индустриализации стоимость единицы продукции убывает, невзирая на то, что исчезают природные ресурсы. Доведя эту мысль до логического конца, придём к абсурдному выводу, что когда планета станет полностью «пустой», жуткое количество миллиардов людей получит наконец-то бесплатную продукцию. Тут-то люди и задумаются: а что делать дальше?..

К тому же, по Марксу, вещь не может обладать стоимостью, не будучи предметом потребления. Если она бесполезна, то и затраченный труд бесполезен, не считается за труд и потому не образует никакой стоимости. Жаль, классик не дожил до изобретения атомной бомбы…

В связи с заметным истощением природных ресурсов экономистам пора посмотреть вокруг и понять, что теорию стоимости, спроса, предложения и цены, их равновесных состояний в социально-экономических системах нельзя строить без учёта этих же категорий в природе. Природу не рассматривают пока даже как равноправного партнёра, а ведь она – определяющая развитие общества система более высокого ранга! Такая самонадеянность не может остаться без последствий. Для аналогии: ребёнок, высасывающий из груди своей матери необходимый ему «жизненный ресурс», и кусающий грудь, сильно рискует остаться без ресурса.

Пора отказаться от мнения, что прибыль, обусловленная природой (естественное плодородие почв, растительный покров и другое) – дармовая. Пора менять взгляд на стоимость продукции, не имеющей «полезности». Понятие «полезный» или «бесполезный» труд явно изменило смысл. Любые затраты труда отражаются на состоянии среды обитания и всего общества, и труд бесполезный тоже обладает стоимостью, но – отрицательной. Необходим иной подход к оценке стоимости, а единственный способ точного измерения различных затрат труда, – количеством затраченной энергии.

Энергия – объективная и всеобщая мера стоимости любого вида произведённой продукции не только человеком, но и природой. Энергетическая мера стоимости – наиболее полная и точная, не зависящая от времени и конъюнктуры рынка, количественная оценка стоимости производимой продукции. При таком понимании не останется вещей, не обладающих функцией «товар», и окажется, что всё сущее на Земле имеет стоимость. Даже воздух, которым мы якобы бесплатно дышим, включает в себя труд человека, в том числе и бесполезный, несущий отрицательную стоимость, кроющуюся в загрязнителях воздуха, и полезный, например, в виде охраны от пожаров и вырубки лесов.

Энергетическая стоимость невозобновляемых ресурсов всегда возрастает, она не может не расти, и это влечёт за собой поднятие цен на все остальные виды продукции. Раньше исчерпаемость ресурсов была не так заметна, а теперь она в системе показателей, определяющих эффективность, «возглавила колонну». Технический прогресс сопровождается нарастающими потерями вещества и энергии, вот в чём дело. За всю историю цивилизации не изобретено ни одного способа получения новых базовых источников энергии без использования традиционных. Поэтому, если ничего не менять, процесс индустриализации и впредь будет сопровождаться нарастающим ростом цен и инфляцией.

Например, по мере роста дефицита энергии становится невыгодным выращивание овощей в теплицах. Исчерпание запасов нефти вздувает цены на бензин, и люди ограничивают свои поездки. Потребность в прибыли гонит вперёд промышленное производство, соответственно возрастают издержки, цены на промышленную продукцию растут. Значит, растёт и инфляция.

Если мы желаем и дальше получать прибыль, то должны обеспечить и «прибыль» экосистем, ведь наши социально-экономические системы вне природы невозможны! А что такое прибыль экологических систем? Она определяется разницей между затратами веществ и энергии на поддержку динамически равновесного режима системы, и расходом потоков, дезорганизующих её. Вот как просто.

Самый большой вопрос в иерархии взаимоотношений личность – общество – природа, это собственность на землю и ресурсы. Очень часто владелец получает доход не только и не столько результатами своего труда, а результатами труда природы. Естественным было бы за всё, во что вложен труд природы, вносить плату обществу, чтобы эти средства шли на компенсацию нанесённого природе вреда. Право же распоряжаться природными ресурсами как личной собственностью порождает законодательно оформленное и со временем обостряющееся неравноправие в обществе. Последним выражением такого неравноправия уже стала принадлежность бóльшей части природных богатств, в том числе в опосредованном виде атмосферы, морей и океанов, рек и даже солнечной радиации, абсолютному меньшинству населяющих Землю людей!

Согласимся, при полной обеспеченности ресурсами рыночная система в её классическом виде может работать очень хорошо. А при дефиците ресурсов она объективно разделяет сообщества на бедное большинство и богатое меньшинство. То же и на межгосударственном уровне: чтобы нескольких элитарных государств жили хорошо, принципиально требуется вытеснение из общества потребления всех прочих стран. Они становятся исполнителями черновой работы по добыче и первичной переработке сырья, и не за рыночную цену, а за цену, назначенную элитой. Сколько бы ни трещали США, Германия и прочие о своей «озабоченности», они всё более трансформируют мир в сообщество, управляемое ими.

Правда, сегодня это только выглядит, как политика государств. Фактически миром управляет сеть транснациональных корпораций (ТНК), ведущих работу повсюду. Так, ТНК «Форд моторс» состоит из шестидесяти дочерних компаний, сорок из которых расположены в других странах; треть её прибылей поступает в США из-за рубежа. Такова же структура «Дженерал моторс», ИБМ, нефтяных корпораций. Из ста крупнейших американских фирм 2/3 относятся к транснациональным. Голландская «Филиппс ламп вокс» имеет отделения в 68 странах; из 225 тысяч её работников 167 тысяч трудятся за пределами этой страны. Вне Швейцарии образуется 97 % доходов швейцарской фирмы «Нестле Шоколад». А Сан-Пауло, второй промышленный город Бразилии, жив благодаря вложенному в него шведскому капиталу.

Иначе говоря, реальная расстановка сил закамуфлирована политической иерархией государств. Кажется очевидной тенденция глобального расширения собственности на природные ресурсы США и возглавляемого ими сообщества элитарных стран. Однако на деле во главе процесса стоят транснациональные компании; это они расширяют границы экспансии. Просто базируются ТНК в странах «золотого миллиарда», правительства которых своей политикой, в том числе военной, защищают их интересы. Для политиков и заправил ТНК «прогресс» – это законодательно защищаемое право эксплуатации именно ими природных ресурсов. С такими взглядами они определяют цели производства и социально-экономическое развитие на планете вообще!

ТНК просто и без затей формируют неравноправие и в межгосударственных отношениях, и внутри государств, и в мелком бизнесе, в том числе в самих США. А те страны, где они размещают производство, беднеют, становятся должниками и уже не в состоянии выпутаться из долговой ловушки: прирост их ВНП меньше прироста долгов, набежавших за счёт процентов.

В одних местах (в странах «развивающихся») сосредоточиваются крупнейшие заводы, накапливаются отходы производства, загрязняется среда, в других местах (в странах «развитых») за счёт получаемых прибылей проводится облагораживание среды обитания, улучшаются жизненные условия граждан. Эффективное использование нефти и газа, например в Германии, предполагает всё большее расширение фронта добычи органического топлива в Сибири. Эффективное использование древесины в Японии предопределено неэффективными лесоразработками в Приморье и Хабаровском крае.

Не принимается в расчёт, что социально-экономические системы не могут увеличиваться в размерах ни по численности населения, ни по количеству производимой промышленной продукции, ни по количеству вещества и энергии, изымаемых из экосистем, выше некоторого, практически достигнутого предела. Возможно только перераспределение, но в созданной системе есть неустранимый дефект – недостаток ресурсов. Их всё меньше и меньше… Страны с неэффективно работающей экономикой в целом потому таковыми и являются, что «эффективна» экономика других, богатых стран!