Текст книги "Возрождающийся (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Соловей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Глава 2

Если я с момента встречи и звука не издал, то Лика утомила наших спасателей очень быстро. Я понимал, что ребёнку больно, но она сама усугубляла положение, брыкаясь и не желая сидеть впереди всадника.

– Да угомонись ты! – рявкнул мужчина и тут же начал материться.

Жидкости в организме девочки почти не осталось, что-то на слезы, что-то на посикушки было потрачено, но судя по запаху, накопилось что-то другое. С перепугу ребёнок обделался. Всадник ругался, а я прислушивался к словам, запоминая незнакомые обороты речи. Рано я обрадовался, что понимаю речь местных. Не только акцент с характерной для украинцев буквой «Г», но и некоторые слова были совсем незнакомы. В общем, я решил, что желательно самому молчать, пока не подучусь. Тем более моя персона никого не заинтересовала.

Лика, нарыдавшись, вскоре затихла и даже уснула. Мне по-прежнему никто не мешал разглядывать людей, животных и окружение. Окружение, правда, не сильно изменилось. Вокруг был лес и грунтовая дорога. Зато всадники выглядели очень колоритно. В их одежде использовалось много кожи хорошей выделки. Немарко, но прочно. Кожаные штаны, куртки были пошиты в одном стиле. Именно по этой причине у меня сразу создалось впечатление, что это отряд военных.

Головные уборы также были единообразными. Эдакое кепи с козырьком спереди и сзади. Сзади, наверное, для того, чтобы дождь за шиворот не затекал. На ногах у мужчин были сапоги. По всем признакам сейчас середина или вторая половина лета. Днем достаточно жарко. А эти в сапогах! Думаю, про запах, исходящий от мужчин, рассказывать не нужно. Лошади тоже пахли не слишком приятно, но однозначно лучше всадников.

Куртка у мужчины, что вёз меня, не была застёгнута. Поэтому «насладиться» ароматами давно немытого тела мне довелось в полной мере. Плюс жара, мухи, опять же та лошадь, на которой мы двигались, нервировала. Не представляю, как могут верхом ехать два взрослых человека. Даже мне в теле ребёнка было неудобно. Седло-то рассчитано на одного всадника. Для второго «пассажира» места не хватало, а перед седлом специальной приспособы не имелось. Я то сползал вниз, то меня по боку седло било, и приходилось ёрзать, а после снова удерживать равновесие и не заваливаться в сторону.

Впечатлений хватило с избытком. Только успевай анализировать. Кстати, у мужчины под курткой была рубашка неплохого качества. Совсем отсталым общество не казалось. В предыдущий день мне было не до разглядывания текстильный изделий. Тут я и к себе присмотрелся. Рубаха явно не из вручную тканого полотна, ботинки добротные, крепкие. Зато нижнего белья не имелось, это создавало дискомфорт.

Закончив с осмотром одежды, я попытался определить, где у мужчин оружие. Ехавший впереди Шустряк был хорошо виден. Ещё раз я оценил прочную куртку мужчины. Снова переключил внимание на ближайшего всадника. Он имел нечто напоминающее пистолетную кобуру. В моем представлении к такой одежде подошла бы сабля, но местные имели другое вооружение, какое именно, определить не удалось.

Я так увлёкся всеми этими наблюдениями, что не заметил, когда мы свернули и подъехали к дому знахарки. Крепкий бревенчатый домик стоял на поляне в лесу. Вокруг хозяйственные постройки и даже лошадь в загоне. В целом совсем не «избушка бабы-Яги», как мне мысленно представлялся дом знахарки.

Со мной у сопровождающих проблем не возникло, а вот с перемещением Лики мужчинам пришлось повозиться. Вояки морщились от запаха, но не роптали. Даже не потревожили больную руку ребёнка. В дом к знахарке девочку занесли спящей. Кратко обрисовали ситуацию и поспешили в деревню. Меня оставили вроде как в помощниках.

Знахарка оказалась женщиной пожилой и опытной. Первым делом она напоила сонную девочку каким-то отваром. Лика заснула глубже и на последующие манипуляции с её телом не реагировала.

– Белый, подай воду из ведра, сними обувь девчонке, – командовала мной женщина. – Неси тряпки, что на заборе сохнут, забери грязное.

Со всеми заданиями я справлялся быстро, желая продемонстрировать свою полезность. Только когда знахарка попросила принести светильник, я его не нашёл. Потом оказалось, что вещица стояла высоко на полке. Физически я не мог дотянуться. Да и не узнал бы в этой колбе с треугольником внутри тот самый светильник. Он точно был магической штуковиной. По крайней мере его принцип действия оказался для меня непонятным.

До ночи никто за Ликой не приехал. Знахарка постелила на лавку свою меховую жилетку, выдала мне куцее покрывало и велела устраиваться. Девочке она предоставила более комфортные условия на большом сундуке. Я не роптал, был послушным и немногословным. Радовался, что мне не задают неудобных вопросов. Покормили, да и спать я буду не в кустах, а внутри помещения. Домишко, конечно, небольшой. Всего одна комната, перегороженная печью, но для попаданца в тело ребёнка совершенно царские условия. Я даже решил немного помечтать, как устрою прогрессорство в этом мире. Не успел. Банально уснул.

За Ликой какие-то родственники приехали ближе к обеду следующего дня. К тому времени я готов был придушить девочку. Судя по взглядам знахарки, она тоже находилась на грани.

– Боли-и-ит, – скулила Лика, – не хоцу! – пыталась снять она повязку и деревянные плашки.

Мою конструкцию знахарка, кстати, похвалила. После напичкала Лику чем-то обезболивающим, заверяя, что той не должно быть больно. Лике, похоже, не нравилась повязка в целом. К тому же на улице шёл дождь, и мы её не выпускали наружу. Лику хоть и поили отварами, но желудок девочки дал сбой. Она часто просилась в туалет и портила газами воздух. В комнатушке уже нечем было дышать, к тому же сидеть на месте ребёнок долго не мог и требовал развлечений.

– Как вы с ней управлялись? – выспрашивала меня знахарка.

– Не знаю, – честно ответил. – Я с ней не так долго.

Женщина покачала головой и занялась своими делами, предоставив мне возможность развлекать девочку. В общем, родню Лики мы с знахаркой встречали с воодушевлением. Теперь это их головная боль и забота. Прибывшие мужчины попытались расспросить меня о разбойном нападении. В ответ я промычал нечто невнятное: типа спал, ничего не видел.

– Белого не берём, зачем он нам? – сообщил один из мужчин, когда Лику устроили в повозке. – Клейма кабального на нем нет, пусть ваш староста сам решает.

– Дык… как же… – начала было знахарка, но договорить не успела. Мужчина вскочил на коня и велел помощникам на повозке следовать за ним.

Между прочим, я наконец сообразил, почему знахарка меня «белым» зовёт. «Мастью» я отличался от всех, кого видел с момента попадания в этот мир. Разве что у матери Данира волосы были русые. Все остальные невольно ассоциировались у меня с итальянцами, арабами или кем-то другим из южных регионов моего мира, они имели вьющиеся тёмные волосы, карие глаза и смуглую кожу. На их фоне я выглядел тощей, бледной поганкой. Не работник ещё и не помощник. Потому интереса ко мне никто не проявил. Знахарка в том числе.

На следующий день она потащила меня в деревню к тому старосте. Брать на себя такие обязательства женщина не хотела.

– Айла, зачем мне этот незакабаленный?! – возмущался староста. – Жрецы ему метку не поставят, а свободный раб уйдёт в Белию, как только повзрослеет.

Знахарка с доводами старосты не соглашалась, что-то там для себя выторговала, оставив меня стоять возле ворот. У деревенских жителей не так много развлечений. Потому посмотреть на меня собралась почти вся детвора. Мелкие разглядывали с интересом. У подростков постарше на губах играла улыбка, от которой мне становилось неспокойно. Дети сами по себе опасности не представляют. Но это пока они не соберутся в стаю. Тогда желание затравить слабого станет приоритетным.

– Белый, беляк! – то и дело слышались возгласы со стороны детворы.

– Кыш отсюда! – разогнал их вышедший в сопровождении знахарки староста.

Вопрос они, похоже, решили. Хотя женщина довольной не выглядела. Я примерно понимал, почему. По сути я лишний рот, который нужно кормить. Если знахарка лечит только эту деревушку, то пациентов у неё немного. Я уже успел визуально оценить здоровье местного населения. Мужики как на подбор – косая сажень в плечах. Тётки тоже дородные, про детвору пока рано говорить, но сопливых или болезненных я не заметил. В общем, для знахарки работы мало, а тут меня ей в нахлебники навязали.

– Беляк, как твоё имя и имя отца? – поинтересовался староста. – Поеду осенью в город, сделаю запись в храме у жрецов.

Последняя информация предназначалась не для меня. Староста повторил ребятне, что я теперь полноправный житель деревни Курново. Судя по скептицизму на лицах детей и взрослых, никто так не будет считать, пусть там хоть десять записей появится. Насчёт своего имени я ответил, как помнил, – Данир. Отца вроде звали Марек. Старосте же, похоже, требовалась моя фамилия.

– Родовое имя, – переспросил мужчина и, не добившись от меня разумного ответа (а я боялся сказать что-то несоответствующее этому миру), нарёк Беляковым.

– Ты теперь не игрушка для знатника или боярыни, – внушала мне знахарка уже дома, – будешь работать и мне помогать, отрабатывая свой хлеб.

Я совершенно не возражал, желая задержаться подольше в этом тихом уголке. Слишком мало получил информации и сам был готов к любому сотрудничеству. Первое и самое неприятное оказалось то, что я внешне слишком отличался от местных. Ну а второе – возраст. Пацану точно не больше пяти лет. Если помру где-то в канаве, то никто и спохватится. Так что изображал из себя милого, покладистого ребёнка. Женщина в течение суток наслушалась криков и плача Лики, а тут я как контраст. Мол, посмотрите, какой я золотой и некапризный мальчик.

Безусловно, помогать полноценно по хозяйству я не мог. Даже ведро с водой вытащить из колодца не осиливал. Но натаскать питье курам из этого ведра ковшиком вполне получалось. Кормление кур и лошадки стало моей самой первой обязанностью. А ещё подметать двор, убирать по мере возможности в доме, мыть посуду и вовремя предупреждать знахарку о том, что кто-то пришёл.

Женщина была типичной врачевательницей, использующей травы и настойки. Навес, где она перебирала и сушила лекарственные растения, располагался чуть в стороне от дома, ближе к небольшому озеру. Оно мне очень понравилось. Дно песчаное, вода днем прогревалась так, что только плескаться и плескаться. Правда, обилие хозяйственных дел не давало полностью насладиться купанием. Зато я быстро загорел на солнышке. И уже не так сильно выделялся на фоне местных. В деревню не ходил, но почти каждый день кто-то из деревенских появлялся у нас.

Больных я не видел. Кумушки, заглядывающие по вечерам, скорее всего желали посмотреть лично на столь сомнительное приобретение для Курново. Тётки приносили с собой что-то из вещей. Оказывается, староста обязал деревенских снабдить меня одеждой на вырост. Да и зима когда-то наступит. Женщины обеспечили меня почти всем, кроме обуви. Крепкие ботинки у меня имелись, но если это мир похож на мой, то зима должна быть со снегом и морозами. Определить своё точное географическое местоположение я не мог. Зато с удивлением понял, что здесь нет естественного спутника планеты. Прошла уже пара недель, а луны на ночном небосводе так и не появилось. Остальные созвездия, из тех, что я помнил, напоминали привычные – земные. Разве только на поясе Ориона было не три, а четыре звезды. В любом случае я находился в северном полушарии и точно не на экваторе. Листья у берёз уже начали желтеть.

Далеко не сразу знахарка стала относиться ко мне без пренебрежения. Я старался по мере сил выполнять поручения точно и хорошо. Попутно радовался, что я в теле ребёнка, а не взрослого человека. Мои усилия почистить лошадь, расчесать ей гриву, забраться на спину, используя забор, смотрелись по-детски непосредственно и не вызывали подозрений. Жаль, Звёздочка не предназначалась для верховой езды. Седла и прочей амуниции у знахарки не имелось. Зато я внимательно смотрел, как запрягают лошадь в повозку.

Непростое оказалось это дело. Раньше я знать не знал, что слово «узда» предполагает целый комплекс элементов: удила, кольца, затылочный ремень, ремни на щеках, подбородке и прочее. Разобраться с ходу во всех этих ремнях было непросто. Непонятным для меня осталось только выражение «закусить удила». Заглянув в рот запряжённой Звездочки, я пришёл к выводу, что металлический стержень с кольцами лежит на беззубом крае рта животного. Чем там «кусать»?

Кроме узды для лошади, полагалось десятка три наименований частей конской сбруи, включая тот же хомут, шлею, подпругу и так далее. При полном отсутствии того, что служило мне раньше развлечением (интернет, телевизор), разбираться со сбруей Звёздочки оказалось интересно. К тому же лошадка была пожилой, послушной и безопасной для ребёнка. К моему удивлению, у неё отсутствовали подковы. Как оказалось, в деревнях не подковывают лошадей.

В течение лета наблюдать за тем, как знахарка запрягает Звёздочку, мне довелось несколько раз. Запасать травы для настоек женщине приходилось в разных местах. Обычно мы выезжали на рассвете, оставив курам в загоне еды и питья. Другой живности в хозяйстве знахарки не имелось и обязанностей тоже.

Далеко по лесу лошадь пройти не могла, но по дороге знахарка доезжала до нужного ей места, оставляла меня в повозке, а сама уходила собирать нужные растения. Поверите или нет, но мне, взрослому мужчине тридцати двух лет, одному лесу было откровенно ссыкотно. Пусть народ заверял, что в этих местах всех обирал переловили, а других разбойников нет, но у меня были свежи воспоминания того, что я видел на дороге, потому одному в компании с лошадью было неуютно. Знахарка часто выбирала дороги, по которым давно никто не ездил, убеждая меня каждый раз, что здесь безопасно.

Возможно, на старую лошадь и не менее древнюю повозку народ не позарится, но в лесу зверья водится много. Хилый костерок, что разводила женщина на обочине дороги, и пучок каких-то трав вряд ли могли отпугнуть хищников. За костром я всегда бдительно следил, держа наготове увесистую головешку. При вероятном появлении людей планировал бежать вглубь леса, а от зверья отмахиваться горящей палкой. Ни то, ни другое до конца лета мне не пригодилось. Осенью за грибами, ягодами и корешками мы ходили пешком. Далеко забираться в лес я не мог. Уставал, да и тащить корзину, полную грибов, для меня было тяжело. Так что помогал я обычно их чистить и перерабатывать.

А ещё у знахарки были ульи. Стояли они чуть дальше озера на большой поляне. Когда начались дожди, мы их перевезли ближе к дому. Потом мед качали, заливали в невысокие кувшины, закупоривали крышками и обмазывали воском. Затем это все в корзины складывали и перестилали сеном. Для Звёздочки знахарка немного накосила травы, но планировала закупить овса на торгах. Крестьяне урожай собрали и традиционно в начале осени его распродавали и обменивали.

В нашем хозяйстве имелись куры, за которыми нужен был присмотр в течение трёх дней, пока мы будем в отъезде. Одна из деревенских старух обещала присмотреть, взяв в качестве оплаты яйца.

Выехали из деревни небольшим караваном. Кто-то е раньше убыл на торги, кто-то уже вернулся. Я подслушал разговор о том, что торговля в этом году удачная. Цены хорошие. Поскольку я давно завоевал доверие знахарки, то она меня никак не контролировала. Правда, выдала на голову тёмный платок. Я его наподобие банданы закрутил, спрятав полностью свои светлые волосы. Глаза, конечно, голубые. Но кто там издали будет приглядываться к ребёнку?

На торгах мне после жизни в лесу оказалось интересно. Вести себя опрометчиво я не думал, но немного понырял между телег, по рядам купцов и возле лотков со сластями. За несколько месяцев я немного одичал, а тут столько народа! Впитывал в себя все, что видел: как люди держатся, как здороваются, что носят, что едят.

Знахарка продала мёд, коренья и мази. Купила корм для Звёздочки, мне зимнюю обувь наподобие валенок и тулуп. Что-то из денег у нее еще осталось. Меня в это посвящали. Напоследок женщина приобрела туесок с солью, и утром мы отправились обратно домой. Я привычно молчал, не лез с расспросами, но знахарка сама делилась мыслями:

– Зерна мне староста даст мешок. На мельницу не повезём, сами будем молоть. Молочко скоро начнут носить. Детвора простынет в непогоду, пойдут ко мне. Тебе попить нужно. Сыра покушать…

– Спасибо, – ответил я.

– Ты не думай, что я со зла на тебя иногда кричу, – вздохнула знахарка. – Сама уже вижу, что без помощника не обойтись. Тебя, конечно, никогда не примут в деревне за своего. Но думаю, что на старости лет станешь мне опорой.

Мы ехали с остановками целый день. Женщина так и продолжала строить планы на нашу совместную жизнь. Возраст я её так и не узнал (она сама не помнила). Рассчитывала ещё много лет прожить. Я к тому времени окрепну, начну её подменять в сборе трав и кореньев. То есть обеспечу бабушке «достойную пенсию». А как она помрёт, тогда мне лучше уходить. Как ни странно, по рекомендации знахарки – всё в ту же Белию.

– И где Белия? В какой стороне? – поинтересовался я.

– Там, где солнышко всходит. Только далеко идти. Мал ты для путешествий. Горы на пути, ты их не преодолеешь, – немного припугнула меня женщина. Зато направление движение указала и кое-какие ориентиры дала.

В то, что мне нужно подрасти и окрепнуть, я и сам понимал. Тем более что у нас неплохие отношения складываются. Знахарка обещала меня не только своему ремеслу обучить, но и грамоте. Да и другие бытовые сведения были полезными.

Предположения женщины о простуде среди детей оправдались. Немного, всё же население здесь крепкое, но больные появились, а вместе с ними и разнообразие продуктов на нашем столе. Нехорошо так думать, но когда сын старосты простыл и свалился в горячке, то нам даже масло и творог принесли. Знахарка лечила добросовестно, запас нужных трав имела хороший. Потому парень быстро оправился.

Сам я в деревне появился только весной. Знахарка попросила помочь отнести продукты обратно домой. Какая-то женщина рожала. В таком деле сроков не предугадать. А поскольку родня одаривалась до и после рождения ребёнка (если сын), то мне пришлось нести часть оплаты.

Деревенские пацаны давно ждали такого случая. В лесу меня поймать или застать врасплох было сложно. Летом я только со знахаркой ходил, зимой им самим проблемно гулять по снегу. А тут как по заказу! Взрослых никого, а мелкий шкет пыхтя тащит полную корзину еды.

– Беляк! Беляк! – кричали они, топча ногами снедь из корзины.

Впервые за все время моего проживания в этом мире эмоции и гены тела взяли вверх. Мне самому было жалко разбитую крынку с молоком, но рыдал громко точно не я, а часть доставшегося от Данира сознания. Так с рёвом, весь в грязи и соплях, я вернулся обратно, устроив переполох перед домом роженицы.

– Сам он упал, наговаривает, – отчитывались мальчишки перед старостой. – Знает, что его Айла заругает, и на нас перекидывает.

К тому моменту я успокоился, оценил ситуацию со стороны и решил молчать. Доказывать что-то бесполезно. Я чужак, маленький, беззащитный чужак. Пройдут годы, но я все равно буду чужаком с другим цветом волос и глаз. Так что спорить не стал.

– Данир, ты не ушибся? – обеспокоилась знахарка.

– Молоко жалко, – пожаловался я.

– Ничего, посиди тут в сторонке. Будем возвращаться, я ещё попрошу.

Молока знахарка в тот день взяла, но настроение у меня от этого не улучшилось. Зато я подобрал ровную палку, очистил её от коры и разместил между двух деревьев, закрепив ремнями так, чтобы получился турник. Тело мелковато, но некоторыми физическими упражнениями его уже можно нагружать. Летом начну на озере плавать. Да и бегать много буду.

За последующие два года в деревне я появился всего три раза. И обязательно в сопровождении знахарки. Мог бы и совсем из леса не выходить, но и дичать не стоило. Мне в общество, пусть и этой конкретно деревни, придётся вписываться. Всю жизнь из себя партизана не получится изображать. Хотя пока у меня это получалось замечательно. Даже знахарка не всегда обнаруживала меня, если я не шёл рядом.

Умение маскироваться и прятаться я отрабатывал специально и долго. Не сразу стал замечать, что не только примитивная маскировка пучками травы и ветками помогает мне, а что-то другое, наподобие интуиции. Как-то я совсем позабыл, что семью Данира сожгли. У Айлы я расспрашивал про окудников. Якобы на торгах от дядьки одного слово услышал и не понял.

– Данир, забудь, что слышал, – строго наказала мне женщина.

– Они плохие? – изобразил я на лице непосредственность ребёнка.

– Это маги, – осторожно ответила знахарка. – Не такие, как наши.

Я кивнул и больше с расспросами не лез, чтобы не привлекать лишнее внимание. Позже вернусь к этому вопросу. Подумал, что возможно я и сам окудник, когда случайно стал замечать за собой необычные вещи. В прошлой жизни у меня не было такой развитой интуиции. А тут несколько раз подряд уходил, сворачивал, забирался на дерево ровно за несколько минут до того, как появлялась ватага деревенских мальчишек. К дому знахарки они не подходили, зато были в курсе, что меня можно застать на озере или возле реки, где я искал корни лечебной травы.

Невзирая на запрет взрослых, дети устраивали на меня настоящую облаву. За два года ни разу не поймали, чем я очень гордился.