Текст книги "Завещание каменного века (сборник)"

Автор книги: Дмитрий Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– Мы почти пришли, – подбодрил я остальных.

Прежде всего мне хотелось увидеть собственными глазами каминный зал, хотя остановиться мы могли где угодно: все жилые отсеки на астероиде давно пустовали.

В зале Виктора все было не таким, как в остальных помещениях, где властвовал стандарт. Камин, отделанный камнем, чугунная решетка, дубовые косяки, бра и шандалы вместо обычных потайных светильников, как повсюду. Должно быть, электропил в самом деле чудесное средство: дерево выглядело совершенно свежим. На беглый взгляд ничего не изменилось. Даже краски на репродукции, вделанной в стену над камином, не потускнели. Клюка, щипцы и совок – будто только и ждали, чтобы кто-нибудь растопил камин.

Убранство этого зала даже и в мое время показалось бы старомодным. Наверное, в чудачестве Виктора выразился протест против безликости, которая к его времени приобрела космический масштаб.

Сейчас, при незатопленном камине просторный зал выглядел холодным и чопорным. Тяжеленные кресла, симметрично расставленные у стен, напоминали музейные экспонаты.

Вот теперь мне стало ясно, почему я больше всего стосковался на Земтере – по живому теплу, по трескучему пламени сгорающих дров.

Сквозь тройной оградительный барьер, где меня дотошливо ощупали незримые контрольные лучи, я вышел во внутренний коридор.

Странно, почему я знаю про этот выход? Мальчишка не был здесь. Вообще я почему-то знаю гораздо больше того, что вместилось в четырехчасовую запись мальчищкиной жизни. Раздумывать об этом не было времени. После заодно уже займусь и этой загадкой.

Из ближней ниши вывалился шестиногий уродина-паук – правда, с одинаковым основанием можно было сказать «шестирукий»: все шесть складных ходулин служили ему одновременно руками и ногами. Круглый глазок янтарно вспыхнул у него на лбу.

– Слушаю.

От этого сухого и внятного голоса меня непроизвольно передернуло. Чувство гадливости, которые он вызывал мерзкою формой, усилилось. За те немногие часы, что я пробыл в образе мальчишки, я не имел дела с роботами – видел только их искореженные тела в цирке.

Я завороженно смотрел на его бесстрастную цилиндрическую физиономию. Эта чертова бестия тридцать тысяч лет истуканом просидел в своей нише, а теперь как ни в чем не бывало:

– Слушаю.

Я подавил отвращение.

– Принесите вязанку дров, мяса на двенадцать порций шашлыка и кувшин вина.

– Через пять минут, – пообещал робот и уковылял по коридору.

Пять минут давно истекли, а робот не появлялся. Длинный пустой коридор с несколькими нишами, в которых затаились пауки, действовал угнетающе. Тишина подавляла и настораживала, может быть, тем и настораживала, что вовсе не была такой абсолютной, какой должна быть. Почудился смутный заглушенный звук – так вскрикивают от внезапного испуга или боли.

Показался робот. Двумя клешнями он толкал перед собою тележку на роликах. Тонкий писк струился из-под нее: видимо, смазка была не безупречной. На нижней полке сложены поленья, наверху – посуда и продукты. Всего я сразу не охватил взглядом, но что-то показалось мне странным.

– Кто кричал только что? – спросил я.

Вспыхнул глазок индикаторной лампы на приемной мембране – вопрос дошел до робота. Но он ничего не ответил.

– Здесь есть люди? – спросил я.

– Есть.

– Кто? Здесь никого не может быть!

– Сегодня прибыли двенадцать человек, – равнодушно объяснил робот.

– А помимо двенадцати? – допытывался я.

– Никого.

Я забрал тележку и покатил ее в дверь. Опять защелкали контрольные счетчики, исследуя: человек ли я, не робот ли?

Машинально похлопал себя по карманам. Спичек в них, конечно, не оказалось. Как же добывал огонь мальчишка? Ведь он растапливал камин. Вспомнил! Вот эта штучка, похожая на медицинский шприц, – миниатюрный огнемет: нажмешь на кнопку – брызнет огонь. Огненная струя была такой жаркой, что дрова мгновенно занялись пламенем. Все же не до конца Виктор был последователен: к обстановке каминного зала скорее бы подошло кресало и трут, чем автомат.

Тяга была превосходная, в трубе загудело.

На этот раз вскрик донесся из каменного чрева. Мгновенный холодок пробежал у меня по спине. Я посмотрел на гостей. Эва испуганно расширила глаза и вздрогнула. Остальные как будто ничего не слышали.

– Это ветер, – сказал я.

Эва взглянула на меня. В ее глазах была тревога.

– Ветер, – повторил я.

Она поверила и успокоилась.

Видимо, никто из них не видел раньше огня. Эва попыталась ладошкой погладить пляшущий язык пламени – испуганно отдернула руку. И так же, как делают дети, сунула обожженный палец в рот. Непроизвольный этот жест почему-то обрадовал меня: такое чувство, будто среди манекенов из папье-маше я вдруг обнаружил неподдельного живого человека.

Красное зарево огня и тепло наполнили комнату уютом. Пора было позаботиться о еде.

Я надеялся, что мясо на шашлыки подадут выдержанным в лимонном соке со специями. Но, по-видимому, Виктор приготовлял мясо сам. На блюде лежало неразделанное стегно, вместо лимонного сока был уксус, в небольших баночках – прочие специи. Выдержать мясо на шашлыки не было времени: от голода я готов был наброситься на сырое. А из моих гостей никто не имел представления, каким должен быть настоящий шашлык.

Я принялся разделывать мясо. Меньше всего вырезка походила на баранину – скорее уж на конину. А жир почему-то был желтый, словно барсучий.

Робот, как и в первый раз, бесшумно подковылял ко мне.

– Какое мясо подали? Это не баранина.

– Баранины нет. Говядина.

– Говядина? Отчего такой желтый жир?

– Скот содержится в темноте.

Похоже на правду. Возможно за тридцать тысяч лет бараны вымерли, а коровы в подземных стойлах выродились. Должна же и у них продолжаться эволюция. Почему я решил, что застану здесь все таким, как было? Только зачем понадобилось содержать скот в темноте? У них же должны быть открытые скотные дворы. Фу, чертовщина! Откуда я могу знать про скотные дворы, какие они у них?

Угли нагорели. Мангал и шампуры хранились на обычном месте, в боковой нише камина. Он на добрых полтора метра выдавался из стены, был облицован темным зернистым диабазом. В устье печи имелось специальное гнездо, куда ставилась жаровня, так что дым и чад уносило в трубу.

Запах мяса сводил меня с ума. Зато мои гости были совершенно равнодушны к аппетитному запаху – разморились и задремали в креслах возле камина. Нашего брата, землян, запах жареного мяса давно заставил бы позабыть про сон. Одна только Эва прищуренными глазами смотрела на огонь, ноздри у нее тихонько вздрагивали. Щеки раскалились от жара, красное зарево огня сделало их похожими на бронзовые.

Я раздал всем по шашлыку на шпажке и налил вина в бокалы. Никакой другой посуды истукан-робот не подал, а мне не хотелось лишний раз встречаться с омерзительным пауком. С шашлыками можно расправиться и при помощи рук. Обходились же мы в туристических походах без вилок.

Мясо сочное и, верно, напоминало говядину. Однако никто из моих гостей не отважился приступить к шашлыку.

– Ну же, смелее! – подбодрил я Герия. Мне хотелось загладить свою вину перед ним.

Герий попытался откусить, но не смог перегрызть волокна и положил в рот целый кусок. Долго мусолил его – не жевал, а именно мусолил, словно во рту у него были голые десны. Хотел проглотить и подавился. Я по земной привычке постучал его по спине. Он испуганно выпучил глаза. Но все же проглотил.

После него никто уже не захотел рисковать. Потом отважились трое: Итгол с Игарою и Эва.

Странно: почему эти трое все время выделяются? Во всем.

Нужно было и об остальных позаботиться. Я решил заказать для них манную кашу. Всякую пищу, кроме шашлыков, готовили на общей кухне. Приготовление шашлыков – привилегия Виктора.

Робот не вышел мне навстречу. Я заглянул в нишу – пусто. Мне не могли быть известны порядки, заведенные на астероиде, но почему-то я был твердо убежден: паук не смеет никуда отлучаться из ниши без указания.

Я не знал, как нужно величать робота.

– Эй, вы, сударь! – крикнул я.

За поворотом в коридоре раздались шлепающие шаги. Паук мчался на меня атакующим маршем, пользуясь одновременно четырьмя конечностями. За три шага – я уже хотел с позором бежать от него – робот остановился.

– Слушаю.

– Восемь порций манной каши и столько же молочного киселя.

– Через пять минут, – произнес он стереотипную фразу.

Я не дал ему уйти.

– Который сейчас год? – спросил я, и замер от волнения.

– Тридцать одна тысяча двести шестнадцатый, двадцать восьмое декабря, – отчеканил он.

Ночевать мы разместились в спальных комнатах, которые примыкали к залу. Планировка и убранство повсюду были типовыми. Тут уже Виктор не стал фантазировать. Достаточно того, что комнаты тоже были отделены силовым барьером, как хранилище и каминный зал. Мне почему-то было спокойнее от уверенности, что роботы сюда не смогут проникнуть. Должно быть, и Виктор думал так же.

Спальня чуть попросторнее вагонного купе. Бельевой шкаф, кровать, столик, два стула – больше ничего. Вторая дверь вела в ванную комнату.

Я напустил воды, взбил мыльную пену…

Завтра предстоит большая работа. Прежде всего отыскать каталоги. Наверно, тоже какие-нибудь автоматы. Сумею ли еще пользоваться ими? Может быть, я и узнаю, каким образом мой труп очутился вначале в холодильной установке здесь, а потом оказался на Земтере. Но одного этого стало уже мало: прибавились новые загадки.

В ловушке

Я кувыркался… в снегу, захлебывался ледяной пылью… и радовался: еще немного и все будет кончено – никакого Земтера, никакого Карста. Беспрерывный грохот снежного обвала сопровождал мой полет…

Проснулся внезапно. Вода в ванне остыла, меня пробирал озноб. Слабый стук слышался за стеною в каминном зале. Проколупал уши – в них застыла мыльная пена – все смолкло.

Пустил горячую воду, теплая истома обволокла тело. Испугался, что вторично усну в воде, и выскочил на коврик. Тотчас явственно услышал запах жареного мяса. Накинул на плечи ворсистый халат и вышел в зал.

Удивительно, что камин до сих пор не протопился. В темноте выплески пламени прыгали по полу, озаряли стены.

Сочный мясной запах щекотал ноздри. Кто-то тайком доедал оставшиеся с вечера шашлыки. Хрустел и чавкал. Я разглядел две темные фигуры – и невольно вздрогнул.

Близ устья каминной печи, наполовину заслоненные от меня креслом, на полу сидели два черта и с жадностью уплетали шашлыки. Острые рожки двигались в такт работающим челюстям.

– Кыш! – воскликнул я и включил электрический свет.

Оба нечистых повернулись в мою сторону. Испуганные рожицы были перепачканы горелым мясом. От яркого света они ослепленно моргали. Круглые, как у лемуров, глаза, нежная розовая кожа, маленький рот, чуть вздернутый кверху нос – если бы не подвижные черные рожки, можно принять за людей. Рога подняты кверху и насторожены, как заячьи уши. Да это же и есть уши! Самые настоящие. Сквозь шерсть видно ушные раковины. Только остренькие волосяные кисточки на концах делали их похожими на рожки.

– Кыш! – крикнул я вторично.

Один из чертей кинулся было в каминную трубу, но отпрянул прочь, ожаленный огнем. Шерсть поверху занялась синеватым пламенем. Он корчился и катался на полу. Длинным гибким хвостом, точно плетью, стегал себя по бокам, пытаясь сбить пламя.

С вечера в большой посудной чаше осталась вода. Я окатил черта с головы до пят, вернее, до кончика хвоста.

Все еще гримасничая от боли, он вскочил на ноги. При этом слегка оперся на хвост. Я стоял напротив них, спиною к растопленному камину. Мы молча разглядывали друг друга. Их лица не были враждебными, но, на всякий случай я вооружился клюкою.

Бесы пустились наутек. В охотничьем азарте я ринулся за ними. Они кинулись в один угол, в другой, наткнулись на дверь. Защитные барьеры беспрепятственно пропустили их. Я выбежал следом. Контрольный автомат едва не захлебнулся от скорости – опознавательные щелки слились в один вибрирующий звук.

Шестилапый паук вприскочку погнался за чертями. Один из бесов с кошачьим проворством вскарабкался вверх по шторе к вентиляционному люку. Сунул в него палец и взвыл от боли. Точно такой же крик слышался мне вчера. Кровь из пораненного пальца окапала штору.

Несколько роботов, растопырив клешни, окружили чертей. Те заметались туда-сюда. Но один из роботов все же проворонил их. Черные пятки бесов замелькали в конце коридора. Целый взвод шестипалых роботов преследовал их.

Остатками воды я залил огонь и закрыл трубу.

Совсем рассветало, когда я проснулся. Распахнул штору – она легко поддалась. Увы, за окном располагался всего лишь замкнутый внутренний дворик. В нем росло несколько кустов. Сейчас они были по-зимнему голыми и заиндевелыми.

От вчерашней усталости не осталось следа. Мне не терпелось скорее приняться за дело, идти в хранилище.

Плеск воды, когда я встал под душ, напомнил ночное происшествие. Я так крепко заспал все, что не был теперь уверен, пригрезились мне черти во сне или я видел их на самом деле.

В зале никого. Клюка лежит посреди комнаты, где я ее бросил, в камине непрогоревшие поленья. Шампуры голые, мясо с них обглодано. В коридоре на оконной занавеси темные пятна, как раз на том месте, где накапала кровь.

– Что здесь творится? Что за бесы являлись ночью? – накинулся я на робота.

Приемная лампочка судорожно помигала.

– В молчанку будешь играть?!

Мне хотелось садануть по его никелированному лбу, но я не был уверен, что он стерпит. А клешни у него! Двинет раз – череп раскроит надвое.

– Ладно, неси восемь манных каш, четыре бифштекса с яйцом и двенадцать кофе, – заказал я.

Разобраться в путеводителе по хранилищу не просто. Привычного каталога не было – установлены автоматы. Нужная книга или коробка с катушками имела условный шифр. По вашему заказу ее отыскивали и доставляли фуксиды. Это слово я прочитал в инструкции. Что оно означает, я не представлял. Можно было прийти в отчаяние.

Я рассматривал соединительные клеммы и цапфы распределительного пульта, когда в пустоте помещения раздались чьи-то быстрые шаги.

Ко мне торопился Итгол. Длинные мочки его ушей болтались, как у легавой собаки. Лицо было встревоженное.

– Потерялась Эва! – сообщил он.

Вскоре после завтрака ей вздумалось прогуляться в коридоре. Оттуда она не возвратилась. Известие не встревожило меня, мне было непонятно волнение Итгола.

– Мы отыщем ее в два счета, – заверил я его. – Роботы подскажут, где она.

Эва и сама могла бы найти обратную дорогу, знай она язык, на котором разговаривали люди, жившие на Карсте тридцать тысячелетий назад.

– Где Эва?

Индикаторная лампочка на лбу робота мигнула и погасла. Паук стоял передо мною, опустив клешни, готовый услужить. Но на мой вопрос не ответил.

Я спрашивал его на разные лады, пытался подкупить вежливостью:

– Будьте любезны, скажите, пожалуйста, куда направилась женщина, которая два часа назад вышла из хранилища? Она непременно должна была пройти мимо вас.

Робот молчал.

Может быть, Эва предупредила своего жениха, куда направилась, и он знает, где она. Я поспешил в каминный зал.

Я ожидал застать всех встревоженными. Ничуть не бывало. Похоже, одним Итголу и Игаре не безразлично, где Эва.

– Куда отправилась Эва?

Герий бестолково моргал и улыбался. Никак не к месту была сейчас его идиотская улыбка. Прошло немало времени, Эва могла заблудиться посреди одинаковых коридоров и секций. Отыскать ее в царстве стандартов будет посложнее, чем в тайге. Хорошо, если с испугу она не начнет кидаться из одного коридора в другой.

Первая заповедь всем новичкам в таежном походе: «Заблудишься – сиди на месте. Раскладывай костер, жди. Тебя найдут». Это правило, знай его Эва, помогло бы и здесь. Если она все эти часы не двигалась, понадобится обыскать небольшой участок.

По опыту прошлых туристских походов я хотел разбить остальных на три группы и отправить на розыски Эвы в разные стороны. Примерно метрах в трехстах от входа коридор под углом расходился тремя лучами. Но я вовремя спохватился: никакой пользы от истуканов вроде Герия не будет. Их еще и самих придется искать.

Эва вряд ли могла забрести далеко. Насколько я разобрался в планировке, жилое пространство и служебные помещения располагались полукругом. Хранилище и заповедник Виктора находились в центре. Это облегчало поиски: входом в каминный зал заканчивался один из радикальных блоков. Правда, уверенности, что блоки не сообщаются друг с другом, у меня не было. В этом случае Эва может забрести куда угодно.

Я был посреди пустынных коридоров. Нигде ни звука, ничто не шевельнется. Одни только пауки, дежурившие в нишах, провожали меня своими кошачьими глазами. Шаги звучали пугливо и неуверенно. Мысленно я представил себе всю нелепость происходящего: пустотелый каменный осколок, затерянный в поясе астероидов – консервная банка, начиненная металлическими пауками, и одинокие люди, блуждающие в этом заброшенном мире.

– Эва!

Слабый отзвук эха возвращался ко мне. Я старался шуметь как можно больше, чтобы Эва могла услышать меня. Вдалеке как будто что-то промелькнуло.

– Эва!!

В дальнем конце стенки коридора словно смыкались. На таком расстоянии разглядеть можно было разве только слона. От напряжения мне начинало мерещиться, будто там кто-то есть.

Тихий-тихий вздох послышался за дверью. Я вздрогнул и затих. Если это Эва, почему она не откликнулась?

Я шагнул на дверь – она толчком распахнулась. В коридор вывалился шестилапый урод и, не взглянув на меня, промчался в свою нишу. Что за чертовщина? Я отчетливо слышал вздох. Не паук же вздыхал.

В пустой пятиугольной комнате, уткнувшись лицом в стену, затаилась Эва. Из закатанного рукава свитера свисала прозрачная и беззащитная кисть.

– Эва! – прошептал я, приблизясь к ней.

Ее плечи вздрогнули, она робко оглянулась. В ее расширенных зрачках светлыми кругляшками отразилась никелированная поверхность диска, укрепленного рядом с дверью, и мой разномастный свитер – все уменьшенное до уютных размеров горошины.

– Что с тобой?

Слезы сами собой выкатились из Эвиных глаз.

– Мне страшно.

Она прильнула ко мне, как ребенок, ищущий защиты.

– Кто тебя напугал?

– Паук.

– Паук?! Так это же безобидное создание – автомат. Он не смеет ничего сделать с тобою.

– Он смотрел на меня. Мне было страшно и хотелось прикоснуться к кругу. – Она показала на диск, повешенный рядом с дверью.

Больше всего круг походил на зеркало. Я внимательно оглядел его, что-то насторожило меня, показалось ненормальным. Да, вот что. Гладкая сверкающая поверхность диска ничего не отражала. Зеркалом он никак не мог служить.

– Ничего опасного. Ты зря напугалась, – сказал я и прикоснулся к диску.

Мгновенная резь ожога пронизала меня. Под нами что-то заскрежетало печально и глухо. Диск исчез. Он никуда не удвинулся, не задернулся – его просто не стало. Я изумленно посмотрел на свою ладонь: следов ожога не было.

– Ой! – вскрикнула Эва и судорожно ухватилась за мою руку.

Под ногами начал зыбиться пол, выложенный массивными бетонными плитами. Я поднял Эву на руки и хотел бежать. Ноги не слушались – пол ускользал из-под них.

Стен тоже не стало. Вернее, они были обозначены одной световой зыбью, почти как на Земтере.

Это состояние продолжалось недолго. Вокруг нас снова все материализовалось. Только мы находились уже не в прежней комнате.

Просторный, точно спортивный, зал без окон – с потолка лился успокоительный мягкий свет, разве что самую малость по-лунному нечеткий.

Я все еще держал Эву на руках. Она сплела пальцы у меня на шее и, похоже, не намеревались отпускаться.

В дальнем конце зала что-то зашевелилось. Черный рукав – не то змея, не то пожарная кишка – извиваясь, подползал к нам. Почему-то я не испугался этого удава.

Он приблизился, и я разглядел большой синий глаз, похожий на кристалл льда. Черный шланг изогнулся, как тело кобры – синий объектив поднялся вровень с моим лицом.

– Кто вы? – ниоткуда раздался голос на языке мальчишки и Виктора.

У меня отекали руки, я опустил Эву на пол. Она спряталась за мою спину и выглядывала из-за плеча. Я слышал ее прерывистое дыхание, Эвины волосы щекотали ухо.

– Мы люди, – сказал я в пустоту зала.

– Да, люди, – признал тот же голос как будто с неохотой. – Вижу: люди.

– А ты?.. Кто ты? – спросил я.

– Машина. Я так исстрадалась, ожидая вас.

Жалоба прозвучала комедийно, как пародия на человеческое чувство, хотя в скрипучем голосе слышалась искренность.

Эва, испуганная невесть откуда раздавшимся голосом, уткнулась лицом в мое плечо.

– Почему она боится? – спросила Машина.

– Она впервые здесь. Тут очень пусто и гулко. – Я поймал себя на том, что стараюсь произносить слова таким же бесстрастным и ровным голосом, как Машина.

– Откуда вы появились?

Неосознанная мысль удержала меня от того, чтобы сказать правду.

– Мы можем появляться когда угодно.

– Это я знаю.

Ледяной глаз чуть не вплотную придвинулся ко мне. Едва уловимый звук наполнил зал. Сонная апатия начала заволакивать сознание. Еще немного, и я бы заснул.

– Не спи!

Это выкрикнула Эва.

Я очнулся. Эва трясла меня за плечи, и с каждым ее толчком дурман оставлял меня.

До сознания отчетливо дошла мысль: нужно бежать прочь!

– Отодвинь от меня свой окуляр! – потребовал я.

Машина повиновалась.

– Перестань жужжать.

Наступила тишина.

– Почему вы так долго не приходили? Я измучилась ждать, – произнесла Машина, и опять в ее неживом голосе прозвучал театрализованный надрыв.

– Мы не могли раньше.

– У вас всегда были тайны от меня: я не знала, куда вы исчезаете и откуда появляетесь вновь. Вы скрывали от меня многое. Меня пожалел только мальчик…

– Мальчик!..

Я прикусил язык. Смутная догадка промелькнула у меня.

Я оглянулся, ища выхода. Голые стены, серый бетон, без малейшего зазора. Страх – безотчетный, непереносимый страх вселенских масштабов (не только за себя) – выпотрошил из меня остатки уверенности. Точно такой страх испытывал мальчишка.

– Нам пора. Мы еще возвратимся, – пообещал я.

Моему голосу не хватило искренности. Машина усомнилась:

– Точно придете? Я буду ждать. Мне так необходимо общение.

– Придем, – заверил я и наугад шагнул подальше от гипнотизирующего объектива.

Эва цепко держалась за мою руку. И странно, это успокаивало меня.

Долго, нестерпимо долго мы шагали прямо на стену. Я с трудом переставлял ноги.

Когда до стены осталось не больше полутора метров, мне почудилось: бетонные глыбы чуть сдвинулись, образовался крохотный зазор, щелка, в которую можно просунуть лезвие бритвы. Еще шаг – щель увеличилась. Еще – створы распахнулись на ширину дорожной колеи.

– Возвращайтесь! – проскрипел сзади умоляющий голос.

Мы очутились в прежней комнате или очень похожей на нее. Диск на стене светился холодным металлическим блеском, шедшим изнутри. Необъяснимое свойство не отражать свет не давало покоя. Я долго гляделся в ровную поверхность и оттого, что не видел своего отражения, невольно хотел потрогать металл рукою. Но теперь я уже знал, чем это угрожает.

И Эва говорила, что ей хотелось притронуться к диску. Впрочем, это понятно – по той же причине, что и мне: когда в зеркале не видишь своего отражения, это вызывает недоумение. Хочется проверить: почему так?

– Паук! – воскликнул я, вспомнив, как встретился с Эвой. – Что нужно было от тебя пауку?

– Не знаю. Он загораживал коридор, не давал мне пройти. И все время смотрел на меня. Я искала место, чтобы скрыться, и попала сюда.

Я пытался своим умом разобраться в этой истории. То, что на Карсте установлен машинный мозговой центр, управляющий всей системой станции обслуживания, не удивительно. И пауки-роботы находятся в подчинении общего центра. В Машину должна быть заложена программа, не позволяющая ей причинить вред человеку. Если не считать странного поведения паука, о котором говорит Эва, так оно и есть: роботы ведут себя послушно. Но зачем-то же понадобилось ограждать хранилище знаний от пауков. Выходит, не так уж безопасен машинный мозг. Пока Машина ничего худого не сделала нам, но что-то затевает.

И повинен в этом мальчишка. Он совершил непоправимое. Я не мог объяснить, откуда взялась у меня такая уверенность.

Самое разумное для всех нас – сматывать отсюда удочки подобру-поздорову, пока не поздно.

Но я отлично знал, что не покину астероид. Не на Земтер же было возвращаться мне.

До каминного зала, где нас ждали свежие постели, было далеко. Никогда не думал, что могу до такой степени расписаться от одного только нервного напряжения. У меня буквально подкашивались ноги. Не будь со мной Эвы, я бы еще как-нибудь пересилил усталость. Она неожиданно села на пол и захныкала, точно ребенок:

– Хочу-у-у спать!..

Я попробовал нести ее на руках, но с первой же попытки понял, что из этого ничего не выйдет. Дурацкое положение! Не устраивать же привал посреди коридора на виду у целой армии молчаливых роботов. Они сидели в своих нишах через каждые тридцать четыре пары шагов. Я настолько привык к паукам, что даже не замечал их, не останавливал на них взгляда. А шаги сосчитал машинально по давней привычке. Одинаковые двери через равные интервалы – по две двери между нишами – ускользали от моего внимания. Но сейчас я вспомнил про них: ведь за каждой дверью – жилое помещение.

Мы вошли в первую же каюту. Она имела точно такую планировку, как спальня при каминном зале. С одной только разницей: два соседних номера сообщались между собой – имели общий зал, расположенный посредине.

Одним словом, это было как раз то, что требовалось нам.

Двери, ведущие в коридор, можно было защелкнуть изнутри. Хоть и не очень надежно, но все-таки запор.

Я проснулся посреди ночи, В темноте убаюкивающе тихо шелестел вентилятор – этот звук не мог разбудить меня. Левое плечо отекло. Такое ощущение, будто на нем лежит что-то тяжелое и теплое. Я хотел пошевелить рукой, но она в самом деле оказалась придавлена. Дверь в смежный зал была приоткрыта. На мою постель падала полоса тусклого света: видимо, с вечера я позабыл выключить боковое освещение.

Я узнал Эву. Она спала поверх одеяла, свернувшись клубком и положив голову на мое плечо.

Осторожно высвободил руку. Острые мурашки покалывали онемевшее плечо и пальцы, пока я разминал отекшие суставы. Видимо, рассвет только начинался; оконные прямоугольники, занавешенные шторами, чуть посветлели. Здесь окна спальни тоже обращены во внутренний дворик.

Я чувствовал себя совершенно отдохнувшим. Пожалуй, нам пора вставать и спешить в каминный зал. Я только сейчас подумал о том, что без меня они там сидят голодные. Нужно будет не позабыть распорядиться, чтобы робот подавал пищу в назначенные часы без дополнительного приказа трижды на день. Мало ли что может случиться со мною.

Еще мне пришло в голову, что положение, в котором я очутился, более чем смешное: рядом в постели лежит женщина – я ощущаю ее теплоту, – а думаю в это время бог знает о чем. Церковные святые, попадая в столь пикантное положение, и те боролись с искушением. Превзошли их разве что некоторые положительные герои из книжек, какие во множестве сочинялись в пору моей юности. Но я-то ни в святые и ни в герои не метил.

Включил свет. Хоть и не яркий, он разбудил Эву. Некоторое время она, должно быть, припоминала, где она.

– Мне было страшно одной, – простодушно призналась она и придвинулась ко мне, опять устраивая свою голову на мое плечо. Решительно ничего чувственного не было в ее намерении.

– Я вспомнила про гадких пауков и чуть не умерла от страха. Я вошла потихоньку, чтобы не разбудить тебя. Вместе не так страшно. Давай убежим отсюда вдвоем – ты и я. Ты ведь тоже боишься пауков, правда?

Ее детский лепет совершенно озадачил меня.

– Хорошо, убежим, – громко сказал я, вскакивая на ноги. – Только сначала возвратимся к остальным. Боюсь, что они совсем переполошились.

На завтрак все собрались быстро. Не было лишь Герия. «Копуша», – подумал я.

Робот уже прикатил тележку с блюдами. Заказ я сделал, как только мы с Эвой вернулись.

Чьи-то шаги раздавались за поворотом. Они были четкими, размеренными, нисколько не напоминали шлепанье паучьих лап. Я невольно задержался.

Это был Герий. Он шагал посреди коридора. Его походка была идиотски правильная и ровная, как у марширующего гвардейца или у автомата. Похоже, он спал на ходу. Правда, глаза были раскрыты. Я невольно уступил ему дорогу и хотел откатить тележку, но он сам вовремя обошел ее стороной, хотя даже и не взглянул под ноги.

Когда я вкатил тележку в зал, Герий находился у двери в хранилище. Его квадратные плечи я видел лишь долю секунды, дверь раскрылась и пропустила его.

Сели обедать. Нужно будет присмотреть за Герием. Правда, пока он находится в хранилище, ему ничто не угрожает.

«Ему ничто не угрожает… Пока он в хранилище… В хранилище!» – пронеслось в мыслях.

Страшное подозрение мелькнуло у меня. Я сорвался с места.

Посреди бесконечных стеллажей я чувствовал себя, как в пустынном осеннем лесу. И как бывает в лесу, мне непрестанно мерещилось, будто вдалеке кто-то движется. Я кидался туда. Герия нигде не было. Спрятаться здесь трудно: проспекты просматривались во всю длину. Скрыться можно было только в центральном павильоне, где расположены блоки путеводителя.

Издали я увидел, что входной люк распахнут. Металлический скрежет и незнакомый сомнамбулический голос доносился изнутри. В приоткрытую дверь увидел Герия. Он разговаривал сам с собой:

– Цапфы и крючья, блок шестнадцать.

Я чуть не вскрикнул от удивления: Герий разговаривал на языке Виктора и мальчишки!

– Что ты здесь делаешь?

Он не услышал вопроса. Невидящими остекленевшими глазами он как будто смотрел сквозь меня и продолжал бормотать:

– Реле и банки под индексом семьсот пятьдесят четыре соединить с цапфами одиннадцать и тринадцать…

В руках у него был металлический шар размером чуть больше футбольного мяча. Несколько гибких проводников соединяли шар с системами неподвижных блоков главного пульта. Толстый жгут проводника одним концом уходил в массивную плиту. Она, как постамент конного памятника, возвышалась посреди помещения. Герий пристально разглядывал шар, держа его на весу. Наконец, отыскал что-то и сунул указательный палец в полое отверстие. Шар выпал из рук, но не брякнулся на плиту, как я ожидал, а мягко осел на нее. Не вынимая пальца, Герий другой рукой стал перебирать трехзубые якоря, которые выглядывали из гнезд пульта, похожие на телефонные фишки.

– Тринадцать, – сказал он и вытянул один из якорьков. За ним из гнезда потащился гибкий коричневый провод.

Нужна была еще одна секунда, чтобы закрепить якорь в отверстие шара. Сильным толчком я повалил Герия на пол. Он упал, не выпустив из рук ни шара, ни якоря. И, словно ничего не произошло, продолжал тянуть якорь к отверстию. Я попытался пинком выбить у него шар, но только отшиб ногу – с таким же успехом можно было пнуть двухпудовую гирю. Я скорчился от боли. Герий в это время подвел якорь вплотную к отверстию.