Текст книги "Вишневый самурай"

Автор книги: Дмитрий Самохин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

ГЛАВА 19

Утро началось с того, что в нашем доме объявились спасатели из Министерства чрезвычайных ситуаций. От настойчивого трезвона первым проснулся я и отправился открывать. После нервной ночи с полетами через стол я долго не мог понять, чего от меня хотят люди в голубой форме и за каким чертом они вообще приперлись в такую рань. Минут десять выяснял мутные моменты. После чего дико расхохотался, соображая, как отделаться от ответственных спасателей.

Им позвонил кто‑то из соседей. Добропорядочный семьянин вышел рано утром пробежаться по каналу. Обнаружив, что на улице прохладно, он долго ежился, решая, что лучше – вернуться в постель под горячий бок жены или все‑таки побегать? И вдруг заметил на крыше дома детектива Туровского двоих людей, непонятно чем там занимавшихся. Основной вопрос тем самым отпал сам собой: сосед вернулся домой и позвонил куда следует. Но в полиции ему мягко посоветовали обратиться к психиатру или вызвать экипаж службы прерывания запоев на дому… Зато спасатели поверили! Им и в голову не могло прийти, что на крыше можно кого‑то содержать – за неимением тюремной камеры.

Я поклялся про себя обязательно нанести визит вежливости заботливому соседу, который вообразил, что это Даг Туровский вылез ночью на крышу повздыхать на луну и посочинять романтическую муть, а дверь захлопнулась, отрезав ему путь к отступлению. Пару бутылок пива из моих погребов за внимательность и сострадание сосед заслужил. Не дал людям замерзнуть – даже после того, как его несколько раз послали в полиции, усомнившись сначала в психической полноценности, а затем в трезвости…

Отделаться от спасателей было не так просто. Наплел им какую‑то чушь о возможных грабителях, пообещал, что управлюсь своими силами и через минуту крыша будет пуста, если только какому‑нибудь пролетающему мимо голубю не вздумается остановиться у нас на постой.

Захлопнув перед спасателями дверь, ринулся на крышу, заглядывая по пути в каждую комнату в поисках Сфинкса или Химеры. Последняя, конечно, меня бы устроила больше. Но дом был пуст – за исключением спальни Гонзы Кубинца, откуда доносился богатырский храп, и кухни, где у плиты вытанцовывал завтрак Ян Табачник.

Химера нашла меня на чердаке сама. Только я взялся за ручку люка, ведущего на крышу, как вокруг распространилось благоухание полевых цветов, Обернувшись, обнаружил подле себя улыбавшуюся Химеру. Мое сердце энергично забарабанило SOS любви. С трудом взяв себя в руки, я отворил люк и выбрался первым. Потом помог Химере, спеленав узами душу, требовавшую заключить красотку в объятия и предаться всепоглощающей страсти.

Отвязывая абмалов, я взглянул вниз и обнаружил спасателей, которые не спешили покинуть наш причал. Они прогуливались вдоль своего катера, поглядывая на крышу, где я выполнял опасную процедуру конвоирования заключенных, всю ночь просидевших в холодном каземате. Выглядели амбалы подавленно: голубые лица, красные глаза (попробуй заснуть на высоте порядка десяти метров на наклонной плоскости, сидя на корточках!), затекшие и не желавшие повиноваться ноги… Мне даже стало жаль их, но я подавил свой гуманизм, помня, сколько фраеров сгубила неоправданная жалость.

С трудом мы спустили гостей на чердак, потом отволокли их к лестнице, где пришлось вызвать на подмогу Кубинца, Табачника и Сфинкса. «Гости» сами идти не желали, протяжно и заунывно выли, проклинали меня и Химеру, называя фашистами, а то и похлеще. Чувствовалось, что амбалы «созрели». Давить на них надо было немедленно – пока не пришли в себя.

Громил доставили в гостевой кабинет, бросили в кресла не развязав рук. Ребята прекрасно понимали, что я имел право пристрелить их в порядке самообороны за нарушение неприкосновенности частного жилища, и присмирели.

– Гонза, выгляни и посмотри, как там. Шпики убрались? – попросил я. Кубинец вскоре доложил:

– Причал пуст.

– Тогда приступим к допросу! – распорядился я, радостно потирая руки.

В процессе следствия пытки мы не использовали. Только убеждения, логические доводы – ничего более. Но ребята потекли, словно талая вода с вершины айсберга, занесенного в теплые широты.

Впрочем, их информация была откровенно скудна. Они ничего толком не знали. И никого – ни Иоланды Городишек, ни Иннокентия Волокитова, ни Троя и Самсона Епифановых… Их нанял седой мужик с огромной бородой, которую украшали три косички. Пленники, назвавшиеся Скалой и Эскимосом, подозревали, что борода и шевелюра – не более чем маскировка: очень уж неестественно смотрелись на объекте… Мужик нашел их в английском пабе «Телеграф», где подают темный «Гиннесс» и «Туровское Классическое». На Скалу и Эскимоса его навел кто‑то из своих, поскольку тот целенаправленно и уверенно подсел за их столик. Пообещал по тысяче рублей на лицо, если ребята проникнут в дом и обезвредят хозяев. Убивать не требовал, хотя и не возбранял. Задание сводилось к тому, чтобы выключить обитателей особняка на продолжительное время и открыть дверь на улицу.

Настал мой черед взвыть и осыпать проклятиями собственную голову за непредусмотрительность. Я мог просчитать вариант появления в доме не заинтересованных лиц, а наймитов! Если бы мы допросили господ гостей сразу, был бы шанс поймать заказчика, который, по всей видимости, отирался где‑то поблизости всю ночь. Но упущенного не воротишь… Я зашел с другого боку и попытался выяснить, кто мог отрекламировать Скалу и Эскимоса как крутых профессионалов. Мой вопрос поверг гостей в продолжительный умственный ступор, выйдя из которого они признались, что вряд ли назовут фамилию доброжелателя. Им мог быть кто угодно, начиная от их босса Вани Дубай…

Услышав про Дубай, я понял, что круг замкнулся: Эскимос и Скала работали на Дубай, Дубай состоял в подозрительной связи с Иоландой Городишек, чью гибель мне поручили расследовать… Все. Настала пора поговорить со старым приятелем. Выяснить, что ему известно и кто подослал не шибко умных головорезов в мой дом.

Допрос был окончен. Громил уволокли. Я распорядился их накормить и поднести по бокалу пива из моих запасов. Табачник не преминул напомнить, что запасы‑то как раз кончились. Следовало бы их возобновить… Объяснил ему, что в Хмельном подвале можно разжиться ящиком пива.

Гостевой кабинет опустел. Остались только я и Кубинец. Химера и Сфинкс отправились сторожить гостей – вдруг им придет в голову, когда руки окажутся свободными, учудить что‑нибудь?

Я залез с головой в свой письменный стол, где должна была лежать сотовая трубка с прямым выходом на Ваню Дубай. Трубку эту когда‑то преподнес мне Гоша Качели, чтобы в любое время я мог выйти на его доверенное лицо. Гоша чувствовал себя обязанным: я спас по чистой случайности его бизнес, а вполне возможно, что и жизнь…

Трубка нашлась в самом нижнем ящике. Она была завалена прошлогодними выпусками журнала «Das Beer». Я вызвал из памяти номер Вани и включил дозвон. Дубай отозвался сразу.

– Здравствуй, Туровский. Не ожидал тебя услышать, – сказал он ровным голосом.

– Дело есть, Ваня. Тут мне два твоих фрукта попались – некто Эскимос и Скала, Ночью пытались проникнуть на мою территорию. Заберешь, или в криминальную полицию их сдать?

Минуту никто не отвечал. Затем он произнес:

– Буду через полчаса.

Короткие гудки… Я сунул трубку в карман и пошел принимать душ.

Ваня Дубай был точен, как аптечные часы: ровно в одиннадцать утра он стоял на крыльце моего дома без сопровождения. Его впустила Сфинкс и проводила в гостевой кабинет, где ожидали я и Кубинец. Мы уже успели позавтракать и были в прекрасном расположении духа, чего не скажешь о Дубай: он явно злился.

– Дайте на них взглянуть! – потребовал он, опускаясь в кресло напротив меня.

Я выразительно посмотрел на Сфинкса. Она все поняла без слов и отправилась за гастролерами.

При виде хозяина Скала и Эскимос потупились, словно провинившиеся дети. Дубай удостоил их уничтожающего взгляда, скривился, словно выпил залпом свежевыжатый сок пяти лимонов, и приказал:

– У причала стоит мой катер. Пошли вон!

Эскимос и Скала направились на выход. Сфинкс посмотрела на меня, ожидая команды. Я согласно кивнул, и она выпустила ночных визитеров из дома.

– Что ты хочешь от меня, Туровский? Думаю, ты уже выяснил, зачем они к тебе залезли. Ждешь от меня каких‑то объяснений? – осведомился Дубай.

Я кивнул.

– Что ж, изволь. Эскимос и Скала – шестерки.

Мало что из себя представляют, но находятся не в самом нижнем эшелоне, где обычный расходный материал, а чуть повыше. Скажем так, я бы огорчился, узнав, что они выбыли из строя, но не настолько, чтобы с горя удаляться в монастырь… Зачем они полезли к тебе – не знаю. Подозреваю, что это их личная инициатива.

– Их подрядили выбить меня и Кубинца. Мы были готовы к визиту, поэтому план сорвался, – пояснил я.

– И ты ожидаешь, что я выясню, кто подрядил моих ребят на эту работу?

– Кто‑то из ваших отрекомендовал их. По ниточке можно выйти на заказчика, – предложил я.

– Узнаю все, что смогу, – пообещал Дубай.

В кабинет заглянул Ян Табачник. Я попросил его принести пива для меня, Кубинца и гостя. Через минуту он появился с подносом, на котором стояли три бокала.

– Ты варишь лучшее пиво в городе! – обрадовался Ваня.

– У меня есть еще один вопрос.

– Давай, – благодушно позволил Дубай, сдувая пену.

– Что связывало тебя и Иоланду Городишек? Ваня поперхнулся пивом и закашлял.

ГЛАВА 20

– Иоланду знаю с детства, – приступил к рассказу Ваня Дубай, – с младенчества, можно сказать. Ее мать была близкой подругой моей матери. Я старше Иоланды на десять лет. Когда ее крестили, меня взяли крестным отцом. Так что она мне родная, хотя последнее время мы общались с ней очень и очень редко… Мать Иоланды умерла рано. Вот девочка и сбилась с поводка – выросла сама для себя. Перед ней лежало много дорог, но она выбрала модельный бизнес. Не скажу, что меня это обрадовало. В какой‑то момент я ее упустил, хотя, наверное, мог воздействовать… Карьера у нее поначалу складывалась удачно. Иоланду приглашали на все крупные показы в Санкт‑Петрополисе, давали лучшие фотосессии. Я поуспокоился, а надо было бы надавить и процедить ситуацию… В последнее время мы с ней встречались несколько раз. Выглядела она нервной, много говорила о своих планах. Собиралась уйти в кино. Вроде были предложения от ряда режиссеров. Но она отказывалась, поскольку фильмы, куда ее звали, изобиловали постельными сценами. Иоланда хотела чего‑то больше, чем просто показать грудь и ягодицы в объектив. С детства она грезила синема…

Дубай умолк, погрузившись в воспоминания. Я отхлебнул пива, не мешая ему.

– Когда ее убили, – продолжил Ваня, – я поклялся, что найду убийцу хоть из‑под земли. Полиция как раз задержала одного моджахеда. Скрывался, сволочь!.. Его поместили в «Кресты». Ну, они для меня – как дом родной. Договорился с кем надо. Меня впустили на территорию, провели к нужной камере и дали полчаса. Я успел. Официальная версия – самоубийство. В аду одним гадом прибавилось!

Дубай пылал ненавистью. Убивая Самсона Епифанова, он и не подозревал, что наша полиция, как всегда, слишком поторопилась с выводами, задержав ни в чем не повинного человека.

– Бань, этот парень Иоланду не трогал, – сообщил я.

Ошибка Дубай не расстроила, наоборот, разозлила:

– Эка жалость! Значит, настоящий убийца жив…

– Его поиском я и занят.

– Даг, ты меня знаешь… Всем, чем могу… Здесь личное дело, не бизнес. Сколько надо денег – все твои. Даже если это будут мои последние деньги!

– Я найду убийцу и без денег, – отказался я. Принимать помощь от человека, который, не разобравшись ни в чем, вынес вердикт и привел неправый приговор в исполнение, претило.

Дубай нахмурился. Он, казалось, прочитал мои мысли.

– Я за нее готов…

– Не надо, Ваня, не надо. Найди только человека, который твоих ребят на меня навел, и все! Больше ничего не требуется.

Дубай допил пиво, поставил пустой бокал на стол.

– Мы с тобой, Туровский, разные люди. Ты – по одну сторону клетки, я – по другую. Я убиваю тех, кого считаю виновным в том или ином преступлении. Ты же находишь таких людей, доказываешь их вину и сдаешь в руки полиции. Но, в сущности, мы очень похожи…

Дубай поднялся и направился к выходу, и тут я вспомнил, что забыл спросить его об одной мелочи:

– Вань, тебе знакомы такие клички: Экспресс, Форма, Лука, Россомаха, Кайзер?

– Нет! – тотчас откликнулся Дубай, замерев на пороге.

Я и не надеялся, что все карты разом окажутся козырями.

Ваня ушел. Кубинец облегченно откинулся на спинку кресла:

– Ты заметил, что эта сволочь даже глазом не моргнула, когда узнала, что Самсон ни при чем?

– Не думаю, что Хлоя Епифанова обрадуется, узнав, кто убил ее сына! – произнес я.

– Ты ей сообщишь? – осведомился Гонза.

– Вообще‑то обязан. Но пока повременю. Епифановы могут и подождать…

Как я заблуждался! Стоило мне собраться продолжить свои пивоваренные занятия в Хмельном подвале, как на крыльце нашего дома появился посетитель. Зачирикал звонок.

– Табачник откроет, – успокоил меня Кубинец. – Кого это принесло?

– Надеюсь, не Лесника! – простонал я.

В последнее время инспектор стал частым гостем в нашем доме.

Хоть эта моя надежда оправдалась: порог кабинета переступил Карп Епифанов.

– Доброе утро, господин Туровский, – поздоровался он.

Кубинца он поприветствовал чинным наклоном головы и проследовал к креслу.

Я решил, что еще один посетитель за сегодняшний день – это явный перебор. Поэтому решил воспринимать его через густое облако сигарного дыма. Соответственно извлек из коробки сигару и закурил.

– Будете? – предложил я и Карпу.

– Спасибо, воздержусь, – ответил он.

– Ваше право, – согласился я, втягивая крепкий дым. – Слушаю со вниманием. Как понимаю, вас привело сюда не праздное любопытство?

– Мама просила передать вам приглашение на похороны отца.

Карп протянул мне длинный конверт. Я принял его, раскрыл и вытащил черный лист бумаги, на котором выделялись белые буквы, оконтуренные траурным венком.

– Двадцатого июля… – прочитал я. – Передайте матушке, что буду всенепременно.

– Еще сообщаю вам, – официально начал он, – что мы и в дальнейшем надеемся сохранить с вами деловые отношения, связанные с поставками пива в наши заведения.

Боже, где мальчик учился говорить?! Будто читает вызубренный наизусть документ!.. Жаль его будущую возлюбленную. Если он так общается со всеми, то стихи ей будет декламировать тоном налогового чиновника, интересующегося декларацией необязательного клиента. Если вообще дело дойдет до стихов!..

– Господин Туровский, я хотел бы узнать, как продвигается наше дело? – внезапно перешел в атаку Карп.

– На месте не стоит, – попытался я уйти в туман.

Не тут‑то было!

– Меня интересуют факты.

– Мне известно, кто убил вашего брата.

– Кто? – выдохнул Карп. – Имя! Назовите имя!

– В интересах следствия не могу! – отказал я. По лицу Карпа было видно все, что он обо мне думал.

Я молчал. Епифанов мучился. Он понимал, что платит мне деньги, но навязать свои правила игры ему не удастся. Это его здорово коробило. Наконец он поднялся с каменным лицом:

– Надеюсь, когда вы завершите расследование, мы услышим все имена!

– Безусловно! – Я адресовал ему одну из самых очаровательных своих улыбочек. Епифанов удалился.

– Пожалуй, сегодня мы заслужили по парочке лишних бутылочек пива! – пробормотал я.

– Лишними не будут, – согласился Кубинец.

– Скажи, Гонза, почему: если папаша умен, то на его детях природа обязательно отдыхает? – поинтересовался я.

– Закон… – мудро изрек Кубинец. – Сфинкса и Химеру отпускать?

– Давай Сфинкса отпустим, а Химера пока пусть останется. Вдруг дядя, охочий до чужих тайн, предпримет новую попытку? – предложил я.

– Ладно. Пойду сообщу.

– Ни в коем случае, сам с ними переговорю! – отрезал я.

Покинув Гонзу, миновал холл и поднялся на второй этаж. В своем кабинете набрал на панели сейфа необходимую комбинацию букв и цифр, открыл дверку, вытащил несколько сотенных бумажек. Заперев сейф, вернулся на первый этаж и отправился на кухню, где надеялся застать девушек.

Они сидели за большим столом и чистили картошку. Табачник с видом профессора квантовой физики прогуливался по кухне, наблюдая за своими подручными.

– Что здесь происходит? Трудовая терапия? – поинтересовался я.

– Приобщаю девушек к истинно женскому призванию! – пробурчал Табачник.

Химера пренебрежительно хмыкнула, но картошку чистить не бросила.

– Все, девочки, хватит! – скомандовал я. – Вам не за это платят. Бросили ножи в тазы, и внимание на меня!

Сфинкс и Химера послушались.

– Благодарю за службу, вы очень помогли нам. Я протянул девочкам по двести рублей гонорара.

– Сфинкс, вы свободны. Химера, вам придется задержаться.

Сфинкс хмыкнула, забирая деньги. Склонила голову в вежливом поклоне и удалилась. Похоже, она поняла, что я неровно задышал к ее коллеге, но воздержалась от ехидных замечаний. Хорошо что Сфинкс – не Гонза Кубинец: этот не упустил бы шанса поиздеваться!

Химера посмотрела на меня внимательно, ожидая распоряжений.

– Давай прогуляемся? – предложил я, стесняясь в присутствии Табачника приглашать ее в ресторан…

ГЛАВА 21

Химера восприняла приглашение на ужин с легким удивлением, внимательно посмотрела на меня, пытаясь понять, что скрывается за этим шагом, но, видно, ничего не вычитала в моей млеющей физиономии. Я с замершим сердцем ожидал ответа.

– Но у меня при себе нет ничего на выход! – наконец отреагировала она.

– Мы можем заехать сначала к тебе, – предложил я, чувствуя, что могу потерять сознание от ее присутствия.

– Ну хорошо.

Надо предупредить о нашем отбытии Кубинца, и это посложнее, чем заманить красивую девушку в ресторан!

Гонза воспринял известие с хладнокровием норвежского конунга. Даже головы из‑за стола не поднял, старательно делая вид, что полностью поглощен книгой, которую держал в руках. На обложке значилось: «Пепельная голова». Так я и не добрался до классика…

Перед отбытием я тщательно экипировался: нацепил сбрую с «бульдогом», маленькую кобуру с пистолетом двадцать третьего калибра приладил на ногу, накинул на плечи кремовый пиджак, на манер гаучо повязал алый платок на шею вместо галстука, надел шляпу. Хотел произвести на Химеру впечатление. И она впечатлилась…

Выводить «Икар» с причала не стал: какой поход в ресторан без пары бокалов пива или вина?.. Из гостевого кабинета вызвал такси. Через восемь минут желтый катер в черную шашечку покачивался на слабой волне возле нашего причала.

– Химера, – осмелел я для личного вопроса, – знаешь, до сих пор не знаю твоего настоящего имени!

– Зачем тебе? – осведомилась она, ехидно улыбаясь.

Похоже, мои чувства скоро станут достоянием общественности. Впору дать объявление на первую полосу всех недельных выпусков местных «Ведомостей»: «ДАТ ТУРОВСКИЙ ВЛЮБИЛСЯ! СПРАВКИ ПО ТЕЛЕФОНУ…»

– Честно говоря, давно любопытство замучило! – признался я.

– Меня зовут София Ом.

О, этот голос – просто очарование!..

О, это имя – симфония нежности!..

Мы вышли из дома и направились к такси.

София жила в двухкомнатной квартире на восьмой линии Васильевского острова. Через пять минут мы остановились возле причала, и она покинула палубу, пообещав вернуться через четыре минуты. Я остался ждать, соображая, в какой ресторан отправиться. «Эсхил – ХР» отпал сразу: двух прежних девушек я водил туда при первом свидании, и закончилось это оба раза плачевно. В первом случае – для девушки, во втором – для меня… А ведь я стал суеверным! Все же профессия навязывает свои мульки. Ну как, скажите, перед отправкой на дело не оглянуться по сторонам в поисках черной кошки? Вдруг кто‑то уже наворожил! Или как не осмотреть дверной косяк на предмет посторонних булавок, которые могли навтыкать недоброжелательные особы женского пола?..

Раз «Эсхил – ХР» отпал, то что осталось? Не вести же девушку в «Вишневый самурай»!

Впрочем, а почему бы и нет? Именно в «Вишневый самурай»! Никуда более! Заодно нервы Карпа Троевича проверим: небось не лопнет от злости!..

Когда София (что за ласковое и обворожительное имя – София!) появилась на крыльце и, спорхнув со ступенек, направилась ко мне, я позабыл обо всем. Натурально растворился в прохладном воздухе, стал радужной тучкой, преисполненной эйфории от ощущения полноты собственной жизни.

Санкт‑Петрополис в июле утопает в зелени. Изумрудные наряды деревьев затеняют окна домов. Вечером жара сменяется прохладой, и город, утомленный безжалостным солнцем, дышит легко и свободно…

Термометры, последнюю неделю сходившие с ума, вроде успокоились, снизив давление до двадцати трех градусов. Самое время совершить легкий вояж по водным просторам!..

Я сообщил водителю такси адрес и расслабился, приобняв Химеру за плечи. Как же мне ее называть? Химера – как‑то привычнее, но София Ом – куда эротичнее!.. Млея, и не заметил, как приехали. Такси вильнуло в сторону причала, и пилот объявил:

– Прибыли. С вас…

Расплатившись, я первым спрыгнул на гранит набережной и помог сойти моей богине.

– Что за заведение? – заинтересовалась она, обозревая сказочного самурая, дежурившего у входа. Куртка его была щедро украшена цветами вишни.

– Японская кухня, которую я в целом не одобряю. Но для меня у них имеется особое меню, – пояснил ей, толкая входную дверь.

Мы очутились в японском саду. Благоухание вишневых деревьев… Полусумрак… Помещение, увитое цветами и зеленью… Порхающие бабочки повсюду… Световые лучи, вальсирующие по потолку, на котором пульсировали звезды и планеты, когда свет попадал на них.

– Чудесное место! Почему я здесь никогда не бывала раньше? – оценила София.

– Потому что я не приглашал тебя на свидание.

– Так это, оказывается, свидание? – удивилась Химера.

– Ну уж никак не деловая встреча! Романтический вечер при свечах.

Откуда‑то возник одетый в кимоно официант с длинными волосами, заплетенными сзади в тугую косу, мало сочетавшуюся с его европейской, внешностью. Увидев меня, он расплылся в улыбке:

– Господин Туровский, рад вас приветствовать!

– Польщен до безобразия! – съязвил я, чувствуя, как захлебнется желчью Карп Епифанов, когда ему донесут, кто пожаловал в его святая святых.

– Все как обычно? Официант – сама учтивость.

– Если это возможно.

– Нет ничего невозможного в этом безумном, безумном мире! – разразился волосатик афоризмом.

Он провел нас к моему излюбленному местечку, скрытому от посторонних глаз оградкой из деревянных прутьев, опутанных каким‑то зеленым вьюном. Попросил минуту подождать возле стойки бара, а сам удалился к столику. Там кто‑то уже отдыхал. Не знаю, к каким ухищрениям прибегнул официант, но из закутка через минуту вышла парочка – лет по сорок обоим. Волосатик с довольной физиономией пригласил нас. Споро принес меню, в которое тут же уткнулась София. Я ничего нового увидеть там не ожидал: вряд ли так быстро после смерти Троя Епифанова сменился имидж заведения и повар…

– Господин Туровский, вам как всегда? – поинтересовался официант.

Странно, он меня знает, – а я его – нет.

– Безусловно, – согласился я.

– А дама?

Химера озвучила длинный список, состоявший в основном из морепродуктов. Я добавил еще бокал шардане и пинту «Туровского Темного».

Официант ничего не записывал – все запоминал. Я позавидовал его памяти.

Напитки принесли тут же, а вот основные блюда попросили подождать.

– Итак, господин Туровский, – нарушила молчание София, – с чего вдруг такое пристальное внимание к моей скромной персоне?

– Пытаюсь понять, кто ты такая, – неожиданно для себя ответил я.

– И как успехи?

– Пока что кисло. Ничего не могу для себя решить. Ты странная… Впрочем, и мир с каждым годом становится все более странным.

Вроде не пил, а вот понесло в философствование!

– Что же во мне такого странного? – удивилась Химера.

– Девушка‑телохранитель… Тебе не кажется, что это несколько ненормально?

– Раньше это вас нисколько не удивляло, – заметила Химера.

– Раньше я был другим человеком!

Появился официант с подносом, на котором красовались глиняная кружка с пивом и бокал вина. Составил заказ на стол и молча удалился.

– И что же изменилось? – поинтересовалась София.

– Не хочу говорить о себе. Поверь, – я пригубил пиво, – есть темы и поинтереснее.

– К примеру?

– Ты.

Вакуум молчания. Потом Химера нерешительно произнесла:

– Господин Туровский, мне почему‑то кажется…

– Даг, – поправил я ее.

– Что? – не поняла она.

– Зови меня Даг. Хватит выкать. Мы уже давно знакомы.

– Хорошо, Даг… Скажите, почему мне кажется, что вы пытаетесь за мной приударить?

– Не скажите, а скажи – это во‑первых. А во‑вторых, тебе правильно кажется! – расставил я точки над «и».

– Великолепно! – оценила она.

Несколько минут мы молчали.

Принесли заказ, выставили на стол блюда. Я потянулся к горячей пышной пицце, которая как нельзя лучше подходила к темному пиву. Химера удивленно уставилась на меня:

– Я думала, что тут ресторан японской кухни.

– Именно так, – согласился я. – Для всех. Только я заказываю здесь то, что мне нравится.

Мне хотелось узнать о ней побольше, поговорить о жизни… Но судьба распорядилась по‑другому.

В наш уютный уголок внезапно вломился Карп Епифанов. Судя по нетрезвой походке и неслабому перегару изо рта, он успел где‑то изрядно заправиться.

– Бля, Туровский, вместо того, чтобы искать убийцу моего отца, ты шляешься по кабакам с какой‑то телкой! – проорал он, размахивая руками, словно мельница.

Не вставая, я ухватил его за полу пиджака, притянул к себе и резко толкнул. Карп, как и следовало ожидать, не удержался на ногах.

– Пошел вон, хамло! – спокойно приказал я.

Как ни странно, Карп подчинился. Поднялся, отряхнулся, смерил меня взглядом, полным презрения, и свалил.

– Небольшой конфуз! – Я виновато посмотрел на Химеру.

Она улыбалась.

– Обычно я сама отстаиваю свою честь. А тут ты вступился. Мило… Ужасно мило…

– Продолжим в этом заведении или уйдем? – спросил я.

– Можно и остаться, – вынесла вердикт София. – А кто это был?

– Епифанов. Карп Епифанов. Новый владелец «Вишневого самурая».

– Странное название для ресторана – «Вишневый самурай»… Откуда оно? – полюбопытствовала Химера.

– Признаться, не знаю… – развел я руками. – Хотя узнать бы стоило.

– А почему этот Епифанов так выступает?

– Он – мой нынешний клиент, – пояснил я.

– Может, расскажешь, что за дело? Или это идет вразрез с твоим профессиональным кодексом? – осторожно поинтересовалась Химера.

– Нисколько.

Я вздохнул, собираясь с мыслями, хлебнул из бокала и приступил к повествованию.