Текст книги "Вишневый самурай"

Автор книги: Дмитрий Самохин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

ГЛАВА 13

Домой я вернулся на такси. Поймал мотор в трехстах метрах от столкновения, чтобы не светиться. Конечно, полиция первым делом, не обнаружив на причале Столыпинского канала катер, который привез стрелка, начнет обзванивать и опрашивать таксистов. Найдет того, кто доставил киллера. Разыщут также водилу, который привез меня сюда, и пилота, что везет теперь домой. Полицейские мою личность хорошо знают. Им достаточно будет словесного описания любопытствующей старушки, выглянувшей из окна во время перестрелки, чтобы легко меня вычислить…

Темнота заполняла город с пугающей скоростью – словно кто‑то пытался обернуть Петрополис черным одеялом. На каналах зажглись фонари, рассекая сгустившийся мрак.

Я чувствовал себя помятым: давно уже не попадал в такого сорта передряги. Тело ломило, оно молило о постели…

Ощутив под ногами гранит причала, я устало направился к дому. В голове роились мысли. Поднявшись на крыльцо, отпер входную дверь и вступил в темный холл. Не зажигая свет, проследовал на кухню, где на ощупь нашел холодильник и добыл из него две бутылочки «Туровского Темного». С ними поднялся к себе в кабинет и заперся.

Расположившись за письменным столом, я сбросил шляпу на диван и с наслаждением вкусил хмельную горечь. Включать свет в кабинете не стал – глаза мечтали о покое.

В дверь осторожно постучались… Не дают человеку жизни!

– Кто? – прорычал я, безумно недовольный нарушением моего уединения.

– Свои, Даг, – раздался голос Кубинца. – Ужин хоть и успел покрыться коркой льда, но ведь его всегда можно разогреть…

Только тут я почувствовал, насколько сильно проголодался. Выбрался из‑за стола, прихватил пиво и отправился на кухню.

Гонза приготовился к моему визиту: стол был накрыт, жареная свинина с приправами в вишневом соусе и картофельным гарниром – шипела. Я накинулся на мясо, как людоед, постившийся несколько лет не по своей воле.

– Куда ездил? – полюбопытствовал Кубинец.

– Проведал одного мужичка, – с набитым ртом ответил я.

– Насколько результативно? – выпытывал Гонза.

– Ага, – подтвердил я, дожевывая кусок, – убили его на моих глазах.

– Ты приносишь несчастья, Туровский. Все, кто с тобой встречается, неизменно погибают неестественной смертью! – заметил Кубинец, вооружаясь чистой вилкой. Он зажмурил один глаз и подцепил из моей тарелки кусочек мяса. – Самое печальное тут, что и клиенты не являются исключением. А это не есть хорошая реклама для нашего бизнеса!

Кубинец отправил ворованный кусок мяса в рот и энергично заработал челюстями.

– Слушай, если твоя теория правильна, то каким образом ты еще жив? Это же ненормально! – возмутился я. – Непорядок на вверенной территории! Надо срочно исправить ошибку. Предлагаю завтра. Сегодня так уж и быть – доживи.

– Ничего‑то ты не понимаешь, господин сыщик, – криво усмехнулся Гонза. – У меня на тебя иммунитет выработался, противоядие в крови.

Я осушил бутылку пива до дна, отставил ее и открыл новую.

– Ну, давай, что называется, в подробностях! – потребовал Кубинец.

Я приступил к повествованию. Неспешно рассказал о своих идеях и подозрениях, о единственной крепкой ниточке, которая оказалась тоньше паутинки… Портье явно что‑то знал, вот только сказать не успел по причине неожиданной кончины.

Кубинец меня внимательно выслушал, хмыкнул скептически, поднялся из‑за стола, прогулялся до холодильника, извлек ледяную бутылку пива, открыл ее и присосался к горлышку, точно комар к младенцу. Опустошив половину бутылки, вернулся за стол и сообщил:

– Остается только одно: установить круг лиц, которые наиболее тесно общались с этой самой Городишек. От списка и плясать.

– Круг лиц – петропольская богема, ясен солод! – буркнул я, не видя жизни в идее Кубинца.

– Богема богемой, но нужны конкретные персонажи, с кем можно было бы работать, – возразил Гонза.

– Предлагаешь отправиться в библиотеку и перерыть подшивку «Ведомостей» за последний год, отмечая всех, кто упоминался с Городишек в разделе светской хроники? – предположил я.

– Можно и не ходить в библиотеку, а добыть материал через поисковые системы сети, – подсказал Гонза.

– Верно, – согласился я. Как сам только до этого не додумался?!

– Но мы поступим по‑другому, – неожиданно заявил Кубинец, бросая взгляд на свои часы. – Сейчас уже поздно, а вот завтра…

Я тоже с любопытством взглянул на часы: стрелки показывали половину второго ночи.

– …а вот завтра я сделаю пару звонков. И весь список интересующих нас лиц будет у тебя на столе! – пообещал Гонза.

– Кому звонить‑то собрался?

– Есть полезные ребята, – неопределенно ответил Кубинец.

«Полезные ребята» Гонзы Кубинца часто оставались тайной за ста семью печатями. Он постоянно удивлял меня, а иногда напоминал спрута, чьи щупальца беспрепятственно проникают в любые сферы.

– Отлично. Утро вечера мудренее! – согласился я. – Тогда с утра пиво сварю…

Но пиво варить мне не довелось. Только первые солнечные лучи пробились в спальню, только я сполз с кровати и прошлепал в душ, как в мою комнату заглянул Ян Табачник и грозно заявил, видно, воображая себя мажордомом при императорском дворце:

– В кабинете вас дожидаются!

– Кого нелегкая принесла в такую рань? – простонал я, ежась в потоках холодной воды.

– Инспектор Григорий Лесник! – прокаркал Ян и ретировался на кухню, решив, что попадаться мне под горячую руку все‑таки верх легкомыслия.

Григорий Лесник – мое проклятие!.. Понятно, чего его принесло.

Приведя себя в порядок, я спустился в кабинет, где застал инспектора в окружении двух человек в штатском.

– И в чем моя вина, учитывая этакий эскорт? ехидно поинтересовался я.

– Вчера вечером убили Филиппа Шара! – с нажимом произнес Лесник.

– Обязательно закажу для этого господина венок, хоть и не имел чести быть знакомым с ним при жизни. Только сообщите мне предварительно о дате и времени похорон, – попросил я серьезно, падая в свое кресло.

– Бросьте паясничать, Туровский, – устало попросил Лесник. – Вас видели вчера на Столыпинском канале.

– Что, так и сказали: видели, мол, Дага Туровского, частного сыщика? – усомнился я, думая, что недурственно было бы выпить бокал пива.

– Зачем? Нам дали исчерпывающий словесный портрет, по которому вычислить вас труда не составило. Да и кто еще так назойливо крутится вокруг этого дела? Но если вы отрицаете все категорически, можно устроить встречу со свидетелем, произвести дознание и опознание на месте.

– К чему? – отступил я. – Верю в безграничные возможности нашей полиции!.. Итак, что вы хотите, господин инспектор?

Если бы он собирался меня посадить, то, несомненно, уже сделал бы это. Нет, скорее, Лесник пришел за информацией. Посмотрим, чем можно ему помочь.

– Зачем вы встречались с Шаром?

– Глупый вопрос, инспектор, – оценил я.

– Согласен. Можно обойтись и без прелюдий, – неожиданно легко сдался Лесник. – Что успел сказать вам Шар перед смертью?

– Ничего не успел, инспектор. Абсолютно. Огонь открыли раньше.

– Вам знаком убийца?

– В первый раз его видел, инспектор.

Лесник нахмурился… А что он надеялся от меня услышать? Фамилию, имя, отчество киллера плюс досье о его криминальном стаже, все связи и контакты, а также информацию о том, кто подослал его к Шару?

– Инспектор, я вам ответил честно. Можно вопрос?

– Давайте, Туровский. Устал инспектор, устал…

– Вы пробили личность киллера?

– Ни в одной базе он не числится. Даже через паспортные столы попробовали…

– И? – Я напрягся, предвкушая нечто особенно интересное…

– Такое ощущение, что он паспорт нигде не получал. Не то что в Петрополисе, а и вообще в империи!

Занимательный фрукт…

Григорий Лесник поднялся. Выражение его лица красноречиво говорило о том, насколько сильно я его разочаровал.

– Туровский, выношу вам предупреждение. Последнее. Не мешайте следствию. Там, где появляетесь вы, остаются одни трупы.

– Работа такая, инспектор! – развел я руками, словно извиняясь: не моя, мол, вина.

– Я предупредил вас, Туровский. Посажу!

Григорий Лесник вышел. За ним последовала вся его свита. Я остался сидеть в кресле. Порылся на столе, поднял бумаги, переложил папки и наконец отыскал коробочку, в которой лежали сигары. Достав одну, приготовил ее к употреблению и задымил, точно паровоз начала двадцатого века.

ГЛАВА 14

Вскоре после ухода инспектора я спустился в Хмельной подвал. Первым делом взглянул на пивоваренный календарь – и понял, что зашиваюсь: в конце текущей недели я обязан был поставить в «Вишневый самурай» и «Эсхил – ХР» по четыре двадцатипятилитровых бочки. Сварить столько пива чисто физически я не успевал. Большой объем… К тому же расследование, словно ненасытное чудовище о две пасти, пожирало все свободное время! А до конца недели осталось всего‑то сорок восемь часов…

Я засучил рукава и углубился в процесс. Взгляд скользнул в ежедневник, и я остолбенел: старый фермер, у которого сломался катер, из‑за чего он не смог доставить так необходимый мне вереск, именно сегодня ожидал моего визита! Мчаться в дикую глушь за несколькими мешками травы как‑то не улыбалось. Я вооружился телефонной трубкой и позвонил контрагенту. Сообщив, что мой визит откладывается на неопределенный срок, выслушал подробный доклад о состоянии его плантаций и клятвенные заверения, что не позже чем через два дня мой заказ будет на месте.

Несколько последних недель я подумывал о приготовлении «Классического стаута», который отличается от обыкновенного портера тем, что последний, ежели смотреть на него через бокал, имеет темно‑янтарный цвет и позволяет видеть изображение реального мира, а стаут – сплошь черный и абсолютно непрозрачен. Стаут изготовляли преимущественно в Англии. Вот мне и захотелось поэкспериментировать.

Полчаса я потратил на то, чтобы поставить вариться «Туровское Темное» и «Туровское Светлое» в объемах, достаточных для удовлетворения запросов клиентов. А затем выбросил лозунг:

«Ударим темным пивом по английскому безобразию!»

Что подразумевалось под «английским безобразием», я и сам понять не смог.

Чуть ниже поместился рекламный слоган, распечатанный на принтере:

«Для нас „Гиннес“ нипочем! Мы его одним плечом!»

Слоган получился поганенький, но ничего лучше придумать не удалось, несмотря на все старания.

Я приступил к кропотливому изучению рецепта стаута, по пути отметив, что неплохо было бы попробовать сварить и ламбик. Помнится, однажды я имел удовольствие попробовать этот сорт пива…

Традиционно ламбик изготовляли в некоторых областях Бельгии. Особенность его заключалась в том, что раствор солода выставляли на открытый воздух и процесс брожения проходил при помощи «диких» дрожжей, обитающих в воздухе. Для улучшения вкуса в пиво добавлялись также экстракты различных фруктов. Фруктовое пиво, в том числе и эль (а ламбик – разновидность эля), на мой взгляд, есть нечто ужасное. Но тот ламбик, что мне удалось попробовать, на вкус был изумителен!.. Я вспомнил, как пытался сварить пиво с ароматом лимона, и поморщился.

От стаута, ламбика, портера и эля меня отвлекло появление Гонзы Кубинца. Он воспользовался лифтом, поскольку никогда не спускался в хмельное царство по ступенькам. Возможно, считал это ниже собственного достоинства.

– Я все узнал! – громогласно объявил Кубинец, падая на расшатанный табурет. – А зачем к тебе Лесник приходил?

– Визит вежливости. Напрашивается на пару кружек пива.

– А если серьезно?

– Из‑за Филиппа Шара. Меня вычислили, вот и пытался Лесник выяснить, какого дьявола я там искал.

– Выяснил?

– Что ты! – возмутился я, закрывая книги и тетради с рецептурой. – Его постигла неудача!

– Отлично. Тогда перейдем к делу…

Гонза вытащил из нагрудного кармана красной в клетку рубахи вчетверо сложенный лист бумаги. Развернув, положил передо мной:

– Вот список всех, кто последний год наиболее тесно общался с Иоландой Городишек. Всего десять персон. Скромненько, но со вкусом… А вообще Городишек, если сравнить ее с коллегами по профессии, сущий ангел. Прямо‑таки образец добропорядочности. Ты бы почитал, что пишут про Юлию Поспелову! Обхохотаться можно! Хорошо, что нам ее пробивать не приходится.

Юлия Поспелова меня интересовала мало, но я все же поинтересовался, впиваясь в первую строчку списка:

– И чего хорошего?

– У нее фамилий сто было бы – никак не меньше!..

«Иннокентий Волокитов» – прочитал я под номером первым. Что‑то безумно знакомое… Напрягся, пытаясь вспомнить, где же слышал нечто подобное… Ах, да! Менеджер яхт‑клуба «Флибустьер»!.. Вот уж никогда бы не подумал про него. Чтобы общаться с Иоландой Городишек, нужны были деньги, и большие. А откуда средства у простого менеджера пускай и фешенебельного яхт‑клуба?

Пробежал глазами по всему списку. Напротив фамилий значились возраст, род занятий и семейное положение поклонников Иоланды.

1. Иннокентий Карлович Волокитов. Двадцать семь лет. Менеджер яхт‑клуба «Флибустьер». Холост.

2. Иван Дмитриевич Скорохватов. Тридцать один год. Глава корпорации «Великоросс». Женат. Двое детей.

3. Кудеяр Рахимович Грязнухин. Двадцать два года. Друг Скорохватова. Член совета директоров корпорации «Великоросс». Холост.

4. Казимир Даниилович Торосов. Сорок восемь лет. Член совета директоров компании «Петрофуд». Женат. Трое детей.

5. Александр Михайлович Колодий. Тридцать девять лет. Директор издательства «Полюс‑Плюс». Женат. Ребенок три года.

6. Олег Валерьевич Борисоглебский. Сорок два года. Директор рекламного агентства «Герострат». Женат. Трое детей.

7. Лука Маркович Давыдов. Тридцать восемь лет. Владелец компании «Союз‑трасса». Компания занимается международными транспортными перевозками. Женат. Двое детей.

8. Кирилл Бенедиктович Румянцев. Сорок восемь лет. Владелец телерадиокоммуникационной компании. Женат. Трое детей.

9. Валерий Сергеевич Соломах. Пятьдесят лет. Юрист. Владелец адвокатской конторы «Соломах и сыновья». Женат. Четверо детей.

10. Круглянский Юлий Николаевич. Сорок восемь лет. Член совета директоров пивоваренной компании «Очкарев & Ко»

Объект наших поисков – таинственный незнакомец, общавшийся с Иоландой Городишек в последние минуты ее жизни. Первую строчку можно было с чистой совестью вычеркнуть: Волокитов не подходил под описание, которое дал Филипп Шар. Но меня разбирало любопытство: что связывало этого слащавого хмыря с Городишек?

– Странный подбор персонажей, – оценил я предложенный список.

– Ты полагаешь? – спросил Гонза тоном гордого папаши, сынок которого отличился в чемпионате школы по бегу на длинные дистанции.

– Само в глаза бросается.

– Никак не могу понять, чего взрослая здоровая тетка хотела от женатых мужчин?

– Денег, друг мой, денег, – подсказал я Кубинцу.

– Наверное, ты прав, Даг. – согласился Гонза. – Она была их содержанкой. Хитрая козочка паслась на десяти лужках одновременно.

– Именно…

Я разложил лист на столе, разгладил его, прижал линейкой и располовинил.

– Итак, слушай боевую задачу. Узнаем телефон и адрес каждого. Звоним. Называемся другом Городишек. Напрашиваемся на встречу. В результате имеем минимум словесные портреты, одновременно стараясь выжать максимум информации из клиентов!

– Припряг! – проворчал Кубинец, пряча свою половину листка в нагрудный карман. – Меня вот Волокитов этот смущает. Все – директора, хозяева, а этот – так, мелкая сошка… Что его могло связывать с Городишек?

– Волокитова знаем… Мерзкий тип, между прочим! – Я скорчил гримасу отвращения. – Поэтому с него и начну. Он не тот, кто нам нужен, однозначно. Но и впрямь его связь с Городишек кажется странной… Освобождаю тебя и от десятого нумера: мне к директору пивоваренной компании попасть проще простого, поскольку имею с его заведеньицем контракт!

– Есть и еще полезная информация, – сообщил Гонза.

Я вопросительно взглянул на него.

– Во‑первых, Городишек неоднократно встречалась с Иваном Дубовым. В определенных кругах Дубов известен под кличкой Ваня Дубай…

Я присвистнул от неожиданности и удовольствия: Ваня Дубай – правая рука Гоши Кочевея по кличке Качели, главаря одной из самых влиятельных преступных группировок Санкт‑Петрополиса, которая изрядно усилила свои позиции после празднования трехсотлетия города. С Ваней Дубай нам с Кубинцем довелось общаться весьма тесно, поскольку Качели приказал своим людям в обязательном порядке содействовать мне в одном щекотливом расследовании, которое его касалось.

– И еще одна фамилия, явно небесполезная для нас… – Кубинец глумливо ухмыльнулся. – Стае Прощелыгин.

– Что за тип? – довольно пренебрежительно осведомился я.

– Агент Иоланды Городишек. Через него она вела все свои дела.

– Если бы у меня была такая фамилия, я бы сто раз подумал, стоит ли мне появляться на свет! – проворчал я. – Отлично, беру этих двух тоже на себя.

Я аккуратно дописал в свой список Ваню Дубай и Стаса Прощелыгина.

Что ж, пора нанести визит вежливости Иннокентию Карловичу Волокитову, менеджеру яхт‑клуба «Флибустьер»…

ГЛАВА 15

Здание яхт‑клуба «Флибустьер» выглядело необитаемым. Вдалеке у причалов покачивались на волнах красавицы яхты с поникшими парусами. И старый пират, выполненный из раскрашенной фанеры и неоновых трубок, тоже как‑то облез, усы его обвисли, точно он испытал глубокую человеческую трагедию…

Я припарковал «Икар», врубил противоугонку – в наше неспокойное время без сигнализации обойтись никак нельзя! – и покинул борт, тщательно заперев все двери.

Не нравилась мне атмосфера, витавшая над яхт‑клубом… Будь я каким‑нибудь экстрасенсом, обязательно заявил бы прилюдно о проклятии, довлеющем над «Флибустьером»… Но хоть я и не экстрасенс, а в душе вот окопалось нехорошее предчувствие…

Для уверенности поправил кобуру с револьвером «бульдог», что покоилась под левым плечом, и решительно направился к парадному входу, придав лицу выражение, характеризуемое специалистами, как «особо зверское». На всякий случай расстегнул пуговицы на пиджаке и поправил шляпу, чтобы не заслоняла обзор.

Войдя в холл, вбежал по лестнице на второй этаж и направился к знакомому кабинету. Дорогу я уже знал. Возле двери, на которой висела табличка, закрашенная белой масляной краской, остановился и прислушался к доносившимся голосам.

– Я боюсь, Серый! В любой момент ко мне могут прийти…

Ошибочка вышла: звучали не голоса, а один голос. И принадлежал он Иннокентию Волокитову.

– … Ты с ума сошел! – возмутился чему‑то менеджер. – Как я могу?! Это невозможно без Боны! С ее смертью все кончено! Там страшные люди! Они способны на все! Неужели ты не можешь врубиться, что я – уязвим?! Меня найти – пара пустяков! Стоит только мозгами раскинуть!..

Волокитов был явно чем‑то напуган. Это чувствовалось по голосу, который дрожал и срывался на визг.

– … Серый, это невозможно! Ни при каких раскладах… Мертвый вопрос… Бона мертва… Все кончено!

Поведение Волокитова наводило на мысль, что собеседник уговаривает его на что‑то. Было бы недурственно вникнуть в проблемы менеджера!

«А как? – задался я вопросом. – Взять на горяченьком!»

И я не нашел ничего лучше, как резко открыть дверь и вломиться внутрь с воплем:

– Вот, значит, какая крыса все это подстроила!!!

Признаться честно, последствия своего плана я не просчитывал. Предполагалось, что под мощным натиском Иннокентий Волокитов потечет, как мороженое под палящим июльским солнцем, и через минуту прессинга начнет давать информацию. Все же получилось иначе.

Волокитов от неожиданности выронил трубку, уставился на меня выпученными от ужаса глазами. Его челюсть задрожала. Из глаз брызнули крупные – с градину – слезы. Но вместо того чтобы раскаяться и заблажить униженно: «Дяденька, прости засранца, больше не буду!..» – он выбросил вперед руку, в которой был зажат огромный пистолет сорок пятого калибра, и открыл огонь.

Я нырнул в коридор, спасаясь от свинца, превратившего в щепу дверь. Пригибаясь к полу, чтобы ненароком не задела шальная пуля, выдернул из кобуры «бульдог» и закричал:

– Прекрати стрельбу!!! Давай поговорим!!! Мое предложение утонуло в новом шквале свинца. От шума выстрелов заложило уши.

– Кончай баловаться!! Я пришел с миром!! Ничего плохого тебе не сделаю!! – попытался я воззвать к его рассудку, но, похоже, умишком он давно уже повредился.

– Тебе меня не взять, сука!!! – донеслось в ответ.

И что делать с подобным фруктом? А ведь он мне нужен только живым! У мертвеца не узнаешь, о чем таком интересном он по телефону балаболил. И с кем.

Стрельба стихла. Видать, у овоща кончились патроны в обойме. Я решился рискнуть, пока он перезаряжается. Нырнул в дверной проем, открыв огонь из «бульдога». Я старался не попасть в Волокитова, но ничего не видел – сперва из‑за быстроты перемещения, а затем из‑за дыма, который заволок комнату.

– Сучара, не взять тебе меня!! – дико заорал Волокитов.

Я прекратил стрелять, выпрямился и взглянул на противника, который продолжал сидеть за рабочим столом с пистолетом в руке. Он энергично впихивал обойму в рукоять пистолета, но та никак не лезла – упиралась во что‑то.

– Чего ерзаешь? – поинтересовался я, спокойно наблюдая за Иннокентием Карловичем. – Давай поговорим как нормальные люди!

– А‑а! – хитро прищурился Волокитов, изучая мое лицо. – Я тебя знаю! Ты приходил сюда… Яхтами интересовался… Хотел подобраться поближе, сволочь!

Волокитов яростно втолкнул обойму в пистолет, дернул затвор и хищно осклабился, направив ствол мне в голову:

– Убью, гад!

Я знал, что он не выстрелит. Но поднял «бульдог» и нацелил в грудь Волокитова. Дуэль… Кто первый?.. Прямо Дикий Запад какой‑то!

Его рука с пистолетом дрогнула и стала медленно клониться к столу. Из глаз потекли слезы.

– Положи пистолет… Поговорим по‑хорошему… Я пришел просто поговорить… Ничего серьезного… Только расскажи мне о себе и Городишек… Ничего более… – ровным голосом, точно медитируя, бормотал я, медленно приближаясь к дрожавшему от ужаса менеджеру яхт‑клуба.

Кажется, об Иоланде Городишек я зря помянул…

Волокитов переменился лицом. Глаза сверкнули сумасшедшим блеском. Он вскинул пистолет. Я пригнулся, направляя в него «бульдог», но Иннокентий не собирался стрелять в меня: приставил пистолет к своему виску и нажал курок. Голова его рванулась в сторону, точно ее прошиб электрический разряд. Из противоположного виска вырвался фонтан крови, и тело Иннокентия Карловича Волокитова, бывшего менеджера яхт‑клуба, своим выстрелом подписавшего себе приказ о немедленном увольнении, стало заваливаться набок вместе со стулом.

– Твою мать!!! – выругался я, пряча пистолет в кобуру. – Твою мать!!! – выругался повторно, пиная ногой остатки двери.

Не хватало теперь только, чтобы меня полиция над остывающим телом нашла!..

С другой стороны, как узнать у трупа подробности, связанные с Иоландой Городишек?..

Я аккуратно прикрыл остатки двери и пересек кабинет. Наклонившись над Волокитовым, пробормотал:

– Что же тебя так напугало‑то, дурашка?

Достал из кармана пиджака черные байковые перчатки, которые на всякий случай всегда ношу с собой, натянул их и стал обыскивать тело Волокитова, стараясь не испачкаться кровью. Добычу выкладывал на пол. Не слишком густая, прямо отметим, она была. Во внутреннем кармане пиджака обнаружился бумажник, а в нем – три купюры по десять рублей и пластиковая банковская карта формата VISA. Там же лежала фотография незнакомой девушки… На всякий случай отложил фото в сторону: придется выяснить ее личность… Сунув деньги и банковскую карточку обратно, я собрался было убрать портмоне, как вдруг из раскрывшегося кармашка для мелочи вместе с двумя монетками выпал сложенный вчетверо лист бумаги. Я поднял его, развернул и прочитал:

«Экспресс – 28 000 рублей Лука – 28 000 рублей Россомаха – 5000 рублей Форма – 7000 рублей Кайзер – 10 000 рублей Сенатор – 10 000 рублей Пиар – 3000 рублей Заика – 35 000 рублей.

Итого: 261 000 рублей»

Интересно, что бы это могло значить? То, что записка имеет чрезвычайную важность, я понял сразу. Еще бы расшифровать ее… Решив обдумать все на досуге, я достал свой бумажник и упрятал в него найденный клочок, а также фотографию незнакомки.

Дальнейшие поиски ничего интересного не принесли. На всякий случай я осмотрел и комнату: пролистал книги, папки с «текучкой», включил компьютер и потратил минут десять на просмотр файлов «Рабочего стола» и «Моих документов» – все напрасно! Похоже, записка была единственной зацепкой, которую мне подарила судьба.

Надвинув шляпу на глаза, я направился на выход, моля Бога о том, чтобы в яхт‑клубе в этот час никого не оказалось. Незамеченным выбрался на улицу и направился к своему катеру, лениво покачивавшему жирные бока на волнах в дальнем конце причала. Только бы не заметили… Объясни потом Григорию Леснику, что просто прогуливался в этих краях именно в тот момент, когда трагически ушел из жизни Иннокентий Волокитов. Пока полицейские проведут криминалистическую экспертизу и установят, что Волокитов сам приставил пистолет к голове, можно успеть запаршиветь в «Крестах» и подхватить парочку неизлечимых болезней… Полиция быстро установит, что Иоланда Городишек была знакома с Волокитовым и состояла с ним в довольно тесных отношениях. Впрочем, судить о характере их связи я не могу – из‑за недостатка информации.

Заскочив на палубу, я ринулся в капитанскую рубку, снял сигнализацию, запустил мотор и взялся за штурвал. «Икар» отклеился от причала и стал медленно разворачиваться, показывая яхт‑клубу «Флибустьер» свою изящную корму. Тут из здания яхт‑клуба показались двое в летних футболках, украшенных пиратскими рожами, и в шортах. Они посуетились возле дома, словно вынюхивая след, и устремились по направлению к уплывавшему в Финский залив «Икару». Я прибавил газу. Двое на суше побегали по причалу и вернулись к зданию клуба, очевидно в твердом убеждении, что упустили убийцу.

Удалившись от клуба на приличное расстояние, я вздохнул спокойно и тут же услышал завывание сирен. Мимо пролетели три полицейских катера, раскачав мой «Икар» тройной волной. Я надвинул шляпу на глаза, чтобы даже случайный взгляд одного из шпиков не зафиксировал мое обличье.

Когда катера полиции исчезли, расслабился окончательно. Как оказалось, преждевременно! Я вывел на бортовой компьютер программу автопилота, однако запустить ее, по счастью, не успел. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, обнаружил весьма неприятное обстоятельство: у меня на хвосте висела подозрительная посудина.