Текст книги "Потерянная станция (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Палеолог

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

    Окружающий мир перестал существовать.

‒ Клео... ‒ голос Глеба дрожал. В сознании расплылась стылая пустота, словно окружающий мрак смог просочиться и туда. ‒ Где мы?

   Клео, не дожидаясь команды, включила плечевые фонари скафандра. Два луча света яркими клинками рубанули густую тьму, высветив тесное пространство рубки.

‒ Не могу точно ответить, Глеб. Информация практически отсутствует. Но могу предположить, что мы попали в так называемое подпространство – гипертоннель или «кротовую нору». Гипотезу «червячных переходов» выдвинул и теоретически доказал американский физик Кип Торн еще в середине двадцатого века. Видимо, Тобольский продолжил работу в этом направлении, создав устройство пробоя метрики пространства. В данном случае, в результате удара осколка астероида, произошло замыкание в контуре и его самопроизвольная активация.

Ответ не слишком не прояснил ситуацию и не придал оптимизма. Собственно, и вопрос был риторическим. Глеб чувствовал себя подавленным,  присутствие боевой кибернетической системы хоть немного, но сглаживало нарастающее щемящее чувство полнейшего одиночества.

    Одиночества во всех смыслах.

    Они находились там, где еще никогда не бывало ни одно живое существо. И даже звезды, незыблемые творенья Мирозданья, исчезли, растворились за границами чужих измерений.

    Клео, казалось, почувствовала растущее отчаяние пилота.

‒ Все не так безнадежно. «Кротовые норы» соединяют два участка пространства, и любой объект будет двигаться от точки погружения к точке всплытия.

‒ Ты фиксируешь движение?

‒ Нет. Ни одна электронная система не функционирует. Но вопрос в другом.  Точка всплытия может находиться на расстоянии многих световых лет от Земли.

‒ Ну, спасибо! Утешила... ‒Глеб кисло усмехнулся. Перспектива затеряться на бескрайних просторах Галактики могла свести с ума кого угодно.

‒ Клео, если всю электронку «вышибло», почему тогда не  рванул реактор? ‒ Глеб сменил тему. Разговор с «Клеопатрой» сглаживал давящее чувство одиночества, создавая иллюзию присутствия в тесной кабине еще одного живого существа.

‒ Сейчас реакцию ядерного распада контролируют графитовые стержни. Самый древний способ, ‒  откликнулась Клео.

  Галанин лишь покачал головой. Реактор челнока имел несколько степеней предохранения от неконтролируемой цепной реакции. Помнить все нюансы, наверное, могла только кибернетическая система.

‒ Глеб, откуда ты знал, что мне нужно отключиться от цепей управления челнока?  В противном случае возник бы глобальный сбой всех моих систем.

   Он пожал плечами. В бронированной оболочке это движение было незаметно.

‒ Сам не знаю. Интуиция.

‒ Что понимается под человеческой интуицией? ‒ порой Клео была дотошна и любознательна до зубной боли.

   Галанин замялся, не зная что сказать. Как объяснить боевой кибернетической системе градацию и смысл человеческих чувств? Люди и то не всегда способны разобраться в них.

‒ Предчувствие, ‒ наконец, выдал он.

‒ Принимать решение на основе немотивированных чувств? Глеб, это слишком опрометчиво.

    Он усмехнулся.

‒ Но ведь сработало.

‒ Сработало. И я пытаюсь найти логические связи твоего поступка.

‒ Не стоит. Люди по определению алогичные существа. В этом-то и есть наша сила.

‒ Можешь пояснить подробнее? ‒диалог с «Клеопатрой»  вдруг стал раздражать.

 ‒ Не совсем тот момент сейчас, Клео

‒ Хорошо, Глеб.

    Мучительное ожидание неизвестно чего незаметно погрузило сознание сон. Глеб откинулся на спинку кресла пилот-ложемента, не сопротивляясь накатившей дреме.

    Уже знакомое тянущее чувство, возникшее в мозгу, заставило вздрогнуть. Галанин тряхнул головой, разгоняя сонную одурь.

‒ Клео?

‒ Фиксирую нарастающее движение.

‒ Всплытие?

‒ Именно.

   Странное чувство в сознании нарастало, вызывая приступ тошноты. Глеб сглотнул тугой ком, подкативший к горлу, не сводя взгляда с узких прорезей смотровых триплексов. Все та же чернильная мгла заволакивала пространство.

    Челнок ощутимо тряхнуло, затем еще раз. Иссиня-черный мрак за бортом прорезали белесые росчерки доплеровских полос ‒ звезды, искаженные переходом в трёхмерный космос. Мгновение ‒ и они превратились в льдистые серебряные искорки. Космический корабль всплыл из подпространства вместе с несколькими каменными глыбами, захваченными при погружении.

     Челнок закрутило в неконтролируемом вращении, крупный камень ударил в бронированный бок корабля.

  Соединившись с системой управления корабля через шунт бронескафандра, Галанин крикнул:

‒ Клео, бери управление на себя!

   Боевая кибернетическая система среагировала мгновенно, просчитав в течение пары секунд необходимые угловые поправки. Полыхнули огнем носовые дюзы, гася инерцию движения. Двигатели сработали еще несколько раз, пока вращение не остановилось полностью.

‒ Выбрались, ‒ выдохнул Глеб скорее для самого себя.

‒ Провожу позиционирование по таблицам звездных величин, ‒ доложила «Клеопатра».

    На приборной панели пестрели сигналы холодной перезагрузки. Системы челнока проводили тесты самопроверки и восстанавливались после непредвиденного сбоя.

    Взгляд Глеба сам собой зацепился за узкое табло атомного хронометра.

Сначала он просто не мог поверить в то, что видит. Отстегнув страховочные ремни, он клацнул замками гермошлема, откинув забрало. Наклонившись, Галанин впился ледяным взглядом в светящуюся строчку цифр.

   Дата реального времени.

   Этого просто не могло быть... Но светящиеся красным цифры упрямо свидетельствовали об обратном.

Глава 39

‒ Сто двадцать восемь лет?! ‒ Глеб заорал в полный голос.

Он просто не хотел в это верить.

‒ Прошло сто двадцать восемь лет? ‒ голос сорвался на хрип. В нем сквозила полная безнадега. ‒ Клео, проверь исправность хронометра!

Сознание металось, ища любую лазейку из невообразимой и пугающей ситуации. Кем он теперь будет на Земле, по прошествии такой бездны времени? Анахронизмом, пережитком давно ушедших времен, на который будут показывать пальцем с удивлением и усмешкой? И какой теперь стала Земля? Для технократического общества, со стремительным ростом кибертехнологий, столетие ‒ огромный промежуток времени.

‒ Хронометр исправен.

‒ Ты... хочешь сказать, что мы отмахали больше века за полчаса? ‒ слова Клео убили последнюю надежду.

‒ Нельзя утверждать наверняка, но вероятность есть. Временной парадокс Эйнштейна.

Галанин не нашелся что ответить. В душе стыла пустота.

‒ Ты произвела позиционирование? ‒ наконец, выдавил он из себя после минуты тягостного молчания.

‒ Да. Позиционирование проведено по таблицам звездных величин и векторам гравитационных сил, воздействующих на корабль. Всплытие из подпространства произошло вблизи орбиты Марса. Точные данные на экране.

Глеб бросил взгляд на ровные строчки цифр. Сознание, шокированное временным скачком, воспринимало окружающее с трудом.

‒ Оптимально выйти в точку Лагранжа, где можно скорректировать маршрут с учетом раскладки гравитационных сил. Это даст дополнительное ускорение кораблю и поможет сэкономить время. Мы не можем запустить маршевые двигатели на полную мощность из-за имеющихся повреждений, ‒ Клео, как всегда, была безэмоциональна.

Для боевого кибернетического интеллекта не существовало никаких временных скачков или парадоксов. Время для него не имело значения в принципе.

Экран выдал новую порцию информации. Глеб лишь качнул головой, окружающая реальность вдруг стала противной до тошноты. Тяжелой невидимой плитой навалилась усталость. Захотелось освободиться от бронированной оболочки, лечь, закрыть глаза и не думать ни о чем.

‒ Действуй, ‒ Глеб потер ладонью лицо. ‒ Проложи маршрут до орбиты Луны. Контрольные точки на твое усмотрение. Постоянно сканируй радиоэфир на всех частотах, фиксируй все передачи. Я немного отдохну.

‒ Принято.

Глеб выбрался из бронескафандра и покинул рубку управления. Желание побыть одному стало сильным как никогда. Даже Клео, не раз спасавшей ему жизнь, видеть не хотелось.

Бытовой отсек оказался тесным. Двухярусная койка и синтезатор пищи занимали львиную долю места, оставляя свободным пространство в пару шагов.

Глеб коснулся сенсора на синтезаторе. В пластиковый стаканчик упала темная капсула, коротко блеснул лазер, превратив субпродукт в жидкость. Опустившись на койку, Галанин поставил стакан на столик. Пробовать эрзац-кофе вдруг расхотелось.

Вытянувшись на жестком ложе, он закрыл глаза. Сон навалился сразу, словно измученное сознание только и ждало, чтобы нырнуть в темный омут забытья.

Глеб очнулся бодрым и отдохнувшим. Сон лекарство от всех болезней. Древняя мудрость сама собой всплыла в мозгу, и Галанин лишь усмехнулся, поняв, что в очередной раз убедился в этом. Желудок, словно вспомнив про пищу, устроил в животе бурю.

Подогрев в синтезаторе брикет пищевой массы, он быстро сжевал его, запив остывшим кофе. Через минуту Глеб уже был в рубке управления.

Пустой бронескафандр в кресле пилот-ложемента напоминал человекообразный манекен. Лезть в тяжелую оболочку не хотелось. Да и нужды не было.

Устроившись в кресле второго пилота, Глеб бросил беглый взгляд на мерцавшие экраны.

‒ Клео, голосовую связь!

‒ Принято, ‒ боевая киберсистема откликнулась мгновенно.

‒ Сколько прошло времени?

‒ Семь с половиной часов. Сказался постэффект от приема стимуляторов и препаратов метаболического контроля. Как ты себя чувствуешь?

‒ Прекрасно. Лучше чем на кануне, ‒ Глеб действительно чувствовал себя отдохнувшим и проблема временного скачка уже не пугала своей сутью. ‒ Доложи обстановку!

‒ Точку Лагранжа миновали семьдесят восемь минут назад. Произведена корректировка курса с учетом гравитационных поправок. Реактор на сорока восьми процентах мощности, стабилен.

‒ Достаточно! Радиоэфир?

‒ Сканирую на всех частотах. Фильтрация естественных полос помех по максимуму, но по состоянию на данный момент активных радиосигналов не зафиксировано.

Галанин нахмурился

‒ Как такое может быть?! Мы как минимум пересекли пару оживленных трасс. И вообще, чем ближе к Земле, тем плотнее радиоэфир! Одни автоматические ретрансляторы чего стоят! ‒ Глеб откровенно недоумевал.

‒ Данные объективны, ошибка исключена. Радиоэфир пуст. Могу предоставить диаграммы сканирования.

‒ Не надо! ‒ Глеб махнул рукой. ‒ Вымерли все, что ли...

‒ Разумное предположение.

Глеб фыркнул.

‒ Перестань! Это так, риторически!

Коротко взвыл сигнал. Глеб невольно вздрогнул.

‒ На дальних подступах крупный рукотворный объект. Идет сбор данных, ‒ чутко отреагировала Клео. ‒ Глеб, тебе лучше облачиться в бронескафандр.

Галанин последовал совету. На проекционном экране гермошлема появились строчки данных.

‒ Объект идентифицирован как тяжелый военный крейсер класса А. Экипаж 723 человека. Три артиллерийские палубы. Вооружение: четырехсотмегаваттные лазеры, импульсные орудия крупного калибра. Может принимать на борт до двух батальонов космической пехоты с тяжелой планетарной техникой.

‒ Достаточно! Запрос «свой-чужой»? Телеметрия данных? ‒ короткие фразы срывались сами собой.

В душе зародилась надежда. Ещё пара минут, и эфир взорвется многоголосьем сообщений, и ровный голос дежурного навигатора потребует назвать бортовой номер судна. Затем магнитный захват накрепко зафиксирует челнок и втянет в распахнутые створки вакуум-дока. Одиночество кончится, и мертвая тишина радиоэфира покажется лишь странной, необъяснимой ошибкой.

Глава 40

‒ Запросов не поступало, крейсер не функционален, активных сигнатур агрегатов и систем не зафиксировано. Реактор погашен, ‒ ровный голос Клео разбил хрустальную мечту. ‒ Активированы оптические умножители, вывожу видеоряд на экран.

Мгновение, и иссиня-черная бездна пространства, щедро усыпанная звездной россыпью, рванулась навстречу. Глеб даже перестал дышать, созерцая открывшуюся панораму отгремевшего много лет назад боя.

    Огромный космический корабль медленно дрейфовал в пространстве, окутанный облаком разнообразного мусора. Рваный металл, обломки бронеплит, искореженные до неузнаваемости агрегаты, выброшенные в результате мгновенной декомпрессии через  пробоины в корпусе. Несколько оплавленных и смятых космических челноков, опознать которых можно было лишь по общим контурам, довершали картину механического кладбища. Глебу различил несколько фигур в скафандрах, нашедших вечный приют на поле давнего сражения.

   Обломки мешали рассмотреть повреждения крейсера. Там, где плотность останков оказалась меньше, Галанин сумел различить открытые оружейные порты, из которых смотрели стволы импульсных орудий. Многие были повреждены прямыми попаданиями, оплывшие пятна лазерных ударов украшали броню вперемешку с рваными пробоинами от разрывов атакующих боеголовок. Половина внешних надстроек крейсера превратилась в уродливую массу, огонь по космическому кораблю велся просто убийственный.

    Ни одного огонька в отсеках, тысячи тонн мертвого металла.

    Мертвого уже сотню лет.

    Кто такое мог сотворить? Пара подобных крейсеров запросто могла превратить планету в безжизненную пустыню, их огневая мощь была огромна.

    Кто мог убить космического левиафана? Ответ лежал на поверхности. И Глеб боялся его, страшного по сути.

    КИБЕРСАД.

    Он все-таки вырвался из векового забвения.

‒ Корректирую курс. Есть большая вероятность попадания  в облако обломков.

    Глеб никак не отреагировал на голос Клео, подавленно молча и глядя на мрачную картину, развернувшуюся на экране. Догадка убивала своей сутью. Он не был уверен наверняка и, даже, был бы рад ошибиться. Но внутреннее чувство, именуемое интуицией, говорило об обратном.

    На мгновение накатила дурнота. Дюзы челнока на секунду озарились ярким выхлопом, выдавая точно рассчитанный импульс. Изображение на обзорном экране дрогнуло, и начало смещаться. Космический челнок по огромной тысячекилометровой дуге огибал погибший крейсер.

    Двигатели сработали еще несколько раз, внося поправку к траекторию. За погибшим кораблем тянулся целый хвост обломков и мусора.

     Глеб старался не смотреть на экран. Н душе было муторно, и картина  апофеоза космической битвы лишь усиливала неприятные ощущения.

      Через час крейсер остался за кормой  в виде серого облачка на экранах заднего обзора.

‒ Твое мнение, Клео? ‒ произнес Галанин после продолжительного молчания. ‒ Что скажешь по поводу моего предположения?

    Глеб знал ‒ боевая кибернетическая система уже впитала его мысли и чувства через шунт нейросенсорного контакта,  оцифровала и сделала выводы.

Имеет право на существование наряду с другими. Для более точного анализа не хватает данных. Я проанализировала видеоряд с изображением погибшего крейсера, а так же съемку с разных ракурсов при изменении траектории полета. Судя по обломкам, крейсер атаковали десятки малых космических кораблей. В пространстве развернулось глобальное сражение. Но говорить  о том, что кибернетический разум «Саратоги», прошедший путь саморазвития и вырвавшийся на оперативный простор, осуществил эту атаку, безосновательно.

‒ Хорошо бы если так, ‒ тяжело вздохнул Глеб. ‒ Излагай дальше.

‒ Вполне возможно, за прошедшее столетие кардинально изменились социально-политические устои человеческой цивилизации, что повлекло глобальный вооруженный конфликт. Самоуничтожение заложено в человеческой природе, об этом говорилось еще очень давно, до космической эры...

‒ Ты, давай, не умничай! ‒ оборвал «Клеопатру» Галанин.

    Киберсистема не могла лгать по определению, оперируя фактами и наиболее вероятными предположениями. Но сейчас от старой истины, сказанной холодно и безэмоционально, стало горько.

‒ Хочешь сказать, человечество уничтожило само себя? Поэтому радиоэфир пуст?

‒ Нет, такое предположение  безосновательно. Глобальный вооруженный конфликт с применением новейших технологий влечет за собой стагнацию, упадок и регресс из-за больших людских потерь и утраты необходимых научно-технических знаний. Если коротко, это называется откат в прошлое. Человеческое общество утратило в результате давнего конфликта знания о высоких технологиях и сформировало новые социальные устои. Вполне возможно, даже забыло, что когда-то выходило в космос.

    Глеб помолчал.  Предположение, дикое по сути, но оно в какой-то степени ему понравилось, не лишенное доли здравого смысла. Люди всегда любили убивать друг друга, даже наперекор здравому смыслу.

‒ Ладно, ‒ Гланин тряхнул головой, не желая погружаться в пучины догадок и предположений. ‒ Курс на Землю с выходом по возможности на высокие орбиты.  Несколько орбитальных витков для сбора данных. Транслируй тестовые сигналы на всех рабочих частотах, ищи исправный геостационарный спутник. Не может быть, чтобы ни один не функционировал. Их была целая сеть, и, при том, не одна. Нужна информация, любая. Сломай коды доступа спутника, если таковой обнаружиться. Короче говоря, действуй. Ума тебе уж точно не занимать...

   Последнюю фразу Глеб шутливо проворчал, сам поразившись точности поговорки.

Глава 41

      ….Пухлый шар планеты занимал все пространство обзорного экрана.  Голубая синь атмосферы, белесые полосы облачности, спиральные разводы тайфунов и воздушных течений – все как всегда, как и десятилетия назад. Старушка-Земля никуда не делась – вот она, родная, совсем рядом...

    Глеб, прищурясь, не отрывал взгляда от экрана.

 Земля была другой. Немного, но другой.

Он видел разницу – совсем не большую, но гигантскую по смыслу.

  Чистая синева  незамутненной атмосферы радовала глаз. Глеб помнил ее другой, словно присыпанной серым пеплом –  технологическим смогом, выбросами миллионов производств. Загаженная атмосфера – неизбежный побочный эффект технократической цивилизации, безудержно рвущейся в развитии к небывалым высотам.

  Конечно, с ним боролись. В верхних слоях атмосферы распыляли специальные реагенты, связывающие частички газообразной дряни, после чего она проливалась кислотным дождем.  Помогало мало, эффект был почти нулевым.

  Но сейчас атмосфера была чистой, словно некто, незримый и могущественный, вымыл планету от скопившейся гадости, отчего она засияла кристально-чистым бриллиантом. А заодно прочистил умы тем, кто загадил собственный дом.

  Это могло значить только одно – технократической цивилизации больше не существовало.

  В сознании невольно всплыли полузабытые образы, виденные еще в детстве в каком-то музее – древний фырчащий трактор, вспахивающий поле, люди, убирающие созревший урожай...

  Галанин невесело усмехнулся краешком губ – действительно, откат в прошлое. В очень далекое прошлое.

Клео, как всегда, была недалека от истины.

   Он коснулся сенсора на панели управления, активировав оптические умножители.

  Изображение рванулось навстречу.

  Несколько сотен лет человеческой экспансии в космос оставили яркий след в околоземном пространстве. Тысячекилометровое поле космического мусора никуда не делось – убрать такое было непосильно никому. Миллионы отработавших свое  спутников, космических кораблей и станций вращались вокруг планеты, сформировавшись в результате гравитационного воздействия в гигантское, сильно вытянутое, кольцо.

   Как и с загрязнением атмосферы, с этой проблемой тоже пытались бороться. Космический мусор попадал в зону  оживленных трасс и стартовые коридоры кораблей, мешал спутникам связи.  Огромные орбитальные заводы по переработке отработавшего свое хлама держали сотни кораблей-ассенизаторов, убиравших мусор из опасных участков пространства. Некоторые предприимчивые пилоты даже делали на этом неплохой бизнес – среди обломков порой попадались настоящие раритеты космической техники. За блоки и ступени ракет, построенных еще в конце двадцатого века, эксцентричные коллекционеры платили внушительные суммы!

–       Клео, расстояние до планеты?

–       Сто семьдесят восемь тысяч километров.

–       Радиоэфир?

–       Пуст. Широкие полосы помех. Сканирование сильно затрудняет поле космического мусора.

–       Ясно, – Глеб задумался на мгновение и продолжил. – Возможен ли выход в район высоких орбит через поле обломков?

–       Такое решение нерационально. Предварительный расчет курса произвести будет весьма сложно из-за хаотичного дрейфа обломков. Время на преодоление зоны может составить до нескольких стандартных земных суток. Оптимально пройти выше плоскости эклиптики пояса обломков с последующим выходом в зону высоких орбит планеты.

–       Рассчитай курс, необходимые поправки и время в пути.

–       Принято. Прошу уточнить данные по выходу в район высоких орбит.

–       Экваториальный сектор. Не забывай сканировать частоты.

–       Принято. Сканирование идет непрерывно, фильтрация полос частот по максимуму.

На маневрирование ушло двадцать часов. Глеб выбрался из бронескафандра, пообедал в бытовом отсеке. Аппетита не было совершенно, но пустой желудок устраивал бурю и требовал своего. Брикет пищевого концентрата, подогретый в бытовом автомате, вряд ли можно было назвать нормальной едой. Однако, чувствуя приятную тяжесть в животе, Глеб  незаметно провалился в сон.

   Он проснулся от басовитого гудения. Корпус челнока вибрировал, двигатели работали, выдавая непрерывную реактивную тягу – гравитационный колодец планеты все сильнее захватывал космический корабль.

              Протерев лицо влажной салфеткой, Глеб стряхнул остатки сна и вернулся в рубку управления.

–       Клео, доклад! – он забрался в бронескафандр, отметив про себя, что без него уже начинает чувствовать себя несколько неуютно.

Панорама Земли занимала почти весь экран. Атмосфера, казалась, клубилась совсем рядом – протяни руку и достанешь.

– Провожу маневр в районе высоких орбит согласно заданных параметров. Выход на первый орбитальный виток через девяносто четыре секунды. Мы над экваториальной зоной планеты, высота орбиты сорок две тысячи километров. Поправка на гравитационное сползание на каждой четвертой минуте движения. Эксцентриситет орбиты – 0,004...

- Достаточно! Что со сканированием?

– Визуально обнаружено четыре геостационарных спутника связи. Не функциональны, на запрос не ответили. Энергетическая сигнатура не читается.

- Ясно...– Глеб покачал головой.– Ума не приложу как такое может быть.

  Догадка о гибели цивилизации получала все больше шансов на жизнь.

  Глеб внимательно смотрел на панораму планеты. Густая облачность мешала увидеть контуры материков, выпуклости спиралевидных воздушных течений казались ощутимо плотными, похожими на белоснежную вату.

Что там, внизу?

Вопрос не давал покоя до ощутимой физической дрожи.

– Клео, сканирование поверхности в зоне низкой облачности!

     Тягостные минуты ожидания.

   Галанин знал, что сейчас боевая киберсистема, частично интегрировав в себя цепи управления космическим челноком, ищет прореху в густом слое облаков.

– Результаты сканирования.

На экране открылось оперативное окно системы слежения.

  Южная оконечность Африки. Знакомые до боли контуры.

Тьма.

 Ни огонька.

Глеб почувствовал, как горький ком подкатывает к горлу; в душе зародилось тоскливое, щемящее чувство полного одиночества.

Глава 42

Куда делись мегагорода – тысячи и миллионы огней?! Сеть магистралей, покрывшая всю планету, движение по которой не прекращалось никогда?!

Ничего не было.

Тьма окутывала материк.

– Поверхность пуста,– голос Клео прозвучал как приговор.

  Глеб, не отрываясь, смотрел на мрачную картину  запустения.

  Для него, волею неведомых обстоятельств, более сотни лет уложились в несколько минут. Для высокоразвитой цивилизации – короткое  мгновение. Однако, оно стерло без остатка то, чего человечество добивалось сотни и тысячи лет.

  По крайней мере, сейчас так казалось.

  В душе стыл холод. Галанин и предположить не мог, насколько чувство глобального одиночества отличается от одиночества людского – оно раздавливало сознание невыносимой, кошмарной сутью. И ощущение того, что ты уже не в силах что-то предпринять и изменить, лишь усиливало убийственное ощущение.

       Челнок двигался по рассчитанной траектории. Пухлый шар родной планеты обманчиво казался совсем рядом – казалось, протяни руку и коснешься белоснежной облачной дымки.

      Слабая надежда все еще теплилась в сознании, заставляя не отрывать взгляда от обзорного экрана. Но в прорехах облачности, на поверхности, по-прежнему царила тьма – холодная и чужая.

      Прямо по курсу бело-голубую шапку атмосферы  прорезала  тонкая дуга терминатора – границы света и тени.  Челнок уходил из темной стороны навстречу Солнцу.

        Освещенная сторона планеты невольно притягивала взгляд. Облака на светлой стороне заискрились, напитанные светом невидимого пока еще светила, засияли скрытыми доселе цветами, приняв объем и глубину.

       Картина рождения нового дня была завораживающей.

      Ровный голос Клео прервал созерцание атмосферных красот.

– Глеб, фиксирую сигнал!

Галанин вздрогнул от неожиданности.

– Местоположение?

  - Высокие орбиты. Сигнал дешифровки не поддается. Есть высокая вероятность, что является запросом системы распознавания «свой-чужой».

На несколько мгновений боевая кибернетическая система умолкла. В оперативном окне, открывшемся на обзорном экране, появилось изображение, укрупненное через оптические умножители.

– Даю видеоряд! – одновременно прозвучал голос Клео.

  Картинка не предвещала ничего хорошего.

Глеб, нахмурившись, мрачно рассматривал незнакомые контуры орбитальной станции. В том, что объект является именно таковым, он не сомневался ни секунды. Вытянутый веретенообразный корпус, несколько стыковочных узлов, чаши-рефлекторы антенн дальней связи, раскрытые сегменты солнечных батарей – устаревшее, но вполне действенное средство пополнения энергоресурса.

–  Объект меняет параметры орбиты!

 Глеб и сам видел на экране, как яркими искорками полыхнули корректирующие дюзы станции – огромная космическая конструкция начала менять пространственную ориентацию.

 Смутная догадка шевельнулась в сознании, и он, руководствуясь скорее интуицией, сам неожиданно для себя, произнес:

– Клео, экстренный сход с орбиты!

   Вполне возможно, что это спонтанное решение спасло ему жизнь.

   Ему и Клео.

  По корпусу челнока прошла вибрация, на экране на мгновение появились багряные сполохи – сопла тормозных двигателей озарились яркими выхлопами, гася скорость корабля.

  Мгновение – и челнок по пологой кривой стал погружаться в синюю муть атмосферы, следуя точно рассчитанному импульсу двигателей коррекции.

 Системы слежения станции успели захватить неопознанный объект, не ответивший на запрос опознания. Пусковые шахты блеснули желто-белым огнем, и две ракеты рванулись вдогонку челноку, четко держа цель по термальной засветке.

    Рев оглушил Глеба – за бортом бушевала плазма. Угол входа в атмосферу и скорость была на пределе, челнок объяло пламя. Как опытный пилот, Галанин понимал, насколько опасна процедура аварийного схода с орбиты, без тщательного просчета параметров посадочного коридора. Слишком крутая траектория – и корабль сгорит в плотных слоях атмосферы как яркий болид. Но не это сейчас беспокоило Глеба.

   Началась гонка со смертью.

  Ракеты класса «космос-космос» не приспособлены для действия в атмосфере. И в этом крылся его единственный шанс на спасение. Маневрировать при сходе с орбиты невозможно в принципе, и если челнок успеет погрузиться достаточно глубоко в плотные слои, ракеты самоликвидируются.

   Глеб знал, Клео зафиксировала атаку и сейчас просчитывает в режиме экспресс-анализа все возможные варианты.

   Челнок трясло, словно телегу на ухабах.

    Экраны пестрели рябью помех; датчики внешнего обзора были убраны в корпус. Челнок двигался в полосе лучей радара, чутко ловя их отражение в раковины скрытых под броней рефлекторов.

Параметры посадочного коридора откорректированы. Угол тангажа на максимуме, рыскание в пределах расчетной нормы. Степень нагрева брони – критический, – отрапортовала Клео. - Выход из зоны поражения ракет через пятьдесят восемь секунд.

Оставляя за собой полосы турбулентности, слабо заметные в верхних, разряженных слоях, ракеты двумя росчерками нырнули в атмосферу.

Глеб закусил губу. Он прекрасно представлял, что сейчас многослойная композитная броня челнока интенсивно испаряется от чудовищного трения о воздушный слой – скорость движения просто убийственная. Что произойдет раньше – ракетный удар или отказ всех систем челнока, ведал теперь только Бог.

  Далеко за кормой вспухли два красно-белых бутона разрыва. Ударная волна понеслась расширяющейся окружностью, разрывая и закручивая белесую пелену облаков, ощутимо ударив челнок.

– Зафиксирована самоликвидация атакующих ракет,– Клео, как всегда, была начеку. – Вывожу челнок на оптимальный режим посадки.

Басовитый рев двигателей оглушил.

  На мгновение накатила дурнота вместе с невидимой плитой перегрузки. Включившиеся тормозные двигатели плавно погасили скорость.

–       Высота – двадцать девять километров,– озвучила Клео показания альтиметра.

  С хрустом сломав корку коричневой окалины, поползли в стороны бронированные шторки, закрывавшие узкие прорези смотровых триплексов.

  Космический челнок, потемневший от бушевавшего снаружи огня, с застывшими потеками оплавившейся брони, пробил слой серых кучевых облаков , вырвавшись на открытое пространство.

Глава 43

  … Раннее утро едва вступило в свои права, предвещая серый  осенний день. Среди огромных коробок зданий брошенного десятилетия назад мегаполиса еще царила стылая ночная тьма. Клочья белесого, напитанного влагой, тумана тянулись причудливыми завитками, словно погребальный саван, скрывая следы разрушения и упадка некогда оживленного, многомиллионного города. Выбитые провалы окон, угловатые выступы разрушающихся зданий, серпантины подвесных автомагистралей начали проступать из темноты, когда первый, еще слабый, солнечный луч разогнал ночной сумрак.

       Низкие,серые небеса вдруг разрядились мелкой хмарью дождя. Капли зашуршали по кучам строительного мусора, веренице остовов проржавевших автомобилей, обрывкам проводов и осколкам стекла. Буйная дикая растительность, взломавшая побегами бетонный панцирь города, качнулась под дуновением слабого ветерка,  подставляя утренней влаге раскидистые кроны.

      Дождь и ветер были хозяевами здесь уже очень давно.

       Пелену низких, дождевых туч располосовал огненный росчерк крупного болида. Басовитый, нарастающий гул прокатился по окрестностям, заставив содрогнуться строения  и прокатившись многократным эхом между бетонных коробок. С приглушенным шумом рухнули обветшавшие части стен, качнулись в такт звуковой волне остатки решетчатых металлических конструкций.

Гул плавно пошел на убыль. На пару секунд в сером небе мелькнул темный контур космического челнока, объятый ярким пламенем реактивного выхлопа.