Текст книги "Мезозой (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Медведев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Медведев Дмитрий
Нф-100: Мезозой

Часть 1. Перелом

'Ты молод, отважен и не боишься нового? Хочешь за несколько месяцев заработать на квартиру, машину и безмятежное существование, а заодно увидеть нечто незабываемое? Звони, осталось всего два места, с отправлением в воскресенье! Интересная работа там, куда не ступала нога человека! Поверь, это – работа твоей мечты!'.

– Твою-то матушку, – простонал Кирилл и выдернул наушники из ушей.

Опять забыл отключить синхронизацию на смартфоне, и тот почему-то решил прочесть ему так некстати пришедшее сообщение. Кто вообще отправляет письма в три часа утра? М-да... Пора бы завязывать спать с этими затычками. Без музыки, конечно, в последнее время стало совсем сложно заснуть, но ничего, стерпится-слюбится.

Кирилл вздохнул, перевернулся на другой бок и неожиданно легко перескочил тонкую грань между сном и явью. По лицу расплылась улыбка – он оказался на каком-то теплом побережье, где летали яркие птицы, а вдалеке, в тени могучих сосен паслись удивительные животные неописуемой красоты. До будильника и опостылевшей работы оставалось еще три часа.

1.

Странная штука – жалость; чем больше жалеешь других, тем более жалок сам, и ничего с этим не поделаешь. Это аксиома, и бесполезно спорить с ней и что-то доказывать. С таким же успехом можно перечить ветру или, например, требовать от водопада остановиться. В такое состояние проваливаешься незаметно, как в омут полуденной дремы, и до последнего не понимаешь, что происходит. И признаваться себе в собственной никчемности не желаешь, предпочитая рассеивать сочувствие на окружающих, которым это совсем не нужно.

Обводя взглядом прохладный салон трамвая, Кирилл жалел всех сразу. Вот едет бабушка, совсем старенькая, будто вот-вот рассыпется, а тонкая кожа, напоминающая пергамент, лопнет. Ее детство, отрочество и, может статься, юность прошли в другой стране, но бо́льшую часть жизни она провела в тщетных попытках адаптироваться к переменам, стать такой же, как все, получить право на лучшую жизнь. О неудачности этих самых попыток свидетельствовал сам вид старушки, ее старое изношенное пальтишко, давно потерявшее даже намек на первоначальный цвет. Точь в точь такое же было у прапрабабушки Кирилла, он видел это на редких фотографиях. Уставшие иссохшие руки, теребящие тонкие потертые лямки сумочки и, самое главное, взгляд старушки вызывали глубокую грусть. Затравленные глаза бесконечно уставшего, сломленного человека, живущего на какой-то невероятной инерции от всесильного заряда молодости, давно раздавленного бременем ига и...

Так, стоп, заладил опять со своим игом. Говорили ведь в школе, неучам, что никакая это не оккупация, а ос-во-бож-де-ни-е. С гаденькой такой улыбкой говорили, с напускной благожелательностью вынуждая настороженных русских детей повторять это паскудное слово. Да-да, это был свободный выбор жителей бывшей Калининградской области, куда свободнее, чем где бы то ни было.

Ладно-ладно, хорош о всякой ерунде. Того и гляди, что подобные крамольные мысли скоро станут считаться преступлением. Не ровен час, что эти гады научатся забираться людям в головы, чтобы узнать, что же у электората на уме, а там ничего хорошего. И правда, хватит о плохом. Лучше пожалеть еще кого-то.

Пухлая девчушка шелестит на польском с мамой, невысокой женщиной лет тридцати пяти, с тонким прямым носом и пронзительными голубыми глазами. Девочка хмурится, недовольно сопит и изо всех сил старается заплакать. Да-да, детка, жизнь здесь не похожа на сказку. Чистые дороги, трамваи с кондиционером, море – все это классно и даже здорово, но ведь ты не будешь питаться асфальтом и надевать на себя водоросли. Единственное, чего не осталось в Крулевском воеводстве, так это денег. По крайней мере, для простого люда.

Девочку Кирилл жалел не так тепло, как старушку. Девочку он скорее понимал, разделял ее возмущение. Одета неброско, самая вся чумазенькая, с кусочками земли под ногтями. Должно быть, живут в пригороде, в разваливающейся хибаре, а мама батрачит на рыбзаводе, сама насквозь пропахшая судаком и лососем. А может, у них небольшой хуторок и это фермеры? Папа сейчас работает дома, пасет тощих овечек или наливает гусям воду.

Впрочем, даже без всех этих душещипательных подробностей Кирилл прекрасно видел, что девочка и мама бедны, как церковные мыши. Малышка уже в первом классе или готовится туда пойти, и Кирилл готов был поставить две своих зарплаты на то, что в школе ей придется несладко. Даже если не затравят свои или не будут строить козни озлобленные русские, девочка сама будет ощущать свою неполноценность. Она бедна даже для этих мест.

Наконец, в порыве филантропии Кирилл добрался даже до с иголочки одетого джентльмена, в изящных дизайнерских очках на полном лице напоминающего хитренькую, немножко гаденькую, но в целом безобидную канцелярскую крысу или какую-нибудь хитрую птицу. Эта птица летает на три головы выше него, Кирилла, и на добрых десять выше несчастной старушки, бледной тенью выскользнувшей из трамвая на перекрестке улиц Вашингтона и Валенсы.

Этого типа Кирилл не пожалел бы никогда в жизни, не пересекись их пути в общественном транспорте. Менеджер чувствовал себя не в своей тарелке. Он растерянно хлопал глазками-точками, походившими на нарисованные карандашом гляделки, и, сидя на одиночном сиденье у окна, подобно стесняющемуся отличнику держал пухлые вспотевшие ладошки на коленях. Ему здесь было неудобно и душно, несмотря на то, что кондиционер исправно охлаждал внутренности трамвая до двадцати градусов. Он привык смотреть на мир из окон приземистых и блестящих, как жуки-навозники, машин. Но где же его златая карета? Кирилл резонно предположил, что на срочном ремонте. Настолько срочном, что пижон не вызвал такси, а прыгнул в первый попавшийся трамвай, опаздывая и не имея времени ждать машины. Кирилл сам видел, как тот отчаянно бежал на остановку, разбрасывая ноги так широко, что черные брючины то и дело задирались выше белых носков, обнажая полные бледные щиколотки. А может, у эффективного менеджера были другие проблемы, угадать непросто.

Кирилл ударился во все эти унылые, в общем-то, размышления по двум причинам. Первой был сам маршрут его следования – с одной окраины города на другую, через оставшийся позади сияющий стеклом и чистотой центр. А второй причиной явился разрядившийся смартфон. Портативную зарядку он забыл дома, как и свою 'волшебную' ветровку, подарок коллег на День Рождения. Вся магия чудной вещицы заключалось наличии солнечных панелей на плечах и спине, что позволяло ей лихо накапливать электричество и делиться им со всевозможными девайсами, гаджетами и прочим хай-теком. Потому-то Кириллу ничего и не оставалось, кроме как думать, отпустив кораблик мыслей в вольное плавание, где его швыряло из стороны в сторону.

Салон пустел – вышла мама с дочкой, выскочил и менеджер, ненадолго спустившийся с небес прихотью судьбы-злодейки. К конечной Кирилл подъезжал в гордом одиночестве, продолжая напряженно думать. Отвык он от этого дела, а сейчас ничего, даже понравилось, вошел во вкус.

Сочувствовать всем вокруг он начал не слишком давно, месяца четыре назад. Первой жертвой стала девушка по имени Оля, любовь с которой растянулась на три с половиной года романтических прогулок, редкого уединения и полного отсутствия светлого будущего, что вытекало из бесперспективности карьерной и финансовой. Из этого следует, что и о семье задуматься никак не выходило. Русским парам получить помощь от правительства было невозможно, а смешанным, особенно если русским является муж – и подавно. То есть на бумаге равные права имели все, но по факту у русских очередь почему-то упорно не желала продвигаться вперед или же делала это невероятно медленно, а счастливые поляки щелкали селфи в новых, наспех слепленных квартирах в многоэтажках. Но вернемся к Кириллу и Оле.

Итак, они сидели в темном, пропахшем соленым попкорном зале старомодного кинотеатра – такие нынче снова в моде. С экрана патокой лилась трогательная мелодрама со счастливым финалом, и Олька, смешная, курносая и обычно беззаботная, от всей души лила слезы. Крупные прозрачные капли скользили по раскрасневшимся и припухшим щечкам, оставляли за собой мокрые дорожки и терялись где-то в области шеи, невидимой во тьме кинозала из-за густых каштановых волос.

Кирилл вышел из комы – фильм ему не слишком нравился – и внимательно посмотрел на Олю. Та ничего не заметила, ее внимание безраздельно принадлежало сцене встречи влюбленных, венчающей все это двухчасовое безобразие. Внезапно для себя Кирилл ощутил глубокую, скребущую душу горечь. Она ведь его любит, но что он может ей дать? Ничего. И стало невыносимо тоскливо.

Девушка из простой семьи, отец пашет на двух работах, мать-сердечница трудится нянечкой в детском саду, а младший брат, оболтус и задира, то и дело попадает в неприятности, высасывая из скудного семейного бюджета деньги то на выпивку, то на полицейские штрафы. И надо же, такая красавица клюнула на однозначно проигрышный вариант. На человека, живущего в режиме 'дом – работа – дом – работа – тренировка'.

Кирилл понял, что не вытянет ее. Не хотел ломать девчонке жизнь, пусть лучше сейчас переболеет и снова научиться радоваться, смеяться и надеяться. На ее стройную фигуру нередко засматривались джентльмены из высшей лиги, а звонкий голос с изредка проскакивающей обаятельной хрипотцой заставлял разворачиваться всех мужчин без исключения. Нет, серьезно, ну куда Кирилл полез...

Следующей была мать, типичная русская женщина, в одиночку взрастившая трудолюбивого, но не блещущего большими талантами сына. Добрая, ласковая, домашняя и вечно не выспавшаяся, томящаяся от забот и тревог. Она готова простить сыну все, даже полное отсутствие перспектив и надежды. Всепоглощающее самопожертвование – это больше всего давило Кирилла, душило и отнимало воздух, заставляя ощущать себя беспомощным неудачником.

После матери и Оли, все еще, кажется, сидящей на дешевых антидепрессантах, пришел черед других – друзей, знакомых, коллег по работе, прохожих. А начинать-то надо было с себя, глядишь, не наломал бы дров! И Кирилл начнет, обязательно. Прямо завтра и начнет. Работа уже опротивела, ему пора совершить качественный рывок вперед, изменить все...

Эх, если б он только знал, что уже наломанными дровами дело не ограничится, а жизнь сделает самый крутой поворот, он бы не откладывал переосмысление своей биографии не только в долгий ящик, но и на завтра. Но, если бы можно было знать, где суждено шлепнуться на зад, да еще успеть соломки подтащить...

– Молодой человек, Вы тут жить собрались? Выходим!

Недовольный голос, громко вырвавшийся из динамиков, подействовал на Кирилла получше живительного пинка. Он подскочил, подхватил пакет с подарком и поспешил на выход, на ходу бросая извинения. В ответ ему донеслось хриплое, еле слышное бурчание недовольного водителя.

2.

Унылые башни серых многоэтажек захватили целый район, населенный, преимущественно, бедняками. Угрюмые рабочие, веселые хронические безработные, пьяницы, неблагополучные семьи и стесненная в средствах молодежь, только-только вывалившаяся из родительских гнезд в поисках своего угла, пусть съемного и пыльного – вот он, весь контингент района со скромным названием Юго-Западный. Когда то он звался Балтийским, затем – Московским, а позже, с приходом новых хозяев, все изменилось. Вместо покосившихся 'панелек' и хрущевок понастроили новых 'блоков', памятников ненавистному им социализму, и заселили туда всех, у кого не было денег на что получше. Нетрудно догадаться, что построенные из дешевых и зачастую токсичных материалов дома сейчас, спустя три с лишним десятка лет, смотрелись просто отвратительно. Они как будто сошли с экрана боевика про зомби или какую суперчуму, выкосившую человечество и оставившую в память о нем эти разваливающиеся муравейники.

Но для Кирилла здешние места были, считай, родными. Он сам тут жил до пятнадцати лет, а потом, после смерти отца, перебрался с мамой на другую, северную окраину, чуть более благополучную.

Он шел по вбитому в подкорку маршруту, сокращая путь протоптанными прямо на неухоженных газонах тропинками и избегая давно истрескавшегося асфальта. Отстраненный взгляд скользил по немногочисленным прохожим, изредка инстинктивно замирая на секунду, натыкаясь на симпатичных девушек.

Погода, как всегда, была переменчивой. Пока трамвай несся по городу, за окном светило ласковое солнце, нежданный гость в ноябре, а теперь вот небо опять нахмурилось, грозя дождем. Точно, закапало, но Кирилл только победно усмехнулся – он уже добрался до места и нажал на кнопку вызова.

На весь экран высветилась довольная физия Сени, судя по расфокусированному взгляду, приступившему к торжественной части. На фоне мелькали чьи-то силуэты, слышались голоса.

– О, Кирыч! Чего стоишь-то, как неродной? Причаливай!

Раздалась короткая мелодичная трель, и дверь с натужным лязгом поползла в сторону. Кирилл лишь покачал головой. И стоило лепить сюда такое чудо, зная, что никто и никогда не будет поддерживать его в рабочем состоянии? Словно в насмешку, ну, честное слово! Мол, держите, дорогие россияне, и смотрите, как мы о вас заботимся. Живите в дерьме, но двери пусть будут раздвижными, по последнему слову техники.

Лифт, солидарный с дверью, со скрипом и лязгом тащил единственного пассажира на шестой этаж, и Кирилл, еще стоя в закрытой кабине, хорошо расслышал плотную пульсирующую музыку, гогот девчонок и, конечно же, именинника. Наконец, кабина замерла, а двери разъехались по сторонам, враз сделав все звуки ближе и громче.

– Минуточку внимания! – торжественно возвестил Сеня, оккупировав дверной проем. – Перед вами – мой лучший друг, считай, брат, Кирилл ибн Елисеев! Заходи, Кирюха, всегда опаздываешь.

– Работаю я, вообще-то, – вымученно улыбнулся Кирилл и вручил Арсентию пакет с подарком. Все-таки не горел он желанием идти сюда, поздравил бы лучше Сеню завтра или послезавтра, но пришел-таки, поддавшись на уговоры друга. Да и не виделись давненько.

Пока именинник боролся с нарушенной алкоголем микромоторикой, пытаясь раскрыть упаковку, Кирилл принялся здороваться и представляться. Знакомых лиц, как это ни странно, оказалось достаточно. Вот вечно чуть нахмуренный, немногословный двухметровый, но тощий как скелет Гена с миниатюрной и улыбчивой супругой Машей, успевший напиться до серьезных проблем с координацией Валера и, конечно, Настя, загадочная готесса, не изменяющая своему имиджу вот уже лет десять. Наверное, она была единственной во всем городе, кто увлекался этим странным, давно умолкшим жанром музыки.

Все это были однокашники Сени по училищу, и Кирилл их знал, но были и новые люди. Подозрительно доброжелательный паренек по имени Егор с бегающими глазками, откровенно мутный тип Василий в покрытых кошачьими волосами на брюках и свитере под горло и, наконец, Юра, суровый бородач с татуированными накачанными руками. Юра тоже прибыл с супругой, Аллой. Хоть на вид ей было не больше восемнадцати, впечатление она производила. О таких говорят – все на месте. Обтягивающее темное платье сидело на девушке так хорошо, что Кирилл с трудом удержался от неприличного разглядывания чужой жены.

– Ого! – раздался обрадованный возглас, на миг перекрыв летящие из потолочных динамиков ломаные биты. – Ну, дружище, ты-то уж точно знаешь, что подарить!

Арсентий извлек на всеобщее обозрение пару крохотных наушников, лежавших в ячейках ослепительно белой пластиковой упаковки. Все вздохнули с легкой завистью, а Кирилл довольно ухмыльнулся. Не, ну а что, не экономить же на друге. Да и получилось по знакомству достать чуть дешевле, но настоящий товар, оригинальный, прямиком из Оранж-Каунти, что в Калифорнии.

– Смотри, не потеряй, они маленькие, потом не найдешь, – назидательно сказал Кирилл и хлопнул друга по плечу. – С Днем Рождения, Сеня.

– Обижаешь, – тот и вправду чуть обиделся, как часто делал спьяну. – Да я их, как зеницу ока... Вот, сейчас в ящичек положу, видишь? Никуда не денутся. Ладно, чего стоим-то, народ? Давайте еще по маленькой, и в клуб, а?

Народ откликнулся асинхронно и разнообразно, но, в целом, одобрительно. Юра, выступающий на сегодняшнем празднике 'разливающим', протянул Кириллу стопку, но тот вежливым жестом отстранил ее и поспешил налить в стакан яблочного сока.

– Кто последний – того и тост, – ляпнул кто-то, и Кириллу оставалось лишь раздосадовано выдохнуть.

– Что ж, в красноречии я не шибко, знаете ли... Давайте просто выпьем за честного, доброго и порядочного человека по имени Арсентий, и пожелаем ему всегда оставаться в кругу таких замечательных друзей, как мы!

– Тост – супер! – одобрил Арсентий и первым опрокинул живительный напиток, дав пример остальным. – Ура, товарищи, ура! Так, а теперь я вызываю такси, едем в Дездемону! И чтоб без глупостей!

Последнее явно было адресовано Василию, попытавшемуся под шумок после очередного распития отвертеться от выхода в свет. Он подскочил к Арсентию и что-то горячо заговорил. Сеня слушал, слушал, а потом повернул мутноватые глаза к Васе, взял того за шею и громко, но спокойно спросил.

– Ты меня уважаешь?

– Да, – проблеял Вася.

– Тогда вопрос закрыт?

– Закрыт, – в потухшем взоре Васи читалась вселенская обреченность.

– Ну, дорогие друзья, минутку тишины – звоню извозчику.

Дорогие друзья, значит. Эх, не знал еще беспутный Сеня, что таких друзей, как говорится, за хвост и в музей. Впрочем, этого не знал еще никто, даже Кирилл. Но всему свое время.

3.

– А я говорю, что лучше бы, блин, сами по себе остались! Мне дед говорил – обычных вооружений тут хватало! – скромный и мятый Василий, лишившийся шанса сбежать, вдруг распалился, и, к удивлению Кирилла, говорил он весьма убедительно и даже связно. – Кто бы сунулся – по рогам получил. Война-то ведь не против России велась, а, как изящно сформулировали союзники, против 'преступного олигархата и режима, представляющего угрозу международной безопасности', туды ее в качель.

– Шлепать языком можно что угодно, но не дали бы никому такой возможности, – веско возражал Юра, и Гена с женой одобрительно кивали после каждой озвученной им умной мысли. – Пришли бы, поотбирали стрелялки и все равно заставили выбирать. Из одного варианта. Вот, Неманский и Краснознаменский даже ждать не стали, сразу в Литву попросились, а с ними и Славский, за компанию. И ничего, не слыхал я, чтобы там сильно нашего брата тюкали.

– Да уж, лучше под литвинами, чем под пшеками, – поддакнул Валера, полусидящий-полулежащий на диване. Он явно хотел прилечь, но боялся заснуть, а просто сидеть после таких выпитых объемов уже было невмоготу.

Кирилл молча слушал да попивал сок, то и дело поглядывая на часы. Таксистам не слишком хотелось ехать в этот глухой район пятничным вечером, вся жизнь крутилась в центре, и там заказов хватало. Один водитель все же согласился подъехать, но заломил ставку, паршивец – шестнадцать евро вместо привычных двенадцати. Ну, да ладно, Арсентия все равно не остановить. Вон он, что-то шепчет на ухо Насте, та пунцовеет, отвешивает ему легкую пощечину и смеется в полный голос. Нет, эти двое не пара и даже не флиртуют – это у них дружба такая, с самой ПТУшной скамьи.

Со скуки Кирилл принялся изучать жилище Сени. Конкретно в этой квартире он еще не был – раньше друг с семьей жил дальше по улице, откуда по достижению совершеннолетия перебрался сюда. Эту двушку оставила почившая бабуля, души не чаявшая во внуке. Интересно, как бы она отреагировала, увидев, что с жилищем сделал нерадивый внучок? На мебели сантиметровый слой пыли, краска на стенах пооблупилась, окна Сеня, кажется, никогда не мыл, как и полы, как и посуду, как и...

– Че-т ты приуныл, старик, – Арсентий плюхнулся на диван рядом с Кириллом.

– Да нет, наблюдаю за дискуссией, – отозвался тот, умолчав про остальное. – И прихожу к выводу, что не зря эту тему каждый раз поднимают на пьянках. Она у нас всех сидит в печенках. И по мне – пусть сидит, к чему каждый раз вынимать ее оттуда?

– А мне вот по барабану вся эта лабуда, – честно признался Сеня. – Есть даже плюс – например, можно клеить симпатичных полек, не выезжая из города. Класс, да?

– И многих склеил? – Кирилл не сдержал улыбки.

– Такое не считаю, – серьезно ответил именинник. – Кирюха, еще раз за 'уши' низкий поклон, ты даже не представляешь, насколько я счастлив. Это ж, выходит, я теперь смогу наслаждаться полноценными басами, где бы ни находился. Круто, феерически, просто невероятно. Завтра же выкачаю весь олд-скульный драм и даб подчистую, буду тестить презент, так сказать. Но ведь, блин, дорого? Сколько отвалил за них?

– Не стыдно спрашивать такое? – Кирилл с укоризной посмотрел на друга, тот сделал непонимающее лицо. Хотел что-то сказать, но внезапно прямо под ноги рухнули два сцепившихся тела. Это Валера по одному ему ведомой причине наскочил на Гену, который молча стоял у стеночки и кивками соглашался с Юрой. Впрочем, возможно, за это и получил. Драка с Юрой имела легко просчитываемые последствия, а Гена казался доступной мишенью.

– Ах ты подстилка пшековская!!! – белугой ревел Валера, раскрасневшийся, распаренный, оседлавший Гену и тщетно пытающийся достать его по голове. – Либерастина поганая!

Геннадий, даром что очутился в невыгодной позиции снизу, поступил благоразумно – вытянул свои более длинные руки и вцепился ими в руки Валеры, не давая тому ни сделать замах, ни ударить.

Кирилл вскочил на ноги, готовый уже через секунду растащить бойцов по углам, но Сеня каким-то чудом опередил его. Возможно, сил придал праведный гнев, с которым он пнул как раз приподнявшемуся Валерке под зад. Тот, не ждав подвоха с тыла, в прямом смысле выкатился в коридор, благо стоял прямо напротив проема, а Сеня возмущенно возопил:

– Не, ну вы че распетушились-то, а?! Что, решили мне праздник испортить?!

– Н-нет, Сеня, это он... – начал было Гена, но его перебил Валерик, сразу пошедший верной дорогой.

– Сенька, прости, виноват! Не хотел я праздник портить, так вышло просто. И ты, Ген, извини. Не сдержал эмоций. Деда моего, просто, эти гады... Ну, вы знаете.

– Знаем, Валера, знаем, – спокойно и серьезно промолвил Арсентий. – Давайте, пожалуйста, не будем сегодня ссориться, нас и так мало осталось. Лучше будем дружными. И выпьем, а?

Последнее предложение встретили с большим энтузиазмом, будто оно звучало впервые, а Гена с Валерой обменялись извиняющимися взглядами. Кирилл уже начал сердиться на Сеню. Ну почему, почему он всегда водится исключительно с какими-то обормотами, маргиналами и непонятными персонажами, каких Кирилл в силу брезгливости к неизвестному и дурно пахнущему обходит за версту? И квартиру запустил так, что скоро ее даже за сто евро не купит. А какой тут санузел! Кирилл хотел сходить в туалет, но решил потерпеть до клуба – вонища в каморке с унитазом стояла такая, что любого с непривычки вытошнит. Она шла из самой канализации, из старых, давно подгнивших труб, дышащих на ладан уже лет двадцать, не меньше. У квартирного товарищества денег нет даже на коврик в подъезде, какие уж тут разговоры о трубах. Жильцы выкручивались, покупая копеечные освежители воздуха, а Сеня даже о таком не позаботился, разгильдяй.

Выпив, публика подуспокоилась. Гена с Валерой жали руку и клялись в вечной дружбе, хорошенько поддатая жена Гены с серьезной миной свидетельствовала их мужскую клятву, положив бледные тонкие ладошки на руки мужчин. Остальные тоже пришли в себя и вернулись к каким-то своим разговорам.

Сеня, довольный наведенным порядком и уже неспособный при ходьбе выдерживать траекторию, пошел назад, к дивану, на котором сидел Кирилл, намереваясь еще побеседовать с самым дорогим гостем, но у него зазвонил смартфон. Мелодия вызова заставила половину гостей, включая и Кирилла, зажать уши. К счастью, продолжалось это недолго. Сеня ответил, сказал 'спасибо', положил трубку и обратился ко всем:

– Выходим, народ.

4.

Инфернальные звуки, сливающиеся вместе и образующие зубодробительный диссонанс, были любимым музыкальным жанром Арсентия. Более всего он любил треки с ломаными, нечеткими ритмами, то ускоряющимися до неразборчивой каши, то, наоборот, замедляющиеся до едва уловимого рисунка. Именовалось все это безобразие 'диссонанс-кором' или просто 'ди-кором', и у Кирилла на сей счет имелось свое, особое мнение.

Перекосившаяся физиономия таксиста говорила о том, что он с Кириллом согласен. Арсентий же, как ни в чем не бывало, развернул смарт и приложил к уху, остановив, наконец, эту какофонию:

– Алло. О, спасибо, братан!

Водитель опять сморщился и неразборчиво процедил какое-то ругательство. Хотя, пора бы привыкнуть, не королевскую же семью будешь возить в микроавтобусе, где сиденья продавлены до такой степени, что пассажиры всерьез боятся стереть задницу об асфальт.

– Да мы в Дездемону едем, Макс, ты подтягивайся! Да, не слишком-то много. Геннадий с Манюней в последний момент свинтили – типа, позвонили им, малой расхныкался. Ага, и я так думаю. Ну что, будешь? Нет?! Эх... Ну, спасибо. Хорошо, в другой раз, звони. Бывай, Максим!

Едва Сеня положил трубку, как машина остановилась прямо напротив сияющего неоном входа, и водитель красноречивым и тяжелым взглядом посмотрел на Кирилла, резонно углядев в нем единственного вменяемого человека. А еще Кирилл сидел рядом, на переднем пассажирском. Остальные расположились сзади и всю короткую дорогу пили, грозя загадить пол, а сейчас начали юрко по одному выскакивать на улицу, оставляя заядлого трезвенника расплачиваться за них.

– Возьмите, – Кирилл протянул таксисту десятку купюрой и еще восемь мелочью. – Здесь чуть больше, я не ошибся. Спасибо.

Таксист, удивленный пусть скромными, но чаевыми, неопределенно кивнул, то ли в знак благодарности, то ли прощаясь, и был таков. Кирилл же поспешил за остальными – те успели добраться до входа.

Топтавшиеся на фейс-контроле охранники не шибко хотели работать. Просканировав вновь пришедших вальяжным взглядам, они вернулись к перекуру, и вот именинник сотоварищи заявился на танцпол.

Танцевать Кирилл решительно не умел и не любил, но, увидев, как две сотни распаренных и пьяных людей дергаются как попало под что попало (а то и под чем попало), без лишних сомнений присоединился. Присоединился, и сразу принялся наблюдать за всеми – такая уж у него натура, ничего не попишешь. Наверное, надо было учиться на социолога, сейчас бы сидел в большой Польше да строчил дурацкие статьи на манер британских ученых о, например, поколении дабл-ю или об интернет-зависимости.

Юра с Аллой первыми отбились от коллектива. Брутальный Юрий, совершая экономные, но вполне ритмичные движения, по мнению Аллы являлся мишенью номер один всех здешних дам. С другой стороны, назвать опасения беспочвенными было сложно – какая-то нескладная девчонка с короткой стрижкой постреливала в сторону Юры глазками, но супруга не собиралась подпускать к избраннику других самок. Она яростно вилась вокруг мужа, выдавая всю эротику, на какую была способна. В коротком платье и с слегка взлохмаченной копной волос Алла действительно выглядела эффектно, Кирилл даже задержал взгляд на мелькающих округлостях, но только на момент. После он взял себя в руки и пошел глазеть дальше.

Настя, к удивлению Кирилла, уже вовсю обменивалась слюной с Егором. Не веря своему счастью, тот обвил немаленькую, в общем-то, партнершу, руками. Эти двое не очень и пытались танцевать, так, немного дергались раз в несколько секунд, но совершенно мимо кассы. Интересно было бы посмотреть на их рожи утром, если, конечно, дискотечный роман получит продолжение. Оба были вдребезги пьяны и охочи до теплого тела, и сейчас им было прекрасно.

Окончательно Кирилл опешил, когда спустя ровно одну песню сумел найти глазами в толпе кошатника Василия. Тот лихо зажигал с вполне себе гламурной девицей, ураганом ворвавшись в центр девичьего круга. В глазах Васи прыгали азартные огоньки, а сам он был настолько раскрепощен, что Кириллу аж сделалось не по себе. Черт подери, как же это все нашли себе занятие так быстро! И десяти минут не прошло! Даже этот задохлик, которого мама, наверное, все еще не выпускает из дома после десяти, зажигает на полную...

Так, а где же Сеня? А Сени поблизости явно не было. На зрение Кирилл никогда не жаловался, но обзор в этой пульсирующей полутьме, да еще усеянной потными тушками отдыхающих, был, прямо сказать, никудышный. Где-то в глубине мрачно прозвенел тревожный звоночек. Его звук перерастал в вой набата, и Кирилл пустился на поиски.

– Эй, Настасья, прости, что отвлекаю...

Кирилл постучал девушке по плечу, склонившись над ее ухом. Та вырвала язык из бездны страсти, отстранилась от слегка осоловевшего Егорки и непонимающе уставилась на Кирилла.

– Не видали Сеню? Он куда-то растворился...

– Хм, он вообще-то за выпивкой пошел, – озабоченно ответила Настя. – Но ты прав, уже должен был вернуться. Наверное, в баре очереди огромные. Я отсюда не вижу, бар на другом конце...

Поняв, что помощи извне не видать, Кирилл пошел сквозь толпу. Вот здесь приобретенная в секции бокса координация пригодилась, как нельзя лучше – едва ли не больше, чем на ринге. Он ловко и точно лавировал между динамичными, подвижными и непредсказуемыми препятствиями, одновременно шаря глазами по сторонам. Наконец, как раз возле самого бара он и нашел то, что искал. Более того, Кирилл успел как раз вовремя.

5.

Возможно, вас когда-нибудь посещало странное ощущение при виде незнакомого человека. Вот он идет, смеется, стоит или говорит по телефону, а вы уже точно знаете, что совсем скоро с ним случится что-то нехорошее. Как правило, речь идет о физических увечьях разной степени тяжести. Вот и Кирилл отчаянно боролся с этим плохим предчувствием, видя, как высокий и широкоплечий парень танком прет сквозь танцпол, яростно расшвыривая всех и вся на своем пути.

Он был угрожающе огромен, и возмущенные таким поведением джентльмены, будучи отфутболенными в сторону, явно хотели требовать сатисфакции. Но, уперев взгляд в плавно удаляющуюся спину, похожую на гору Килиманджаро, резко передумывали и лишь метали вслед злобные искры. Так или иначе, этот гигант был обречен, над ним висела занесенная секира, готовая рухнуть и сделать свое дело в любой момент. Правда, Кирилл и подумать не мог, кто станет палачом.

Арсентий стоял рядом с какой-то девушкой и, примирительно подняв в воздух ладони, пытался что-то втолковать ей. На лице Сени можно было прочесть и извинение, и непонимание, и страх. Он явно не мог взять в толк, за что на него нападают.