Текст книги "Гонщик (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Матвеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
Глава 12
Такое со мной случилось впервые. Может, виной тому прекрасная музыка, может – совершенная в своей красоте улыбка баронессы, может – отголоски чрезмерно романтической и увлекающейся натуры прежнего Володи Стриженова, но я полностью растворился в танце. Остановилось время, исчезли бальная зала и наполняющие ее люди. Остались только я, женщина в моих руках и заполнившая все вокруг мелодия венского вальса. Мы кружились и кружились, и каждое движение выходило у меня так же легко и естественно, как дыхание. Каждый шаг, каждый поворот были единственно правильными. Я это знал, я это чувствовал и вел свою партнершу известным лишь мне путем, а она, полностью доверившись и подчинившись моей воле, следовала за мной, чутко откликаясь на малейшее мое движение. Музыка плыла, кружилась, качалась, словно морская волна, и мы кружились и качались вместе с ней, уносясь в танце куда-то далеко за пределы миров и времен.
Я не сразу осознал, что оркестр замолк. А потом, очнувшись от грезы, был буквально оглушен аплодисментами. Отступив к поддерживающим галерею колоннам, и освободив для нас с баронессой центральную часть зала, гости бала превратились из участников действа в зрителей, и сейчас вовсю хлопали в ладоши, выражая нам свое восхищение.
Я, церемонно вышагивая, вел свою даму к лестнице, а рукоплещущая толпа расступалась перед нами и вновь смыкалась за нашими спинами. Баронесса была бесподобна: щеки ее покрылись живым румянцем, глаза возбужденно блестели, а полуобнаженная грудь весьма соблазнительно вздымалась и опускалась в такт дыханию.
– Браво! Браво! – слышалось со всех сторон.
Я был несколько смущен, хоть и старался удержать лицо, зато партнерша моя гордо шествовала, положив свою руку поверх моей и – я это чувствовал – буквально упивалась восторгами и всеобщим вниманием. Наконец, распорядитель спохватился, объявил очередную польку, и бал продолжился своим чередом.
– Вы напрасно скромничаете, господин Стриженов, – произнесла баронесса, когда мы поднялись наверх. – Вы прекрасно танцуете. Наш с вами танец – это было нечто необыкновенное, безумие на грани экстаза.
– Это лишь потому, что мне досталась гениальная партнерша, – вернул я комплимент и получил взамен довольную улыбку.
– Думаю, сейчас, после нашего нечаянного представления, многие дамы хотели бы танцевать с вами, – заметила Сердобина.
Я в ответ сокрушенно вздохнул:
– Увы, это невозможно.
– Отчего же?
– Мне стыдно признаться, но я умею танцевать только вальс и танго. Следующий вальс будет лишь при закрытии бала, а танго… думаю, этот танец чересчур интимен для нынешнего вечера.
Баронесса неожиданно заинтересовалась:
– Вы танцуете танго? Признаться, не ожидала. Это ведь новинка, его даже в столицах мало кто знает. Мне хотелось бы составить вам пару на этот танец. Вы, конечно, правы: здесь неподходящее для этого место. Но…
Она на секунду задумалась.
– Недели через две в моем городском доме состоится небольшой танцевальный вечер. Там будет лишь узкий круг моих близких друзей и, конечно, не будет таких строгих ограничений. Вы придете?
– Буду рад, баронесса.
– Вам занесут приглашение на неделе. И прошу вас, называйте меня по имени: Александра.
– Благодарю за оказанную честь, мадам, – поклонился я.
Сердобина развернулась и направилась в другой конец зала. А я, наконец, обернулся в ту сторону, откуда вот уже целую минуту сверлило меня ощущение чужого враждебного взгляда. Кто бы сомневался: это был тот самый брюнет, что сегодня фамильярничал с баронессой. Он глядел на меня с такой злобой и ненавистью, что, казалось, готов был убить на месте. Я подмигнул в ответ и отправился перекусить и выпить бокал вина.
Официальное представление произошло – и все резко переменилось. Я сразу же перестал быть чужим в дворянской среде, и это несмотря на то, что формально к ней не принадлежал. И хотя девиц на выданье строго контролировали мамаши, нашлось достаточное количество дам, которые могли себе позволить легкий флирт с широко известным в узких кругах гонщиком. Они окружили меня плотным кольцом и, расстреливая взглядами из-за полураскрытых вееров, принялись с жаром расспрашивать:
– Господин Стриженов, а ехать на скорости пятьдесят миль в час – это очень страшно? – притворно ужасалась пышнотелая красотка с жемчужным кулоном, устроившемся в ложбинке меж полных грудей. Ах, когда мой водитель разгоняется даже до тридцати, у меня прямо мурашки бегут по спине!
– Уверяю вас, мадам: если мобиль исправен, в этом нет ничего страшного. Как только у меня появится свой мобиль, я с удовольствием вам это продемонстрирую.
– А правда, что господин Маннер хотел вас убить? – широко раскрывала глаза чересчур худая на мой вкус дама в плиссированном платье нежно-голубого цвета. Декольте у неё почти отсутствовало за ненадобностью, зато глубокий вырез на спине открывал шикарный вид на костлявые лопатки.
– Чистая правда. Но, к счастью, задуманное у него не вышло. Он, знаете ли, плоховато держится на ногах.
Дамы мило похихикали, оценив шутку, и атаковали меня с новой силой.
– Скажите, правда ли, что для управления мобилем необходима большая физическая сила? – интересовалась хрупкая с виду блондинка.
– Вовсе нет. На скорости в пределах тридцати миль с мобилем вполне управится любая женщина.
– А вы можете научить меня?
– Разумеется! Для уроков нужны только мобиль, ровная площадка достаточного размера и немного свободного времени.
– Господин Стриженов, как вы думаете, женщины могут участвовать в гонках мобилей?
Этот вопрос задала интересная дама с приятным лицом, весьма неплохой фигурой и суровым взглядом закоренелой феминистки.
– А почему бы и нет! Как я уже говорил, управление мобилем не требует особых сил. Нужны лишь хладнокровие, верный глаз и точный расчет. И некоторый отход от общепринятых норм морали.
– Что вы имеете в виду?! – завозмущались со всех сторон.
– Ничего особенного, дамы. Вам всего лишь придется надеть штаны и куртку. Согласитесь, управлять гоночным мобилем в развевающемся по ветру платье будет довольно затруднительно. К тому же представьте, как будет выглядеть традиционный женский наряд в сочетании со шлемом и гогглами.
Возмущение тут же сменилось смешками.
– Господин Стриженов, вы совсем не танцуете, – попеняла мне симпатичная фигуристая шатенка вполне в моем вкусе.
– Я бы и рад, – попытался я отмазаться, – но вот незадача: изо всех танцев я научился лишь вальсу. А он, как вы знаете уже был.
– Это непростительное упущение с вашей стороны, Владимир Антонович, – укорила меня собеседница. – Многие дамы желали бы составить вам пару в танце, а вы их так разочаровали. Впрочем, бал будет завершен еще одним вальсом.
– В таком случае, я готов составить вам пару на последний танец. Позвольте вашу бальную книжечку.
Я вписывал свое имя в изящный карнэ шатенки и слушал возмущенные возгласы:
– Это несправедливо! – в пространство.
– Какое нахальство! – в адрес удачливой барышни.
– Вы невозможны, господин Стриженов! – а это уже упрек мне.
Возмущавшиеся дамы бросали гневные взгляды главным образом на их более удачливую конкурентку. Та, победно глянув на соперниц, поспешила удалиться. Мне же пришлось выкручиваться из щекотливой ситуации.
– Милые дамы! Думаю, меня несколько извиняет тот факт, что у меня почти не было времени на подготовку. Но обещаю: я непременно возьму несколько уроков и на следующий бал явлюсь во всеоружии.
– Что ж, мы вас, пожалуй, извиним, – высказала всеобщее мнение девушка средних лет в розовом. – Но при условии, что вы сдержите свое обещание. Имейте в виду: вы нам должны!
– Даже не представляю, как я смогу расплатиться, – с извиняющейся улыбкой развел я руками.
Разговор принимал опасное направление. Неизвестно, чем бы кончилась словесная пикировка, но тут ко мне пришла подмога: Игнатьев-младший. Умело прикрывшись завесой извинений и комплиментов, он вытащил меня из кольца опасных хищниц и увлек в сторону.
– Уфф! Спасибо вам, Федор Игнатьевич. Еще немного, и меня бы растерзали. Буквально разорвали бы на сотню маленьких медвежат.
– В чем же вы провинились? – поинтересовался приятель.
– О-о, это ужасное преступление: я не умею танцевать.
– Действительно, это трудно извинить, – засмеялся Игнатьев. – Особенно после того представления, что вы учинили совместно с баронессой. И как же вы собираетесь откупаться?
– Я пообещал к следующему балу выучить польку и мазурку. Надеюсь, это их несколько примирит с суровой действительностью, и они согласятся подождать своей очереди.
– Главное не заставляйте их ждать слишком долго. Вы даже представить себе не можете, на что способна разгневанная женщина.
– Надеюсь, мне не придется познать это на своем опыте.
Так, под легкую беседу, мы пересекли зал и приблизились к ломберным столам. И тут меня взяли в оборот уже мужчины. В этом круге вопросы были иные, но так или иначе они вращались вокруг гонок. К моему удивлению, моя неофициальная победа на ипподроме оказалась известна практически всем, хотя в «Ведомостях» о ней не было ни строчки.
– Владимир Антонович, в какую сумму обошлось обновление мобиля господина Игнатьева? – спрашивал степенный черноволосый бородач.
– Об этом лучше спросить у самого господина Игнатьева. Но имейте в виду, что это лишь стоимость запасных частей. К этому надо будет добавить оплату моей работы, а она напрямую зависит от сложности ремонта. Кроме того, в каждом конкретном случае перечень подлежащих замене деталей очевидно будет различным.
Господин Стриженов, вы планируете в дальнейшем участие в гонках? – интересовался высокий худой старик со старомодным моноклем в глазу.
– Разумется. Но сперва я должен обзавестись подходящим мобилем.
– Скажите, вы рассматриваете вхождение в состав какой-нибудь команды? – явно прицениваясь, осведомлялся деловой господин с тонкими черными усиками на бледном холеном лице.
– Нет, не рассматриваю, поскольку подобных предложений мне не поступало.
– Скажите, а как вы смогли на устаревшем мобиле победить три современных «Левассера»? – азартно выспрашивал молодой человек, явный поклонник гонок. – Ведь они намного быстрее аппарата господина Игнатьева, пусть даже и обновленного.
– А вот это уже из области моих профессиональных секретов. И, сами понимаете, делиться ими означает снизить свои шансы на победу в следующей гонке.
Вопросы сыпались со всех сторон, словно я попал сразу на три пресс-конференции одновременно. Наконец, я взмолился:
– Довольно, господа, довольно. Дайте дух перевести. Еще немного, и я совершенно лишусь голоса.
После этого меня пусть и неохотно, но отпустили.
Вечер шел своим чередом. Гости танцевали, сплетничали, вели беседы о политике, обменивались новостями, играли в карты, флиртовали, пили вино – в общем, каждый нашел себе занятие по душе. Меня по-прежнему засыпали вопросами, но уже не так густо, и я свободно путешествовал по залу, выбирая себе ту компанию, которая будет мне интересна.
Мало-помалу, бал приближался к своему завершению. За мной был обещанный танец, и я спустился вниз, готовясь исполнить своё обязательство. Я шел к ожидавшей меня даме, ловя краем глаза заинтересованные взгляды из-за вееров, слыша вслед шепотки, то завистливые, то восхищенные. Распорядитель объявил вальс, оркестр грянул Брамса, мы вышли с дамой в круг, дождались такта и – раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…
То ли Штраус талантливей Брамса, то ли Александра Сердобина действует на меня совершенно гипнотически, в отличие от нынешней партнерши, то ли существует еще какая-то неведомая мне причина, но на этот раз чуда не произошло. Я старательно выделывал полагающиеся па, моя партнерша тоже была на высоте, и мы были не хуже других – но и не лучше. Зато я получил возможность поболтать с дамой.
– О несравненная, вы непременно должны открыть мне одну тайну, – наклонившись, шепнул я в маленькое розовое ушко.
– Какую же? – старательно округлила глаза несравненная.
– Тайну вашего имени, конечно. Баронесса представила меня вам, равно как и всем здесь присутствующим. Но вас мне никто представить не удосужился. Возможно, вы на минуту отойдете от строгих правил приличия и сделаете это сами?
– Ох, господин Стриженов! – кокетливо улыбнулась дама. – Для вас я сделаю это с удовольствием. Итак, я счастлива представить вам Анастасию Томилину, вдову воронежского помещика Томилина Леонтия Валерьевича.
И она чуть откинулась, опираясь спиной о мою руку. Голова ее, как полагалось нынешними правилами вальса, была повернута несколько в сторону от меня и немного запрокинута назад. С лица вдовой помещицы не сходила счастливая улыбка, в первую очередь предназначавшаяся, по моему мнению, всем тем, кто сейчас хотел бы оказаться на ее месте.
– У вас чудесное имя, госпожа Томилина. И оно подходит вам как нельзя кстати. Должен заметить, у вас изумительной красоты профиль лица.
– Только профиль? – чуть прищурилась вдова Томилина.
– Не сомневаюсь, что вы совершенны во всем, но именно свой профиль вы мне демонстрируете последние несколько тактов!
За таким разговором весь тур вальса пролетел во мгновение ока. И едва я успел вернуть госпожу Томилину на место, в зале появилась баронесса и объявила:
– Господа! Бал подходит к концу, и наступило время розыгрыша нашей лотереи!
На паркете снова появились столы, за столами появились давешние барышни, которые принялись крутить барабан с номерками и объявлять выигрыши. По большей части, счастливчикам выпадали цветы. Дамы тут же прикрепляли выигрыш к платью или прическе, а кавалеры дарили цветы своим дамам, и те прикрепляли подарок к платью или прическе. Было разыграно несколько кружевных платков. Их дамы не цепляли к платью, а быстренько прятали в ридикюли.
Наконец, дело дошло до главного приза – великолепного веера с пластинами из резной кости.
– Выиграл билет номер тринадцать! – провозгласила барышня за столом.
В ответ – тишина.
– Билет номер тринадцать! – повторила она. – Дамы, господа, у кого билет с номером тринадцать?
И тут я спохватился, что свой билет, едва получив, положил в карман и с тех пор даже не взглянул на него. Я вынул билет: тринадцатый. Ну за что мне все это!
Пряча смятение за улыбкой, я подошел к столу, предъявил барышне свой билет и получил взамен веер. Почему-то она протянула мне его пластинами вперед и при этом вся покраснела от смущения. Видимо, этот жест означал что-то личное и, возможно, даже интимное. Надо будет проконсультироваться у хорошей специалистки насчет всех этих нюансов.
С веером в руках я обернулся к гостям и был безжалостно расстрелян дамскими взглядами. Кажется, даже разговоры стихли. Ну, по крайней мере, женские. Интрига достигла апогея: свободный от амурных привязанностей мужчина, гость самой баронессы и главное блюдо сегодняшнего вечера Владимир Стриженов сейчас выкажет свое предпочтение. Кто же станет той счастливицей? Кто сумел за один вечер разжечь огонь страсти в сердце отважного гонщика? «Гонишь ты, Владимир Антонович», – хмыкнул я про себя. А пауза тем временем неприлично затягивалась.
Все дамы без исключения смотрели на меня. А особенно напряженно трое из них: вдовая помещица Анастасия Томилина, красавица баронесса Александра Сердобина и отставленная за корыстный интерес мещанка госпожа Неклюдова. Я медленно обвел глазами зал, и те дамы, на которых падал мой взгляд, начинали вдруг обмахиваться веерами, прикладывать к щекам платки. А госпожа Неклюдова даже совершенно неаристократически закусила губу, напрочь забыв о своем полковнике и вызвав этим его заметное неодобрение. А я просто тянул время, лихорадочно соображая, как же мне выйти из этой ситуации.
Веер наверняка предоставила для лотереи баронесса. Вернуть его ей обратно, наверное, будет неправильно. Но после сегодняшних разговоров, после такого потрясающего танца и приглашения на камерный вечер, она наверняка ждет, что будет отмечена. Настенька Томилина, очаровательная вдовушка, явно имеет виды на продолжение вечера. И тоже ждет от меня соответствующего знака. Видимо, чего-то ждет и стервочка Неклюдова. Вон, как стиснула ридикюль, аж костяшки пальцев побелели. И все они будут страшно обижены, если я предпочту одну другой. Даже Неклюдова, хотя ей-то в любом случае рассчитывать не на что. Нет, мы пойдем другим путем.
Я сделал шаг вперед в сторону центра зала. Мне повезло – все три претендентки стояли в другой стороне и этот шаг не приблизил меня к ним. Я кожей чувствовал повисшее в зале напряжение. Дамы в той стороне зала, куда я направлялся, начали быстро переглядываться меж собой, пытаясь угадать, на кого же из них пал мой выбор. В ту же сторону устремились ревнивые взгляды и остальных дам. А я дошел до середины и остановился.
По залу пронеслась волна женских вздохов. Кто-то вздыхал от разочарования, кто-то от облегчения, кто-то просто от избытка чувств. А я чуть откашлялся и произнес короткую речь, приготовленную вот только что, буквально по дороге.
– Милые дамы! Вы все до единой прекрасны. Каждая по-своему, но именно каждая, без изъятия. Все вы сейчас с замиранием сердца ждете моего выбора. и я вас, безусловно понимаю. Но вспомните, от чего началась Троянская война, что в итоге привело к гибели великого города и множеству смертей. Нет, я не хочу Тамбову такой судьбы. Поэтому пусть он вечно стоит и процветает, а эту милую вещицу, – я поднял над головой раскрытый веер, – я унесу сегодня с собой в память об этом прекрасном вечере. Благодарю за внимание.
Под гром оваций я поклонился на четыре стороны и отправился к выходу. Мне аплодировали все дамы без исключения. И я думаю, что их восторги были продиктованы в большинстве своем простым злорадством: мол, пусть не досталось мне, зато не досталось и другой. А я – именно тот, кто отказал всем прочим в первенстве, и, несомненно, заслуживаю аплодисментов. Цинично? Да. Но как показывает жизнь, в девяносто девяти процентах случаев подобное объяснение будет и самым верным. Пожалуй, исключение могут составить лишь молоденькие романтичные барышни. Да и то лишь до поры.
Я принял у лакея шляпу, трость и плащ и вышел на улицу. Давно уже стемнело. Небо было чистое, и все, от края до края густо усыпано звездами. Я засмотрелся, и не сразу обратил внимание на подошедшего ко мне молодого человека.
– Господин Стриженов, – немного стесняясь, обратился он ко мне. – Вас хочет видеть одна дама. Позвольте, я вас провожу.
Я позволил. Мы отошли немного в сторону от крыльца. Навстречу выдвинулся темный силуэт.
– Анастасия Михайловна, вот господин Стриженов, – вполголоса объявил мой провожатый и отступил в темноту.
– Владимир Антонович, – игривым голосом произнесла помещица Томилина. – Не хотите ли сопроводить меня в город?
– С удовольствием, мадам. Но не повредит ли мое общество вашей репутации?
– Нисколько, – отмахнулась Томилина. – Я сегодня приехала в сопровождении троюродного племянника моей давней подруги. Вы сей же час садитесь в свой экипаж, выезжайте и подождите меня на дороге, чуть поодаль, в полуверсте отсюда. Там вы с этим юношей поменяетесь местами и уверяю вас, никто ничего не заметит.
– В таком случае я готов составить вам компанию.
– С нетерпением буду ожидать этого момента! – воскликнула дама и убежала.
А я вернулся на крыльцо, где уже ожидала меня коляска.
Глава 13
Ждать пришлось недолго, не более десяти минут. Рядом с моей коляской остановился, можно сказать, лимузин: водитель сидел впереди на открытом сиденье, словно кучер на козлах, а пассажиры – позади него в будке, построенной по типу кареты. Из будки вышел давешний молодой человек, мы с ним коротко кивнули друг другу, он занял место в коляске, а я – в паровой карете. Помещица Томилина дернула шнурок, какой обычно приделывали к колокольчикам для вызова слуг, и мобиль, качнувшись, тронулся.
Мы с Томилиной сидели на мягких удобных сиденьях друг напротив друга. Салон был освещен, и мне хорошо было видны все эмоции молодой вдовушки. Надо сказать, она и не пыталась их скрывать. Азарт, предвкушение, страсть – все было написано на ее хорошеньком личике. Это было понятно еще на балу и, думается, не только мне. Но там ей приходилось держать лицо и соблюдать приличия. Сейчас же нужды притворяться не стало.
Поначалу мы делали вид, что не собираемся делать ничего предосудительного и старательно вели легкую беседу. Очень легкую, наилегчайшую. Но постепенно шутки становились все более двусмысленными, пикантными и, в конце концов, вполне светская пикировка превратилась в жесткий флирт на грани приличий, этакую словесная битву, игру слов, по негласным правилам которой требовалось высказаться как можно откровеннее, не говоря ни о чем впрямую.
Довольно скоро эта игра принесла свои плоды: Томилина раскраснелась, дыхание ее стало неровным и сбивчивым. Этак еще пару минут, и она перейдет к активным действиям прямо здесь, в мобиле. Ну нет, надо немножко охладить пыл вдовушки.
– Жаль, сейчас нет вина… – мечтательно вздохнул я.
– Как это нет? – возмутилась моя визави.
Мне тут же был продемонстрирован бар, встроенный в салон мобиля. Из него появились бутылка и штопор, и я занялся сугубо мужским занятием. Я действовал не спеша, то и дело поглядывая на возбужденную даму. Она постепенно успокаивалась, дышать стала ровнее, да и румянец на щеках умерил яркость. Тут и я чпокнул пробкой и направил темно-багровую струю в подставленные бокалы. Салон заполнился тонким ароматом.
– Анастасия Михайловна, я предлагаю выпить за вашу красоту.
Мои слова были, казалось, восприняты как должное, но довольная улыбка, на миг мелькнувшая на лице помещицы, выдала ее с головой.
Я пригубил вино. Действительно, хорошее. На всяческих приемах мне доводилось пробовать и лучшее, но вполне, вполне достойно. Я не преминул высказать это вслух.
– А вы знаете, Владимир Антонович, – ответствовала вдовушка, – эту, как вы изволили выразиться, амброзию делают в моем поместье.
И она лукаво, с прищуром глянула на меня сквозь бокал.
Намек был понятен, но я предпочел его не услышать. Лишь рассыпался в комплиментах к мастерам-виноделам и прекрасной хозяйке.
Налил по новой. И тут Анастасия свет Михайловна сказала, задумчиво глядя на свой бокал:
– Владимир Антонович, не перейти ли нам на «ты»?
Я был не против. Да и желание дамы было вполне очевидным. Но мне, как галантному кавалеру предлагалось проявить инициативу.
– Выпьем на брудершафт?
Чтобы оказаться достаточно близко, мне пришлось пересесть к даме. Мы молча скрестили руки и до дна выпили каждый из своего бокала. А потом помещица Томилина впилась мне в губы долгим страстным поцелуем. Оторвалась, продышалась и, глядя на меня соловыми не то от вина, не то от страсти глазами, прошептала-простонала:
– Влади-ими-ир…
И вновь бросилась целоваться.
Четверть часа спустя, когда мобиль остановился у богатого даже с виду дома, Анастасия сидела у меня на коленях. Губы ее опухли от поцелуев, а платье было совершенно измято. Сообразив, что мы на месте, она молниеносно соскочила с колен и попыталась привести себя в порядок, насколько это еще было возможно. Слуга открыл дверцу мобиля, я вышел и помог спуститься на землю госпоже Томилиной. Она раздала несколько указаний и пригласила меня следовать за горничной.
Служанка привела меня в роскошно обставленную комнату, главной достопримечательностью которой была стоявшая посередине огромная кровать. Я скинул фрак, расстегнул ворот сорочки и, действуя методом научного тыка, за одной из дверей обнаружил туалетную комнату. Это было весьма кстати.
Когда я вернулся в свои апартаменты, свет в них оказался погашен. Удивляться этому не приходилось, как не приходилось и гадать, что же меня ожидает сегодняшней ночью. Едва я успел избавиться от большей части деталей своего туалета, как одна из дверей моей комнаты беззвучно отворилась, и вошла Томилина в длинной, до пят, полупрозрачной ночной сорочке. Медленно она подошла к кровати и требовательно взглянула на меня: мол, ты мужчина, так давай, действуй. Я не стал длить ожидание. Сгреб женщину в охапку, и мы вместе рухнули на шелковые простыни.
Ночь прошла бурно. Истосковавшаяся по мужскому вниманию, вдова оказалась весьма жадной до любовных утех, но при этом на удивление неискушенной в тонкостях постельных игр. Своей ненасытностью она буквально выпила из меня все силы без остатка, каждый раз, едва переведя дух, произносила самое ужасное женское заклинание: «еще!» Я же, используя все известные мне ухищрения, сумел не ударить лицом в грязь, и могу с гордостью заявить, что уснул на целую минуту позже неё. И спал я крепким сном праведника, без малейших сновидений.
Когда я проснулся, в комнате было уже светло. Накануне не было нужды в разглядывании интерьеров. Слишком уж мы были возбуждены, слишком рвались в любовную битву. Зато сейчас я смог в полной мере оценить искусство, с которым был создан интерьер комнаты.
Пока я оглядывался, отворилась одна из дверей и в спальне появилась Анастасия Томилина собственной персоной. Она была уже полностью одета. Нынче на ней вместо кружев и шелка было простое домашнее светло-бежевое платье, перехваченное под грудью широкой лентой. Волосы вместо роскошной сложной прически были убраны в тяжелый узел на затылке. В ушах и на шее не было тяжелых серег с крупными камнями и роскошных ожерелий. Но при этом она выглядела свежо и очаровательно, а полные розовые губы то и дело трогала счастливая и чуть смущенная улыбка.
– Володенька!
Она кинулась ко мне, присела на край кровати и шепнула на ухо:
– О-о, ты был великолепен!
Я потянулся было к ней, но она тут же вскочила на ноги и уже более официально произнесла:
– Владимир Антонович, через четверть часа в гостиную будет подан завтрак. Советую поторопиться, иначе выпечка успеет остыть.
И, загадочно улыбнувшись, выскользнула из комнаты.
Вся моя одежда, накануне беспорядочно разбросанная по спальне, была тщательно выстирана, вычищена, отутюжена и аккуратно сложена на банкетке напротив кровати. Я оделся, привел себя в порядок и принялся искать гостиную. Сделать это оказалось очень просто: достаточно было идти на запах.
Было не очень комфортно завтракать во фраке, но другого костюма у меня, к сожалению, не было. Впрочем, радушную хозяйку это обстоятельство ничуть не смущало. Она потчевала меня свежайшими булочками (специально испекла кухарка), на которые собственноручно намазывала превосходное сливочное масло (из ее поместья), которое тут же таяло на горячем хлебе. Поверх масла я укладывал тонкие ломтики вкуснейшего сыра (тоже ее производства) и запивал эти божественные бутерброды замечательно сваренным кофе с толикой корицы.
Было очевидным, что все эти богатства вкупе с Анастасией Томилиной только и ждут крепкой мужской руки, которая, безусловно, окажет архиположительное влияние на все стороны жизни поместья в целом и его хозяйки в частности.
Между делом меня посвятили в некоторые городские сплетни, посетовали на низкие цены на зерно, рассказали, что давняя подруга, живущая в глухом поместье Воронежской губернии, заставила себя уважить и вывести в свет ее троюродного племянника, который, паршивец, до сих пор не вернулся с бала и даже не дал о себе знать. Не иначе, как в бордель поехал, распутник.
Когда я наелся настолько, что более при всем желании не смог бы съесть ни кусочка, помещица Томилина проводила меня до прихожей.
– Прощайте, господин Стриженов, – сказала она громко, видимо, для слуг. И тут же шепнула:
– Володя, мы еще увидимся?
– Вне всякого сомнения, – ответил я. – Твой адрес мне известен. Как только у меня освободится ночь или, хотя бы, вечер, я тут же пришлю записку.
– Ах, хорошо бы это случилось поскорее, – мечтательно закатила глаза Томилина.
И тут же строго потребовала:
– Обещайте держать наши отношения в тайне. Свет не одобряет подобных вещей.
– Разумеется, Настенька, – ответил я, поцеловал даме руку и вышел.
Ни к чему смущать хорошенькую барышню суровой жизненной реальностью. Пусть думает, что прислуга ночью ничего не видела, не слышала и не догадалась, чем занималась хозяйка в спальне с мужчиной, которого привезла к себе с бала. И прислуга эта, надо полагать, никогда не будет сплетничать со своими знакомыми кумушками о том, сколько экстазов пережила хозяйка за ночь. А эти кумушки, горничные каких-нибудь заклятых подруги госпожи Томилиной, ни за что не расскажут своим хозяйкам обо всем этом. И, конечно, не станут прибавлять ничего от себя.
В общем, по моим прогнозам, через три дня, самое позднее – через неделю, каждая благородная дама Тамбова будет осведомлена о моей невероятной мужской силе. А их мужья примутся усиленно стеречь своих супруг и, может, в качестве предупредительных мер, доставят своим женам несколько сладостных минут сверх плана. Какой кошмар!
Учитывая, что мы с Настенькой Томилиной уснули под утро, к пансиону я добрался незадолго до обеда. Меня ждали, можно сказать, с нетерпением. Двери мне открыла служанка, и я постарался тихонько прошмыгнуть к себе в комнату. На минуту мне даже показалось, что фокус удался. Но когда я через четверть часа, переодетый и выбритый, спустился с уложенным в пакет фраком, в гостиной собрались все квартиранты мадам Грижецкой во главе с самой домовладелицей.
Отнести пакет в лавку была послана горничная Глафира. Перечить хозяйке она не посмела и ушла, постаравшись выказать свое недовольство хотя бы внешним видом: еще бы, все самые интересные и свежие сплетни сейчас пройдут мимо нее. Ну да ничего, будет стимул скорее обернуться. А меня со всем возможным почтением препроводили в гостиную на мое законное место. Кухарка Авдотья внесла супницу с одуряюще пахнущей ухой из белорыбицы, а я вздохнул: сейчас поем, и начнется еще одна пресс-конференция.
Добрых два часа я почти непрерывно говорил, время от времени смачивая горло глотком воды. Наконец, любопытство постояльцев было по большей части удовлетворено. Меня выпустили из гостиной и я отправился к себе наверх собрать вещи.
Но едва я раскрыл саквояж и уложил на дно первую пару белья, как скрипнула дверь комнаты, пропуская величественную мадам Грижецкую.
– Владимир Антонович, – проговорила она. – Я вижу, вы собрались съезжать. Но вам, наверное, будет затруднительно забрать сразу все свои вещи. Да и новый ваш дом, насколько мне известно, еще предстоит привести в порядок. Вы не спешите, возьмите необходимое. А прочее пускай пока что здесь остается. Как обживетесь, так и заберете остальное.
Вдова помолчала и, чуточку стесняясь и по своей привычке оглаживая платье спереди, добавила:
– А, может, и ночевать будете, покамест мало-мальским хозяйством не обзаведетесь. Коли появится кто, вещички ваши аккуратно сложим, приберем и по первому вашему слову отдадим. А что ценного если имеется, так давайте, я у себя спрячу.
