Текст книги "Потерянный снег"

Автор книги: Дмитрий Лунд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

9

Каждый житель Таллина знает, что за ветер обдувает этот город. Каждый таллинец ощутил дуновение этого холодного северо-западного ветра на своём лице. Это тот ветер, что треплет паруса отважных виндсерферов, скользящих по волнам в каком-нибудь из заливов Балтийского моря, которое бьётся о городские причалы. Тот же ветер, что словно оживляет эстонские триколоры на флагштоках во дворах перед усадьбами богачей. Тот самый почти всегда холодный северо-западный ветер, что заставляет укутываться глубже в свои одежды столичных бездомных. Тот ветер, что без устали пригоняет из неведомой страны все эти облака, все эти тучи. Эти тучи, лениво заполняющие небосклон. Эти серые тучи.

На горизонте виднелись рыболовецкие суда, а ближе к берегу среди пены и волн плавали лебеди, периодически окуная длинные белоснежные шеи под воду в поисках пищи. Я стоял на краю обрыва рядом с одним из типичных для местности огромных булыжников. Ветер трепал мне волосы. Не агрессивно, скорее по-отцовски. Вокруг – ни души.

Я часто проводил свободное время, читая дома или прогуливаясь в лесу, у моря. Как правило, с большими наушниками на ушах. Кто-то из моих знакомых прозвал их чебурашичьими, ну и пусть. Звук был хороший, да и от ветра защитой служили. В то время я увлечённо погрузился в музыку японской группы «Моно». Их инструментальная музыка, как морская пучина, была в силах унести течением душу куда-то на чужеземный берег, где песок был нежным, как сахарная пудра, трава была по-особенному свежей, деревья – печальны и молчаливы. И казалось, что там, сидя вот так, на берегу, у костра, можно было провести целую вечность. Несмотря на дождь, шуршащий по песку, несмотря на припекающее заморское солнце. Сидеть целую вечность, надеясь, что у этого костра любит проводить время наедине с морем кто-то ещё. Вот так сидеть, погружаясь всё глубже и глубже в своё одиночество, но в глубине души всё-таки ожидая, что кто-то, ведомый тем же, столь знакомым тебе, зовом, придёт на тот берег, к тому костру. Чтобы два одиночества слились и умерли, хотя бы на один тёплый вечер. А он будет обязательно тёплым.

Сегодня март, суббота. А я брожу один-одинёшенек вдоль обрыва в лесу, погружая взгляд в воды Балтийского моря. Вместо того чтобы, может, позвонить кому-нибудь да и махнуть в город. Но далеко ли уедешь с пустыми карманами? Даже в кафе не зайти посидеть. Да и складывается впечатление, что никому и не нужно моё общество. Все своими делами заняты. Мой телефон молчит, как камбала, скользящая по песчаному дну в заливе. А я вот, получается, как-то даже и не у дел оказался. Сложилось впечатление, что я этому миру не нужен. И сам не могу понять, где моё место. Зачем я топчу эстонскую землю? Зачем каждый день просыпаюсь? Чтобы после бессонной ночи проспать на парте, перекинуться парой фраз с одноклассниками, сделать вид, что мне интересно слушать про синусы или косинусы? Какого чёрта со мной происходит?

Я прохожу дальше вдоль берега вдоль полузасыпанных окопов, по которым бегали то ли красные, то ли гитлеровцы, а может, вообще эстонские партизаны «Лесные братья». И стреляли, стреляли, убивая друг друга. Останавливаюсь у кучи ржавых полусгнивших патронов. Опускаюсь на корточки и начинаю их рассматривать, но без особого интереса. Отбрасываю изъеденный ржавчиной патрон и, отряхнув с рук коричневую пыль, направляюсь дальше по обрыву, иногда перелезая через поваленные сосны. И чем дальше я шёл, тем ниже становился обрыв. По другую сторону полуострова ему суждено было превратиться в ухоженный, небольших размеров пляж. Но до пляжа нужно было пройти ещё пару километров, не меньше.

Спустя некоторое время окопы исчезли из виду. Но им на смену пришёл другой памятник войне. Это было огромное бетонное «гнездо», из которого должно было выезжать огромное пушечное дуло. Что с ним стало, правда, можно только догадываться.

Стратегическое расположение, несомненно, наилучшее: на самом кончике полуострова проглядывается как следует весь залив. Стрелять сейчас – если честно, то уже разве что в рыболовные судна да в паромы, мчащиеся в Стокгольм или Хельсинки.

Здесь вся местность в гротах, каких-то бомбоубежищах. Все они, правда, заброшены. Подземные ходы и лабиринты засыпаны, а надземные помещения завалены кучами мусора и всевозможного хлама. Я, воображая себя каким-нибудь офицером, прохожу между бетонных стен, между которыми когда-то покоилась пушка. Ведомый любопытством, заглядываю в коридор, ведущий направо, куда-то внутрь. Проход уходит в землю, но почти сразу заканчивается тупиком. И лишь незаметная металлическая дверь в углу может послужить объектом любопытства. Но подход к двери затоплен, что, правда, не помешало любителям истории нашей страны исписать стены помещения всякими бреднями. Сейчас ещё довольно холодно, поэтому я могу пройти к двери по льду. Я осторожно ступаю вперёд в темноту, совершенно не заботясь о том, насколько здесь может быть глубоко. Любопытство, перемешанное со свойственной мне иногда беспечностью, продолжает толкать меня в темноту. Но вот слышится предательский треск – и я проваливаюсь вниз. Подо льдом оказывается не совсем вода, а какая-то мутная, непонятного происхождения жижа. Я оказываюсь по пояс в этом неизвестно откуда взявшемся здесь болоте. Оно медленно, но уверенно начинает проглатывать свою жертву. Я не кричу, не взываю о помощи. Некому меня здесь услышать. Трясина продолжает засасывать. Я почти смирился со своей незавидной участью, почти… Неужели и впрямь вот так вот всё и закончится? Поворачиваю в последний раз голову к входу в мою будущую могилу, чтобы узреть в последний раз усиленный белым снегом солнечный свет, вбираю полные лёгкие холодного воздуха и погружаюсь во мрак.

Рыболовецкое судёнышко всё так же дрейфует по солёным волнам. Лебеди деловито прочёсывают побережье в поисках рыбы. А солдаты, укрывшись от посторонних глаз в окопе, поминают погибшего товарища, булькая чем-то горьким в металлической фляге.

10

Сегодня я проснулся достаточно рано. Уже было светло, и погода, судя по всему, обещала быть если не летней, то по-настоящему весенней. Я огляделся в своём номере, который на этот раз был просто несравним даже с дешёвым отелем «Южный»: одна комнатушка (комнатой это назвать язык не поворачивается), никакого туалета и душа, стол, одноместная кровать и шкаф, где покоилась моя синяя сумка. Вид из окна – просто прелесть: задняя сторона отеля, к которой пристраивались ещё какие-то помещения, была прямо вплотную, так что я, не вставая с кровати, мог разглядеть и шпатели, и вёдра с раствором, одним словом, живописный пейзаж.

Спать лёг поздно. Я попытался вспомнить события прошлой ночи. Итак, получив номер, отнёс вещи в комнатушку. После чего, пройдя несколько сотен метров по полночному городу, добрался наконец до одного работающего магазинчика, где купил питьевой воды и сникерсов – мой ужин. Затем, вернувшись в гостиницу, узнал, что душевая на каждый этаж общая. С полотенцем в руках я уселся в комнате, где постояльцы собирались покурить или посмотреть телевизор. Там русский мужчина с каким-то невероятно звучным голосом меня оповестил, что сначала моются дамы, а уж затем могут пойти принять душ и представители мужского пола. После душа уселся на диване, посмотреть третий фильм «Парка юрского периода» на азербайджанском. Единственным человеком, который мне составил компанию, оказалась пожилая уборщица. Она ни слова не знала по-русски, но тем не менее предложила мне немного своего лаваша (или что-то в этом роде). Мы похрустели в молчании, периодически нарушаемом рёвом какого-нибудь динозавра.

Вот. Сегодня мне предстояло отправиться в тот единственный район Баку, который я за прошедшую неделю уже успел неплохо изучить. Мне нужно было добраться до единственной конторы в столице, которая предоставляла возможность пользоваться «Вестерн Юнион» в эту праздничную неделю. А также купить себе зарядное устройство для моего телефона, который всё так же принимал лишь сообщения и не мог ни звонить, ни отсылать СМС, ни принимать звонки, что мне доставило уже столько нервотрёпки и, думаю, моему шефу тоже. На те двадцать пять манатов, что у меня оставались на тот момент, я рассчитывал купить зарядное устройство, ведь в противном случае мне было бы просто не получить сообщение с секретным кодом для снятия суммы через «Вестерн Юнион». Двадцать пять манатов. Это означало, что мне придется идти пешком через весь город. На такси придется сэкономить.

День выдался солнечный, безоблачный, так что прогулка пешком, пусть и немного длительная, оказалась приятным занятием.

Чтобы запомнить название отеля «Araz» (ведь таксисту на обратном пути надо будет указать направление), я придумал своеобразную считалку: а-раз, а-два, а-три. И только так иностранное слово успешно усвоилось в моей памяти.

Как я умудрился не заблудиться в незнакомом четырёхмиллионном городе? Ну, это просто. Во-первых, я, проезжая несколько раз по Баку, дорогу и направление с горем пополам всё-таки запомнил. А во-вторых, город-то, как родной мне Таллин, располагался у моря. И береговую линию я использовал как ориентир.

Конечно, меня поразили непривычные расстояния и огромные строения. Весь город преображался. Строились то тут, то там даже не просто стеклянно-бетонные здания, но также использовалась национальная гордость азербайджанцев – эдакий желтоватый мрамор. Один таксист мне рассказал, что мрамор для постройки Белого дома в Вашингтоне американцы позаимствовали именно у Азербайджана. Не знаю, правда это или нет, но большая часть города, в особенности исторический центр, выложена именно этим вызывающим чувство уюта камнем.

Перекусывая по дороге всякой «гадостью» вроде сникерсов и твиксов, я прошёл чуть ли не через весь Баку без всяких происшествий. Нашёл тот магазин, где продавались мобильные телефоны и аксессуары к ним. С зарядным отправился в уже знакомый мне ресторанчик с приветливой, знавшей уже наизусть, что я закажу, хозяйкой, где и воспользовался розеткой для воскрешения моего многострадального мобильника. Там же и пообедал как следует на остававшиеся деньги. После чего всё так же пешком направился к конторе национального банка, той, что, несмотря на праздничную неделю, была открыта. Когда я прогуливался мимо одного из фонтанов, который, к радости детишек и изнурённых палящим солнцем горожан, расположился у самой дороги, мимо меня прошёл знакомый мне человек. Когда до меня дошло, что это был тот самый пакистанец, что ещё прошлой ночью мне вручил товар, он уже был метрах в сорока. Он продолжал удаляться быстрым шагом, пребывая в горячем обсуждении чего-то с каким-то европейцем. Я на секунду встал как вкопанный. «Совпадение?» – промелькнула мысль в моей голове. Даже если не совпадение, о чём нам с ним говорить? Я отвернулся и пошёл дальше, ступая чёрными туфлями по чёрному асфальту.

Осознав, что мне ещё долго придётся ожидать сообщения с секретным паролём, я решил взглянуть на Старый Город. Я обратил внимание на высокую башню, откуда открывался изумительный вид на побережье и сам город, но она кишела туристами, и я на неё так и не взобрался. После недолгой прогулки присел на скамейку в тенёк и закурил. Рядом один из местных продавал атрибуты народных костюмов, включая эти знаменитые «мохнатые» шапки. Выкурив всю только что купленную пачку до последней сигареты, включая упаковку, пришёл к выводу, что так я убью не только время, но и своё здоровье. После чего отправился прогуляться вдоль побережья. Сначала вдоль проспекта Нефтчиляр, мимо кукольного театра, а затем и прямо по приморскому бульвару. Глядя на работяг, выкладывающих дорожки у моря новенькими кирпичиками, в очередной раз подумал о том, как заработало государство на экспорте чёрного золота.

Пришлось мне помаяться ещё несколько часов до того, как получил долгожданное сообщение.

Получив деньги, решил заглянуть в моё излюбленное интернет-кафе. В зале большинство резалось в одну столь популярную стрелялку. Какая бессовестная трата времени! Один азер переговаривался с русской девушкой через веб-камеру. Ну, ничего необычного.

Я сел за один из компьютеров и вошёл в MSN. В сети был мой одноклассник, который оказался одним из нескольких, кто был в курсе моих дел. Он сразу набросился на меня с расспросами. Самыми банальными. Что-то вроде «как там погода?» или «какие у них там девушки?». Я отвечал без энтузиазма, отговорками. Мне был неприятен сам факт, что Антон, который меня и вывел на Вадима, умудрился растрепать языком о намечавшейся операции.

Но после в сеть зашёл Вадим. И моментально обратился ко мне. Оказалось, что это был его коллега-грузин, который воспользовался аккаунтом Вадима.

– Ну, что у тебя там происходит? Все тут на ушах стоят. Вадим весь день звонит в отель, а тебя где носит-то?

– Да я за деньгами в банк ездил. И нечего беспокоиться. Сумку я получил. С ней всё в порядке. А то, что мой телефон такие фокусы выкидывает, так это уж, извините, не по моей вине. Всё под контролем. Никто ничего не заподозрил.

– Ну, ладно. Рад слышать. Отправляйся в отель, тебе, скорее всего, завтра утром рано улетать.

– Хорошо. Я понял.

– Ну, давай.

На этом наша переписка завершилась.

Я допил свой кофе, расплатился и вышел на улицу в поисках такси.

Вернувшись в отель, отправился поужинать в местном ресторане. Народу почти не было. Ресторан под стать гостинице был прост и недорог. А кухня была самая что ни на есть домашняя. Заведующий оказался приветливым полным азербайджанцем, говорившим по-русски, пожалуй, даже получше моего.

– Откуда вы, говорите? – поинтересовался он, взяв заказ.

– Из Эстонии, из Таллина.

– Эх, а ведь когда-то одной страной были.

– Верно. Но теперь всё иначе. Вон Эстония из одного союза в другой перешла.

– А, ну да, вы теперь в Европе.

Мне принесли котлет с картошечкой и отдельную тарелку, полную всякой свежей зелени и овощей.

– А вы работаете или учитесь?

– Я студент. Вот каникулы выдались, я и решил отвлечься, страну какую-нибудь новую посмотреть, – объяснил я, захрустев петрушкой.

– Вы бы к нам летом. У нас летом здесь хорошо.

– Может, и летом приеду. Только вот, знаете, никак не ожидал, что у вас валюта такая дорогая. Почти как евро по цене.

– Да, это верно. Наше правительство приняло такие действия, как антикризисные меры.

– Ясно.

– А чайку не желаете?

– Чаю? А как же!

Через несколько минут у меня на столе оказался чайничек на подставочке и блюдце, полное местных конфет-сладостей.

За столом напротив я заметил одинокого мужчину тридцати лет. Уже не помню, как у нас завязалось знакомство. Кажется, мне было жалко видеть его жующим варёные сосиски, и я с проснувшейся в тот момент щедростью и гостеприимством жестом пригласил его выпить со мной чаю. После чего для обоих заказал ещё и рулет с кремом. Он оказался грузином. Так толком и не объяснил, по какому делу он прилетел в командировку в Баку. Но меня это не волновало. У меня было острое желание разделить с кем-нибудь трапезу и просто поболтать.

После чая и сладкого он поднялся первым из-за стола, оправдываясь тем, что завтра ему надо было рано вставать, расплатился и, дружелюбно попрощавшись, направился в свой номер. Я же подошёл к стойке, желая купить на ночь минеральной воды и расплатиться по счёту. Но меня ждал сюрприз. Оказывается, мой грузинский приятель заплатил и за меня.

11

Музыка японской группы «Моно» полна грустных и печальных мотивов. Музыканты с помощью особого звучания гитар умудряются передать всё многообразие красок далёких картин и образов. И если прислушаться повнимательнее, то можно заметить, что в их полных тоски песнях просвечивает лучик надежды.

Ещё сонный, но до чёртиков довольный, я стоял на Балтийском вокзале. Что уж тут говорить, место не из приятных. Но когда погода такая ясная, солнечная и не по-скромному тёплая, когда ты едешь на концерт твоей любимой группы, нет ровным счётом никакого дела до наплёванной на перрон шелухи от семечек, разбросанных окурков и подозрительных пятен и разводов на асфальте. Вот и Саша подошёл тоже заспанный: единственный поезд в Тарту сегодня отходил ни свет ни заря.

Саша – армянин. И его настоящее имя он почему-то не разглашает. Ну и пусть. Для меня это не имеет значения. Саша так Саша. Главное, что с ним не приходится скучать. Более комичной личности я, пожалуй, не встречал. Худой, с длинным хвостом на затылке, слегка ссутулившийся. Меня смешила даже его походка. И с самим чувством юмора у него всё было в порядке. Это говорит о том, что он, несмотря на свою комичность, был в мире с самим собой. Не часто встретишь человека, который принимает себя таким, какой он есть.

Это Саша, закоренелый меломан, наткнулся на эту невероятную новость. В июле на рок-фестиваль в Тарту приезжают наши любимые японцы. Просто чудо! В нашу маленькую странушку себе могут позволить приехать лишь те исполнители, которые уже заработали солидную популярность. Иначе придётся играть для 50, ну, от силы 100 человек. И если б не этот фестиваль, пришлось бы нам плыть на «Моно» куда-нибудь в Стокгольм или Хельсинки.

– Знаешь? Я в Тарту-то только проездом бывал, – обратился я к Сане, пока он расплачивался за холодный чай в киоске.

С этим армянином мы уже около года играли вместе разнообразную музыку. Всегда в жанре рок, а со стилями развлекались, экспериментировали. Он – на гитаре, я – на барабанах.

– Да ничего там нет, в этом Тарту, кроме университета. Живут там три эстонца и один русский, и тот нелегалом, – кажется, наш гитарист начинает просыпаться – появились уже столь знакомые мне ирония и сарказм.

Поезд лениво застучал рельсами. Мы, пребывая ещё в полусонном состоянии, болтали о фолк-музыке, кинофильмах и Лавкрафте с его страшилками.

Я оглядел вагон – да, действительно много молодёжи. Поезд был почти полный. Полный такими, как мы. Которые не смогли найти свободные места в рейсовых междугородних автобусах, или просто-напросто они им оказались не по карману. Поезд тащился медленно, так что, наговорившись вдоволь, мы развалились на неудобных сиденьях. Мимо проплывали леса, луга, редкие станции и маленькие провинциальные городки. Солнце ещё не жарило, но уже начинало припекать. Я снял джинсовую куртку, приклеился щекой к окну и задремал.

Поезд прибыл.

Мы сошли на перрон и, следуя за общим потоком людей, спустились в подземный переход. Прошли через лабиринт, изрисованный граффити. Не встретив в лабиринте минотавра, по ступенькам вышли на свет утреннего солнца.

Погода была изумительной.

Саша принял решение купить карту города – отличная мысль. Отойдя от киоска со сложенной картой, он тут же принялся её разворачивать… разворачивать, разворачивать и потом ещё разворачивать. И в итоге у него в руках оказалась огромная подробная карта второго по величине города Эстонии.

– Саня, ты гений. С такой картой мы в городе лучше коренных жителей ориентироваться будем.

Вот так двое длинноволосых странных типа заковыляли по городу. Смешно шагая впереди, уткнувшись носом в карту, – Саша. Он изредка задавал направление. «Туда!» – он тыкал своим длинным пальцем, оказавшись у очередной развилки или перекрёстка.

– Капитан, вы хорошо помните, где наш клад зарыли? – я попробовал подтрунить над моим армянским приятелем.

– Ага. Я бы вот поел бы где-нибудь.

– А где?

– Да вот на карте найдём, где поближе.

Наш выбор пал на пиццерию. И, надо сказать, пал удачно.

После наивкуснейшей пиццы мы продолжили наше путешествие.

Дело в том, что Саша на одном из музыкальных форумов познакомился с Виталием из Кохтла-Ярве. Виталий тоже, в свою очередь, сегодня приехал на фестиваль. Он со своей девушкой Анной, которая жила в общежитии и училась в Тартуском университете, должны были встретиться с нами где-нибудь в центре города.

Мы без труда нашли друг друга.

Виталий оказался флегматичным умиротворённым парнем. Анна – полненькая брюнетка. Судя по глазам, умная и проницательная.

Виталий утверждал, что ему известно в общих чертах, где будет проводиться рок-фестиваль, но, несмотря на это, мы пошли сначала в совершенно противоположном направлении. Ну и пусть. Зато посмотрели город. Нам повезло. Мы попали на что-то вроде средневековых дней в ухоженном маленьком историческом центре Старого Города. Люди, одетые в костюмы, торговали всякой всячиной. Некоторые из них играли на народных инструментах.

Но мы стали долго задерживаться на узких улочках средневекового Тарту – и так потеряли много времени, пройдя несколько километров в неправильном направлении. Хотя говорят, что настоящие герои всегда идут в обход.

Выйдя из Старого Города, мы решили укрыться от летней жары в одном из баров. Тогда, сидя вместе с новыми знакомыми в пока ещё полупустом баре для любителей рок-музыки, я не имел ни малейшего понятия, какой путь мне предстояло пройти уже через год. Но в тот летний день, когда солнце нам улыбалось всеми тридцатью двумя зубами, я думал о другом, о совершенно другом.

Мы проторчали до самого вечера, сидя на зелёной мягкой траве перед сценой. Иногда прогуливаясь в окрестностях с банкой джина-тоника.

«Моно» выступали последними, и до них мы увидели различные местные рок-банды, был также кто-то из Швеции и Финляндии.

Народ к вечеру начал прибывать, а шашлыки и сардельки, продаваемые для изголодавшихся меломанов, запиваемые эстонским пивом, начали усиленно поедаться. Затем они переваривались, превращаясь в энергию. А энергия была нужна: вечер обещал быть долгим.

Сначала четыре маленьких японца – трое мужчин и одна женщина – появились на сцене, чтобы настроить и привести в положение боевой готовности свои инструменты и главную особенность их необычного звучания – десятки всевозможных педалей с эффектами для их электрогитар.

Саша, воспользовавшись моментом, подошёл к сцене с дисками и пластинками их альбомов в руках. Заполучив все четыре автографа, он с типичным для Страны Солнечного Корня поклоном поблагодарил по-японски иностранных музыкантов. После чего довольный, с сияющими глазами вернулся к нашему кружку.

Я ему завидовал: понимал, что если я себе позволю купить их диск, а иначе где им мне оставлять автографы, то мне может не хватить денег на обратную дорогу.

Японцы начали играть под лучами заходящего солнца. Звук гитар, преображённый через множество педалей, становился сказочным. С первых нот мы попали под их волшебство. Их песни, хотя пели только гитары, как правило, начинаются медленно, мелодично, расслабляюще. Звуки инструментов обволакивают разум, побуждая его создавать образы чего-то красивого и вечного. Композиции длятся не менее 8—10 минут. Так, если ты достаточно открыт и чувствителен, ты входишь в своего рода транс или медитацию. Но есть треки, в кульминации которых слушателя ждёт сюрприз, не передаваемое словами ощущение. Музыка превращается в ураган, настоящий шторм, который уносит твоё сознание. С помощью усилителей и специальных примочек гитарист усиливает и искажает дисторшн (то есть искажает само искажение). Стена звука сбивает с ног, как вьюга, как дикий ветер. Шторм продолжается несколько минут, и в этот момент можно увидеть слушателей с закрытыми глазами, выполняющих странные движения, порой похожие на конвульсии. Но эта музыка не имеет побочных эффектов экстази и тому подобного. Их музыка очищает и умиротворяет. После их концерта я ещё несколько дней ходил, разговаривал как человек, вышедший из длительной медитации, как человек, который провёл несколько дней в молитвах, искренних, идущих из самых сокровенных уголков сердца; как человек, который научился слушать тишину.

Вот наконец после нескольких композиций зазвучал их самый известный, всеми любимый трек «Lost Snow» – «Потерянный Снег». Воображение, не дожидаясь указаний, начало рисовать кистью фантазии зимний пейзаж. Сначала снежинки были редкими. Одинокими хлопьями, танцуя в воздухе, они опускались на июльскую траву. Но постепенно снегопад начал набирать силу. Ветер начал нарастать.

Я покачивался в такт мелодии у самой сцены с закрытыми глазами. Через несколько минут пребывания в таком состоянии я открыл глаза и увидел, как по сцене ползёт жук. У меня появилось странное ощущение, будто в тот момент там больше, кроме нас двоих, никто не находился. Был только я и этот жучок, неловко уворачивающийся от снежных хлопьев. Сложилось впечатление, что я прикоснулся к Богу, и этот жучок оказался посредником между нами.

Наваждение прошло, когда моё сердце сжалось в предвкушении кульминации песни. Напряжение натянулось струной уже до предела, и я предвкушал, как сейчас наступит момент экстаза. Вот ещё один проигрыш, и гитаристов затрясёт в такт музыке, а на нас обрушится вызванная ими снежная вьюга. Бешеный снегопад. Но после он успокоится. И затем снова наступит затишье. Мелодичное затишье редких последних снежинок этого снегопада в летнем Тарту.

Когда они сыграли последнюю композицию, ночное небо было уже испещрено серебряным бисером. У большинства музыкальных коллективов принято, уходя со сцены, оставлять про запас ещё одну песню. Фанаты должны криками и аплодисментами вызвать исполнителей из закулисья. Но как громко и долго мы ни звали, они, к сожалению, на сцену не вернулись. Правда, было видно, что они и так отдались по полной: пот стекал ручьями с лиц, а музыканты больше были не в силах стоять на ногах.

Через некоторое время ожидания у сцены остались только я, Саша, молодой эстонец и две девушки.

– Как жаль. Я был уверен, что они оставили напоследок свой последний хит «Yearning», – я обратился к девушкам.

– Да, именно. Мы тоже его ждали.

– А вы откуда?

– Мы на «Моно» из Питера приехали.

– Ах, вот оно как? Мы не из такого далека, как вы. Мы таллинцы. А вы где-то на ночь остановились?

– Да, конечно, в гостинице.

– Понятно, – тут я вспомнил, что мы с Сашей собирались провести эту ночь под открытым небом. Нужно было продержаться до шести часов утра – первого поезда обратно в Таллин.

Я попрощался с девушками, и мы с Сашей направились к выходу с территории, где проходил фестиваль.

Откуда-то со стороны к нам подошли Виталий с Анной. Проходя вместе с другими группами молодёжи через ночной Тарту, мы начали обмениваться впечатлениями. Разумеется, появилось желание перекусить. Но единственное открытое в тот момент заведение уже было битком набито теми, кто приехал на фестиваль, вперемешку с выступившими музыкантами. Простояв около часа в очереди, мы решили изменить планы. За решением все обратились к Анне: как оказалось, город она знала лучше всех четверых.

– Так, в четыре часа должно открыться одно местечко, но скажу сразу: это бар скинхедов.

–Э, нет. Завтракать со скинхедами особого желания у меня нет, – высказал я свой протест.

– Ну, если нет, тогда пойдём к МакДрайву – он открыт 24 часа в сутки.

На том и порешили.

Проходя дальше вглубь города, перед самым «Макдоналдсом» на лужайке перед заправкой на траве кучей разбросанных кукол расположилась группа подростков – видимо, не только мы не озаботились гостиницей.

Перед единственным окошком МакДрайва было уже пять-шесть человек. Когда пришла наша очередь, наших денег хватило на гамбургер самых Big Size для каждого, на немного картошки фри и кока-колы.

Мы расположились на первой попавшейся скамейке и принялись уничтожать горячий ужин.

– М-м-м, «Макдоналдс», – промычал я песенку из всем известной рекламы. Все остальные молчаливо чавкали.

– М-м-м, я испачкался. – Я завертелся в поисках салфетки. Послышался смешок Анны – лишь она поняла мой юмор.

– М-м-м, картошечку недосолили. – Это я расправился с «Биг Маком» и добрался до картошки фри.

Закончив трапезничать, мы прижались друг к другу на скамейке: июль, но ночью было прохладно. Мы ещё немного поболтали, после чего Виталий с Анной решили отправиться в её общежитие.

Мы их проводили.

Оказавшись под дверьми общаги, я попытался уговорить их взять нас с собой, утверждая, что мне удобно спится и на голом полу, но потом я сдался, и мы попрощались. Мы с Сашей оказались наедине с ночью.

– Блин. Чего делать-то будем? – я поинтересовался мнением моего товарища по несчастью.

– Чего делать? Пойдём на вокзал.

Мы пошли в заранее указанном нам Анной направлении. Нам предстояло познакомиться с менее приятной частью города. Есть такие районы в городе, состоящие сплошь из деревянных домов, многие из которых заброшены. В ночных сумерках выглядели они достаточно угрожающе.

К счастью, мы не заблудились и уже вскоре вышли к зданию вокзала. Здание как таковое на вокзале города Тарту на тот момент было нерабочее. Деревянное строение, требующее полной реставрации, имело заколоченные окна и двери. Так что ни горячего кофе, ни обслуживающего персонала, ни крыши над головой. Мы сели на скамейке на перроне и, оглядев этот дом призраков, вспомнили с тоской вокзал в Таллине. Да уж, придётся мёрзнуть.

Моя джинсовая куртка меня не спасала. Пиджак Саши тоже не приносил много пользы, но у него оказалось секретное оружие, козырь, запрятанный в рукаве. Какой? Карта города Тарту! Он развернул её и накрылся как одеялом. Я от нечего делать собрал из мусора и деревяшек маленький костёр. И прямо на перроне поджёг его. Несмотря на многочисленную ругань и недовольство Александра, костёр занялся. Но не прошло и десяти минут, как из ниоткуда появился коротко остриженный мужчина и попросил меня потушить пламя.

– Вот до этой линии, – говорит, – моя территория, а по другую сторону рельсов делай, что хочешь.

Я не стал спорить и перенёс костёр. Чуть ли не под самые Сашины ботинки.

– Хватит фигнёй страдать! – продолжал он злиться, не вылезая из-под карты.

Но я на его возгласы не обращал внимания: мне нужно было чем-то заняться, чтобы не заснуть. Но уже через час на вокзале появилось движение, и костёр я решил потушить. Саша уже дремал, сидя, накрывшись картой. Я лёг на соседнюю скамейку и тоже попытался задремать. Но полноценно уснуть не получалось: постоянно приходилось просыпаться от холода, просачивающегося через одежду к плечам и спине.

Так мы проторчали на вокзале под открытым небом до шести часов утра.