Текст книги "Капкан (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Крамер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

– Чем ты опять недоволен? – Сергей Александрович обиженно сопит, не сводя с меня своих маленьких, близко посаженных серых глазок. Сереженька. Ему не нравится официоз, он любит, когда я к нему на равных, без тени отвращения, даже почти с любовью. Правда, он должен быть в курсе, что я его ненавижу, ведь не мог же он поверить в сказку, которую сам и придумал?

– Не понимаю, о чем ты.

Все я прекрасно понимаю. Понимаю до блевоты, до скрученного спазмами желудка, который я готов выплюнуть, проведя через гортань, через глотку.

– Ты опять напился. Ты пил всю неделю, пока мы отдыхали на Мальдивах, потом в самолете, а теперь тут, в Москве. Скажи пожалуйста, почему ты спиваешься?

– Я не спиваюсь. – Фыркаю. – У меня отпуск, я что, не имею права расслабиться?

– Ты имеешь право делать все что угодно, только смысл ехать на Мальдивы тогда было? Мог бы и здесь пить, не выходя из квартиры.

Если бы ты поехал на Мальдивы, а я остался в Москве, я бы и не пил. Неужели непонятно?

– А как еще отдыхать надо? – Пьяно гогочу, Сереженька морщится. Мне нравится смотреть на его недовольную морду.

– Как угодно. Но не нажираться же до такого состояния, чтобы падать лицом в пол! Или тебе Мальдивы не угодили? Ты же сам сказал, что хочешь туда поехать.

Ага, а ничего, что у нас было только два варианта: Сейшелы и Мальдивы, а мне они на одно лицо?

– Может, мне все не угодило? – Я уже не контролирую свой язык, и это очень, очень плохо. Мой любовник замирает.

– И что тебе не угодило?

– А как бы ты жил на моем месте? За чужой счет?

– Наслаждался бы жизнью. – Вполне серьезно сообщает Серёженька, и его глаза загораются. – Ты живёшь в шикарной квартире, ездишь на тачке представительского класса, деньги есть, отдых на самых престижных курортах. Что ещё надо?

Он либо идиот, либо издевается. Но вступать в спор, значит, разозлить. А оно мне надо? Все равно ни черта не поймёт. Потому что понимать не хочет.

– Прости, просто я не умею, видимо, ценить, что есть.

Я вру. Это не раскаяние за хамство и испорченный отдых, это желание замять надоевший нам обоим разговор.

– Я не знаю, что тебе еще нужно. Скажи мне.

Что мне нужно? Чтобы ты свалил куда-нибудь!

– Если я тебя не устраиваю, то можешь найти кого-то другого.

Говорю резко, но в то же время, с надеждой, что, может, он и сам задумается заменить меня кем-то более благодарным? Сколько можно терпеть мои выходки?

– Тише, тише… – Рука Сереженьки поглаживает мне яйца, но убрать я её не могу, хотя мне противны его прикосновения. Отвожу глаза, чтобы скрыть ненависть, которую мне не дано на него выплеснуть. – Я не хочу тебя учить жить… Но, Олег, я боюсь за тебя. Ты пил всю неделю, потом лез в море, я боялся, что ты утонешь… А ты мне живой нужен. – Сереженька подымается, расстегивает мне ширинку, и, глядя снизу вверх, запускает свои наманикюренные пальцы мне в трусы. – Не надо глупостей, прошу тебя.

***

Слон – большое животное, а человек по сравнению с ним – крохотное. И я всегда удивлялся в детстве, как человеку удаётся приручать слона? А сейчас не удивляюсь, совсем не удивляюсь.

***

Вот уже больше года я сожительствую с Сергеем Александровичем. Он мой шеф и мой любовник. Даже не знаю, как я вытерпел эти четырнадцать месяцев его голубой любви, но, судя по всему, мне ещё терпеть и терпеть. Его все устраивает: он знает, что с его внешностью и мерзкой душонкой единственный человек, кто его полюбит – это мама. Так что с иллюзиями он давно расстался. Я, правда, тоже.

Мы засыпаем в одной кровати, в одной кровати просыпаемся. Вместе завтракаем, вместе ходим в рестораны и спортзал. Но фитнес идёт на пользу только мне. А что может исправить его огромный рахитичный живот, толстую, почти бабскую, задницу и жирные кривые ноги, я даже не знаю. На этом фоне его лысина уже не кажется чем-то уродливым. Все прекрасно дополняет друг друга, включая толстый нос в форме картошки и розоватые, пухлые губки. Он ниже меня на голову и старше на пятнадцать лет. А эти губы я целую каждое утро и каждый вечер. И трахаю его в жирную задницу два раза в неделю. И уже почти не чувствую отвращения.

Я устроился в “Нефтепромлогистик” пару лет назад, на должность инженера эксплуатации, хотя какой я инженер? Я просто обслуживаю офисное здание. Это я слежу, чтобы лампочки всегда горели, проводка не шалила, розетки не бились током, туалеты не текли, а стены плесенью не покрывались. Организация переехала тогда в новое здание и эксцессов было много. Я постоянно устранял недоделки после ремонта. Здание изначально было старым, строилось еще в советские времена, поэтому в подвалах постоянно стоит вода, а плесень так и норовит покрыть стены.

На работу меня принимали начальница отдела кадров и Сергей Александрович – исполнительный директор. Мне в первый же день он не понравился. Точнее, не сам он, скорее, его взгляд, похотливо-оценивающий. Я не был наивен, то, что будущий шеф – гей было понятно сразу. Но какое мне дело до чужой ориентации? Не в бордель же устраивался. Мне и в страшном сне не могло присниться, что придётся спать с ним.

Я отработал больше полугода и, если не считать пары эксцессов, проблем с Сергеем Александровичем не возникало. В первый раз шеф попросил сменить лампочки в кабинете с холодного света на тёплый. Видите ли, ему глаза режет. Надо, так надо. Я возился в его кабинете минут двадцать, все это время шеф смотрел на меня, а точнее, на мою задницу.

– Тебе платят всего тридцать пять тысяч. – Вдруг произнёс он. – Как ты живёшь на эти копейки?

– А премии? – Я тогда весело рассмеялся. – Иногда до пятнадцати доходит, а я один, много мне надо?

– У тебя что, ни жены, ни девушки?

– Пока не сложилось. – Я пожал плечами и спустился за новой лампой.

– Конечно, кому нужен инженер? – Колко ответил Сергей Александрович, обходя меня, пока я, задрав руки и балансируя на стремянке, вставлял лампу.

– А то все бабы по директорам убиваются. – Меня его слова не задевали, я был внутри лёгок, как перышко.

– И по кому же они убиваются?

– Одним нужен директор, другим – инженер. – Я слез со стремянки и взял в руки экран светильника. – Только неудачники считают всех женщин продажными.

– Ты на меня намекаешь? – Глухо отозвался директор. Я прикусил язык. Уж чего я не хотел, это портить с ним отношения.

– Нет, конечно. Но если вы директор, то как узнаете, вешаются ли девушки на обычных парней? Каждый черпает из своего опыта.

Сергей Александрович захохотал в голос, я же продолжал работу, стараясь больше не влезать в разговор с ним. Его настрой мне не нравился. Надо было поскорее закончить и уйти.

– Но ты-то мужик видный. – После некоторого молчания снова заговорил Сергей Александрович. – Руки какие, плечи. Ты в спортзал ходишь?

– Мне достаточно просто работать физически, и все.

– А в армии служил?

– Вы же мой военник видели. – Я усмехнулся. – Все служили, я служил.

Директор кивнул, а я, закончив работу, присел на корточки и начал убирать в кармашки пояса инструменты. Осталось попрощаться и уйти, когда произошло то, чего я никак не ожидал. Я взял в одну руку стремянку, в другую – аккуратно сложенные лампы, когда почувствовал горячую ладонь на своей заднице. И шепот, под самым ухом.

– Я тебе буду платить сверху столько же, сколько ты получаешь сейчас. От тебя требуется всего лишь час, раз в неделю.

Я резко повернулся к директору, невольно заставив его убрать руку и даже не сообразил сразу, какого рода услуги он от меня хочет.

– Ремонт на даче, в квартире?

Сергей Александрович мерзко заржал, а до меня, наконец, начало доходить.

– Что вы имеете ввиду?

Вместо ответа директор медленно провел рукой по моей груди, а я невольно попятился назад.

– Сергей Александрович, я не оказываю интимных услуг за деньги. И меня не интересуют мужчины. И пожалуйста, не трогайте меня больше.

Меня не покидало мерзкое чувство от его прикосновений, но остыв, мне даже стало его жалко. Мне всегда было жаль гомосексуалистов. Я жалел, а надо было бежать. В тот самый день.

***

Курить я начал сравнительно недавно, ровно с того момента, когда пришлось расширить свои сексуальные горизонты. И пить я стал в это же время. Ну как, пить? Выпивать. Особенно в те дни, когда надо выполнять свой долг комнатного ебаря. И наивно думать, что на трезвую голову, глядя на эту мерзость с висящими друг на друге жировыми складками, я от радости из штанов выпрыгиваю. На пьяную тоже не выпрыгиваю, конечно, но так значительно легче. Плейбой-то на спину этому козлу в любом случае не положишь.

После изменения моего статуса в компании любить меня, рубаху-парня, коллеги резко перестали. Шила в мешке не утаишь, а подробностей нашей связи с Сереженькой не расскажешь. Вот и думают, что я за деньги продался. А за что ещё? Трахать эту жирную свинью не каждый и за деньги-то согласится, не то что по любви. Но, даже презираемый, я хотел общаться с кем-то ещё, а не только с Сергеем Александровичем. Несмотря на мою стремительно поголубевшую репутацию, я упрямо продолжал делать вид, что ничего не изменилось, что никто не смотрит на меня как на продажную шкуру, да и шуточки я пропускал мимо ушей, тем более что мои подчиненные себе это не позволяли. К тому же, как с инженером всем без исключения приходилось со мной считаться.

А потом началась волна увольнений. Сергей Александрович мне мало что рассказывал, однако в общих чертах я знал, что большая половина акций была продана, и теперь новый собственник (или собственники) устраивают на должности своих людей. Моему любовнику, как совладельцу предприятия, быть изгнанным не грозило, а меня убрать он бы не позволил. Зато сняли коммерческого и двух начальников отделов. Ну и разных других специалистов, я и не вникал, кого, как и под каким предлогом. Меня это не касалось, я все глубже погружался в депрессию, не рассчитывая, что кто-то сможет помочь мне.

========== 2. ==========

– Вы можете сегодня до трех часов обедать. – Сообщаю главному бухгалтеру, которая удовлетворенно кивает. Сегодня День Рождения у новенькой сотрудницы из ее отдела, и они решили это дело отметить в кафе через дорогу, всем коллективом. А мне только это и надо. Пустое здание, которое можно спокойно обесточить, чтобы повесить новые лампы в фойе на первом этаже и ремонтируемом зале конференций, заменить пакетник на более мощный и еще раз проверить проводку розетки, которая постоянно замыкает.

Работает весь мой отдел: я, электрик Антон, студент пятого курса технического института – неприятный парень, кстати, и достаточно ленивый, маляр Рома предпенсионного возраста и веселый сантехник Володя, который тоже немного электрик и частично маляр.

Гарцуя на стремянках, мы уже заканчивали наш фронт работ, когда по пустому этажу раздались одинокие глухие шаги. Шаги приближались к нам, как-то небыстро и не очень уверенно.

– Извините. – Послышался мужской хрипловатый голос. – Здравствуйте.

Спускаюсь вниз, чувствуя, как отчего-то улыбка сама расплывается у меня на губах. Рядом со стремянкой стоит мужик, лет сорока, в костюме, при галстуке и с папочкой. Ниже меня на пол головы, смуглый, с ярким орлиным профилем. Даже в полутьме вижу, как блестят его черно-карие глаза.

– Добрый день. Чем могу помочь?

– А где все? Почему никого нет? – Мужик оглядывается по сторонам, в темноту обесточенного здания.

– У нас ремонт, пришлось на время обеда отключить электричество. А сотрудники на обеде, скоро вернутся.

Кивает. Наконец, его взгляд останавливается на мне, и я вижу немного смущенную улыбку. Возникает мысль, что он на меня реагирует точно также, как и я на него. Странная взаимная симпатия. В полутьме его фигура кажется какой-то загадочной. А лицо… Я видел такие лица на картинах испанских художников. Возможно, так раньше выглядели кабальеро. Он на мгновение опускает глаза, затем снова подымает и, не переставая улыбаться, протягивает руку.

– Меня зовут Вадим Арнольдович. Я ваш новый коммерческий директор. – Говорит тихо, называя должность как будто нехотя.

– Очень приятно, я Олег, инженер эксплуатации. – Пожимаю ему руку, твердую, жилистую. – Пока никого нет, я могу показать вам здание. Вы же впервые здесь?

– Да. Я буду вам благодарен за экскурсию.

Три этажа плюс подвал – это небольшое здание, но мы идем медленно, останавливаясь буквально возле каждого кабинета. Вадим Арнольдович постоянно что-то спрашивает, а я с удовольствием рассказываю. И про проблемы со зданием после ремонта, и о проводке, и о плесени на стенах, с чем я так отчаянно борюсь. Неужели ему все это интересно? Но он слушает, кивает, уточняет что-то. Иногда я ловлю его взгляд на своих губах. Вадим Арнольдович держится близко ко мне, ближе, чем обычно малознакомые люди. Он постоянно вторгается в мою зону комфорта, а я не препятствую этому. Наоборот, мне отчего-то хочется, чтобы он нарушил дистанцию как можно грубее, и в полутьме коридора я и сам как будто случайно касаюсь его, а он делает вид, что и не замечает.

Свет загорается, когда мы на третьем этаже. Значит, мои подопечные, наконец, повесили лампы, а загулявшие сотрудники, видимо, пришли из кафе.

С исчезновением полутьмы сказка заканчивается, рассыпается. Лицо Вадима Арнольдовича становится серьезным и мрачноватым, блестящие глаза потухают, становятся бархатными. Как будто, включив свет, его застали неодетым. Он чувствует неловкость и незаметно отодвигается от меня, будто только заметив, что между нами было сантиметров десять. Я тоже перестаю улыбаться.

– Пойдемте на первый этаж.

Мы молча спускаемся по лестнице, и на одно мгновение я вдруг замечаю на его лице хитрое и веселое выражение. Новый директор доволен моим обществом, даже при свете. Только не хочет, чтобы я думал, что он меня как-то выделяет.

Сотрудники толпой собрались в фойе, когда Вадим Арнольдович, мрачновато их оглядывая, звучно произносит.

– Ну здравствуйте, господа. Четвертый час, а вы, наконец, вспомнили, что пора вернуться в свои рабочие кабинеты? Когда обед с часу до двух? – Театрально смотрит на часы, толпа замирает, на лицах растерянность. – Ах да, я забыл представиться. Я ваш новый коммерческий директор, зовут меня Вадим Арнольдович. Не ждали? Очень приятно! Чего стоим? Кого ждем?

Пауза. Сообразив, наконец, что к чему, сотрудники ударяются в тихую панику, разбегаются в свои кабинеты, а Вадим Арнольдович, наслаждаясь реакцией, продолжает.

– Ходите тут, гуляете! Один инженер эксплуатации работает со своим отделом, а вы тут нахрена?!

То, что он меня хвалит, а остальных костерит, я уверен, мне выйдет боком. Мимо меня проносятся кислые и злые лица сотрудников, и ведь не объяснишь, что я пытался их отмазать. Наконец, фойе пустеет.

***

– Постарайся с новым коммерческим не сталкиваться. – Сереженька сидит на пассажирском сиденье, с обиженным выражением лица. Я за рулём, смотрю на дорогу, лишь иногда поглядываю на него. – Он сегодня про тебя спрашивал. Вроде и аккуратно, но как-то недоброжелательно. Какой-то он мутный…

Пожимаю плечами. Прошло дня четыре с момента моего знакомства с Вадимом Арнольдовичем, и за это время я и сам заметил, что его отношение ко мне стало крайне негативным. Он не то что теперь не улыбается при встрече со мной… Он даже руку подавать перестал. И ледяной холод, даже презрение. Я знал, что произойдет что-то подобное, и все равно отчего-то больно.

– Я думаю, он знает о нашей связи и ему это не нравится.

– Это не его дело! – Сергей Александрович психует, но тут же успокаивается. У него забавная внешность, смешная. Вот смотришь – толстячок, краснощекий, эдакий пухляш. И губки такие будто вечно обижен, капризные. Весь холеный. Прям поросёнок. Но он хищник, и под личиной капризного перезревшего маменькина сынка прячется жесткий, циничный и умный человек.

– А ты компромат на него найди. – Криво усмехаюсь, продолжая смотреть на дорогу. Сереженька на меня косится, пытаясь понять, это сарказм, или я от души так советую. Так и не поняв, он меняет тему.

– Заедем в ресторан.

– Какой?

– В “IL Патио”. Ты же любишь пасту?

– Угу.

Сереженька умён, но удивительно близорук. Или, как вариант, он меня кем-то заменяет. Кем-то тем, кого когда-то любил. Удивительной догадливости человек. За год отношений так и не понять, что я ненавижу итальянскую кухню. Так же как и тропические страны, кофе со льдом, одежду VIP-класса и автомобили длиной в 5 метров. Хотя, говорил ли я ему когда-либо об этом? Вряд ли. Потому что половину из этих вещей я, может быть, и полюбил бы, не будь они связаны с Сереженькой. Кроме итальянской кухни, конечно. Эта стряпню я бы вообще никогда не жрал.

Мы сидим в ресторане, в самом углу, где в полутьме нас почти никто не видит. Я ем ненавистные макароны, запивая кофе, он – тоже пасту, но с белым вином. Сереженька у нас эстет. Тиская в потной ладошке бокал, он глядит на меня осоловелыми глазками. Готов, в тёплой компании его всегда быстро разводит.

– Может, все-таки выпьешь? То ты неделю бухаешь, а сейчас кофе давишься.

– Я за рулём не пью, ты знаешь.

– Я заплачу если остановят. – Он сидит напротив меня, весь раскрасневшийся, довольный.

– У меня принцип.

– Ага, ты тогда ещё говорил, что у тебя принцип, когда я тебя второй раз за задницу пощупал. Начал орать, что ты не такой. А потом что? Стал же таким. Принципиальный. – Сереженька пьяно хохочет, радуясь своему, как он считает, удачному наблюдению. Я молча жую, никак не реагируя на его слова. Мы оба знаем, что его слова – шутовство, так смысл говорить очевидное?

– Уже десять, завтра ранний подъем. Пора заканчивать с ужином.

Он кивает и зовёт официанта, чтобы расплатиться. А я думаю о том, что сегодня он пьян, а, значит, захочет близости. Придём, надо будет выпить.

***

Мне сегодня повезло, Сереженька слишком умаялся, так что, едва раздевшись, рухнул в кровать и быстро уснул. А я, не спеша, отправился в душ. Стоя под струями воды, наслаждаясь одиночеством, я думал. Снова прокручивал в голове, как я влип и снова спрашивал себя, а мог бы этого избежать? Вообще-то мог, не зря Сереженька вспомнил про “второй раз”.

Это произошло через пару месяцев после инцидента с заменой ламп. Как человек наивный и самолюбивый, я искренне решил, что повышение моей зарплаты связано с моими профессиональными навыками. И как же можно было быть таким идиотом… Я получал сорок пять тысяч плюс двадцать премии, которых меня ни разу не лишили. Конечно, в Москве инженеры и больше получают, но чаще – меньше, значительно. В своё оправдание могу лишь сказать, что работал я хорошо, постепенно сводя к минимуму все проблемы с проводкой. Хотя, скольких сил мне это стоило…

Близился Новый Год, а значит, и корпоратив, куда пригласили всех работников компании. Сняли огромный пафосный ресторан, с какими-то колоннами и статуями ангелов. По мне – пошло, но еда была вкусной. Я ел и пил, трепался с сотрудниками и первые час-полтора Сергея Александровича поблизости не видел. Я и забыл про него, хотя знал, что он ещё рассчитывает, видимо, затащить меня в койку. Только прямых попыток не предпринимает, пока что смотрит, но смотрит похотливо и влажно. Я был навеселе, когда мне приспичило отлить.

Пробираясь через танцующих и веселящихся сотрудников, цепляясь за белые колонны в греческом стиле, я, наконец, добрался до туалета и зашёл внутрь. Возле стены стоял ряд писсуаров, куда я и направился. Я витал в облаках, переживая приятные впечатления от корпоратива. Пьянка была в самом разгаре, а я, грешным делом, подумывал, что было бы неплохо законтачить с кем-нибудь из девчонок. И чем больше алкоголя я потреблял, тем длиннее становился список. И то, что я выпил более чем достаточно, говорил тот факт, что меня уже интересовал даже весь бухгалтерский отдел, включая дородную Ирину Геннадьевну, а так же почему-то наш курьер – молодой вертлявый Вова, весь покрытый прыщами. Я отливал, полуприкрыв глаза, когда в туалет зашёл Сергей Александрович. Меня его общество слабо обрадовало, но выдавать волнение я не хотел. Стряхнув капли, я уже хотел застегнуть ширинку, когда почувствовал влажный поцелуй на своей шее и ладонь – у себя на заднице.

Меня накрыло бешенство. На мгновение забывшись, я резко развернулся, оттолкнул его от себя, а затем, что есть силы, ударил в челюсть. Я не соображал. Был готов убить его.

Сергей Александрович рухнул навзничь и, не спуская испуганного взгляда с моего лица, только беззвучно шевелил губами.

– Я тебе сказал, меня, блять, не лапать! Я не пидр, ты слышишь меня, чмо? – Я угрожающе направился к нему, а директор отползал назад, не готовый продолжению побоев.

– Ты просто… Ты красивый. Я выпил, не смог сдержаться. – Наконец, прошептал он, водя челюстью. – И я пассив, я…

– Да мне плевать кто! Я с мужиками не сплю!

– Я платить буду… – Совсем шепотом произнёс директор. – Сколько, только скажи, сколько.

– Я не сплю с теми, кто мне не нравится, так понятно?! Это вопрос принципа.

========== 3. ==========

В курилке пиарщик Алина, классная девка, грудастая и языкатая, мой подчиненный Антон, сисадмин Стас и… Вадим Арнольдович. Мрачно курит, косится на меня.

Закуриваю, начинаю разговор с Алиной – с ней мне проще всего общаться, она громко смеётся, у неё яркая красная помада, острые ногти. По мне – красивая девчонка, но я с ней дружу не только поэтому. Скорее, потому что она со мной дружит. Не пытается меня унизить, или что-то выведать, или задать неудобный вопрос. Встречаясь в курилке, мы ржем, обсуждаем какие-то фильмы, она рассказывает про журналистов, с которыми работает – невинные сплетни, одноразовые, но мне такие нужные, чтобы хотя бы на десять минут в день забыть, как же жестко я влип.

– Как дела на фронтах большого пиара? – Начинаю разговор, улыбаясь, готовый выслушать порцию сплетен. Однако, Алина, вместо того, чтобы начать трещать, показывает глазами на Вадима Арнольдовича. Тот стоит, сунув руку в карман брюк, глядя вниз, но мне очевидно, что он внимательно слушает.

– Да как обычно, пашем. Пытаюсь собрать в кучу халявщиков из СМИ, сам знаешь, впереди день рождения компании.

– Так недавно ж отмечали! – Притворно удивляюсь, не переставая поглядывать на Вадима Ардольновича.

– Только ты меня и понимаешь. – Смеётся, но глаза её серьёзны и направлены на меня, будто что-то сказать пытается, только чтобы коммерческий не понял. Я открываю рот, чтобы ответить, но тут Вадим Арнольдович делает шаг к нам и произносит.

– В наше время понимающих невероятно тяжело повстречать. Правда, Олег? – Кивает мне, зло улыбаясь.

– Зато непонимающих значительно легче.

Отвечаю с такой же улыбкой и протягиваю руку для рукопожатия. Мрачно смотрит, думает, видимо, жать пидору руку или не стоит. Происходит заминка. И когда я уже готов убрать руку, наконец, он протягивает свою и пожимает, но так сильно, что мне с трудом удаётся сохранить спокойствие на лице.

– Вы сегодня напряжены, Вадим Арнольдович.

Внутри растет злость. Мне кажется это несправедливым, что он меня ненавидит. За что? Я же хорошо к нему отношусь.

– А может, это ты слишком расслаблен? – Надменно сообщает и почти демонстративно вытирает ладонь о брюки. Я пожимаю плечами, тушу сигарету и собираюсь уйти, однако Вадим Арнольдович, видимо, чего-то не договорил. – Забываешь, зачем на работу ходить надо.

– Вы недовольно тем, как я выполняю свои обязанности? – Внутри все клокочет от злости. Еще меня не обвиняли в том, что я плохо работаю! – И не стоит мне “тыкать”. Я не мальчик.

– И что же входит в твои обязанностями? – Произносит желчно, упрямо продолжая обращаться ко мне на “ты”.

– Могу сказать, что точно не входит. – Отвечаю спокойно и сухо, а мой собеседник закуривает вторую сигарету. – Я не собираю по округе грязные сплетни.

– На это нужно время, а у тебя его нет. – Парирует Вадим Арнольдович, выпуская вниз струйку дыма. Его сейчас не назовешь сколько-нибудь приятным. Желчное заостренное лицо, обезображенное презрением.

Сисадмин благоразумно тушит сигарету и направляется к выходу. Остаются Алина и Антон. Переминаются с ноги на ногу, тоже хотят уйти. Но пока любопытство сильнее.

– У меня нет, зато у вас навалом. – Я стою не шевелясь, скрестив руки на груди. Вадим Арнольдович стоит напротив меня, злой, с самого начала злой. – Вам на работе совсем заняться нечем?

Сообразив, что керосинчиком запахло, из курилки удаляются и Антон с Алиной. Остаюсь я, наедине с этим самым правдолюбом.

– В мои обязанности входит следить за тем, чтобы в организации не разводилось слишком много дармоедов. А у меня большие сомнения в твоей профпригодности.

– Так увольняйте. – Пожимаю плечами и достаю вторую сигарету. – Не мне, простому смертному, оспаривать мудрость руководителя.

– Будь моя воля, ты бы уже вылетел. – Криво усмехается. – Но мы-то знаем, почему ты до сих пор занимаешь должность, которой не соответствуешь.

– И почему же? – Затягиваюсь.

– Ты так хочешь это услышать? – На лице директора теперь явное отвращение.

– Да. – Цежу сквозь зубы. – Я хочу услышать, в чем заключается мой непрофессионализм, по пунктам. Но если вы решили озвучить все собранные за неделю вами в поте лица помойные сплетни, то не стесняйтесь, выкладывайте!

– А ты не такой, да?

– Я такой. Я даже хуже, чем вы думаете. Но это не имеет никакого отношения к моей работе.

– Ну что ж, посмотрим, какой из тебя специалист. – С силой вдавливает бычок в пепельницу. – А то, сдается мне, пора бы уступить дорогу более молодым и талантливым.

– Не забудьте молодых и талантливых тоже проверить. А то я тоже начинаю сомневаться в вашей профпригодности. Кстати, а кто акции предприятия купил? Может, ваш папа? Тогда это многое объясняет.

– Ну не у всех же богатые любовники, у кого-то и папы.

Разговор окончен, Вадим Арнольдович покидает курилку. Нет, никакого папы у него нет, это очевидно. Только почему он так уверен, что я нахожусь на этой должности исключительно благодаря связи с Сереженькой? Может, Антон подсиживает?

***

С коммерческим директором я не сталкивался целых два дня. Затем мы снова встретились – и опять в курилке. Я был уже готов к очередным разборкам, но Вадим Арнольдович, видимо, решил сменить тактику. Если не можешь изменить ситуацию, измени отношение к ней – он и изменил: стал меня игнорировать. Меня это не расстроило, заткнулся – и слава богу. Сереженька тоже перестал его упоминать в разговоре.

Так шли дни за днями. Только узнал от Алины, под большим секретом, что Вадим Арнольдович под меня роет, что-то выспрашивает, хотя, виду заинтересованности не подаёт. Вообще при встрече на меня не смотрит.

– Так что его интересует?

– Ерунда всякая. – Девушка пожимает плечами, затягивается. – Какой ты в общении, задираешь ли нос, на что деньги тратишь. Спрашивал, где живёшь – с Сергеем Александровичем или у себя.

– Ну а ты что?

– Да откуда я знаю, с кем ты живёшь и на что тратишь деньги? Сказала только что ты хороший. Ну и все.

– Спасибо. – Улыбаюсь, а у самого мысль: остальные сотрудники вряд ли так добры, небось набрехали на меня с три короба. Хотя, мне-то какая разница, что коммерческий про меня думать будет? Такое впечатление, что его мнение обо мне что-то изменит. – Не знаешь, кто его взял на работу, такого любопытного?

– Так он совладелец.

Это уже проясняет ситуацию. Такого просто так не пошлёшь.

– И какая у него доля акций?

– Неизвестно. Об этом никто не говорит.

Киваю. И снова мысль: даже если бы я узнал. Все равно для меня это бесполезная информация.

***

Суббота. Странный сон снился. Я видел Вадима Арнольдовича, он смотрел на меня своими черными глазами и покачивал висящий на цепи пустой гроб изо льда, как люльку.

Но удивительно в этом сне то, что он был цветным, ярким. Что в последние месяцы редкость. И на это есть очень простая и пошлая причина. Уже год как я дальтоник и поэтому начинаю забывать, как выглядит полноценная световая гамма. Я не помню точный момент, когда именно я перестал видеть красный. Помню лишь, что привычное кресло дома вдруг стало розово-бежево-серым. Как светофор, как буквы на вывеске, как маки. А после туда же добавился и зелёный. Я его, вроде бы, вижу, но более блеклую версию. Но самое худшее то, что цвета постепенно становятся все менее яркими. И я боюсь однажды проснуться и увидеть весь мир серым.

Мое беспокойство из яви переходит в сны. Не может Вадим Арнольдович никак успокоиться, роет и роет. Но чего мне уже бояться? Только если второго шантажиста. Хотя, этот вряд ли захочет со мной спать. А посадить – милое дело.

Но до матери он точно не докопается, а за себя я не переживаю. Посадят – зато, наконец, уйду от опеки Сережи.

Подымаюсь с постели и иду в ванную. Я знаю, что, как всегда, через несколько минут, следом за мной проснётся мой ненавистный любовник и мне надо будет исполнить свой супружеский долг. Делаю пару глотков коньяка и прячу бутылку обратно под раковину. Так каждую субботу.

– Олежек! – Слышу, как шлепает ступнями по полу, суетливо идёт в ванну, где я чищу зубы. – Доброе утро, милый.

Как бы невзначай касается пальцами моей задницы. Я уже этого не замечаю – привык.

– И вам того же. – Выплевываю пасту, полощу рот.

Молча вытираю лицо и, не глядя на Сереженьку, который, разумеется, абсолютно голый, возвращаюсь обратно, в спальню. За окном весна, серый снег поник окончательно, небо сегодня удивительно голубое, кружатся черные птицы – галки? Окна выходят на оживлённую улицу. И я почти улыбаюсь, мне почти хорошо.

– Ты готов? – Тёплая рука поглаживает спину. Ненавижу секс с утра. Трахать это рыхлое тело в любое время дня и ночи не хочется, но пить, только проснувшись… А не пить тоже не вариант. А ведь такое прекрасное утро. Было.

Поворачиваюсь, не улыбаясь, глядя на его пухлые, чуть приоткрытые губы. Ждёт, когда я начну. И я начинаю. Целую его, мягко, как он любит. Затем подталкиваю к постели. Он ложится на спину, провожу губами по его шее, спускаюсь к соскам, которые у него не по-мужски чувствительны. Он быстро возбуждается, чего не скажешь обо мне.

– А не рановато ли ты алкашом становишься? – Капризный и обиженный голос. Учуял. Идиот. Пить на самом деле не хотелось, так, анестезия. Хочется кофе и прогуляться по весенней Москве. Но кто ж меня спрашивать-то будет? Остаётся представить кого-нибудь, кого-то приятного. Чувствую легкое головокружение. Запускаю руку в трусы, флегматично поглаживая член и перебирая в голове все возможные варианты. Неожиданно всплывает образ Вадима Арнольдовича, отчего член наливается кровью. Странная фантазия, но улыбаюсь. Уж кого бы я оттрахал, так это его. Но не по любви, а чтобы апломб сбить. Хотя, Вадим Арнольдович куда приятнее Сереженьки. И с каких пор я начинаю представлять в сексе не грудастых девок, а жилистого мужика? Списываю на желание самоутвердиться. Не мог же я по-настоящему превратиться в пидора?