Текст книги "Морок Забвения (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Колотилин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

– И шапку с сапогами, – одобрительно киваю: – Только как это потом доставить, куда надо?

– Так это, так это мы щас решим!!! – пронзительный свист разнесся над городом, поднимая стаи птиц, живших в соседнем пролеске.

Вокруг тут же начали появляться разномастные мужички, похожие и не очень на Сидырыча, но все поголовно бородатые, от чего возраст определить почти невозможно. Одежка у многих пошарпанная, но опрятная, постиранная, местами пестрели свежие заплатки.

– Ну что? – Сидырыч взглянул суровым взглядом: – Товарищи, тунеядцы, лентяи, оболтусы, кто желает поработать?

Фраза вызвала у меня удивление, но я тут же вспомнил, что с недавних пор открылся клуб быта и отдыха, в котором по вечерам бесплатно крутили фильмы советских киностудий, а по утрам после завтрака мультики для ребятни. И я уже начал замечать, как первоначально однотипная людская масса начала преобразовываться, развивалась индивидуальность, поднимались общечеловеческие взгляды, и теперь никому не нужно было объяснять, что такое колхоз, и для чего его требуется вводить. Вброшенный пакет политической информации эффективно обрабатывал массивную болванку общества, соединяя воедино разные миры и эпохи. Обязательно затребую провести вечера Славянской Славы, где покажут сказки и фильмы о Древней Руси, особо хочется вновь посмотреть «Русь Изначальная», «Илья Муромец» и «Василия Буслаева». Это им ближе и к месту, а потом «Александра Невского» еще черно-белого, хотя и цветного тоже. Вообще, Родичи посмотрят все, что смогли достать из закутков интернета, даже фильмы о полузабытой Великой Отечественной, пусть знают, как тяжело пришлось моему миру, и чего нельзя допускать. И чем больше они узнают, тем сложнее будет изменить их в будущем, пытаясь переиначить, выродить заложенное, потому как в пустую голову занести что-либо проще, чем уместить в полной.

– Итого, – голос гоблина-банкира заставил оторваться от накативших мечтательных размышлений: – 3683333 слитка золота по килограмму каждый высочайшей чистоты. Все доставлено в срок, вот здесь распишитесь.

– Спасибо, – делаю росчерк на пергаменте.

– Рады, что Вы воспользовались услугами нашего банка, ждем Вашего посещения, – покланявшись и заматывая пергамент, гоблин зашагал назад, исчезая внутри распахнувшийся телепортной арки.

Домовые подхватывали по несколько кусков, клали в носилки, и, как те наполнялись десятком слитков, брались и исчезали, появляясь через несколько мгновений и вновь повторяя процесс переноса. А напряжение над площадью уже было на пределе, я и не заметил, как дружина усилилась, перейдя в боевые звероформы, внушая истинный страх попытавшимся пробиться к сокровенному и умереть за частицу металла. И только сейчас, обратив внимание на лохматых монстров, я заметил, что волки тоже изменились, увеличившись в размерах и обретя некую более свирепую внешность. Единственное, что их отличало от волколаков, это доспехи и положение на четырех лапах. Сегодня был не мой звездный час, а золота, охраняемого внушительными зверовоинами, и, я уверен, через считанные минуты, интернет взорвется от кучи скринов и видео, запечатлевших происходящее.

Взгляд зацепился за одну из примыкающих улиц, где в ограждении стояли не две-три шеренги отцепления, а пять, усиленных двумя десятками особо массивных оборотней. Выставленные щиты ощетинились острыми копьями, чтобы сдержать не наседающую толпу игроков, а целую конницу, застывшую и молчаливо наблюдающую за происходящим. Несколько десятков всадников в доспехах, причем не типовых для Североси, а свойских, наверняка сделанных на заказ и повторяющих виданные картинки с воинами Руси. Все, до единой мелочи один в один, никаких излишеств или же добавок, как у меня или же моих воинов. Чистой воды историческая репликация во всем до последнего ремешка, и эти люди сейчас, восседая на лошадях, наблюдали за площадью, точнее за мной, не отводя заинтересованного взгляда.

Мы встретились взглядами, и я ощутил, как внутри меня закипает кровь, требующая безудержного веселья, посылая полуистлевшие воспоминания былого ликования и ощущения всесильности в моменты опьянения боем. Доспехи заскрипели, готовясь подстроиться под трансформу, но я сдержался, переведя свой взгляд в иное состояние, дабы посмотреть на привлекших внимание с иного ракурса.

Ауры пылали, источая сияние жизни, до меня долетели отголоски ликования сущностей, радующихся чему-то в данный момент. Черные нити, видимые мною над всеми обычными игроками, на кого бы не взглянул, над всадниками отсутствовали. Нет, они присутствовали, пытались дотянуться, обвивая белесые нити связей, но не достигали, истачиваясь и рассыпаясь. Я отвел взгляд на других игроков, находящихся в стороне, дабы сравнить, и заметил те же нити, но уверенно вцепившиеся в ауры, не у всех, но у многих. Перевожу взгляд на своих воинов, те буквально пылают, их ауры мечутся, стремясь вцепиться подобно огню очага, требующего еще топлива. Источаемая каждым сила опьяняла, долетающие до меня потоки вдруг пробудили ноющую боль в левой руке, будто бы онемевшей на мгновение и тут же принявшейся отходить, прокачивая в сосудах застоявшуюся кровь. А вот золото, как и все безжизненный материал, утратило свою завораживающую красочность яркого металла, став неприглядно серым, и сейчас даже самая мелкая мошка была ярче любого куска золота…

– Государь, все золото доставлено в тайники, – Сидырыч отрапортовал, как только последние носилки исчезли с площади, вызывая новую волну негодования со стороны наблюдавших, так и не получивших халявы.

– Отлично, вечером всем домовым выкатить пять бочонков медовухи.

– Есть выкатить! – Сидырыч расплылся в довольной улыбке: – Разрешите отвалить?

– Разрешаю. Дружина, вольно! Тревога снята!

– Браты! – Борислав встрепенулся: – Молодца! Хвалю за службу! Разой-тись!

Заградительные кордоны разом распались, дружинники, строясь в десятки, соединялись в сотни и с маршем уходили с площади, оставалась лишь Братия, продолжавшая следить за происходящим. Да и несколько десятков волков не спешили отстраняться, ощущая медленно спадающее напряжение.

Пять ощетинившихся копьями линий отошли, открывая проход, и на площадь медленным шагом вошла конница, направившись прямо на меня. Первыми среагировала Братия, обступая меня со всех сторон и выстраиваясь стеной на передней линии, Стая тут же принялась стягиваться, ожидая малейшего знака на атаку. Я же глядел на возглавлявшего колонну, миролюбиво улыбавшегося, но не отводившего поводья. По бокам обступили Борислав с Истиславом, и я был уверен, что позади меня как минимум еще несколько десятков Родичей, решивших задержаться и понаблюдать.

Лошадь остановилась в шаге от переднего края заслона, и всадник лихо, не взирая на пластинчатые доспехи, рослый щит и меч с палицей, спрыгнул с седла, снимая после приземления с головы шлем.

– Великий Князь, – басовитый голос обратился ко мне: – Дозволь обратиться к тебе.

– Обращайся, – произношу я, и преграждавшие дружинники тут же расступились.

– Великий Князь, моя вольная дружина собирается в поход, и мы просим тебя благословить нас на сие.

– Благословить? – удивленно переспрашиваю.

– Да. Благослови наше воинство на поход. Мы идем на зачистку одного из подземелий на землях твоих на пять сотен, и просим даровать нам благословение, как это делали князья русские испокон веков.

– Хм, на пять сотен, так я вижу вас не больше сотни.

– Да, нас сотня, но мы справимся, – воин улыбнулся: – Если бы не твой указ, мы бы продемонстрировали. Даешь нам благословение, Великий Князь?

– Как звать вас?

– Святорусы мы, вольная дружина.

– Благословляю вас, Святорусы на поход в землях моих, – тут же над каждым всадником появилось слабое сияние, опустившееся на них, доспехи и оружие заблестели, будто бы зеркальные.

– Благодарим тебя, Великий Князь, – воин поклонился: – И обязуемся принести десятину с удачного похода.

– Постой, не знаю, как тебя зовут, – я лукавил, видно мне имя.

– Переслав, из Нижнего.

– Переслав, не откажешься ли ты от помощи в походе?

– Помощи? Что ты имеешь в виду?

– Мне не нужна десятина, все добытое будет вашим, если вы возьмете с собой моих дружинников с волками, им не помешает очередной поход.

Переслав удивленно посмотрел, после чего обернулся к всадникам, некоторые из них кивнули.

– Мы будем рады, сколько ты выделишь?

– А сколько вы возьмете? – улыбнулся я: – Воевода, выдели в поход дружинников, Белис, волки не откажутся?

Дружный вой разнесся над площадью, от чего некоторые игроки шарахнулись в стороны.

– Ну вот и замечательно, Переслав, если вдруг захотите после похода еще зачистить какое Подземелье, моя дружина не откажется, и на то мое вам благословение, – вновь сияние над Святорусами.

– Благодарим, Великий Князь, – Переслав склонил голову и вновь вскочил в седло, отъезжая в сторону, отвлекаемый одним из сотников, принявшихся обсуждать численность подкрепления.

– Знаешь их? – обращаюсь к Воеводе.

– Само собой, – удивился вопросу Истислав: – Намедни пришли, уплатили пошлину на закладку поселения на землях, строятся неподалеку от города, все делают по уму, дома рубленные, стены, как ты тогда предлагал из земли и мореных бревен. С оружием справляются знатно, среди них много женщин и детей.

Я взглядом вдруг зацепился за руку одного из всадников, поднявшего ту выше головы и заметил черно-белый отблеск знакомого света.

Междуглавие 5.

Тяжелые серые облака перекатывались друг через друга, почти соприкасаясь с темным зеркалом воды, простирающимся от горизонта до горизонта. Блеклый свет пробивается сквозь плотную завесу, отражаясь от водяной пленки и рассеиваясь в серости окружающего бытия.

Каждый шаг по воде не порождает звуков, ноги не уходят вглубь стихии, будто бы не вода вовсе, но земля. Шаг за шагом вызывают больше тревоги, ибо внутри бушуют мысли, наполненные уверенностью в том, что он должен плыть, а не идти, но очередной шаг вперед доказывает обратное.

Вокруг никого, движение мироздания не порождает никаких звуков, попытки кричать наполнены лишь тишиной, и даже в правой руке полуторный меч, объятый оранжевым пламенем, не издает ни единого звука.

Кажется, он уже вечность идет по воде, и ничего не изменилось: бесконечно простирающиеся свинцовые облака над бесконечно гладким зеркалом водной глади. Ничего вокруг, лишь вечное одиночество.

Глава 6.

Все же, я дурак и, радует, что смог это осознать. Проснуться по утру и почувствовать тепло другого человека, стремящегося прижаться сильнее и даже во сне произнести «люблю». Определенно, я дурак, причем со стажем.

Как только Лера появилась в игре, я не стал с ней что-либо выяснять, не стал спорить, просто подошел, обнял и, не сдерживая самого себя, поцеловал. Слова все испортят, доводы все погубят, а губы все исправят. Мы вольны делать все, что пожелаем, и диктовать свою волю другим не имеем права, иначе, это будет тирания, а тиранов не любят, но ненавидят. А я не тиран, я просто ее люблю, а она у меня – золото.

Я так и пролежал несколько часов, радостно изучая потолок и наслаждаясь тем, что ее хрупкое тело прижимается ко мне, а голова лежит на руке, причем левой, окончательно покрывшейся чешуйчатым доспехом из мифрила, поглотив часть доспеха. Но Лера тихонечко спала, не обращая внимания на грубость и жесткость, лишь сильнее прижимаясь к моему телу. Она у меня особенная, она у меня та самая, и я буду последним дураком, если упущу ее.

– Привет, – губы девушки растеклись в улыбке, прищуренные глаза смотрели на меня.

– Привет, – улыбаясь отвечаю: – Как спалось?

– Замечательно, – улыбка Леры увеличилась, а девичье тело прижалось еще сильнее. Левая рука обняла грудь, теплый металл черно-белого браслета лег на правое предплечье: – А ты?

– Тоже, – произношу, вспоминая все кошмары, что мне приснились, но все же в эту ночь я проснулся спокойным, будто бы сны были обыденными.

– Хорошо. Сколько уже времени?

– Не знаю. Встаем?

– Не знаю.

Мы продолжили валяться, игривые пальчики Леры бегали по моему торсу, подбирались к шее. Моя монструозная рука прижималась к ее изящной спине, когтистые пальцы хватались ниже талии. И хотелось так проваляться целую вечность, и пусть весь мир подождет. Но вечности у нас не было, и в один момент раздался стук в деревянную дверь.

– Государь, день добрый, – раздался голос за дверью: – Завтрак подан, Государь, ждем вас ко столу.

– Сейчас будем, – я отозвался, очередной раз поцеловав Леру.

Все же, очень полезная особенность: встаешь с кровати и сразу оказываешься одетым – экономит время. За дверью нас ожидала бессменная Белис, вопросительным взглядом осматривающая нас. Не знаю, что там подумала волчица, но она вдруг вывалила язык, подобрала и, встав, пошла вперед, задорно виляя хвостом.

– Добрый день, Государь – раздалось дружное приветствие, все дворцовые были в полном сборе, даже прибавились новые, но те занимались обслуживанием, видимо, недавно нанятые на работу.

– Добрый, – окинув взглядом всех присутствующих, ощутил теплоту семейной обстановки и уселся за свой стол.

Лера присела рядом, продолжая удерживать на себе интерес присутствующих, обративших на нее с первых мгновений пристальное внимание. Даже Сидырыч, восседавший в новом кафтане, не отводил взгляд. Все же, я не выдержал.

– Что-то не так?

– Да все так, Государь, – ответил Сидырыч, давно уже взяв на себя роль старшего по палате: – Вот думаем мы тут людом честным, когда ты свадьбу-то справлять собираешься?

– Свадьбу? – не знаю, как я сейчас выглядел.

Лера покраснела и опустила взгляд, а вопросительные взгляды домочадцев никуда не исчезали, все ожидали ответа, и никому не нужны шутки и отговорки, вполне серьезный и ответственный ответ.

– Женюсь, – вполне серьезно отвечаю я: – Только дайте срок.

– Вот и ладно, – Сидырыч хлопнул по коленям: – А то девку чуть не попортил, в блудные не загнал, а она молодуха совсем, влюбилась во всю свою душеньку.

Лера еще сильнее склонила голову.

– В смысле чуть?

– Чего не понятно-то? Дык чиста девка, да ты, кобель этакий залез. Жениться надобно, иначе порченная будет.

Никогда не слышал звук отпадающей челюсти, до этого момента, и только сейчас я осознал, почему после проведенной ночи в душе не ощутил пустоты, как это было раньше. Понял, что иного пути нет, раз первый, значит, и последний.

– Женюсь, со всеми молодыми разом!

– Ну, значить, на Семенов День!!! – заключил Сидырыч: – Государь! Готовь сватов!!! – хлопок ладошами, и Лера вдруг исчезает.

– Не понял!

– А что тут непонятного-то? Пока не женишься, не видать тебе суженной! – отрезает мой домовой: – Порядок есть порядок.

– Вот ты у меня в сватах и окажешься, – указываю пальцем, со всей злобой выпаливая: – Что за самоуправство?!!

– Так я за, мне-то оно и не в первой, токмо еще народца надобно, не бабу пастушью же сватаем!!!

– У-у-у-у-у-у-у!!!

– Государь, ты уж извини, – спокойным тоном произносит Сидырыч, и его словам кивают все присутствующие взрослые: – Князь, не князь, а порядки для всех одинаковы, ты уж не держи на нас зла.

– Короче, ищи сам сватов, бери всех, кого считаешь нужным, а у меня дела! – выпаливаю, вскакивая из-за стола и удаляясь прочь. Сейчас мне хочется сделать что-то очень плохое, ой как хочется.

Внутри все бурлило, ярость обуревала, принуждая мчаться вперед, не обращая внимание на шарахающихся в стороны людей. Я пересек площадь, ворвавшись на одну из улиц, где размещались различные торговые лавки, и, сдерживаясь на последних парах, двинулся в сторону кузни. Не поломаю, так изогну, выкручу и перетру.

Проигнорировав голоса, раздавшиеся, когда я ворвался в кузницу, вытаскиваю тяжелый прут, и начинаю его крутить, изгибая грани по спирали. Руки сами собой обнялись пламенем, принявшимся прокаливать металл, мгновенно тот остужая, после отдаления чуть в сторону от ладоней. А я продолжал крутить, давая волю своей злобе, ведь у меня отобрали мое, родное.

«Просто так взяли и забрали, как будто бы так и должно быть, не спросив соизволения. Да кто они такие, чтобы за меня решать? Кто им вообще разрешил перечить мне, ведь кто они, а кто я!!! Нет, так дело я не оставлю, я покажу, кто здесь хозяин, всех в шею погоню, всем дам звездюлей!!!»

– Ты закончил? – спокойный голос Борислава раздался справа от меня.

– Что? – оборачиваюсь, попадая на спокойный, но в то же время очень серьезный взгляд.

– Спрашиваю, Государь, ты закончил?

– С чем?

– Металл портить.

– Какой металл?

– У тебя в руках.

Опускаю взгляд и, опешив, смотрю на скрученные в одну веревку пруты из разных металлов. Мифриловых пара и стальные сплелись, сплавившись воедино и застыв намертво так, что теперь их не разъединить без определенных усилий.

– Только хотел сделать…, – вздохнул Борислав: – Князь, если бы это сделал кто-то другой, вот как дал бы в морду, чтобы не портил.

– Извини, – чувствую, что действительно напортачил.

– Да ладно, чего уж там, видимо, сильно тебя пробрало, что ты тут за место печи решил поработать. Давай уж, погляжу, что с этим добром сделать можно, глядишь, тебе подарок на свадьбу изготовлю.

– А ты откуда?

– Так город маленький, на одном краю чихнешь, на другом скажут, что зубы потерял. Да и ребята вон подсказали, – кузнец указал на стоящих снаружи братийников в ожидании моего выхода на улицу.

– Мда, – выдыхаю, понимая, что теперь меня в одиночестве не оставят, разве что найду еще одну хреновину, с помощью которой меня вновь закинет куда-нибудь подальше. Хотя, при этой мысли по телу тут же пробежали мурашки, заставив поежиться: – Еще раз извини, надо было пар выпустить. А то Сидырыч…

– Выпустил и ладно, – Борислав махнул рукой, присев на скамейку и вглядываясь в мое творение: – Выпустил и ладно. Чего уж там?

Выйдя на улицу, я ощутил на себе десятки осторожных взглядов: кто-то перешептывался, кто-то смотрел исподволь, видимо, уж очень ярко я прошел от дворца до кузницы, что вновь оказался в центре всеобщего внимания. Ну и хрен со всеми, пойду к речке, посижу с удочкой.

Входящий звонок.

– Слушаю.

– А позвольте узнать, как к вам обращаться? Зять или Государь?

– Это кто?

– Кто, кто? Шурин в кожаном пальто!

– Какой еще шурин?

– У-у-у, как все запущено… брат невесты, знаешь такого?

– Василий?

– Ага, собственным аватаром, когда мальчишник будет?

– Какой мальчишник?

– Тебя там чем-то тяжелым приложило? Чего тормозишь?

– Да ничем, малость выбили из колеи.

– Бывает, не каждый день женишься. Кстати, сватов с пустыми руками на порог не пущу, хочу много подарков и подороже. Гы-гы-гы.

– Вот со сватов и спрашивай, а не с меня!

– Э-э-э… Точно чем-то зацепило по касательной. Чем занят?

– Удочкой.

– Это хорошо, как соберешься обратно после контузии, звякни, повод есть погулять с мужиками, а то заперся в своем белокаменном, голыми бабами не выгонишь. Гы-гы-гы… Лер, да это я пошутил, да… Ладно, тут конфликт местного значения нарисовался, давай, зятек, жду гостей и звонка. И смотри, выпавшее задание я тебе не позволю запортить, тут на репу награда.

– Какую репу?

– Сладкую! Ха-ха-ха.

Звонок завершен.

Мелькал конверт входящих из списка доверенных лиц, но я его не открывал, поглядывая на поплавок и постепенно приходя в себя, хотя, еще малость потряхивало и до сих пор хотелось кому-нибудь что-нибудь оторвать. Определенно надо сходить куда-нибудь повоевать, а то закисну, как капуста в кадке. А день постепенно клонился к вечеру, суета вокруг постепенно угасала, проснулись лягушки в камыше, отцепление никого не подпускало ко мне более, чем на сотню метров. И рыба клевала, как будто бы в воде засел отряд спецов аквалангистов, по очереди насаживавших рыбешек.

Вспомнил уже кажущиеся далеким прошлом моменты своей игровой жизни и принялся варить уху, благо, необходимое у меня всегда лежало в инвентаре, нисколько не отягощая. Приятно иметь возможность нагрузить себя всем, чем хочется, и нисколько не ощущать дискомфорт. Разве что, самолет бы не смог взлететь с таким пассажиром, хотя, в этом мире, может быть, и взлетел бы. Да и кажется, что я действительно стал тяжелее, а тело несколько изменилось, не считая левой руки, обретя очертания, приближающиеся к телосложению Борислава. Хотя, может быть, это чисто мое сугубо личное восприятие, сознание подстраивается и пытается приукрасить действительность, вот и кажется мне, что бицепсы на пальцах появились, а культуристы рядом дрищами должны казаться.

– Доброй ночи, – рядом на траву присел старичок, слабо освещаемый пламенем под котелком, но я его узнал.

– Добрый, – киваю, возвращая взгляд на поплавок.

– Спрашивать не буду, и так понятно, – Тихомир уселся поудобнее, также принявшись наблюдать за поплавком: – Хорошая сегодня ночка будет, тихая.

– Наверное.

– Хм, наверное, – ухмыльнулся Тихомир: – С ночевкой али нет?

– Пока не знаю, время покажет.

– Это верно, время покажет, – Тихомир взглянул на булькающую уху: – Знатно, знатно, запах, ай-ай-ай, напроситься позволишь?

– Да мне не жалко, наливай, коли хочется, у меня рыбы много.

– Ага, благодарю, – в руках старца появились плошка, ложка и черпак, и он принялся размешивать и наливать, при этом в предвкушении ахая: – Добрая, добрая уха созрела, знатно.

– Здравия вам, – из сумрака донесся голос Анчутки: – Позволите?

– Позволишь? – Тихомир глядел на меня вопрошающе.

– Да чего уж там? Кто еще там притаился, давайте все уже вылазьте!

– Ну раз Княже приказал, – донеслись бормотания, и на слабый свет от костерка вышли мои знакомцы.

Леший Любомир радостно зачерпнул в глубокую миску, за ним тут же не преминул воспользоваться возможностью банник Митрич, тут же спохватился Анчутка, доставая погнутую посудину.

– Так, – с улыбкой заключаю: – Вся банда в сборе, только вот главаря не видно.

– Да здесь я, – из темноты послышался голос Сидырыча: – Здесь.

– Не пойдет он, – пробубнил Анчутка, отправляя очередную зачерпнутую порцию ухи себе в рот: – Больно осерчал ты на него.

– Это да, – кивнул Тихомир: – Сильно, хотя не за что, ведь все по сути своей было. Порядок таков, на том и стоит мир. А ты осерчал, даже помыслы твои на время страшные были.

– Да не серчаю я уже, – дергаю удочку, и рыбешка срывается: – А черт!

– Что? – Анчутка встрепенулся: – Тут я.

– Да это я на рыбу, сорвалась, гадина.

– Она не гадина, – профессорским тоном произнес Любомир: – Гадины и полозы иные, а рыба на то и рыба, чтобы рыбой быть. А гадины не вкусные, такую вкусноту не сваришь. Княже, кстати, может, еще котелочек заваришь? Ночка вон какая, самое то для отдыха.

– Да что ж с вами поделаешь, голодранцы, несите подтопку, будем варить. И Сидырыч, иди ты уже сюда, не в обиде я, не буду ругать, хотя, мог бы.

– Можешь, вот и не иду.

– Да твою ж дивизию! Иди говорю, не стой там бедным родственником.

– Он там не один, – прошептал Анчутка.

– А с кем?

– С внучкой моей, – отозвался Любомир: – Милуются.

– А вот и не милуемся! – в мужскую беседу ворвался женский, точнее девичий голос: – Мы прощаемся до утра.

– Ага, а то мы не слышим, – ухмыльнулся Митрич: – Мои веники шелестят и то тише!

– Тебе все веники да веники, – забурчал Сидырыч: – Не мешай семью налаживать.

– Слышь, зятек! – Любомир ухмыльнулся: – Если сейчас к костру не придешь, я тебя дубовым черенком благословлять буду! Да и Княже меня за это наградит, наградишь же, Княже?

– Мужики! – меня прорвало на смех: – Вы специально или так просто?

– В смысле специально? Мы посидеть пришли вот на уху, ну и под уху принесли, – в бликах костра замелькала стеклянная бутыль с мутной жидкостью.

– Самогон?

– Какой еще самогон?

– Вино березовое, – Любомир расплылся в улыбке: – Выдержанное на еловых шишках и желудях. У-ух, силушка лесная!!!

Рука Тихомира легла мне на плечо, тот улыбнулся, одобряюще кивнув, а я ощутил, как появившаяся во мне легкость вдруг принялась разрастаться и вытеснять все пасмурное и темное, даже в левой руке спала тяжесть, будто бы и не было ее.

– А за хворостом кто-нибудь сходил?!

– Да вашу дивизию!!! – раздалось дружное, а я понял, ушла фраза в народ.

Междуглавие 6.

– Блин, вот чего они все мрут?

– Чего бурчишь?

– Да заманался уже трупаки таскать, вот и хочу узнать чего они стали помирать толпами?

– Тебе-то чего? Чем больше мрут, тем больше нам работы, тем больше денег!

– Так-то оно так, только вдруг зараза какая?

– Да какая зараза? Вон, никаких язв, разложений наркотских, чистенькие все.

– А чего тогда разные?

– В смысле разные?

– Ну не только хрычи, да огрызки, но и малолетки, ну и вон даже вполне себе богатенькие, как этот.

– Ага, а ты не заметил, откуда его мы достали?

– Ну модуль, и что?

– А то, Петрунь, ты, когда в следующий раз на выезд покатишь, не перебирай с выпивкой, и сразу поймешь.

– Что пойму?

– Что ты пропитый баран. Гы-гы-гы.

– А в морду?

– Я могу, хочешь? Да ладно, не обижайся, подними ноги, волочить этого толстяка тяжеловато, хоть у него и ноги нет. Да еще та баба адвокатша заметит, подаст на нас в суд, тогда не то, что премии, работы не видать.

– Тогда нормально скажи, не видишь что ли, мне хреново после вчерашнего, котелок совсем не варит.

– А он у тебя всегда не варит. Ты вообще чем-нибудь кроме стакана интересуешься?

– С такой работой мне хватает впечатлений.

– Понятно, короче, жмурики эти окочурились в капсулах, вроде как из-за сбоя какого-то, и его починить никак не могут, вот и мрут геймеры долбанные десятками.

– А-а-а, ну тогда нормально, а то боялся, мол зараза, даже ради дезинфекции на пол-литра больше выпивал.

– Дезинфектор долбанный, поднимай выше, а то точно засудят.

– Да несу, несу, поднимаю. Ну и толстый же урод.

– И не говори, надо уже за сложность и сверхурочку требовать надбавку.

– Точно, давай, так Альбертычу и заявим!

Глава 7.

– Ну вот, мы почти дошли, – выдохнул выделяющийся из всей людской массы своими одеждами воин, стаскивая черный капюшон с головы и крестясь, глядя в небо: – Слава богу, дошли.

– Дошли? – переспросила идущая рядом женщина, не смотря на внешность, пригибающаяся подобно возрастному человеку.

– Дошли, – воин кивнул, после чего обернулся и крикнул: – Дошли-и-и!

Несколько десятков людей заликовали от радостной новости и прибавили шаг, хотя серьезно устали, пытаясь уйти от погони. Другие, может быть, остановились и дали бы отпор, но не этой группе, в которой только воин оказался серьезным орешком для преследователей, остальные едва добрались до десятых уровней.

– Дядя Емеля, – всегда жизнерадостная девчушка подбежала к воину: – Уже дошли? А где город?

– До города еще идти, мы дошли до земель, где начинаются новые границы. Дальше будет проще.

– А эти твари больше не будут нас преследовать?

– Не будут, – воин улыбнулся, подняв взгляд, всматриваясь в заросли лесов и кустарников, оставшихся позади: – Не будут, дальше им хода нет. Не бойся.

– А я и не боюсь, – девчушка ожила: – С вами, дядя Емеля, бояться нечего, они вон как даже подойти боятся.

– Это потому, что знают, я им не по зубам, – Емеля улыбнулся, поправляя растрепавшиеся рукава, не защищенные легкой кольчугой: – Куда им против боговерца-то?

– А я тоже хочу быть боговерцем! – заявила девчушка.

– Катенька, станешь, если веру в бога в себя впустишь, – Емеля погладил девочку по голове.

– А в какого бога ты веришь?

– В нашего.

– А какой бог наш?

– Наш бог во всем, он везде, в каждом из нас, вот я в это и верую.

– Наш бог, – женщина включилась в разговор: – На небесах, Катенька, он Всевышний.

– Нюра Геннадьевна, у каждого из нас свой бог, главное, чтобы мы в него веровали, тогда никто нам не будет страшен и твари темные на нас не нападут.

– А эти нападут? – Катя указала рукой в сторону.

– Эти? – Емеля посмотрел в сторону, куда указывала девочка: – Эти могут напасть, если мы подойдем к ним, но подходить не будем. А сами они не полезут, хотя и агрессивные, но только в пределах своей территории.

– Понятно. А долго еще идти?

– Не знаю, может день, осилишь?

– Конечно, у меня еще много сил! – звонко выкрикнула Катя и побежала вперед, распугивая выскакивающих из травы кузнечиков.

– Далеко не отбегай! – баба Нюра крикнула вдогонку: – Радость моя ненаглядная, все смотрю и не могу поверить, что живая такая.

– Не плачьте, – Нюра Геннадьевна, вот скоро дойдем до города, там возьмем браслеты, и все наладится.

– Сколько тебе говорить, зови меня бабой Нюрой, мне так привычнее, не люблю я, когда меня по отчеству.

– Извините, привычка у меня такая, родители так воспитали, что, если человек старше меня, то надо по имени и отчеству обращаться.

– Хорошему тебя родители воспитали. Ох, Емелюшка, не знаю, сколько еще проживу, страшно внученьку бросать одну. Как подумаю, что она без меня одна-одинешенька останется.

– А вы не думайте, все будет хорошо, да и я не брошу, девчушка задорная, вместе веселее.

– Ох, спасибо тебе, Емелюшка, сразу на душе легче стало.

– Да вы не переживайте, вот дойдем до Новограда, возьмем по браслету, да и перенесемся сюда навсегда, и заживем.

– Ты думаешь, что браслеты эти действительно работают? Не обманывают с ними, требуя денег?

– Уверен, повсюду куча роликов уже и много людей пишут, что их перенесло, да и не надо за них ничего платить, главное желать и верить.

– Ой, дай бог, чтобы было правдой.

– Ну что отстали? – выкрикнул Емеля, обращаясь к растянувшейся колонне: – Народ, осталось совсем малость!

Люди брели следом уже несколько дней, все со схожими судьбами и пришедшие в игру за одним и тем же, но мало кто из них разбирался в играх и имел такой опыт, поэтому они не могли самостоятельно добраться до нужного места, а попытки узнать дорогу у опытных игроков вызывали лишь насмешки и оскорбления.

Емеля, очередной раз зайдя после похода с группой в подземелье в Аркону, удивился большому наплыву новичков, а когда узнал причину наплыва, судорожно полез в поисках информации…. Через три дня уже не были важны ни членство в клане, ни группа для походов, привычная реальность бытия надломилась, и он решил, что это именно то, о чем он постоянно молил бога, хотя и не только об этом. Бывало, в моменты сильного отчаяния он молил о смерти, но даже совершить самоубийство не мог, и вот, теперь появился шанс все изменить.

Он видел, как низкоуровневые персонажи пытались добираться, точнее, просто выходили из города и, доходя до определенных агрозон, погибали, возвращаясь в столицу, и тогда он для себя решил, что хоть кому-нибудь поможет. И вот теперь вслед за ним шли пара десятков, хотя их было чуть больше, но не все выдерживали перехода, кто-то решал отделиться и идти самостоятельно, были и те, кто попросту пытался обмануть. Счетчик убийств игроков у Емели давно был двузначным, так что несколько очередных зарубок не делали погоды, а вот мороки сразу убавлялось.

– Красиво тут, – баба Нюра вздохнула, глядя по сторонам.