Текст книги "Морок Забвения (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Колотилин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Широкое лезвие, набравшее силу инерции, становится подобным циркулярной пиле, мгновенно разрезающей все, что растет не там и не оттуда. Ветки и молодая поросль обильно посыпались на землю, загораясь от пламени. Первый стрелок не успел осознать, что произошло, как его левая рука улеглась на зеленый настил, продолжая сжимать лук. Мгновение шока, и остальные части тела кусками попадали вниз, вызывая внутреннее желание упасть на передние лапы и приняться пожирать свежее мясо. Тут же пробудился рвотный позыв, сдерживаемый лишь тем, что изувеченное тело использовало все имеющиеся ресурсы, дабы продержаться столь долго. Двое других не оказались настолько быстро соображающимися для боя и продолжали выискивать цели на выжженном пространстве. Через несколько мгновений, наверное, они осознали свою ошибку, когда пылающее лезвие принялось шинковать, помогая благодарить за сеанс акупунктуры. Резкий толчок в спину и раздавшийся крик позади заставили молниеносно обернуться, дабы атаковать того, кто решил вновь воткнуть в меня что-то короткое и острое.

Под мощными лапами Мрака, вгрызшегося в горло, перекусывая то, дергался обладатель нескольких десятков ножей, плотно прилегающих к телу за счет специальных ремешков и кармашков. Я хотел убить этого гада, но и так сойдет, впереди еще четверо, активно настаивающих, что их также надо бы послать домой.

Маг использовал весь свой арсенал, не ограничивающийся одной лишь стихий, может, из-за этого мощь его заклинаний была сильна, но не настолько, чтобы продавить незримый щит вокруг Емельяна и старца. Пламя бушевало, земля под ногами ходила ходуном, взметались земляные конусы, нависшая черная грозовая туча испускала молнии, бьющие прямо в сферу. Но ничего не помогало, вынуждая мага тратить все больше и больше маны и ждать, когда он вновь сможет послать разрушительный метеорит, на месте падения оставляющий лишь пылающий кратер.

Тяжелые латники встретили все тем же построением, длинные копья отлично прикрывали от ближнего боя, но не в этот раз. Слишком обширное пространство, слишком мало ратников, слишком я жажду вскрыть эти протухшие консервы.

Шаг, и серость мира окончательно застилает взор, ввергая в пустоту забытья…

Две стены облаков неслись друг на друга, стремясь добраться до противника, неправдоподобно грузные и плотные грозовые исполины мерцали изнутри десятками молний, освещающий свинцовые телеса шевелящихся масс. Кажется, будто бы это не облака, но живые существа, собравшиеся воедино подобно бесчисленной армии, выступившей против врага на раскидистом поле, где предстоит великое сражение. Раскаты грома, сливаясь, походят на гул от десятков походных барабанов, отбивающих такт боевого марша и воодушевляющих войско.

Два штормовых фронта, не желая уступать, направили свою мощь друг на друга, стремясь разорвать и поглотить соперника, и порождаемые смерчи с радостью терзали землю, вырывая многовековые деревья и вбирая в себя водные массы рек и озер. Ударившая в землю молния разожгла пожарище, тут же попавшее под один из смерчей, и тот с радостью принялся питаться пламенем, превращаясь в огненный столб, ликующе гудящий, хвастаясь перед своими собратьями, украсившими себя менее грозно.

Две массы с ревом врезались друг в друга, и мириады разноцветных молний замерцали меж ними, освещая утративший солнечный свет мир вспышками противостояния. Раскаты грома смешались в один протяжный грохот, пожирающий любой звук и уходящий за горизонты, возвращаясь с противоположной стороны и вновь смешиваясь с новыми раскатами.

Гигантская молния вдруг пронеслась меж двух противников, описывая границы противостояния, и, на мгновение ослепив, ударила прямо в меня…

Истерзанное ранами тело дернулось в едином спазме, сознание вернулось, взор прояснился.

«Боль вернулась, и я даже рад ей, потому как значит, что я все еще жив. А значит, надо вставать и идти, ведь враг передо мной, и он уже уверился в моей гибели, поэтому не стоит долго держать его в неведении. Каждый должен жить в ведении, ибо неведение – путь во тьму, и не каждый может его себе осветить подобно мне. Хм, огонь повсюду, видимо, маг решил-таки довершить начатое, что ж, удивлю его. Надеюсь, он не впечатлительный».

***

Когда все-таки одна из тварей упала, не добежав десятка метров до оставшихся, те сразу же приободрились, ведь наконец-то они победили этого неправильного выродка, которого сложнее бить, чем рейдового монстра, которого они каждую неделю фармили в пещере, спрятанной среди бурелома на северном склоне.

Маг сразу же наложил заклятие полымя на место, где валялось тело, не зная, отчего, но сделал именно так и сразу же переключился на оставшуюся странную парочку из второго выродка и какого-то дедка, прячущегося за бронированным телом твари. Был еще волк, но тот скрывался где-то в зарослях, и выискивать его было бы чревато, ведь та зверюга завалила на пару с выродком шестерых. А сейчас надо было довершить начатое, снять весь дроп и опыт на оставшихся в живых и лететь праздновать в кабак, хвастаясь присутствующим, что именно их десяток завалил тех монстров, которые устроили переполох, запустив какое-то событие. Или же это просто так совпало, не важно, главное, что они смогут хвастаться перед бригадой кремлевских, подначивая тех за их криворукость при наличии крутого шмота.

– Банк, – скомандовал маг: – Переходи на дамаг, Джонни и Арте подержат этого.

– Да просадил бы сначала их щит, – возразил Банк: – Легче бы было с магией.

– Я же не антимаг, сразу просадить не получается, вон сколько банок уже спалил, а щит так и держится. Берем физикой, я пока волка постерегу, чтобы не выскочил со спины.

– Оки, – отозвался Банк, убирая щит с копьем и доставая двуручник.

– А чего не алебардой? – поинтересовался Арте.

– Да ну ее! Тугая, пока размахнусь!

– Нуб, – ухмыльнулся Джонни: – Аут, давай я! Я своим молотом этих быстро сомну.

– Нет, ты танкуешь лучше, пускай Банк, заодно посмотрим, как он с мечом справляется, а то только хвастовство от него слышали.

– А ну да, тогда ладно, поглядим: – улыбнулся Арте, наблюдая, как Банк встает в боевую стойку перед выродком, выставившим щит размером с дверь: – Сейчас будет шоу.

– Ага, – ухмыльнулся Джонни, расходясь с Арте в разные стороны по краям от избранного дамагера и по совместительству приманки.

Банк, издав нечто похожее на крик отчаяния, бросился прямо на щит, пытаясь ударить с размаха. Стальной заслон со звоном встретил удар лезвием, слабая насечка появилась на поверхности. И в следующее мгновение Банку пришлось отпрыгивать в сторону, спасаясь от ответного короткого удара одноручным, но непропорционально длинным мечом выродка. Позади раздался дружный смех, от чего на лицо дамагера скривилось в презрении, и он вновь бросился на амбразуру, сопровождая атаку криком. Лезвие гудело, звенело и выбивало искры, но не достигало цели, встречая на своем пути заслон щита, от этого Банк еще больше психовал, а его друзья сильнее смеялись.

– Ну ладно, – подавляя собственный смех, произнес Аут: – Повеселились и хватит, атакуем.

Арте и Джонни одновременно достали тяжелые двуручные молоты, идеально подходящие в битве против тяжелого латника со щитом. Друзья переглянулись и шагнули вперед, обходя с флангов и наблюдая, как присевший на землю за спиной выродка старичок что-то заваривал в откуда-то появившимся у него кипятке, при этом говоря что-то себе под нос. Несколько шагов к напрягшемуся выродку, и старичок вдруг вскочил, ухмыльнувшись.

– Повеселились и хватит, – громко произнес старик, довольно улыбаясь: – Именем Правды, Именем Яви, Именем Белых Богов! Я призываю силу сияний тысяч славных веков! Именем Рода! Именем Света! Волю свою я твержу, Солнце Ярило, Перун Громовержец, силу явите свою!

Раскатистый оглушающий гром вдруг донесся от горизонта, перемешиваясь в единую канонаду, на небе засверкали сотни молний, переплетающиеся в небесную паутину. Небеса в миг померкли и озарились сиянием молний, сходящихся в центре небосклона, порождая оглушительный громовой раскат, не заглушающий лишь голос старца.

– Сварог Наставник, огонь разожги же в печи, покуда дремлют сыны, Матушка наша, Землица Живая, жизнь полных сил возврати!

Ослепительная молния вдруг низринулась с небес и ударила в стороне от оцепеневших, вонзаясь в землю посреди полыхающего пожарища. Пожарище тут же усилилось, но пламя вдруг стало иным, поглощая прежнее. Тень встала посреди бушующей стихии, расправляя плечи и опустив рогатую голову, взирая на собственные руки. Мгновения лишь пламя издавало звук шелестения, после чего округу наполнили звуки ворвавшегося в нее мира. Тень шагнула из пожарища, сопровождаемая раскатами грома, молнии сверкали, ударяя в разных местах с небес. На небосклоне чернели шевелящиеся в безудержном танце черные грозовые облака, от которых вниз спускалась темная пелена проливного дождя, предрекающего скорое наводнение на некоторых территориях предгорья и низменностей.

Изувеченный, казалось бы, поверженный выродок вышел из пожарища, держа в руке свой двуручный меч, но пламя не пожирало его местами обуглившееся выгоревшее тело, обнажившее кое-где кости и сухожилия. Плотное черное пламя, перемешиваясь с алыми всполохами, обнимало выродка, передаваясь на его меч, и тот, не обращая внимания на собственные раны, медленно шел к остолбеневшим воинам.

Именно сейчас надо было бы напасть, ударить всеми силами, но те медлили, лишь Банк продолжал атаковать защищавшего старика выродка, не обращая ни на что внимания и бесконечно выкрикивая ругательства, будто бы пытаясь что-то доказать на словах.

Раны медленно затягивались, оставляя глубокие рубцы на теле, но руки не заживали, хотя и были испещрены пылающими изнутри сосудами, проступившими сквозь кожу и мышцы наружу. Почерневшая плоть не отторгалась, не гноилась, лишь затвердев и покрывшись коркой, но застывшие смотрели не на них, а на приоткрытую пасть монстра, из которой вырывались языки алого пламени.

***

«Не я шел с войной, но мне ее завершать. Не я первым поднял меч, но мне его опустить последним. И познают все те, кто решил пойти против меня, что такое, когда идут на Вы!»

Бросок вперед, и лезвие меча с ревом рассекает воздух, ударяя в выставленный перед ним молот, глаза врага глядят прямо в мои, но в них мерцают отблески страха. Отскок назад с заносом меча для кругового удара, злобный оскал для большего нагнетания страха и резкий бросок навстречу к двоим вставшим на пути к ошеломленному магу, что-то пытающемуся скастовать. Лезвие вновь загудело, дуга пламени разрослась, отрываясь и уходя огненной волной передо мной, устремляясь к вставшим стеной за щитами латникам. Зря, очень зря, волна ударила растекающимся по стали племенем, тяжелые языки упали к ногам, вгрызаясь в притоптанную поросль и добираясь до кожи сапог. Щиты слегка оплавились, принимая на себя силу порождаемой кипящей кровью стихии, не знающей преград, покуда породивший ее жив.

Магия крови беспощадна как к тем, кто встал на ее пути, так и тем, кто ее использовал, но я об этом не думаю, я никогда об этом не думал, ходя на грани, танцуя на лезвии у самого края пропасти. Ибо, когда начинаешь задумываться о последствиях, то сомнения обуревают твой разум, и после остается лишь одно – сдаться.

Огненный вихрь обрел силу разрушения, черно-алое пламя нашло пищу, вырвавшись из оков бытия, а я обрел себя, не полностью, но более чем, и я знаю: почему, куда и зачем мне надо идти, ведь я князь, и имя мое Огнеслав, как нарекли меня, я помню свою суть, но пока еще не вспомнил тех, кто нарек меня Огнеславом, где они, почему я должен жить, и для чего нам надо спешить именно в Новоград. Но я вспомню, позже я вспомню все, а пока нужно окончательно отблагодарить новых друзей, помогших мне вспомнить себя. Точнее, остался лишь маг, ведь защищавшие его латники пали: один от меня, второго загрыз вовремя выскочивший Мрак, а третьего втоптал в землю Емельян, не забыв при этом попрыгать для большей уверенности. Лишь маг отчего-то продолжал осыпать заклинаниями Хранителя, продолжавшего бормотать что-то, испивая горячего отвара и щурясь, когда силовой заслон слегка мерцал при тяжелых ударах мощных заклинаний.

– Кто к нам с мечом придет, – громко произнес я, обращаясь к ополоумевшему магу, глядящему на меня, но кастующему на старца: – Тот от меча и погибнет! Запомни это и другим передай! Не идите за нами, если хотите жить, иначе я приду за вами, найду в ваших домах, и тогда вы поймете, что не стоит переходить дорогу Огнеславу!

Тонкое тело, облаченное в тряпки, быстро поддалось острому лезвию, разделяясь на несколько частей и падая в посмертное пожарище. А в утративших жизнь глазах остался лишь ужас до тех пор, пока пламя не пожрало и их.

– Сергей, – раздался голос Емельяна: – Ты как?

– Снова живой, – отвечаю, глядя на догорающие останки врагов: – Я видел…

– То, что ты видел, – прервал старец: – То твое и открылось тебе не за зря.

– Спасибо, отче.

– За что?

– За все, без вас…

– Это я бы без вас, вам спасибо большое, – старец улыбнулся: – Благодарю, ибо если бы не вы, так бы и остался там…

– Все мы друг другу обязаны, ладно, надо бежать, сомневаюсь, что нас оставят в покое.

– Сергей, тут один наш знакомец меч выронил, и тот не пропал, возьмешь?

– Меч? У меня же есть двуручный.

– Будет два, – Емеля улыбнулся: – Ты с одним вон как управлялся, токмо нынче тебе маловат он, так что опробуй два, глядишь, и выйдет чего.

– Хорошо, где он?

– Там, – Емеля с довольной улыбкой указал на небольшую ямку, где накануне он стоял, заслоняя старца: – Как раз рядом лежит.

Междуглавие 18.

Зал для заседаний, несмотря на то, что был высечен буквально внутри монолитной породы глубоко под землей, содрогался раз за разом, когда до него доходили очередные отголоски бушующего на поверхности заклинания последнего довода, прозванного Армагеддоном за схожесть по эффекту и длительности действия с одноименным заклинанием высшего порядка, о котором так много было написано, но никто так и не увидел его в действии, ибо применение сулило уничтожение всего на территории, равной чуть ли не континенту. Хотя, вернее было бы его назвать как-то иначе, тем более аналогий у присутствующих вождей было предостаточно из собственного опыта.

Кое-кто из них даже лично видел тот самый упреждающий ядерный взрыв, по причине которого пришлось восстанавливать Сочи из-за ударившей в побережье волны. Да и Севастополь пострадал, но туркам и украинцам, пригласившим Четвертый Атлантический Тихоокеанский Флот США на постоянное дислоцирование с целью обеспечения мира и демократии на территории Украины и сопредельных государств. Они помнят, особенно, как после пришлось разгребать то дерьмо из-за паршивого капитана тактической подводной лодки К-112А, что самолично и отдал приказ о ликвидации флота врага после пересечения того границы государства и после того, как не смог связаться с командованием из-за внезапно исчезнувшей связи.

И это было бы правдой, если бы не вымыслом, а точнее, легендой для последних полномасштабных учений всей армии страны, после которых был получен безвозмездный транш от США при условии ликвидации последних боеспособных резервов ядерного сдерживания. Сумма была не маленькая, и каждый из присутствующих хорошо нагрелся, чуть отщипнув от нее. Да и сами США нагрелись не слабо, точнее их политики, убедившие в увеличении бюджета на военные расходы в пять раз, дабы таки завершить программу по окружению территории России, угрожающей всему миру, своими базами. Тогда их хвалили, кажется, тоже в последний раз.

А вот когда выдающиеся патриоты Единой России сунулись в эту игру, тут то и позвонили, вспомнив, что когда-то помогали оказаться там, где сейчас были эти известные политические деятели. Позвонили и пожурили, мол, что хотите у себя, то и творите, детей своих к нам отправляйте, пусть учатся и живут, а в игру не лезьте. Странно это звучало, так что присутствующие здесь согласно кивнули, а про себя послали, как полагается.

И вот, вложив немалые суммы, они стали в игре теми, кем стали, очередной раз подмяв под себя новую Москву, подняв ее в ранге и объявив Княжеством, и уже строили планы по расширению территорий, не смотря на мешающего выскочки из народа. Но устранить его было делом времени, благо, опыт уже имелся, а тут он вроде, как и сам устранился, что развязало руки в конец, и механика была запущена на полную, раскачивая маховик плавного и законного отъема власти…

– Долго еще? – пробурчал сидящий в кресле накаченный блондин.

– Что именно, позвольте узнать? – отозвался стоявший возле входа мужчина в костюме.

– Грохотать будет, что еще? – вновь тот буркнул, делая большой глоток из наполненного коричневым напитком фужера.

– Длительность Армагеддона час, уже прошло тридцать минут.

– Хреново, – блондин сплюнул на пол: – У меня уже мигрень разыгралась.

– Да ландо вы, – также атлетичный брюнет с короткой бородкой улыбнулся: – Не так уж и достает, ну уж не больше, нежели ожидание в аэропорту.

– Ну вы и сравнили, – ухмыльнулся рыжеволосый юноша, до этого лежавший на кожаном диване: – В аэропорту так не грохочет даже в зале для быдла.

– Ой ли, а вы там были что ли?

– Был, еще в юности, в советское время. Так что знаю.

– Да хрен с ней с мигренью, убытков же сколько! – воскликнул блондин, залпом опорожняя фужер.

– Текущие потери составляют шестьсот восемьдесят девять тысяч пятьсот сорок девять идеалов, – отозвался человек в костюме.

– Нихрена себе! Это что, вся Москва что ли выжжена?!

– Девяносто два процента. Радиус охвата последнего довода не захватывает часть окраины.

– Да ладно вам, деньги дело наживное, главное, что не отдали Москву, иначе сейчас бы там этих выродков были бы тысячи, и как тогда нам их выгонять? А так и не отдали, и армию их выжгли.

– Тебе легко говорить! – вспылил блондин.

– Василий Яковлевович, – вмешался до этого молчавший единственный выбравший себе внешность мужчины в годах: – Прошу вас без фамильярностей и тыканий, мы все уважаемые люди, и нам не пристало выражаться подобным тоном. Я понимаю ваше беспокойство, потерять столь весомую сумму для всех нас тягостно, но помните, что все имущество было застраховано, и нам выплатят все сполна.

– Кто?

– Страховая корпорация Идеала.

– Не смешите меня! – блондин рассмеялся: – Мы послали их хозяев, и вы надеетесь, что они этого не заметят! Ха-ха!

– Господа, – в зал вошел латник в золотых доспехах.

– Генерал, вы вовремя, – улыбнулся седовласый: – Какие новости?

– Осада Детьми Хаоса снята, под наш удар попали триста тысяч с полтиной их тварей. По непроверенным пока данным не успели выбраться две тысячи Детей.

– Так это же почти все! – блондин вскочил: – Сейчас самое время ударить по ним!!!

– Не совсем, – перебил генерал, продолжив: – За время осады Дехов.

– Кого?

– Дехов, – ответил генерал: – Мы их так прозвали на манер Духов с Афгана или Чехов с Чеченской.

– Понятно, продолжайте.

– Так вот, этих Дехов насчитали порядка десяти тысяч.

– Откуда столько за короткое время?

– Выясняем.

– А что там с теми двумя выродками и стариком? – поинтересовался седовласый.

– На текущий момент находятся в ничейных землях по направлению к Североси.

– И что они там делают? Не уж-то добираются до нее самой? – блондин рассмеялся.

– По всей видимости да.

– И их никто не завалил до сих пор? Вам это странным не кажется?

– Кажется. На текущий момент ими ликвидировано семь групп. Пять из них были встречены по случайности, не готовые рейдеры, не ожидавшие тех.

– А другие две?

– Первая – это ваши…, – генерал занялся: – Первый инцидент с охотниками. Вторая состояла из разведывательного отряда, который почти справился, хотя и имел приказ только выследить и навести основные группы под командованием Лайта.

– И?

– Виновные уже наказаны, три группы Лайта преследуют выродков. На перехват брошены еще пять десятков, у границы ожидается подход Сволочей от Кирсанова.

– Для чего такие силы? Это всего лишь два моба и старик непонятный.

– Не совсем, – генерал выдержал паузу: – Тот самый выродок, что вырезал всех двуручным мечом, не имея доспехов, вдруг заговорил прежде, чем убить мага из рейдеров.

– И что он сказал?

– Дословно?

– Да.

– Он сказал: кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет. Запомни это и другим передай. Не идите за нами, если хотите жить, иначе я приду за вами, найду в ваших домах, и тогда вы поймете, что не стоит переходить дорогу Огнеславу.

– Кому? – все вскочили: – КОМУ ТЫ СКАЗАЛ?

– Огнеславу, – генерал повторил: – Огнеславу.

Глава 19.

– Кажется, ушли, – Емеля негромко выдохнул, бухаясь в траву и тяжело дыша: – Ух, никогда столько не бегал.

– Да я тоже, – тяжело произношу, борясь с собой, чтобы завалиться рядом.

– Знаешь, а ведь мы точно уже сдали экзамен на краповые береты.

– Краповых?

– Ага, и пробежали больше, чем полагается, и подраться успели, причем не единожды.

– А ну да, точно, хы, а ведь и правда, надо будет потом похвастаться перед…, – я напрягся, пытаясь вспомнить имена, но ничего не выходило, лишь головная боль, ликующе, обосновалась, принявшись стучать по черепу изнутри.

– Ух, ну хоть из Подмосковья выбрались, и то хорошо, теперь осталось самое малое, вроде как, я верно говорю, отче?

– Верно, – рядом кивнул старец, слегка опершись на свой посох: – Тут рукой уже подать, но отдыхать некогда, вороги рыщут по земле.

– Да пускай рыщут, найти нас не так уж и просто.

– Не просто, да можно, а раз можно, то найдут.

– Хорошо, Емеля, ну как? Готов к новому марш-броску?

– А куда нам деваться с подводной лодки? – Емельян улыбнулся, поднимаясь с земли: – Эх! Ноги мои ноги, несите меня, куда глаза глядят!

Раскаты грома остались позади, молнии сверкали на горизонте, и ночь над нами была ясной, чистое небо мерцало мириадами звезд, среди которых за нами наблюдала малая Луна, имеющая светло-голубоватый цвет. Освещаемая в ночном сумраке округа утратила цвета наступающей осени, окрасив все в темно-серые тона. Где-то среди ветвей окрестного полесья ухали совы, в небе летали летучие мыши, охотящиеся за ночными бабочками. Мир спал, но меня не покидало чувство присутствия кого-то, следящего за нами. Хотя, кажется, я повторяюсь, ведь что еще может ощущать человек, идущий по незнакомым местам в глухую ночь? Фантазия сама себя накручивает, ночные звуки и тени подстегивают воображение, и уже сам не замечаешь, как шаг увеличивается, ходьба ускоряется.

Земли не выглядели не возделываемыми, точнее, казалось, что их же оставили совсем недавно. Та же трава под ногами была чуть ниже колена, кое-где темнели силуэты стогов, встречались следы скота, но не свежие, даже лепешки успели подсохнуть.

Первая деревня, возле которой мы оказались, не выглядела живой: собаки не лаяли, огоньки в окнах не мелькали, коровы в сараях не мычали. Заходить и искать деревенских мы не стали, ибо не было смысла, да и путь лежал в стороне. А пока ночь, нужно двигаться, ибо в ночи кого-то идущего сыскать гораздо сложнее, нежели днем, когда все поле как на ладони, а с холма или горы видишь еще дальше.

Окрестности показались знакомыми, казалось, что те же холмы и взгорки я уже некогда видел, хотя вспомнить не мог. Мне многое кажется знакомым, так что, со временем перестал думать об этом, прекратив обращать внимание.

Очередная деревня, достигнутая под утро, также оказалась брошенной, даже более запущенной, чем прежняя. Скорее всего, такое впечатление потому, что стало светлее, и разглядеть что-то стало проще, но и ночью я видел достаточно нормально, но все же, очертания были несколько смазанными, как будто бы пытаешься читать плакаты на отдалении вечером, когда зрение смазывается. В этот раз мы вошли в деревню, так что все запустение смогли увидеть воочию.

Дома брошены или покинуты, не знаю, как вернее описать избы с распахнутыми дверями и разбитыми окнами. Раскрытые ворота поскрипывали, когда их толкал легкий утренний ветерок, сараи чернели внутренней пустотой. Вспомнил, как еще в юности заезжал так в соседские деревни, когда ездил за грибами, и видел такое же запустение. Тут же навалились давно позабытое гнетущее чувство безнадежности и тоска, тяжелая, томящая, бесконечная. Сразу вспомнилась бабушка с дедушкой, проведенное время в деревне, детство, сенокос, рыбалка. А ведь тогда я был счастлив, тогда все казалось вечным, и мухобойка из палки и куска автомобильной шины были грозным оружием в борьбе с жужжалками.

– Грустно, – выдохнул Емельян: – Не думал, что еще такое когда-нибудь увижу.

– Тебе сколько лет?

– Шестьдесят два.

– Ох и не…!

– А ты сколько думал? – Емеля улыбнулся.

– Хм, лет сорок максимум, – я прислушался к самому себе, вспоминая образы, возникавшие при рассказе Емели о своей жизни: – Нет, не думал, не задумывался.

– И верно, не надо думать о годах, тогда и старость не придет.

– Хорошо сказано.

– Да уж, но от этого не легче, вон какое запустение вокруг. Куда все делись?

– Не знаю.

– Ушли отсюда все, – отозвался старец, продолжая идти впереди нас: – Бросили деревню и ушли.

– А почему бросили?

– Места плохие вокруг, вот и ушли, дабы беду на себя не накликать.

– Какую беду?

– А какая бывает? Беда она одна, хорошей беды не бывает. А с клыками, али с железом придет, не суть сего, да и беда не приходит одна, знают все сие. Идем скорее от селя, не стоит быть в таком месте, да и рассвет скоро, а у ворога глаз предостаточно, чтобы на открытом месте нас заприметить.

– Идем.

Выходили из деревни быстрым шагом, как будто бы и не шли всю ночь, да не бежали целый день. Лучи солнца осветили окрестности, скрытые в низинах пологим туманом, дарующим минуты, которыми требовалось воспользоваться для сокрытия в лесу, начинающемуся за пологим лугом, куда, вероятнее всего, в такое время и выходило деревенское стадо, да мужики принимались по росе косить траву.

– Ну вот, – произнес старец, когда мы вышли в чащобу: – Теперь можно и помедленнее, а как уйдем подальше, можно будет передохнуть.

– Ка-ар-ррр, – раздалось среди ветвей.

– Ух! Окаянный! Все не отстанешь! – Емеля сплюнул, взглянув на присевшего на ветвь приметного ворона: – Все следишь да следишь, заняться более нечем?

– Ка-ар-ррр!

– И тебе доброе утро, – старец на наше удивление поклонился ворону, тот, взглянув одним глазом, принялся клювом расправлять свои крылья: – Ну что? Пошли?

Вода закипела, и от нее потянулся аромат свежего отвара, смешавшего в себе ароматы лесных ягод и чего-то из луговых трав, собранных старцем по дороге, не смотря на ночь. Мы сидели полукругом, наслаждаясь долгожданным отдыхом и доедая мясо, закусывая печеными грибами. В листве пели лесные птицы, в кустарники кто-то шуршал, но Мрак не выказывал внимания, уложив массивную голову на передние лапы и благостно посапывая. Ворон сидел на высокой ветке, с пристальным вниманием наблюдая за нами, как будто бы тот стремился запечатлеть каждое мгновение нашего пребывания на отдыхе под тенью деревьев на небольшой лесной полянке.

Если честно, то хотелось завалиться на траву и заснуть, да так, чтобы проспать несколько дней, но на такую привилегию у нас права не было. Емеля держался из последних сил, хотя и старался не подавать вида, но уже и я мог различить, что ему все хуже и хуже. Друг всячески старался показать себя в здравии, шутил, вызывался сходить за хворостом, но даже его взгляд постепенно мутнел, и все чаще тот принимался что-то несвязно бормотать. Старец все чаще предлагал отвары, и с каждым разом запах становился все серьезнее, как и густота.

– Долго не продержится, – тихо произнес старец, когда Емельян очередной раз пошел за подтопкой, которой и так было предостаточно.

– Что делать?

– Поспешить.

– Тогда идем?

– Погоди, сначала надобно, чтобы он допил весь отвар, тогда и двинемся. Если совсем захворобит, сможешь его унести?

– А у меня есть выбор?

– Есть, но вижу, что ты его давно сделал.

– А зачем тогда спрашивать?

– Ради беседы, – Хранитель улыбнулся, делая слабый глоток отвара: – Пей, чего смотришь?

Десяток толстых сухих хворостин посыпались рядом с костром, и довольный Емеля уселся на свое место, пряча под ноги слегка дрожащие кисти рук. Я не подал вида, продолжая пить отвар и заедать тем, что осталось из провизии, про себя думая, что если еще один день придется идти, то надо будет раздобыть мяса, да и воды припасти.

Странно, но вот сижу и не хочу никуда уходить, дабы не исчезла царящая вокруг идиллия. Спокойно здесь, впрочем, как и в любом лесу, в который, если найдешь время, зайдя, насладишься спокойствием бытия, и уже станет не важно ни время, ни суета, ни что иное. Лес умиротворяет, лес освобождает, лес оживляет…

– Ну, – старец встал: – Пора.

Вышли из чащобы без приключений, оказавшись на вершине пологого склона, раскинувшегося вдоль предгорья, соседствующего с равниной, уходящей за горизонт, куда тянулась извилистая река, местами пересеченная видимыми сверху бродами. Вдоль реки тянулась столь же извилистая дорога, по которой шли люди.

– По нашу душу? – Емельян тихо спросил, всматриваясь в движущуюся колонну.

– Вряд ли, – отвечаю, делая то же самое.

– Скитальцы, – отозвался старец, щурясь от яркого солнца, взошедшего пару часов назад.

– Скитальцы?

– Да, – Хранитель кивнул: – Гляньте, это не наемники даже, их лица полны надежды и усталости. Они не первый день в пути.

– Откуда же столько? Тут сотня точно.

– Из мира, откуда же еще?

– И куда они идут?

– За надеждой.

– Какой надеждой?

– На новую жизнь, человек всегда надеялся и будет надеяться на лучшую долю, вот и эти люди ищут.

– Так там не только люди, – отозвался Емельян, я вижу и орков, и драконидов, и других.

– Люди, – утвердительно произносит Хранитель: – Я вижу сути, людские сути.

– Так тут вообще кого только нет, как еще не передрались-то? Их же расы враждуют, как я помню.

– Враждуют правители, а простые люди страдают. Нет зла в них друг на друга, и цель едина для всех, вот и идут все вместе, дабы безопаснее было.

– Хм.

– Чего-то придумал? – поинтересовался Емеля.

– А что, если нам попробовать затеряться среди них?

– А это мысль, там нас сложнее будет найти.

– Правильно, благо путь наш сходится, – согласился Хранитель: – Среди Скитальцев сыскать сложнее, нежели среди поля.

Солнце ласково согревало, не припекая, журчащая рядом река не позволяла изнурять от жажды, поэтому, все идущие не выглядели изнеможенными, хотя, для некоторых даже такой солнечный день мог оказаться слишком холодным. Цепочка идущих по дороге вытянулась в узкую вереницу, медленно идущую по колее вдоль извилистой предгорной речушки.

Идущие не походили на беженцев, не тащили на себе пожитки, да и немногочисленные лошади и прочие ездовые существа не были запряжены в телеги, нагруженные скарбом. Больше походило на собравшийся в поход рейд, разве что, среди облаченных в внушительные доспехи и одежды было гораздо больше тех, кто выглядел попроще. Но никто не стремился залезть на ездового питомца, не смотря на такую привилегию, но и звери не шли следом за своими хозяевами налегке: на каждом сидели либо дети, либо старики, не способные выдержать столь изнурительный по длительности путь.