Текст книги "Дневники Берии подтверждают: Виктор Суворов прав!"

Автор книги: Дмитрий Винтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Совместить несовместимое

Говоря о свободе и рабстве, нельзя не сказать еще об одном аспекте проблемы.

Вот (в начале 1947 г.) Лаврентий Павлович пишет в дневнике о невозможности эффективного планирования в таких громадных масштабах, как масштабы всей страны, тем более такой огромной: «У них («буржуев». – Д. В.)план внутри завода, а у нас на огромную страну. (Можно бы еще добавить, что «буржуй» рискует своими деньгами, а советский чиновник из Госплана – государственными, т. е. ничьими – Д. В.).Как планировать? Выход вижу в подборе кадров и предоставлении им самостоятельности. Но надо обеспечить контроль». И далее: «Верить надо в людей» (3. С. 31). Ну, как «верили в людей» при Сталине – отдельная тема, а мы спросим: так все же что – самостоятельность или контроль?

И тут необходимо большое отступление: прослеживается аналогия с Петром I и его окружением. Пребывая в составе Великого посольства в Англии в 1698 г., Петр восхищался английским парламентом, на заседании которого присутствовал инкогнито. «Весело слышать, – сказал, по свидетельству А. К. Нартова, царь, – когда сыны отечества королю говорят явно правду, сему-то у англичан учиться должно» [18]18
  Нартов А. К. Достопамятные повествования и речи Петра Великого // Петр Великий. Воспоминания, дневниковые записи, анекдоты. СПб., 1993. С. 255.


[Закрыть]. И действительно, Петр не гнушался и сам выслушивать правду от подданных, но он так и не понял, что для того, чтобы стремление говорить правду стало второй натурой человека, нужна свобода.

Вновь и вновь идеологи петровских реформ (например, Федор Салтыков) повторяют, что из английского опыта надо взять только то, что приличествует самодержавию, а И. Т. Посошков прямо осуждает порядки в «других государствах» (очевидно, имеются в виду уже ставшие на буржуазно-парламентский путь Англия и Голландия), когда короли «не могут по своей воле что сотворить, но самовластны у них подданные, а паче купецкие люди», тогда как, вообще-то, по мнению Посошкова, «царь как чему повелит быть, так и подобает тому быть неизменно» [19]19
  История СССР под ред. В. В. Мавродина. Ч. 1. С древнейших времен до 1861 года. М., 1979. С. 366–368.


[Закрыть]. Вот и соратники Сталина явно не поняли таких вещей.

ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ДО 1941 Г

Однако главное в дневнике, судя по всему, внешняя политика, точнее, Вторая мировая война, ее пред– и постистория. Собственно, все правление Сталина – это так или иначе Вторая (или готовившаяся им Третья) мировая война. И весь Большой (и прочий) Террор – часть подготовки к войне, «укрепление тыла».

В самом деле, например, Большой Террор 1936–1938 гг. был необходим, помимо всего прочего, и для того, чтобы немедленно затем ввести драконовские указы, закрепощавшие рабочих на производстве (знаменитые Указы Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня и 19 октября 1940 г. о запрещении самовольного перехода рабочих с одного предприятия на другое и о возможности их принудительного перевода на другую работу), означавшие фактически – в мирное время, без всякого объявления военного положения, мобилизации и т. д. – перевод режима работы промышленности на военные рельсы, и чтобы никто не пикнул [20]20
  Суворов В. День-М. С. 218–221.


[Закрыть].

А коллективизация? Она тоже проводилась в интересах «мировой революции» (точнее, мировой войны, итогом которой должна была стать «Земшарная Республика Советов». Потому что «именно свободное крестьянство воспротивилось бы советизации Эфиопии и Антарктиды, ибо за Коминтерн и его авантюры расплачиваться мужику и кровь лить – мужику» [21]21
  Суворов В. Последняя республика. М., 1995. С. 77.


[Закрыть].

Заклятые враги и «заклятые друзья»

Но возникает вопрос: кто враг? С кем война? На первый взгляд – явно не Германия.

Отношение к Германии в 1939–1940 гг. у Берия, как и у Кремлева, определяется, похоже, передовицами советских газет того времени. Так, доктрину «коллективной безопасности» выдвинул СССР (впервые – 6 февраля 1933 г., через неделю после назначения Гитлера рейхсканцлером) [22]22
  История Великой Отечественной войны Советского Союза. М., 1961. Т. 1. С. 82.


[Закрыть]. А 12 декабря 1933 г. ЦК ВКП(б) принял решение о развертывании борьбы за «коллективную безопасность» как внешнеполитической стратегии.

Зачем? Что, Сталин рассчитывал на поддержку Бельгии и Люксембурга – против Германии? А кто еще, кроме Г ермании, мог напасть? Даже Тухачевский был уверен, что война будет с Германией, и придумал поэтому «германско-польскую коалицию» против СССР.

Как бы то ни было, очевидно, что инициатива исходила от СССР. Зачем же Сталину заботиться о безопасности буржуазного Запада? Да и своих проблем выше крыши… И если уж идут переговоры о «коллективной безопасности», зачем информацию о них сообщать Гитлеру? А может быть, дать ему понять: подписывай пакт со мной, иначе всю Европу на тебя подниму [23]23
  Суворов В. Святое дело. С. 97.


[Закрыть]?

Так вот, Кремлев эту проблему – «зачем СССР коллективная безопасность» – решает гениально просто.

Он делает великое открытие: идея – западная! В комментарии он называет доктрину «коллективной безопасности» «морковкой, подвешенной к носу СССР», которой «демократический» (кавычки Кремлева. – Д. В.)Запад несколько лет небезуспешно направлял /политику/ НКИД СССР». И цитирует самого Берия: «Литвинов себя полностью изжил… Коба его ценит, называет Папашей, а теперь кончился Папаша».

Таким образом, Кремлев вбрасывает в наши головы мысль о том, что доктрину предложил Запад, а то, что исходила она, по-видимому от СССР, – это вина «агента влияния» Запада Литвинова. Кстати, Кремлев в скобках приводит настоящее, еврейское имя Максима Максимовича (1. С. 121).

Но об антисемитизме мы еще поговорим в конце книги, а сейчас отметим: в 1933 г. Сталин был уже непререкаемым лидером, и пойти против Сталина для Литвинова означало бы самоубийство [24]24
  См.: Суворов В. День-М. С. 57–66.


[Закрыть]. Иными словами, без одобрения Сталина Литвинов доктрину «коллективной безопасности» выдвинуть бы не мог.

Так что придется искать другую причину того, почему «папаша» Литвинов до поры был у Сталина в почете, а в мае 1939 г. «кончился». Самый простой ответ – пришло время других решений, и «коллективная безопасность» уступила место прямому подталкиванию Гитлера к войне.

Кстати, позднее, уже в августе 1948 г., Берия пишет о конфликте индусов и мусульман в Индии: «Англии выгодно, нам – нет». Кремлев там же комментирует: «на основе провоцируемой(выделено мною. – Д. В.)национальной розни сразу же усилилась напряженность» (между индусами и мусульманами. – Д. В.)(3. С. 44).

Интересно, а борьбу индусов – маратхов, джатов, раджпутов и т. д. – против мусульманина, – Великого Могола Аурангзеба (1658–1707), тоже англичане спровоцировали? И чем противостояние выгодно Англии – как всегда, непонятно. Но непонятно – нам с вами, а сталинистам старой (а тем более новой) закваски и понимать не надо, им «и так ясно», что «все зло в мире – от англосаксов».

Вообще, ненависть к англосаксам – общая черта наших, по определению Е. Евтушенко, «борцов за несвободу» от Дугина до Кремлева. Но об англосаксах и о том, чем такая неприязнь к ним обоснована, мы еще поговорим, а пока вернемся к отношениям с Германией.

Прогерманские симпатии заметны и у самого Берия. Опять-таки это – видовая черта «борцов за несвободу». Например, того же Дугина. Основная мысль работ г-на Дугина: враг № 1 для России – «атлантизм» в лице в первую очередь США с примкнувшими к ним приокеанскими странами Европы. Основной геополитической задачей объявляется борьба с США посредством создания общеевразийского (в масштабах континента Евразия) единства через оси Москва – Берлин(выделено мною. – Д. В.) – Париж, Москва – Тегеран, Москва – Токио [25]25
  Дугин А. Г. Основы геополитики. М., 1996. С. 220–245.


[Закрыть]. Конечная цель – полное разрушение США – «естественного» и даже «единственного» врага [26]26
  Там же. С. 267.


[Закрыть]по принципу: «Карфаген должен быть разрушен» [27]27
  Там же. С. 248.


[Закрыть].

Пакт Молотова – Риббентропа г-н Дугин считает «пиком стратегического успеха…» в их борьбе с ненавистным ему «атлантизмом» [28]28
  Дугин А. Г. Конспирология. М., 1993. С. 103


[Закрыть]. А вот победу над Гитлером в 1945 г. Дугин именует «псевдопобедой», которая на самом деле означала стратегическое поражение евразийства в борьбе с атлантизмом, так как две духовно близкие евразийские страны – Россия и Германия – воевали друг с другом, к выгоде «заклятых врагов обеих стран – атлантистов» [29]29
  Дугин А. Г. Конспирология. С. 109–110.


[Закрыть].

Но вернемся к Берия. Вот запись в его дневнике от 12 августа 1940 г.: «У них (у немцев. – Д. В.)там не социализм, но чистого капитализма тоже нет. Государственный капитализм. И для народа делается много» (1. С. 191).

Чем государственный капитализм отличается от социализма, нам коммунисты так никогда и не объяснили. А в самом деле, в чем различие? Мое мнение: отличие капитализма (в том числе и государственного) от тоталитарного социализма в том, что отсутствует принудительный труд, то есть такое положение дел, когда, во-первых, работать заставляют, во-вторых, условия труда безраздельно определяет работодатель, а в-третьих, уход с работы или отказ от нее (забастовка, например) не допускаются мерами физического принуждения. Но уж к Третьему рейху это никак не относится – там принудительный труд еще как имел место!

А Кремлев добавляет еще, что осенью 1940 г. Сталин мог задуматься о крутом развороте в сторону Германии, но, «к сожалению», на него не решился (1. С. 198).

Расшаркивание перед немцами продолжается у Берия и после войны, например, при записи о ракетостроении: без немцев, мол, «так быстро бы не продвинулись. Великий народ!» (3. С. 97). Но это к слову.

К этим симпатиям Берия к нацизму (которые, надо отдать ему должное, с определенного момента исчезают) мы тоже еще вернемся. А теперь перейдем к самому пакту с Германией и его последствиям. Начнем с такого интересного факта: 27 августа 1939 г. Берия пишет о «тех областях /на Украине/, которые отойдут к нам» (1. С. 141).

Интересно! Поклонники Сталина и вообще «мирной политики СССР» с пеной у рта отрицают наличие каких-то секретных протоколов к пакту Молотова – Риббентропа; в таком случае откуда же Берия знает и пишет про «территории, которые отойдут к нам» за пять дней до нападения Гитлера на Польшу, но зато через четыре дня после подписания советско-германского пакта, если, по мнению историков-«ортодоксов», СССР лишь 17 сентября принял решение вступить в эти земли, «чтобы защитить их народы от ужасов войны» (сказать «от попадания в фашистскую неволю» в сентябре 1939 г. было, как бы сейчас сказали, «неполиткорректно»)?

А ведь у Берия – четкое понимание того, что впереди большие «освободительные походы», причем явно связанные с началом войны с Германией: «Все данные – за то, что немцы скоро начнут. Коба пока не решил, когда пойдем мы. Все равно надо готовиться, потому что наркомвнудельцам теперь воевать и воевать» (это тоже конец августа 1939 г.) (Там же).

Позвольте, это с кем же теперь «воевать и воевать»? «Внутреннего врага» вроде истребили, и Большой Террор за ненадобностью уже свернули. Да вот и XVIII съезд ВКП(б) прошел, и назвали его «съездом победителей». С кем же теперь воевать? Явно с тем, кто «за бугром». И, судя по тону дневника Берия («воевать и воевать»), «освободительным походом» в Польшу дело явно не ограничится.

С немцами пока – мир. Интересно читать записи, относящиеся к отношениям СССР с Германией. Уже весной и летом 1940 г. Берия пишет в дневнике, что немцы постоянно залетают на нашу территорию и нарушают границы. «Каждый раз говорят, что заблудились. Большинство, думаю, правда. Но разведку тоже ведут…» (1. С. 171). Пока, таким образом, на действия Г ермании смотрят сквозь пальцы.

Польский вопрос

А вот отношение к полякам – совсем другое, чем к немцам.

Сначала – речь о Катыни, куда же без нее. То, что польских пленных расстрелял не Сталин, а немцы, у Кремлева как бы само собой подразумевается. Так и пишет: «О «катынском» же «палаче» (кавычки Кремлева. – Д. В.)Берия вообще не разговор» (2. С. 99). Применительно к записи за начало декабря 1941 г. он констатирует (1. С. 313), что в беседе посла Британии Криппса (с главой Лондонского польского правительства Сикорским в Москве в начале декабря 1941 г. – Д. В.)нет ни слова о катынских делах, хотя при этом констатируется, что Криппс – «тот еще хорек», а Сикорский – «просто сволочь».

Позвольте, но как могла иметь место беседа о Катыни за 16 месяцев до того, как нацисты обнародовали сведения о расстреле поляков в этом лагере и сообщили об этом событии всему миру?

Через эти самые 16 месяцев, весной 1943 г., когда дело приобрело международную огласку, Берия пишет: «Немцы передали сообщение о раскрытии захоронения польских офицеров, расстрелянных НКВД в 1940 году… Коба был взбешен, потому что поляки в Лондоне тут же ухватились, сделали свое заявление… Можно предполагать, что это согласовано с немцами. А с Черчиллем наверняка. Вот Коба и злится» (2. С. 111).

В самом деле, 25 апреля 1943 г. СССР обвинил польское правительство в пособничестве «подлой фашистской клевете» и разорвал с ним дипломатические отношения, хотя ни одного совместного с Германией заявления польское правительство не делало, и не было никаких оснований «предполагать, что это согласовано с немцами», а обращение поляков в Международную Комиссию Красного Креста соответствовало всем нормам международного права [30]30
  Солонин М. Мозгоимение. С. 210–211.


[Закрыть].

Приведя последнюю цитату из бериевского дневника, С. Кремлев находит, что она – «важное подтверждение того, что и так, впрочем, ясно сегодня любому объективному аналитику (из чего это должно быть ясно – простите за каламбур, из дневников Берия и комментариев Кремлева совсем не ясно. – Д. В.):польских военнопленных расстреляли не сотрудники НКВД по решению Политбюро в 1940 г., а немцы в 1941 г.» (2. С. 111).

И в чем же это подтверждение? В том, что «Коба взбешен»? Но ведь само по себе это ничего не доказывает: любой преступник будет, скажем так, не в восторге, если люди узнают о преступлении, которое он надеялся скрыть!

Однако вот что интересно: в той же записи от 23 апреля 1943 г. Берия пишет, что поляки при приближении немцев «разбежались» из советских лагерей: «Им надо было идти в тыл самостоятельно, а они остались у немцев. Что ж, свое они получили. Эта публика всегда заявляла, что лучше быть мертвым, чем красным» (2. С. 111). Что предпочли остаться у немцев – вообще-то правдоподобно, с учетом того, что, во-первых, Германия подписала конвенцию 1929 г. об обращении с военнопленными, а СССР – нет, а во-вторых, как правило, энкавэдэшный конвой действительно убегал при приближении немцев!

Проблема в том, что при этом заключенных не бросали, а старались уничтожать, если не было возможности их эвакуировать, а в неразберихе Смоленского сражения последнее было, скажем так, нелегко. Это называлось «ликвидация по первой категории», причем расстреливали, кстати, не только осужденных, но и подследственных, чья вина еще не доказана! Ну, да тут НКВД «не заморачивался»: лучшее доказательство – то, что ты здесь, а не дома; арестован – значит, виноват!

Но допустим, что в неразберихе Смоленского сражения расстрелять поляков тоже не успели. Поверим в такую возможность. Однако как тогда объяснить, что в 1990 г. смоленская коммунистическая газета сообщила: мол, рассказывает участник войны, некто М. Задорожный, который «долго молчал»…

Стоп! Спросим: а почему «долго молчал»? Полвека молчал, а тут прорвало? Есть мнение среди поклонников Сталина, что в годы «перестройки» и в позднейшие многие молчали, потому что-де это было небезопасно (приводятся сведения о неких работниках прокуратуры, у которых-де были проблемы из-за несогласия с официальной «перестроечной» версией), так почему раньше ничего об этом не было сказано, например, в 1944 г., когда расследовалось, кто же все-таки поляков расстрелял, и советская сторона вынуждена была отбиваться от таких обвинений? Почему не выпустили этого солдатика свидетелем на Нюрнбергский процесс, когда 1–3 июля 1946 г. рассматривался вопрос о расстрелах в Катыни и советская сторона так и не смогла доказать виновность немцев (что, впрочем, не помешало СССР в «научных» трудах о Нюрнбергском процессе утверждать обратное)? [31]31
  Солонин М. Мозгоимение. С. 216–217.


[Закрыть]

Ну, да ладно. Посмотрим на сам рассказ М. Задорожного. Он сообщает, что в августе 1941 г. их полк остановился в лесу, не доходя до Смоленска. «Это было днем. Вскоре услышали автоматную и пулеметную стрельбу. Через некоторое время выбежал взволнованный солдат – зеленая фуражка, зеленые петлицы. Командир батареи лейтенант Кучкин спросил у него, что это за стрельба. Солдат ответил, что немцы ворвались в расположение лагеря военнопленных поляков, охрану перестреляли и расстреливают поляков. А этому солдату удалось убежать». [32]32
  Рабочий путь (Смоленск). 1990. 9 января.


[Закрыть]

Простите, но не делали так немцы с военнопленными ли (даже с советскими, с которыми вообще обращались гораздо хуже, чем с другими), с узниками ли сталинских лагерей, попадавшими им в руки, не расстреливали вот так сразу, не разбираясь и вопросов не задавая. Даже евреев, чтобы расстрелять, предварительно надо было вычислить, для чего пленных строили и на взгляд (или еще как-то – черепа там измеряли или еще что-нибудь, не знаю точно) определяли людей с еврейской внешностью.

И потом, все-таки конвой эвакуировался и поляки разбежались, как информирует нас Берия и подтверждает Кремлев, или конвоиров перестреляли прямо в лагере вместе с поляками, как сообщает Задорожный?

А вот у Юрия Мухина (в «Антироссийской подлости») имеет место уже третий сценарий: «…пленные взбунтовались и решили сменить исправительно-трудовые лагеря в СССР на лагерь военнопленных у цивилизованных немцев… С конвоем ушло только несколько человек, евреев по национальности, остальные остались ждать «обхождения в соответствии с принятыми международными нормами» (кавычки Мухина. – Д. В.).Вот и дождались». [33]33
  Цит. по: Солонин М. Мозгоимение. С.243.


[Закрыть]

Так все же что там произошло: конвой эвакуировался и поляки разбежались, как утверждает Кремлев, или конвой – по Задорожному – перестреляли немцы вместе с поляками, или – по Мухину – конвой ушел, а поляки «не захотели» с ним уходить? И конвой «взбунтовавшихся» не перестрелял, что, как мы уже сказали, обязан был сделать и безо всякого «бунта», если не было возможности эвакуировать? Короче говоря, очевидно, что господа коммунисты разучились не только складно врать, но даже хотя бы согласовывать свое вранье друг с другом! Расчет на то, что глупый «пипл» все «схавает»? Впрочем, если да, то в отношении поклонников Сталина такой расчет в значительной мере оправдан…

А вот еще интересный момент. Сам же Кремлев обращает внимание на лакуну в дневнике Берия с 10 по 20 июня 1941 г., добавляя, что и в дальнейшем во второй половине 1941 г. и в 1942 г. имеются значительные лакуны, и высказывает предположение (со слов «Павла Лаврентьевича»), что «хрущевцы» вымарывали нечто невыгодное для Никиты Сергеевича, но по недосмотру (так как дневники писались на отдельных листах) не все вымарали. На чем основано такое предположение, опять же, из комментариев непонятно. Но о лакунах военного и послевоенного времени мы еще подробно поговорим.

А вот насчет лакуны с 10 по 20 июня у Кремлева мнение иное: Лаврентий Павлович в это время отсутствовал в Москве, выполняя какое-то важное поручение (1. С. 260, 262). Хотя тут все может быть гораздо проще: перед самой войной работы было столько, что ему было просто не до дневника. Правда, 10 июня 1941 г. в дневнике записано: «Был крепкий разговор. Без дураков. Коба выслушал. Георгий (Маленков. – Д. В.)меня поддержал. Пригласил (Сталин) от Всеволода (нарком госбезопасности В. Меркулов) Богдана (Б. Кобулов, заместитель В. Меркулова), тот по своей линии подтвердил. Коба сказал: ну, раз так, сам езжай и посмотри. Еду» (1. С. 259). Загадочно звучит, непонятно, о чем идет речь, но нет никаких оснований считать, что все десять дней Берия отсутствовал в Москве, даже если 10 июня куда-то и уехал (о том, куда и зачем он в этот день или в один из последующих между 10 и 20 июня мог уехать, мы еще поговорим).

Сам же Кремлев добавляет, что «при всем желании как-то выговориться наедине с дневником возможности для этого у Берии (вообще-то фамилия «Берия» не склоняется, но, цитируя комментарии Кремлева, мы будем следовать орфографии оригинала. – Д. В.),конечно, не было» (1. С. 262).

Но и последующие лакуны первых полутора самых трудных лет войны разве нельзя объяснить этим же – занятостью? Кстати, один из главных доводов противников подлинности дневника как раз в том и состоит, что Берия, мол, просто некогда было его писать. Но, повторяю, к военным и послевоенным лакунам мы еще вернемся.

А вот лакуна с 8 по 18 апреля и потом с 18 по 26 апреля 1940 г. (1. С. 171–172) – это интересно! «Запарки» с работой еще особой не было… Но вспомним, что как раз в апреле 1940 г. перестали приходить письма от пленных поляков их родным. Совпадение?

И чем объяснить наличие таких больших лакун? Тем, что Берия ездил в Катынь и руководил расстрелами лично, соответственно в Москве не был и дневник не вел? Маловероятно – не наркомовское это дело, ему было кому это поручить (о том, что «было кому поручить», мы тоже еще поговорим).

Кстати, 26 апреля 1940 г. Нарком НКВД Украинской ССР H.A. Серов получил орден Ленина, а начальник Управления по делам военнопленных и интернированных Наркомата внутренних дел капитан госбезопасности (звание соответствовало армейскому полковнику) П. К. Сопруненко – свой первый орден «Знак почета» [34]34
  Петров Н. В., Сорокин К. В. Кто руководил НКВД. 1934–1941. М., 1999. С. 381.


[Закрыть]. Совпадение? Может быть, но чисто советское…

Как бы то ни было, очевидно, что Берия на месте расстрелов поляков не был, расстрелами лично не руководил, и лакуны в дневнике от этого появиться не могли. А вот цензоры, и отнюдь не «прохрущевские», здесь вполне могли постараться (да тот же «Павел Лаврентьевич»!). И что оттуда вымарали? Уж не записи ли о расстреле поляков?

Это, кстати, объясняет и разговоры «Павла Лаврентьевича» о «вымарывании дневников хрущевцами»: хочешь отмазать себя или своих сторонников – превентивно обвини в том же самом оппонентов! Что лучший способ защиты – нападение, не нами и не вчера придумано.

Вообще, в дневнике Берия то тут, то там снова и снова прослеживается, мягко говоря, неприязнь к полякам как к нации, вплоть до обзывания их «бешеными собаками, которых не переубедишь» (2. С. 111–112). В том числе и о Катыни он уже весной 1944 г. говорит: «…Правильно их немцы шлепнули. Нам спокойнее будет, когда в Польшу войдем. Меньше дерьма» (2. С. 154).

Стоп! Вот тут оппоненты вполне могут мне сказать: значит, из дневников Берия все-таки выходит, что поляков «немцы шлепнули»! В самом деле, тут противоречие. Но об этом мы еще поговорим.

А вот, например, такая характеристика поляков: «…Ведут себя по-хамски. Это понятно, по-другому они не могут» (2. С. 31).

Далее, постоянно (1. С. 158, 313 и т. д.) утверждается, что поляки не воевали за Польшу, хотя в сентябре 1939 г. вся мировая пресса, включая немецкую, писала о героическом сопротивлении поляков. Только советские лидеры говорили и писали, что Польша («уродливое детище Версальского договора», по публичной характеристике Молотова) сдалась без сопротивления…

Стоит ли удивляться, что в 1941 г. польская армия Андерса предпочла уйти в Иран к англичанам, чем Кремлев искренне возмущается (1. С. 203), как и сам Берия возмущается тем, что «хрен (у Л. П. гораздо грубее. – Д. В.)они будут воевать за русских» (1. С. 313). А равно возмущается Кремлев и тем, что «хотя благодаря Сталину поляки (но не те, что ориентировались на Лондон и Вашингтон, а те, что ориентировались на Москву) получили-таки огромные территориальные приращения за счет Германии. Но вместо того, чтобы поставить Сталину памятник из чистого золота, поляки предпочли облить его… грязью» (1. С. 99).

Позвольте, но те поляки, что неориентировались на Москву (т. е. громадное большинство), – что ониот Сталина получили? 1939 год, Катынь, полвека оккупации – сначала советско-нацистской, потом чисто нацистской, потом, наконец, чисто советской? И за это – памятник из чистого золота? М-да…

Возмущается Кремлев и многочисленными якобы случаями самоуправства поляков в Средней Азии: например, по его словам, в Кермине (Узбекистан) начальник штаба польской дивизии потребовал от председателя райисполкома немедленного ремонта мостов, дорог, пригрозив в случае невыполнения «ответственностью по законам военного времени», а командир дивизии «самочинно занял под госпиталь здание действующей школы» (2. С. 32–33). Не смахивает ли такое повествование о «польских бесчинствах» на советской территории (это вчерашних-то зэков, только что вышедших из ГУЛАГа!) на недавние (зима 2010/11 г.) обвинения в адрес российского гражданина в избиении аж 15 белорусских милиционеров во время протестов белорусской оппозиции на президентских выборах?