Текст книги "Крестом и булатом. Вторжение"

Автор книги: Дмитрий Черкасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Их карма состояла в том, чтобы сдохнуть за идеалы, пропагандируемые Мовлади Удуговым – чеченской пародией на доктора Геббельса, – который сам никогда не участвовал в боевых действиях против федеральных войск и лишь выступал с речами, уснащенными цитатами из Корана и дикими призывами к масштабным террористическим актам. Мовлади был трусоват и с весны двухтысячного года прятался на территории Ингушетии, откуда видеокассеты с его высказываниями доставлялись в спрятанные под землей телевизионные студии центра «Кавказ». Еще Удугов был большим любителем вброса информации через компьютерные сети, где на специальных сайтах размещались доклады об «успешных боевых операциях» ичкерийских воинов и приводились цифры потерь среди военнослужащих российской армии и милиции, обычно раз в двадцать превышающие истинные. Западные СМИ любили пользоваться данными Удугова, в результате чего раз в неделю на страницах немецких и французских газет появлялись материалы «очевидцев», якобы своими глазами видевших разгром колонн бронетехники и лично считавших трупы солдат.

Подводная лодка была козырем полевых командиров в случае полного разгрома их банд.

На лодке высшее руководство Ичкерии намеревалось уйти в Грузию, а оттуда уже воздушным путем переместиться в Турцию, Пакистан и Саудовскую Аравию. Пока же в этом острой необходимости не было и аппарат использовался в основном для поставок новых партий оружия и отправки в соседнее мандариново фундучное государство членов семей заслуженных или просто богатых боевиков.

Среди самих чеченцев специалистов подводников не наблюдалось.

Потому командование лодкой взяли на себя двое русских, в помощь которым были приставлены два чеченца. Заодно они контролировали действия гяуров и имели приказ в случае чего перерезать глотки неверным. Как потом поступать с самой лодкой, оставалось загадкой. Этот вопрос так и не решили, понадеявшись на авось...

Капитан Александр Степановых сошел по трапу на деревянный пирс и присоединился к штурману Лазареву, наблюдавшему, как молодые чеченцы подносят к грузовому люку ящики с зенитно ракетными комплексами «Стингер». Маленький порт в глубине пещеры недалеко от грузинского села Шатилй жил обычной жизнью.

– Что, Паша, заканчиваем?

– Часа два осталось, – Павел Лазарев внимательно проследил за механиком Бесланом Хамзаевым, с деловым видом рассматривающим полупрозрачные пластиковые блоки новых аккумуляторов «Icma». – Надо еще генератор проверить. Запашок с. При полной нагрузке маслицем пованивает.

– Пусть Ваха проверит...

– Я лучше сам. Не доверяю этим черножопым. Обязательно что нибудь не то сделают.

– Ну, как знаешь, – Степановых принялся набивать трубку. – Хотя правильно. Ваха в последнее время разболтался, крутым подводником себя воображает. Так и до беды недалеко.

– Точно, – согласился Лазарев. – Может, попросим Аслана, чтоб заменил этого придурка?

– Аслана сейчас нет. Только через две недели появится...

– Можно Шамилю сказать.

– Брось! Ваха родственник Шамиля, тот ничего делать не будет. Лучше Аслана дождемся.

– Тады я пошел, – Павел бодро вскочил с перевернутого ящика из под снарядов. – Посмотрю генератор...

– Заодно левый нижний прожектор проверь. Тускловато работает.

– Лампу заменим, и все дела.

– Ты кабель сначала посмотри. Может, в нем дело.

– Хорошо...

Степановых чиркнул спичкой и принялся раскуривать причудливо изогнутую трубку, вырезанную из вишневого дерева. Впереди был шестичасовой переход, во время которого придется обойтись без табака. Система регенерации воздуха на борту лодки не предусматривала наличия в отсеках курящих. Хотя капитан не всегда соблюдал собственный запрет на курение, особенно в сложных ситуациях. Но на то он и капитан.

Паша Лазарев сам был не меньшим разгильдяем, чем Ваха Ахмедханов. Вместо того чтобы проверить электропроводку носовых прожекторов, штурман забрался в первый отсек лодки, откинул до предела спинку своего кресла и углубился в чтение очередного опуса Александры Маринкиной, носящего название «Сто седьмая жертва». На очереди была еще одна повесть все той же плодовитой литераторши – «Когда читатели плачут», – вышедшая совсем недавно и доставленная Лазареву с книжного рынка в Махачкале.

Так минуло два часа, остававшихся до отплытия лодки.

* * *

Игорь Рудометов змеей прополз под стелющимися по скале желтовато зелеными побегами вьюнка, осторожно высунул из за щербатого камня ствол СВУ АС и принялся обозревать противоположный склон ущелья сквозь девятикратный прицел.

Рядом с ним послышался шорох, и на позицию выдвинулся Дима Славин.

Спустя десять минут внимание Рудометова привлекло шевеление ветки куста совсем рядом с полотном дороги, пролегшей по дну ущелья и скрывающейся за нагромождением валунов.

Игорь насторожился.

Куст рос на самой обочине. Его ветви с фигурными листьями даже частично вылезали на саму дорогу. Не намного, всего сантиметров на тридцать.

Рудометов толкнул локтем Славина.

– Дай бинокль.

Дмитрий перевернулся на бок и извлек из висящего на ремне подсумка шестнадцатикратный прибор фабрики Карла Цейса.

Игорь отложил в сторону винтовку и приник к бинокулярам.

Куст пока оставался неподвижен, лишь слегка трепетали листья на самой его верхушке.

Рудометов внимательно осмотрел прилегающие к дороге заросли. Обычная кавказская «зеленка», смесь акаций, шиповника, алычи и еще десятков видов древовидных кустарников. Метров за сто от дороги возвышались три пирамидальных тополя. Почти сразу за ними начинался крутой песчаный откос, переходящий в отвесную скалу.

С другой стороны грунтовки картина была аналогичной. Те же заросли, в которых легко может спрятаться взвод пехотинцев. Или отряд боевиков численностью до пятидесяти человек. Кусты разрослись столь густо, что в них не было бы заметно даже минометной батареи. Ни сбоку, ни сверху заросли насквозь не просматривались.

Игорь вновь навел оптику на заинтересовавший его куст.

В полуметре от нависающих над обочиной дороги ветвей виднелось несколько углублений в грунте. Будто на землю ставили нечто тяжелое и имеющее округлое дно. Типа котла или большой бутыли.

– Что там? – шепотом спросил Славин.

– Сам не пойму, – Рудометов не отрывался от бинокля. – Фигня какая то нездоровая...

– Поконкретнее, – попросил Дмитрий.

– Кустик шевельнулся. И рядом выемки непонятные...

– Ты точно видел?

– Точно.

– Вася! – Славин обернулся назад и щелкнул пальцами.

Славин младший по пластунски переместился поближе к наблюдателям.

– Давай сюда Влада и Никиту.

– Понял.

Василий отполз немного назад, миновал залегшего в двадцати метрах от обрыва отца Арсения, встал во весь рост и припустился вниз по склону, держа курс на огромный каштан, под кроной которого расположились вторая и третья группы.

Рокотов выслушал сообщение «пейджер боя» и вдвоем с Филоновым направился к авангарду, оставив Васю Славина отдыхать.

* * *

Министру обороны Игорю Дмитриевичу Сергиенко было не по себе.

В нарушение всех законодательных норм воинские части всё чаще и чаще отключались от энергоснабжения. Деньги из бюджета, направляемые на нужды армии, зависали в пути и поступали получателям с двух трехмесячной задержкой. Со складов перестали отпускать продовольствие в кредит. Министерство путей сообщения объявило о том, что не собирается в дальнейшем потворствовать бесплатному проезду уволенных в запас военнослужащих и намерено взыскивать с них полную стоимость билетов.

Одновременно с этим масштаб расхищения воинского имущества принял фантастические размеры.

Тащили все подряд. Дошло даже до того, что в отдаленных гарнизонах умудрялись продавать запасные электронные блоки стратегических ракет «Тополь М», поступивших на вооружение всего пару месяцев назад.

А в середине лета Кваснин при поддержке Главы президентской Администрации выступил с инициативой сокращения личного состава уже всей российской армии. Причем это сокращение во много раз превосходило все разумные пределы и позволяло под эгидой расформирования некомплектных соединений выбросить на гражданку наиболее грамотных офицеров.

Сергиенко даже не стал спорить.

Идея сокращения понравилась свежеизбранному Президенту, и маршал осознал, что переубедить того будет практически невозможно.

С Главой Государства министр обороны поначалу связывал большие надежды. Президент был молод, инициативен, сам прошел путь от лейтенанта до полковника, пожил в гарнизонах и на собственной шкуре испытал все прелести службы. Но Сергиенко не учел того, что экс Секретарь Совбеза прослужил в войсках КГБ и привык скрывать свои истинные чувства даже от близких друзей. Улыбаясь в лицо, он мог держать за пазухой остро заточенный нож или папочку с компроматом. И Президент ориентировался на мнение бывших коллег, которые в большинстве своем встали на сторону начальника Генерального штаба.

К тому же Штази пока еще переживал испытание властью.

И маршал не был уверен, что Президент способен его выдержать.

Не такие ломались...

Второй звоночек прозвучал для Сергиенко пятого августа, когда ему доложили об аварии на атомном ракетоносце «Мценск». Маршал помчался к Верховному Главнокомандующему, благо вместе с ним находился в Сочи, но вынужден был четыре часа ожидать в приемной, пока Президент закончит встречу с приближенньми к правительственной кормушке академиками.

Когда министр обороны увидел безмятежное лицо Главы Государства, то понял, что проиграл.

Кваснин с Самохваловым уже успели доложить о «готовности» аварийных служб ВМФ и теперь пребывали в ожидании наград за успешное проведение спасательной операции. Протолкнув на должность председателя госкомиссии по выяснению причин катастрофы своего протеже Кацнельсона, они были уверены, что при любом раскладе выйдут сухими из воды. Даже если не удастся спасти ни одного моряка.

Слушать Сергиенко Президент не стал, бросив на ходу, что убывает на пляж кататься на водном мотоцикле, а по всем вопросам координации действий флота и правительственных учреждений следует обращаться к Кацнельсону. Он, мол, вице премьер и имеет все необходимые полномочия.

Конечно, через несколько дней энтузиазма у Верховного Главнокомандующего поубавилось. На свет Божий выплыли некомпетентность командования Северного флота, ложь пресс службы ВМФ, трусость того же Кацнельсона.

Но было уже поздно.

И теперь министру обороны предстояло дать подробное интервью корреспонденту государственного телеканала и принять на себя удар, попытавшись объяснить обществу, почему спасательная операция потерпела крах.

Сергиенко с тоской посмотрел на оператора, перевел взгляд на роющегося в бумагах журналиста и тяжело вздохнул.

Гример последний раз провела кистью по лбу маршала, критически оценила результат работы и отошла.

– Можем начинать? – поинтересовался корреспондент.

Сергиенко утвердительно кивнул. Оператор включил подсветку и склонился к видоискателю.

– Игорь Дмитриевич, – журналист положил сцепленные в замок руки на полированную столешницу. – Главный вопрос, который волнует всех россиян, – остались ли еще живые люди на борту «Мценска»?

– Я могу сказать лишь одно, – маршал выверял каждое слово. – По имеющимся в распоряжении Министерства обороны кодограммам, связи с экипажем, в седьмом, восьмом и девятом отсеках лодки должны оставаться выжившие. На первые четыре отсека надежд почти нет. Но я хотел бы предостеречь от скоропалительных выводов о гибели экипажа. Нам пока неизвестен ни характер повреждений внутри крейсера, ни ситуация с – аварийным запасом воздуха. Нет данных также об истинных внутреннем давлении и температуре в отсеках. Сегодня одиннадцатое августа, а по нашим расчетам воздуха должно хватить минимум до четырнадцатого.

– Что сказано в кодограммах? – корреспондент задал неудобный вопрос.

Маршал нахмурился и повертел в руках листочек бумаги.

– Шестого и седьмого числа моряки подавали сигнал SOS...

– А позже?

– С понедельника начата операция по пристыковке спасательных аппаратов к переходному люку. Вероятнее всего, удары о корпус моряки слышат и экономят силы.

Маршал сказал неправду.

Изнутри корпуса иногда постукивали вплоть до сегодняшнего дня, однако гидроакустики так и не смогли расшифровать послания. Подводники стучали бессистемно, лишь подавая сигнал о том, что они живы. Почти весь офицерский состав погиб в первые две минуты после аварии, когда сквозь пропоротую форштевнем «Адмирала Молотобойцева» дырку во второй отсек хлынули десятки тонн воды. Оставшиеся мичманы и матросы просто не знали системы кодов. Из непонятных соображений «экономии средств» обучение личного состава подаче звуковых сигналов было исключено из курсов боевой подготовки.

Телефонной связи с лодкой также не существовало.

При нормальных условиях на поверхности должен был появиться спасательный буй, внутри которого находится обычная телефонная трубка, соединенная с аппаратами всех отсеков. Но буй так и остался в своем гнезде, отключенный и потому бесполезный. Перед выходом в море на нем обнаружили неисправность, времени на ремонт не оставалось, и по устному распоряжению адмирала Зотова его обесточили. Капитан «Мценска» попытался было протестовать, но после намека на возможные неприятности и задержку с присвоением очередного звания сдался и взял под козырек. Учения намечались простые, всего то выход на мелководье и торпедная стрельба по примитивной мишени.

Кто ж знал, что все так обернется...

– В чем основная причина неудач спасательных аппаратов? Почему до сих пор нет стыковки? – журналист заглянул в список вопросов, заранее согласованный с секретариатом министерства.

– Причин две, – Сергиенко откинулся в кресле и поправил очки. – Первая – это сильное придонное течение. Вода движется со скоростью в два узла, так что очень быстро вырабатывается энергетический ресурс аппаратов. И вторая – это положение корпуса лодки. Крен почти в тридцать градусов мешает присасыванию... Кроме того, есть сведения и о некоторых повреждениях переходного колодца и комингс площадки «Мценска». Вероятно, они произошли по причине деформации прочного корпуса.

– Это согласуется с версиями катастрофы? – Маршал поморщился.

По договоренности с Президентом он избегал употребления слова «катастрофа», предпочитая более нейтральное – «авария». Ибо «катастрофа» легко перерастала в «трагедию», а госкомиссии и штабу ВМФ требовалась еще пара дней, чтобы подготовить общественное мнение к страшной вести.

– Версий аварии три, и они имеют примерно равные подтверждения.

– Нельзя ли более подробно о каждой из них?

– Пожалуйста. Первая версия – столкновение с плавающей немецкой миной времен Второй мировой войны. Такие мины, к сожалению, не редкость. Только за последний год в этом районе обезвредили три штуки, – Сергиенко опять солгал. Старые мины обнаруживались либо на дне, либо на поверхности. Поразить идущую на перископной глубине лодку они были не в состоянии. – Это же Северный морской путь, который гитлеровцы буквально засеяли минами. И подобные сюрпризы мы будем обнаруживать еще многие годы. Мина могла сорваться с проржавевшей донной цепи, подвсплыть и оставаться необнаруженной до момента столкновения с лодкой. Или отдрейфовать по течению... Вторая версия – внутрилодочная авария. Тут может быть два варианта. Взрыв двигателя торпеды и взрыв водорода в аккумуляторной яме. Это привело к повреждению корпуса и поступлению большой массы воды, в связи с чем «Мценск» потерял даже нулевую плавучесть. Самая главная опасность подобного взрыва – гибель людей. Представьте себе взрыв нескольких сотен килограммов тротила в замкнутом пространстве... Ударная волна способна выбить переборки, не говоря уже о том, что она уничтожит оборудование и личный состав.

Сведения о прочности корпуса и переборок АПРК министру доложил помощник, связавшийся с генеральным директором конструкторского бюро, где проектировался «Мценск». Как это часто бывает, гендиректор был обычнейшим бюрократом, слабо разбиравшимся в технических деталях, и на вопрос о возможности повреждения переборок при взрыве ответил утвердительно, даже не удосужившись узнать мнение специалистов.

На самом же деле никакой взрыв торпедной боеголовки внутри отсека не пробил бы сталь, рассчитанную на давление минимум в двадцать атмосфер. Конечно, при условии задраенных люков, соблюдения иных мер безопасности и качественного изготовления переборок.

– А третья версия? – почтительно спросил корреспондент.

Маршалу пришлось сделать над собой усилие, дабы озвучить тот бред, который вице премьер Кацнельсон со товарищи считали идеальным объяснением причин катастрофы.

– Третьей версией является столкновение «Мценска» с субмариной НАТО.

Журналист удивленно поднял брови.

– Как же такое могло произойти?

– Не секрет, что иностранные подлодки следят за нашими учениями и часто допускают опасные сближения, – Сергиенко склонил голову и уставился на письменный прибор, подаренный ему сослуживцами два года назад на шестидесятилетие. Ему стало стыдно. – Вполне возможно, что капитан американской или английской лодки не справился с управлением и нанес удар в корпус нашего крейсера. Естественно, что после такого происшествия он был вынужден исчезнуть из района учений. Сейчас мы пытаемся отследить все иностранные подлодки, замеченные в данном квадрате и рядом с полигоном. Как только мы получим достоверную информацию, она будет обязательно доведена до телезрителей...

Корреспондент перед разговором с министром обороны имел беседу с бывшим капитаном атомной подводной лодки, который сообщил ему несколько малоинтересных подробностей, связанных с перемещениями стратегических крейсеров. Наиболее примечательным журналисту показалось то, что лодки типа «Мценск» всегда ходят в сопровождении торпедной субмарины, должной прикрыть громадный ракетоносец в случае обнаружения контакта с чужой лодкой.

О субмарине сопровождения никто не сказал ни единого слова. Будто ее не было вовсе.

И это наводило на мысль о вранье всех без исключения высших чинов армии и флота, которые действовали не иначе как с согласия Верховного Главнокомандующего.

Однако у корреспондента государственного телеканала не могло быть собственного мнения. И потому он подавил в себе желание разоблачить ложь министра и перешел к следующему вопросу.

* * *

Малик Исрапилов почесал зудящую под жиденькой бороденкой кожу на шее и переложил потертый и исцарапанный «Калашников» с колен на землю.

На аул опустилась ночь.

По мнению тридцативосьмилетнего чеченца, поставленного охранять единственную ведущую в село дорогу, в его нахождении на посту не было никакого смысла. Федеральные части сюда не заходят, отряды непримиримых боевиков крутятся в десятке километров севернее, российские вертолеты пролетают стороной. И никому в голову не приходит мешать жителям маленького, затерянного в горах аула делать свой бизнес, слишком выгодный для обеих противоборствующих сторон.

С востока приходит самопальный бензин, перегружается в цистерны, принадлежащие московским чиновникам и генералам, и отправляется прямиком в Ингушетию.

С запада идут оружие, боеприпасы, продовольствие и медикаменты. Раз в две недели подъезжают КамАЗы и оборотистые прапорщики вручают поселковому лидеру Резвану Гарееву список привезенных вещей. Якобы для нужд новообразованной чеченской милиции. Прапорщики не таятся, они действуют с одобрения засевших в штабе высоких чинов, разбазаривающих тонны взрывчатки, тысячи стволов и миллионы патронов. Золотопогонную сволочь не интересует, что спустя несколько дней эти стволы будут стрелять в российских солдат и милиционеров. Им важнее быстро и без затей набить собственную мошну.

Потому то эта война никак не может закончится. Невыгодно.

Ни штабистам, ни бюрократам из правительства, ни ичкерийским «бригадным генералам», расплодившимся в невероятном количестве, ни посредникам, получающим свой гешефт с каждой партии оружия и с каждого перепроданного заложника.

Правда, кто то еще должен работать на той же погрузке разгрузке. Абреку, привыкшему отбирать понравившуюся вещь под угрозой автомата, заниматься физическим трудом западло – отвык за девять лет беспредела. Вот и воруют крепких мужиков из Краснодара, Ставрополья и Дагестана. Благо связи на милицейских постах налажены, можно хоть целыми колоннами рабов гнать. Только плати по сотне баксов за голову.

Малик широко зевнул, обнажив желтые прокуренные зубы, не знавшие дантиста с девяностого года.

Если бы проблема Чечни не существовала в реальности, то ее следовало бы придумать. Мятежная республика исполняла роль отвлекающего фактора, которым с удовольствием пользовались все российские президенты и правительства. Российский народ, которому бесконечно демонстрировали кадры бомбардировок, зачисток и зверств боевиков, уже не имел ни времени, ни желания думать об экономике и справедливости распределения природных ресурсов, тем самым предоставляя карт бланш для дальнейшего разбазаривания страны. Этим с успехом пользовались «представители государства» во всех естественных монополиях и приближенные к высшей власти бизнесмены.

Исрапилов и его односельчане были маленькими винтиками в огромной машине повального воровства. И, пока они сохраняли лояльность своим негласным хозяевам из Москвы, им нечего было опасаться. А на мелкие нюансы вроде казней заложников чиновные кукловоды просто закрывали глаза, позволяя диким абрекам отдыхать так, как те привыкли. От русского народа не убудет, если трем четырем «единицам электората» отрежут головы. В тридцать седьмом году миллионы уничтожили, и ничего...

Из за угла покосившегося от времени забора появился Иса Бачараев, уселся на корточки рядом с Маликом и извлек из нагрудного кармана новенькой куртки пачку «Беломора».

– Курнем? – блеск в глазах Бачараева был заметен даже в полумраке.

– Не откажусь, – Исрапилов облизал губы и скривился в довольной улыбке, наблюдая за тем, как Иса сноровисто набивает папиросу перетертой в пальцах смесью табака и анаши.

Наркотики для большинства рядовых бойцов были единственным развлечением, если не считать издевательств над пленными и заложниками. Книг в ауле отродясь не бывало, привезенную из Моздока спутниковую тарелку так и не смогли толком настроить, и она ловила только религиозный турецкий канал, свободному общению с женским полом мешали традиции и наличие у каждой свободной чеченской девушки десятка злых родственников. Пробовали похищать русских и осетинок, но не заладилось. Караван с тремя заложницами по пути назад перехватил отряд аварцев, рыскавший по горам в поисках какого то Вагита, и семеро чеченов полегли в неравном бою с превосходящими силами противника.

В качестве объектов для сексуального домогательства оставались козы, но единственная в селе отара принадлежала дедушке самого Гареева, и связываться с ними было не с руки. Рогатый скот старший Гареев берег пуще собственной жены. В селе поговаривали, что и заслуженный чабан испытывал к своим мохнатым питомцам не только пастушеские чувства...

Травки Бачараев не пожалел. Малик это понял с первой затяжки – сладкий дым ожег горло, будто бы Исрапилов вдохнул невесомую взвесь черного перца.

– Хороший «план»...

– Верхние листочки, – подтвердил Иса. – Позавчера собирал.

У Малика на огороде тоже росли кусты индийской конопли, но у Бачараевых анаша была какая то особенная, забористая и в то же время придающая легкость в теле. Бачараевы охотно раздавали всем желающим ростки, но ни у кого травки подобного качества не получалось.

Видимо, все дело было в почве.

– Опять бензовозы пришли, – сообщил Иса.

– Знаю, – Малик выдохнул клубы дыма. – Резван все утро по рации с кем то базарил... Дня через три четыре русаки подъедут.

– Может, рабов на время увести в горы?

– Зачем, э? Их сто раз видели...

– Не верю я русакам, – год назад семья Бачараевых потеряла родственника, сгинувшего в Санкт Петербурге при весьма странных обстоятельствах. Абу был коммерсантом, помогал землякам, посылал в родное село щедрые подарки. Как рассказали выезжавшие на опознание дядья из Махачкалы, кто то искромсал Абу тесаком и отрубил пальцы на одной руке. Тело обнаружили на складе вместе с десятком других трупов и горой оружия, и долго допрашивали дядьев, пытаясь выяснить, чем именно промышлял Абу. – В любой момент подставят...

– Пока с нами дела делают, не подставят, – убежденно сказал Малик. – Генералы тоже кушать хотят. Помнишь журналиста, что год назад к нам приезжал?

– Ага! – глаза у Бачараева заблестели. – Который на камеру снимал, как Салман русаку голову отпиливал?

– Ну, – гордо подтвердил Исрапилов, получивший от корреспондента «Радио Свобода» Андрея Мужицкого пятьсот долларов за то, что на его глазах взорвал ручную гранату на животе связанного восемнадцатилетнего солдатика, попавшего в плен за неделю до приезда очкастого документалиста.

– И что журналист?

– Рассказывал, как пропуск себе и паре наших ребят делал. К полкану из комендатуры зашел, две штуки баксов сунул и через десять минут получил документ. Пока такие полканы у русаков служат, нам бояться нечего...

– Говорят, что тот журналист с Бараевыми дружит. И с Гелаевым.

– Много что говорят, – весомо заявил Малик, которого анаша настроила на философский лад. – Ты всех не слушай. Надо будет, и он в подвал сядет... Как наш ингуш, – Исрапилов вспомнил о привезенном месяц назад Магомеде Цароеве.

Захват ингушского юноши был чистой воды самодеятельностью Лемы Беноева и Тимура Джабраилова, сопровождавших колонну бензовозов до блокпоста.

Когда связанного и упакованного в мешок Цароева привезли в село, первые два дня никто не знал, что с ним делать. Как никак Магомет был вайнахом, а старики испытывали некоторый стыд, если речь заходила о похищениях соплеменников. Точку в споре поставил вернувшийся из Урус Мартана Резван Гареев. Цароева превентивно избили и бросили в подвал к остальным заложникам. А к его родственникам отправили парламентера.

– Хорошо бы, – Бачараев мечтательно закатил глаза. – За него можно много денег попросить... А то эти сидят – и все без толку.

– Резван знает, что делает, – Исрапилов не подал виду, что сам недоволен действиями Гареева. Тот слишком много времени уделял борьбе за независимость республики и слишком мало заботился о благосостоянии рядовых бойцов. Не то что другие главари банд.

– Может, с пацанами поговорить и самим начать дела делать?

Идея о создании независимого отряда уже давно носилась в воздухе. Но для ее осуществления требовалось пойти против воли Резвана, который жестоко карал любую самодеятельность.

Исрапилов почесал давно немытую голову.

– Не знаю...

– А что тут знать? – разошелся Иса.. – Автоматы есть, гранаты есть. Сами возьмем все, что захотим. До русских станиц два дня ходу. Налетели, загрузили машины, русаков постреляли – и обратно! А то с бензина одни Гареевы бабки стригут, нам крохи отстегивают. Пацаны вон на «мерседесах» разъезжают...

– Сейчас уже нет, – Малик поправил возбужденного односельчанина. – Если только в Москве.

– А мы чем хуже? Можем и в Москву поехать. Русаки к войне непривычны, сразу руки вверх поднимают, – предвкушение богатой жизни захватило Бачараева. – В Москве денег море, на всех хватит, – в свои двадцать четыре года Иса не был нигде дальше Аргуна, и его представления о крупных городах основывались на рассказах сбежавших оттуда соплеменников. – Квартиры купим, машины, женщин... Русаки сами отдадут, им только ствол покажи.

Исрапилов сплюнул под ноги и растер плевок подошвой кирзового сапога.

– Думать надо...

* * *

В темноте растущие вдоль дороги кусты напоминали огромные клочья серо черного войлока. Если б не свет луны, наблюдение пришлось бы отложить до утра.

Рокотов лег на самый край обрыва и навел бинокль на колышащиеся от ветерка листья.

«Та ак... Смородина альпийская, кустику лет шесть семь, если судить по высоте. Справа небольшой песчаный наплью, слева – боярышник. Ага, вот и углубления... Действительно, Дима прав, вдавлено чем то округлым и тяжелым. Напоминает донышко снаряда калибра миллиметров двести. Фугас? Возможно... А смысл? Свежих следов на дороге нет. Непонятно, зачем здесь минировать...»

– Никита, – шепотом позвал Владислав.

– Чево? – Филонов поерзал на жестком камне и перевел видоискатель прицела на сорок пять градусов влево.

– Куда ведет эта дорожка?

– В пяти километрах на юго восток два села.

– Ясно...

«В принципе, место удобное. С обеих сторон ущелье заперто узкими проходами. Если подорвать заряды здесь и метрах в ста у того валуна, успех обеспечен... – Рокотов медленно осмотрел прилегающее к кусту пространство. – Земля не взрыхлена, но это ни о чем не говорит. Могли места закладок заложить дерном...»

– Влад! – Никита толкнул биолога локтем. – Огонек!

– Где?

– Слева, возле осыпи...

– Вижу, – Рокотов немного подкрутил верньер бинокля.

«Сигарета... Жаль, что больше ничего не рассмотреть. Хотя... Эта рощица акаций здесь единственная. И устраиваться на ночлег лучше всего именно под деревьями. В кустах неудобно. Что ж, придется немного отклониться от маршрута и выяснить, в чем дело. Лучше перебдеть, чем недобдеть... Но осторожно...»

– Спуститься сможем?

– А як же! – Филонов цыкнул зубом. – Будем брать?

– Придется, – Рокотов пожал плечами. – Не упускать же момент.

– Согласен. Тогда поползли обратно. Димон, сиди здесь и жди Игоряна. На пару будете сверху отслеживать...

– Только зазря не палите, – предупредил Владислав. – Ваша задача – не подпустить подкрепление, если объявится. Саму группу мы и так прихлопнем. Их там человек десять, не больше...

– А если это федералы? – тихо спросил Славин.

– Не, – отрезал Филонов. – Спецназовцы на открытом пространстве курить точно не будут. Брюхом чую – чичики.

– Арсения тоже оставьте, – попросил Дима. – На всякий случай...

– Верно, – хмыкнул Рокотов. – Не пристало батюшке ночью по кустам шнырять, аки сатанисту бешеному... Всё, мы пошли.

– Удачи.

– И тебе. Помни – стрелять в самом крайнем случае, когда точно уверен, что перед тобой не кто нибудь из нас.

– Не беспокойся, не перепутаю...