Текст книги "Крестом и булатом. Вторжение"

Автор книги: Дмитрий Черкасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

– Месяц.

– Думаешь, справятся?

– Это их вопросы. Прогарантировали, что да.

– Хорошо. Буду ждать вестей, – Николай Соломонович дал понять, что аудиенция окончена.

* * *

Йоргенсен накинул головку ключа на вентиль системы высокого давления и потянул за рукоять. Металлический многоугольник легко поддался, и из под резьбы появилась струйка пузырьков.

Ларс отодвинулся от квадратного проема на корпусе лодки, чтобы его не раскрутило воздушным потоком, если вентиль не выдержит.

– Что думаешь? – наушник пискнул голосом Карлссона.

– Баллоны в нормальном режиме. Почти двести атмосфер. Не понимаю, почему они не пытались продуться вручную. Герметичность кормовых цистерн не нарушена...

– Будем стравливать?

– Зачем? – ответил Пикс, переместившийся от комингс площадки поближе к Йоргенсену. – Теперь уже без толку. И время потеряем...

– Согласен, – Ларс завернул вентиль обратно. – Пошли к люку.

Три облаченные в глубоководную амуницию фигуры медленно проплыли до двухметрового стального круга, охватывавшего кольцом переходной колодец девятого отсека «Мценска».

– На первый взгляд, порядок, – Пикс ощупал запорный механизм.

Карлссон принял горизонтальное положение и стукнул пластиковым молотком по обечайке. Металл глухо отозвался.

Ингмар склонился пониже и стукнул еще раз.

Тот же акустический эффект.

Норвежец подтянул под себя ноги, зацепился левой рукой за страховочный конец и простучал ободок люка.

– Уплотнение не нарушено.

– Тогда почему его не открыли? – Йоргенсен сурово насупился.

– Непонятно. Судя по внешнему виду, даже не пробовали.

– Что в самом колодце?

Карлссон покрутил головой в бронированном шлеме.

– Вода.

– Точно?

– Сто процентов. Если и есть воздух, то подушка в несколько сантиметров.

Водолазы оказались в затруднительном положении. Приказ на открытие люка имелся, но они опасались, что какая то часть лодки все таки окажется незатопленной, и тогда рванувшаяся в свободные полости вода может увлечь одного из них внутрь отсека.

– Если уплотнение цело, то затопило снизу, – констатировал Пикс.

– Либо через трещину самого колодца, – Ингмар ткнул рукой в черную резину, покрывавшую борта русского атомного крейсера. – Между легким и прочным корпусами. Про сам отсек мы ничего не знаем.

– Тогда делаем следующее, – решил Ларс, – Ульве страхует меня сзади, а ты, Ингмар, перемещайся к колоколу. И направь сюда дополнительный свет.

– Ясно...

Через четырнадцать минут крышка аварийного люка «Мценска» поддалась.

Из отверстия вырвалась пара кубометров воздуха, спрессованного между герметиком и поверхностью затопившей колодец воды, и помчалась вверх, раздуваясь в переливающийся в свете прожектора пузырь.

Йоргенсен поежился, на мгновение представив себя на месте русских подводников, запертых в темных отсеках и погибших от удушья и переохлаждения, когда ледяное море из поврежденных трубопроводов добралось до их тел. Единственным утешением для родственников членов экипажа могло служить осознание того, что смерть наступила быстро. При температуре воды чуть выше точки замерзания и давлении десять атмосфер редко кто выдержит дольше трех минут.

Последняя надежда найти кого нибудь выжившими отошла в небытие.

Ларс отдал команду на всплытие.

Командующий Северным флотом адмирал Вячеслав Зотов снял фуражку, тыльной стороной ладони вытер соленые брызги, окропившие его щеку, и понуро опустил голову.

Теперь можно было не спешить и не демонстрировать съемочной группе государственного телеканала свою бешеную активность в деле спасения моряков с затонувшей подлодки.

Всё уже позади...

Два часа назад норвежцы официально объявили о том, что переходной колодец аварийного выхода заполнен водой.

Это финал.

Флагман российского ударного флота окончательно и бесповоротно превратился в груду лежащего на дне искореженного железа. Прогнозы скептиков, предрекавших провал спасательной операции, оправдались. У ВМФ так и не нашлось средств для того, чтобы в экстренном порядке хотя бы подтащить корму «Мценска» поближе к поверхности, где могли бы сработать легкие водолазы.

Правда, никто из адмиралов к этому и не стремился.

Даже наоборот.

Любое предложение от независимых специалистов ложилось под сукно. В деле сокрытия ненужных инициатив Зотову и Яцыку не было равных. И вице премьер Кацнельсон не только не мешал этому процессу, но и азартно его поддерживал, подсчитывая будущие барыши, когда в систему военно промышленного комплекса хлынут потоки бюджетных денег.

Хватит на всех.

После такой катастрофы и такого общественного резонанса получить дополнительные ассигнования будет легко. Депутаты сами предложат увеличение расходов на оборону. И внесут поправки в проект бюджета.

За свое кресло Зотов не боялся.

Он хорошо выступил перед публикой, вовремя подал рапорт об отставке и ничуть не сомневался, что его не удовлетворят. Самохвалов подсуетится. Объяснит Президенту, что вины комфлота в трагедии нет.

Может статься, что даже наградят.

За четкую организацию спасательных работ и за личное мужество.

Что же до погибшего экипажа...

Все бывает. Служба на подводном флоте – не синекура. От аварии не застрахован никто. А документы, подтверждающие отсутствие вины адмирала, давно готовы. И никто никогда не докажет, что Зотов знал об истинной причине трагедии, знал с первой минуты.

Свидетели уже мертвы.

Капитан «Адмирала Молотобойцева» будет молчать. Показания кренометра авианесущего крейсера, по которым можно было доказать факт тарана, стерты, на прибор поставлена новая лента. И вскорости корабль убийца сам налетит на камни.

Случайно.

И отправится в сухой док, где ему поправят немного помятое днище. Никто ничего не заподозрит. На флоте многое бывает, в том числе и неудачный маневр. Особенно при преследовании вторгшегося в территориальные воды объекта...

Зотов повернулся к оператору, с трудом удерживающему на плече тяжеленную камеру.

– Я виноват, – трагическим голосом начал адмирал и с удовлетворением отметил, что на глаза навернулись почти искренние слезы. – Я не смог спасти сто восемнадцать жизней. Я сделал все возможное, но не смог. Извините меня... Я понимаю, что никакие слова утешения не помогут матерям и вдовам пережить это горе...

Корреспондент, который целую неделю был в гуще событий и гнал свои репортажи прямо с борта крейсера, стиснул зубы и отвернулся.

В отличие от Зотова, журналист плакал по настоящему.

* * *

Рокотов запрокинул голову и уставился на расселину, наискосок прорезающую почти вертикальный склон горы. Кто то из казаков присвистнул.

– И как мы тут пройдем? – поинтересовался Рудометов.

– Молча, – Филонов спокойно затушил окурок о подошву десантного сапога.

– Может, лучше обойти? – неуверенно предложил Веселовский.

– Кому охота намотать лишних сорок километров, тот пущай идет. – Никита с деловым видом достал из рюкзака моток тонкого троса. – Заодно с чичиками повоюете. Их и слева, и справа в избытке... А здесь нас никто караулить не будет.

– Ночь скоро. Как мы в темноте то полезем? – Туманишвили посмотрел на Влада, будто ища в нем поддержку.

– Ночью вертухи не летают, – экс браконьер закрепил на поясе хромированный карабин. – А лезть... Один черт – что днем, что ночью. Это снизу страшно, горушка огроменной кажется. На самом деле забраться можно.

– Покорение пика независимого чеченца, – Рокотов перевесил «Грозу» за спину. – Не сорвется никто?

– Если в связке идти, то нет. Главное – без паники. Я тут сто раз ходил. И ничего, жив пока, – бодро заявил Никита.

– Тогда веди, – Владислав встал рядом с бывшим браконьером. – Как привязываемся?..

ДЕМИЛОГ

13 августа 2000 г. 23:45 по Москве. Баренцево море, глубина 97 метров. Атомный подводный ракетоносец «Мценск». Восьмой отсек.

– Давление? – спросил капитан лейтенант Дмитрий Кругликов.

Боцман оглянулся на фосфоресцирующую шкалу манометра, закрепленного в углу отсека.

– Четыре и восемь...

– Терпимо. За сутки поднялось всего на три десятых, – при свете фонарика «жужжалки», который держал мичман Семенов, Кругликов аккуратно вписал цифры в блокнот. – Прорвемся...

Из двадцати восьми человек, запертых в кормовых отсеках лодки, он был самым старшим по званию. Хотя и не самым старшим по возрасту.

В тот момент, когда корпус всплывающего в аварийном режиме «Мценска» потряс страшный удар, Дмитрий находился на своем боевом посту в седьмом отсеке. Он чудом увернулся от вылетевшего из гнезда электронного блока, перекатился по узкому проходу и тем самым спас себя от рухнувшей прямо на операторское место стальной конструкции, на которой крепились ящики с запчастями.

Последовавшую за первым ударом серию толчков, когда атомный крейсер колотило о борт «Адмирала Молотобойцева», а капитан отдавал по внутренней громкой связи последние приказы членам экипажа, Кругликов переждал в аппендиксе возле переходного люка в шестой отсек.

И, едва субмарина врезалась в глинистое дно и остановилась, бросился в корму, где заискрили и вспыхнули силовые кабели. На тушение пожара ушло минут двадцать. Потом через пробитые трубопроводы седьмого отсека внезапно хлынула вода, и пришлось забаррикадироваться в восьмом и девятом. Вместе с телами трех погибших офицеров, убитых обломками оборудования еще в самом начале катастрофы.

Из всего экипажа в живых осталось двадцать восемь человек. Капитан лейтенант Кругликов, семеро мичманов и двадцать матросов, из которых одиннадцать были срочниками.

Их попытки вручную отвернуть вентили экстренной продувки балластных цистерн потерпели неудачу. Конструкторы санкт петербургского ЦКБ, спроектировавшие крейсер, не предусмотрели варианта полного обесточивания лодки и оснастили АПРК лишь электроуправлением подачи воздуха. Механические штурвалы остались только для систем внутренней циркуляции, чем моряки и воспользовались, время от времени вентилируя отсеки техническим воздухом из баллонов высокого давления. В принципе, если судить по инструкциям, этот запас воздуха не был предназначен для дыхания, но в критической ситуации иного выхода не существовало.

Через сутки все моряки осознали, что на самом деле их атомный крейсер представляет собой не «корабль двадцать первого века», о чем им с придыханием рассказывали инженеры проектировщики, регулярно приезжавшие с инспекцией на лодку, а самый настоящий плавучий гроб.

Таран «Мценска» тяжелым надводным кораблем мгновенно выявил все недочеты и откровенную халтуру, допущенные сотрудниками ЦКБ. От удара в нос накрылась вся сеть трубопроводов воздуха высокого давления по обоим бортам, хотя она должна была являть собой несколько совершенно автономных систем. Закоротило все электропитание, в целях экономии замкнутое на единый силовой кабель. Сдвинулся с основания переходной колодец аварийного люка, изготовленный из титана негодной толщины. В девятый отсек, должный служить морякам убежищем при аварии даже на предельной глубине в шестьсот метров, начала поступать вода сквозь сальники валов, пущенных в тех местах, где их не должно быть из соображений безопасности.

Центральное Конструкторское Бюро, оставшееся после развала СССР монополистом на рынке проектирования больших лодок, работало, как и положено любому монополисту – выпускало в свет дрянной товарец, совершенно не боясь конкуренции по причине отсутствия предприятий конкурентов, выдавая свои безграмотные поделки за чудеса инженерного искусства.

Морякам пришлось перекрыть нижнюю палубу девятого отсека, тем самым на треть сократив себе пространство для маневра.

Но конструктивные недочеты меркли по сравнению с недокомплектом индивидуальных спасательных средств. Перед выходом на учения все происходило в огромной спешке, и на «Мценск» просто напросто не завезли ни регенерационных патронов, ни спецкостюмов, ни аквалангов замкнутого цикла. Даже не наполнили сжатым воздухом аварийные баллоны. Все дефицитные средства спасения остались на складах, предназначенные к будущему демонстрационному походу крейсера в Средиземное море, где нужна была показуха. И капитану ракетоносца, попробовавшему возмутиться отсутствием спассредств, вице адмирал Михаил Яцык лично приказал выходить в море и забыть о некомплектности лодки. Иначе у капитана возникли бы сложности с дальнейшим продвижением по служебной лестнице.

Что что, а поставить подчиненного на место начальник штаба Северного флота умел. Причем устно, без единой подписи на документах. Шантаж зависимых от него людей и публичное сведение счетов с провинившимися Михаил Николаевич Яцык почитал за умение командовать личным составом...

После того как двадцать восемь моряков поняли, что самостоятельно им не выбраться, они начали стучать в борт.

И спустя сутки услышали металлический скрежет первой стыковочной попытки глубоководного снаряда «Приз». Целую неделю корпус лодки с периодичностью раз в два часа вздрагивал от посадок на комингс площадку одного из трех спасательных аппаратов.

Больше стучать необходимости не было: их обнаружили, и теперь все зависело от профессионализма надводных служб. Оставалось ждать и экономить силы.

– Уже восьмой час тишина, – пробормотал из своего угла закутавшийся в теплое одеяло старший матрос Фархутдинов. – Что они там, померли все?

– Не паникуй, – Кругликов повернул голову в сторону заговорившего. – И меньше болтай. Баллоны не бездонные...

– Точно, – боцман поддержал капитана лейтенанта. – Там наверху виднее, как нас вытаскивать.

– Так что ж ничего не происходит? – Фархутдинов заворочался, разминая затекшую спину.

– Угомонись, – боцман немного повысил голос. – Все нормально. Один способ не сработал, так по другому сделают. Может, тросами зацепят, может, еще как... Вот увидишь. На флоте своих без помощи не бросают. Это святое. Закон моря...

– Однозначно, – мичман Савельев, признанный весельчак и балагур, спародировал голос лидера ЛДПР.

Сжавшиеся от холода во мгле восьмого отсека подводники тихонько рассмеялись...