Текст книги "Крестом и булатом. Вторжение"

Автор книги: Дмитрий Черкасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

– Сначала о подозреваемых, – Кузьмич открыл небольшой блокнотик. – Про Митю ничего конкретного сказать не могу. Его, по всей видимости, прихватили потому, что он взял в аренду сорок гектаров земли и купил два трактора. Какая то сволочь из администрации района и стукнула чичикам. Мол, есть бабки, и все такое...

– Как мы и предполагали, – согласился Влад.

– Да... Вопрос с Ираклием, на мой взгляд, более прозрачен...

Отправка Пышкина в Ставрополь имела целью «свежий взгляд со стороны» на сложившуюся ситуацию. Родственники заложников не всегда могли рассуждать холодно и логично, когда речь шла о жизнях их близких, а посторонний человек был способен на непредвзятый анализ.

– Корни, как мне кажется, уходят в бизнес двухгодичной давности. Егор, ты московских Сипиашвили знаешь?

– Конечно, – Туманишвили нахмурился.

– Так вот... Коротко объясняю для тех, кто не знаком с проблемой. В Москве есть семейство Сипиашвили, занимающееся разного рода делишками с бензином. Параллельно они не гнушаются и мелкими операциями «купи продай» по сырью, продуктам, водочке... Старший – Спартак – возглавляет бизнес, его сынишка по имени Рома работает на подхвате. О Роме можно сказать одно – подонок высшей категории, к тому же явно психически неполноценен. И связан с чеченами, это уже проверено. Два года назад Ираклий ввязался с этой семейкой в бизнес по возврату «эндээса»[17]17
  НДС – налог на добавленную стоимость, возвращаемый коммерческим организациям из бюджета государства в случае вывоза товара за пределы страны. Схемы возврата НДС часто используются для ухода от уплаты налогов, особенно в сырьевых отраслях.


[Закрыть] при внешнеторговых операциях. А год назад разошелся. Те остались недовольны и даже одно время высказывали разные претензии...

– Было дело, – хрипло сказал Егор. – Орали, что Ираклий им должен сто тысяч баксов. Потом вроде успокоились.

– Как показывает практика – нет, – развел руками Кузьмич. – Выждали, суки, полгода и натравили на Ираклия чичиков...

– Доказухи маловато, – вмешался Рокотов.

– Это верно, – Пышкин закрыл блокнот, – но что есть – то есть. Другого объяснения у меня нет. Но мою версию подтверждает следующий факт: на видеозаписи Ираклий говорит о том, что он «должен денег». Не просто – «пришлите деньги, иначе меня убьют», а именно «должен»...

– Логично, – согласился Владислав.

– Вернемся – я их перережу, – пообещал Егор. – Поеду в Москву и развешу всех Сипиашвили по деревьям. За яйца...

– Это успеется, – фыркнул Рокотов, которому на ум тут же пришли кадры из фильма «Хищник». – Что по самим видеопленкам?

– Снимали в подвале, так что местоположение по солнцу или каким нибудь еще внешним признакам определить не удается. Но эксперты говорят, что камень, из которого сложены стены, характерен для определенного квадрата между Гехи и Мартаном.

– Как мы и думали, – заявил Миша Чубаров.

– Участок не такой большой, примерно двадцать на двадцать пять километров. Там три аула. Два из них разнесла авиация. Остается один.

– Если их не перевезли оттуда, – пророкотал Лукашевич.

– Не должны были, – покачал головой Кузьмич. – Запись сделана примерно через четыре месяца после того, как их похитили. Мне на телестудии очистили фрагменты изображения. У обоих на руках старые следы веревок или наручников, но при этом – свежие мозоли. Будто они все это время работали киркой или лопатой. Мое впечатление, что их используют на хозяйственных работах. И они там не вдвоем. В стены подвала вбито еще минимум три крюка, на которых держатся ножные цепи.

– Увозить их сейчас уже некуда, – буркнул Туманишвили. – Федералы дошли до предгорья. Если только в Грузию или в Ингушетию...

– Граница с грызунами[18]18
  Грызун (жарг.) – грузин.


[Закрыть] тоже перекрыта, – напомнил Влад. – А к ингушам везти стремно, слишком много милицейских и военных постов. Вероятнее всего, Кузьмич прав, их так и держат в одном и том же ауле. Если же нет, то мы выясним, куда их перевезли...

– А Сипиашвили я все равно перебью, – рявкнул раскрасневшийся от ярости Егор.

– Это мы уже знаем, – успокоил «абрека» Рокотов. – Но пока у нас есть задачи поважнее разборок с твоими соплеменниками. Ксерокопии карт сделали?

– Да, – Денис Фирсов выложил на стол рулон бумаг.

– Тогда разбираем карты и за работу... – приказал Владислав.

Глава 2
«Хороший чичик – мертвый чичик...»

– Давай, Никита, излагай, – сказал Рокотов, когда каждый из казаков развернул перед собой ксерокопию крупномасштабной карты горного района Чечни. – Ты у нас браконьер со стажем, тебе и утверждать маршрут...

Никита Филонов, мрачный усач с широченными плечами, навис над столом.

– Короче... До нужного места по прямой – шестьдесят кэмэ. С учетом обхода гор – все девяносто. Три дня пути. Я там ходил последний раз в девяносто третьем, перед войной. Придется форсировать три речки... Ассу, – палец потомственного браконьера заскользил по испещренному пометками листу, – Фортангу и Гехи... Все видят?

Собравшиеся закивали.

– Мое предложение – двинуть вдоль грузинской границы, отступив вглубь нашей территории километров на семь восемь. Зигзагом... Сначала точно на восток, переходим Ассу, потом сворачиваем на север... Проходим до Фортанги и упираемся в хребет. Туда хрен влезешь, так что поворачиваем на юго восток и прем вдоль горы до одного ущелья. Минуем хребет и выходим на зелёнку...

– Поворот снова на север? – уточнил Веселовский, держа в руке карандаш.

– Угу... Дальше. Проходим на северо восток километров десять и сворачиваем точно на восток. По правую руку оставляем хребет... Выходим к Гехи...

– Какие там высоты? – спросил родной брат Василия Славина Дмитрий.

– Около тысячи над уровнем моря. Тут же есть обозначения, – сидевший рядом со Славиными Семен Рядовой ткнул пальцем в россыпь цифр.

– Мы низинкой пройдем, – Никита оперся ладонями на столешницу, – болотце там одно есть, уток – тьма тьмущая! Я там все тропки знаю. А чужак сунется – утопнет.

– Болотце – это хорошо, – Рокотов вспомнил начало своих балканских приключений[19]19
  См. роман Дм. Черкасова «Ночь над Сербией?».


[Закрыть] – давай дальше...

– Возле Гехи – поворот снова на юг. Доходим до того места, где река раздвояется...

– Раздваивается, – автоматически поправил Владислав.

– Нехай раздваивается. Не суть... Так вот, там речку мы спокойно переходим, в это время года броды нормальные...

– И опять упираемся в гору! – возвестил Вася Славин.

– Верно, – Никита мотнул головой, – придется лезть по верху.

– Справимся? – осведомился Рокотов.

– С веревками – да. Мы с друганами проходили...

– Тогда и мы пройдем, – решил Влад. – Забрались мы наверх и...?

– Через семь километров будет спуск на север, к речушке. Ущельице там хитрое, ступенечками, к тому же сплошь кустарником поросло. Сейчас там вообще заросли в два человеческих роста. С трех метров ни черта не увидишь. Об авиации я и не говорю... Так вот, спускаемся мы в долинку к речушке, выворачиваем чуток направо и подходим к нужной точке. С трех сторон вокруг чичиковского аула – горы. Если дорогу на северо восток перекроем, то им деваться будет некуда...

– В целом план принимается, – Рокотов карандашом отметил поворотные точки предполагаемого маршрута, – теперь вопросы на засыпку. Какова вероятность нашей встречи с чеченской или нашей диверсионной группой?

– Практически никакой, – Филонов уселся на скамью. – Места дикие, сами чичики туда раньше не ходили... А теперь и подавно не ходят. Не до охоты. И дичь от войны ушла. Я спецом такой маршрутец подбирал, чтобы идти по бессмысленным с любой точки зрения местам. Жилья и дорог нет, площадок даже под маленький лагерь – тоже. Либо болота, либо скалы... Причем вперемежку.

– Ага... А мины? – Владислав посмотрел на Рядового, отслужившего в саперном подразделении.

– А смысл? – вопросом на вопрос отреагировал Семен. – Зверье заблудившееся подрывать? На болоте мину не поставишь, в горах на склонах – тоже толку мало. Любой оползень по весне – и кранты всему минированию.

– Хорошо. Тогда пусть кто нибудь мне объяснит, почему федералы не трогают интересующий нас аул?

– Не имеет стратегического значения, – предположил Янут.

– Слишком труднодоступен, – высказался Лукашевич.

– Руки не доходят, – с дальнего конца стола заявил Гречко.

– Одна голова хорошо..., – тихо проворчал Филонов.

– ...А две – это уже мутация, – закончил Рокотов. – По моему мнению, дело в следующем. У чичиков, что держат заложников, есть договорка с кем то из федералов немаленького уровня. Совместный бизнес, так сказать... Одни капусту состригают и делятся вовремя, вторые их не трогают. Типа, в упор не видят...

– Ты хочешь сказать, что, кроме самих чичиков, нам надо опасаться еще и наших? – спросил Веселовский.

– Именно.

Собравшиеся в горнице казаки помрачнели.

– Хреновато, – неожиданно для всех изрек отец Арсений.

– Батюшка, что за выражения! – притворно смутился весельчак Гречко. Напряжение немного спало.

– Но это все равно ничего не меняет, – подвел итог Рокотов, – мы уже решили идти. Просто будем внимательны вдвойне... Теперь вопросы снаряжения, – биолог положил поверх карты разграфленный листок бумаги. – Я буду называть вид вооружения, а те, к кому это относится, записывают. Ручки карандаши у всех есть?

Казаки уже привыкли к редкому педантизму Владислава и потому с готовностью продемонстрировали пишущие приборы.

– Начинаем с гранатометчиков. Каждый берет по тридцать зарядов. Двадцать четыре осколочных и шесть термобарических[20]20
  Свето шумовая граната.


[Закрыть]. Это помимо четырех в стволе. К «пэ пэ девяносто» – по пять магазинов плюс коробку с сотней патронов... Записали? Идем дальше... Снайпера с «эс вэ у». Десятипатронные магазины – четырнадцать штук. Плюс один в аппарате. Патронов россыпью – двести...

– Не маловато? – спросил Туманишвили.

– В самый раз. Кроме огневой мощи существует понятие «мобильность». С центнером на плечах по горам не побегаешь...

– Верно, – поддержал командира опытный Филонов.

– Теперь «винторезчики». По десять двадцатипатронных магазинов, один в стволе, сто пятьдесят – двести патронов дополнительно. Сколько – каждый решает сам для себя. С «Грозой» – аналогично.

– А пистолеты? – встрепенулся Дима Славин.

– Помню, помню... К «пээсэскам» по пять обойм, считая ту, что в пистолете. К «эмэспэшкам» – по восемь десять зарядов, это непринципиально. С ножами каждый разбирается самостоятельно... И напоследок – гранаты. Все, кроме гранатометчиков, берут по шесть «эф один». Гранатометчики – по три. Или нет, лучше по две... Все ясно?

– Йес, сэр! – звонко отрапортовал Гречко и заржал.

– Вот и замечательно.

– А передатчики? – Насупился Чубаров.

– Радиосвязи у нас не будет, – просто ответил Рокотов.

Казаки удивленно вскинули брови.

– Как это не будет? – первым подал голос Леша Веселовский.

– Очень просто, – Влад внимательно оглядел собравшихся. – Радиопереговоры для нас слишком опасны. Чечены – не идиоты, вполне могут сечь эфир. Появление в районе чужого сигнала вызовет соответствующую реакцию... Есть РЭБ (Части радиоэлектронной борьбы и радиоперехвата) и у федеральных сил. По выявленным ими координатам нас либо сотрет в порошок авиация, либо на перехват выйдет спецназ. Ни то, ни другое нам не нужно...

– Владик прав, – покачал головой Филонов.

– Что тогда со связью в нашем отряде? – спросил Чубаров.

– Элементарно, – Рокотов потянулся. – Назначаем двух «пейджер боев». Будут курсировать между авангардом, арьергардом и центральной группой и передавать сообщения. Предлагаю Василия и Семена...

– Почему опять я? – попытался возмутиться Славин.

Дмитрий зыркнул на младшего брата. Василий поднял вверх руки.

– Все понял. Был неправ.

– Ты бегаешь быстро, – объяснил усмехающийся Влад. – Запасным к тебе пойдет Денис. К Семену – Данила.

– Ясно, – кивнул невозмутимый верзила Лукашевич.

– «Пейджер боями» работают только те, у кого «Винторезы», – продолжил биолог. – У остальных своих обязанностей навалом. Никита ведет группу, снайперы проводят общее наблюдение, гранатометчики волокут снаряжение... Естественно, совсем без связи мы не обойдемся. Но она будет заключаться только в двух передатчиках. На случай срочного сообщения на базу...

В охотничьем хозяйстве возле Тарского возвращения группы должны были ожидать родственники Чубарова и Туманишвили – десяток вооруженных мужиков в возрасте от пятидесяти до шестидесяти лет, способных – выдвинуться навстречу отходящему с боем отряду. Третий день они уже находились на месте и готовились встречать вертолет.

– В общих чертах план мы выработали. Что будет конкретно – узнаем на месте, – Владислав поднялся и прошелся вдоль стола. – Всего не предусмотришь. Но вероятность успеха очень велика... Кто сомневается, еще есть время отказаться и остаться в Тарском...

Сомневающихся не нашлось. Настоящие казаки всегда идут до конца.

* * *

С эмиссаром председателя «Всепланетного Еврейского Конгресса», а заодно – и владельца щвейцарской фирмы «Noga Ingeneering S.p.A.» Ицхака Гаона Анатолий Борисович Чубайсенко встретился совершенно открыто. Прямо в своем кабинете московского офиса. Ицхак Гаон через подставные компании скупил несколько процентов акций энергетического монополиста, и потому визит одного из акционеров не вызывал никаких подозрений.

Эмиссар был худ, как сушеная вобла, лишен чувства юмора и свободно говорил по русски, так как происходил из семьи недавних эмигрантов, долго и скандально добивавшихся выезда из СССР на «землю обетованную», а в результате оставшихся в Германии, где принялись доставать своими дурацкими претензиями терпеливых бюргеров.

Чубайсенко сухо поприветствовал визитера, приказал секретарю, чтобы его ни с кем, кроме высших должностных лиц, не соединяли, и провел запечатанного в душный черный костюм гостя в специальную комнатку для секретных переговоров.

Эмиссар уселся на диванчик и выжидательно посмотрел на главного энергетика России.

«Ржавый Толик», как Чубайсенко именовали и друзья, и враги, включил систему глушения подслушивающих устройств, и помещение наполнилось негромким гудением.

– Что вас ко мне привело? – визит не был оговорен заранее, и чиновник не знал, с чем прибыл посланник Гаона.

– Последние события на бирже, – немного гнусаво ответил незваный гость.

– А именно?

– Падение котировки, предприятия. И слухи о пересмотре продажи пакета акций.

Российские энергосистемы были приватизированы с дикими нарушениями закона. Вместо положенных двадцати пяти процентов акций иностранные компании получили тридцать три, еще десять процентов находились вообще неизвестно в чьих руках, в стане российских держателей постоянно шла грызня, время от времени заканчивающаяся отстрелом наиболее зарвавшихся бизнесменов. В развитие производства или хотя бы в ремонт обветшавшего оборудования никто не думал вкладывать ни копейки, предпочитая решать свои финансовые вопросы путем веерных отключений и правых, и виноватых, и переправляя денежки со счетов корпорации на свои личные, по странному совпадению сплошь находящиеся в банках оффшорных зон.

А с введением в совет директоров Главы Президентской Администрации ситуация только осложнилась.

Стальевич привнес в и так запутанные отношения между акционерами и потребителями еще большую путаницу, ибо сам хронически не мог не воровать то, до чего дотягивались его загребущие ручонки.

– Колебание курса акций – явление временное и носит сезонный характер, – спокойно отреагировал Чубайсенко. – А слухи о пересмотре итогов продаж ничем не подтверждены. Я недавно беседовал с Президентом. Он мне ясно дал понять, что против деприватизации. Надо будет – внесем соответствующие изменения в законы... Госдума уже наша, и вам волноваться не о чем.

– Я что то не видел в проектах законов подобного документа...

– На подготовку проекта уйдет пара дней. Успеем.

– Вы понимаете, что произойдет, если наши интересы пострадают, – в голосе эмиссара прозвучала угроза.

– Не надо со мной разговаривать в подобном тоне! – вскипел Чубайсенко. – Я еще ни разу не нарушал наши договоренности, а вы все время мне намекаете на негативные последствия. Ни к чему хорошему это не приведет. Не хотите со мной работать – извольте, договаривайтесь с кем нибудь другим. Я лично могу спокойно уйти с этого поста. Ничего, кроме головной боли, он мне не принес...

Ржавый Толик тактично умолчал о семи миллионах долларов, которые ему удалось скоробчить за год пребывания на новой должности.

– У нас с вами заключен контракт, – проскрипел гость.

– Устный, – напомнил хозяин кабинета.

– При свидетелях, – не сдавался эмиссар Гаона.

– И что? – язвительно спросил чиновник. – Вы намерены предать его гласности?

– При определенных условиях...

– Бросьте! Это разговоры на уровне детского сада. В Европе вашего босса за те делишки, что он проворачивает здесь, по головке не погладят. Вы считаете, я не проверил те деньги, на которые Ицхак приобретал акции? Ошибаетесь... И знаете, что я выяснил?

Главный энергетик шел напролом. С Гаоном и компанией ему подобных нужно всегда держать ухо востро и иметь сильные контраргументы. Иначе сожрут. Сначала будут стонать о маленьких дивидендах и незавидной судьбе инвестиций в чахлую российскую экономику, потом перейдут к завуалированным угрозам, а затем ударят в спину.

– Что? – скрипнул гость.

– Источники поступления, – широко улыбнулся хозяин офиса. – Проводки денег из Колумбии через Сейшелы и Каймановы острова. И копии документиков припас. Так, на всякий случай... С кем Ицхак в Колумбии сотрудничает, не подскажете?

Визитер засопел.

– Это бездоказательно...

– Вы так думаете? – Чубайсенко хрустнул пальцами. – Мне почему то так не кажется... Клан Очоа, если не ошибаюсь. И в случае скандала американцы подключатся...

Эмиссар Гаона полминуты просидел молча. Российский чиновник ударил по самому больному месту. Если хоть кто нибудь в Европе или Америке, не говоря уже об Израиле, узнает, что через счета подконтрольных «Всепланетному Еврейскому Конгрессу» фирм прокачиваются деньги наркомафии, на дальнейшей карьере можно ставить большой жирный крест. Гаону придется просить защиты у США и выступать главным свидетелем обвинения, а у более мелких сошек выхода всего два – либо садиться на пожизненное, либо скрываться в Бразилии или в Африке. Что на старости лет весьма и весьма затруднительно. Без денег в чужой стране долго не протянуть.

Чубайсенко победно взглянул на визитера.

– Давайте поговорим спокойно, – наконец решился посланец Гаона. – Я приношу свои извинения за несдержанность.

– Принимается, – согласился Ржавый Толик, которому самому не было резона ссориться с западными партнерами.

– Но и вы поймите нашу обеспокоенность...

– Прекрасно понимаю. И предлагаю, чтобы окончательно поставить точку, ознакомиться со следующими документами, – чиновник ловко извлек из стенного шкафчика тонкую папочку. – Вот, пожалуйста. Полная раскладка за прошедшие полгода...

Документы, которые взял в руки иностранный гражданин, проходили под грифом «государственная тайна», ибо имели самое непосредственное отношение к энергетической безопасности страны. Но Чубайсенко было на это наплевать. Он был уверен в том, что никто и никогда не осмелится призвать его к ответу за уже совершенные преступления, в ряду которых передача совсекретных сведений иностранцам занимала не самое почетное место.

Эмиссар Ицхака Гаона заинтересованно зашелестел страницами.

* * *

Посмотрев пятичасовой выпуск «Вестей», Рокотов ушел в сад, уселся в тени огромной черешни и закурил, глядя сквозь переплетение ветвей куда то вдаль.

Но спокойно посидеть и подумать ему было не суждено. Спустя три минуты скрипнула калитка и во двор вошел уже переодевшийся в камуфляжную форму отец Арсений.

– Батюшка, что ж вы не отдыхаете?

– Не спится, – признался священник, усаживаясь напротив биолога, – посмотрел новости и опять разнервничался...

– Понимаю, – вздохнул Влад, – но мы, к сожалению, ничем помочь не можем. Остается надеяться только на Бога или на западных спасателей. Без них ребят с лодки не вытащить... Если, конечно, будет кого вытаскивать.

– Вы довольно пессимистично настроены, – отец Арсений был на «вы» со всеми членами отряда, даже несмотря на то, что являлся духовным наставником для большинства из них. – Господь милостив...

– Кто ж спорит, – печально сказал Рокотов. – Но только в том случае, если сам человек делает все возможное для своего спасения. А у нас... Позор на весь мир. Со ста метров своих достать не можем.

– Сообщают, что спасательные люки повреждены, – осторожно заметил священник.

– У нас каждая такая авария выдается за экстраординарный случай, – отмахнулся Владислав. – Надо честно признать – прошлые катастрофы засекречены, выводов из них никто не сделал, а если и сделал – то они недоступны рядовым подводникам и обществу в целом, да и за последние десять лет мы просто напросто разгромили свою спасательную службу. Вот и все. То, что сейчас осталось на флоте, – старая рухлядь. Я не удивлюсь, если окажется, что переходные люки «Мценска» несовместимы с люками спасательных аппаратов. А нам это преподносят как повреждения... Все как всегда, батюшка.

Собственную некомпетентность пытаются прикрыть враньем.

– И что же дальше?

– С подлодкой или вообще? – вопросом на вопрос отреагировал Рокотов.

– И так, и так...

– С лодкой – не знаю, я не специалист. Слава Богу, сегодня Президент приказал этой золотопогонной сволочи принять помощь от Британии и Норвегии. Может быть, им удастся спасти хоть кого нибудь. В чем лично я сильно сомневаюсь... Хочется верить, но не могу.

– А в целом?

– Аналогично. Существовать в таком состоянии Россия уже не сможет. Развалимся мы, святой отец, на несколько кусков. Осталось подождать всего ничего. Лет восемь десять... Хотя, может и раньше.

– Влад, не надо называть меня «святым отцом», – мягко напомнил священник, – я же не католик. И вы тоже.

– Случайно вырвалось. Привык, знаете ли, к классической европейской литературе. В церковь, каюсь, хожу редко. А на исповеди вообще никогда не был...

– Вам стоит только захотеть.

– Это верно. Но знаете, отец Арсений, почему то не хочется. Возможно, это большой грех, однако желания не возникает. Не потому, что я к религии плохо отношусь. Совсем даже наоборот... Веры нет в порядочность современной церкви, – Владислав печально поджал губы. – Вернее, в личности тех, кто нашу церковь возглавляет в настоящее время. Слишком много с ними связано грязных историй. Беспошлинные поставки водки и сигарет, участие в сомнительных коммерческих делишках, митрополиты мужеложцы... Фактически церковь стала зеркальным отражением государственной машины – до определенного, не очень высокого уровня священнослужители остаются нормальными и порядочными людьми, а затем все резко меняется. Появляются политические интересы, возникают противоборствующие группировки, служение людям и Богу подменяется набиванием собственной мошны. Это не кощунство и не самооправдание, а объективный взгляд на происходящее. К сожалению...

– Человек не совершенен, – отец Арсений едва заметно передернул плечами. – Не судите, и не судимы будете.

– Это справедливо только тогда, когда все придерживаются такого принципа, – не согласился Рокотов. – А те, про кого я говорю, пытаются застолбить за собой изречение абсолютных истин и навязать пастве свои правила игры. К вам это не относится. Вы как раз вместе с нами...

– В церкви существует своя иерархия, – священник оперся локтями на стол, – и разрушать ее крайне опасно.

– Я не призываю к разрушению. Но боюсь, что оно произойдет само собой. Развалится страна, а вслед за ней – и церковь.

– Вы все же думаете...

– Увы...

– Но ведь это – катастрофа.

– Я бы не был столь категоричен, – Влад снова закурил. – Такой огромной территорией при таком небольшом населении, как у нас, практически невозможно управлять. Назначения представителей Президента в регионы ничего не решают. Создается еще один дополнительный и абсолютно неработоспособный бюрократический аппарат... Который как раз и может стать той соломинкой, что переломит спину верблюду. Вот и покатимся в пропасть...

– То есть, по вашему, страну не удержать?

– У меня нет ответа. Не знаю. Теми методами, которыми это стараются сделать сейчас, точно нет. Нужно что то иное. Только вот что? – Рокотов погасил окурок в пепельнице. – Амбициями и криками о «диктатуре закона» делу не поможешь. Какие то мелочи подправить еще можно, а вот в глобальном плане... Что же будет дальше, покрыто мраком. Ситуация здесь и с «Мценском» высветила полную импотенцию власти. Все держится на энтузиазме людей. Таких, как мы с вами...

– Грустную картину вы нарисовали.

– Предпочитаю не врать ни самому себе, ни окружающим, – сказал хмурый Влад. – Иначе сами себя угробим... У нас ведь как? Сначала всё рушим, ломаем, а потом на обломках пытаемся что то выстроить. Причем из тех же обломков. Вы посмотрите на власть предержащих... Что изменилось с момента так называемой «перестройки»? Ничего. На руководящие должности пробиваются в основном подонки, опять возникает тот же механизм кумовства, что был в СССР. Тогда без КПСС – никуда, сейчас – без протекции чиновников, подавляющее большинство которых вышло из рядов «верных ленинцев». Взяточничество изменило вектор, но не уменьшилось, а возросло в разы. Беззаконие, о котором столько жужжали «вражеские голоса», приобрело уже просто фантастический размах. Судебные и правоохранительные органы развалены до основания... И что прикажете делать в этом случае? Укреплять неведомую никому вертикаль власти? А зачем? Чтобы те, кто сейчас у кормушки, нажрались еще больше?

– С чего то надо начинать, – неуверенно запротестовал отец Арсений.

– Надо, согласен, – Рокотов сдвинул брови. – Но не с действия, не с запретительных законов, а со сбора команды профессионалов и с анализа ситуации. И только потом переходить хоть к каким то телодвижениям... Как мы, например. Сначала купили оружие, провели тренировки, разработали стратегию, поняли, кто за что отвечает, а уж затем начнем выдвигаться в горы. Но не наоборот! У людей же, которые при власти, тактика совершенно иная – накосорезят, наруководят, понапишут горы бумажек, а потом пытаются разобраться, что ж ни черта не работает. Вы посмотрите на наши законы! Они все начинаются с запрещения. Конституцию я в расчет не беру, это документ декларативный... Вместо того, чтобы дать людям возможности развивать бизнес, зарабатывать деньги, спокойно существовать – создают частоколы из запретов, инструкций, приложений и прочей лабуды. Привилегиями пользуются только те, кто лижет задницы госчиновникам и подкармливает эту ораву пачками баксов.

– Извечная проблема, – заметил священник.

– Угу. Извечная и неистребимая. Чем дальше – тем больше...

– У вас есть рецепт?

– Представьте себе, да. Только слушать меня никто не будет.

– Ищите и обрящете...

– А зачем? – риторически спросил Влад. – У меня своих дел по горло. Если совсем уж надоест, уеду в Беларусь. Там спокойнее.

Отец Арсений скептически посмотрел на биолога.

– Ой ли?

– Проверено. Лично разбирался.

– У меня другое мнение насчет белорусского режима, – осторожно сказал служитель культа.

– Да нет там никакого режима! – Рокотов потянулся и размял плечи. – Вполне пристойная страна. Порядок, естественно, поддерживать надо, но их милиция вроде с этим справляется...

– А разгоны демонстраций?

– Ну и что? Несанкционированные митинги и в России разгоняют, и в цивилизованной Европе. В этом ничего нет удивительного или необычного. Государство на то и существует, чтобы следить за соблюдением правил... Иное – анархия, хаос. Как у сатанистов. Вы, батюшка, слегка зазомбированы страшилками по телевизору... Я там побывал, посмотрел, руками пощупал. И могу с полной ответственностью сказать – если белорусы не станут ломать систему управления, а будут ее постепенно реформировать, то у них все получится. Лука, кстати, так и делает. Не старается прыгать через три ступеньки, а осторожненько демократизирует общество. Сначала обеспечил продовольственную безопасность, теперь занялся промышленностью. Пусть бульбаши живут небогато, но зато голод им не грозит. Кто хочет работать – работает. И неплохо, хочу отметить. Да, есть перегибы, ошибки, однако они не фатальны. И именно поэтому борьба с Лукой ведется не на политическом поле, где требуются обоснования лозунгов и экономические программы, а методами саботажа и прямых диверсий. Оппозиция создает нечто вроде штурмовых отрядов, на митингах провоцирует столкновения с милицией, имитирует пропажи журналистов, в лоб нарушает закон, чтобы потом иметь повод поорать о якобы политических преследованиях... Стратегия далеко не новая. Ошибка белорусских псевдодемократов в том, что они считают ее своим собственным изобретением и думают, что против такого поведения – нет контрмер. Хотя другого от сборища психопатических личностей ожидать сложно. Им бы в больничку на месяцок другой, а не на демонстрации ходить. Может, подлечились бы...

– Круто вы их, – улыбнулся Арсений..

– Как умею, – настроение у Владислава немного улучшилось. – Ладно, что мы всё о политике да о политике... Давайте лучше поговорим об изречениях блаженного Августина, – Рокотов лукаво подмигнул священнику. – Или о доступных женщинах...

* * *

В штабе Объединенной группировки войск на Северном Кавказе работа не прекращалась ни на минуту.

Четыре раза в сутки проводились тридцатиминутные совещания, на которых уполномоченные офицеры докладывали командованию оперативную обстановку за прошедшие шесть часов, а раз в день – с шестнадцати до семнадцати тридцати – проходило совещание в расширенном составе, на котором планировались рейды и зачистки на ближайшие день два.

Прикомандированные к штабу офицеры спали урывками. Пару часиков днем и столько же – ранним утром. Потому все ходили с красными воспаленными глазами, вечно собачились друг с другом и из за мелочей цеплялись к солдатам из караульной роты – то ремень провисает, то форма не выглажена, то честь небрежно отдает. Срочников спасало то, что в условиях ведения боевых действий каждый боец был на счету и наказание откладывалось «на потом». Что в российской армии равноценно «никогда». К тому же рота охраны формально подчинялась коменданту района и у штабных офицеров не было реальных рычагов воздействия на солдат. Поорать можно, а вот что то сделать – нельзя. Для того чтобы наказать караульного, пришлось бы исписать гору бумаги и подать рапорта на рассмотрение коменданту через командира роты, который и будет решать, стоит ли кляуза того, чтобы дать ей ход и отправить таки оборзевшего срочника на «губу», или можно плюнуть на недовольство «штабной крысы» и ограничиться устным предупреждением. В девяноста девяти случаях из ста командир роты выбирал второй вариант, чем несказанно злил пузатых подполковников штабистов и их свиту.

Девятого августа к трем часам пополудни в штаб явился генерал лейтенант Колдунов и тут же собрал расширенное совещание. Тринадцатого числа на территории мятежной Чечни намечались выборы депутата в Государственную Думу России, и исполняющему обязанности командующего группировкой поставили на вид недостаточную подготовку данного важного с политической точки зрения мероприятия. Ставил на вид лично начальник Генштаба генерал полковник Кваснин, и его указания подлежали немедленному исполнению.