Текст книги "Сиреневый туман, любовь и много денег"

Автор книги: Дмитрий Черкасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Глава 16
НА ДЕЛЕ ДУМАЛ ТЫ О ТЕЛЕ, ОТПРАВИВ ВСЕХ НА БУКВУ «Ж»!

Если организация Кабачка была преступной не в большей степени, чем правительство любой из южноамериканских стран, то представители салтыковской группировки были попросту разбойниками с большой дороги. Это были откровенные бандиты, кичащиеся своей кровавой славой.

Уровень их деятельности предполагал использование кистеня, топора и ржавого тесака. Однажды на рабочей встрече руководителей нескольких наиболее влиятельных неформальных объединений Кабачок элементарно доказал всем присутствующим, что существование таких примитивных и опасных сообществ, как салтыковская группировка, полезно для других организаций, занимающихся настоящими и серьезными делами.

Общественная опасность салтыковцев была совершенно очевидна и не нуждалась в анализе и доказательствах. Их внешний вид, вызывающее поведение в общественных местах, кровавые, шокирующие общество преступления, совершаемые ими, были налицо. Когда этих тупых и опасных бандюков ловили, показывая по телевизору операцию по их захвату, народ получал удовлетворение. В общественное сознание внедрялся образ именно такого преступного сообщества.

Салтыковские братаны: Вован, Букаха и Крендель ехали в старом черном «БМВ-525» по проспекту Энгельса в сторону Лысой горы.

В багажнике их машины лежал Михаил Борисович Иванов. Он был связан, и рот его был заклеен пластырем.

В ста метрах позади следовала еще одна машина, «Жигули» пятой модели, в которой сидел новобранец-салтыковец Огурец. Дистанция – сто метров. Задание – сечь поляну.

Огурец, чувствуя себя агентом прикрытия, держал дистанцию и смотрел по сторонам злобно и подозрительно.

Михаил Борисович Иванов, упакованный в багажнике «БМВ», стал жертвой примитивного жульничества, закономерно перешедшего в вымогательство с применением угроз и силы. Говоря проще – его развели по полной.

На пятидесятом году жизни он пришел к выводу, что настало время позаботиться о старости и создать надежный источник постоянного дохода.

Наведя справки, Михаил Борисович достал из-под матраса несколько тысяч долларов, накопленных им за последние годы жизни, и купил хороший ларек. На товар денег не хватало. Кроме того, нужно было заплатить немедленно объявившейся «крыше».

«Крышей», ясное дело, были салтыковские орлы-стервятники.

Дальше пошло по накатанной схеме. Салтыковцы предложили ему деньги, не требуя никаких гарантий и процентов. Михаил Борисович, не почувствовал ничего подозрительного и с радостью согласился принять помощь. Человек человеку – брат, думал он.

Далее, когда четыре тысячи долларов были уважительно вручены ему, он заплатил взятки чиновникам, наполнил лавку товаром и приготовился богатеть. Он так верил в это, что даже купил небольшой сейф размером с коробку из-под ботинок, и вмонтировал его в стенку между сервантом и трехстворчатым шкафом. И, как положено, прикрыл его картиной «Иван Грозный и его сын Иван».

Первые же дни торговли были удачны и вселили радость в его душу.

Но случилось так, что его малопьющий продавец вдруг оказался настолько пьян, что не заметил, как из ларька вынесли буквально все.

Прибывшие на место происшествия представители «крыши», а именно – Вован, Букаха и Крендель, провели короткое следствие и вынесли вердикт – сам виноват!

Михаилу Борисовичу было рекомендовано в кратчайший срок решить, что делать дальше, и не забывать о том, что врученные ему деньги были выдернуты из важного дела, которое должно было принести баснословные барыши.

Кратчайший срок, соответствовавший трем дням, быстро прошел. Разговоры пошли в другом ключе.

Первый разговор в новом ключе закончился тем, что ларек, оцененный едва в четверть своей первоначальной цены, перешел в собственность салтыковцев в качестве погашения весьма незначительной части долга. Долг, надо заметить, рос удивительно быстро. В его сумму, кроме основных четырех тысяч, вошла стоимость розыскных мероприятий пропавшего вдруг продавца и прочие непредвиденные расходы, вроде оплаты нелегкого труда якобы подключенных к делу знакомых следователей из районного отдела милиции.

Когда сумма повешенных на Михаила Борисовича денег дошла до двенадцати тысяч долларов, для него стало очевидным, что маленький сейф, купленный им, годится разве что в качестве урны для его праха. И надгробием, если оно будет иметь место вообще, окажется раковина с цементом.

Наконец, в неприятных разговорах с представителями «крыши» прозвучало слово «квартира». Михаил Борисович подозревал, что дело идет к этому, но не хотел даже думать о таком ужасном финале. И поэтому, когда разговор коснулся отчуждения его двухкомнатной квартиры в пользу кредиторов, он встал на дыбы. Это была ярость кролика, которую трое бандитов тут же укротили демонстрацией откровенной угрозы.

Разговор происходил на территории кооперативных гаражей, и в соответствии с намеченным планом, который предусматривал произвести в этот день окончательное устрашение клиента, Михаил Борисович был связан, рот его был заклеен пластырем, и его оцепеневшее от ужаса тело было уложено в просторный багажник весьма не нового, но все же «БМВ».

Предполагалось разыграть перед Михаилом Борисовичем следующий спектакль:

«Грубый и страшный Вован рвется угробить „козла", который подставил их и их деньги. Добрый Букаха удерживает Вована, позволив, однако, несколько раз ударить клиента. А рассудительный Крендель будет выдвигать разумные доводы и подкидывать конструктивные предложения, касающиеся, однако, того, что с квартирой все-таки придется расстаться. После чего наступают спокойствие и мир».

А пока Михаил Борисович находился в багажнике в состоянии замотанной в паутину мухи и с ужасом прислушивался к доносившимся из салона неразборчивым разговорам и взрывам грубого смеха.

* * *

Шварц и Ден тоже ехали по проспекту Энгельса. Они выполняли просьбу шефа, который, заботясь о своей любимой племяннице, послал ей на дачу в Синий Бор припасы и гостинцы. В их багажнике томились форель, курочки, половина туши небольшого теленка, овощи, фрукты, напитки и прочая снедь. Машина, в которой они ехали, была обыкновенной жигулевской «десяткой», во всяком случае – внешне. Внутренне же «десятка» была в безукоризненном техническом состоянии, с двигателем, форсированным в мастерских сборной города по ралли. Правда, теперь машина заправлялась только 95-м бензином.

Проехав мимо железнодорожной станции «Горбунки», Шварц остановился у ларька, чтобы купить бутылку «Пепси». Из остановившейся впритык к «десятке» «БМВ» вылез здоровенный амбал. Проходя мимо Шварца, амбал намеренно задел его плечом и, не извиняясь, попер дальше. Шварц ощутил в области солнечного сплетения легкое дуновение пустоты, но усилием воли тут же погасил его. Пацан искал приключений. Ну и пусть себе ищет в другом месте. Глубоко выдохнув, Шварц открыл дверцу и уселся за руль.

– Видал? – спросил он у Дена и завел двигатель.

– Видал, – ответил Ден, смотря в широкую спину бандита, который, отпихнув в сторону ветерана-инвалида Великой Отечественной, стал затовариваться пивом без очереди.

Шварц, он же Геннадий Шишкин, был человеком смелым и сильным, но старался всегда быть хладнокровным. В свою бытность командиром отряда спецназа, ему приходилось не раз убивать, выполняя свою работу. Но, несмотря на все свое хладнокровие, в обычной жизни он патологически ненавидел бандитов отморозков, безнаказанно издевающихся над простыми людьми.

Включив поворотник, Шварц отъехал от поребрика и, быстро набрав скорость, влился в поток машин.

Посмотрев на датчик бензина, он сказал:

– Надо бы заправиться, – и перестроился в правый ряд.

В это время Огурец, боясь потерять из виду «Бомбу», проехал на красный свет и этим сильно порадовал гаишника, стоявшего на Потемкинской площади. Гаишник неторопливо изучил документы. Ситуация усугублялась тем, что у Огурца не было с собой ни копейки.

Так и не дождавшись заветного предложения разобраться на месте, инспектор вздохнул и предложил нарушителю сесть с ним в машину ДПС для составления протокола.

Расстроенный Огурец был вынужден принять это предложение.

Впрочем, он надеялся догнать братков вовремя.

Шварц свернул к заправке «Баррель» на углу Индустриального проспекта, когда его машину опасно подрезала все та же «Бомба», нагло влезая первой на заправку за 95-м бензином. Шварц едва успел затормозить, чтобы не протаранить «БМВ» правую заднюю дверь.

Из «БМВ» вылез давешний громила, оценивающе посмотрел на ничтожное расстояние, оставшееся между двумя машинами, и произнес:

– У тебя денег много, что ли? – и, угрожающе плюнув на асфальт рядом с «десяткой», ушел платить.

Вернувшись, амбал встал рядом с колонкой, картинно оперся на «БМВ» и принялся демонстративно разглядывать скромную «десятку». Дружки, сидевшие в салоне иномарки, тоже обернулись, глядя на Шварца и Дена и усмехаясь при этом.

Закончив заправку, амбал еще раз бросил на «десятку» презрительный взгляд и дал по газам так, что оставил на асфальте две черные полосы.

Выждав несколько секунд, Шварц включил передачу и медленно проехал мимо колонки.

– Заправимся позже, – спокойно сказал он, и Ден внимательно посмотрел на старшего.

Шварц выехал с заправки и сразу же увидел впереди черный «БМВ», который, нарушая все элементарные представления о безопасности движения, рискованно вилял между рядами, пугая других водителей и резко ныряя в промежутки между машинами.

Шварц, не приближаясь к «БМВ», держался на таком расстоянии, чтобы не потерять иномарку из виду.

После поста ГАИ машин стало поменьше, и Шварц отстал метров на двести, чтобы не мозолить глаза сидящим в «БМВ». Он знал, что догнать их не составит для него ни малейшего труда, и спокойно закурил.

– Достань, – сказал Шварц.

Ден вынул из замаскированной в правой двери ниши модерновый «вальтер» и протянул Шварцу.

Тот, не глядя, засунул пистолет за пояс.

Будучи подчиненным Шварца, Ден точно знал, когда приятельские отношения уступают место выполнению приказов, и ни о чем не спрашивал. Он знал, что будет дальше, и молчал, приготовившись действовать по обстоятельствам. Приготовления эти сводились к тому, что он достал из-под сиденья пистолет «Макарова», взял его в левую руку и, передернув затвор, накрыл руку с пистолетом тряпкой.

Теперь и он был готов.

Через некоторое время «БМВ» притормозила и замигала левым поворотником. «Бомба» свернула на примыкающую к трассе бетонку и прибавила ходу. Шварц, свернув следом, немного наддал, выдерживая дистанцию. Ни впереди, ни сзади никого не было. Так они проехали около километра,

– Пора, – сказал Шварц и вдавил педаль в пол.

«Десятка» прыгнула вперед, в считанные секунды догнав «БМВ». Шварц с ходу объехал бандитов, тут же технично прижав их к обочине. Водитель «Бомбы» был вынужден вдарить по тормозам, чтобы не столкнуться с подрезавшей его «десяткой».

«БМВ» не оставалось ничего другого, как в туче пыли юзом затормозить на обочине. Как только машины остановились, Шварц открыл дверь и быстро вышел. У него не было ни малейшего желания пугать этих ублюдков стволом и наслаждаться их позором. Пистолет он держал в опущенной правой руке, которую прятал за бедром. Подойдя вплотную к левой передней двери «БМВ», он поднял пистолет и тут же выстрелил открывшему пасть бандиту прямо в нос. Второй выстрел пришелся на долю соседа, пуля попала ему в шею. Схватившись за рану, он захрипел. Видя, что настает кирдык, сидевший на заднем сиденье третий бандит протянул было руку к двери, но тут же получил пулю в голову.

Шварц, не торопясь, произвел три контрольных выстрела и поставил пистолет на предохранитель. Обернувшись, он увидел стоявшего за спиной Дена с «Макаровым» в левой руке. Протянув ему «вальтер», Шварц вынул мобильник и нажал несколько кнопок. При этом, стоя слева от «БМВ», он не сводил взгляда с трупов, желая быть твердо уверенным, что они именно трупами и являются.

На том конце сняли трубку, и Шварц сказал:

– Владимир Михайлович, это Шварц. Мы с Деном по пути попали в небольшую историю, но теперь, кроме нас с ним, об этом никто не помнит. Да. Салтыковские. Трое. Хорошо. На обратном пути. Всего хорошего.

Шварц убрал трубку в карман:

– Поехали отсюда. Нас еще Леночка ждет.

Подъехав к перекрестку, «десятка» притормозила, чинно свернула налево, пропустив всех, кого следовало, и поехала в Синий Бор.

Через двадцать минут, после расстрела пассажиров «Бомбы», к месту событий прибыл Огурец. Увидев впереди стоявший у обочины «БМВ», он лихо притормозил рядом. Однако, когда он вышел из машины и увидел, что не все так хорошо, как ему казалось, его радость сменилась тошнотой. Из багажника раздался глухой стон.

Вспомнив, что в багажнике томится клиент, Огурец осторожно, стараясь не смотреть на трупы и не запачкаться кровью, вынул ключи из замка зажигания и открыл багажник. Развязав Михаила Борисовича, он помог ему выбраться наружу, сорвав с его рта пластырь.

Клиент выглядел и чувствовал себя отвратительно. Однако, понимая, что можно оказаться полезным и за счет этого выскользнуть из ситуации с квартирой, он быстро заговорил:

– Одного зовут Шварц, другого – Ден. Звонили какому-то Владимиру Михайловичу.

Огурец сделал умное лицо и кивнул.

Ему пришла в голову мысль о том, что важная информация может помочь ему переместиться из шестерок в восьмерки, а то и в девятки. Понимая, что толку от клиента сейчас никакого, бандит сказал:

– Если хочешь жить, вали отсюда, и побыстрее.

Эту фразу он неоднократно слышал в боевиках, и она очень нравилась ему. Не успел он произнести ее до конца, как увидел быстро удаляющуюся в сторону леса спину Михаила Борисовича. Еще никто и никогда не принимал так близко к сердцу сказанное Огурцом. Бандит прыгнул в свою помойку и укатил со всей возможной скоростью. Подъехав к трассе, он повернул в сторону города и направился в кафе «На нарах», где обычно проводили свое время приближенные к господину Салтыкову лица.

* * *

«… тревожат не совсем приятные и несовсем понятные новости. Вам, Тигр, наверное, еще не известно, что на заброшенной бетонке за Осиновой Рощей произошла перестрелка. Угробили трех салтыковских. Ну, туда им и дорога. Но, как выяснилось, это сделали люди объекта „Губа ".

–Что вы говорите! Вы не ошибаетесь, Волк?

–Если вы напомните мне, когда я ошибался за последние пять лет, я готов съесть вашу чековую книжку.

–Хорошо, хорошо. Продолжайте, Волк.

–А что продолжать? Ну, Салтыков каким-то образом узнал, кто это сделал. Больше ничего не известно. А самое главное – неизвестны мотивы. Интересы объекта „Губа" и этого первобытного головореза не пересекаются никак, так что, Тигр, я ничего не понимаю…

–Хорошая история. Я, честно говоря, тоже не понимаю этого. Но то, что теперь начнется, совершенно очевидно».

Глава 17
НАЗВАЛСЯ «ГРУЗДЕМ»?! – ПРОДОЛЖАЙ ЛЕЧИТЬСЯ!

Давно Бекас не чувствовал себя таким бодрым, свежим, способным на действие.

Около восьми часов вечера, когда солнце светило еще достаточно ярко, Бекас сел в свой «опель», решив немного проехаться по городу. Как всегда, в последнее время он взял с собой пистолет, так было спокойнее. В маленьком кожаном карманчике, имевшемся на кобуре, находилась тысяча долларов для коррумпирования ментов, если те прихватят с пушкой.

Сидящий за рулем иномарки среднего класса, аккуратно подстриженный Бекас в своих интеллигентских очках выглядел, как средненький коммерсант, спешащий на дачу к жене и детишкам в этот субботний вечер. Впереди показался небольшой железнодорожный переезд. Чертыхнувшись, Роман вынужден был резко затормозить. Коричневый «Мерседес-190» древнего 1991-го года выпуска, громко гуднув, прогромыхал справа. Сидящие в «мерзавце» салтыковцы посчитали себя обиженными и тут же подрезали «опель» Бекаса, но Роман, предвидя такие действия, легко ушел от подставки вправо, на длинный и прямой, как стрела, проспект Чекалова. Это почему-то сильно не устроило салтыковцев. На следующем светофоре «мерзавец» остановился рядом.

В голове Бекаса мелькнула мысль о том, уж не вычислили ли его хозяева денег. Но она быстро исчезла, потому что сидевшие в машине, судя по мимике и издевательским жестам, обсуждали очкастого лоха. Когда загорелся желтый, «мерзавец» рванулся вперед, сразу же перестроился в тот же ряд, что и «опель» Бекаса, и опять резко затормозил.

Бандитам нужна была подставка, чтоб получить деньги на новую машину.

Бекас вовремя нажал на тормоз и остановился в полуметре от бампера старой иномарки. Сдав назад, он нажал на газ, быстро объехав стоявший «мерседес», и продолжил движение. Не сдержав раздражения, он показал «мерзавским» пассажирам фигу.

«Мерседес» завизжал лысыми покрышками и рванул в погоню. Догнав «опель», водитель «мерса» резко повернув руль, направил машину в водительскую дверь.

Бекас не отвернул в сторону, и бандит был вынужден резко затормозить и отвернуть влево, чтобы избежать столкновения.

Позорно закончившийся маневр разозлил претендента на высокое звание «короля подставы». «Мерседес» снова стал догонять «опель».

Бекас слегка придавил педаль газа, доведя скорость до ста сорока. «Мерзавец» не отставал. Менее чем через минуту они долетели до поворота на шоссе. Здесь велись ремонтные работы. Дорога резко сужалась, объезжая по краю огромный котлован. Бекас часто ездил по этому отрезку трассы, объезжая воскресные пробки, когда калымил на «единичке». Водитель «мерса», как всегда, не глядя на знаки, предостерегающие о сужении проезжей части справа, слишком поздно понял, что его переиграли.

Машины шли рядом на ста километрах в час, когда после поворота под колесами одной из них вместо надежного асфальта оказалась щебенка. «Мерседес» развернуло и понесло на ограждение котлована. Легко преодолев это препятствие, старенький «мерседес» на несколько секунд превратился в «мессершмитт», а потом в лепешку, разбившись о лежащие на дне котлована железобетонные плиты.

Бекас почувствовал, что очень устал. Никакой радости от победы он не испытал, бандитов не жалел, но и ненависть куда-то ушла. Он вспомнил, что хотел вернуться домой до одиннадцати вечера, чтобы не разбудить Олиного сынишку шумом своего прихода. Не оглядываясь на место гибели бандитов, Роман направил «опель» обратно на шоссе.

Примерно в это же время на пустой бетонке за Осиновой Рощей Шварц вышиб мозги трем таким же, как эти четверо, представителям салтыковской банды. Вроде бы ничего особенного. Простое совпадение. Но весь изюм заключался в том, что оба события салтыковские приписали одному и тому же исполнителю.

Главный Диспетчер Совпадений был большим шутником.

* * *

«…и вот уже организовать то, чтобы общественное мнение не позволило государственной машинеувильнуть от выполнения этой грязной, но необходимой работы – наша прямая задача. Мы не для того поставили себя в положение несуществующей силы, чтобы оправдывать эту маску. Когда с террором будет покончено, никто не узнает, что это вы, Волк, тратили годы своей жизни на то, чтобы люди жили без страха. Вы не сможете похвастаться перед друзьями, которых у вас, кстати, и нет. И поблагодарю вас только я. А меня – Слон. А Слона… ну, это не для вас…»

Глава 18
МИЛЛИОН, МИЛИОН, МИЛЛИОН РАЗНЫХ СЛОВ! ОТ ПОСЛОВ, ОТ ОСЛОВ И ПРОСТЫХ КОЗЛОВ…

Кабачок сидел за своим директорским столом и слушал доклад о состоянии дел на фронте периодической печати. Дела шли хорошо, новое издательство, которое патронировала организация Кабачка, набирало обороты. Слушая докладчика, он время от времени согласно кивал головой, что вообще-то ни о чем не говорило. Он мог так кивать полчаса, а потом заявить, что докладчика следует повесить за ноги в арке Главного Штаба. Так что Евгений Рудольфович Камелин, занимавшийся вопросами прессы, не расслаблялся и был осторожен, как всегда.

За две недели, прошедшие со дня пропажи миллиона, был сделан вывод, что Бекасов либо залег на дно, либо уехал из города. С поиска Романа снимать не стали, но были дела и поважнее, чем утерянный миллион.

Стоявший на столе слева от Кабачка телефон тихо зазвенел.

Кабачок сделал рукой извиняющийся жест, снял трубку и негромко сказал:

– Слушаю… Да, Гриша.

Он слушал около минуты, потом нахмурился и произнес:

– Хорошо, соедините, только не забудьте включить запись.

После этого его лицо приняло недоброе выражение, и он сказал в трубку:

– Я слушаю вас, Салтыков.

Это было прямое оскорбление, но тупоголовый атаман, добивавшийся беседы с Владимиром Михайловичем, таких тонкостей не понимал и принялся излагать то, ради чего звонил.

Кабачок слушал его молча и не перебивал.

Минуты через три он сказал:

– Продолжайте, я вас слушаю.

Следующие две минуты он опять молчал и, время от времени морщась, отстранял трубку от уха. Потом сказал:

– Да, я понял тебя, Салтыков, до свидания.

И повесил трубку.

Тут же снова раздался тихий зуммер, и Ворон доложил, что разговор записан.

Кабачок поблагодарил его, отключился и снова повернулся к докладчику:

– Ну, Евгений Рудольфович, так что там с тиражами?

Через двадцать минут, когда все вопросы, касающиеся печати, были благополучно разрешены и Евгений Рудольфович удалился, Кабачок вызвал в кабинет Ворона и сказал ему:

– Гриша, через два часа – совещание. Позаботьтесь о том, чтобы все участники были оповещены.

Ворон учтиво кивнул и вышел.

Кабачок придвинул к себе лежащий на столе золотообрезный том Ницше, открыл его на закладке и погрузился в чтение.

Через два часа перед Кабачком снова сидели его двенадцать внимательных апостолов. Кабачок тихо постучал карандашом по столу, и сдержанные разговоры тут же прекратились.

Выдержав небольшую паузу, он начал:

– Два часа назад мне позвонил некто Салтыков и в грубой форме объявил войну.

Апостолы задвигались, раздались возгласы возмущения и удивления, кто-то засмеялся.

Кабачок опять постучал по столу карандашом и продолжил в наступившей тишине:

– Личность Николая Ивановича Салтыкова нам всем известна. Примитивный разбойник, не занимающийся никаким бизнесом, никаким делом, ничем, кроме грабежа и насилия. До сих пор мы терпели его существование потому, что своими беспредельными подвигами он отвлекал внимание соответствующих органов на себя. Теперь, когда семеро его подручных отправились на тот свет, он потерял голову и бросился на нас. Это связано с тем, что трое из них неудачно выбрали себе в жертвы двух наших сотрудников. Но кто убил еще четверых, и убил ли вообще, поскольку машина свалилась в котлован, – неизвестно. Он же считает, что это спланированная акция.

Кабачок взял в руки лист бумаги и, глядя в него, сказал:

– Банда Салтыкова, я говорю «банда» потому, что другого названия для этого нет, состоит из пятидесяти семи, точнее, из пятидесяти откровенных бандитов с большой дороги.

Кабачок посмотрел на одного из присутствующих и продолжил:

– Вот тут Герман Германович засмеялся, когда услышал об объявлении войны. Я понимаю его. Эту свору мы уничтожим без особого труда. Но, – Кабачок поднял указательный палец, – все равно это – проблемы. Все равно это – ненужный риск, это – привлечение внимания, это, в конце концов – неизбежные потери! И ЭТО мне не нравится.

Он сделал паузу:

– Через несколько минут мы продолжим обсуждение этого вопроса, а пока послушаем фонограмму моего телефонного разговора с Салтыковым. Гриша, прошу вас.

Ворон быстро вышел из кабинета, и через несколько секунд из акустической системы «Электровойс», которой был оснащен офис, послышалось шипение телефонных помех, затем голос Кабачка:

«Я слушаю вас, Салтыков».

Далее заговорил Салтыков (в основном «многоточиями», самые слабые из которых более всего были созвучны с международным словосочетанием «в сye SOS» и высоколитературным «похвалу я от хулимого отца»):

«Ты, петух …. ты что, …. творишь? Ты что моих братков мочишь, козел? Ты что о себе вообще думаешь? Да на зоне такие, как ты, у параши спят и … у всех, кому надо! Ты, …. беленькую рубашку надел, да? Ты, …. на своих самолетах летаешь, да? Мало вас, …. к стенке ставили! Ну, ничего, я это исправлю. Я тебя, …. в … и ты, …. будешь… у всей моей братвы по очереди. Бизнесмены …! Вы, …. Россию распродаете, а конкретных пацанов валите, да? Да я тебя вместе с твоими секьюритями по Центральной улице с оркестром раком выстрою! Ты что, …. себе думаешь? Ты Салтыкова с дороги убрать хочешь? Да Салтыков на твоей могиле, …. плясать будет! Да Салтыков тебя, мертвого, в

В таком духе монолог продолжался минуты три.

Потом Салтыков перешел к делу:

«Значит, слушай меня внимательно, ты, … …! За моих троих братков дорогих, которых твои козлы вонючие завалили в Осиновой роще, зашлешь мне отступного пятьсот тысяч. А за тех четверых, которых ты, …. на Юго-Западе в котловане уконтрапопил, еще миллион. У тебя, кровососа, эти деньги есть, я знаю. И не думай, что просто так откупишься, …. Потом мы еще будем решать, как тебя убить. А может, и не убьем. А за кровь невинную моих пацанов твои … ответят. И еще как ответят! А ты, …. плакать будешь горько. Развелось вас тут… всех вас, …. положим! Деньги, …, завтра в зубах принесешь! Лично! Где меня найти, знаешь. Ты меня понял? Понял, я тебя спрашиваю, … …?

Кабачок оглядел присутствующих.

– Ну, что скажете?

На лицах присутствующих было по большей части недоумение. Блатная истерика Салтыкова произвела на всех странное впечатление.

– Это невероятно, – наконец произнес Стекольщик Сан Саныч, – неужели такие ископаемые злодеи еще не перевелись? Я, конечно, слышал о том, что представляет из себя этот Салтыков, но чтобы вот так…. Ни за что бы не поверил, если бы не услышал собственными ушами!

– Да, Сан Саныч, именно так! – подтвердил Кабачок, – и в самое ближайшее время нам следует ждать его действий. Это будут прямые незатейливые нападения со стрельбой и трупами. Это – война. Такие, как Салтыков, не способны на шахматную игру. Кистень, кровь, трупы, на которых будет плясать его братва, вот что будет. Его не волнует несоразмеримость наших сил. Он бросится на нас, как бешеный пес. Но я бы не сказал, что он бесстрашен, как самурай. Он – дурак. А это намного опаснее.

– Думайте! – обратился он ко всем, и наступила тишина.

Генералы думали, переговариваясь вполголоса, а их маршал молча смотрел на них и ждал. Ворон в это время разносил кофе и чай.

* * *

«…знаете, Тигр, я начинаю беспокоиться. Происходят непонятные вещи. В тот же день, когда убивают троих салтыковских беспредельщиков, еще четверо погибают в очень сомнительной аварии на другом конце города.

– Послушайте, Волк, давайте без эмоций.

– Прошу прощения. Я продолжаю. Семеро головорезов отправились к своим предкам. Это хорошо. Меньше работы судам и прочее. Но Салтыков уверен, что все это – дело одних рук. И то, что он сейчас начнет где только можно устраивать стрельбу по сотрудникам „Губы " – это совсем нехорошо. Губанов должен спокойно заниматься своими делами. Его дела – это, отчасти, и наши дела.

– Ну, ладно, продолжайте.

– То, что затеял Салтыков, может поставить под угрозу все наши планы. Его нужно устранять.

– Вам бы только устранять… Какой-то вы кровожадный, Волк!

– Я говорю вам то, что думаю по этому поводу.

– Хорошо. Сегодня же свяжусь со Слоном и доложу ему.

– Теперь о нашем деле. Автоматы стоят на складе и ждут. Надо активизировать объект „Туба". Пора бы ему выкупить заказ…»