Текст книги "Дорога сновидений. Русская сказка"

Автор книги: Дмитрий Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– А вот эта лаборатория по изучению свойств каучука, – представил он следующий зал. – Перчатки, непромокаемые сапоги, накидки от дождя… Но самое главное: имплантаты, позволяющие увеличить грудь, изменить форму носа… Все равно не догадываетесь?

– Пока затрудняюсь. – Тогда идем дальше. Это – лаборатория по созданию бумаги. Нет, не для книг. Папифакс, гигиенические салфетки, этикетки всех цветов радуги на дешевые товары для варваров и папуасов. Все равно не доходит? Тогда могу показать пудру, накладные ногти, фарфоровых собачек и слоников, мастерскую по пошиву одежды для любимых собачек… – Коммерция! – хлопнул я себя по лбу. – Ну конечно же! Духи, этикетки, накладные груди… Да, вы правы – это действительно превращает любой материал в золото… хотя «философским камнем» это не назовешь… Я думал, вы – ученый, и… – Ученый? – горько переспросил он. – Да, я – ученый. Разве неуч мог бы создать все это?! Например, всего полчаса назад я открыл недостающий компонент для формулы уникальных духов. Знаете какой? Дерьмо. Благодаря ему запах лаванды станет удивительно сильным, ярким и устойчивым… Когда-то я делал открытия. Я изобрел прозрачное стекло. Раскрыл утраченные секреты шелка, фарфора и дамасской стали. Изобрел машину, способную поднять человека в небо и перенести его за много верст… Но кому это было нужно в моей стране? А потом появилась она… Хозяйка Медной Горы. она владелица множества рудников, и вообще богатая женщина… Она дала мне средства и пригласила сюда, где создала все условия… – Для коммерции, – закончил я за него. – Что ж вы не вернетесь к своим работам теперь, когда вы богаты и можете строить лаборатории сами? – Кто вам сказал, что я богат? – удивился Данила. – У меня нет ни одной личной вещи. Даже одежда, что на мне – куплена ей. – Тогда – зачем?! – Она хорошая, – жалобно произнес он. – Вы не думайте, она не жадная… Просто у нее было тяжелое детство, деревянные игрушки и чугунные башмаки. Вот этот страх перед бедностью и заставляет ее… перестраховываться с накоплениями. – Она бушмэнской веры? Златолюбка? – Нет, перешла в христианство. У нас был кризис, и она перешла в христианство, когда услышала, что в христианстве можно что-то получить от Бога, просто попросив. Не покупая, не меняя и не беря в долг. Совершила паломничество по всем сектам и… Вернула все. – Вы ее предупредили, что это – не христианство? – Пытался. Я сказал ей, что деньги это всего лишь фантики. – А она? – Посмотрела на меня, как на убогого, и спросила:»Может и большие деньги – тоже фантики?». – Как же она живет в этой вере? – Она не затягивается… Но она все равно хорошая. И ее очень жалко… – Спасибо, Данила, – произнес женский голос, и из дверей соседней комнаты появилась стройная женщина в ярко-зеленом платье. По-своему она была даже красива. Вернее: «была бы». Была бы красива, если б не зеленые глаза на точеном, словно античная скульптура, лице. Глаза Медной Горы Хозяйки были мертвыми. Я даже вздрогнул, заглянув в них. Впервые в жизни я встречался с такими глазами – пустыми, не выражающими ни злости, ни любви, ни даже малейшего оттенка эмоции. Такие глаза бывают лишь у змей и ящериц. Она, мягко говоря, уже давно проводила свою юность, но на светло-серой, словно египетский папирус, коже не было ни единой морщинки. Фигура стройная, легкая, темно-рыжие, словно медь, волосы… И – глаза. Старые, как мир и мертвые, как шлак. – Представь меня своему гостю, Данила, – попросила она, улыбаясь одними губами. – Моя Хозяйка… э-э-э… Медной Горы Хозяйка, – сказал мастер. – А это – посол князя Дадона. – Я хорошо знаю Дадона и его жену, – сказала Хозяйка. – Я поставляю в их дворец косметику… Что привело вас… – Иван, – представился я. – А привело меня… Назовем это визитом вежливости. – Как галантно звучит, – сказала Хозяйка. – Надо будет запомнить. Она смотрела на меня безо всякого выражения, но я чувствовал исходящую от нее ненависть. Признаться, и мне была крайне неприятна эта красивая женщина с серым лицом, мертвыми глазами и медным сердцем. Я понял, что случайно нажил себе коварного и опытного врага. – Я слышала, что вы говорили с моим женихом о вере? – холодно улыбнулась она мне. – Мы как раз решили обвенчаться с Данилой в церкви, построенной на мои деньги. Так он сможет получить гражданство Бушмэнии и остаться со мной навсегда. Не хотите присутствовать, что бы передать увиденное князю? Очень богатая и дорогая церковь. Вам понравиться. – Увы – дела, – отказался я, и, вспомнив притчу, рассказанную когда-то Рустамом, не удержался: – А за деньги, вложенные в церковь не беспокойтесь – вам их вернут. – Когда? – заинтересованно приподняла брось Хозяйка. – Позже, – откланялся я. – Простите, но мне пора. Успехов… В бизнесе. Внимательно рассмотрев гримасу на моем лице, Скилла понимающе констатировала: – Философский камень останется здесь? – Хуже, – признался я. – Даже Мастер останется здесь. Кончался Данила-мастер и появился Данила-ремесленник. Как он мог?!. – Не он – она, – сказала Скилла, принюхавшись к чему-то невидимому для меня. – Это магия, Иван. Обычная магия. Она – вампир. – Да? – удивился я. – А похожа на бизнес-вумен. – Один черт, – поморщилась Скилла. – У вас это называется так, у нас – этак… Она питается его энергией. Как паучиха. Пока не высосет досуха. Он у нее седьмой или восьмой. – Так надо спасать! – Увы… Видишь ли… Тут все очень сложно… Она сунулась с магией в самое святое, что есть на земле – в Любовь. А преступления против любви – худший грех во Вселенной. Хуже, чем ваши знаменитые «смертные грехи», ибо за такие преступления смерть – слишком легкое наказание. Разрушить даже наведенную, даже «черную» любовь нельзя, не встав на ту же дорожку. Никто из колдунов и ворожей не возьмется за это. – Что же делать? Смотреть, как погибает человек? – Ты сказки читал? – вздохнула она с жалостью к моим умственным способностям. – «Снежную королеву» или «Спящую царевну»? Спасти может только Любовь. У тебя есть Любовь, что б поделиться ей? Я подумал и тоже вздохнул: – Только к России… – Тогда пожелай ему хотя бы этого… Что будем делать теперь? – Возвращаемся к Федоту. Теперь вся надежда только на кошелек-самотряс. Танат и Скилла хмыкнули в один голос, и я им даже позавидовал: легко быть скептиком, глядя на вся со стороны… Федота – стрельца в условленном месте не оказалось. Я ждал его до глубокой ночи, пока бдительные стражники не попросили меня покинуть территорию порта. на вопрос, не было ли в городе несчастных случаев с бравым молодцем из далекой Руси, загадочно заулыбались и, нацарапав на кусочке пергамента какой-то адрес, удалились, громко постукивая по мостовой дверками алебард. Находившийся по данному стражниками адресу «терем» поражал воображение. Даже роскошный дом Медной Горы Хозяйки казался рядом с ним невзрачной халупой. Высоко в небе, над куполом терема, в свете прожекторов, горделиво реял флаг с гербом Бушмэнии: нечто, прикрытое фиговым листом. «Неужели Федота занесло в Капитолий?! – поразился я. – Недооценил я Молодца – вон куда забрался, пока я… Одно слово – Удалец». – Как мне попасть во внутрь? – спросил я проходившего мимо бушмэна. – Доставай деньги да входи, – удивлено посмотрел он на меня. – А что это за терем? – спросил я, чувствуя, как червячок нехорошего подозрения зашевелился у меня под ложечкой. – Ты что, с коня упал?! Это главный храм Бушмэнии – игорный дом. Соскочив с коня, я бросился ко входу, расшвыривая попадавшихся на моем пути зевак. Смяв попытавшихся встать на моей дороге охранников, ворвался в зал, и глухо застонал: за центральным столом, в окружении разряженных бушмэнов, сидел раздетый до кальсон Федотом – стрелец и азартно метал кости. Перед принимающим ставки крупье высилась гора фишек высотой с Эйфелеву башню. Перед Федотом высилась гора не меньших размеров, но не из фишек, а из пустых рюмок и стопок. – Ты что делаешь?! – схватил я его за плечо. – Ты что же делаешь, гад?! – О-о! – с пьяной удалью приветствовал меня Молодец. – Как ты вовремя, Ваня! Сейчас-то мы их с тобой и… Дай-ка мне денег в долг. Мне фарт пошел. Сейчас я быстро обратно отобьюсь… – Сколько ты проиграл, кретин?! – Стрельцы денег не считают! – Сколько?!!! – Ваня, ты не поверишь: у них зелено вино – бесплатно! – умиленно прошептал мне Федот. – Халява, понимаешь?! Пей, гуляй, и все бесплатно! Вот это жизнь! – Сколько ты проиграл, придурок?! – не в силах больше сдерживаться, заорал я. – Где твоя одежда? Где конь? Где деньги? И где, черт тебя возьми, закладная на Аляску?! – «Где же белый мой конь, где с казною сума», – пьяно пропел Федот и глаза у него были добрые-добрые, – Сейчас все в зад вернем. Только ставочку сделать нужно… А что, у меня фишек опять нет? Ваня, если ты мне сейчас денег не дашь, я князю пожалуюсь. Скажу, что из-за тебя Аляску обратно отыграть не смог. Ох, и будет тебе на орехи!.. Он молодцевато подкрутил усы и пьяно расхохотался. В глазах у меня потемнело и на пару минут я выпал из окружающей реальности… Когда я вновь смог воспринимать действительность адекватно, зал был уже пуст. Перевернутые столики униженно топорщили ножки вверх. Под ногами, толстым ковром, хрустело битое стекло. Повсюду валялись какие-то люди в легких доспехах, с гербом Бушмэнии на груди – кажется, это была служба безопасности игорного дома. На скрипящей от напряжения люстре сидел бледный крупье и громко, жалобно икал. – Е мое! – поразился я. – И это – главный храм Бушмэнии! Какой у них здесь беспорядок… А где Федот? Федя, ты где? – Здесь, Ваня, – донесся тихий голос из-за барной стойки. – Туточки я… – Так выходи, чего ты там хоронишься? – Бить будешь? – С чего? – изумился я. – Когда это я своих бил? Только бушмэнских прихвостней. Ту же не бушмэн, Федя? – Ни-ни, – истово заверил Молодец, выползая из-под стойки. – Свой я, исконно русский… Под глазом у него светился огромных размеров синяк. – Кто это тебя?! – возмутился я. – Ты мне его покажи. Я его… – Сам ударился, – заверил Федот. – Упал неудачно… – Ну, раз все нормально, то собирайся, нам пора. – Прямо так? – спросил Федот, подтягивая кальсоны. – А у тебя одежда где-то припрятана? – полюбопытствовал я в ответ. – Тогда одевайся, я подожду. А нет, так догоняй. Мы гордо прошествовали через испуганно расступающуюся толпу. При виде Федота конь заржал. – Ничего смешного, – остановил я его. – Дурака не жалко. А вот Аляску, которую он про… проиграл – аж до зубовного скрежета. Что теперь делать – ума не приложу. Хоть на Русь возвращайся. – Нет-нет-нет! – зачастил трезвеющий на глазах Федот. – Как можно не исполнить княжеского наказа?! Ни за какие коврижки не поеду, лучше здесь бейте. – За сколько Родину продал, Федя? – спросил я Молодца. – Я Родину не продавал, – гордо выпрямился он. – Я ее про… проиграл. – Ну, это другое дело… – Про… про… простите меня. – Князь простит… Наверное. – Ваня, без колдовства явно не обошлось – так князю и скажи! Прямо наваждение какое-то. Зашел посмотреть, что это за чудо – чудное, диво – дивное, и сам не заметил, как за столом очутился. Зелено вино – халявное. Люди деньги выигрывают – на халяву. Я думал, деньги на покупку кошелька-самотряса выиграть, тогда б и Аляску продавать не пришлось… Я ж за Родину болею, Ваня… Только правила у них странные: у игрока один кубик, а у крупье – три. Кто больше очков выкинет, тот и победил. – И ты решил выиграть? – Люди же выигрывают, – он шумно высморкался в ладонь и жалобно посмотрел на меня: – Ваня, я хотел как лучше. – А получилось, как всегда, – понимающе кивнул я. – Сволочь ты, Федя. Скилла, отведи дурня в самую дешевую таверну, сними комнату и пусть до моего возвращения даже носа из конуры не высовывает. Вот тебе монетка – это последнее, что у меня есть… Целый день я проходил по лавкам менял и ростовщиков, пытаясь занять хоть какую-нибудь сумму, но в ответ получал только презрительные усмешки. В посольстве Руси мне тоже помочь ничем не могли – сами не получали денег из Киева уже многие месяцы. Отчаявшись окончательно, я вернулся на постоялый двор, но в комнату подниматься не стал – не мог видеть виновато-глупое лицо Федота-Молодца. Присев у камина, я опустил голову и задумался. Аукцион начнется через два дня, а принять в нем участие у нас шансов не было… Громкий смех отвлек меня от невеселых дум. За широким, дубовым столом веселилась компания забавно наряженных людей. Судя по их пестрым одеяниям и льющихся нескончаемым потоком стихам, в таверне веселилась заезжая труппа актеров. Заметив мое внимание, они приветливо замахали руками, приглашая за свой стол. – Благодарю вас, – отказался я. – но сегодня я не лучший собутыльник: своей кислой физиономией я боюсь испортить вам праздник. – Дружище! – укорил меня пузатый весельчак в потертом камзоле. – ты забыл главное правило дружеского застолья: горе здесь делиться на всех, а радость на всех умножается! Иди к нам! Право слово, что за смысл сидеть в окружении черных мыслей, когда можно сидеть в компании блестящих друзей?! Девочки, пригласите нашего гостя за стол. Две молоденькие и, надо признать, весьма симпатичные, женщины со смехом подхватили меня под руки, настойчиво втягивая в пышущую жизнерадостностью компанию. – Позвольте представиться – Тиран, – поклонился толстяк. – Я директор этой, самой гениальной на свете, труппы. Мы прибыли на Бродвей ставить комедию «Капитан Фракас». Бушмэны, прочитав сценарий, потребовали изменить его под понимание среднего бушмэна, как это было сделано со всеми мировыми шедеврами до нас. Мы отказались. Тогда они запретили постановку. Теперь мы перебиваемся уличными представлениями. – И вы по этому поводу радуетесь? – удивился я. – Разумеется! – воскликнул Тиран. – Значит, пьеса гениальна, а наша игра для них просто опасна. Вы – русич? – Да. Приехал сюда по делу… Но оно сорвалось. – Так что же вы грустите?! Надо срочно отпраздновать эту удачу: провал сделки с бушмэнами! Трактирщик, мертвая колода! Ты решил разориться, уморив нас жаждой?! Тащи все самое лучшее, мы начинаем представление!.. И представление действительно началось. Такого веселья трактир не знал со времен Колумба. Всю ночь к нам присоединялись заброшенные судьбой в чужие края весельчаки. Здесь были Труфольдино и Петруччо, Сирано и Тристан, Фархад и Леандр, барон Мюнхгаузен и принц Датский, и много, много других людей – смелых, веселых и жизнерадостных. На огонек нашего застолья слетались, как мотыльки, все те, кому было холодно и темно в богатой и процветающей Бушмэнии. – Вы совсем не пьете, друг мой! – хлопнул меня ладонью по спине толстяк Тиран. – Вы и впрямь удручены. Оглянитесь вокруг: вы среди друзей! Здесь вы можете разделить свою печаль на сотню маленьких забот, а заботы просто смести под стол, как крошки! Что случилось с вами? он был так дружелюбен и открыт, что я не выдержал и рассказал о событиях последних дней. За столом повисла тишина. – Да, я слышал этот странный приказ не давать больше ссуд русичам, – кивнул Тиран. – Говорят, – он понизил голос до театрального шепота, – что Бушмэния опять готовит вторжение в Россию. – Друг мой! – крикнул мне с другого конца стола верзила с огромным носом и грустными глазами. – если эти коровьи пастухи вновь решаться напасть на вас, вы всегда можете рассчитывать на шпагу Сирано де Бержерака! – И на меч дон Кихота! – И на меч короля Артура! – И на шпаги мушкетеров! Зал долго гудел от имен и званий тех, кому жадность и лицемерие бушмэнов были противны давно и искренне. А потом кто-то крикнул: – Шапку по кругу! И за столом словно образовался водоворот из тянущихся ко мне тощих кошельков, и ладоней с последними монетками, заработанными потом и кровью. Я почувствовал, как к горлу поднимается ком, мешающий что-то сказать, как-то отблагодарить.

– Не надо слов, – понимающе улыбнулся Тиран. – За этим столом ты не увидишь ни одного космополита. Мы любим весь мир, но у каждого из нас есть в сердце Родина, и мы ни на секунду не забываем, что это такое. Что деньги? Бушмэнская радость! Избавимся же от них, друзья! Трактирщик, неповоротливая корова! Наши кружки опять пусты!..

… – Ты мне за это заплатишь, – твердо пообещал я Федоту-стрельцу, вернувшись под утро в номер и высыпая на кровать кучу позвякивающих мешочков. – Не знаю как, но ты отработаешь все до копейки и отдашь каждому из этих людей. Я за этим сам прослежу! – Конечно! – воспрял духом Молодец. – Это можно сделать прямо сегодня. Сейчас рассветает, через пару часов откроют игорный дом, мы сделаем ставку, и выиграв, вернем все сполна… Я уже начал подниматься, что б врезать дурню по уху, когда спокойный голос Скиллы подтвердил: – В этот раз наш бравый идиот прав. – И ты, Брут?! – изумился я. – Это что – заразно? Или вы так глупо шутите?! – Какие уж тут шутки, – вздохнула Скилла. – Просто этих денег нам все равно не хватит. Надо, как минимум, в сотню раз больше. Как увеличить сумму настолько за пару дней? Только ставками. – Никто не пойдет в игорный дом, – зло заверил я. – Только через мой труп! – Свой труп можешь оставить себе, – усмехнулась Скилла. – про игорный дом никто не говорил… Бега! – Какие бега? – непонимающе уставился я на нее. – Собачьи, – шкодливо улыбнулась Скилла. – А потом – конские, на ипподроме… Все еще не доходит? Эх ты, мужик говорящий… Или ты думаешь, что на свете есть собака, способная меня обогнать? – Скилла! – я схватил ее в охапку и крепко поцеловал в смущенную морду. – Скилла, ты – гений! Да я тебе памятник поставлю! У института Павлова! – Это где? – с подозрением спросила она. – Неважно! Главное – во весь рост! Что же ты сидишь?! Где у них тут бега? Надо начинать делать ставки! И мы делали ставки! Мы обошли весь город, разорив три ипподрома и не пропустив ни одних собачьих бегов, а когда заподозрившее неладное хозяева заведений срочно объявили о закрытии, разъяренная Скилла ринулась на собачьи бои. Этот день стал для Бушмэнии вторым Пирл Харбором. На нас смотрели с ненавистью и страхом. Но, с точки зрения закона, мы играли честно. Ведь Скилла и впрямь была (в некотором роде), собакой, а Танат – конем. Просто теперь, сообразно бушмэновским правилам, у меня оказались три кубика, а у них… Против нас у них не было ничего. Ни единого шанса. Целый вечер, красный от натуги, Федот – стрелец таскал за мной тяжелые мешки, доверху набитые деньгами и раздавал их ссудившим нас друзьям. На радостях я снизошел даже до того, что купил Федоту одежду и коня. Надо было бы наказать дурака подольше, но не хотелось ронять имидж русичей. Правда, к ночной пирушке в таверне я его все-таки не допустил, оставив под надзором охраняющей деньги Скиллы. В разгар веселья, трактирщик сообщил, что на улице меня дожидаются посетители, категорически отказываясь заходить в подобное заведение. Я вышел, уже догадываясь, что за гости посетили меня. И не ошибся. – Что ж вы прямо не сказали о своих намерениях? – раздраженно спросила Медной Горы Хозяйка. – К чему было плести эту чушь о «визите вежливости», каком-то кошельке-самотрясе и Аляске?! Сказали бы прямо, что решили обнести игровой бизнес Бушмэнии, и я ссудила бы вам деньги под какие-нибудь жалкие сто-двести процентов. – Все газеты пишут о сегодняшней игре, – сказал Данила. – Поздравляю. – При чем здесь поздравления? – фыркнула Хозяйка. – Я тебе о чем приказала с ним поговорить? О поздравлениях? Ладно, я сама… Иван, у меня к вам деловое предложение. Теперь вы – человек состоятельный, можно даже сказать – богатый. Не хотите ли войти на паях в одно очень выгодное дельце и умножить ваши деньги? Вы же деловой человек, и понимаете, что деньги главное умножать. Разумеется, так как идея моя, то я получаю девяносто процентов от прибыли, а так как деньги ваши, то вы – десять честно заработанных процентов. Это очень щедрое предложение, но у меня есть несколько условий, которые надо записать в контракт… – Благодарю вас, но вынужден отказаться, – поклонился я. – У меня другие планы, связанные с этими деньгами. – Иван, вы же русский, вы же их пропьете, – она покосилась в открытые двери трактира. – Или выкупите эту вашу… Аляску. Вы ничего не понимаете в деньгах! Вы из тех, кто считает, что деньги это фантики! – Точно, – галантно склонил я голову. – Фантики. – Да бросьте вы! назовите хоть одну вещь, которую нельзя купить за деньги! – Душу, – сказал я. – Ой, – поморщилась она. – Вот только этого е надо. Это вообще была моя первая сделка, и она-то никаких хлопот мне не доставила. Итак? – Нет. Хозяйка Медной Горы посмотрела на меня с такой ненавистью, что даже ее мертвые глаза на пару мгновений ожили. Резко повернувшись, она бросилась в поджидавшую неподалеку карету. – Вообще-то она хорошая, – глядя в землю, промямлил Данила. – Просто она была очень бедная, поэтому… Жалко ее… А мне почему-то было до боли жалко его. Хорошего, умного, талантливого, но такого слабовольного человека, как и Федот – стрелец, играющего совсем не в ту игру. Игру, с невозможностью выигрыша, невозможности радости, невозможности счастливого финала. И все же, про себя, но от всей души я пожелал ему разрушить злые чары вампирши с медным сердцем. Данила сел в карету, откуда тут же раздался вой раненой волчицы: – Не верю-у! Он врет, такого быть не может! Он же станет богаче меня! Я этого не перенесу-у-у!!! Я пожал плечами и вернулся в трактир – меня ждали друзья… …Аляску я все-таки выкупил – пусть хоть в этой сказке не приходится краснеть за князей. Правда, пришлось заплатить вдвое больше той суммы, за которую проиграл ее Федот, но, по моим подсчетам, денег для победы в торгах должно было хватить. Бушмэны тут же воздвигли на эти деньги второй игральный дом, и теперь они высились, как два небоскреба-близнеца, символизируя собой жажду наживы и вечной тяге к халяве. До торгов оставался целый день и я посвятил его осмотру столицы Бушмэнии. Увиденное меня не порадовало. Вся Бушмэния была пропитана духом приближающейся войны. Плакаты, книги, спектакли и речи вельмож были пропитаны ненавистью к не приемлющей бушмэнской идеологии Руси. Сказки о героических, просвещенных и непобедимых бушмэнах, спасающих мир от глупых, ленивых и злобных русичей буквально заполонили страну. На улицах дети играли в бетмэнов и терминаторов, уничтожающих сотни бритоголовых, жестоких и лицемерных киевских витязей. Смотреть на это было противно и я с трудом дождался начала торгов. Меня совсем не удивило, что аукцион проходил в святая святых Бушмэнии – помещении игорного дома. Ради такого случая, на время были убраны затянутые зеленым сукном столы, а по стенам зала развешены национальные флаги с фиговыми листочками. Удивило меня то, что лот кошелька-самотряса не вызвал среди публики особого ажиотажа. Кошелек оценили в триста долларов, и распорядитель аукциона даже зевал, определяя начальную ставку. Но еще большее изумление вызвало у меня появление в зале старого знакомого: бывшего казначея князя Владимира – Соломона. – Триста один доллар, – сказал он, поднимая табличку с номером. – Четыреста, – решительно возразил я. – Четыреста один, – неодобрительно покосился в мою сторону Соломон. – Пятьсот, – ответил ему я. По залу пронесся легкий шум. Распорядитель слегка оживился. – Пятьсот один. – Шестьсот. Соломон горестно вздохнул и, ежеминутно извиняясь, через ряды посетителей направился ко мне. – Зачем вам это Иван? – жарко зашептал он мне на ухо. – Это же глупо… Я вас не узнаю! – У меня приказ, – пояснил я. – Я должен доставить этот кошелек князю. – Вы не понимаете, – начал было Соломон, но его прервал злобный голос распорядителя: – Разговоры между конкурирующими сторонами запрещены! Если не прекратите, я буду вынужден удалить вас из зала. – Черт с вами, берите, – прошептал Соломон. – После договорим. – Итак: шестьсот! Шестьсот – раз! Шестьсот – два! Шестьсот – три! Продано! – оповестил распорядитель. – Кошелек-самотряс достается господину варвару из варварской Руси! Заплатив всего лишь шестьсот долларов, я завернул долгожданный кошелек в тряпицу, положил за пазуху и направился к выходу, где уже поджидал меня кислолицый Соломон. – Ну, и зачем вам это было нужно? – печально глядя на меня осведомился он. – Что именно? Кошелек-самотряс? Я же объяснял вам: приказ князя, – гордо ответил я, ощущая за пазухой приятную тяжесть. – Скажите честно, Иван: вы знаете, что сейчас делаете, или… как обычно, просто выполняете приказ? – Выполняю приказ, – признал я. – А что? – Значит, вы даже не понимаете, что именно приобрели? – Как это не понимаю? Кошелек-самотряс. – Зачем? – А вот это – личное дело князя, – насупился я. – К чему все эти расспросы, Соломон? Я рад вас видеть, но искренне не понимаю… – Хотелось бы надеяться, что и князь знает о кошельке не больше вашего, – задумчиво произнес он. – В противном случае… но мне бы не хотелось так думать. – Вы можете объяснить толком, в чем дело? – разозлился я. – Что это за намеки? – Могу, Иван, не сердитесь, конечно могу, – покладисто согласился Соломон. – Только вам это не понравиться. Очень не хочется думать, что князь рассчитывает поднять экономику Руси с помощью этого… артефакта. Иван, вы же долгое время близко общались с такой уникальной колдуньей, как Яга и должны хотя бы отдаленно понимать основополагающие законы магии. Ничего из ничего не рождается, Иван. Как и не исчезает в ничто. Если б все было так просто, как полагает ваш князь, все государства мира уже были бы богаты. В мире более пяти сотен таких кошельков. – Тогда я вообще ничего не понимаю, – признался я. – Но я же видел… Когда я оформлял покупку, мне демонстрировали работу кошелька… Там дюжина золотых монет, и, если их вынуть, появляется еще одна дюжина, и еще одна… – Это одни и те же монеты, Иван, – сказал Соломон. – Какой-то нечистый на руку маг когда-то «привязал» по дюжине золотых монет к нескольким сотням кошельков, и продал их втридорога. Это обычное мошенничество с помощью магии. Деньги все время возвращаются в кошелек… Так то… – Тогда зачем он был нужен вам? – Мы их уничтожаем, Иван, – признался Соломон. – Коалиция купцов первой величины, устав терять деньги на подобных игрушках, приняла решение скупить их все до единого, и уничтожить. Маг, создавший их, умер много столетий назад и унес секрет их изготовления с собой в могилу, так что остались только эти. Отдайте мне его, Иван. Расходы мы вам оплатим. – Не могу, – растерялся я. – У меня приказ… я должен доставить кошелек князю. – Хорошо, если выслушав вас, он уничтожит вредную безделушку, а если предположить худшее? Если из этого кошелька он начнет расплачиваться за труды стражников, витязей, крестьян, ремесленников? Уничтожив кошелек, вы оградите многих ваших соотечественников от разорений. – Но я обязан отвезти кошелек в Киев… Я постараюсь убедить князя… – Он вас не послушает, – уверенно заявил Соломон. – Хорошо, сделайте мне хотя бы такое одолжение… Если поймете, что князь хочет использовать кошелек с целями… неблагородными, бросьте незаметно в кошелек вот эту монетку. Он протянул мне золотой, как две капли воды похожий на любой из дюжины, лежащих в кошельке. – И что будет? – Через некоторое время кошелек снова станет самым обычным. Мы иногда прибегаем к этой хитрости, если не удается достать кошелек честным путем. На монете заклятие, разрушающие чары кошелька. Сделаете? – Да, – твердо заверил я его. – Если только он надумает расплачиваться фальшивыми деньгами, то сдачу получит той же монетой. – Спасибо, Иван, – поклонился Соломон. – Я знал, что могу на вас положиться. В благодарность за это, я открою вам один секрет… Впрочем, он давно уже перестал быть секретом. Бушмэны готовят вторжение на Русь. – Я слышал об этом. – Да, но вы оперируете слухами, а я гарантирую вам подлинность информации. Вторжение начнется через несколько дней. Самое позднее – недель. им нужны ваши природные ресурсы и не нужны молодые, динамично развивающиеся конкуренты. Под благовидным предлогом – а они мастера на подобные провокации – объединенные силы союзных Бушмэнии государств начнут вторжение со всех концов Руси одновременно. Вы, как обычно, не готовы к войне, а это значит, что беда вас ждет немалая. Сами бушмэны, по обыкновению, участвовать в боевых действиях не будут. Они будут руководить. Русь будет разорена, Бушмэния, сделав все чужими руками, получит от международной организации право на опеку над Русью, и контроль за использованием ее ресурсов. Вожди племен, участвующие в нападении уже получили от Бушмэниии деньги. Вот, собственно, и все. А теперь мне пора. Прощайте… Надеюсь еще увидеться с вами. – Спасибо, Соломон, – сказал я, и мы расстались. На этот раз, вопреки обычаю, князь принял нас без промедления. – Достали? – нетерпеливо воскликнул он, едва мы переступили порог. – Не томите, ответствуйте: достали? – Да, батюшка-князь, – бодро отрапортовал Федот. – Сто хлебов железных в поисках изгрызли, сто пар сапог истоптали, но волю твою, княжескую, исполнили. Много трудностей и злоключений пережить довелось, но и сами целыми вернулись и кошелек волшебный привезли. И даже более того: Аляску сохранили, да еще и денег для пополнения казны твоей привезли. – Деньги сдать казначею, доверенность на Аляску давайте сюда, я позже найду, куда ее пристроить, – распорядился князь. – И дайте мне, наконец, кошелек! – С кошельком есть одна проблема, – я протянул ему заморскую обманку и рассказал о нашем с Соломоном разговоре. Князь почти не слушал меня, поминутно заглядывая в кошелек-самотряс и перебирая пальцами монеты. Когда я окончил рассказ, пренебрежительно поморщился и махнул рукой: – Вранье. Он просто позавидовал, что кошелек достался мне, а не ему. – Я проверял, – возразил я. – Соломон сказал правду. – Все равно, это уже вопрос десятый, – упрямо выпятил губу Дадон. – Ваша задача состояла в том, что бы кошелек привезти, а как им распорядиться, это уже моя забота. Что ж, волю мою вы выполнили, так и я не поскуплюсь, награжу вас по-княжески. Идите сюда, подставляйте ладони! Он развязал кошелек-самотряс и вытащив пригоршню монет, одарил нас с Федотом поровну. Лицо у бравого Молодца потускнело, а глаза стали плаксивыми, но он все же сдержался и даже поцеловал одарившую его руку. – Не за награду мы старались, княже, – с пафосом заявил я. – А исключительно ради славы Руси-матушки. Какой же это подвиг, если за него награда полагается? Нам и твоего княжеского спасибо – достаточно. Деньги себе оставь, они в казне пригодятся. Лучше дай Федоту Молодце твой сапог облыбзать – он о такой награде всю дорогу мечтал – Наконец-то что-то умное от тебя слышу, – снизошел до похвалы Дадон. – Так и быть, за службу верную, выполню вашу просьбу. Пока красный от злости Федот облизывал княжеские сапоги, я незаметно прибавил подаренную Соломоном монетку к остальным и ссыпал их обратно в кошелек-самотряс. – А теперь, князь, я должен предупредить тебя о вестях недобрых, – сказал я. – Бушмэны подбивают дикие племена ко вторжению на Русь. Вождям варварским уже заплачено за кровь нашу. Счет идет не на дни – на часы! – Опять?! Как же ты мне надоел! – досадливо скривился князь. – Уйди с глаз моих подобру – поздорову! Сил нет опять твою волынку слушать! Бушмэния с Русью братья навек – я так сказал! А ты – пошел вон… Во-он!!! Предвидя скорые расспросы о причинах исчезновения волшебных чар кошелька-самотряса, я решил, что семь бед – один ответ, и на время уехал из Киева. Срубил на берегу небольшого озера избу-времянку и принялся ждать известий. Калики перехожие и купцы торговые время от времени проезжавшие мимо моей обители, рассказывали о строящихся повсеместно игорных домах и питейных заведениях. Русь, восхищенная бушмэнским образом жизни, гуляла бесшабашно, бездумно и надрывно. На глазах падал престиж богатырей и поднимался престиж купцов. Князь растрачивал казну быстрее, чем она пополнялась. Подходил срок выплаты очередного долга Бушмэнии. Дадон поднял налоги и на окраинах Руси заполыхали костры бунтов и восстаний. Верховным воеводой Руси был назначен Федот – стрелец. Зарева восстаний разгорались все ярче и Бушмэния прислала послов с требованиями немедленно покончить с «этими террористами, мешающими свободной торговле». Дадон опрометчиво заметил, что в его стране ему никто не указ и бросил послов на пару дней в тюрьму – «для ума». На третий день, орды варваров, под руководством бушмэнских советников и военноначальников, вторглись в пределы Руси…