Текст книги "Допущение"

Автор книги: Дмитрий Баюшев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Надо отдать должное – лягался Эрэф умело, с подходцем.

– Я вот думаю, как это лучше сделать? Просто так тебя не уберешь – слишком ты, Иван, заметная личность. Будут искать труп – других агентов спугнут с насиженных мест. Может, попросту? Инсценировать самоубийство? Как ты думаешь? Белковый муляж, стандартная записочка: "В моей смерти прошу никого не винить". Кому придет в голову, что это не ты, а мастерски сработанная кукла? А, Иван?

Эрэф рассуждал буднично, скучновато, и это было страшно. За его словами чувствовалась тяжелая безжалостная сила, о которой Иван начал забывать. А зря! Ведь Эрэф и раньше предупреждал. Сейчас же это было не предупреждение, это был приказ – марш назад, на Кольцо, агент, иначе тебе будет очень и очень плохо.

– Учти, мы приложим максимум усилий, чтобы изъять у землян все твои материалы. Мы сотрем память о них у каждого, кто к ним прикасался. Это не угроза, мой мальчик, мы слишком сильны, чтобы просто угрожать, и ты это прекрасно знаешь.

– А если я откажусь? – спросил Иван и тут же понял, что это глупо.

Глупо противостоять мощи Кольца в одиночку.

* * * *

Этим же вечером пришла Наташа. От нее пахло мартовским морозцем и еще чем-то неуловимым, свежим. Так пахнут молодость и здоровье.

Она забралась с ногами в кресло, изящная, как кошка, и настороженно следила за Иваном, который бродил по комнате, хмурился, вспоминая недавний разговор с Эрэфом, иногда вынимал из стенки первую попавшуюся книгу, тупо смотрел на нее и ставил обратно.

"Завтра же засяду за расчет, – вяло думал Иван. – Надо бы хорошенько отдохнуть, а то мысли – как сквозь вату. Жалко, Рафик в отпуске…"

– А кто это – Рафик? – неожиданно спросила Наташа.

– Я что, вслух сказал? Есть такой Рафик. У меня в отделе работает. Один из самых-самых в теории поля.

"Ладно, без Эдика мы пока справимся. Эдик выходит послезавтра, вот тогда мы его и запряжем. Или я что-то путаю? Это Лешка выходит послезавтра".

– А кто такой Эдик?

– Эдик? – переспросил Иван, – Спец по квантовой механике. Нормальный мужик.

– Что у тебя за определения: спец, мужик, нормально? Неконкретно.

– У Наточки плохое настроение, – натужно просюсюкал Иван.

– Не трогай меня!

"Что на нее сегодня нашло? Сроду такой не была. И эти вопросы, как будто читает мысли… Вздор! Это все Эрэф. Запугал старик мальчонку. Ай, да Эрэф!.."

Затем, ни к селу ни к городу, Иван стал перебирать в памяти своих сотрудников. Он вспомнил напористого Мишу Бенца, невозмутимого Лешу Татарина, задумчивого, быстро краснеющего Сашу Лунохода… Это были толковые, работящие ребята. Вовка Прынц был зубаст, но по молодости норовил отлынуть. "Интересно, а как меня окрестили? Наверняка окрестили, только молчат в тряпочку. Не столько возраст, что там год-два разницы, должность моя их смущает… Да ладно, будет тебе. Ничего их не смущает. Иной раз такое отмочат, что хоть к стенке прислоняйся… Что-то я не в форме сегодня…"

У него было ощущение, будто в затылок, в мозг проникает холодное острое жало…

Иван поймал Натащим взгляд. Взгляд был неестественно тверд, материально ощутим и усыплял.

– Наташа, – сказал он медленно, – извини. Я что-то устал.

Он присел за стол и так, сидя, и заснул.

Ему снилась долгая, мучительная пытка. Перед ним проходили люди, с которыми он когда-либо встречался. Люди, имевшие отношение к его работе и, в частности, к НИР. Некоторые, забытые, с трудом выбирались из середины ковра, куда он неотрывно смотрел. Очень странно было наблюдать, как сначала появлялась голова без различимых черт, затем, помогая себе руками, фигура поднималась – сначала до пояса, потом по колени, вставала. Лицо и туловище начинали дрожать, переливаться, пока, наконец, не приобретали знакомые очертания. Тогда схематический человек уходил в тень торшера и пропадал… Жутковатый сон. Иван силился проснуться. Мимо, улыбаясь, прошла Наташа. Другая Наташа сидела с ногами в кресле…

Иван услышал свое рычание, почувствовал боль в руках, которыми он колотил по столу, стряхнул оцепенение и тут же заблокировался от гипноза. Этому, в свое время, учили каждого агента, но здесь, на Земле, Иван размяк и потерял бдительность.

Вот теперь все стало на свои места. Фигура в кресле сидела неестественно прямо – это был маленький типчик серой наружности. Контрагенту, вооруженному гипноизлучателем, не требовалось внешнего сходства с образом, роль которого он должен был сыграть.

– Пошло вон, – приказал Иван, указывая на дверь. – Я доложу в Совет о несанкционированном контакте.

Хихикнув, человечек молниеносно перечеркнул пальцем торшер. Тот мгновенно погас, переломился, на полу загорелся абажур, и в этом неестественном, колеблющемся свете промелькнула и исчезла тень.

"Вот оно, Кольцо" – сказал себе Иван, включая верхний свет. Он отнес в ванну абажур и загасил его под душем. Что там сказал Эрэф? "Мы сотрем память о твоих материалах у каждого, кто к ним прикасался". Уже начали прощупывать связи. Очень оперативно…

Название «контрагент» говорило само за себя. Кольцо применяло эти устройства в случае, если нужно было нейтрализовать активные действия зарвавшегося агента, а при необходимости – и его самого. Контрагенты выполняли черную работу карателей. Это были андроиды, оснащенные невероятной силовой защитой, гипноизлучателями, лазерами и различными приспособлениями из арсенала промышленного шпионажа. На сей раз контрагент использовал микролазер.

Ну, это уже больше на публику, усмехнулся Иван. Это было бы эффективно в глухом средневековье, когда "нечистая сила" пугала темных верующих огненными крестами на стенах.

Так вот откуда тот особый запах, который исходил от «Наташи» и почему-то не насторожил его. Это был свежий запах озона, сопровождающий работу гипноизлучателя…

* * * *

Этой ночью Иван не спал. У него было очень мало времени, чтобы успеть. Он сидел в чистенькой кухонке, по-черному глушил кофе и исписывал листок за листком, чувствуя себя не в своей тарелке от обилия элементарных операций. Сюда бы машиночку, маленькую такую, или даже дряхленькую эвээмочку, которая решала бы что попроще, освободив от примитивных вычислений, без коих, к сожалению, не обойтись… Обычно этим занимались ребята, а на нем висели уравнения высшего порядка. Сейчас всю черновую работу приходилось делать самому.

Итак, нужна самая малость – чтобы модулированное гравиполе было направленным. Как в бильярде когда энергия одного шара передается другому, заставляя его двигаться в нужном направлении. Идеальное и очень экономичное орудие убийства. Наидичайшее «допущеньице», как выразился Эрэф, которое могло прийти только в разгоряченную голову ярого сторонника вооружения и, увы, имело аналоги. В свое время на Голубой планете расщепление ядра привело к появлению атомной бомбы. Сейчас в руках Ивана был прообраз нового оружия, и он полночи вычислял, каким оно будет. Оставшееся до утра время Иван истратил на поиски противодействия и, в принципе, нашел, но пока держал только в голове. Надо было проверять и проверять…

С ребятами дело пошло веселей. Иван, не глядя, совал за спину листок с исходными данными и продолжал писать. Иногда подходил кто-нибудь бестолковый, шепотом признавался в своей бестолковости, получал краткое, но емкое разъяснение и на цыпочках удалялся… Никогда еще они так не работали! Иван загрузил всех до единого. В просторном помещении стояла напряженная тишина, только из угла доносилось азартное сопение Эдика, который не дождался окончания отпуска и попал, что называется, в самый кон. Если уж сам шеф покинул свой кабинет и работает в общей комнате, значит, дело того стоит. "Ваня в кубе" по пустякам не разбрасывался.

Поздним вечером все разошлись (Иван предусмотрительно запер все бумаги в сейф), а с утра снова пошли формулы, цифры и среди них редкие "следовательно… поскольку, то… в результате…"

Когда все было готово, Иван собрал листки в кипу, аккуратно подровнял ее и сложил в папку. И вдруг, что за черт, стало нечего делать. Напрасно так гонял ребят… Теперь, пока материал обойдет все инстанции, пройдут недели, может быть даже месяцы. Иван не знал, в чьи руки передать эту папочку, ведь данная работа не значилась ни в каких планах.

Он сидел, кусая губы, а ребята переглядывались и пожимали плечами.

– Начнем с яйца, – непонятно сказал Иван и стремительно вышел.

…Пролистав записи, Панацеев признался, что ничего не понял.

– Вы бы, Иван Иваныч, вкратце. Самую суть. Кстати, когда вы успели? Это же колоссальный труд, судя по объему! Поразительно… Ну, ну, слушаю вас.

По мере объяснения он начал ерзать в кресле. Иван говорил только касательно расчетов. Естественно, о Кольце ни слова.

– Пожалуйста, Иван Иваныч, – Панацеев сжал голову ладонями, – еще раз повторите ваши выводы.

Иван повторил, глядя не дрожащие панацеевские пальцы. Кто-то заглянул в кабинет, но, услышав душераздирающее "Во-он!", юркнул назад.

– Только спокойно, Иван Иваныч, Только спокойно, – Панацеев нервно заходил вокруг стола, поглядывая на зловещую папочку. – Это уже далеко не наша компетенция… О, господи, – он застонал. – Вот еще напасть-то!.. Бумага-то неучтенная, вы понимаете? Ах, как неосторожно!

– На ночь я все спрятал в сейф, – глухо сказал Иван.

– Да? Это уже лучше. Придерживайтесь этой версии. Если спросят… Так, сейчас мы это опечатаем и поедем к одному товарищу, у него там, – Панацеев указал пальцем вверх, – кто-то… э-э, вы меня понимаете. Только не волнуйтесь, ради бога. Позвоните вашим, э-э, Бенцу и, скажем, Рафаилу. Ребята крепкие, они поедут с нами. Ну и дела…

Колесо закрутилось, но пока медленно, туго. Учитывая предыдущие заслуги, к Ивану прислушались, хотя и с некоторым недоверием. После крайне лестного отзыва директора Чешуйчикова Ивана и его сотрудников неожиданно начали таскать по разным серьезным кабинетам, где им пришлось исписать кучу бумаги, а сами расчеты были отправлены в Москву хорошему знакомому Чешуйчикова академику С., занимающемуся вопросами обороны. Иванов стал знаменитостью Околорыбинска.

Учитывая, что Иван Иванович основные свои идеи вынашивает в домашней обстановке, а на работе лишь коллективно их шлифует, с подачи и при мощнейшей поддержке Чешуйчикова, администрация и завком с немалым скрипом выбили одинокому Иванову пустующий коттедж в итээровском поселке. Собственно, никаких нарушений закона здесь не было: домик-то кооперативный, покупай, если есть деньги, и живи. Кроме того, кандидату технических наук Иванову полагалась дополнительная жилплощадь. Деньги, кровные, честно заработанные, у Иване были, правда, пришлось подзанять… но надо учесть, что он был на крючке у правдострадальцев, и те поднялись на дыбы, мешая честной купле-продаже. Заправлял правдострадальцами опальный Полумякин – личность в деле правдоискания опытная и энергичная, далеко не последняя. Однако и на этот раз ничего у него не получилось. Пришлось опустить очередной факт в копилку.

Поселок располагался в черте города и являлся частью Околорыбинска. Коттедж – одноэтажный кирпичный дом – был теплый, уютный, с участком, засаженным фруктовыми деревьями и плодовым кустарником. То есть именно то, что нужно яйцеголовому "генератору идей", нуждающемуся в тишине и покое…

На Кольце работали серьезные дяди и работали довольно аккуратно, но следы все же оставляли. То кто-то бумаги поворошит в домашней переписке Ивана, то глаз появится над расчетами или чертежами – без тела, без головы, один любопытный глаз, а то пристроится за сотрудником тип неопределенной наружности и не отстает, и все время ощущается, что он за спиной, да и мысли начинают путаться. Но если подглядывающие, подслушивающие призраки ВК, не умеющие проникать сквозь экраны или взламывать металлические сейфы, не представляют серьезной угрозы, то околачивающийся в городе контрагент был по-настоящему опасен. Этот, при наличии соответствующих указаний, способен был сделать многое, вплоть до физической расправы. Очевидно, указаний сверху пока не имелось.

Иван проинструктировал своих сотрудников, как себя вести на производстве и в быту; где можно – были установлены экраны. И все же обезопасили они себя и свою работу только на первый случай. Это тяготило…

* * * *

Пол-окна занимала багровая лента заката, на которую сверху давили тяжелые свинцовые облака. Все в гостиной приобрело красноватый оттенок, но было еще достаточно светло, и Иван не включал электричества. Расхаживая по пушистому ковру, он говорил:

– Скучища здесь, Ната. Телек посмотришь, книжку почитаешь, в шахматишки с Эдиком сбацаешь – а больше делать нечего. Ладно – зелень скоро попрет, хучь в огороде поковыряюсь.

Думал же он совсем о другом.

– Чудной ты, Ванька, – мягко сказала Наташа. – Кандидат, а излагаешь, как пьяный сапожник.

– Пьяный сапожник – это тавтология, – изрек Иван, думая о своем.

"Положеньице – хуже некуда… Ходишь под дубиной, и ничего нельзя сделать. Ничего! Какое же я имею право заставлять ее надеяться? Собственник. Частник. Куркуль! Мое – значит, мое… Как же, все деликатно отмалчиваются… Бенц молодец, гусарская кость: "Ну что ты ее мучаешь?" Это, наверное, за всех. Правильно, Мишка, брякнул! Прямо по темечку. Молодец, Мишка. Да, мучаю. Да, да и да. Потому что не могу без нее… Что делать-то, ребятишки?"

– Иван, я тебя не узнаю, – сказала Наташа. – Посмотри на себя. Осунулся, как бродяга. Срочно бери отпуск! Нельзя же, в конце концов, совсем без отпуска.

– Угу.

"Давай думать по порядку. В чем слабость контрагента? В конструкции? Нет. В защите? Тем более. Питание. Питание автономное. Может, здесь? Нет, чушь, неуязвим. Сработано на совесть… Так, так – сработано. А что? Мы-то чем хуже? Главное – материальная база, а соорудить собственного противоконтрагента дело времени. Та-ак".

– Кофе не изволите? – угодливо спросил Иван.

– Будьте так любезны, – сказала Наташа.

В японской стенке, той еще, со старой квартиры, неожиданно обнаружилась нераспечатанная коробка "Птичьего молока".

"Вот осел, ей-богу. Забыть о конфетах! Эгоцентрист занюханный, аномалия ходячая… Стоп, вот он – выход! Эта ходячая магнитная аномалия, контрагент этот, он же сам себя обнаружит, поскольку всегда таскает с собой гравиблок. Вот так, дядя. Мы для тебя состряпаем такую установочку, что пальчики оближешь".

– Ты-то оближешь, а я?

Иван поймал себя на том, что уже вскрыл коробку и несет ко рту конфету.

– Не быть тебе разведчиком – во сне проболтаешься, – сказала Наташа. – А ну, гони конфеты, сквалыга.

– Знаешь что, Натка? Знаешь что?.. Выходи за меня замуж, – сияя, как надраенный самовар, сказал Иван.

– За такого мрачного типа – замуж? Шутить изволите…

В это время солнце село, стало темно, и из середины комнаты, где любил проецироваться Эрэф, послышалось деликатное старческое покашливание. Они мигом очутились по разным углам японского дивана…

В ближайшие дни Иван экранировал жилые помещения коттеджа низкоуглеродистой сеткой, после чего Эрэф перестал появляться у него дома. Контакт с Кольцом до поры до времени оборвался.

* * * *

Филиал ВНИИ «Точприбор» был солидной организацией с хорошей научной и материальной базой. Чешуйчиков, когда переговаривал с Ивановым, преувеличивал не намного. Возможностей здесь было значительно больше, чем на родном серийном предприятии, да и время, видно, настало перебираться в науку. Серия, честно говоря, жала, как жмет тесный башмак. Это, конечно, не означало, что Иван полностью рвет с прошлым. Наоборот, контакт НИИ с заводом становится прочнее: как ни крути, а станочный парк у серийщиков был помощнее.

Иван возглавил сектор интеллектроники, куда перетащил Бенца, Тутузова, Лунина, Рабинштейна, Татаринова, Королева. Последнего он строго-настрого предупредил, что если Прынц, Вовка то есть, вздумает отлынивать, он из него подливку сделает. Луковую.

Закончив необходимые расчеты, они набросали электронную схему передвижной малогабаритной установки (ПМУ). С конструкцией пришлось-таки повозиться… Готовые чертежи были переданы Панацееву, четко организовавшему изготовление ПМУ в экспериментальном цехе. Здесь отличился Булкин – спец по железкам и электронике. Все-таки, старые связи кое-что значили.

Установка вышла изящная. Особое восхищение вызвал индикатор повышенной гравитации, который торчал на макушке ПМУ и беспрерывно пошевеливался, вынюхивая контрагента. С индикатором были спарены лазерная пушка и одна из телекамер.

Полигонные испытания показали, что ПКУ (совместно решили: ПКУ противоконтрагентная установка – звучит благороднее, чем ПМУ) обладает блестящими ходовыми качествами и способна поражать цель на расстоянии до двадцати километров без промаха. Этого было вполне достаточно, хотя по расчету лазерный луч не должен был рассеиваться, то есть терять энергию, на куда более значительном расстоянии. Защитное силовое поле позволяло отклонять атакующий луч, а если мощность атакующего лазера была избыточна, выделяющаяся от контакта луча с полем энергия аккумулировалась в резервных конденсаторах.

Управлять установкой можно было как дистанционно, так и голосом, произнося кодированные команды. ПКУ охотно откликалась на кличку «Жучка».

Совсем скоро «Жучке» пришлось встретиться с контрагентом.

* * * *

Экран окружила плотная толпа. Сидели только двое – Иван, который подавал команды, и оператор, молодой рыжий парнюга с огромными ушами. В коллективе его почему-то звали Сергей, а также Пьер Безухов или попросту Пьер. Своими лапищами Пьер, на удивление, ловко крутил верньеры, держа в фокусе невзрачного мужичка (Иван узнал его) в мятом пиджаке и еще более мятых брюках, за которым следовала «Жучка». Мужичок оглянулся, при этом голова его противоестественно повернулась на 180 градусов, и полегоньку затрусил в подворотню.

– Ага, попался, – сказал кто-то кровожадно. – Хамелеон!

Между тем мужичок выбрался на параллельную улицу, где было поменьше народу, и резко увеличил скорость.

– Эк, чешет, – восхищались в публике. Неизвестный шустро перебирал ногами, но «Жучка» не отставала.

– "Жучка", ату его на пустырь, – сказал Иван в микрофон. – Но чтобы без «моргаликов»!

Команды кодировал Прынц. Это он назвал ПКУ «Жучкой» – отсюда автоматически последовали собачьи команды. Под «моргаликами» подразумевалось все, что хлопает глазами, то есть живое. Ребята вволю поиздевались над прынцевскими кодами, но в целом одобрили.

– Есть без "моргаликов", – по-боевому ответила «Жучка».

Загнать контрагента на пустырь не составило труда. Похоже, тот сам туда рвался.

Пустырь зарос жесткой пыльной травой, которая щетинилась на буграх. В траве мелькали изогнутые причудливым образом ржавые трубы, прутья, консервные банки, драные башмаки и прочее иссохшее рванье.

Мужичок воровато огляделся. Изображение на Экране задрожало.

– Клиент применил силовое поле, – доложила «Жучке». – Прием.

– Фас его, – приказал Иван.

В следующую секунду экран заволокло пылью. В крутящейся пыли образовался узкий туннель, и слепящий луч ударил в глаза. Параллельно ему рыжую пелену прошила белая нить.

– Молоток, "Жучка", – прокомментировали в публике. – Жри его с потрохами… А вы, Пьер, будьте добры, прижмите уши, чай, не стеклянные.

Серый молча и внушительно показал круглый веснушчатый кулак.

Пыль рассеялась. Маленькая фигурка стремительно уносилась к реденьким облакам. «Жучка» стегала ее крест-накрест ослепительно ярким бичом. Вокруг фигурки потусторонне мерцали искры; она огрызалась.

– Подбавь маслица, – сказал Иван в микрофон. Это значило – увеличить мощность поражения.

– Есть маслица.

"Жучка" преследовала контрагента по пятам и понемногу приближалась к нему.

Солнце то било в глаза, то исчезало за экран, мелькали квадраты полей, и снова виднелось голубое небо. Андроид, набирая высоту, все время менял направление. Вокруг него постепенно образовывался ореол, и скоро на экране остался пульсирующий багровый пузырь.

Этот пузырь разбухал, шевелился, как пчелиный рой, по нему пробегали желтые молнии – и вдруг лопнул, заставив людей на мгновение ослепнуть. Экран погас, но еще какое-то время перед глазами плавал черный прямоугольник с белой безжизненной, неестественно вывернутой фигуркой.

– Порядочек, – кто-то злорадно и дробно захихикал в полной тишине, но быстро умолк.

– "Жучка", «Жучка», что с камерой? – по инерции спросил Иван.

Впрочем, он догадывался, что произошло. Силовая защита, очевидно, не выдержала слишком близкого взрыва, резервные конденсаторы переполнились, и где-то в схеме произошло короткое замыкание. Могло быть и другое: могло нарушиться теплозащитное покрытие. Так или иначе, что-то пагубно повлияло на работу бортовой ЭВМ. Установка превратилась в опасное слепое оружие.

– Я за пределами атмосферы. Скорость увеличивается, погасить не могу…

Ровный голос слабел, угасал, пока не остался струящийся, как песок, шорох.

Так, так, скорость увеличивается… Она будет увеличиваться до тех пор, пока хватит энергии, а энергии хватит надолго.

Все подавленно молчали.

– Ладно, – сказал Иван. – Держать хвост морковкой. «Жучка» свое отработала. А теперь поехали за ее жертвой. Не пропадать же добру.

…Что он особенно ценил в своих сотрудниках, так это умение не задавать лишних вопросов. Сам бы он наверняка не удержался и спросил, что это за карась такой – контрагент, которого необходимо было скушать.

* * * *

Новый вариант ПКУ изготовить было проще, так как остался приличный задел от предыдущей установки. Эта модель была лучше защищена, имела тормозные двигатели, чтобы гасить скорость в безвоздушном пространстве, и манипуляторы, что крайне пригодилось бы при ремонте космических станций и всякой мелочи вроде искусственных спутников.

Когда все было готово, Прынц обошел вокруг ПКУ, дыхнув на линзу, рукавом протер просветленную оптику телекамеры и, пожимая установке манипулятор, провозгласил: "Нарекаю тебя «Бобиком».

Принимая во внимание, что нового контрагента наверняка потянет к даче Ивановых, «Бобику» вменили в обязанность сторожить ее.

В один из дней он честно стоял на посту, когда из дальнего переулка появилась быстро приближающаяся пара – впереди бойцовый кот Жулик, за ним крупная лайка Муза.

В отличие от суматошной, обладающей отвратительным характером Музы, Жулик не любил торопиться. Опытный проныра, весь в шрамах от чердачных и подвальных боев, свои дела он обычно обстряпывал не торопясь, как и подобает уважающему себя коту. Но в описываемый момент Жулик потерял бдительность и потому вынужден был спасать шкуру, забыл о чувстве собственного достоинства. Удирая, он зорко высматривал лазейки: дырку в заборе, подвальную отдушину – что-нибудь такое узкое, чтобы он, Жулик, туда проскользнул, а эта дурная псина хряснулась о кирпичи или доски своим глупым носом. Знала чтоб, с кем связываться.

Издалека приметив «Бобика», Жулик, поравнявшись, внезапно метнулся к нему, махнул на манипулятор, а оттуда на «бобикову» маковку. Там он тормознул, выгнув спину дугой, и презрительно, хрипло сказал в сторону Музы «фэ-э».

Муза с размаху врезалась в защиту и отлетела в сторону. Она тут же заскакала вдоль силового поля, наполнив окружающую среду звонким лаем. «Бобик» невозмутимо крутился вокруг собственной оси, направив на нее телекамеру.

С этого момента Жулик встал на довольствие в доме Ивановых.

* * * *

Предместкома Жиздриков ничего не желал слушать.

– Я не хочу из-за вас идти под суд, Иван Иваныч, – говорил он, пряча глаза. – Четыре года без отпуска – за это по головке не погладят.

Стоял жаркий июль. Отпуск в городе в самый разгар жары – это духота, пыль и скука, и Наташе удалось уговорить Ивана съездить вместе в деревню к ее деду.

Было странно и диковато жить без привычного городского шума, без уличной толчеи, среди куриного кудахтанья и коровьего мыка. Потом Иван привык.

На рассвете они с Жуликом (тот независимо трусил в стороне, но не отставал) уходили на заросшую ивняком старицу поудить рыбку. В это время «Бобик» рыскал по окрестным полям, выявляя гравитационные аномалии и пугая коров. Иногда к нему присоединялся Жулик. Он полюбил кататься на большой скорости, водрузившись на «бобикову» макушку, обозревая непроницаемым взором буйно цветущий ландшафт. Когда они пролетали мимо зазевавшейся птицы, Жулик норовил подцепить ее вороватой лапой, но «Бобик» вовремя замечал и деликатно пресекал. Накатавшись, они возвращались к Ивану, где кота уже поджидала пара рыбин.

Как-то в середине отпуска, возвращаясь домой с лещами в корзине, переложенными мокрой осокой, с обленившимся на отдыхе Жуликом, который возлежал, свесив лапы, на «Бобике», Иван лицом к лицу столкнулся с Булкиным. Витька пару раз хлопнул глазами.

– Вот те на, – обрадовался он. – И чего, думаю, мужик пропал? Зазнался, что ли? Не должен. Наш, вроде, кадр.

– А ты как здесь, Николаич? – спросил Иван.

– А вот так! Теща у меня здесь.

– Надо же! У меня тоже.

– Так есть предложение, – сказал Витька.

– Не потребляем, – кратко отозвался Иван.

– Трудно с тобой разговаривать, Иваныч, – обиделся Булкин. – Как на стенку натыкаешься. Ей-ей, зазнался!

Посопев, он спросил:

– А это, никак, ПКУ-два? Можно?

– Давай. Только что – можно?

– Тс-с, – сказал Витька и поманил «Бобика» пальцем.

Тот приблизился. Тогда Булкин ладонью вверх потолкал воздух, приговаривая «вира» – и «Бобик» плавно взмыл метра на два, «майна» – опустился. Жулик приоткрыл щелочки глаз, но сохранил прежнюю позу.

– Вот так, – торжествующе сказал Витька, потирая руки. – Помнит, сукин сын… Не то, что некоторые. Как я его гонял по техусловиям, как гонял!

– Не стыдно издеваться над бедной машиной?

– Брось. Иваныч, подтыривать, – Витька оживился, будто совершил крайне полезную работу, глаза у него заблестели. – Слушай, будь другом, возьми к себе хоть лаборантом, пропадаю же. Разговорчики всякие надоели, да и тоска смертная, никакого размаха. Вот те техпроцесс – и вкалывай. Как по рельсам… Да, на цех нового начальника определили. Интеллигэ-энт. При дамах матом лается. Скучно, Иваныч.

– Производство. – вздохнул Иван. – А вы его воспитывайте помаленьку. Это же безобразие – матом. Чего терпеть-то? Кстати, что за разговорчики?

Понизив голос (в километровом радиусе кроме них никого не было), Витька сообщил, что бродят слушки, будто он, Булкин, любимчик самого Иванова. Оттого и служит мастером, хотя какой из него, Булкина, мастер, если этот мастер через день закладывает за воротник и бьет жену смертным боем.

– Уже в парткоме песочили, – добавил шепотом Витька. – По анонимке.

"Та же рука", – подумал Иван и спросил:

– А ты бьешь? Закладываешь?

– Верку-то? Попробуй тронь – сразу сковородником промеж ушей словишь. Кроме того, я ее люблю и уважаю. А насчет закладывать – это они про «Якорь» в писульке пишут Может, помнишь? Страшные люди, я тебе скажу. У них все на крючке.

"Определенно та же рука. Нет, как копают, а? Именно – что страшные люди. Раздувают из мухи слона, а потом обгладывают косточки. А Витька – парень заводной… Да что я, собственно, думаю? Руки у мужика золотые, голова на месте".

– Ты, Николаич, когда в городе будешь?

– Да хоть сейчас поеду, – отозвался Витька. – Обрыдло уже зеленое хозяйство. Мозги, чую, сохнут.

– Мозги лучше не запускать, – согласился Иван. – Через пару недель брякни по этому телефону. Это мой подпольный.

* * * *

«Бобик» обнаружил аномалию, мигом вычислил координаты и сразу развил крейсерскую скорость, потому что контрагент должен был приземлиться в зоне Ивана. Одновременно по рации он оповестил о ЧП правление совхоза «Первомайский». Председатель поднял всех свободных от сельхозработ на ноги…

Иван правой рукой удил себе рыбку, а левой изредка, наощупь поглаживал спящего толстого Жулика. Кот, свернувшись клубком, мурлыкал во сне. Ему снилась лихая беспризорная юность, милая сердцу кошка Маруська, безвременно испустившая дух под колесами грохочущего самосвала, надежный и быстрый «Бобик»…

Что-то заставило насторожиться, и Жулик проснулся. Принюхался, обрыскал немигающими глазами горизонт, небо, зафиксировал в небе темную точку и принялся за ней наблюдать Точка, вырастая в размерах, стремительно приближалась и очень скоро стала похожа на «Бобика», но это явно был не он. От «этого» исходил запах угрозы.

Противник еще не успел коснуться земли, когда Жулик, сипло спросонья мяукнув, помчался навстречу.

Иван обернулся на мяв.

Полутораметровая фигура, отдаленно напоминающая человеческую, задрав шупальцы, пыталась сорвать ошалевшего кота с объективов. На этот раз контрагент предстал в своем настоящем, незакамуфлированном обличии. Похоже, на Кольце не сомневались в успехе.

"Кто-то наводит", – подумал Иван и кинулся спасать Жулика, хотя в душе понимал, что это неразумно. Охота была не на кота.

Жулик не сдавался. Носясь кругами вокруг белкового, он то и дело прыгал на объективы, лишая контрагента обзора.

Иван успел добежать и отбросить кота в сторону.

Громоподобный голос приказал:

– Ложись!

Этому голосу он подчинился, это был многократно усиленный голос «Бобика». Он рухнул на землю, но в это время левый бок словно ожгло кипятком…

Очнулся он от деловитого посапывания и непонятных прикосновений. Открыв глаза, Иван увидел над собой сосредоточенную мордочку Жулика, который облизывал его лицо. Поймав взгляд хозяина, Жулик отошел и принялся нервно чистить свою взъерошенную шерстку. Приподняв голову, Иван осмотрелся.

"Бобик" отогнал контрагента, и теперь метрах в ста происходило что-то бесшумное и ужасное. Там высились груды выброшенной породы, пахло жженым, мелькали бесформенные тени; застревая в песке, полыхали взблески ослепительных молний. Все пространство от Ивана до места боя было изрыто оплавленными канавами.

Иван попытался сесть, не получилось. Надо было снять рубашку. Извиваясь, он содрал ее и, как мог, осмотрел рану. "Не смертельно, – подумал он. Скользящая". Сосредоточившись на ране и вспоминая факультативно изученные постулаты саморегенерации для космодесантника, он очистил ее от пораженных клеток, чтобы не воспалилась, и затянул тонкой защитной пленкой, которая в скором времени должна была стать кожей.

"Легко отделался, – сказал себе Иван. – Ты, брат, везучий". Надевая рубашку, которая уже немного подсохла и неприятно царапала свежий рубец, он припомнил из давних курсантских разговоров, что контрагенты превосходно знают анатомию и обучены поражать жизненно важные центры. Значит, в последний момент что-то его отвлекло, заставило перевести прицел, причем спешно, лишь поэтому ранение оказалось поверхностным, касательным. Собственно, здесь все ясно подоспела на помощь ПКУ-2.

Подошел и сел рядом спокойный Жулик, будто не было ему никакого дела до этой заварухи. Свое дело он сделал – спас хозяина, а с остальным «Бобик» разберется, не маленький. Лев, а не кот. Иван почесал «льва» за ушком. Жулик равнодушно зевнул.