Текст книги "Допущение"

Автор книги: Дмитрий Баюшев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Не бред, – хмурясь, сказал Иван. – Это действительно не оружие.

– Не буду спорить, – охотно согласился Эрэф. – Одним словом, толпа ухватилась за это пространство и время в мирных целях, и вот наш Дай Банг на пьедестале. Как тебе это нравится?

– Не понимаю, – Иван скосился на наручные часы.

– А что тут понимать? – добродушно сказал Эрэф. – Ты уже обогнал Президента на добрую сотню голосов. Учти, что военный сектор за нас. А это основное в перевороте. Народ – за тебя, ты с нами, следовательно, и народ за нас.

– За кого: за вас? – уточнил Иван.

– За тебя, за меня, за наших друзей. "Старый лис, – подумал Иван. – Вот и ты попал в ситуацию от которой скверно пахнет. Выходит, здорово припекло, если единственный выход – переворот. Ай да патриот! Собственная шкура-то, оказывается, роднее абстрактного отечества. А еще трибуналом пугал, злодей".

Будто услышав его мысли, Эрэф сказал:

– Ты, Ваня, не беспокойся, тут все без обмана. Я похлопотал, никакого трибунала не будет – ты амнистирован. Так что можешь смело баллотироваться в Президенты. – И ободряюще подмигнул.

– А если откажусь? – поинтересовался Иван.

– Ой, не советую, сынок.

– Ну, так я отказываюсь, – обезоруживающе просто сказал Иван.

Усмехнувшись, Эрэф прищелкнул пальцами, и из темного переулка бесшумно выдвинулось нечто громоздкое, блеснувшее металлом. Узнав индивидуальную капсулу, Иван сказал спокойно:

– Бросьте-ка вы, не суетитесь.

Ему вдруг страшно захотелось спать. Он брел в своих шлепанцах по гладкому асфальту, надеясь приютиться, а рядышком где-то стояла кровать с пышно взбитой периной, и он отыскал ее, и приютился, только было очень жарко под пуховым одеялом. Захотелось его снять, но одеяло попалось на редкость неснимаемое, в нем все запуталось – руки, ноги. Проскользнула мысль, что завтра к девяти на работу, как бы не проспать. Что такое проспать? – спросил он себя голосом Эрэфа. И почему к девяти, а не к двенадцати? Эта профанация хороша для Голубой планеты и недостойна Президента. Президент правит всегда, но встает, когда ему угодно. Сейчас Президент маленько поспит, правители спят мало, но ведь и им надо покемарить (черт бы побрал этот землянский лексикон), а затем, прокемарившись, примется за госдела. И тут очень кстати будет умудренный помощник – старый, добрый Эрэф. Вот мы сейчас осторожненько пойдём на Корабль и отдохнем до самого Кольца. Ох, и славно же мы отдохнем…

И тут чужая воля внезапно отпустила. В голове образовалась ясность, Иван весело спросил:

– За какие такие госдела?

– Что? – Эрэф державший его под локотки, на мгновение остолбенел. Немедленно спать! Спать!

Иван узрел неподалеку «Бобика», сообразил, что сейчас будет жарко, схватил грозного Эрэфа за руку и, напрягаясь, потащил прочь. Сзади, обжигая, возник занавес огня. На асфальте вздулись пузыри. Очевидно, собираясь спалить мелкого «Бобика», эрэфовская махина пустила в ход пошлый огнемет.

Стало невозможно дышать, Эрэф как-то обмяк и свалился на колени. Пришлось взять его под мышки. Это было трудно, Эрэф тянул пудов на семь. Опустив на газон, Иван пошлепал старика по щекам. Тот, кажется, был в шоке.

"Бобик" вел переговоры с позиции силы. Не сомневаясь в их исходе, Иван огляделся. Вроде бы и шли потихоньку, а вон куда забрались, почти на окраину. Но и здесь была жилая улица, с пятиэтажными домами, на крыше одного из которых, как в насмешку, полыхала красная с голубым надпись: "В случае пожара звонить 01". Ивану стало нехорошо, когда он подумал, что лазер может случайно полоснуть по окнам. Он разглядел в них темные настороженные силуэты.

Но «Бобик» был молодцом. Со своим противником он расправился на удивление быстро и аккуратно. Похоже, он видел уязвимые места и бил по ним экономно и точно, будто гвозди вбивал. По сфере его защиты еще лихорадочно, как в судороге, ползал ядовито-зеленый луч, высекая искры бенгальского огня; но вот «Бобик» огрызнулся таким прицельным и мощным выстрелом, иначе не назовешь этот плотный и короткий разряд, что все тут же и кончилось.

– Все в порядке, Боб? – крикнул Иван.

– Так точно. Мура, а не конструкция. Решето.

Ввиду позднего часа «Бобик» приглушил звук, и все равно вышло громко.

Убедившись, что самое страшное позади, из окон начали высовываться встревоженные жильцы.

А посмотреть было на что. Огромное, в два этажа, устройство неизвестного назначения и неизвестно откуда взявшееся чадило густым черным дымом, воняя жженой резиной, и, наверное, кто-то давно уже набрал «01», ибо раздалась приближающаяся сирена, на бешеной скорости примчалась пожарная машина, и выскочившие из нее серо-зеленые пожарники принялись разматывать длинную кишку.

Эрэф поднял набрякшие веки, но, увидев свой корабль в плачевном состоянии, тут же смежил их снова.

Тугая водяная струя окатила крышу с неоновыми буквами "В случае пожара…", прошлась вскользь по открытым окнам, откуда донесся азартный детский визг, и, наконец, уперлась в объект тушения. Дым от объекта стал еще гуще. Зеваки отошли подальше.

Подкатил «Бобик».

– Спасибо, Боб, – сказал Иван, умащиваясь на газоне рядом с Эрэфом. – Ты как здесь оказался?

– Аномалия, однако.

– Если бы не ты, – Иван вздохнул. – Но мощно меня обработали, черти.

– Чепуховина, – возразил «Бобик». – Примитивная модуляция. Трухлявое враждебное решето – гипноизлучатель, старичок – модулятор. Я спалил резистор в анодной цепи – и амба.

– Ты что же, электронная голова, видел конструкцию решета насквозь? удивился Иван.

– И даже глубже. Мы с Виктором Николаевичем Булкиным постоянно совершенствуем и шлифуем мои незаурядные способности.

– Ишь ты – отец и сын Черепановы…

Эрэф вновь открыл глаза и слабо спросил:

– Это еще что за говорящий пылесос?

– Это "Бобик", – охотно ответил Иван. – У вас контрагент, у нас «Бобик». Ты свободен, Боб.

Тот пошевелил индикатором, убедился в отсутствии посторонней аномалии и уплыл, не касаясь асфальта.

Эрэф вроде бы оклемался, но вид имел чрезвычайно кислый. Собственно, его можно было понять, ведь индивидуальная капсула, на которой он должен был улететь со своим полукоронованным пленником, сейчас годилась только в утиль.

Пожарные, лихо попрыгав в свою Машину, умчались под вой сирены. Их отъезд как бы поставил точку в спектакле: стало безлюдно.

– Сынок, – сказал Эрэф. – Я ведь к тебе по-хорошему, А ты? Ну зачем ты так-то?

– Слушайте, – сказал Иван. – Оставайтесь у нас. Куда вам одному?

– Мне?

Эрэф, поднявшись с газона, полез в карман и, шепча: "Тут вот у меня гостинец, сынок…" – вынул допотопный пистолет с глушителем. Направил его на Ивана.

– Ты меня прости, сынок, но такой уж я эгоист. Мне очень жаль, что тебя больше не будет. Я понимал, конечно, что из моей затеи вряд ли что выйдет и все же на что-то надеялся. Такой я эгоист. Зря надеялся, оказывается. Да ты сиди, сиди, сынок, так будет удобнее. Страшное это дело – одиночество.

– Естественно, – согласился Иван, глядя на него с любопытством.

– Не захотел ты меня понять, Дай Банг. Опозорил перед всем честным народом и не захотел понять. Что же теперь прикажешь делать? Ты уж прости старика. Согласись: это неплохо – скопытиться от руки отца.

– Жаргончик у вас прямо Прынцевский, – весело сказал Иван. – Не знаю, кто мой отец, но «пушку» дайте-ка лучше сюда.

– Я, я твой отец, Дай Банг! – лицо у Эрэфа странно дернулось. – Это про твою маму мы сегодня вспомнили. Такое будущее – и коту под хвост! Эх, сынок.

– Вы мой отец? – изумленно спросил Иван. – Оригинальная ситуация…

"Что за неустроенный мир, где тебе все равно, кто твой отец, – подумал он. – Вот мой отец – а мне все равно".

– Впрочем, это ничего не меняет, – сказал он вслух. – Дайте ваш пистолет.

– Так ты ничего и не понял. Прощай, сынок!

Выстрелив в упор, старик выронил оружие и закрыл лицо трясущимися руками.

– Да жив я, жив, – вставая, сказал Иван. Эрэф опустил руки, лицо у него было жалкое и мокрое, губы дрожали.

– Это "Пулька", – объяснил Иван. – Антибабахалка. У нас теперь стреляй, не стреляй, все равно не попадешь. Пойдемте, а то поздно уже. Со снохой, гм, гм, познакомлю… Да вот она, кстати.

Действительно, появился «Бобик», за ним осторожно шла Наташа. И конечно же, она сразу увидела и изувеченный корабль, и оплавленный асфальт, и пистолет под ногами.

– Наточка, – заторопился Иван. – Это вот, представь, мой отец. Он немного погостит у нас. Хорошо?

Эрэф в это время, шипя, отдирал приклеенную бороду.

– Отец? – тихо переспросила Наташа. – Горе ты мое…

* * * *

Ивана вызвали в Москву. Он отсутствовал ровно неделю и вернулся с неподъемным чемоданом и гигантской раздутой авоськой.

Эрэф, обычно проводивший время в выделенной для него уютной комнате, на этот раз вышел в столовую, угнездился, приняв на колени Жулика, в кресле и оттуда наблюдал за действиями молодой пары.

– Ой, "неделька", – восхитилась Наташа. – Какая прелесть!

– Это Валентине Егоровне, – возвестил Иван.

– Да на нее же не полезет, – убито сказала Наташа.

– Значит, дочке. Или внучке. Заказ, Ната.

– У людей ни стыда, ни совести, – сказала Наташа. – Лифчики тоже заказывали?

– Лифчики, гэдээровские комбинации, – пробубнил Иван, – импортные румяна, духи "Быть может", помаду, не помню какой номер, у меня все записано.

– Купил?

– Не все.

– Воду на тебе возят, я смотрю.

– Наталья, – подал голос Эрэф. – Мужа должно уважать и лелеять, а не дергать.

– Я его люблю, – спокойно сказала Наташа. – Поэтому поправляю, когда он не прав. Ваня порой такое отчебучит, будто с Луны свалился.

– Все мы тут с Луны свалились, – проворчал Эрэф.

– Что есть, то есть, – сказал Иван. – Этот быт для меня темный лес… Вот еду, понимаешь, домой, а у самого сомнение – зачем же чужим людям все это барахло везу? Что они – больше уважать меня будут?

– Тогда на кой ляд? – буркнул Эрэф.

– Я же говорю – темный лес. Просто хочется сделать приятное. Для себя жить – последнее дело.

– Много тебе помогают, – с сомнением сказал Эрэф. – Все своим горбом заработал. Правильно Наташка говорит: воду на тебе возят. Зря я ее ругнул, извини, Наталья.

– Что-то я вас не пойму, – сказала Наташа.

– А что тут понимать? Простота хуже воровства, – веско произнес Эрэф. – Уж больно ты, Ваня, прост. Вот погоди – на твоем материале какой-нибудь умник накропает докторскую… Надо жизнь вот так держать. – Он сжал кулак.

– Издержки, конечно, бывают, – согласился Иван, – но они от нашего несовершенства. Ведь кто ворует идеи? У кого ни гроша за душой, кто думает спинным мозгом. Так мы далеко не уйдем.

– С Луны свалился, – констатировал Эрэф и от возмущения даже отвернулся, стал смотреть в угол.

– Каждый человек талантлив, – продолжал Иван. Надо не полениться и найти свое «я». Тогда и воровать чужое будет незачем. Своего будет достаточно.

– Все, мужчины, – сказала Наташа, – пора обедать.

– Идеалист… – Эрэф пощекотал Жулика за ушком, тот, не просыпаясь, неожиданно громко мурлыкнул. – Ну, так что там, в столице?

– Будем ставить эксперимент, – коротко ответил Иван и сделал вид, что не заметил, как скривился Эрэф.

На эксперимент были отпущены большие деньги. Сектор Иванова переименовали в КБ по тематике «Заслон», которое вскоре отпочковалось от филиала ВНИИ. Из Москвы теперь в Околорыбинск частенько наведывался академик С., курирующий новоиспеченное КБ. Иван к этому времени защитил докторскую. Собственно, защита была формальной, никуда даже не пришлось ехать, академик С. привез все бумаги с собой. Работа шла до того успешно, что С. временно переселился в Околорыбинск. Видно было, что работа в молодом жизнерадостном коллективе очень ему по душе. С Ивановым и Бенцем он исколесил живописные окрестности в поисках места для полигона. Остановились на районе Старицы, неподалеку от того берега, где «Бобик» сражался с контрагентом. Здесь еще остались следы сражения, и академик С. только головой качал да все поглядывал на «Бобика».

– Он и не это умеет, – сказал Иван.

– Что же еще?

– Например, может отыскать неисправность в подземной магистрали. Или, скажем, раковины, микротрещины в любой конструкции. Может заниматься сваркой в вакууме. Верно, Боб?

– Так точно – преданно рявкнул «Бобик». – Я на все руки. И на все ноги.

– Боб у нас от скромности не помрет, – Иван похлопал установку по могучему «плечу»…

В начальники полигона Иван определил педантичного военрука. Федор Георгиевич ломался недолго и сразу принялся за дело. Для начала он составил перечень оборудования, необходимого для строительных работ, и каждое утро наседал на Иванова, а затем, получив его визы, жал на соответствующие инстанции, пока не выбил все, что запланировал – от амбарного замка до роторного канавокопателя…

Как-то субботним вечером к Ивановым на огонек заглянул Миша Бенц. Он был загадочен, и по суровому его лицу блуждала застенчивая улыбка.

– Ты проходи, Миша, – сказала Наташа, заинтригованная его видом. – И перестань вытирать ноги. Ты уж час их вытираешь.

– Да где же час-то? – не согласился Бенц. – Пара минут, как зашел. Я ведь не один.

– Ого, – удивился Иван. – Старая гвардия меняет принципы. Кто божился, что еще не родилась та самая? Ладно, ладно, знакомь.

Бенц исчез и тут же вернулся. Со Светланой.

– Вот, – сказала девушка. – Здравствуйте. Миша говорит: зайдем да зайдем.

Наташа кинула быстрый взгляд на мужа, потом на Светлану. Та смотрела на что-то за ее спиной, и лицо у нее вытягивалось, а в синих глазах наливался испуг.

Там, в дверном проеме, стоял Эрэф.

– Это мой отец – представил Иван.

– Здравствуйте, молодые люди, – скрипучим голосом произнес Эрэф и удалился в свою комнату.

Светлана вдруг очень заторопилась, Бенц приглушенно сказал: "Да неудобно так сразу".

– В чем дело? – спросила Наташа. – Что за спешка?

– Мы пойдем, – Бенц явно ничего не понимал. "Значит, Светка пока молчит о своей профессии, – подумал Иван. – Ничего, это до поры до времени".

– Ната, я немного провожу ребят.

Наташа кивнула. На улице Иван попросил:

– Миша, ты покури пока, у меня к Светлане маленький вопрос. Только не хватайся за кинжал, нет причин.

– Тебя оглоблей не свалишь, – сварливо буркнул Бенц, но отстал.

– В общем, так. Эрэф – мой отец, – сказал Иван. – Это аксиома, и надо с ней смириться. Характер у него препаршивый, но он сейчас не опасен. Думаю, без поддержки он даже безвреден. Мы постараемся поберечь его от прошлых связей.

– Нужна моя помощь? – спросила Светлана.

– Дело, конечно, деликатное, – промямлил Иван. – Придется изолировать всю агентуру.

– Нет надобности. На Кольце переворот.

– Ах, вот даже как… Кто же у власти?

– По крайней мере, не военные, – она вдруг фыркнула. – Ученые. Ваши коллеги. Представляю, что они там натворят.

– Ну, хуже не будет, положим.

– Надоело мне все это до смерти, – сказала Светлана. – Я все-таки баба. Я Мишку люблю.

– Рад за Мишку.

– Спасибо, – сказала она тихо, потом подняла на него блеснувшие глаза. Наших осталось совсем мало. Основная часть вернулась на Кольцо, а остальным тоже надоела эта игра. Хочется жить по-человечески…

Когда Иван привез Наташу из роддома, Эрэф долго рассматривал сонное, безмятежное лицо внука, который таращился серенькими глазенками в потолок, потом признался:

– Второй раз в жизни вижу младенца. Первым был ты, Иван. Такой же кроха, пустенький взгляд, а гляди ж ты – каков вырос. Даже не верится, что из этого шалопутика получится человек.

– Получится, – сказала Наташа. – Еще как получится. Мы тоже не лыком шиты.

– Удивительно, – сказал Эрэф.

Замечая, что дед старается почаще видеть внука, Иван вдруг поймал себя на мысли, что, очевидно, разгадал одну из причин космополитизма жителей Кольца. Они не знали детства. Сызмальства распределенные по интернатам, они изучали точные науки, кодекс юного бойца, маршировали по каменному плацу, играли в военизированные игры, пока из них не вышибало сам дух детства это вечное соперничество, стремление быть первым во всем. Человечки быстро становились микровоенными и дрались за место в жизни с упорством зверенышей, используя для этого дозволенные и недозволенные средства. Мрачные здоровенные воспитатели, пожирающие их пайки, очень успешно избавляли их от мягкотелости и слюнтяйства, то есть от доброты и сострадания. И вырастали постепенно, и обживали Далекий Космос крепкие, умные и безжалостные хищники, которые, в свою очередь, не нуждались в такой обузе, как собственные дети, и сразу после рождения рассылали их по специнтернатам. За что получали наличными.

Это было ненормально, как только может быть ненормальным отсутствие родителей у детей, детей у родителей, человеческих отношений между людьми. На Кольце жили безбедно, но только для себя. Поэтому с поразительной легкостью рвались связи, свершались смертные приговоры и убийства, войны, захват населенных планет. За все платили полновесными наличными, а раз есть деньги, значит, можно пожить в свое удовольствие.

Немудрено, что на очередную «отсталую» планету агенты ринулись косяком. Как же, триста процентов "за отдаленность" да еще сто за передвижной характер работы, да премии за этапы «освоения»… плюс гарантированный оклад. Ежемесячно выходила кругленькая сумма.

Встретив же достойного противника, не только оказавшего сопротивление, но и способного в любой момент перейти в атаку, агентурный косяк запаниковал, и эта паника передалась на Кольцо, вызвав самые неожиданные последствия.

А все из-за того, что у людей Кольца не было детства.

"Так что Эрэфа, в общем-то, можно понять", – думал Иван.

Что у него осталось? Близкие, которые за ним ухаживают, да внук, за которым нужно ухаживать. То самое обыкновенное, ради чего можно отказаться от натужного самоутверждения и престижа, что о двух концах.

Впрочем, все это пока были домыслы. Эрэф стар, мудр и сложен, и неизвестно, какие мысли бродят в его голове. Несомненным было одно – за последнее время Эрэф посвежел, внутренне приободрился, перестал шарахаться от людей.

* * * *

Работы на полигоне двигались полным ходом, но конца еще не было видно. Параллельно на экспериментальном участке КБ, руководимом В. Н. Булкиным, совершалась сборка действующего образца.

Как-то после обеда, приехав на полигон, Иван к своему удивлению в компании академика С. и Федора Георгиевича обнаружил Эрэфа. По причине ненастной погоды Эрэф был облачен в новенький ватник и резиновые сапоги, на голове блином лежала замусоленная кепка. Эта кепка, в совокупности с грозными бровями, придавали ему вид измученного борьбой за урожай киноагронома. Шкафообразный киноагроном говорил и жестикулировал скупо, но к его мнению явно прислушивались. Подождав, пока компания, миновав все траншеи, вырытые канавокопателем, скрылась в теплушке, Иван вышел из машины.

За столом три ветерана мирно гоняли чаи. Федор Георгиевич, как всякий радушный хозяин, обрадовался:

– А вот и четвертый! Как насчет «козла», Иван Иваныч? В качестве разминки?

– Какой "козел"? – спросил Иван. – Какой в рабочее время «козел»?

– Не возникай, – отрезал Эрэф, чувствовавший себя не особенно уютно.

– По КЗОТу полагается, – словоохотливо объяснил Федор Георгиевич. Поработал на морозе – перекури в тепле.

– Что-то не видел, – сказал Иван.

– Не видел – и не возникай, – Эрэф нахмурился и стал теперь похож на кинобандюгу.

– У вашего отца, Иван Иваныч… Это ведь ваш отец? – уточнил академик С. Да. Прекрасно. У вашего отца, Иван Иваныч, просто какой-то непостижимый опыт фортификационных работ. Он нас с уважаемым Федором Георгиевичем маленько повозил носом по паркету. Признаюсь, к своему стыду, что мы совершенно не учли действия химического оружия.

– Такой задачи не ставилось, – несколько неуверенно сказал Иван.

– И напрасно, голубчик, ведь мы разрабатываем универсальную систему защиты.

– Сергей Александрович, попрошу вас, – Иван хотел сказав: "здесь посторонние", но вышло иначе. – Здесь могут быть посторонние.

– Что, бдительность? Да, да, я понимаю, – и, понизив голос академик С. продолжал: – Мы должны предусматривать защиту не только от вашего М-эффекта, но и от ядерного, химического, бактериологического, лазерного и прочего оружия. Мне кажется, опыт Рудольфа Феофилактыча нам очень пригодится в дальнейшем… А что, Рудольф Феофилактыч вам неродной отец?

Эрэф надвинул кепку на глаза и засопел.

– В том-то и дело, что родной, – вздохнул Иван.

Тут он был вынужден вкратце рассказать свою историю. То есть, это ему показалось, что вкратце, а на самом деле, когда он закончил, рабочее время уже вышло, и пора было возвращаться домой…

Этой ночью Иван никак не мог уснуть. Думал. Признание вышло неожиданным, и это было хорошо, и одновременно плохо. Хорошо – потому что снял груз, плохо потому что это могло изменить отношение к нему и помешать работе. Всему могло помешать. Про Эрэфа он упомянул вскользь, но и тот, судя по скрипу дивана, доносившемуся сквозь закрытую дверь, не спал. Ну и пусть. По крайней мере, будет знать, что выкинуть фокус теперь так просто не удастся.

Иван встал, сменил у орущего Саньки пеленки и принялся их стирать. Этого развлечения хватило как раз до утра. Санька со своими младенческими обязанностями справлялся исправно.

Утром его худшие опасения подтвердились. Академик С. деликатно приказал свернуть до его возвращения работы по программе «Заслон» и вечером уехал в Москву.

– В чем дело? – спросил напористый Бенц, завалившись в кабинет начальника как всегда без вызова, но во главе внушительной делегации, среди которой затерялся Федор Георгиевич. – У меня план сгорит!

Иван, у которого голова раскалывалась после бессонной ночи, безразлично пробубнил:

– Что за паника, товарищи? Новый этап, понимаете, решающий, так сказать. Напряженный момент. Не время для демонстраций. Расходитесь, товарищи, по рабочим местам.

– Хватит. Начитались статеек, – решительно сказал Бенц. – Наслушались сплетен. Будет. С анонимщиками и фискалами у час теперь разговор жесткий. Точно, ребята? Как новое дело, сразу добрая душа пишет, строчит доносики. Хватит. Да это ж уму непостижимо такое ляпнуть! Ведь на Сатурне нет и быть не может разумной жизни – климат не позволяет.

– На каком Сатурне? – обалдело спросил Иван.

– На обыкновенном. С кольцами. Федор Георгиевич, ты не прячься. Это что за идиот тебя проинформировал, что Иван Иваныч родился на кольцах Сатурна? Ты вчера, кроме чая, чего еще пил?

– Да это я смеху ради болтанул, – быстро сориентировался Федор Георгиевич и громко спросил у соседа: – Ты чего, Василий, всякую ерунду разносишь?

– Я только Вовке. Он у нас помешался на фантастике – что хочешь проглотит. А я что, чокнутый?

– Федька – Ваське, Васька – Вовке, Вовка – Кольке, – сердито сказал Бенц. – Ш-шутники. Стыдно, Федор Георгиевич.

Строптивый полковник в отставке на этот раз смиренно проглотил пилюлю.

– Вот и разобрались, – сказал Иван, чувствуя, что рабочее настроение понемногу возвращается. – Начальников секторов попрошу остаться, остальные свободны… Ну что, ребятишки, пока Сергей Александрыч утрясает «Заслон». Есть одна идейка.

– Просто любо-дорого послушать, – расцвел Бенц…

Вечером Ивану стало известно, что пропал Эрэф.

Ушел после обеда из дому и не вернулся. Наташа себе места не находила…

* * * *

Эрэф, проворочавшись всю ночь на диване, многое передумал. Среди людей он прожил уже довольно долго и особого вреда от них не видел, разве что никто его не боялся как там, на Кольце, и никто не заискивал. В академике С. и Федоре Георгиевиче он неожиданно встретил близкие своему духу натуры. Это были опытные, смелые и незаурядные бойцы. Оба, в свое время, воевали, имели за спиной хорошую жизненную школу, были преданы своим убеждениям, но в то же время умели признавать собственные ошибки. С ними Эрэфу было просто, как с равными, и если бы не Иван… Иван опять испортил всю кашу. Видно было, что ему муторно, а все молол и молол без остановки, рыл себе яму, а заодно и отцу родному, и дорылся. Это Эрэф сразу понял, когда увидел, как переглянулись те двое. Теперь надо было исчезать.

Поэтому Эрэф сначала тщательно подготовился в дорогу, то есть вынес по частям и припрятал в укромном месте теплые вещи, инструмент, консервы, которые он запасал на непредвиденный случай, и лишь потом, сказав Наташе, что погуляет немного, дал деру. Здесь он тоже проявил осторожность, запутал следы: сменил несколько электричек и сошел на безлюдной станции.

Немногочисленные свидетели (билетерша в пригородной кассе и уборщица) показали милицейскому наряду, что да, брал вчера билет до Ахтинки мужчина описываемой наружности. Расплатился жеваным червонцем, явно не фальшивым. Имел при себе солидный и, по всей видимости, тяжелый портфель. В портфеле что-то брякало, скорее всего – железо. Ахтинские свидетели припомнили, что с вечерних электричек сошло трое или четверо мужчин подобной внешности с тяжелыми брякающими портфелями и устремились в сторону барахолки. Это было вчера. А сегодня на ахтинской барахолке таких мужчин было пруд пруди, и все с лохматыми бровями, сердитым взглядом и крайне недоверчивые…

* * * *

Академик С. вернулся из Москвы на третий день и сразу прошел в кабинет Иванова.

– Попросите никого не принимать, – сказал он. Иван высунулся из дверей, немного поболтал с секретаршей, потом защелкнул замок. Академик уже повесил пальто и шляпу в шкафу и расположился в кресле, искоса поглядывая на эскиз какого-то непонятного устройства.

– Готов, Сергей Александрович, – Иван сел тоже. Помолчав, академик начал с откровения:

– В более глупом положении я еще не бывал. Но давайте уточним для порядка. Вы тогда о себе правду сказали, или это был розыгрыш?

– Я тогда сказал правду, – отозвался Иван.

– Я вам верю А там, в столице-матушке, засомневался было. Дурят, думаю, тебя, старого перечника, – академик грустно улыбнулся и сказал очень серьезно: – Что в этой истории самое страшное? Да то, что вы – все еще человек Кольца. На силу вы отвечаете еще более мощной силой. Ваш М-эффект родился постольку, поскольку вам угрожали. Ваши беды вы перенесли на Землю и поневоле втянули в эту опасную игру нас. А ведь нам еще рано играть в ваши игры. По сравнению с вами, мы – дети. Понимаете вы это?

– Да, – тихо произнес Иван. – Понимаю.

– Тогда, может быть, вам вернуться? А уж мы тут как-нибудь сами… разберемся.

Академик был тысячу раз прав. Было лишь одно «но», и Иван им воспользовался.

– Мне сейчас трудно об этом говорить, Сергей Александрович, но представьте, что было бы, если бы я действовал, как обыкновенный агент. Как действуют все агенты, будучи пассивными наблюдателями. О, я был бы осторожен. И все бы шло по плану. И в конце концов, Земля неизбежно стала бы колонией Кольца… Вот когда вам стало бы страшно.

– Ну, а если бы не стала? – спросил академик.

– Поверьте мне, это было неизбежно.

– М-да, – академик встал и прошелся по кабинету. – Действительно ситуация. Я и не предполагал, что все так серьезно. Втянули вы нас в драчку.

– Драка пока отменяется, – Иван тоже встал. – На Кольце переворот, и у власти стоят разумные люди. Контакт, конечно, будет, но уже не с позиции силы. И я думаю, что Земля сможет кое-кого поучить человечности. Там по этому атавизму очень исстрадались.

– Вот как – исстрадались. Рыдающие оккупанты.

– Я вас понимаю. Конечно, целое человечество так сразу не переделаешь. Трудно это.

– А знаете, что мне сказали в Москве по вашему поводу? – спросил вдруг академик С. – Сам, мол, заварил кашу, сам пускай и расхлебывает.

Академик подошел к столу, приценился к заинтересовавшему его эскизу и сказал:

– Ну что же, мистер завоеватель. Будем продолжать работу до победного конца…

* * * *

Эрэф отсутствовал почти уже неделю, и его как-то не хватало. Несмотря на старческое брюзжание, которое он себе изредка позволял, Эрэф был мужчина деликатный, ненавязчивый. Санька при нем моментально затихал, в это время Наташа имела возможность позаниматься домашним хозяйством. Да и поболтать с ним было интересно.

Эрэфом интересовался академик С., но получал ответ, что старик прихворнул. Академик чувствовал, что ему врут, и хитровато подмигивал.

И вот тут неожиданно Ивану пришла очень простая мысль.

Стоял промозглый день поздней осени. В ворота выгороженной площадки, забитой списанным оборудованием, отходами производства ВНИИ «Точприбор», съеденными ржавчиной трубами различного диаметра, отслужившими срок службы батареями парового отопления и прочим утилем, разбрызгивая грязную воду, въехал «газик». И" него вышли академик С., Иванов, Бенц и спец на все руки Булкин с набором слесарного инструмента.

– Где-то там, – кивнул Булкин и первым двинул по шпалам к дальним железнодорожным воротам.

У ворот пришлось свернуть направо, в самую грязь. Здесь уже стали слышны какие-то подозрительные приглушенные звуки. Метнулся под железо откормленный кот, застрял на мгновение, и тут же из темноты мрачно засветились кошачьи глаза.

– Жулик, – узнал Иван. – Вот ты где пропадаешь. Кс-кс… – В ответ настороженное мерцание.

Капсула стояла в стороне, и видно было, что на нее сначала сыпанули железный хлам, а затем кто-то старательно расчистил к ней подходы.

– Все мечтал покопаться, да руки не доходят, – сообщил Булкин, вынимая из набора молоток.

– Боб здесь живого винтика не оставил. – Иван прислушался, но никаких звуков из капсулы больше не доносилось. – Он должен быть там.

– Ясно – здесь, – Витька три раза бухнул молотком по обшивке, выбирая место, где гремит позвонче.

– Милейший, что это такое? – спросил академик.

– Если вы про корыто, то это экипаж Эрэфа, – хладнокровно отозвался Булкин. – А если про это, то так я его вызываю на связь.

Снова бухнул, потом начал выстукивать какой-то противный немузыкальный ритм.

– Сколько шума, – поморщился академик С.

– Ножовкой еще хуже, – с одышкой сказал Булкин. – Мишка, ну-ка смени, Запомнил?

– Запомнил, – сказал Бенц и примерился.

В это время крышка люка уехала вверх, а в проеме появился сильно небритый Эрэф в испачканных ржавчиной пальто и кепке и до колен забрызганный еще не подсохшей грязью.

– Аккуратнее, молодой человек, – прогундосил Эрэф, выбираясь наружу. – Не видите – открыто… Вы с мотором? Мне надо срочно принять ванну. – Эрэф в своем убежище подхватил ужасный насморк. – Жулик, иди сюда, дружище. Сейчас домой поедем.

И Жулик, этот своенравный избалованный кот, послушно вылез из железной норы.

Повернувшись к капсуле, Эрэф покачал головой и сказал несколько театрально:

– Здесь самое твое место. На свалке.

– Пробовали починить? – участливо спросил Булкин.

– А-а, рухлядь, – Эрэф махнул рукой. Они пошли по шпалам к машине. Впереди, оживленно беседуя, академик с Эрэфом. За ними Жулик, прижимающий уши всякий раз, когда Эрэф оглушительно чихал.

– Дите малое, – проворчал Иван и озабоченно спросил: – Виктор Николаич, баньку организовать реально?