Текст книги "Зеркала Рая (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

– Кто вам сказал, что я не был?

– Что? – изумленно спросил Младич, – Вы там были? Но как? Когда? Ведь все кто там был, оказались внутри купола?

– А как вы думаете, как включается противометеорная защита космопорта? – я вспомнил тот бешеный бег по служебным переходам, лестницам в тяжелых скафандрах, потому что у нас не было времени их снять. То нетерпеливое ожидание перед внутренними закодированными кессонами, с чувством, как стремительно утекают секунды, разменивающие жизнь за жизнь. – Она управляется из операторской службы безопасности, которая, разумеется, находиться внутри, в самом сердце космопорта. Да и снаружи я не мог отдать приказ, кто меня услышал бы, я ведь тогда был всего лишь мелкой сошкой.

Да и внутри никто не услышал. Нас было трое, со мной были еще два агента из лунного отдела Комкона – 2, Аманда Коста и Фриц Гайбер. А в операторской было два дежурных офицера и сам начальник службы безопасности порта, с надменной, спесивой физиономией. Едва он открыл рот, возмущенно что – то вопя, как я пришел в отчаяние. Мы наверняка потеряем время, пока будем объяснять этому надутому индюку положение, пока будем согласовывать и получать полномочия служб, как ситуация выйдет из под контроля. Я с ненавистью посмотрел на этого дятла, мне захотелось его придушить. А он как видимо почувствовал это, шарахнулся от меня. Ситуацию разрешила Аманда Коста, я просто забыл, что агентам второго Комкона разрешено постоянное ношение оружия, он попросту вытащила пистолет и выстрелила в потолок, разбив плафон. Осыпанные осколками, офицеры безопасности и их перетрухавший начальник, несмотря на то, что тоже были вооружены на смене, безропотно отступили от пультов и отдали оружие. И я остался перед заветной красной кнопкой один...

– Конечно, я был там, когда нажимал эту треклятую кнопку аварийного сброса противометеорных экранов, – прошептал я.

– И остались живы. Вы выжили, – у глухонемого Младича был прекрасный усилитель слуха – оверлей, – как вам удалось выжить?

– Мне повезло, – я опять ощутил зловоние загаженного скафандра, отравленного углекислотой, воздуха. Дни бессмысленного ожидания, наполненного страхом. Я успел отдать приказ агентам закрыть скафандры, в надежде избежать заражения, хотя четко понимал иллюзорность таких ожиданий. Потом я через общий канал обратился к испуганным людям в порту, тысячам испуганных людей. Пассажирам, экипажам лайнеров и других кораблей, служащим порта, всем кого жуткая старуха с косой застала в этой ловушке. Операторская службы безопасности оказалась хорошо оснащена, сюда сходились большинство нитей управления, и все служебные и общие стереокамеры космопорта. На которых хорошо отображались все перепетии трагедии разыгравшейся в космопорту. Паника, человеческий водоворот, крики, требования, даже стрельба. Большинство людей попыталось вырваться из ловушки, они пытались выбить двери, гермоэкраны, даже с риском разгерметизации, ведь за куполом была только безжизненная поверхность луны. Кто то, протаранил грузовые ворота карго – шлюза погрузчиком, который так и застрял в створе. Но карго – шлюз был блокирован снаружи. Кто то из персонала, более догадливый, пытался проникнуть в операторскую, откуда и можно было разблокировать внешние шиты. Несколько служащих порта пытались взломать дверь, используя гравирезаки, но все служебные помещения безопасности космопорта, оснащались бронированными створками. Кстати воспользовавшись этой суматохой, два оператора, быстро сообразившие что к чему, умудрились сбежать. За ними ушел Фриц Гайбер. Он нашел их, когда они пытались раскодировать аварийный служебный выход и попросту застрелил их. Обратно он уже не вернулся, так и сгинув, где то на территории порта. Труп его нашли гораздо позже в системе переходов грузового терминала. Может он пытался выбраться, кто знает. В любом случае мы остались втроем. За эти три дня, проведенные в операторской, я увидел много трагедий, зла и человеческой мусорной пены, вынесенной наверх жестокими обстоятельствами. Историй предательства, гнева, ненависти и страха. Я видел, как забили креслами из зала ожидания, молодую, беременную женщину, кто то кричал, что внутри нее чужой. Ее труп протащили по залу, оставляя кровавый след и пытались сжечь в фонтане атриума. Я видел как убили старика, у которого побледнело лицо, из за приступа инфаркта, как душили мальчишку, который всего лишь чихнул. Так уж получилось, что именно я обладал полной информацией об обстановке в космопорту, снаружи не знали ничего, и поэтому именно я, сначала невольно, стал координатором действий аварийно – спасательных, и карантинных служб КомКона, а потом уже снаружи, и руководителем спасательной операции. Тогда и появилось неофициальное название "лихорадка Ноймана", сначала в среде спасателей, а потом уже и в новостях. Они начали разворачивать инфекционный госпиталь прямо на территории космопорта. Меня вытащили через три дня, когда уже был выяснен механизм заражения и выявлен патоген. Кислорода в скафандрах было только на сутки, но нам повезло. Скафандров в операторской не было, но были респираторы и несколько патронов – рекуператоров углекислого газа, которые подходили к нашим скафандрам. Начальник службы безопасности умер на вторые сутки, легкий респиратор не помог. Хотя умер он не от лихорадки, она не действовала так стремительно. К тому времени мы еще не знали, что патоген распространяется по воздуху, а система кондиционирования и вентиляции в космопорте общая. Когда он, осознал что болен, он попытался напасть на нас, что бы отобрать скафандр у кого – нибудь из нас. Аманда застрелила его, но он успел повредить ей скафандр. На исходе третьих суток, за восемь часов, до освобождения, она поняла, что заражена. К тому времени, уже было много погибших от инфекции, и мы знали, как выглядит болезнь и неизбежная смерть. У нее еще хватило мужества, записать прощальное письмо близким, а потом выстрелить себе в сердце. Она была очень красива и не хотела портить лицо, выстрелом в голову. Женщины.

Да, повезло, – тихо повторил я. За несколько лет я пережил четыре покушения. Молодого парня, у которого там погибла невеста, приверженцев какой то секты, которые хотели меня не убить, а возвысить, что в их понимании означало одно и то же. Старика, бывшего профессионала из сил спецназначения, у которого там погибла вся семья, сын, невестка и двое внуков. Это покушение чуть не увенчалось успехом, после чего я пролежал в госпитале, почти месяц и был переведен на Марс. И еще одно покушение, которое так и не удалось раскрыть. Впрочем, возможно, оно было из за каких то других моих прегрешений. За свою долгую карьеру я накопил много недругов, у некоторых из них, например марсианских корпораций, были широкие возможности обеспечить мне билет на ладью Харона, – Зачем вы здесь? Хотите меня убить?

– Мне пришлось бы стать в очередь, – усмехнулся Вуко, – за вами, такой шлейф не упокоенных душ, они мне не простят, вашей легкой смерти.

Я вздрогнул, по коже словно, стеганул морозный душ. Я не испытывал страха, но как и большинство космолетчиков верил в суеверия и потусторонний мир. Но не сегодня. Аид подождет.

– Успокойтесь. Я здесь не по вашу душу, – смилостивился Младич. – Сегодня мы с вами всего лишь невольные попутчики. Пусть и не очень любезные сердцу. У нас еще несколько часов пути, давайте сделаем вид, что этого разговора не было. И сделайте мне одолжение, покиньте кабину, ваш админский аурел мешает моей работе. Устройтесь где – ни будь в пассажирском салоне, выдавите что – ни будь покрепче, и наслаждайтесь видами. Скоро коррекция орбиты, через Ио, в патере Мауи опять извержение вулкана Амирани, поверьте вживую это гораздо красивее, чем в любом интерфейсе дополненной реальности.

И он, больше не обращая внимания на меня, погрузился в пилотирование корабля. Катер к этому времени прекратил ускорение и я неловко, после перегрузок, оторвался от кресла. Гравипривод был выключен и я цепляясь за поручни, и неторопливо переставляя электромагнитные боты, перебрался в салон и упал в ближайшее кресло. Система Аи кресла автоматически пристегнула меня, прозондировала мое состояние и предложила стимулятор, не забыв напомнить красным транспарантом в оверлее, об опасности передвижений по маневрирующему кораблю. Младич не стал закрывать пилотскую кабину, и мне через створ было видно, как небо Юпитера, уходит вниз и назад. Корабль готовился к тормозной коррекции орбиты. И еще я увидел, пока только через оверлей, пока еще небольшой желтоватый шарик Ио, который быстро надвигался на нас.

Корабль ощутимо начал притормаживать, выходя на орбиту спутника. Мелькнула тень Ио, на облачном покрове Юпитера. Спустя несколько минут, Младич начал разворачивать корабль и над передним пилотским фонарем понеслась зеленовато – желтая неровная поверхность, изредка перемежающаяся затененными патерами, черными кратерами вулканов, застывшими, красновато – бурыми полями лавы и серо – белого, грязного снега. Кое – где это скрывалось в едва заметной дымке атмосферы, сгущающейся над действующими вулканами, а где – то исчезающей в красно – желтых ионизированных сияниях. Величественное извержение, недавно вновь, проснувшегося вулкана Амирани, было видно даже за наплывающим навстречу, горизонтом. Стокилометровый, пугающий масштабами, столб кипящей лавы, казалось, пытался вырваться в космос. Но обессилев на огромной высоте, накрытый сизым куполом испаряющейся атмосферы, рассыпался на множество потоков, фонтаном гигантских расплавленных капель обрушиваясь вниз. Внизу на поверхности патеры, эти капли соединялись в огромные реки текущей лавы, расползающиеся огненными щупальцами в разные стороны. Зрелище одновременно пугало и захватывало дух. Пока этот океан бушующей огненной стихии еще не преодолел застывших границ старой патеры Мауи, но грозил захватить их со дня на день. Терминус Ио, границу света и тьмы, мы пересекли одновременно с Амирани. Вулкан ушел на дневную сторону, мы в ночь. На ночной, темной поверхности, красновато – желтые потоки остывающей лавы, выглядели еще контрастней. Величие космогонических стихий подавляло, заставляя чувствовать себя мелкой песчинкой, пересыпаемой в невообразимых песочных часах Вечности. Меня потянуло на философствование, и я вспомнил, что на Ио, чуть где – то южнее в патере Тупана погиб Юра Белецкий. Внезапный выброс бродячих рукавов поземных рек лавы, накрыл базовый лагерь геологоразведчиков. Погибло шестнадцать человек. Катер геологов, где был Юра и еще несколько геологов, собственно, был частью спасательной экспедиции. Никто не ожидал повторных выбросов, считалось, что после первого, рукав иссякает. Но все эти сведения устарели, после того как фонтан вдруг пробившейся лавы зацепил катер Юрия на посадке. Расследованием занимался другой отдел, меня не допустили даже к итоговым материалам. Так что прав Даан, не все там чисто с этой спасательной экспедицией, посланной на еще не остывшее плато между Микенами и Босфором.

Бездумно, глядя на проносящуюся в нескольких сотнях километров поверхность вулканической Ио, я вызвал интерфейс архива в ауреле и активировал дешифратор. Возможно мне удастся до прибытия на Европу подобрать ключ к аватару Белецкого. Там должно быть что – то несложное, знакомое нам троим. Недаром он назначил своими "духовниками", нас двоих. Меня. И Жасмин. Даан не понимал, а вот Гальяр, вполне возможно знал, изощренно – издевательскую подоплеку выбора адресатов этого послания. Технология использования посмертного аватара, особенно в купе с дополненной реальностью, в принципе кажется несложной, если конечно не говорить о морально – этической стороне вопроса. На самом деле она очень непроста, а технологии, позволившие это, отработаны только лет тридцать назад, после прорывных открытий на стыке изучения нейромозговых излучений и квантового программирования. И то эта технология по сути, как и большинство великих открытий, оказалась побочным продуктом этих исследований. Чаще всего она, конечно, используется в делах наследования, в завещаниях, в посмертных "письмах", родным и близким. Процедура эта крайне не дешевая, но в случае раздела большого наследства, необходимая. Причем наследство может быть и нематериальным, в случае например, с смертельно больным ученым, желающим оставить свое интеллектуальное наследие, или например культурное богатство, которое хочет оставить какой ни будь культурный деятель. В среде этих "милых" творческих людей, эту процедуру прошли почти все, желая оставить для потомков, все собой "натворенное". Глядя на них подтянулись и звезды киногола, работники и жьели музыкального и светского бомонда, и даже ментальники. А за ними потянулась и молодежь, и завсегдатаи сетесферы. Для молодых, для которых как водиться, "нет ничего святого", когда данная операция стала доступнее, это вообще стало модой, отправлять друг другу письма с аватарами. Большинство из этих далеких и от науки и от техники деятелей, всерьез полагало аватары – сутью искусственного интеллекта, матрицей сохраненного человеческого сознания. Что конечно было полной глупостью. Аватары действительно являлись психосоциальным слепком, сгустком, человеческой личности, со всеми ее привычками, моделью поведения, образом мышления и эмоций, неким ядром, зерном, зародышем человеческого Я. Но весь фокус оказался в том что они были всего лишь отражением, неким бледным, не всегда качественным подобием настоящих личностей людей давших образы аватарам. Причем, чем человек был духовнее, богаче внутренним миром, интеллектуальнее, образованнее, сильнее духом, разумом и эмоциями именно как личность, тем многообразнее и ярче выходил аватар, о котором впору можно было говорить как о самостоятельном искусственном интеллекте. Но что самое обидное, для большинства деятелей искусства, культуры и науки, жьелей бомонда, попсы и голо, большинство их аватаров, выходило бледным подобием автора образа, глупым, напыщенным набором функций и бестолковых образов и слов, зачастую только подчеркивавших ограниченность и пустоту, души и ума реального прототипа.

Дешифратор оверлея скрипнул, сообщая об окончании работы. Постой, какой работы, нескольких минут что – ли? Я посмотрел на логи аурела, и убедился что никаких работ дешифратор не делал, кодировка аватара, была снята сразу, как активировался значок запуска архивов. Но никаких голорантов и сообщений в оверлей не вывалилось. Где же аватар?

– Красиво, – произнес Юра Белецкий. Он сидел сбоку, сзади, в соседнем ряду пассажирских кресел и смотрел в иллюминатор на Ио. Мы уже чуть удалились от спутника, разделенного на желтоватую и черно – серую половину, с редкими рыжими росчерками выходов на поверхность лавы и кровавыми кляксами активных вулканов. Огненный фонтан Амирани, пока затмевал всех. Даже когда мы удалимся достаточно далеко, что бы тень Ио на Юпитере и сам спутник четко разделятся, он все еще будет виден. Я же не видел Амирани, не видел Ио, не видел Юпитера. Я смотрел только на Юру. Возможно это новое поколение аурела, возможно это очень качественная матрица личности, может это вообще новый вид аватара. Но я не чувствовал никакого эффекта присутствия, это и был Юра Белецкий. Он абсолютно не изменился, хотя конечно прошло всего несколько лет, и вряд ли аурел стал бы учитывать возрастной баланс, при таком ничтожном сроке. Но я смотрел и вновь чувствовал радость, страх, зависть, горечь, и обиду. И наверное немного, чуть, в самой глубине души сожаление. Да, самому себе признаться было не стыдно. Я завидовал ему. Его внешности, уму, удачливости, успеху у женщин и стремительной карьере. Да, в общем – то, и было чему завидовать. Сероглазый блондин под два метра ростом, с фигурой атлета – олимпийца. Наверняка его родители, воспользовались программой генетического картирования, небедные и социально значимые люди, они могли себе это позволить. Тогда, на заре распространения генетических программ не эволюционных изменений, такое разрешалось только элите человеческой цивилизации. В целях оздоровления и улучшения генетического фонда. Его отец, был известным конструктором, систем жизнеобеспечения лунных модулей, мать занимала немалый пост в одном из комитетов ООП. Возможно, это было результатом генетического подбора, может просто результатом воспитания и благотворной среды, но Юра Белецкий, вырос не бесталанным мальчиком. Свой курс в Новосибирском Государственном Университете, который одновременно с ним закончили два будущих нобелевских лауреата, он закончил одним из лучших. Да и по работе, он был удачлив. Конечно, ему не пришлось, тащиться с самых низов, тянуть лейтенантскую лямку из какой ни – будь глухой, заштатной дыры. Шанс, выбраться из которой, может представиться только один на миллион, в виде случайного пиратского рейдера, который приходиться брать штурмом, заливая потоками крови. Не для таких передряг, мажорного Юру, готовили родители. Хотя, не думаю, что они готовили его для карьеры в КомКоне, скорее всего это его юношеский взбрык. Но, тем не менее, он втянулся, и, в общем – то, оказался на своем месте, хотя у меня, да и некоторых коллег, вызывало легкое презрение, его умение выстроить карьеру на тщательном вылизывании нужных задниц. Впрочем, этому высокому искусству, нужно уметь еще научиться, или поиметь большой опыт, что не каждому дано. Юра Белецкий начал карьеру на несколько лет позже меня, а в званиях и должностях мы были, равных. Впрочем, это было действительно заслужено, Юра был не просто умен и образован, он был аналитиком от Бога. По количеству закрытых им дел, немногие инспектора могли с ним поспорить. А женщины. Я чуть скрипнул зубами. Наверно, в словах Жасмин, о том, что в зависти к нему я делаю себя неполноценным, есть доля правды. "Ты хочешь стать им, не замечая, как он хочет стать тобой", сказала она в сердцах, когда у нас еще не все было плохо. Или так не правильно? Правильно сказать, когда у нас все было хорошо? А когда это было?

Я смотрел на Юрия Белецкого и думал, что глупо говорить, что он изменился, тем более я видел его за несколько дней до смерти. Но все же что – то в нем было, неуловимо – чужеродное, словно он действительно переродился и вернулся с того света. Собственно это и было главной проблемой всех идентичных копий личности посмертных аватаров. Не разделяя себя с реальным образом, большинство из них не всегда адекватно воспринимали собственную смерть. Лишь две вещи успокаивали меня. Легкий, едва заметный шрам, от правой скулы до виска, который Юра, не удалял, подозреваю из чистого пижонства. Только глубоко кабинетные работники, далекие от действительно опасных, полевых операций, могут ценить такие отметины на лице. Нервничая или задумавшись, Юрий рефлекторно любил почесывать этот шрам, до красноты. Он удалил его за полгода до смерти, сразу после событий на Европе. И еще его слова, повторившие слово в слово, приветствие Гальяра, говорили мне о том, что это все – таки производное моего аурела. А Юра Белецкий между тем рассматривал меня.

– Ну, здравствуй Виктор, – произнес, наконец, он, – хреново выглядишь. Не могу сказать, что рад видеть тебя, потому что это по – видимому означает, что я мертв.

Я машинально оглянулся на кабину пилота. Конечно у Младича не было доступа к моему оверлею, но на корабле, как и в любых общественных местах, например станциях или городах, существует совмещенное пространство дополненной реальности, пусть и минимальная, в пределах допустимых образов и общепринятых понятий, но все же интеграция всех аурелов. У представителей Комкона, по умолчанию такая интеграция отключена, но этот оверлей у меня только с сегодняшнего дня, и пока не прошел службу техподдержки. Однако Младич не реагировал на происходящее в салоне, бог весть что ему показывали внутренние системы наблюдения. Похоже он прослушивал какие – то переговоры на служебных линиях пилотов.

Между тем, Юра Белецкий поднялся со своего места, и ловко, словно бывалый космолетчик, наплевавший на перегрузки, пересел ко мне. Конечно, в оверлее мы всегда можем пустить пыль в глаза. Никто не хочет казаться неуклюжим задротом, пусть ты даже тень давно умершего человека.

– Не расскажешь как это произошло, – спросил он, и я сразу понял о чем он, – в открытом доступе данных я не нашел, а к закрытым у меня, как я понимаю, доступа теперь нет.

Он вдруг замер, глядя в пространство, по лицу его пробежали тени эмоций, но потом он расслабился

– А все понял не надо, – по – видимому, в легком приступе моей паники, он сравнительно просто получил доступ в архив моего аурела. Это одна из причин моей нелюбви к дополнительной реальности. Все знают все и про всех. А теперь еще и дополнительно выворачивают подсознание, – у как занятно. Неожиданно.

Он хмыкал глядя, куда – то в пространство, потирал шрам, ругнулся пару раз, и даже улыбнулся, знакомясь с историей прошедшей после его смерти. Но в конце он нахмурился. Сначала он ничего не говорил, мялся, разглядывая свои руки и не смотря на меня. Вздыхал и сжимал губы, в общем, демонстрировал все условные признаки из учебника по физиогномике, что их мог понять и слепой

– Жасмин, – наконец выдавил он, так и не взглянув на меня. Интересно это выверты моего подсознания, интерпретированные моим аурелом, или самостоятельно рассчитанная логика поведения образа

– Только давай обойдемся без сожалений, – резко прервал его я, еще не хватало, что бы я начал обсуждать такие вещи с аватаром, – не хочу..., нет, не готов об этом говорить.

– И все же мне жаль, – я вижу, он искренен, но мне от этого не легче, – тяжело все это как то. Еще и Электра...

Не знаю, что он увидел в моих глазах, но замолчал и отвернулся. Я вздохнул через силу пару раз и решил перевести разговор на нужную тему

– Ты включил маркер Жасмин в список декодера, – не стал договаривать, что это уж слишком личное, так он мог всегда держать ее в зоне доступа, не говоря о том, что уж ней ему было бы общаться проще, – объясни, какие метки ты еще, оставил дешифратору?

Юра оживился

– Ничего заумного. Генные маячки, твой и Жасмин. И пространственно – динамическое положение в системе Юпитера относительно Европы. Вы должны были быть обязательно на пути к ней.

– Это все?

– Нет. Еще вы должны были напевать "Алиллуя, Дево Радуйся!", стоя голыми перед навигационным пультом, – разозлился Белецкий, – конечно все. Я не пытался создать зашифрованный манускрипт, мне просто нужно было, что бы вы увидели ЭТО.

– Что – Это?

А Юрий Белецкий внезапно поскучнел и уставился, куда – то за потолок. Оверлей показывал там обыденную роскошную картинку на миллион, проход бурлящего шарика Ио, с вытянутым флером испаряющейся атмосферы, исчезающей в облачном горизонте Юпитера, и все это на фоне лежащего наискосок "красного родимого пятна". Но он видимо имел ввиду не это.

– Я ошибся, – как то мрачно – тоскливо сказал он, – сделал неправильный выбор. Точнее не сделал никакого. Что может быть еще хуже. Поэтому и умер. Смерть была бы неизбежна в любом случае. Но теперь мне остались только глухие, окольные тропы...

– О чем ты? Что случилось там на Европе?

– Охота, – он неестественно развеселился, – славная охота! Ты разве не читал документов?

– Там было много чего, большие лакуны, вымараны целые эпизоды. А так набор, каких то несвязных действий и фактов. Какие – то сектанты, жертвоприношения. Вы искали кого то...

– Кого – то? -усмехнулся он, – ты что тоже не хочешь называть это НЕЧТО по имени?

– А какое у него имя? Сектанты называли его Мунго (суахили), Братство каноника Ольма – deus, научная группа Камиллы Вайс просто "Свет", а спасательные отряды – "Бездна". Какое его настоящее?

– А настоящее имя Бога нельзя называть всуе, – сложив ладони замком, елейным голосом, Юрий Белецкий очень похоже, изобразил монаха из братства каноников, – его должно было подсказать тебе сердце.

И не дождавшись реакции на его эскападу, грустно смотря на меня, сказал жестоко режущие слова

– Мне действительно жаль, Виктор, что вместо тебя здесь сейчас не Жасмин.... И не Электра. Может они действительно заслуживали больше тебя, увидеть – Это...

Он поднял руку, предупреждая резкость, готовую сорваться с моих губ.

– Я не хотел тебя оскорбить. Просто это действительно сложно, – он сделал паузу и усмехнулся, – забавный оксюморон. Просто действительно неважно как – Это называть – Бог, блуждающая "черная дыра", Исполнитель Желаний.... Все это лишь отражение человеческого ожидания, отношения к – Этому. Правда?.... Нет, неправильно. Истина? Нет, тоже не верно. Реальность, вот что это, реальность, которую сознание каждого конкретного индивидуума воспринимает и интерпретирует по – своему, вот что ты там встретишь. К сожалению, человеческий разум ограничен рамками понятийного аппарата и логики событий, и не всегда, да практически никогда не готов к адекватному восприятию окружающей реальности. Просто поверь. Все что ты там встретишь, все это реально.

– И что я там встречу?

Белецкий не ответил. Просто смотрел на меня равнодушным взглядом, от которого хотелось передернуть плечами

– Ты знаешь, – вдруг сказал он, – в этом квантовом образе разума, не должно быть ярких эмоций. Но если языком математики и программирования можно было бы выразить, все что внутри меня клокочет, я бы сказал, что это чистая, незамутненная ненависть. Я ненавижу тебя. За то, что у тебя было, за твоих друзей и даже недругов. За твою славу и то, что ты сумел сделать. За Жасмин, и даже за Электру. И особенно за то, что у тебя будет выбор. Выбор, которого я так и не сделал.

Он поднялся и побрел в грузовой отсек.

– Что ты там видел? – вдогонку

– Себя. Пустоту внутри себя

Это уже не совпадение. Третий человек подряд за день, который меня ненавидит.