Текст книги "Зеркала Рая (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Ли Дмитрий Васильевич
Зеркала Рая

Пролог

Система Юпитера. Европа

Начало

Скаф "Мангуст" скользил в подводной тьме плавно и бесшумно. Пабло порой, перекладывал его с крыла на крыло, скольжением и виражами, обходя крупные, иногда в несколько сотен метров, выступы, подводных торосов, торчащих из "ледяного неба" Европы. Они шли достаточно высоко, и нагромождения льда, "сосулек" и айсбергов висящих над головой, казалось прямо над фонарем кабины, немного нервировали. Но весь этот мандраж, был где – то глубоко в подсознании, и Пабло Камос и Герт Викандер, были достаточно опытными акванавтами и гляциологами, что – бы отвлекаться на такую ерунду. Навигационная сфера, строившая маршрут, четко показывала ландшафт подводного "неба". Толщина ледяного покрытия в этом районе, по эту сторону "Хеопса", была значительна, температурные показатели в норме, фон подводных источников и гейзеров не превышал обычного, а ближайший подводный вулкан был в ста километрах. К тому же Европа была в периюпитерии, поэтому риск внезапного выброса был минимален. Тем не менее, они нервничали. Но не из за неравномерного рельефа местности или риска внезапного выброса и трещины во льдах, тем более не здесь, в окрестностях "Хеопса", где как показало сканирование, не было разломов уже более 500 тысяч лет, что для Европы, с ее яркой геологической активностью, было невероятно. Они нервничали из за пропажи сигнала с одного из маяков, над плато Уротана, как раз поблизости от действующего подводного вулкана Айюб, где и произошел сегодня утром выброс, разлом ледяной корки и океанский гейзер из трещины во льдах, высотой в 200 километров, над поверхностью Европы. Конечно маяк – научная станция в бронированной капсуле, весом в четверть тонны, с собственной двигательной установкой, не пушинка. Но не в масштабах разыгравшихся стихий, охватывавших десятки и сотни километров, и сотни тысяч тонн воды. Давлением и подводными потоками, ее могло вымыть в трещину, размазать об ледяные стены, а то и выбросить с водяным гейзером в космос, бывали случаи. Но даже не это сейчас волновало Пабло, и даже не то, что придется оперировать в вулканоопасном районе, рискуя повторить судьбу злополучного маяка. Дело в том, что и разлом, и маяк, находились на той стороне, за "Хеопсом", который высотой, вернее глубиной достигал почти десяти километров. А Пабло, категорически не хотел обходить его снизу. Но обходной путь вокруг "Хеопса", занимал вдвое больше времени. В этом и заключалась тема его спора с Гертом Викандером. Для педантичного немца, потеря нескольких часов была неприемлема. К тому же потеря времени грозила критическими повреждениями маяку и утратой связи. Пабло Камос парировал тем, что только поиски аппарата займут несколько часов, а в районе поисков бушует циклон мощностью не менее 50 свердруппов, и пока они не получат конкретных координат, спешить туда бессмысленно. На самом деле, и Викандер это знал, Пабло Камос, просто не хотел идти напрямик, через седловину Камарры, место разрушенного пика "Хеопса", его подводной вершины.

– Ну чего ты боишься? – устало спросил Герт, высокий, худощавый немец, с рыжевато – желтой шевелюрой, и трехдневной жесткой, редкой щетиной, на впалых щеках, и с глубоко посаженными, воспаленными до красноты, зелеными глазами, – это же просто глупо...

Он был инженером, и для него, не существовало ничего, что находилось вне пределов законов механики, математики и физики. Тем не менее, он был прилежным католиком, посещал все выездные мессы католического придела Юпитерианской Католической Церкви, носил крестик и держал в каюте библию. И как любой старый астролетчик придерживался верных примет. Как все это в нем совмещалось, бог весть. Но все это сейчас было настолько далеко и неважно, потому что реальность вокруг рвалась и таяла, как акварельный рисунок, забытый в саду под бурным ливнем. Ему тоже было не по себе, но еще удавалось держать себя в руках.

– Там зло, – упрямо повторил Пабло Камос. Он родился в Масейо, но в отличие от Викандера, ни отец, испанский рыбак, капитан трейлера, ни мать, этническая бразильская португалка, так и не смогли привить ему пиетет перед религией. Он не был атеистом, но назвать его приверженцем какой либо религиозной концессии было нельзя, – нельзя к нему приближаться, я чувствую...

– Это суеверия, ерунда, – раздраженно, и в то же время неуверенно бросил Викандер. Он тоже знал о царящей на станции атмосфере страха, и был свидетелем пары вопиющих случаев, что поколебало его научноцентрическую картину мира, что и раздражало и выводило из себя. И положа руку на сердце, пугало, – ты же не можешь верить в es ist ScheiЯe?

– Я верю в то что мне говорит это, – Камос, невысокий косматый брюнет, с небольшой, неухоженной бородкой и пронзительным взглядом, черных выразительных глаз, приложил руку к сердцу, – разум может солгать, сердце никогда...

Как сговорившись, они не обсуждали и не вспоминали то, что действительно волновало их обоих. То, что происходило на станции последние две недели, этот ежедневный, ежечасный кошмар, на грани реальности, на пределе устойчивости для психики. Собственно эта авария с маяком, стала счастливой случайностью, за которую они оба ухватились со смутно скрываемой радостью, несколько часов побыть вдалеке от заполненной непознанным ужасом станции. Но говорить об этом, о том, что происходит на станции, это означало, раскрывать, выворачивать наизнанку душу, ибо обо всем, о чем можно было рассказать с уверенностью, касалось настолько сугубо личного, глубоко и порой тщательно скрываемого или забытого, похороненного в глубинах подсознания. Да и было ли это? Пабло постоянно задавал себе этот вопрос. Может он просто понемногу погружается в "безумие одинокого космолетчика", известную в кругах пустотников, форму сумашествия? Видения, галлюцинации, в том числе и слуховые, были одним из рядовых симптомов этого психического расстройства. Как рассказать об окровавленном, покалеченным Марко, с выбитым глазом, вот уже неделю живущем в его каюте? Его закадычным другом детства и юности, вдвоем с которым они держали одну из самых жестоких банд в фавелах, убитом почти одиннадцать лет назад на Земле. Они били его битами всей бандой, а он, оставляя кровавый след, пытался от них уползти. И глаз этот выбил железной трубой, именно Пабло. Марко был ему вместо брата, и наказание это можно было бы объяснить рукою Бога, если бы Пабло в него верил. Но как объяснить, подводный батик "Милькар", висящий в подводной тьме прямо перед ним, метрах в ста. Иногда, Пабло казалось, он видит в иллюминаторе белое лицо Греты Скаччи. Такое же, как тогда, в последний раз, когда он видел его в погружающемся, на дно, поврежденном батискафе. Это было, близ чилийского побережья, там, где глубины океанского шельфа резко обрываются вниз. Консорциум "Караско", строил очередную очередь подводного мегалополиса, и из потревоженной бездны всплывала всякая муть. С мегалодоном они столкнулись внезапно, он сразу повредил им инженерный отсек, рули управления и двигатель. Теряя кислород и давление, аппарат начал погружаться за край шельфа. Пабло Камос вышел из батискафа, попытался починить привод, но аппарат погружался слишком быстро. Давление росло. Возвращаться обратно в батискаф было самоубийством, счет решали секунды.... И Пабло остался на месте, бессильно наблюдая, как удаляется все глубже в чернильную тьму, поврежденный батискаф. Грета Скаччи. Горячая, сексуальная, зеленоглазая блондинка из Буэнос – Айреса, со смешливым лицом и легким характером, была биологом. Ему нравились легкие, осторожные движения ее изящных ладоней. Любовниками они стали почти сразу, в первый же день знакомства. От одного прикосновения его рук, Грета, сходила с ума, плавилась и плыла как глина в руках скульптора. Он знал все изгибы, все черточки ее роскошного тела.

...и ее взгляд, полный надежды и веры в него, ее прекрасное, бледное, немного испуганное лицо за иллюминатором, уходящего в глубокую бездну, батискафа он не забудет никогда...

Разумеется, батискаф они не нашли. Связь была потеряна сразу, а дальше давление, скорее всего, раздавило аппарат, как воздушный шарик, все – таки это была Земля, а не Европа, со смешной гравитацией.

И висящий впереди "Милькар", всего лишь галлюцинация, приборы его тоже не видят. И лицо Греты, тоже, только видение, ведь, правда, же? И Пабло Камос с надеждой посмотрел на Герта Викандера. Но Викандер не смотрел ни на него, ни вперед, на светящийся, елочной игрушкой аппарат – мираж. Он немного нервозно изучал показания приборов и периодически суетливо оглядывался назад. Герту Викандеру было еще тяжелее. Несмотря на маркируемую им явную принадлежность к религиозной конфессии, по сути он оставался ученым – агностиком, трактуя все божественные проявления, с точки зрения науки. Но последние недели, дались нелегко и ему. И похоже только он видел ужасающую истину. Больше никто не реагировал и не хотел обсуждать происходящие события. А между тем быстро накапливающиеся поломки и дефекты конструкций и систем станции, переходили из количества в качество. И он ведущий инженер станции видел это как никто другой. Станция "Восток", стремительно разрушалась. Опорная плита несущей конструкции, закрепленная на обратном ледяном шельфе, сдвинулась на пять метров, хотя это даже теоретически невозможно. Хорошо хоть компенсирующие демпферы пока позволяют этот люфт, но все инженерные коммуникации и гидравлические опоры не рассчитаны на такие нагрузки. Даром что станция предполагалась для автономного плавания, но таких экспериментов с ней не проводили. Не под многокилометровым панцирем льда.

Внутри станции тоже творилось черти что. Ежедневные отключения света, из – за чего помещения станции, в аварийном освящении, которое практически не отключалось, приобрели мрачноватый красный оттенок. Передвигаться по полутемным коридорам, залитыми кое – где лужами воды, или заледеневшими стенами, или парящими трубопроводами, и впрямь было жутковато. Декорации фильма ужасов, Герта не впечатляли, но жутко было другое. В местах этих непонятных протечек или прорывов, не было никаких коммуникаций и трубопроводов. Да, большинство коммуникации требовали ремонта, никакие обводные схемы уже не помогали, но внешне в тех местах все выглядело в порядке. Кстати, все эти мелкие поломки и аварии, могли бы объяснить все эти подозрительные звуки, которые слышали везде по станции. Скрипы, скрежеты, периодическое ухание, грохот и тоскливый вой, и другие непонятные звуки и даже сотрясения и тени. Правда пару раз Викандер, отчетливо слышал женский плач, переходящий в инфернальный инфразвук, но он просто перестал ходить в ту часть станции и все. Самое, удивительное никто словно и не замечал этого. Все оказались намертво погружены в себя. Никто не бежал в радиорубку с криками СОС, хотя периодические сбои связи, могли и не дать осуществиться этим намерениям. Никто не пытается покинуть станцию, будто все идет своим чередом.

Коммандер станции Аксель Грин, которого он посетил, сидел за рабочим столом в своем кабинете, в парадной форме отставного космолетчика, застегнутый на все пуговицы до горла, неестественно бледный. В кабинете отчетливо пахло запахами застарелой пьянки, в полуоткрытую дверь личной каюты, была видна скомканная постель и пустые бутылки на полу, но рабочий стол был девственно чист. Только старая стереография, семейный портрет, в сельском антураже, который коммандер, крепко сжимал в руках. Все время пока Герт Викандер докладывал обстановку, Грин, не отрываясь, смотрел на стереографию, и даже скорее сквозь нее. Казалось ему наплевать и на аварийную ситуацию, и на станцию, и на самого инженера. На мгновение показалось, что он вообще не заметил его прихода. Но едва Викандер заикнулся, что необходимо отключить компрессорный отсек, как Аксель Грин внезапно поднял голову и неодобрительно взглянул на Герта.

– Что вы собираетесь сделать? – и не дав больше и слова сказать Викандеру, включил обзорные камеры контрольного пульта управления и последовательно, отсек за отсеком, коридор за коридором показал Герту, перечисленные им объекты, даже внешние опорные конструкции с видеокамер, о которых Герт даже не подозревал. Нигде не было и следа аварийной обстановки и даже намека на какие либо повреждения.

Напоследок, Грин посоветовал ошеломленному Викандеру, выспаться и обратиться к доктору Кланцу, станционному медику, и даже не дождавшись его ухода, опять погрузился в лицезрение стереографии.

Герт не знал, что и думать, и даже начал склоняться к мыслям о шизофрении. А потом решил опять пройтись по аварийным точкам. Правда, после долгих, занудных причитаний его старика. И все оказалось как прежде, аварийные протечки, конструкционные нарушения, ничего никуда не делось. Герт даже сунул руку под капли аммиака и разумеется получил ожог. Что – то действительно не в порядке. Либо с наблюдательными камерами и контрольным пультом Грина, либо с восприятием Герта. Никто не видит, как станция стремительно движется к гибели. Все заняты собой, своим глубоким внутренним миром. Небольшой толчок, малейшая трещина и станция отвалится от опорного стола и уйдет на дно. И никакая автономность не поможет, некому расконсервировать управляющие механизмы, да и некому управлять. Никто и не рассчитывал на плавание в подледном океане, максимум перебазирование по готовым стендовым точкам. Только его отец, брюзжащий, семидесятилетний старик, каким – то образом добравшийся до него и здесь, видит все это и постоянно понукает его. Надо исправить то, надо исправить се. Все детство и юность Викандера, он бурчал, недовольный Гертом. И теперь пришло время расплаты. Люди слишком запуганы, что бы что ни – будь предпринять. Станция разваливается слишком быстро, необходимо остановить процесс. Закладка на магистралях хранилища хладагента, сработает через два часа, люди будут заморожены жидким гелием, до прибытия спасательных служб и следовательно останутся живы. И процессы деградации станции остановятся. Авария с этим маяком произошла вовремя. Викандеру необходимо было проконтролировать процесс на расстоянии. Пришлось помучиться, организуя сигнал аппаратной поломки, маяки очень надежны. И теперь он сможет издалека наблюдать за агонией разрушения, а потом и присоединиться. Правда и им самим надо успеть вернуться, времени слишком мало. А один мерзкий старикашка, которого он так и не предупредил, превратиться в замороженный столб, и прекратит свое доставучее брюзжание.... Герт ты опять не сделал то, не сделал се.... Сейчас ведь все сделано как надо, правда папа?

И Герт Викандер в который уж раз оглянулся на заднее кресло...

В этот момент Пабло Камос, сделал резкий маневр и не пристегнутого Викандера, здорово приложило об кресло.

– Teufel, – выругался он, – что ты творишь?

Они разговаривали на испанском, но в моменты волнения, Герт, коверкал язык, и переходил на немецкий. Пабло не ответил ему продолжая маневрировать. Он не мог сказать немцу, что пассивный до сего момента "Милькар", резко ускорившись, полетел на него. Ярко освещенный, он ослепил Камоса прожектором и только по наитию, в последний момент, Пабло дернул аппарат, вправо, что бы избежать столкновения. Судя по реакции Викандера, он не видел никакого "Милькара", да и сам Камос, в глубине души понимал, что это иллюзия. Однако сознание, воспринимало это все как реальное, волосы стояли дыбом, сердце стучало как бешенное, а руки в это время заучено крутили фигуры подводного пилотажа. К тому же, Пабло, не был уверен, что это стопроцентная иллюзия. Однажды в самом начале, Марко ударил его и доктор Эркюль Кланц, невозмутимо, словно на станции такие вещи происходят каждый день, обработал его ушиб и ссадину. То есть последствия оказались вполне реальными. Между тем, "Милькар", почти синхронно повторял маневры "Мангуста", совершая порой почти невероятные для такого класса аппаратов фигуры, и Пабло Камос, понял, что "Милькар", не дает ему двигаться вперед, отжимая вниз. Он решил проверить и отжал ручку управления от себя. "Мангуст" плавно скользя, начал погружаться. "Милькар" стал уходить вверх и вперед. И тут Пабло предпринял, последнюю попытку вырваться. Почти на месте, мастерски совершив разворот, он попытался дать ускорение и уйти назад к станции. И был сразу наказан. Откуда – то прямо из тьмы на него выскочил ярко слепящий "Милькар" и стремительно надвинулся на него. Это не было столкновением, батискаф словно бы прошел через них, покрыв все внутренности изморозью. А потом он увидел прямо перед собой лицо Греты Скаччи, искаженное ужасом и болью, она кричала. Лицо надвинулось на него и он ощутил кошмар последних минут Греты, ее панический страх и ужас смерти. Инфернальный крик умирающей женщины достиг его, заледенив все нутро. Пабло Камоса больше не было, осталась только пустая оболочка. Его перерождение началось.... Он все также молча, развернул "Мангуст" и начал спуск к седловине Камарро.

Герт Викандер, ничего этого не видел. Во время маневров Пабло, он крепко приложился головой о фонарь кабины и, казалось, потерял сознание. Из под волос, на лоб и скулу, стекала и набухала, струйка крови, глаза были закрыты, тело безвольно распласталось в кресле, он не дышал и не шевелился, вообще выглядел мертвым. Но в то же время все это выглядело жутковато, потому что на расслабленном лице, играла легкая улыбка и прислушавшись, можно было расслышать из его рта какое то механическое гудение. И если бы Пабло Камосу, в этот момент было это интересно, он бы расслышал за этим жутким нечеловеческим гудением, мотив незатейливой немецкой колыбельной песенки....

...Schlafe, mein Prinzchen, es ruhn

Schдfchen und Vцgelchen nun

Garten und Wiese verstummt

Auch nicht ein Bienchen mehr summt

Luna mit silbernem Schein

Kucket zum Fenster herein

Schlafe beim silbernen Schein

Schlafe, mein Prinzchen, schlaf ein

Schlaf ein, schlaf ein

https://www.youtube.com/watch?v=cJJoBqpxvWs

Вечная музыка Моцарта преобразованная в вибрацию плыла во тьме подледного океана.

Пабло Камосу было хорошо. Словно не было этих долгих, мучительных лет. Крепкой рукой он вел свой "Милькар" в зеленоватых сумерках подводной Атлантики, слева громоздились бело – серые корпуса подводного мегаполиса "Auqa", почему – то пирамидой уходящие вниз. Но он не обращал на эти ничего не значащие мелочи внимания, потому что его вела Грета. В голубом гидрокостюме, но почему – то без ребризера и маски, он плыла прямо перед аппаратом, периодически оглядываясь и улыбаясь Камосу. На фоне подступающей подводной тьмы, в месте резкого перепада глубин, подсознательный инстинкт самосохранения Пабло Камоса, в последний раз попытался воспротивиться неестественному ходу событий и руки крепче взяли рычаг управления....Что бы тут же отдать его от себя и перевести "Мангуст", в резкое пикирование. Гидрокостюм Греты, чем глубже, наливался фиолетовым цветом, глаза потемнели, волосы стали желто – серыми. "Мангуст" стремительно проваливался в глубину, но не мог догнать маленькую фигурку, крестом падающую вниз. Волосы Греты, на большой глубине потерявшие цвет, распушились в воде как водоросли, гигантскими косматыми лентами, растянувшись на многие десятки метров, охватывая все вокруг батискафа. Змееподобные, переплетающиеся как щупальца, играющие цветными светлячками, они постепенно выпрямлялись и наполнялись ярким светом, пока не превратились в непрерывный ослепительный дождь из ярких нитей, идущий снизу вверх. А там внизу в глубине, где уже не было никакой фигурки женщины, распускалось какое то дикое буйство разноцветных огней, словно сияющие лепестки гигантской, распускающейся ослепительной розы.

Герт Викандер внезапно открыл глаза и сказал капризно по немецки

– Мама, почему так темно. Оставь мне свет, пожалуйста....

Но в глазах его была только пустота и не капли разума. Лицо Пабло было одухотворенным и спокойным

– Боже, как много огня... – сказал он.

Потом пришла Тьма.

Ганимед – «Юпитер– Орбитальная»

На станцию Юпитер – Орбитальная, грузовой челнок с Ганимеда прибыл с опозданием на два часа. Старый, потрепанный балкер, времен покорения Марса, потертые борта которого, еще помнили марсианские песчаные бури, троянцев в точках Лагранжа и магнитные ловушки Фобоса. Списанный Марсианским Бюро подчистую, купленный по остаточной стоимости Корпорацией "Ганимед Харвести", он все еще уверено бороздил прилунные маршруты Юпитера. Однако как и любая частная корпорация, проповедовавшая принцип "ни грамма топлива при пустом трюме", Харвести требовала нагружать челнок так, что казалось он развалится еще до выхода на орбиту Ганимеда, так его трясло на разгонной глиссаде, я всерьез выглядывал в иллюминатор, ожидая увидеть позади отвалившиеся элементы силового набора. Но семейная троица Бен, Юки и Аланта вели корабль уверенной рукой. В грузовом трюме, где и приютились несколько противоперегрузочных кресел, для таких незадачливых, случайных пассажиров вроде меня, все тряслось, гремело и вибрировало. Кантовочные сети раскачивались так, будто в них бился гигантский спрут, и опасения, что мне на голову упадет, какой– нибудь, плохо закрепленный контейнер, вовсе не выглядели беспочвенно. Но когда все стихло, наш раздолбанный тарантас сделав разгонный виток, вывалившись в невесомость, начал падать на Юпитер, так всегда, со стороны, выглядит переход с прилунных орбит в гравитационное поле гиганта, оказалось что не все так плохо. В грузовом трюме немедленно появилась Аланта, в видавшем виды, красно-коричневом инженерном комбинезоне, монтажных ботинках, и солнцезащитных очках, увешанная ремкомплектами. Но не мешковатый комбинезон, на пару размеров больше чем надо, не несуразные космоботы, гравиприводом которых, Аланта и не думала пользоваться, не могли скрыть изящества маленькой ладной фигурки, и некую небрежность бывалового пустотника, снующего в невесомости как рыба в воде. Ослепив меня улыбкой из под непрозрачных очков, она быстро, без суеты облетела весь трюм, дернув в паре мест крепления контейнеров, и удовлетворилась осмотром. Повиснув где то между грузов, она включила интерком

– Бонни, все в порядке, но еще такой нагрузки, сети не выдержат. Обойдись без рывков и резких торможений... Представь как ты входишь в Юки!

Голос у нее оказался сексуальным контральто с хрипотцой. Я никогда не был фанатом этих переходных полутонов, но попробуйте сдержаться когда, сексапильная обладательница такого голоса разговаривает рядом с тобой. Кажется, волосы встают дыбом, даже на мошонке, не говоря уже про член. Из интеркома донеслось что неразборчиво – недовольное, и кажется женский смех на заднем плане.

– Целую тебя, мой карлик. Будь нежнее...

И Аланта отключив интерком, тихо засмеялась, от чего мне стало тесно в штанах. Похоже чертовка прекрасно понимала мое состояние. Отцепившись от сетей она подлетела ко мне и закрепилась в соседнем кресле. На мой вопросительный взгляд, она ответила

– В кабине сейчас будет тесно, а втроем это там не сделать.

– Сделать что?

В ответ она только насмешливо улыбнулась и отвернувшись вставила в уши горошинки аудикампа, и откинула голову на подголовник. Я еще успел услышать начало какой то классической музыки. Да уж, секс бедлам на орбите, я об этом только слышал, но пока еще не сталкивался. А уж, "шведская семья", "голландское трио", "тибетский брак", семейные ячейки из двух мужчин и женщины или двух женщин и мужчины, были популярны на Марсе лет двадцать, тридцать назад. На какое то время они получили широкое распространение по Системе, на пустотных и орбитальных станциях, кое где на Венере, и совсем немного на лунных станциях и Земле. Хотя начались именно с Земли. Как впрочем и любой мусор и дерьмо. Впрочем и хорошее тоже приходило с Земли. Но редко. К концу 21 века, кризис и тупик в социальных и гуманистических ценностях, привели к некоторой эволюции в институте брака. Впрочем, не все эксперименты с межличностными отношениями оказались жизнеспособными и дали долговременный результат. "Тибетский брак", возможно потому что имел хоть какие то корни в истории, оказался еще более менее безобидным и достаточно живучим. Во всяком случае для властей. "Секты – семьи", или браки людей с андроидами, доставляли гораздо больше хлопот. Содом и Гоморра космического века.

Я проснулся от какого то толчка. Черт, не заметил даже как заснул. Больше суток без сна, в чехарде дел и заполнении формуляров. Некогда было даже поесть, не то что поспать, слишком неожиданным был вызов и направление. Корабль судя по всему менял ориентацию, видимо переходя на тормозную глиссаду. Но не это разбудило, хотя конечно "выворачивание кишок", разбудило бы и менее чувствительного человека, но здесь ощущения были другими. Будто кто то толкнул в плечо. Я посмотрел на Аланту, она спала. Или нет? За облегающей поляризационной пленкой, дешевой подделкой под солнцезащитные физиофильтры 1 "Короны", глаз не было видно. Она лежала на кресле расслаблено, откинув голову назад и набок на плечо, повернувшись ко мне. Яркое альбедо Юпитера играло тенями на красивом лице, пока корабль раскручивал "маневровые восьмерки", разворачиваясь задом наперед. Полуоткрытые пухлые алые губы притягивали взгляд. Черт, я опять вспомнил Кэсси. Мы виделись, получается больше месяца назад. Даже для такой крупной станции как "Ганимед Юнион Централ", это очень долго, не так уж там много людей. Я звонил ей пару раз и оставлял сообщения, но она не ответила. Собственно я не стал уточнять почему мы разошлись, но было неприятно. Хотя сейчас я вспоминал не это. Губы у нее тоже были немного припухлые, их было приятно целовать...

– Мы пролетаем над северным полюсом Юпитера, – вдруг произнесла девушка, и теперь я понял что она смотрит прямо на меня, – вы уже видели Сияния?

Да Юпитерианские Сияния, это нечто, что не объяснить словами, это надо видеть. Я видел только раз, но меня до сих пор потряхивало от яркости впечатлений. Полярные сияния на Земле лишь бледное подобие Сияний Юпитера. Тысячекилометровые полотнища света, высоко над густым океаном облаков, играющие разноцветными зарницами всполохов. Гигантские протуберанцы голубовато – зеленых, оранжево – красных, желтых огней отрывающихся от поверхности и уносящихся в космос, словно танцующих на магнитных меридианах Юпитера. У внеземельщиков не так много поводов гордиться тем что у них есть что то, чего нет на Земле, и ради чего они разменивают свою жизнь на Пустоту. И это один из них, ради чего стоит терпеть вечный холод космических станций, безвкусную еду, неживую воду, противорадиационные препараты, одиночество, страх, преждевременную старость и ежедневный, ежесекундный риск остаться в этой Пустоте навсегда.

Жаль яркие Сияния бывают нечасто. Обычные Сияния происходят после сильной солнечной активности, когда остатки солнечных протуберанцев, "солнечный ветер" добирается до орбиты Юпитера, и длятся довольно долго. Но настоящие световые бури происходят только после сильных извержений на Ио. Но по прогнозам геотермальной службы Ио, такой всплеск еще нескоро, и о чем она тогда говорит? Она внезапно отстегнула ремень, и притиснулась ближе к иллюминатору, навалившись грудью мне на плечо. Я проследил за ее красивым указательным пальцем, с неожиданно ухоженным ногтем, которым она ткнула в моноплекс иллюминатора и не сразу, но заметил блеснувшую искорку, над верхним краем облачности. Впрочем визуальная близость, здесь ничего не значит, это может быть и в тысяче километров над экзосферой Юпитера, и все равно будет казаться близко. Такие расстояния незаметны на фоне гиганта. Юпитер огромен.

– Что это? – голос у меня охрип и немного сел.

– Это "Горизонт – 6", – девушка немного помолчала. – Это началось несколько месяцев назад, без всякой связи с солнечными бурями, и периодически повторяется. Мы пройдем совсем близко, смотрите...

Мне стало немного жутко, по спине повеяло холодком, слегка свело живот. Девочка возможно не знала о чем говорит, в общедоступные сети закрытая информация не попала, для нее это загадочная, немного пугающая история. Но я читал случайно попавшие ко мне протоколы кое что знал. Начиналась эта история, почти двенадцать лет назад, достаточно обыденно, хотя для любого знающего подоплеку, уже настораживающе, а после и пугающе. Метеорологический зонд потерпел аварию над Северным полюсом Юпитера, но прежде чем сгинуть в водородном океане, передал несколько пакетов информации. Он зафиксировал несколько магнито – резонансных сигналов с четкой структурой идущих из предполагаемого ядра планеты. Поговаривали даже о гравитационных волнах и даже струнах. Ученые и весь околонаучный мир перевозбудились до невозможности. Также предполагалось что изучение ядра планеты поможет в понимании термогравитационных процессах солнечного ядра, ведь Юпитер, по сути недоразвившаяся звезда. Международную станцию, под патронажем американцев, собрали и притащили на орбиту Юпитера просто в рекордные сроки, меньше чем за год. Подозреваю кто то очень хорошо погрел на этом руки, деньги были вбуханы просто гигантские. Да и с самой станцией не все было чисто, американцы те еще загадочные ежики – темнилы. Были там закрытые сектора, с оборудованием неизвестного предназначения. То ли военные, то ли еще для чего. Может для Контакта, мало ли. Сплетни тогда ходили разные. Даже по поводу названия. Почему именно "Горизонт-6"? Были известны "Горизонт – 2" и "Горизонт – 3", один на Земле, другой на орбите Меркурия, где остальные и были ли они, ходили только слухи. Станцию открыли с большой помпой, с Земли даже пригнали отдельный чартер, пассажирский лайнер с туристами, кучей зевающей публики, разнообразным начальством и тому подобным высоколобым балластом. Сети переполнили головидео с перерезанием красных ленточек, пафосных речей и умных говорящих яйцеголов на фоне панорам Юпитера. А потом неожиданная тишина. Что то там происходило на станции, что то делалось, но до широкой публики доходило неясно и скорее слухами. Как всегда больше всего слухов, иногда даже с головидео, в сеть выкладывали связисты. Ну это как обычно, они всегда были в курсе всего и раньше всех. На станции проводили эксперименты, некоторые с пространством – временем, некоторые с гравитацией, во общем, опасные игры с мирозданием, которое, никогда не любило шутить.

Корабль начал еще один маневр, медленно разворачиваясь. В моноплексе проплыло желтовато – мутное марево облаков Юпитера, а потом как то резко, снизу появилась совсем близко, станция "Горизонт". Похоже Бен, решил сделать незапланированную экскурсию, давая возможность рассмотреть, матово – черный, вертикально стоящий, относительно атмосферы, параллелепипед в пару сотен метров, со срезанной наискосок верхушкой, последствиями аварии. Даже на фоне окружающей черноты космоса, "Горизонт", выглядел сгустком инфернальной тьмы, провалом в преисподнюю, только срез поблескивал серебристыми гранями.