Текст книги "Зеркала Рая (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Катастрофа произошла на третьем году существования станции. Судя по всему, исследования зашли в тупик и с Земли был приглашен, новый руководитель научного отдела, очередное светило мировой науки, молодой гений, творец теории гиперполей и квантовых перемещений, Радд Геворкян. Который прибыв, и мгновенно включившись, ускорил темпы работ, в новом направлении. Они были в шаге от открытия, которое могло привести созданию гипердвигателя и теории подпространственных перемещений. Но очередной эксперимент привел к катастрофе. По остаточным данным других экспедиций, они предположительно обнаружили маленькую черную дыру в ядре Юпитера, что во общем то предполагалось давно, но попытка построить подпространственный туннель, закончилась разрушением и исчезновением трети станции, и большей части команды и научного персонала. Никто не спасся, те кто не исчез, погибли при разрушении станции в завихрениях гипераномалий и изломах пространственно – временной метрики. Об этом еще успел сообщить спасательный корабль перед тем исчезнуть в одном из таких разломов пространства. Буйство аномальных стихий, продолжалось еще несколько суток, , было потеряно несколько зондов – разведчиков, но потом все вернулось в норму. Однако за станцией наблюдали еще год, прежде чем решились послать еще одну экспедицию. Она продвинулась дальше всех, и почти добралась до научного сектора, где и исчезла в полном составе. Корабль с остатками экипажа ловили в астероидном поясе, куда они ломанулись, даже не пытаясь выйти на связь. Удивительно, что они вообще, куда то добрались, сознание у всех было стерто напрочь, до растительного уровня овощей. Следом за станцию взялись военные. Как водиться, засекретив все, под аурой таинственности, пытались проникнуть на "Горизонт". Но потеряв сотню зондов, пару десятков человек, патрульный фрегат ООП, они тоже отступили. Окружив "Горизонт", несколькими автоматическими боевыми платформами, они объявили зону вокруг него, запретной и все успокоилось на долгие восемь лет. Но полгода назад, под эгидой научно – исследовательского фонда при ООП, на станцию организовали очередную экспедицию, которую возглавил доктор Раджеш Сурендра, директор Европейского института Высокой физики. Утверждали, что экспедиция хорошо оснащена и имеет средства защиты от аномалий. Сурендра говорил что необходим особый алгоритм изучения станции и проникновения на нее. Якобы другие исследователи совершали ошибку пытаясь реанимировать последствия эксперимента Геворкяна и даже восстановить граничные условия, предшествующие катастрофе. А у него есть четкое понимание того что необходимо сделать. Это понимание стоило жизни сто тридцати членам экспедиции и самому Сурендре. Хаос очередного гиперпространственного завихрения, уничтожил "Энигму", исследовательский корабль экспедиции, военный корвет ООП, все боевые платформы и спутники возле станции, очистив пространство вокруг "Горизонта" на несколько десятков километров. В этот раз все кончилось довольно быстро, продлившись, чуть менее универсальных суток. Саму злополучную станцию, буйство высокоэнергетических стихий, казалось бы не затронуло, она внешне абсолютно не изменилась. Что творилось внутри, оставалось только предполагать. Это было полгода назад, но с тех пор, никаких попыток изучения станции, не предпринималось. До сих пор, я думал что во общем то, никаких изменений и не было. Но сейчас, меня посетили смутные подозрения.

– Почему мы летим таким странным маршрутом, – спросил я Аланту, и она опять кивнула мне на иллюминатор. Корабль опять разворачивался, мы удалялись от станции, и теперь мне была ясно видна панорама облачной экзосферы прямо под станцией.

Все было похоже, на какую то гигантскую воронку, заворачивающуюся прямо по виртуальной оси "Горизонта". Облачные полосы, медленно и неторопливо закручивались по внешнему краю, ближе к центру, проваливаясь и исчезая в глубине, в каком то чернильно – мутном мареве. Это совсем не походило на обычные ураганы в верхних слоях атмосферы Юпитера. К тому же такие ураганы с северном полушарии, были достаточно редки и краткосрочны. Но здесь, прямо под этой жуткой воронкой, скрывался северный полюс гиганта.

Медленно закручивающиеся в спираль облака, притягивали взгляд и вызывали легкое головокружение. Я с трудом оторвал взгляд от этого провала в ничто, так он воспринимался подсознанием.

– Ты так и не ответила, – повторил я вопрос Аланте, тоже увлекшейся гипнотическим зрелищем.

– Это началось месяца три назад, – Аланта говорила замедленно, словно в полусне. – Мы проходили здесь случайно, была срочная доставка на Ио. На участке свободной траектории, мы начали терять скорость, а потом и орбиту. Такое бывает в астероидном поясе, когда встречаются массивные концентраты больших объемов металлических руд. Бывают астероиды которые сами по себе являются гравитационными аномалиями. Но здесь под нами была экзосфера Юпитера, а тянуло так будто под нами несколько миллионов тонн металла. Но там ничего не было... Кроме этого "Горизонта".

Я опять посмотрел на удалявшийся осколок станции, режущий взгляд блистающим срезом грани. "Горизонт" был достаточно типичным проектом, и никак не мог весить более нескольких тысяч тонн, и конечно никак не мог оказать такого влияния на близко пролетающие корабли. Конечно при условии, что он еще оставался обычной земной станцией.

– Тогда мы выбрались, – продолжила Аланта, – но потеряли много топлива. Компания нас оштрафовала, так как не поверила, во все это. Даже не послала зонд, проверить. И не предупредила Комиссию по полетам. Хотя может у них были закрытые инструкции по "Горизонту", уж очень от этого дела тянуло всякой чертовщиной. Однако все осталось как есть. А поскольку Бен очень опытный пилот, он решил использовать эту аномалию как точку либрации, для разгона и экономии топлива. Вы знаете как сложно маневрировать в гравитационном колодце Гиганта, а такой маскон просто подарок для пилотов прилунных маршрутов Юпитера.

Она еще раз посмотрела вниз, на воронку, и помолчав добавила

– Правда, тогда этот ураган был едва заметен...

Без всяких сомнений, все происходящее тут, было последствиями экспедиции Сурендры на "Горизонт". И последствиями пока что еще трудноразличимыми, но уже сейчас достаточно пугающими, сулящими изменения, возможно не только, в масштабах Юпитера, но даже в масштабах Солнечной системы, как бы, черт побери, не хотелось бы ошибиться.

– А вы не заметили, никаких последствий...Э-ээ...изменений в самочувствии, сознании...? – я пытался подобрать слова, что бы не задеть и в то же время сформулировать, беспокоящий меня вопрос. – Вы ведь, теперь тут частые гости?

– Последствия? – рассеяно переспросила Аланта, казалось ее мучает какой то вопрос, и она пытается что то вспомнить. А потом она посмотрела на меня. – А вы? Вы ничего не чувствуете?

– Что? – в ее зеркально – черных очках, отражался заломленный горизонт клубящихся облаков Юпитера и серебристая искорка аномальной станции. Внезапно я заметил, совсем рядом, ее полуоткрытые, слегка припухлые алые губы, скрывающие жемчужно – белые зубки. И только сейчас осознал, насколько она близко. Очень и очень близко. Упругая грудь упиралась мне в предплечье, точеный профиль, почти касающийся моего лица, ее дыхание на моих губах. Потом она сняла очки. Глаза у нее оказались зеленые, с желтоватыми крапинками, как два гипнотических омута, притягивающих как магнит. Я и не заметил когда, она пересела ко мне на колени и слепая, животная страсть захватила нас. В такие моменты все запоминается, какими то урывками, как в калейдоскопе. Ее красивая упругая грудь в моей ладони, коричневый сосок подрагивающий между пальцев. Ее комбинезон, ботинки, рукава моей куртки, какие то ремни летающие возле нас и над нами, все время падающие мне на лицо. Ее округлые, смуглые бедра, на холодном блестящем металле противоперегрузочных кресел. Мимолетная мысль, что ей наверно холодно, смытая ее рычанием – стоном, когда она рвет на мне белье. И опять посторонние мысли. Секс в невесомости, достаточно непростое дело, даже для опытных людей, слишком много нюансов. А получение удовольствия, сродни большому искусству. Но для Аланты это видимо просто, как дышать. Первое прикосновение обнаженной кожи, как удар тока. Внутри она такая горячая и тугая, что первый толчок сбивает дыхание. Стоны... Я сильно сжимаю ее бедра, не отпуская, иначе в условиях невесомости она тут же улетит от меня. А так я пристегнутый к креслу, только чувствую как она с силой накручивается, насаживается на меня, и я погружаюсь так глубоко в нее, что ей наверное больно. Но она не останавливается ни на миг, словно загоняя колесницу куда то высоко на гору, хлеща кнутом по распаренным бокам лошадей, что бы там на высоте, замерев на мгновение над пропастью, ухнуть вниз срывая сердце. И в этот момент взлетаю сам, прижимая ее, разгоряченную, мокрую от пота, все еще слегка взбрыкивающую, к себе. Конвульсии еще потряхивают наши тела, и в это момент я опять бросаю взгляд за иллюминатор и вижу воронку. И какое то странное потустороннее чувство посещает меня, будто с потоком спермы из меня изливается жизненная энергия. Аланта сворачивается клубочком у меня на коленях, и тоже сморит на воронку, уже понемногу скрывающуюся за горизонтом. Мы переводим дыхание, остывая. В буквальном смысле. Здесь все таки грузовой трюм, а не Хилтон. Стены в некоторых местах покрыты изморозью. Только сейчас замечаю, как из о рта идет пар. Странно, раньше не видел, может это мы так сильно разгорячились. Обнаженная Аланта, на моих коленях, понемногу остывая, начинает покрываться мурашками, но одеваться не спешит.

– Ты спрашивал о последствиях? – тихо спрашивает она и подняв голову смотрит на меня с тоской – С каждым разом ЭТО становится сильнее...

– Что ЭТО? – внезапно я осекаюсь. Бывало, конечно, разное, внезапные симпатии, влечения, даже спонтанный секс. Но такого неожиданного, слепого, безумного взрыва страсти, безотчетного, да что греха таить, почти неосознанного, я от себя не ожидал. Было во всем этом полете через северное полушарие Гиганта, с лихими закрутками вокруг аномальной станции, что то странное, неожиданное.

– Вы знали кто я. – утвердительно спросил я Аланту, мучительно думая, было ли все произошедшее, действием аномалии или безотчётным всплеском гормонов. – вы хотели мне ЭТО показать.

Аланта грациозно оттолкнувшись от меня, сверкнув округлой попой, перехватила в полете свой комбинезон, стала одеваться. Я опять почувствовал возбуждение.

– Неделю назад на "Ганимед – орбитальный", буквально через несколько часов, после отлета, вернулся танкер "Люсинда". Там было четверо хороших ребят. – голос ее слегка дрогнул – Наших друзей. Адам Мартенс, Павел Белов, Эмиль Ноа и Джозу Ибарра. У Белова и Ноа были семьи. Последнюю корректировку орбиты они делали у "Горизонта", но вместо Каллисто, они вернулись назад. Вернее вернулся. Ибарра был изранен, весь в крови и практически ничего не соображал. Просто чудо что, ему удалось вернутся, причаливал уже автопилот. Сейчас он в коме, и что произошло мы не знаем. Остальные ребята погибли. Их тела обнаружили в разных частях корабля, все со страшными травмами. Похоже, – Аланта запнулась на мгновение, – они пытались убить друг друга. Тела Адама Мартенса так и не нашли. Только фрагменты одежды с кровью...

Она оделась и застегнула ботинки. Гравиподошвы клацнули об пол. Не поднимая головы, она произнесла

– Теперь мы знаем, что последствия могут быть разные.

– И тем не менее, вы опять здесь, – усмехнулся я грустно, – готовы рискнуть и собой и мной...

– Вы ничем не рискуете, если не вернетесь сюда еще раз, – она подняла на меня свои чудесные зеленые глаза, и сказала с болью, – а мы уже не можем сюда не возвращаться. Теперь это как наркотик. И с каждым разом все сильнее.

– Зачем вы потащили меня сюда? Не проще было рассказать на станции? Или вообще обратится в Комитет?

– Что проще? Люди гибнут здесь каждый день. И не всегда от каких то загадочных причин. Бывает от глупости, от небрежности, от усталости или отчаяния. Внеземелье не прощает ошибок, вам это должно быть известно лучше чем мне. Но здесь не этот случай. Вы удивитесь как всем наплевать на все вокруг, пока дела не коснется их лично. А я не могу притащить сюда Комитет в полном составе и засунуть их задницы в эту аномалию.

– А мою значит можно? – саркастически спросил я

Она приблизила ко мне свое лицо и посмотрела прямо в глаза.

– У вас хорошее лицо. И хорошие глаза. Грустные, усталые, но не злые. И вам еще не наплевать.

Она прикоснулась ко мне губами. Поцелуй вышел долгим, мягким и нежным. Потом она оттолкнулась от кресла и полетела к выходу.

– Пристегнитесь, выходим на тормозную глиссаду. – бросила она покидая трюм.

Ошибаешься девочка, еще как ошибаешься, думал я, все еще чувствуя вкус ее губ. Я застегнул штаны, кое как достал летавшую неподалеку куртку, накинул ее, пристегнулся, уже ощущая наваливающуюся на тело нагрузку тормозного импульса. Мне тоже все равно. Но эта проклятая работа не дает мне наплевать на все и на всех, хотя порой иногда очень хочется. Это только кажется что космос задает нам загадки. На самом деле это мы сами себе их задаем. И часто боимся получить ответ. И мне иногда кажется, что это и есть моя работа, получать ответы которые другие боятся получать.

«Юпитер – Орбитальная»

– Мы не полиция, и не КомКон – 2, – жестко ответил Питер Даан, заместитель директора Комиссии ООП, – мы даже не служба безопасности какой ни будь, из нескольких сотен, вонючих корпораций, дьявол их забери, при ООП. О – о – о, да если бы мы, работали в какой ни будь, зажравшейся СБ, даже какой ни будь занюханной корпорации, мы разве сидели бы здесь, разгребая все это дерьмо? Ты бы не летал на раздолбанных, попутных челноках, на разведку аномалий. У тебя был бы свой собственный персональный служебный фрегат с блек джеком и шлюхами. А у меня был бы кабинет как у главного СБшника, корпорации "Киносита" на Марсе, с видом из гигантского окна на свой собственный "Зимний сад" и бассейн с дельфинами, а не на этот тошнотворный кисель из гелия и водорода, по недоразумению называющийся атмосферой Юпитера. Не – ет, недаром Совет по делам корпораций, в котором сидят эти слизняки из Директоратов компаний, так волокитят, принятие закона о расширений полномочий корпоративных служб. Это же тогда работать придется. Пачкать руки, лезть во все дыры, с риском для жизни, боже упаси. Проще вот так вот. На все готовенькое. При этом еще брезгливо сморщив нос, от запаха горелой мертвечины. Суки...

Если бы какой ни будь рекламной компании, для пафосного ролика понадобился бы образ героического космолетчика, то Питер Даан вон Ваанстрат, вписался бы в эту картину просто идеально. Высокий, широкоплечий потомок викингов, с непокорной седой шевелюрой, цвета стали, таким же стальным взглядом, цепких, глубоко посаженных серых глаз на изрезанном морщинами, загорелом лице. Выдающийся лоб, кустистые брови, резко очерченные скулы и жестко сжатый рот, дополняли образ, вполне подходящий и конунгу на палубе драккара, или капитану рейдера в Далеком Внеземелье.

Но в кабинете директора Комиссии ООП по делам внеземелья при Системе Юпитера он смотрелся так же естественно как носорог в магазине интим услуг. Мол, я все равно плохо вижу, и хорошая смазка тебе не помешает. Кстати неплохой такой кабинет, пусть и без бассейна с дельфинами. Метров на двадцать с широкопанорамным голопроэктором во всю стену с видом и звуком бушующего моря и мебелью в субэтническом стиле под бук. Никаких иллюминаторов с видом на Юпитер здесь не было. Только пара семейных голографий на стенах. Семья Даана жила на Земле и он виделся с ними от силы раз – два в год. Тем не менее, семейные узы его были крепки, любому на зависть.

– Мы не будем заниматься этим, – жестко сказал Даан и посмотрел на меня, – чему ты улыбаешься?

– Всегда мечтал о собственной яхте с блек джеком. Только кому бы продаться? Не знаешь, кому нужен старый, потрепанный инспектор из комиссии по техническому контролю биосфер?

– Об этом позже. – отрезал он – Я не вижу тут места для иронии.

– А чему тут остается место? Мы каждый день встречаем загадки, от которых весь мир может полететь в тар – тара – ры. Люди мрут как мухи, ежедневно, ежечасно, по всему Внеземелью. На станциях, на кораблях, на астероидах, на безжизненных планетах и спутниках. Сотнями, тысячами. Калечатся, убиваются, исчезают... Нигде в этой гребанной системе нет уютного, укромного уголка для людей. И только потому, что наша чудовищно перенаселенная метрополия ежедневно заполняет эти вакансии и выплескивает новые потоки человеческой крови в космос, это позволяет продолжать нам экспансию. Можешь не напоминать мне о теории Рогена, "Экспансия или война". Представление человечества как загнанной лошади, которую нахлестывая, гонят по очень узкому серпантину, каждую секунду, рискующей сорваться в пропасть, или встретить за очередным поворотом обрыв, меня не вдохновляет.

Питер смотрел на меня очень долго. Потом поднялся и подошел к бару. Налил в два стакана немного содовой, бросил по два кубика льда и по кубику двухсолодового скотча, из знакомой мне упаковки "Лунар Кристи". Протянув мне один, он не стал возвращаться за стол, а грузно опустился рядом со мной в кресло.

– Cheers. – он отхлебнул половину и поморщившись захрустел кубиком льда. – Мы с тобой знакомы уже много лет. Ты меня знаешь. Неужели ты думаешь, я пропустил бы такое мимо себя.

Я не ответил, разглядывая, как лед растворяется в стакане. Терпеть не могу виски, и Даан это знает. Я вновь посмотрел на него и внезапно поразился, как он постарел. Я не видел его вживую несколько месяцев, а казалось, прошло несколько лет.

– Я не сказал, что этим не будут заниматься, – наконец произнес он. – МЫ этим заниматься не будем. Но дело достаточно серьезное, даже не представляешь насколько.

Не обратив внимания на мое хмыкание, он поднялся и вернулся за рабочий стол. Вытащив откуда то несколько верипластин, мелькнувших радужными 3 – д заставками, он не показывая их мне, бросил их на стол.

– Твой танкер "Люсинда", это только видимая верхушка айсберга. – мрачно говорит Даан, – с окончания последней экспедиции Сурендры, 134 разведывательных зонда, патрульный корвет "Фрес", экипаж 12 человек, ремонтный бот станции Гамма связи, 2 ремонтника, яхта, мать его, прогулочная "Фарадей", какого то, м..., китайского, б..., нувориша с "Центральных Лун", экипаж 3 человека с нуворишем и сексдолкиборг 1 поколения, научный корабль ООП "Мела", экипаж 8 человек, автоматический грузовой челнок с "Каллисто – орбитальная", телескоп "Коперник", военный фрегат американцев "Нуке", состав экипажа неизвестен... И еще несколько десятков случаев, и подозрительных моментов за последние полгода...

– Подожди, подожди. Это все что жертвы?

– Нет, слава богу. Только трое погибших, и двое пропавших без вести, если не считать сексдол, но ту скорее, спасатели поперли. А так все живы, но в каком состоянии не знаю. Но такое как с "Люсиндой" впервые и тенденция настораживает.

Что то меня зацепило в его словах, но я спросил о другом

– Постой, как это ты не знаешь их состояния? Это что тебя не интересует?

– Это интересует теперь научную комиссию Корпоративного Директората ООП и научный отдел Военного Департамента ОК ООП. Я тебе сказал что МЫ, теперь этим заниматься не будем. – он прямо посмотрел мне в глаза, – ты понял меня? Разве что, подозреваю, что военные опять сядут в лужу и опять подтянут нас.

Я махом выпил виски, переждал "сивушно – картонный" выхлоп через нос и спросил Даана.

– А причем тут грузовой челнок и "Коперник"? Их засосало в эту воронку или они хряпнулись об "Горизонт"? "Коперник", насколько помню, вообще над плоскостью эклептики висит.

Даан тоже допил свой стакан, даже не поморщившись, что я посчитал "эпическим подвигом", несмотря на то что это пойло стоит вне Луны, несколько тысяч Эртов за сублимированную упаковку.

– Я тебе отвечу, – он убрал верипластины в стол, и я подумал, что в первый раз вижу секретные документы в голографическом оформлении, – а потом мы займемся делом, хорошо?

Я не ответил, в ожидании глядя на него.

– С грузовиком, все просто. Ты же не думал что секрет с гравитационной аномалией и закрученными маршрутами, позволяющими сэкономить время и топливо, надолго останется только между пилотами Прилунья Юпитера? Суперкарго с грузового терминала "Каллисто – орбитальная", подозреваю, имеющий нехилый такой приварок с левого топлива, решил тоже воспользоваться такой, упавшей с неба Юпитера халявой, и запустил очередной груз на Ио, по хитромудрой орбите. Результат, суперкарго размазывает сопли, по стенам изолятора на Каллисто, а грузовик с месячным запасом макарон и прокладок и исследует приполярные зоны Юпитера. А с "Коперником", информация вообще – то секретная, но с твоим уровнем доступа, ты все равно рано или поздно узнаешь. Военные, которых надоумил какой то шустрый умник из научного отдела ООП, сообразили посмотреть на этот водородоворот из, случайно на беду себе, пролетавшего мимо, телескопа "Коперник". Зонды все равно не долетают, а так хоть что – то можно разглядеть под горизонтом воронки, тем более расположение получилось очень удачное, прямо по оси воронка – "Горизонт" – "Коперник". Задумка получилась то ли сверх гениальная, то ли сверх идиотская. Телескоп перенацелили, а это что б ты знал, херова туча денег и согласований. И не сказать что у них ничего не получилось. Какие то данные они получили, все разумеется сразу засекретили. А потом связь с "Коперником" прервалась. Что там произошло пока неясно, но дежурная смена "Коперника", покинула его, даже не воспользовавшись челноком. Просто одели скафандры и вышли в открытый космос. Что то так их напугало, что они улетели от станции на порядочное расстояние. И явно не однополая секс – вечеринка. Спасатели еле нашли двоих в полубредовом состоянии, третий самый шустрый, погиб, умудрившись на ранцевых двигателях удалиться дальше всех. Его спасти не успели, задохнулся, до последнего пытаясь сбежать еще дальше. А "Коперник" потерял ориентацию, и теперь падает куда то в сторону Плутона. Его пытаются поймать, но пока безуспешно.

– Чем же его достало? Если не ошибаюсь до него несколько миллионов километров.

– Двенадцать, – Питер Даан смотрел на меня, не мигая, – ты должен благодарить меня, что я не сую тебя в это "очко Дьявола", как уже называют его наши ребята. Хотя для тебя еще не все потеряно, вояки из Департамента близки к фиаско и тогда начнется новый "боди каунт".

– Я уже был там, и очень близко

– Тем более, лимит везения для тебя исчерпан, – он отвернулся, опять разглядывая какие – то документы на столе, – и давай закроем эту тему и займемся тем, для чего я тебя вызвал.

Я внутренне извинился перед Алантой, я сделал, все что мог, и что от меня зависело.

– Ты прочитал мой "пилотный брифинг"? – спросил Питер Даан.

– Пит, там одна вода. Я понимаю режим секретности и все такое, но хотя бы куда я должен лететь, можно было написать.

– GS – 3 – 12, базовая станция "Восток", Европа, – Питер Даан мельком глянул, как у меня искривилось лицо.

– Ты только что предлагал мне не рисковать, а теперь бросаешь меня на закуску Бездне.

– Во – первых, все что произошло, было несколько лет назад. Там все теперь изменилось, хотя тебя там не было и ты все равно не оценишь. Во – вторых, все касалось людей, а не станции, и никого из них там сейчас нет. Во всяком случае, всех кто входил в "меморандум Белецкого". Черт, да там и людей, сейчас, почти нет. И в – третьих, у меня все равно нет специалистов по ледовым станциям производства русских. А ты, даже проходил практику на орбитальных верфях "ПКП Рубин".

– И что? Я теперь стал специалистом по ледовым станциям? Питер, это было почти двадцать лет назад. И только не говори, что это еще и потому что я русский.

– Ну если ты так говоришь, значит это действительно так, – абсолютно серьезно ответил Даан, – дома и стены помогают.

Последние слова он сказал по – русски почти без акцента.

– Но если без шуток, то свободных специалистов твоего уровня у меня все равно нет. И потом ты же знаешь, это наследство Белецкого, а ты ему должен, – жестко припечатал Даан, – это вообще было изначально твоим делом. И если бы не...

Тут он вовремя осекся, поняв, что доводить меня, напоминанием о Жасмин и Электре не стоит, продолжил, сбавив тон

– А кроме того, что вы были друзьями, никто лучше тебя, не знал его дел.

– Это нечестно, – я стиснул зубы, переждав вспышку злости, – это даже подло, вешать на меня его дела. Я не буду в этом участвовать, найди кого – ни будь другого.

– Другого... – протянул Питер Даан, глядя на меня и откинувшись в кресле, – У меня пожар на оранжерее "Каллисто – 4", целый купол, несколько тысяч человек, сидят на аварийных запасах кислорода. Военно – транспортный челнок, протаранивший причальную палубу "Ио – орбитальная", и куча лайнеров с последними запасами по жизнеобеспечению, ждущих очередь на посадку. Массовая драка с резней, в баре метеорологов, судя по всему последствия новомодного искусственного наркотика "рукон", весь отдел в разгоне, а я зачем то вызываю тебя с Ганимеда, хотя у меня ведь есть два сопливых практиканта, только прибывших с Земли. А давай ты отдохнешь, а на Европу я лучше отправлю двух этих зеленых сосунков, у которых еще молоко на губах не обсохло. А что Бездна любит таких... Молоденьких...

– Не дави на мою совесть, я все равно в нее не верю. Совесть это последнее прибежище негодяя, самый дешевый способ манипуляции.

– А я и не давлю на совесть. Я надеюсь на твою ответственность. Это твоя вторая национальная черта, этого ты не будешь отрицать?

Мы помолчали, он продолжал смотреть на меня, и не дождавшись ответа, сказал

– Самое приятное напоследок. Ты ведь что то говорил о продаже души оптом и розницу? Заказчиком выступает фармакологическая корпорация "Novartis astro space inc", подразделение транснациональной "Sinealog", 114 место в Корпоративном совете ООП. Они выкупили станцию несколько лет назад, из под мандата ООП, сразу после той истории. Разумеется, по бросовой цене, и без всякого аукциона, ты же знаешь какая коррупция в Управлении администрации ООП. Сейчас они там проводят, какие то эксперименты с крупными млекопитающими. Создают лекарство от старости.

Последние слова он сказал с сарказмом, но меня зацепило другое.

– Подожди. Эта не та ли мексиканская "Sinealog", с которой была связана мутная история с синтетическими наркотиками, боевыми киборгами и контактами в марсианских наркокортелях?

– Эта транснациональная корпорация. – поучающе заметил Питер Даан, – и денег у них, как дерьма на лопате. Забросают тебя с ног до головы. Расслабься, здесь ничего мутного. Никакой тайной лаборатории по производству синтета там нет, если ты этого опасаешься. Они просто хотят продать станцию. От нас им нужен только сертификат. Закроешь глаза на пару шероховатостей, подмахнешь пару документов...

– Ага, а тебе уже значит занесли, – злобно брякнул я, сразу пожалев об этом

Питер Даан прожег меня взглядом

– Ты забываешься, – холодно сказал он, и начал опять перебирать документы на столе, а я опустил голову, вспоминая сколько раз, корил себя за невоздержанность и неконтролируемый гнев.

– Я ненавижу все это корпоративное дерьмо, – сказал он, наконец, – и ты это прекрасно знаешь. Тебя же такие условности не беспокоят. Здесь планируется сделка одной корпорации с другой, и все это дерьмо, которое они переваливают из кармана в карман, нас не должно волновать. Это грызня корпоративных крыс в банке. Смотри на это так. И если ты продаешься, то сделай это за достойную цену. Ты знаешь что это было последнее дело Белецкого? И нас заставили его закрыть?

– А как же то дело с гейзерным выбросом в лагере геологов на Ио?

– Не было никакого выброса. И никаких геологов. Просто им нужно было быстро и незаметно провести сделку, а "меморандум Белецкого", наделал слишком много шума. И какой то жирный червь в Экспертном отделе КомКона, сидящий на подсосе у Корпоративного совета, просто спустил нам вниз директиву – обоснование за номером 0035 и все. Дело закрыто и передано на доследование в КомКон – 2. Периодические бодрые рапорты наверх – "Дело расследуется – в Багдаде все спокойно", шумиха в сетях сходит на нет, переключаясь на очередную катастрофу, а бедный Юра Белецкий летит на Ио.

– Ты думаешь, та авария с его катером не случайна?

– Как и в большинстве наших дел, не ищи преступление там, где все можно объяснить глупостью. Лавовый гейзер и лагерь геологов были отмаской, что бы все выглядело красиво, для начальства КомКона. И Юра это знал. В отличие от тебя он был дисциплинированным парнем, и знал когда нужно остановиться. Ему сказали отставить, и он взял под козырек. Его они и не опасались. Хотя может быть и зря. Он очень хорошо умел копать. Лучше тебя. И накопал до своего отставить, очень много интересного. А потом станция стала корпоративной, мы потеряли к ней доступ на несколько лет. А в частное владение, ты же знаешь, попасть можно, только через резолюцию СБ ООП. И вот такой случай, наконец, закончить начатое. Юра Белецкий был дисциплинированным парнем. А еще он не любил незаконченных дел. Тебе, как его другу это хорошо известно. Ради его памяти. Я думаю это достойная цена за твою совесть.

Даан бросил мне через стол, опционал ДНК – декодера

– Мне нужен твой доступ

Я взял декодер в руку и почувствовал укол в палец. Даан забрал его и подключил его к квантовому архиватору.

– Я привяжу твою метку к нескольким документам для служебного пользования. Это закрытая часть доклада Белецкого. Я совершил подлог и не отправил его в КомКон, потому что подозреваю, что Юра, тогда бы так легко не отделался.

– Он же все равно погиб...

– Знаешь, – Даан впервые за весь разговор посмотрел на меня, как то неуверенно и устало, – из слов его доклада выходит, что смерть еще не самое страшное, что может случиться с человеком.

В коридорах станции было холодно. Раньше, в первых поколениях станций, были большие проблемы с энерговооруженностью. Пока станции были маленькие и располагались в пределах марсианской орбиты, на это не так обращали внимание. Наоборот были проблемы с выводом лишнего тепла в космос. Теплообменники, конденсаторы, батареи, накопители. Но люди мирились с этим. То, что им было то жарко, то холодно. То, что приходилось пить собственную переработанную мочу, и дышать переработанным воздухом. В течении долгих недель, обходиться без умывания, вытираясь только влажными салфетками и без перерыва жрать антирадин, выглядя как больные желтухой. Времена были такие. Суровые. Времена начала покорения Солнечной системы, первых робких шагов по другим планетам. И люди были такие. Суровые. Потому что умели терпеть. Но прошло время. Человечество уверено выплеснулось на просторы ближайшего космоса. Научилось строить огромные станции. На спутниках и планетах даже огромные города. С орбитальными и пустотными станциями было сложнее. Чем больше становились станции и чем дальше располагались от Солнца, тем ощутимее становилась нехватка энергии. Экономили на всем. На обогреве, освещении, порой даже на защите. С тех пор реакторы, силовые блоки и конденсаторы, стали мощнее, компактнее, надежнее. А привычка к экономии осталась. Зачем обогревать воздух в переходах? Зачем там лишний свет? Если люди бывают там не больше часа в сутки, зачем расходовать на это энергию? Нет, конечно, там где это можно себе позволить и это имеет какой – то смысл, пожалуйста. Но просто так для удобства людей? Вы серьезно? Мы живем в 22 веке, оставьте костры для пещерных людей. Для чего придумана "интеллектуальная одежда" с терморегуляцией и кондиционированием, контролем биопараметров, онлайн – связью, квантовым миникомпом, встроенным в сеть? Рабочая одежда всех космолетчиков и жителей пустотных станций.