Текст книги "Железная Сказка (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Гуляев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
– А потом они поставят нам палочку над "Т". Нет. Успеем заново пристреляться, тем более, что ренийцы какое-то время будут в качестве догоняющего и мы сможем сосредоточить огонь на их флагмане. Да и дальня дистанция нам выгодна. Наши снаряды тяжелее, чем у них. Вот, когда подтянутся остальные, тогда и можно будет думать о более решительных действиях.
Обе эскадры повернули на юг и шли теперь параллельными курсами. При этом ренийцы догоняли аланцев.
Адмирал Джелин был абсолютно спокоен – все идет по плану. Ренийцев не пришлось искать, они сами пришли. Ну, тем хуже для них. Его корабли имеют лучшее бронирование, чем ренийские. В завязке боя они смогут вынести те попадания, которые получат. А потом его авангард догонят браварские корабли, пусть и более медленные, но зато, хорошо бронированные и с мощными пушками. Отставание браварцев его не смущало, он понимал, что не очень хорошо сплаванный флот в условиях реального боя будет действовать хуже, чем на учениях. Когда же в бой вступит весь флот, то его превосходство станет подавляющим. Убежать более быстроходные ренийские линкоры не смогут. Им наверняка нанесут значительные повреждения и собьют ход.
Адмирал Джелин был спокоен, но червячок сомнения уже начинал грызть его изнутри. «Эти чертовы ренийцы что-то очень быстро пристрелялись...» Не удивительно, ведь оба флота использовали один и тот же метод пристрелки – «лесенкой» Это означает, что залп давался не дожидаясь падения снарядов предыдущего. Вот только линкоры аланцев давали таким образом два залпа, а корабли ренийцев, в следствие большего числа орудий – три. Вот и получилось у них быстрее нащупать дистанцию и перейти к огню на поражение.
Было у ренийцев и еще одно преимущество – их было, банально, больше. Восемь против пяти. Линкоры Джелина вынуждены были распределять свой огонь между двумя противниками (кроме двух концевых, те бились один на один) Хоть переносить стрельбу с одного на другой, хоть стрелять по каждому половиной орудий – все равно не сладко. Ренийцы же могли сосредоточить на каждом из трех головных кораблях Алании огонь двух своих линкоров. Такую стрельбу, двумя кораблями по одной цели, они неоднократно отрабатывали на учениях. Результаты не замедлили сказаться. Адмирал Джелин не мог видеть свои корабли (кроме «Жаклин», шедшей следом) и не получал с них никакой информации. Но то, что стрелять они стали значительно реже он заметил.
«Где же эти чертовы браварцы? Что ни там копаются? Отправьте радио Герхарду с приказом поторопиться!» Адмиралу доложили, что его флагман дать радиограмму сейчас не может, из-за поломки передатчика. Точнее – из-за его отсутствия. Не было на корабле больше ни передатчика, ни радиорубки, ни той части надстройки, в которой они находились. Просемафорили флажками на мателот. Это стоило команде флагмана двух погибших сигнальщиков – осколки над мостиком так и свистели. С того ответили, что у них сбиты антенны, но радиограмму адмирала они отрепетовали на следующий в строю корабль. Адмирал только рукой махнул – все ясно, нет у нас более радиосвязи.
Обе эскадры сбавили ход и шли сейчас значительно медленнее, чем в начале боя. Ренийский линкор «Помор», шедший в колонне четвертым, получил снаряд в ватерлинию. Бронепояс не выдержал. Через пробоину затопило одно из котельных отделений, подтапливало второе и турбины теперь задыхались от недостатка пара. План генерал-адмирала – нанести удар и оторваться от врага, сразу из рискованного стал почти невыполнимым.
Аланскому флагману – линкору «Мубара» два фугаса попали в носовую оконечность. Огромная пробоина дала дорогу тоннам ревущей воды, которая скоростным напором выгибала переборки и грозила распространением затопления и дальше. Пришлось притормозить. Это попадание несколько уравняло чашки весов, но, все равно, исход боя колебался на тонкой грани вероятностей. Немножко везения, одной или другой стороне и победа будет за ними.
Тысячи людей, запертые в тесноте отсеков, с остервенением убивали других таких же людей, ничего лично им плохого не сделавших. Они об этом и не задумывались, некогда было. Да и другого выхода из создавшейся ситуации у них не было – если мы их первыми не убьем, то тогда они убьют нас.
Через двадцать минут после начала боя в голову Джелина пришла мысль, что он несколько погорячился. Ренийские линкоры, ни тонуть, ни взрываться пока не собирались, а вот аланские корабли... Осевший в воду по самые клюзы нос флагмана напоминал сейчас свалку металлолома. Фугасные снаряды вскрыли палубу, как консервным ножом. Из развороченных внутренностей вырывались густые клубы дыма, что заставляло всех людей в боевой рубке тереть слезившиеся глаза, размазывая копоть по лицу. Как в таких условиях стреляют носовые башни... Да понятно, как. Куда Бог пошлет. Других повреждений тоже хватало. Батарея вспомогательного калибра левого борта выгорела дотла. Из амбразур еще курится дымок. Кормовая надстройка, вместе с грот-мачтой, просто отсутствует, как корова языком слизнула. В нее пришлось, как минимум, три попадания четырнадцатидюймовыми фугасами. Детонация снарядов противоминной артиллерии довершила разрушение. Есть пара очень неприятных подводных пробоин в кормовой оконечности. По докладам, распространение воды пока остановили, но это только пока. Любое попадание в тот район вызовет новые затопления – наспех сделанные подкрепления не выдержат нового удара. Шедшая в кильватере «Жаклин» в носовой части была целехонькой. Две башни исправно давали залп за залпом. А вот дальше... Дальше полыхал огромный пожар. Пламя раздувалось встречным ветром и закрывало обзор на идущие за «Жаклин» корабли. В самом пламени что-то периодически высверкивало, по-видимому, рвались малокалиберные снаряды противоминных орудий.
«Куда подевался весь остальной флот? Что у них там случилось? Но это не важно, потом разберусь. Важно то, что дальше терпеть такой обстрел нет никакого смысла...»
– Поворот на курс 270! И вывесьте флаги на правом крыле мостика, оно, вроде, целое...
Флагман, черпая воду пробоинами левого борта, тяжело покатился вправо. Благодаря этому он вышел из под накрытий и появилась возможность и флаги сигнальные на остатки фок-мачты поднять и посмотреть, что там с другими кораблями делается. А делалось с ними нехорошее. «Жаклин», продолжая пылать в центре, кормой осела в воду, так, что волны уже возле концевых башен плескались. Да и башни эти, судя по растопыренным в стороны стволам, были уже небоеспособны. Вместо поворота вслед за флагманом, она продолжила медленно идти прямо и в рыже-черный факел пожара добавились белые облака пара. Это механики, которые стояли уже по колено в воде, а от спасения были отрезаны бушующим сверху пламенем, стравливали пар, чтобы не допустить взрыва котлов и хоть кому-то дать шанс спастись. Руль у линкора был заклинен уже давно, хорошо, что в среднем положении Это позволяло, управляясь машинами, держаться прямо, но вот отвернуть от врага, после остановки машин, уже не получалось. Придется погибать на том же курсе.
Тонула «Жаклин» долго. Сказалось, как высокое качество аланских кораблей, так и самоотверженные действия экипажа. Линкор погружался в море, оставаясь на ровном киле. К моменту, когда он стал уходить под воду, сражение переместилось дальше на восток. Это позволило подошедшим эсминцам не только потушить пожар (там просто прогорело все) но и снять с линкора всех, кто был жив. Видно, морские боги восхитились мужеством людей и подарили им жизнь.
***
Шедший третьим «Аякс» не сразу разглядел приказ адмирала, мешал дым от горящей «Жаклин». Когда разглядел, то стал поворачивать. Но вот беда, медленно дрейфующую и уходящую под воду «Жаклин» ренийцы оставили в покое. Флагман был от них прикрыт корпусом «Аякса» и дымом. И весь огонь шести кораблей достался «Аяксу». Пусть на них работала, дай Бог, половина орудий. Пусть эти орудия, в силу повреждений, вели огонь не так часто и не очень точно. Но точку поворота они уже успели пристрелять. Попадания в аланский корабль пошли одно за одним. А потом гигантский взрыв просто разметал линкор на куски. Выживших не было.
Шедшие замыкающими в аланской колонне «Тромер» и «Усвал», увидев поворот флагмана и его выход из боя, просто довернули правее, срезая угол и рванули к нему на всей возможной скорости. Эти корабли пострадали значительно меньше, чем их собратья – на них огонь нескольких противников не сосредотачивался. Прибавив ход, они вышли из под накрытий и на этом сражение для Алании закончилось. Но оставались и другие его участники.
Именно в этот момент из полосы тумана вышел головной корабль адмирала Фарноля – линейный крейсер «Эмманоль». Вообще, разделение кораблей на линкоры и линейные крейсера было весьма условным. Оно определялось, скорее, морской доктриной страны, корабль построившей, чем техническими характеристиками самого корабля. Если бы «Эмманоль» был построен в Рении, то он назывался бы линкором. Главный калибр в двенадцать с половиной дюймов (Фарландцы любили, мягко говоря, все экзотическое) и более слабое бронирование, чем у «великолепной восьмерки» ренийских линкоров. Правда, пушек аж тринадцать. В пяти башнях. Вот такие были фарландцы затейники. У них, вообще считалось за проявление «национальной гордости» сделать все не так, как у людей. Зато у «Эмманоля» и его систершипа «Юнголя» была значительно большая, чем у ренийских линкоров, паспортная скорость. Определенно, лучшая мореходность. Вот и все, в сущности, отличия.
Адмирал Джелин, увидев союзников, поклялся (правда про себя) развесить их всех на реях. Но эту прекрасную затею адмиралу пришлось пока отложить. Сейчас перед ним стояла совсем другая задача – довести свои покалеченные корабли до дома, что, учитывая многочисленные повреждения, было отнюдь не просто. Конечно, это далеко не последние корабли в аланском флоте, но увеличивать список потерь ему совсем не хотелось. И так, за потонувшие линкоры с него спросят по самой строгой мерке. Адмиралом овладела странная апатия. Ему как-то стало все равно, что будет дальше с ним самим, с кораблями ему подчиненными, да и со всем Объединенным Фортом. Шок от того позорного разгрома, что учинили ему ренийцы, просто выбил его из колеи.
– Поднимите сигнал «Адмирал передает командование» – Бросил сквозь зубы Джелин.
***
Генерал-адмирал Алексис видеть фарландские корабли не мог, далеко слишком, но густой дым над приближающейся полным ходом эскадрой западников ренийские сигнальщики разглядели. С той стороны мог появиться только враг. Генерал-адмирал не стал долго раздумывать и приказал эскадре ложиться на курс домой. «Будем надеяться, что они нас не догонят до момента, когда мы скроемся за строем старых кораблей. А потом надо будет молиться за души моряков, которым на этих кораблях предстоит умереть, спасая нас. Просто, пока у нас есть эти восемь линкоров, можно еще на что-то надеяться. Если же их не станет, то море перейдет под полный контроль западников и войну можно считать проигранной»
***
Адмирал Фарноль очень боялся, что ему не достанется славы в этом бою. Поэтому он так и торопился, чтобы успеть добить хоть кого-нибудь, кого не успели утопить аланцы. Однако, увиденная им картина, его несколько охладила. Он был вспыльчивым и сумасбродным человеком (это еще мягко говоря), но отнюдь не идиотом. Обнаружив, что от места боя отходят всего три аланских линкора, вместо пяти, причем головной неслабо горит, он приказал сбавить ход и подождать не успевающих за ним браварцев. Слава, это, конечно, хорошо, но при этом, еще и жить хочется. Это промедление и спасло эскадру генерал-адмирала, они успели уйти. Точнее, уползти – корабли ренийской эскадры были избиты до состояния «краше в гроб кладут»
Тем не менее, была одна вещь, которую Фарноль сделал немедленно. Он приказал поднять сигнал «Командую флотом» Фарноль был с браварским адмиралом Герхардом в одинаковых званиях. Должности их в Объединенном Флоте так же были одинаковы – заместитель командующего. Так что надо было подсуетиться первым. Адмирал Джелин, судя по состоянию его флагмана, командовать флотом с него не сможет. Да и оспорить самоназначение Фарноля у него не получится – на побитом линкоре ни флаги нормально не поднять, ни по радио на связь выйти. А посылать миноносец для того, чтобы снять с поврежденного корабля командующего и переместить его на другой, Фарноль точно не будет. Если удача сама идет в руки, то зачем же ее отталкивать? Для пущей надежности сигнал продублировали по радио. «В связи с явной невозможностью аланских кораблей продолжать бой принимаю командование на себя» Когда адмиралу доложили о передаче командования Джелином, он только удовлетворенно кивнул головой – «так и должно быть»
***
Бравар строил свои корабли всего для одной цели – обороны побережья от ренийского флота. Эта задача, а так же мелководное море, омывавшее песчаные дюны браварских берегов и определили их облик. Низкий надводный борт и минимум надстроек делали всю пятерку однотипных браварских линкоров трудной целью для артиллеристов. По этой же причине у этих кораблей была плохая мореходность – малейшая волна заливала палубу. Малая осадка позволяла им свободно маневрировать на таком мелководье, куда другим линкорам был путь заказан. Широкий корпус служил прекрасной артиллерийской платформой. Расплатой за это была низкая скорость. Толстое бронирование и восемь великолепных 35см пушек делали браварские линкоры грозным противником. Вот только для того, чтобы кого-то догнать, они совеошенно не годились, а именно такая задача перед ними сейчас и стояла. Адмирал Фарноль, стоя на мостике своего флагмана (а теперь и флагмана всего Объединенного Флота) не переставая сыпал ругательствами на всех известных ему языках. Его просто бесило то, что он не может догнать поврежденные ренийские линкоры и, утопив их, стать героем, победителем и просто великим флотоводцем, затмив грозную славу аланских адмиралов прошлого. Когда впереди показался строй чужих кораблей, преграждавший ему дорогу, он, сначала, встревожился. Но потом, разглядев в мощную оптику своих противников, только презрительно скривился. Это были старые ренийские броненосцы. Как иногда горько шутили моряки – корабли на пять минут. Дольше, по всем расчетам, такие устаревшие посудины сопротивляться современным линкорам не смогли бы. Фарноль выбросил их из головы и сосредоточил свое внимание на удиравшей эскадре Рении и на командах, которые он непрерывно слал Герхарду. «Быстрее! Быстрее! Прибавьте хода! Еще быстрее! Что вы ползете, как старые черепахи, добавьте оборотов!» Когда вокруг его корабля стали падать снаряды ренийцев, то Фарноль повернул свои корабли южнее, позволяя им стрелять по броненосцам всем бортом. Скоро этой досадной помехи не станет и тогда можно будет снова лечь на курс преследования. При этом он окажется ближе к убегающим ренийским линкорам.
Расчеты военных специалистов оправдались. Старые ренийские корабли, оказавшись под огнем линкоров, горели, взрывались и тонули. Тем не менее, они тоже отвечали и этот ответ был далеко не безобидным. Сильно забронированные браварские линкоры от огня противника страдали, но все их повреждения носили характер косметических. А вот высокобортным кораблям Фарландии пришлось хуже. Ведь высокий борт, это не только повышенная мореходность, но и дополнительная мишень для вражеских артиллеристов, к тому же, не прикрытая толстой броней. Пусть 380 килограммов старого двенадцатидюймового снаряда и его малая скорость выглядят скромно на фоне современных пушек. Способность такого снаряда нести смерть никто не отменял.
Адмирал Фарноль, с началом обстрела, благоразумно перебрался с открытого мостика в боевую рубку, укрытую непробиваемой для врага броней. Но вот закрыть толстую бронедверь, надежно отсекающую внутренности рубки от свистевшего снаружи металла не успели. Снаряд разорвался на надстройке, послав тучу раскаленных осколков во все стороны. Часть из них проникла в оставленную щель и, рикошетируя от стенок, превратила внутренности боевой рубки «Эмманоля» в филиал скотобойни. Корабль продолжал двигаться прямо и отсутствие каких-либо распоряжений из рубки не сразу заметили. Когда заметили, то подняли флажный сигнал «Адмирал передает командование» Сигнал, вместе с куском мачты, улетел в море после очередного попадания и не был прочитан на других кораблях. Объединенный Флот продолжал идти на юг кильватерной колонной, увлеченно разнося из всех стволов такие доступные мишени. Когда прямо по курсу возникли прибрежные буруны мыса Урматан, то старший офицер «Эмманоля», принявший командование кораблем, не долго думал, куда повернуть. «Левый борт разворочен по всей длине. В надстройке пожар. Дифферент на нос все усиливается. Продолжать бой в таком состоянии – безумие! Да, корабль полностью боеспособен, но к чему нам лишние жертвы? Тем более, что и без нас тут есть кому воевать. Выход одного корабля из линии в данной ситуации ничего не решает» «Эмманоль» повернул на запад, ложась на обратный курс. Все остальные корабли дисциплинированно пошли за ним, выходя из боя. То, что Объединенным Флотом в этот момент никто не командовал, стало потом для западников неприятным откровением. Моряки оставшихся на плаву ренийских броненосцев с удивлением смотрели на то, как смерть, к которой они приготовились, по непонятной причине их пощадила. На этом и закончилось сражение, но не закончилась война.
Глава четвертая.
На следующий день все газеты Рении вышли с огромными заголовками «Великая победа в Северном Море» «Вражеский флот отступил» «Наши моряки утопили два вражеских линкора» «Все наши линкоры вернулись на базу» С одной стороны, в этих заголовках не было ни капли неправды. А вот с другой... Флагман генерал-адмирала стоял в доке. Единственном большом доке Манмура. Инженеры, что осматривали поврежденный корабль, на вопросы о сроках ремонта отвечать просто отказывались. «Да не знаем мы! Может полгода, а может и год» Сам генерал-адмирал Алексис смотрел на инженеров тоскливыми красными глазами (легкая контузия и бессонная ночь) и понимал, что даже если он начнет расстреливать их через одного, то ремонт от этого быстрее не сделается. С другими кораблями дело было не лучше. «Помор» и «Балаш» сели на грунт. Просто люди выбились из сил и не могли более сдерживать поступление воды. Хорошо еще, что случилось это на внутреннем рейде Манмура. А вот обгорелый корпус «Исавара» тоскливо торчал из моря рядом с портом. Пришлось выбрасываться на берег, тащить на буксире тонущий линкор дальше не было никакой возможности. И даже оставшиеся на плаву корабли ни к какой боевой работе были неспособны. Изуродованные башни и оборванные орудия. Скомканные, как бумага, надстройки. Требующие замены котлы и машины. Пробитые броневые плиты. Наверно, проще построить новый флот, чем приводить все это в порядок...
Из вышедших на свой последний бой четырнадцати броненосцев адмирала Мороза в порт вернулись семь. Неповрежденными из них оставались два. Они, из-за изношенности машин, все время отставали от остальных и толком поучаствовать в бою не смогли. Еще пять, в разной степени поломанности, приткнулись кто где. Кто на плаву, кто на грунте. Ремонтники на них и не смотрели, тут на куда более ценные корабли рук не хватает. А семь броненосцев ушли на дно с большей частью своих экипажей. Сам адмирал лежал в госпитале. Выловили его из воды. Выживет старик или нет – неизвестно. И еще множество моряков вернулось из Северного Моря без рук, ног и с ожогами или ранениями. Все медучреждения Манмура были переполнены. Не хватало врачей, лекарств, коек в больницах. На такое разовое поступление раненых они рассчитаны не были. А из осушаемых отсеков продолжали доставать тела тех, кому уже никакая больница не нужна. Общая цифра потерь была пока неизвестна, но в том, что она будет ужасающей, никто не сомневался.
Генерал-адмирал понимал, что громкие реляции о победе и сияющий водопад наград, что пролился из столицы на живых и мертвых, не отменяют того факта, что море осталось в полном владении Западного Союза.
Газеты всех стран этого союза, трубили о победе не намного тише, чем в Рении. Естественно, о своей победе. «Флот Империи Зла разгромлен!»
Это не меняло реального положения дел – операция по высадке десанта была сорвана. Виновных следовало примерно наказать. Обвинения против адмирала Фарноля Фарландская сторона гневно отвергала. «Не смейте клеветать на павшего героя!» Повесить всех собак на Фарноля очень хотелось, но этого было нельзя сделать по дипломатическим соображениям. Крайним сделали другого.
Адмирал Джелин, бледно-синий от усталости, в течение получаса получал разнос от Первого Лорда Адмиралтейства. «Джелин! Вы законченный тупица! Вы умудрились проиграть уже выигранное сражение. Единственное Ваше достижение, это то, что Вы внесли в славный список наших морских традиций еще одну. К пьянству и мужеложству теперь следует прибавить военно-морской бардак, который Вы развели...» Почему в течение всего получаса? Ведь Первый Морской Лорд мог брызгать слюной намного дольше... Просто, через полчаса Джелин упал в обморок. Банально потерял сознание от переутомления. На этом его военно-морская карьера и завершилась.
Однако, надо было что-то делать. Никакие отставки и перестановки в руководстве принести победу сами по себе не могли. А победа была необходима – экономическая удавка на горле Алании, да и всего Западного Союза, стягивалась все туже. Переработанная система конвоев, наконец, позволила транспортам из колоний прибывать в порт назначения, а не на дно морское. Однако она не могла обеспечить промышленности требуемого количества ресурсов. Какое-то, очень короткое, время еще можно было продержаться, собирая металлолом и призывая нацию к строжайшей экономии. Но потом неизбежно наступал коллапс экономики и банальный голод. Подсчеты оставшихся запасов продовольствия оптимизма не внушали. Огороды, разведенные везде, где только возможно, силами женщин и детей, помогали, конечно, но не сильно. То, что на охрану этих конвоев пришлось бросить все имеющиеся силы тоже было решением временным. Да, сейчас рейдеры Рении вынуждены держаться в стороне от ставшей слишком кусачей добычи. Но ресурс котлов и машин боевых кораблей, что сопровождают транспорты, не бесконечен. Рано или поздно кому-то из них придется становиться на ремонт. И тогда остается, либо посылать в море конвой с меньшей охраной (ренийские крейсера только этого и ждут), либо сокращать число конвоев, и так недостаточное.
Разведка западников доносила, что весь флот Рении стоит на ремонте. Но противопоставить им было нечего, кроме пятерки браварских линкоров, которые в бою почти не пострадали – все свои корабли, которые могли выйти в море, Алания и Фарландия задействовали для охраны конвоев. Остальные члены альянса, глядя на «старших братьеы» поступили так же. «Они свою торговлю защищают, а мы, что должны ее на съедение ренийцам отдавать? Нет, так не пойдет!» Огромный на бумаге Объединенный Флот в реальности съежился до весьма малой вкличины. А стоящая на рейде Манмура ренийская эскадра вполне способна применить свою артиллерию для отражения десанта и пяти линкоров для ее надежного подавления совершенно недостаточно. Кому пришла в голову идея высадить десант прямо во вражескую столицу, то неизвестно, но эта идея сразу обрела множество сторонников. Флот Рении стоит в гавани Манмура и выйти из нее, а следовательно и помешать движению десантного каравана, не сможет, отдельные уцелевшие крейсера не в счет. Как известно, в столице Рении практически отсутствует береговая оборона. Есть всего одна батарея. Неужели пять линкоров с одной батареей не справятся? Войск там толком нет, все на фронте, сопротивление будет чисто символическим. Да и не ожидает там такой наглости от противника никто. А после взятия столицы, можно будет и о мире поговорить. Естественно, с аннексиями и контрибуциями. Зря, что ли, воевали?
Операцию подготовили быстро. Десант собирать и тренировать не надо, все уже сделано, охранение каравана и ударная эскадра к бою готовы. Западники не смогли скрыть подготовки нового десанта, но вот сохранить в тайне место его назначения у них получилось. О конечной цели на всей эскадре знал только один человек – свеженазначенный главнокомандующий, адмирал Герхард. Все капитаны смогли вскрыть запечатанные пакеты с заданием только в море. До этого момента пакеты находились в закрытых сейфах под охраной специально выделенных для этой цели офицеров контрразведки. Очень злых и неразговорчивых. Напрасно генерал-адмирал Алексис спешно готовился отражать нападение на Манмур. Сколько ни всматривались в туманную даль сигнальщики дозорных миноносцев, врага они не увидели. Его увидели наблюдатели с мыса Медвежий.
Когда противника обнаружили и опознали, в столице началась паника. Император в этот момент находился, вместе со всем своим штабом, на фронте, в Ставке. Унять заблаживших дурниной придворных, чиновников и прочий «Высший Свет», который обитал исключительно в столице, было некому. Генералы в раззолоченных мундирах штурмовали поезда на вокзале и погоняли кучеров в уносящихся из обреченного города колясках. Немногие разумные голоса, которые призывали организовать хоть какую-то оборону, потонули в истерических воплях. Столица лежала перед захватчиками совершенно беззащитной.
Интерлюдия.
Береговая бронебашенная батарея «Лисьего хвоста» имела порядковый номер 15. Он подразумевал, что кроме нее имеется еще четырнадцать батарей, но на деле эти батареи представляли собой оплывшие земляные брустверы с антикварными пушками. Все, что они могли сделать при появлении противника, так это гордо поднять ренийский флаг, а потом так же гордо и абсолютно бессмысленно погибнуть под вражескими снарядами. Зато батарея номер пятнадцать являла собой настоящее чудо инженерной и военной мысли.
Вершину продолговатого холма, укрытого со стороны моря береговыми скалами, венчали две циклопического размера башни. Их чудовищные орудия могли забросить тяжелый бронебойный снаряд на дистанцию в 35 километров, а облегченный фугасный и на все 50. Столичная же бухта, шириной не более 20 км была для этих орудий пистолетной дистанцией. Множество визирных и дальномерных пунктов, зарытых в скалы, смотрели на эту бухту темными провалами щелей. Ни один объект, будь то линкор или маленькая лодка, не мог укрыться от их бесстрастно поблескивающих объективов. А потом данные этого объекта поступали на КП батареи, где превращались в установки прицела. Так же просматривалась (и простреливалась) находящаяся по другую строну полуострова Бухта Белых Голубей. Естественно, что и в сторону открытого моря смотрели зоркие глаза наблюдателей, вооруженные превосходной оптикой.
А вот саму батарею обнаружить с моря, ни с какого направления, было невозможно – рельеф местности ее полностью скрывал. Но даже если враг сумеет каким-нибудь дьявольским попущением узнать, куда ему стрелять надо, то это не принесет ему победы. Стенки башен, толщиной в 350мм и 250мм крыша могли устоять почти перед любым снарядом. А для того, чтобы они это делали без «почти» вокруг башни, на расстоянии полуметра, располагался 80мм экран. Но даже этого создателям батареи было мало и внутри они разместили еще один экран толщиной 40мм. Он должен был защитить расчет башни и все находящиеся в ней механизмы от возможной контузии при попадании снаряда. А больше на каменистой земле с редкими кустиками и клочками порыжелой травы ничего и не было. Все было под землей.
Под башней, вделанный в бетонное основание, уходил вниз барбет – бронированная труба пятнадцатиметрового диаметра. Создатели батареи резонно полагали, что пробить шесть с половиной метров фортификационного железобетона, а потом еще и 200мм барбета не в силах ни один существующий, или сделанный в ближайшем будущем снаряд. Естественно, в верхней части, где толщина бетона на пути вражеского снаряда будет меньше, и брони больше поставили – 350мм. Барбету было что защищать. Внутри него вращалась стальная многоэтажная конструкция, от которой и пошел термин «башня» содержащая самые важные элементы орудийной системы. На самом верхнем этаже, который возвышался над землей, находились сами орудия и механизмы заряжания. На этаж ниже – электромоторы, что вращали многотонную конструкцию и поднимали стволы на нужный угол. Под ними было перегрузочное отделение. Здесь из стоящего в центре помещения неподвижного лифта выгружались снаряды и заряды. Здесь в снаряды вкручивались взрыватели. Здесь подготовленный артиллерийский выстрел грузился в зарядник, который и доносил его до орудия. Все это опиралось на гигантские подшипники, радиальные и упорные, которые обеспечивали не только прецизионную точность вращения, но и были способны воспринять чудовищную нагрузку от отдачи артиллерийских орудий. Или от попадания вражеского снаряда.
Глубоко под боевым блоком (так называлась вся конструкция, увенчанная орудийной башней) располагались погреба. 30 метров скального грунта и четыре метра бетона гарантировали, что ничто не потревожит чуткий сон лежащих здесь зарядов и снарядов. Кондиционеры выдерживали в помещениях постоянную температуру. Специальные пожаробезопасные светильники давали яркий свет, который отражался от начищенной по морскому обычаю бронзы и меди – сталь может дать искру, поэтому, везде где возможно применяли другие материалы. Все предусмотрели инженеры. Точнее – почти все.
Два боевых блока, разнесенные на 200 метров, соединяла потерна – широкий сводчатый коридор. Ровно посередине находились основные помещения батареи. Командный пункт – ее мозг. Дизельные генераторы – ее сердце. И вот эти-то дизеля и подкинули свою ложку дегтя. Выхлопные газы прорывались через уплотнения и травили людей. Сразу после ввода в строй пришлось полностью переделывать систему вентиляции, бить новые штольни под воздуховоды и ставить фильтры. Но – справились. Что поделать – все предусмотреть и рассчитать невозможно.
От центрального блока под прямым углом отходил еще один коридор. Он проходил мимо подземной казармы, а потом поворачивал и через сотню метров завершался толстенными броневыми воротами. Это был основной вход в батарею. К нему снаружи подходила железная дорога и полотно шоссе. Отсюда же, по подвешенному к потолку потерны монорельсу, доставлялись в погреба снаряды, а на кухню (морской термин «камбуз» на батарее не прижился) ящики с тушенкой. Были еще входы дополнительные, запасные, аварийные... Очень много чего было под землей. И кубрики личного состава, и склады, и топливные цистерны – все и не перечислить. Вот чего не было на пятнадцатой батарее, так это каких-либо сооружений для отражения нападения с суши. Посчитали, что с моря батарея абсолютно неприступна. Высадить десант на полуостров нельзя – скалы и рифы. Подойти же к ней по суше можно только со стороны столицы. Ну, а если враг захватил столицу, то и батарея уже не нужна... Дорого потом встал батарейцам такой расчет...
