Текст книги "Фантастика 1966. Выпуск 3"

Автор книги: Дмитрий Биленкин

Соавторы: Михаил Анчаров,Ромэн Яров,Евгений Муслин,Борис Зубков,Павел Багряк,Наталья Суханова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

– Да. Этот Добров – он давно летает?

– Нет. Вернулся из первого полета. Хороший парень, Мать схоронил лет десять назад, отца и не помнит…

Сергеи повернулся спиной к изумленному профессору и расстегнул ворот рубашки, как будто он душил его.

– Так вы говорите, его зовут Владимир Добров?

Снова и снова всплывали в его памяти женщина с ребенком на руках, смех, плач, улыбки, слезы старых дней. Вот она, Анна Доброва, его жена – стоит только дать волю воспоминаниям, и она опять как живая. Вот ее руки, совсем близко, сейчас она поднимет глаза…

Слишком поздно он вернулся.

Он думал, что забыл ее, и, чтобы крепче забыть, улетел.

Только подсознанием он чувствовал иногда легкую, почти незаметную боль – слева, в груди. Она прокрадывалась в его сны все эти годы. И тогда он как будто снова бродил по пояс в траве. И где-то рядом был знакомый голос. Желтые края вечерних облаков. Тени от кустов на влажной земле.

Закрыв ладонями лицо, Сергей снова перебирал подробности, боясь поверить, боясь ошибиться. Возвращение. Мальчишки на улице. Элька, Волин. Разговор с профессором. Владимир Добров. У него фамилия матери. Странное стечение обстоятельств? Случайность? Нет, исключено. Они ведь возвратились одновременно. Копнин прав.

Сжав голову руками, Сергей попытался справиться с захлестнувшим его потоком. И не смог. Он думал о сыне. Ему бы и в голову не пришло… хотя он и похож на свою мать.

Их дети – его внуки, возможно ли? Ему захотелось увидеть их, но на улице была уже ночь. Он стал припоминать лица. Черты их были знакомыми, близкими и все-таки ускользали от него, терялись, таяли, а взгляд встречал в темноте за окном лишь светляки фонарей, от которых шли влажные лучи.

Р.Яров
НЕИЗВЕСТНАЯ ПЛАНЕТА

Миша пришел домой веселый и уже на пороге широко раздвинул руки для объятья.

– Ура! – крикнул он жене. – Сегодня составляли график отпусков, и мне достался август.

– Ой! – взвизгнула Таня, бросаясь ему на шею. – И у меня то же самое.

Поужинав, супруги кинули посуду в бункер автоматической мойки и сушки и, предвкушая приятное путешествие, уселись за стол.

– В Антарктиду поедем, – сказал Миша мечтательно. – Позагораем, в море покупаемся.

– Что ты! – махнула Таня рукой. – С тех пор как зажгли это искусственное солнце и прибрежная полоса круглый год очищена ото льдов, туда все стали ездить. Устроиться, говорят, совершенно невозможно. До чего дошло: дрессированные пингвины стали жилища свои сдавать. Сами-то они на сезон к полюсу уходят: там вроде похолодней. А что в Северном порту делается! Каждый день пять лишних теплоходов с двигателями на антивеществе подают – все равно не хватает. Нет, в. Антарктиду не поедем. Вот на Марс если…

– Что на Марс? – поморщился Миша. – Прошлый год ездил туда Протон Галактиков из отдела межвидовых превращений. Они там сейчас путем переработки генетической информации преобразуют вредных насекомых в полезных сельскохозяйственных животных. Протон как раз скоро кандидатскую защищает по теме «Превращение мухи в слона». «Ну как, Протоша, – говорю, – весело было?» – «Да что ты, – отвечает, – скучища страшная. Главное, пыль красная все время в глаза летит. Я ведь зачем, – говорит, – ехал – но каналам хотел на лодочке покататься. Так у них каналы на лето пересыхают, они их крышками закрывают, превращают в шоссейные дороги. То-то ученые спорили, бывало, есть ли там каналы, нет ли. Приходят, правда, на танцы марсианки из ближнего поселка, но уж больно застенчивы. Пригласишь, а они от смущения из голубых – это у них естественный цвет кожи – фиолетовыми делаются. Угасающая цивилизация!» Не советовал он ни в какую. Давай на Венеру махнем, а?

– Ни в коем случае! – закричала Таня. – У нас Плазма Горелкина из бюро эксплуатации земного Ядра ездила туда. Глушь, говорит, страшная. Ну день смотришь на гигантские папоротники, ну два, но ведь и фруктов поесть хочется. А где их взять – ни яблок, ни груш, ни вишен. С питанием там вообще плохо… Венера ведь перешла на самообеспечение – вот и кормили их целый месяц котлетами из птеродактиля.

– Куда же ехать-то? – сказал Миша.

Супруги задумались.

– Да вот, – Миша хлопнул себя по лбу, – у нас там две путевки какие-то странные обнаружились: на Клязьму. Кого ни спрашивал, никто не знает где.

– Это что-то новое, – Таня наморщила лоб. – А сколько световых лет от Земли?

– Вот я и говорю – никто не знает. Давай поедем. По крайней мере хоть собственными впечатлениями будем делиться.

ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЙ КВАРТАЛ

Инженер Контргайкин давно просил своего друга архитектора Пилястрова показать ему новый жилой дом, о котором столько писали в газетах. Пилястров, наконец, согласился. Друзья влезли в АМТ (аппарат моментальной транспортировки) восемьдесят четвертого маршрута и через мгновение были уже за четыреста километров от центра города, в новом жилом квартале. Пятнадцатиэтажный дом стоял на опушке леса. От углов его тянулись к земле громадные стальные канаты.

– Экспериментальный, – объяснил Пилястров. – Под дом подложена антигравитационная плита. Ни фундамента тебе не нужно, ни, стало быть, землеройных работ. Больше того: захотел перенести дом в другое место – пожалуйста. Подцепил атомным дирижаблем – и волоки куда хочешь. Любой архитектурный ансамбль можно создавать. А канаты держат лишь, чтоб не прыгал сам. Машина какая-нибудь старинная проедет мимо, почва дрожит – дом и ускакать может…

– А как бы внутрь? Отделочку посмотреть…

– Заходи, – Пилястров сделал приглашающий жест, но сам почему-то не пошел.

Контргайкин открыл входную дверь, шагнул на ступеньку и, взлетев вверх, больно ударился головой о потолочное перекрытие.

«Ах да, я же ничего здесь не вешу», – сообразил он. Цепляясь за прутья перил, Контргайкин вернулся к исходному пункту.

– А как вверх подняться? – крикнул он.

– На лифте, – послышался голос с улицы.

Крепко держась за перила, Контргайкин добрался до двери лифта. Но странно: кнопок возле нее не было, не слышно было и скрипа, и не свисали, покачиваясь, тросы.

– Эй, – разозлился Контргайкин, – где же кабина?

– Нету, – отозвался Пилястров. – Заходи прямо в шахту, отталкивайся посильней – и взлетишь на любой этаж.

Любопытство пересилило в Контргайкине страх. Он стремительно полетел вверх, как вдруг, оцарапав ему нос, вниз пронеслись ботинки, а за ними и вся фигура человека. «Как же это он избавляется от антигравитации?» – подумал Контргайкин, но решить этот вопрос не успел: голова его стукнулась об ограничитель. К ограничителю, правда, была приделана подушка, но все равно в ушах зазвенело. Контргайкин открыл дверь лифта и вылез на площадку. Он вспомнил правила поведения человека, очутившегося на тонком льду, улегся на живот и стал медленно глядеть то направо, то налево. Лестницы не было. «Ну да, – сообразил Контргайкин, – она и не нужна тому, у кого есть в ботинках прибор для уничтожения антигравитации. Но мне-то как быть?» Кое-как он прополз через десять комнат и очутился на балконе. Земля была далеко внизу, зато рядом Контргайкин увидел конец троса, удерживающего дом. «Другого пути нет», – решил он, вцепился в трос и пополз вина. Пока трос находился в зоне антигравитационной плиты, все было неплохо, но вскоре он оказался над свободным пространством, и Контргайкин стремглав полетел вниз.

Очнулся он оттого, что кто-то энергично его тормошил.

В голове гудело, все тело разламывалось, и руки, оцарапанные о трос, горели. Возле себя он увидел Пилястрова.

– Великолепно, не правда ли! – кричал архитектор. – Оригинально, современно, уютно. Вставай, я тебе еще один экспериментальный дом покажу – из новых строительных материалов. Стены из ваты пополам с бумагой, обожженные в сталеплавильной печи, а крыша – из бронированных плит, для защиты от метеоритов.

Б.Зубков, Е.Муслин
ПРИЗРАКИ
Фантастический памфлет

1

Полицейская машина патрулировала район Вудхольма.

Машина двигалась настолько медленно, что колеса, как бы не вращаясь, мягко и вкрадчиво переступали резиновыми лапами. На крыше машины еще ленивее ползал по кругу раструб инфракрасного искателя длиной почти в пять футов. Патрулировали двое. Капрал с квадратным и плоским лицом, бледный от бессонницы, сидел за рулем. Второй полицейский, молодой и такой высокий, что колени его, когда он сидел, упирались в подбородок, с маленьким носом, похожим на ягоду ежевики, разместился сзади перед тускло-сизым экраном инфраискателя.

Оба молчали. Молчала улица, темная и безлюдная. Неожиданно совсем рядом с капралом что-то звякнуло, в боковое окошко просунулась рука в лиловой перчатке и нажала па кнопку сирены. Истошный вой пронесся над улицей. Капрал ударил по руке и заорал:

– Убирайся! Назад! Брысь! Пошла вон!

Рука в лиловой перчатке соскользнула с кнопки, дернула мимоходом младшего полицейского за нос-ежевику и скрылась.

– Там… – прошептал младший. – Там… за рукой… ничего не было. Только рука и… все.

– Еще не такое увидишь, – пробурчал капрал. – А рука… Она всегда на этом месте… забавляется. Вроде дежурит тут. Правая рука епископа… как его… забыл. Он ее сам отрубил. За недозволенный блуд, понимаешь. Раскаялся, значит, и умер праведником. Одна только рука бродяжничает… А, черт!

Капрал притормозил машину. Перед ней, почти касаясь радиатора, переходили улицу шесть девочек в белых платьях.

– Бедные крошки! Внебрачные дети фермера Кросби. Фермер пролез в председатели церковного совета, а малютки как бельмо на глазу. Убил, чтобы скрыть грехи молодости. Запер в амбар с маисом и сжег. Гляди, платьица на малютках обгорелые. Скотина!..

В заднее стекло постучали. Оба обернулись. Желтый скелет прильнул пустыми глазницами к стеклу, разглядывая полицейских. Потом щелкнул костяшками пальцев по тому месту, где у него когда-то была шея, и приглашающе мотнул черепом.

– Пират Морган зовет выпить… Нет, нет, старина, нам некогда!

– Разве они слышат?

– Кто их знает, не разберешь. Иногда кажется, что слышат, иногда вроде глухие. Это все равно как разговаривать с кошкой или женой. Тоже иногда думаешь, что она тебя понимает. Га-га-га…

Капрал расхохотался.

– Все из нашего отряда, когда патрулируют здесь, разговаривают с этими чертяками. Иначе совсем свихнешься… Смотри… это Джим Вязальщик…

На прилавке покосившегося газетного киоска сидел карлик в матросском костюме. Непропорционально большие и мощные руки его вязали узлы на толстой просмоленной веревке.

– Малыш воображает, что он все еще в Костенбрикской тюрьме. Вяжет веревочную лестницу, чтобы сбежать. Тут многие куда-то бегут, а остаются на старом месте.

– Да вы их всех знаете, капрал!

– А что толку? Первые дни ходил здесь один тип, на всю улицу бряцал цепями. Две охапки ржавых цепей таскал, видно, в каком-то подземелье его приковывали. Так, капрал Вобл… знаешь, такой, с перебитым носом… выменял у него цепи на пару наручников. Тому все равно какое железо таскать, а Вобл хотел пустить цепи на сувениры и заработать кучу монет. Принес их домой, смотрит, а в руках ничего нет. Призраки, парень, всюду призраки. И цепи тоже призраки. Самые новейшие электронные призраки. Нет, тут на сувенирах бизнеса не сделаешь, это уж точно. В зоопарке дежурить и то выгоднее…

– У вас, капрал, какой коэффициент умственного развития?

– Сто семьдесят шесть.

– У меня только девяносто. Вам бы, капрал, здесь гидом работать. С таким коэффициентом вполне можно. Приятная работа, капрал. Туристов возить, а? Только и повторяй – посмотрите, сэр, налево, посмотрите, сэр, направо!..

– Ты лучше на инфраискатель поглядывай. Сюда туристам вход закрыт. Здесь знаешь чьи владения? Старика Дунна.

– Кроткий Дунн. Специальность – моральный шантаж и политические убийства. Шифр по Картотеке Наблюдений СА-888. Но он же умер, капрал?

– Сразу видно, что у тебя коэффициент девяносто. В Вудхольме только двое живых – мы с тобой. И другим сюда не сунуться. Это район старика Дунна. У него здесь свой бизнес. Ведь призраки… как бы тебе сказать… вроде как бы болеют… распадаются, что ли… Так вот, старик Дунн достает для них лекарство и торгует им.

– Лекарство для призраков?

– Разумеется. У каждого свой бизнес. Даже после смерти. А туристов старик Дунн не любит, у него с живыми свои счеты. Ну, а кое-кто из городских властей его поддерживает: закрыли ход туристам и вообще всем живым.

– Капрал, как вы думаете, какой коэффициент у того ученого парня, что возится с нашими инфраискателями?

– Наверное, семьсот. Конечно, он здорово придумал. Как отличить призраков от живых? Никто не знал. Я сам расстреливал патроны дюжинами. Палил в любое подозрительное привидение. Но парень додумался: всякий живой – тепленький. Инфраискатель улавливает тепловые лучи. И точка! Живой мигом очутится на экране. А призраки холодненькие. Ледяные красавцы – вот они что такое… Э-э-э! Берегись!

С афиши заколоченного кинотеатра соскочил намалеванный фиолетовой краской вампир. В два прыжка он достиг патрульной машины и дрожащими от нетерпения губами зачмокал по ветровому стеклу, стараясь добраться до полицейских.

Здания Вудхольма призрачно оживлялись. С треском распахивались окна. Два негра в кандалах протащили через улицу ржавый папиросный автомат. Светящаяся собака хватала их за пятки. По проводам, перекинутым между домами, полз кошачий скелет и злобно мяукал. Когда патруль подъехал ближе, он упал с проводов, и кошачьи кости с дробным стуком рассыпались по крыше автомобиля. Младший полицейский инстинктивно пригнул голову и больно ударился о колено, прикусив губу. Из губы потекла кровь. Капрал обернулся к нему, и в тот же момент огромный грузовик наехал на машину. Оба упали на пол машины, ожидая самого страшного, но грузовик-призрак проехал сквозь них, не причинив вреда.

Когда младший полицейский приподнялся, он увидел оживший экран. Зеленая жирная черта в центре экрана могла означать только одно: навстречу им двигался теплый и, следовательно, живой человек. Живым вход в район Вудхольма был запрещен.

– На экране одиночная цель. Расстояние – сорок ярдов, – прошептал младший.

Дальше они действовали автоматически, выполняя пункты и подпункты добросовестно и кропотливо разработанной инструкции.

Младший усилил яркость изображения, поставил искатель на автоматическое сопровождение цели, включил магнитофон с внутренним и наружным микрофонами, включил звуковые часы, которые отметили на ленте магнитофона время начала операции, пустил в ход кинокамеру, оборудованную для съемок объектов, излучающих тепловые лучи, проверил радиосвязь со штабом патрулирования, выдвинул из спинки сиденья ящик с медикаментами индивидуальной самопомощи, надел каску с прозрачным пуленепробиваемым забралом и приготовился выполнять указания капрала.

Капрал установил наружный снайпер-пулемет на автоматическое сопровождение тепловой цели, включил прожекторы ослепляющей яркости, выдвинул ящик с медикаментами, надел каску, включил мегафон.

Мегафон громоподобно рявкнул голосом лучшего трагедийного актера, записанным на пленку после многочисленных репетиций:

– Стой! Остановись, несчастный! Ты погиб!

Только тогда уже не на экране, а в луче прожектора ослепляющей яркости они увидели нарушителя. Это был молодой мужчина выше среднего роста. Он стоял спиной к машине, держа в руках две большие коробки.

Мегафон истошно орал:

– Ни с места! Ты окружен! Сдавайся! Тебе ничто не поможет!

Мужчина обернулся навстречу прожектору и неловким жестом поднял правую руку. Вместе с рукой угрожающе вздернулась вверх черная коробка.

– Бомба! – воскликнул младший полицейский и дернул капрала за плечо. – Сейчас бросит! Скорей!

Капрал нажал массивную кнопку снайпер-пулемета. Машину мелко затрясло, пулемет сработал. Нарушитель дернулся влево, автоматы сопровождения цели внесли коррективы в судорожную работу пулемета. Еще секунду человек стоял неподвижно, потом рухнул. Через наружный микрофон высокой чувствительности магнитофон записал последний крик нарушителя. Звуковые часы отметили на магнитофонной ленте время окончания операции. Капрал, не снимая каски с пуленепробиваемым забралом, выбрался из машины и подошел к убитому. Перед ним лежал тот самый ученый парень, который устанавливал на патрульные машины инфраискатели.

Черных коробок капрал не нашел.

2

Ежемесячные интеллектуальные обследования при помощи Универсального Детектора каждый раз подтверждали, что коэффициент умственного развития Кен Прайса пока что не опускается ниже четырехсот пятидесяти. Поэтому фирма «Медикал-Секьюрити» охотно предоставила ему место старшего коммивояжера.

Сейчас Прайс собирался нанести важный и прибыльный визит потенциальному клиенту фирмы.

– Ты не забыл надеть железные носки? – заботливо спросила Сали.

– Ну что ты, женушка, когда я вспоминаю свою раздробленную лодыжку, я готов надеть хоть две пары железных носков.

Прайс знал только по рассказам деда про те давно прошедшие времена, когда от грабителей и коммивояжеров, навязывающих всякий хлам, защищались удивительно примитивно.

Подумать только, держали злых псов, которых любой воришка мог подкупить куском двадцатипятицентовой собачьей колбасы. Или ставили жалкий фотоэлемент с дребезжащим звонком и чувствовали себя в безопасности. Патриархальная идиллия с фотоэлементами и собаками кончилась! Теперь электронные опознаватели, стоящие на страже квартир и гаражей, отличали своих хозяев от случайных визитеров по тембру голоса, весу, росту, форме уха, узорам на кончиках пальцев, а также молниеносно стряпали опознавательные анализы химического состава волос и ногтей. Переминаясь с ноги на ногу, чтобы размять носки, сплетенные из стальных колец, Прайс вспоминал, как он схватил воспаление легких, провалявшись всю ночь на каменных ступеньках особняка Джона Сквайгарта.

Имел неосторожность прикоснуться к дверной ручке! Электронный замок немедленно выпалил в него струю наркотизирующего газа. Прайс тут же повалился на ступеньки и захрапел, а Сквайгарт приехал только утром и очень веселился, когда полусонный Прайс пытался отыскать пижамные брюки.

А раздробленная лодыжка! Стальные клыки дверного капкана впились в ногу почище любой собаки. Ему же еще прислали счет от слесаря за перепиливание капкана. Прайс до сих пор содрогается, вспоминая ошеломляющую боль и нестерпимый визг пилы – капкан был сделан из специальной визжащей стали.

Ничего! Как говорил мистер Овидий, люди терпеливы, потому что боги в свое время сумели сделать их из камней.

Прайс знал кучу подобных утешительных и волнующих изречений, так как в молодости любил принимать участие в телевизионных блицвикторинах, и благодаря одной из викторин познакомился с Сали. Она уверяла, что это был его самый крупный выигрыш.

Размышляя таким образом, Прайс подъехал к дому Оливера Хэмста, остановил машину и вынул из багажника складной шест – его собственное изобретение, которым он очень гордился. Вытянув шест до трехметровой длины, Прайс ткнул его концом в кнопку звонка. Ближе подойти к двери он не решился. Струя вонючей жидкости, оставляющей на костюме непрошеного гостя смердящие несмываемые пятна, – это самое малое, на что вы можете рассчитывать, стараясь проникнуть в дом такого известного изобретателя, как Оливер Хэмст.

Ничего не поделаешь, частная собственность – ужасная недотрога!

– Подойдите ближе! – загремел скрытый динамик.

Кен Прайс сделал два шага к двери.

– Цель визита? – ошеломительно громко поинтересовался динамик.

– Наши деловые взаимоотношения с фирмой «Психоскоп».

– Громче! – брякнул динамик.

– Пси! Хо! Скоп!

– Тише! – зашипел невидимка.

«То тише, то громче, – обиженно подумал Прайс. – Командует, как сержант новобранцами». Но вслух он ничего не сказал – Оливер Хэмст мог оказаться очень выгодным клиентом.

Дверь открылась. Волоча за собой объемистый чемодан, который он извлек из багажника, Прайс вошел в дом. Зеленое световое пятно появилось у его ног. На фоне пятна белели буквы. «Следуйте за мной», – прочел Прайс. Пятно стронулось с места и скользнуло по ступенькам. Верх элегантности – не держать живых слуг! И конечно, не пользоваться услугами грубых роботов, воняющих жженой изоляцией и готовых при малейшей неисправности проломить тебе голову пылесосом.

Набор бегающих световых пятен, сопровождающих гостя даже в интимные помещения, наэлектризованные потолки, собирающие всю пыль, столы-конвейеры, биоточные усыпляющие кресла, платяные шкафы с регулируемым воздушным дутьем, благодаря которому пижамы, рубашки и брюки взлетают с вешалок и приземляются, как маленькие парашюты, на ваши плечи, система коктейль-проводов, соединенных с коньячными резервуарами в подвале, – все эти изящные мелочи делают жизнь людей, подобных сэру Хэмсту, удобной и приятной.

Что касается Прайса, то он мечтал лишь о таком недорогом клочке комфорта, как Гигиеничная Усыпляющая Подушка.

Последнее время его мучила бессонница, и обычные пилюли «Гипно» не помогали.

Зеленое пятно остановилось у приземистой двери. Пронзительно яркая вспышка света на миг ослепила Прайса. Одновременно раздался сухой металлический щелчок. Коммивояжер понял, что его сфотографировали по меньшей мере с трех сторон.

Оливер Хэмст стоял в глубине комнаты. Кроме него, никого в комнате не было. И ничего не было. Пустое кубическое пространство. Черные лакированные стены. Когда Прайс увидел, что в комнате нет ни одного кресла, у него сразу заныла лодыжка и мучительно захотелось присесть хоть на пол. Но, поборов слабость, он заговорил бодро и напористо:

– Сэр Хэмст! В моем лице фирма «Медикал-Электро-Секьюрити» приветствует величайшего изобретателя развлечений. К сожалению, как нам удалось установить через наших контрагентов, ваш текущий счет в Тотальном Финансовом Центре заметно похудел за последние две недели.

– Это ложь! Финансовый Центр не мог снабдить вас такой информацией. Она секретна.

– Увы, сэр Хэмст, даже электронные машины имеют свои маленькие слабости, которыми можно воспользоваться. Наша информация абсолютно достоверна. Чтобы вас убедить, я перечислю те небольшие финансовые осложнения, которые постигли вас. Я бы сказал, это была цепь каких-то фатальных неудач: неудача с приставками к телевизорам для ароматического сопровождения передач, проигранный процесс с «Рамофильмом», наконец, отвратительная погода на западном побережье и как следствие – пустующие психотеатры, в которые вы вложили более…

– Тсс! Не надо цифр. Я вижу и так – вы по уши сидите в моем болоте.

– И все же я хотел бы назвать некоторые цифры, чтобы убедить вас в исключительной серьезности наших предложений…

– Тсс!..

Хэмст пошарил в кармане брюк.

– Полюбуйтесь, что я извлек из своей сахарницы за утренним кофе.

На ладони Хэмста лежал кусок сахара.

– Сахар?

– Шептун. Стопроцентный шептун. Микропередатчик с микрофоном, замаскированные под кусок сахара. Каждое мое слово подслушивается. Меня буквально обсыпали шептунами. Вчера я обнаружил хорошенький шептун… где бы вы думали?

Прайс изобразил живейшее любопытство.

– В своем искусственном зубе. Подлец дантист. Меня мучают приступы аппендицита, а я боюсь ложиться на операцию. Отрежут аппендикс и заодно вставят шептун в герметической капсуле. Все врачи проходимцы!

Теперь Прайс понял, почему комната, в которой они находились, представляла из себя пустой куб. Сэр Хэмст осторожно потрогал правую часть живота и задумчиво спросил: – Может быть, нанять частного детектива, чтобы он присутствовал при операции и следил за врачами? Как вы думаете? Вы болели аппендицитом?

– Мое здоровье, сэр Хэмст, принадлежит фирме «Медикал-Секьюрити», которая предлагает вам средство, гарантирующее полное сохранение тайны ваших замечательных изобретений. Собственно говоря, я и пришел сюда, чтобы предупредить: фирма «Психоскоп» и «Рамосентрфильм» не успокоятся, пока не раздобудут секрет вашего Великого Театра Призраков. Но мы уверены, что можем оградить вас от их шпионов.

– Ладно, я согласен выслушать ваше предложение. Но предупреждаю: не пытайтесь всучить мне какую-нибудь дрянь вроде мусорной корзины, автоматически сжигающей выброшенные чертежи.

– Сэр Хэмст, наше предложение исключительно солидно и оригинально.

– Ладно! Раздевайтесь!

– Что-о-о?

– Раздевайтесь, говорю. Проходите в ванную и раздевайтесь. Не можем же мы болтать о важных делах, когда в каждой пуговице или запонке вашего костюма могут быть спрятаны минифоны. Вы что хотите, чтобы завтра о нашем разговоре узнали лазутчики «Психоскопа»?

– Хорошо, хорошо, сэр Хэмст, я иду в ванную.

Когда на Прайсе остались одни трусы, свет в ванной комнате погас. Прайс остался стоять возле электрического полотенца, стараясь сообразить, в какую сторону надо шагнуть, чтобы нащупать дверь. Но в затылок ему уперся твердый металлический предмет. «Дуло револьвера! – с ужасом понял Прайс. – Западня! Все изобретатели – сумасшедшие. Хэмст убьет меня, а труп растворит в кислоте. Недаром он заманил меня в ванную!» Прайс закричал и рванулся в сторону, больно ударившись о массивные раструбы электрического полотенца. Дверь открылась, и Хэмст недовольным голосом спросил: – Что вы нервничаете? Я должен был сделать несколько рентгеноснимков. Где гарантия, что шпионы «Рамофильма» не засунули внутрь вас пару шептунов?

Из полотнища двери, где, видимо, скрывался экран рентгена, высовывался рычаг-ограничитель, не подпускающий обследуемого слишком близко к экрану. Этот рычаг Прайс принял за дуло револьвера.

Хэмст дал ему теплый халат без единой металлической или пластмассовой пуговицы и буркнул:

– Теперь нам предстоит потрудиться, чтобы соорудить конуру.

Прайс не знал, зачем именно сейчас Оливеру Хэмсту понадобилось сооружать конуру для его собаки, но он привык к чудачествам своих клиентов и безропотно последовал за изобретателем Театра Призраков. Тот привел его в подвал, слабо освещенный синими запыленными лентами люмиофола.

Здесь лежала груда неряшливо выструганных досок, частью сколоченных в щиты, каждый высотой и длиной примерно семь футов.

– Сколько сможете унести за один раз? – угрюмо спросил Хэмст.

Прайс приподнял щит, он оказался довольно легким.

– Пожалуй, штуки три подниму. А далеко нести?

– В сад.

Согнувшись вдвое, путаясь в полах слишком длинного халата и придерживая двумя руками щиты, которые неприятно ерзали по спине, коммивояжер шел за Хэмстом. Тот, ежеминутно спотыкаясь и тихо поругиваясь, также тащил три щита и тяжелый молоток. Они остановились посреди лужайки, обрамленной старыми вязами, и сбросили щиты на землю. Судя по их внушительным размерам, Хэмст собирался сколотить из них отнюдь не собачью будку. «Нет, он все же сумасшедший, – думал Прайс. – Впрочем, какое мое дело. Главное, чтобы он выложил монеты за аппараты „Медикал-Электро-Секьюрити“. Тогда в конце месяца я получу премию… Опять лодыжка разнылась. Здесь сыро, а я босиком…» Хэмст суетился вокруг досок, как обезьяна, получившая сразу слишком много бананов. Он покрикивал на Прайса, поддерживал щиты плечом, вгонял молотком шипы одного щита в пазы другого, вынимал занозу из руки, трогал свой живот, ругался – все одновременно.

Они сколотили неуклюжее и шаткое сооружение, похожее на те хижины, которыми Фонд Благотворительности снабжает неимущих горожан.

– Полезайте внутрь! – придя почему-то в хорошее настроение, Хэмст игриво хлопнул Прайса пониже спины.

Изобретатель вытащил из кармана огарок парафиновой свечи, зажег его и приляпал в центре помещения. Они уселись на полу возле свечи.

– Это и есть моя конура, – с гордостью заявил сэр Хэмст, поглаживая занозистые доски пола. – Гениальная выдумка! Абсолютная изоляция! Я придумал конуру после того, как «Рамофилъм» подослал ко мне глухонемого агента. Этот тип устроился на дереве в соседнем саду и, вооружившись телескопом, читал по губам все, о чем я болтал с друзьями. Иметь в доме прозрачные окна – это все равно, что орать о своих секретах на площади Сентр-ринга. В настоящем доме в каждой половице можно запрятать шептун. А для конуры доски строгал я сам ж держу их под замком. Каждый раз сколачиваю конуру на новом месте. Гениально?

Коммивояжер подумал, что нелепо хвастать изобретением деревянного ящика, но с готовностью подтвердил:

– Удивительно, сэр Хэмст, мне бы никогда не пришло в голову ничего подобного. Теперь я могу изложить свое…

– Ни слова!

Хэмст вынул из кармана, где, вероятно, находился склад самых удивительных вещей, прямоугольную коробку и деловито осведомился:

– Какая у вас основная частота колебания голосовых связок?

– Н-н-не знаю.

– Вы беспечны, как ребенок, который решил поиграть в мячик на карнизе небоскреба. Не знаете основную частоту своего голоса? Но как же вы настраиваете глушитель?

– У меня нет глушителя.

– Значит, в вашей фирме сидят старые крохоборы я консерваторы.

Он щелкнул тумблером на крышке коробки, и коробка противно и громко зажужжала. Жужжала она, словно заикаясь, с неравномерными перерывами.

– Вездесущий глушитель Оливера Хэмста. Настраивается в унисон с основной тональностью любого голоса – от визга неврастеника до хрипа пропойцы. Профилактика против шептунов, заглушает восемьдесят семь и три десятых процента звуков. Каждый деловой человек должен иметь глушитель моей конструкция.

Теряя терпение, Прайс через силу улыбнулся.

– Полно, сэр Хэмст! Можно подумать, что не я, а вы пытаетесь продать новейшее антиподслушивающее устройство. Должен вам сказать, что, торгуя вашими глушителями, заработаешь только мигрень. Эта зудящая коробка по сравнению с тем, что я хочу предложить, не больше чем кофейная мельница по сравнению с атомным котлом.

После пяти минут сидения на деревянном полу у Прайса одеревенели ноги, заныла поясница, глушитель назойливо жужжал, так что он почти не слышал собственного голоса, давно накрапывающий дождь собрался с силами и превратился в ливень, наспех сколоченная конура протекала сверху и снизу, свеча чадила немилосердно и копоть щекотала в носу, но коммивояжер говорил вдохновенно, убедительно, страстно, как проповедник-параноик, предлагающий исцеление от всех болезней при помощи большого электромагнита.

– Увы, сэр Хэмст, главная опасность заключена в нас самих. Нет, нет, не глухонемые шпионы и шептуны подстерегают нас где-то там, за углом. Опасность ближе, гораздо ближе! Она у нас в голове, под костяными сводами черепа. И чем глубже мы ее прячем, тем она охотнее выскакивает. Сам сатана дергает нас за язык! Я могу привести сотни примеров. Что я говорю – сотни! Тысячи! Каждый факт достоверен, как восход солнца. Химик Блэзман, задумавшись, нацарапал формулу медикамента на бумажной салфетке в ресторане. Официант – это был ресторан в старинном стиле и там были настоящие официанты – продал этот клочок бумажки за десять тысяч. Блэзман разорился и сейчас работает зазывалой в ночном кабаке. Директор Графст, будучи навеселе, брякнул своей супруге, что они начинают продажу бездымных сигарет для мужей, жены которых не выносят табачного дыма. Миссис Графст продала эту тайну любовнику, и Графст наложил на себя руки. А известный вам доктор Мом, который разговаривал во сне? Ему не помог даже специальный ошейник, который он надевал, ложась спать. Кибер-шифровальщик расшифровал его храп. Да вы сами, сэр Хэмст, вы прячетесь в конуру, чтобы никто не подслушал, а ваша тайна всегда с вами, всегда в голове.