Текст книги "Ночники"

Автор книги: Дмитрий Ахметшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

   – По-моему, Егор не хочет, чтобы ты шла, – сказал он заботливо. Обнял её, как медведь. – Там опасно. Этот жуткий-жуткий ужас сожрёт тебя, как Таира.

   Дашке показалось, что от него разит гнилым мясом. Она взвизгнула и присела, выскользнув из объятий Данила, руки сомкнулись над ней с мокрым хлюпаньем.

   – Погоди, красотка, – сказал тот же голос, что говорил ей про таблетки – только на этот раз он доносился из уст Егора, да и уста эти уже не принадлежали тринадцатилетнему мальчишке. Они были поедены червями, были пористыми, как губка, а влажные места покрылись белесой плесенью. – Неужели мы для тебя плохая компания?

   Он был уже рядом, и Даша не стала терять времени. Она ударила его макушкой в подбородок, не отдавая себе отчёта, что бьёт приёмом, который видела по телеку в боевике со Сталлоне, и побежала по тропинке. Егор отшатнулся с возгласом боли. Никто не смел считать Дашку пай-девочкой, но всё-таки он не ожидал такого ответа.

   Егор снова был собой (а может, всегда был), смотрел ей вслед большими глазами. Дашка не оборачивалась. Ноги, затянутые в тёмно-зелёные слаксы, обутые в модные высокие сапоги с застёжками на голенях, так и мелькали. Волосы она на бегу завязала в узел, но лес, смыкавший колючие лапы иногда так плотно, что невозможно было понять, где кончается одна и начинается другая, не пытался её задержать. Напротив, он протолкнул её сквозь склизкий, исполосованный следами улиток, пищевод, прямиком к полянке, автомобиль на которой, конечно, не сдвигался с места уже долгие годы, осветил ей дорогу болотными огнями и сопроводил уханьем совы.

   Совершенно не запыхавшаяся, Даша затормозила так резко, что проехалась по мокрой траве и не упала только потому, что схватилась за открытую заднюю дверь. Огляделась. Медведя не было. Очнулся и ушёл?.. Почему-то девочке так не казалось. Он просто стал несущественным, настолько, что растворился в воздухе.

   – Таир! – крикнула она. Голос, превратившись в мячик-эхо, вернулся чудовищно искажённым.

   Таира не было. Только мертвец сидел всё в той же позе, в которой они когда-то (вчера это было? Неделю назад? Или вечность?) оставили его.

   ...Данила, как самый сильный, нёс, а Егор поддерживал голову. На руках его подсыхала кровь; она же была и на куске железного прута, который держал плетущийся следом Таир, позабывший свои шуточки. А Даша...

   Вздрогнула, подняв голову. Что это было? Видение? Фантазия?

   Нет, она не должна об этом думать! Она дала клятву... вместе с остальными дала клятву...

   – Посылка для адресата. Пожалуйста, – голос будто плавал в воздухе; его, живой, умоляющий, никак нельзя было сопоставить с мёртвым маньяком (маньяком ли?). Мух не было, хотя Даша приготовилась защищать от них лицо.

   Подтянувшись на руках, она забралась в кузов. Звякнула испачканная в засохшей крови арматура. «Если бы я была крутым полицейским и у меня был порошок для снятия отпечатков, – подумала Даша, – Я бы нашла там пальчики Таира. И... Егора».

   Она сглотнула. Тихо спросила:

   – Ты правда красный жонглёр?

   Нет ответа. Позади, за пределами поляны, послышался шум ломаемых веток, шорох шагов по листве. И одновременно листья папоротника окрасились бледно-розовым; сочные краски заиграли в капельках росы. Приближался рассвет. Переведя взгляд на свои стильные штаны, Даша обнаружила, что они тоже все в росе.

   Она заглянула в закатившиеся глаза, большей частью скрытые серыми веками. Ощущение двойственности мира перехлестнуло через возведённую в сознании дамбу. Руки, будто сами по себе, шарили по карманам усопшего, вновь находили сдутые шарики, синий шнурок с завязанными на нём узелками, ворох трамвайных билетов, с которых влага уже смыла краску. В нагрудном кармане – то, чего она раньше не замечала – опять лекарство. Картонная коробочка... нет, не жёлтая, белая, с надписью «Преднизолон», а внутри – глоток воздуха для страдающего острой формой аллергии, шприц на три миллилитра, завёрнутый в фольгу, наверное, чтобы защитить от июньской жары, которая нет-нет, да случается в северных широтах.

   «Он падает», – вдруг вспоминает Дашка.

   Мужчина, за которым они шли по переулку, перешучиваясь и подтрунивая друг над другом, мужчина, выглядящий ряженым дурачком, у которого можно свистнуть из кармана сотку, вдруг падает и начинает корчиться, царапая грудь.

   – Смотри-ка, ещё и наркоман, – с любопытством говорит Егор. Он растопырил руки, не дав друзьям пройти дальше. Остальные столпились за его спиной.

   Таир нервно смеётся.

   – У нас есть шанс вмазаться?

   – Не говори ерунды, – говорит Дашка. – Посмотри на беднягу и подумай, нужно ли тебе это?

   Смех Таира привлекает внимание мужчины. Он поворачивает голову и смотрит на них. Глаза его широко открыты, губы представляют собой почти ровную букву "О", нелепое одеяние стремительно намокает: он умудрился свалиться прямо в лужу. Он что-то хрипит. Что-то, похожее на «помоги...те»

   – Такие не должны жить, – произносит Егор, перегоняя языком из одного уголка рта в другой комок жвачки. – Они подсаживают нас на всякую дурь, а потом качают бабки с таких наивных дурачков, как ты, Таир.

   На этот раз смеётся Данила, и Таир, обиженный, пинает его под коленную чашечку.

   – Давайте посмотрим, как он сдохнет? – спрашивает Данила.

   – А если нет? – Егор опускает руки. В его глазах незнакомый Дашке пугающий огонёк. До сих пор она думала, что Егор – мировой парень. Да, он любит отнимать деньги у малышни, не дурак подраться, но такими и должны быть крутые ребята, верно? – Если он поваляется чуток, потом встанет и пойдёт по своим делам? Давайте врежем ему разок или два, чтобы знал, что иметь дело с такими, как мы – опасно. Что подсаживать на наркотики хороших ребят – опасно вдвойне, потому что мстить за них придут плохие ребята.

   Он первым делает шаг вперёд, а потом, бросив взгляд куда-то в сторону, ухмыляется.

   – Подайте-ка мне ту железяку...

   Картинка стоит перед глазами, не смываемая никакими слезами. Потому что это правда. Всё – правда, какой бы горькой она ни была. Даша со свистом втягивает носом воздух. Хлоп! – и тайга пропадает. Раскрашенный их воображением мирок сворачивается в кукиш. Она слышит, как по перегону, гремя сочленениями, ползёт железная гусеница, а брюхо у неё набито людьми, или щебнем, или песком.

   – Доставь её адресату, – слышится тихий шёпот, и Даша вспоминает, зачем она здесь.

   Жёлтая картонная коробочка, мятая с одного бока, никуда не делась. Человек, наверное, упал на неё, когда его сразил приступ. Её пальцы срывают нарядную подарочную бумагу (она хрустит, как яичная скорлупа), рвут картон, и вот уже на ладони крохотная кукла с огромными фарфоровыми глазами, с волосами, что кольцами закручиваются вокруг большого пальца и мизинца Даши; куколка в синем ситцевом платье в белый горошек. Одна нога раскрошилась, и кукла выглядит столь же беспомощной, как и...

   «Он сам, когда его пинали по рёбрам. Когда Егор врезал ему по животу прутом, и еще по...»

   – Этими игрушками он заманивал детишек, – сказал Егор, и Даша вздрогнула. Она не слышала, как он подошёл и забрался в кузов. Наверное, из-за шороха обёрточной бумаги. – Чтобы потом зубами вырывать им глотки.

   Он светил на куклу фонариком, хотя было уже довольно светло. К брови его пристал дубовый лист, он кусал губу. И вдруг Даша поняла: мальчишка всё ещё там, в тайге. Она вернулась, а он нет.

   Десятка три сосен, тучи комаров, мусор, валяющийся под ногами, ручей, вытекающий из трубы под насыпью и прыгающий по камням, серым сланцевым породам. Ржавеющий УАЗик, неведомо как оказавшийся здесь задолго до рождения Даши и Егора. Их место. Место, где они тусили с малых ногтей, играя в потерпевших авиакатастрофу, в партизан, в бесстрашных охотников, что идут по следу зверей, обитающих в глухой чащобе.

   – Нет, Егор.

   – Нет? – удивился он.

   – Нет, – повторила Даша. Она держала в руках облезлый бумажник из кожзаменителя. Испытала бы колоссальное облегчение, если бы внутри оказались водительские права на имя красного жонглёра, убийцы детей и мучителя домашних животных. Но там вообще не было документов. Лишь пара мятых полтинников, несколько выцветших карточек из магазинов, которые владелец кошелька вряд ли уже посетит... мятая фотокарточка в отделении, закрытом прозрачной плёнкой. Русоволосая девочка смотрела оттуда, и голубые глаза рассыпали алмазы. – Это был подарок для неё. Сейчас эта девочка, наверное, плачет, не дождавшись отца с ярмарки.

   Глаза Егора расширились, потемнели, и Даша поняла, что он тоже преодолел границу между липкой фантазией и реальностью.

   По дороге на насыпи проехала машина. Ей редко пользуются, этой дорогой, с одной стороны которой здания из красного кирпича, принадлежащие давно покинутой военной части, а с другой – пустырь, лоскуток тайги, по совместительству служащий свалкой.

   Машина остановилась. Мотор не глох, но захлопали двери.

   – Это здесь, – сказал прокуренный мужской голос.

   – Ты расскажешь мне, наконец, зачем мы сюда приехали? – этот был хмур и определённо принадлежал женщине. Полной женщине.

   – Тот бойкий мальчишка-казах сказал, что здесь труп, – первый голос. – Он явно не в себе, ребята в отделении должны уже к этому времени связаться с его родителями. Но мы должны проверить, ты же знаешь.

   Женщина зевнула.

   – Подожду в машине. У меня кофе стынет.

   – Как хочешь.

   Звук ссыпающейся земли; кто-то начал спускаться по насыпи. Бормотание, что-то вроде: «Ну и помойка. И с чего бы детям здесь играть?»

   – Мы убили человека, – сказала Даша. Она думала, что Егор, услышав шаги, даст дёру, но он вылез из машины и сел под одним из заляпанных окон УАЗика, уткнувшись лбом в колени. – Вместо того чтобы ему помочь... убили его. А потом притащили сюда и спрятали, чтобы никто не нашёл. Почему мы вернулись? Мы же поклялись забыть, поклялись больше никогда не говорить об этом.

   Наверное, потому, что с некоторыми вещами не получится расстаться так же просто, как с комком жевательной резинки или с фантиком от конфеты. Они будут преследовать тебя до тех пор, пока не признаешь факт их существования, не взвалишь на себя этот камень.

   – Мы убили человека, – повторила Даша, когда умытое росой сияние раннего утра чуть померкло и в дверном проёме показалось озабоченное лицо мужчины в полицейской фуражке.

   Конец

   Гримальди, Франческо Мария – итальянский физик и астроном, изучавший свойства света. Его именем назван лунный кратер.