Текст книги "Жизнь, учения и изречения знаменитых философов"
Автор книги: Диоген Лаэртский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)
АРИСТОТЕЛЬ
1. Широта взгляда на Аристотеля. Аристотель изложен у Диогена Лаэрция слишком сжато и кратко, местами невразумительно. Однако к несомненным заслугам Диогена Лаэрция относится то, что у Аристотеля он нашел не только теорию истины, но и теорию вероятности, причем обе эти проблемы он поставил на одной плоскости, не подчиняя одну другой (V 28). Диоген находит нужным упомянуть даже о «Топике», которая для него, по-видимому, не менее важна, чем «Метафизика» (V 29). Диоген Лаэрций правильно подметил также, что у Аристотеля созерцательная жизнь предпочтительнее других форм жизни, деятельной и усладительной (V 31). Мимо Диогена не прошла также та пестрота и то разнообразие жизни, которое Аристотелем созерцается и вызывает у Аристотеля глубокое удовлетворение (V 30), хотя с приматом созерцания это объединяется не так просто. 2. Неточность отдельных утверждений. Остальные фразы, которыми Диоген Лаэрций характеризует Аристотеля, не очень точны и слишком кратки. В аристотелевском боге, например, Диоген Лаэрций находит только бестелесность, неподвижность и провидение (V 32). Здесь, по-видимому, Диоген имеет в виду учение Аристотеля о космическом уме, но тогда указанные для него признаки чрезвычайно односторонни, остаются неразъясненными и не отражают взгляда Аристотеля хотя бы в некотором виде адекватно. Эфир в качестве пятого элемента указан у Диогена правильно, но почему Аристотель приписывает эфиру кругообразное движение – об этом ничего не сказано (там же). Почему-то Диоген особое внимание обращает на разработанность физики у Аристотеля (там же). Это, конечно, неверно, так как метафизика, этика, логика и биология изложены у Аристотеля гораздо более подробно, чем чисто физическое учение. Добрался Диоген Лаэрций даже до такой трудной категории у Аристотеля, как энтелехия. Однако к характеристике энтелехии он говорит только то, что она свойственна «бестелесному эйдосу» (V 33). Но в аристотелевской энтелехии, как известно, имеется и многое другое кроме «бестелесного эйдоса». Об этом у Диогена ни слова. Таким образом, изложение учения Аристотеля у Диогена касается кое-чего такого, что для Аристотеля характерно, но самой сути аристотелизма Диоген Лаэрций себе все-таки не представлял.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В настоящей вступительной статье мы хотели познакомить читателя с изложением истории греческой философии доклассического и классического периодов у Диогена Лаэрция, что и заставило нас остановиться на Аристотеле. Еще можно было бы говорить об отношении Диогена к стоикам, скептикам и эпикурейцам. Однако мы считаем целесообразным говорить об этом в соответствующих местах комментария ко всему трактату. Сейчас же, после рассмотрения Аристотеля, сделаем общее заключение. Наше предыдущее изложение, как нам представляется, доказало несколько весьма важных тезисов. Первый тезис сводится к тому, что метод Диогена Лаэрция весьма далек как от строгой системы, так и от строгого историзма. Анализ истории греческой философии, который он нам предлагает, отличается значительной беззаботностью, не боится никаких противоречий и преследует скорее общежизненные и общекультурные моменты философского развития, чем моменты чисто философские. Во-вторых, как это мы сказали в самом начале, Диоген Лаэрций меньше всего дилетант, и самый высокомнящий о себе современный филолог не может назвать его невеждой. У Диогена все время даются ссылки на источники, на авторитеты, на разные чужие мнения, которые, по крайней мере с его точки зрения, заслуживают полного признания. При всей сумбурной беззаботности этого трактата он во всяком случае является ученым произведением и прямо-таки поражает своим постоянным стремлением опираться на авторитетные мнения и безусловно достоверные факты. Такова по крайней мере субъективная направленность Диогена Лаэрция, и относиться к ней пренебрежительно было бы с нашей стороны весьма надменно и неблагоразумно. Этот человек безусловно ценил факты. Но известного рода беззаботность и свободный описательный подход к этим фактам, несомненно, мешают Диогену Лаэрцию создать критическую историю греческой философии. Да и вообще возможно ли было в те времена такое историко-философское исследование, которое мы теперь считаем научным и критическим? Не нужно требовать от античных людей невозможного. В-третьих, наконец, вовсе нельзя сказать, что Диоген Лаэрций ровно нигде не попадает в цель. Он во многом разбирается, многое формулирует правильно, и многие его историко-философские наблюдения безусловно поучительны. Многие из приводимых им древнегреческих философских текстов вошли теперь в современные сводки текстов и занимают в них почетное место. Научная значимость Диогена вполне несомненна, но ее надо уметь понимать в совокупности всей малокритической и часто чересчур беззаботной его методологии. Вообще же вовсе не в историко-философском анализе заключается ценность трактата Диогена Лаэрция. Его трактат – это любопытнейшая и интереснейшая античная смесь всего важного и неважного, первостепенного и второстепенного, всего серьезного и забавного. Во всяком случае современный читатель Диогена Лаэрция после прочтения его трактата несомненно окунется в безбрежное море античной мысли и некоторое время «подышит воздухом» подлинной античной цивилизации. А требовать чего-нибудь большего даже от самого серьезного античного трактата было бы и антинаучно и антиисторично. Настоящий перевод трактата сделан по изданию: Diogenis Laertii Vitae philosophorum, rec. H.S.Long, I–II. Oxford, 1964. Ввиду трудности текстов этого сочинения переводчику приходится иной раз допускать не совсем обычные слова и выражения, и в этом смысле перевод этот имеет в некоторой степени экспериментальный характер. Однако методы М.Л.Гаспарова весьма интересны и для последующих переводчиков будут поучительны.
КНИГА ПЕРВАЯ
ВСТУПЛЕНИЕ
Занятия философией, как некоторые полагают, начались впервые у варваров: а именно у персов были их маги, у вавилонян и ассириян – халдеи, у индийцев – гимнософисты, у кельтов и галлов – так называемые друиды и семнофеи[1]1
Магами греки называли жрецов персидской зороастрийской религии, халдеями – жрецов более древней вавилонской религии, гимнософистами (голыми мудрецами) – индийских брахманов с принятым у них в старости аскетическим образом жизни, друидами и семнофеями (слово малоупотребительное) – жрецов национальной кельтской религии, о которой греки и римляне имели лишь смутное представление.
[Закрыть] (об этом пишут Аристотель в своей книге «О магии»[2]2
Трактат «О магии» приписывался Аристотелю ложно (в каталоге аристотелевских сочинений в V книге он не упомянут) и, по-видимому, принадлежал перипатетику Антисфену; не сохранился.
[Закрыть] и Сотион в XXIII книге «Преемств»); финикийцем был Ох, фракийцем – Замолксис, ливийцем – Атлант. Египтяне уверяют, что начинателем философии, хранимой жрецами и пророками, был Гефест, сын Нила;[3]3
Восточных богов греки привычно отождествляли со своими. Гефестом Диоген называет египетского бога Пта, а Гермесом (II) – египетского бога Тота.
[Закрыть] от него до Александра Македонского прошло 48 863 года, и за это время было 373 солнечных затмения и 332 лунных. А от магов, первым из которых был перс Зороастр, и до падения Трои, по счету платоника Гермодора (в книге «О науках»), прошло 5000 лет; по счету же Ксанфа Лидийского, от Зороастра до переправы Ксеркса прошло 6000 лет, причем после Зороастра следовал длинный ряд магов-преемников – и Остан, и Астрампсих, и Гобрий, и Пазат, вплоть до сокрушения Персии Александром Македонским.[4]4
Даты отсчета в хронологии Диогена: «падение Трои» – 1184 г. до н. э., «переправа Ксеркса» – 480 г. до н. э., покорение Египта и Азии Александром Македонским 331 г. до н. э. Датировка Зороастра у Диогена фантастична; действительнее возникновение зороастризма – между Х и VI вв. до н. э.
[Закрыть]
И все же это большая ошибка – приписывать варварам открытия эллинов: ведь не только философы, но и весь род людей берет начало от эллинов. В самом деле, достаточно припомнить, что именно среди афинян родился Мусей, а среди фиванцев – Лин.
Мусей, сын Евмолпа, первый, по преданию, учил о происхождении богов и первый построил шар; он учил, что все на свете рождается из Единого и разрешается в Едином.[5]5
По-видимому, по недоразумению Диоген приписывает Myсею взгляды милетских философов.
[Закрыть] Умер он в Фалере, и над его могилой начертана такая надпись:
Здесь, в фалерской земле, покоится в этой гробнице Бренным телом своим отпрыск Евмолпа Мусей.[6]6
Палатинская антология, VII 615. Палатинская антология – большое собрание мелких стихотворений, преимущественно эпиграмм, греческих поэтов разных веков; древнейшая часть ее была составлена в I в. до н. э. и затем дополнялась вплоть до византийского времени (Большая часть этих эпиграмм переведена в сб. «Греческая эпиграмма». М., 1960.) Антология Плануда – дополнение к ней (далее ссылки на эти памятники даются в сокращении: ПА и АПл.).
[Закрыть]
От Евмолпа, отца этого Мусея, получил свое имя афинский род Евмолпидов.[7]7
Первосвященнический род в Элевсинских мистериях в честь Дсметры.
[Закрыть]
Лин, по преданию, был сыном Гермеса и музы Урании; он учил о происхождении мира, о путях солнца и луны, о рождении животных и растений. Поэма его начинается так:
Было время, когда все в мире явилося вместе…
Отсюда и взял Анаксагор свое учение, что все в мире возникло совокупно[8]8
См. ниже, II 6.
[Закрыть] и лишь потом явился Ум и внес в это порядок. Умер этот Лин на Евбее от стрелы Аполлона, и надпись ему такая:
Музы Урании сын, прекрасновенчанной богини, В Фивах родившийся Лин в этой гробнице лежит.[9]9
ПА VII 616.
[Закрыть]
Вот таким образом началась у эллинов философия, самое имя которой чуждо варварской речи.
Те, кто приписывают открытие философии варварам, указывают еще и на фракийца Орфея, называя его философом, и притом древнейшим. Но я не уверен, можно ли называть философом человека, который говорил о богах так, как он; да и вообще не знаю, как назвать человека, который бесстыдно приписывает богам все людские страсти, в том числе такие мерзкие дела, которые редкому человеку и на язык придут. Сказание гласит, что Орфей был растерзан женщинами;[10]10
См., напр., Овидий. Метаморфозы XI 1 – 66.
[Закрыть] но в македонском городе Дне есть надпись о том, что он погиб от молнии:
Музами здесь погребен Орфей, златолирный фракиец, Зевса, владыки небес, дымным перуном сражен.[11]11
ПА VII 617. Ср. VII 9 – о том, что Орфей погребен на Олимпе.
[Закрыть]
Сторонники варварского происхождения философии описывают и то, какой вид она имела у каждого из народов.
Гимнософисты и друиды, по их словам, говорили загадочными изречениями, учили чтить богов, не делать зла и упражняться в мужестве; гимнософисты презирали даже смерть, как свидетельствует Клитарх в XII книге.
Халдеи занимались астрономией и предсказаниями.
Маги проводили время в служении богам, жертвоприношениях и молитвах, полагая, что боги внемлют только им; рассуждали о сущности и происхождении богов, считая богами огонь, землю и воду; отвергали изображения богов, в особенности же различение богов мужеского и женского пола. Они составляли сочинения о справедливости; утверждали, что предавать покойников огню – нечестиво, а сожительствовать с матерью или дочерью – не нечестиво (так пишет Сотион в XXIII книге); занимались гаданиями, прорицаниями и утверждали, будто боги являются им воочию, да и вообще воздух полон видностей,[12]12
Видности (eidola) – неожиданный в этом месте эпикурейский термин.
[Закрыть] истечение или воспарение которых различимо для зоркого глаза. Они не носили золота и украшений, одежда у них была белая, постелью им служила земля, пищей – овощи, сыр и грубый хлеб, посохом – тростник; тростником же они прокалывали и подносили ко рту кусочки сыра за едой. Колдовством они не занимались, как свидетельствуют Аристотель в книге «О магии» и Дион в V книге «Истории»; последний добавляет, что, судя по имени, Зороастр был звездопоклонником,[13]13
Зороастр – ложная этимология (от греческого слова astron – «звезда») имени иранского пророка Заратуштры.
[Закрыть] и в этом с ним согласен Гермодор. Аристотель в I книге «О философии» считает, что маги древнее, чем египтяне, что они признают два первоначала – доброго демона и злого демона и что первого зовут Зевс и Оромазд, а второго – Аид и Ариман; с этим согласны также Гермипп (в I книге «О магах»), Евдокс (в «Объезде Земли») и Феопомп (в VIII книге «Истории Филиппа»), причем последний добавляет, что, по учению магов, люди воскреснут из мертвых, станут бессмертными и что только заклинаниями магов и держится сущее; то же самое рассказывает и Евдем Родосский. А Гекатей сообщает, что сами боги, по их мнению, имели начало. Клеарх из Сол в книге «О воспитании» считает гимнософистов учениками магов, а иные возводят к магам даже иудеев.[14]14
В поздней рукописи – поясняющая интерполяция: «потому что родоначальник их Авраам был халдей». Другая традиция, сохраненная у Страбона и Юстина, возводила иудейскую культуру к египетской.
[Закрыть] Между прочим, сочинители книг о магах оспаривают рассказ Геродота: они утверждают, что Ксеркс не пускал стрел в солнце и не погружал оков в море, ибо маги считают солнце и море богами, и что кумиры богов Ксеркс ниспроверг[15]15
По Геродоту, стрелу в небо пустил царь Дарий, узнав, что афиняне оказали помощь восставшим против него ионянам (V 105), а бичевал море Ксеркс за то, что буря разрушила его плавучий мост через Геллеспонт (Vll 35). О том, что Ксеркс низвергал статуи греческих богов, упоминается в VIII 109.
[Закрыть] тоже в согласии с учением магов.
Египтяне в своей философии рассуждали о богах и о справедливости. Они утверждали, что началом всего является вещество, из него выделяются четыре стихии и в завершение являются всевозможные живые существа. Богами они считают солнце и луну, первое под именем Осириса, вторую под именем Исиды, а намеками на них служат жук, змей, коршун и другие животные (так говорят Манефон в "Краткой естественной истории" и Гекатей в I книге "О египетской философии"), которым египтяне и воздвигают кумиры и храмы, потому что обличие бога им не ведомо. Они считают, что мир шарообразен, что он рожден и смертей; что звезды состоят из огня в огонь этот, умеряясь, дает жизнь всему, что есть на земле; что затмения луны бывают оттого, что луна попадает в тень земли; что душа переживает свое тело и переселяется в другие; что дождь получается из превращенного воздуха; эти и другие их учения о природе сообщают Гекатей и Аристагор. А в заботе своей о справедливости они установили у себя законы и приписали их самому Гермесу. Полезных для человека животных они считают богами; говорят также, будто они изобрели геометрию, астрономию и арифметику. Вот что известно об открытии философии.
Философию философией [любомудрием], а себя философом [любомудром] впервые стал называть Пифагор, когда спорил в Сикионе с Леонтом, тираном Сикиона или Флиунта (как пишет Гераклид Понтийский в книге "О бездыханной женщине"[16]16
Об этом сочинении см. ниже, VIII 60–61; о словах Пифагора – VIII 8.
[Закрыть]); мудрецом же, по его словам, может быть только бог, а не человек. Ибо преждевременно было бы философию называть «мудростью», а упражняющегося в ней – «мудрецом», как если бы он изострил уже свой дух до предела; а философ ["любомудр"] – это просто тот, кто испытывает влечение к мудрости. Мудрецы назывались также софистами [мудрователями], и не только мудрецы, но и поэты: так называет Гомера и Гесиода Кратин в «Архилохах», желая похвалить этих писателей.
Мудрецами почитались следующие мужи: Фалес, Солон, Периандр, Клеобул, Хилон, Биант, Питтак; к ним причисляют также Анахарсиса Скифского, Мисона Хенейского, Ферекида Сиросского, Эпименида Критского, а некоторые и тирана Писистрата. Вот кто были мудрецы.
Философия же имела два начала: одно – от Анаксимандра, а другое – от Пифагора; Анаксимандр учился у Фалеса, а наставником Пифагора был Ферекид. Первая философия называется ионийской, потому что учитель Анаксимандра Фалес был ионийцем, как уроженец Милета: вторая называется италийской, потому что Пифагор занимался ею главным образом в Италии. Ионийская философия завершается Клитомахом, Хрисиппом и Феофрастом, италийская же – Эпикуром.[17]17
См. прилагаемую таблицу преемственности философских школ по Диогену Лаэртскому.
[Закрыть]
А именно преемником Фалеса был Анаксимандр, за ним следовал Анаксимен, затем – Анаксагор, затем – Архелай, затем – Сократ, который ввел этику; за Сократом – сократики, и среди них Платон, основатель Старшей академии, за Платоном – Спевсипп и Ксенократ, затем Полемон, затем Крантор и Кратет, затем Аркесилай, с которого начинается Средняя академия; затем Лакид, начинатель Новой академии, затем Карнеад, затем Клитомах; вот как эта философия завершается Клитомахом. Хрисиппом же она завершается так: учеником Сократа был Антисфен, за ним следовал киник Диоген, затем Кратет Фиванский, затем Зенон Китайский, затем Клеанф, затем Хрисипп. А Феофрастом она завершается так: учеником Платона был Аристотель, а учеником Аристотеля – Феофраст. Вот каким образом завершается ионийская философия.
Италийская же философия такова: учеником Ферекида был Пифагор, за нам следовал сын его Телавг, затем Ксенофан,[18]18
Искусственная связь: в книге IX Ксенофан представлен как самостоятельный философ.
[Закрыть] затем Парменид, затем Зенон Элейский, затем Левкипп, затем Демокрит, затем многие другие, в том числе Навсифан (и Навкид),[19]19
Навкид – вероятно, лишь рукописный вариант имени Навсифана.
[Закрыть] а за ними – Эпикур.
Философы разделяются на догматиков и скептиков. Догматики – это все те, которые рассуждают о предметах, считая их постижимыми; скептики – это те, которые воздерживаются от суждений, считая предметы непостижимыми.
Некоторые философы оставили после себя сочинения, а некоторые совсем ничего не писали. Среди последних – Сократ, Стильпон, Филипп, Менедем, Пиррон, Феодор, Карнеад, Брисон, а по мнению иных, также и Пифагор и Аристон Хиосский (если не считать нескольких писем). По одному лишь сочинению оставили Мелисс, Парменид, Анаксагор. Много написал Зенон, еще больше Ксенофан, еще больше Демокрит, еще больше Аристотель, еще больше Эпикур, еще больше Хрисипп.
Некоторые философы получили наименование по городам, например элейцы, мегарики, эретрийцы и киренаики; некоторые – по местам занятий, например академики и стоики;[20]20
О роще Академа см. III 7, о «пестрой стое» в Афинах – VII 5.
[Закрыть] некоторые – по особенностям занятий, например перипатетики-гуляющие; некоторые – в насмешку, например киники-собаки; некоторые – по предрасположению, например евдемоники – искатели счастья; некоторые – по образу мыслей, например филалеты-правдолюбцы, эленктики-опровергатели,[21]21
Евдемоником Афиней называет Анаксарха, филалетом – Эпикура («Пир софистов» XII 548b, XIII 588а), эленктиком назван у Плутарха Зенон Элейский («Сравнительные жизнеописания», т. I, «Перикл», 4 – далее будет указываться только название главы), но все эти термины были малоупотребительны.
[Закрыть] аналогеты-сопоставители; некоторые – по именам своих наставников, например сократики, эпикурейцы и прочие.
Наконец, одни философы называются физиками, за изучение природы; другие – этиками, за рассуждение о нравах; третьи – диалектиками, за хитросплетение речей. Физика, этика и диалектика суть три части философии; физика учит о мире и обо всем, что в нем содержится; этика – о жизни и о свойствах человека; диалектика же заботится о доводах и для физики, и для этики. До Архелая [включительно] существовал только один род – физика; от Сократа, как сказано выше, берет начало этика; от Зенона Элейского – диалектика.
В этике существуют десять школ: академическая, киренская, элидская, мегарская, киническая, эретрийская, диалектическая, перипатетическая, стоическая, эпикурейская. Основателем старшей академической был Платон, средней – Аркесилай, новой – Лакид; основателем киренской – Аристипп Киренский; основателем элидской – Федон Элидский; основателем мегарской – Евклид Мегарский; основателем кинической – Антисфен Афинский; основателем эретрийской – Менедем Эретрийский; основателем диалектической – Клитомах Карфагенский; основателем перипатетической – Аристотель Стагирийский; основателем стоической – Зенон Китайский; эпикурейская же школа прямо названа по Эпикуру. Впрочем, Гиппобот в своей книге "О философских школах" перечисляет девять школ и учений: во-первых, мегарскую, во-вторых, эретрийскую, в-третьих, киренскую, в-четвертых, эпикурейскую, в-пятых, Анникеридову, в-шестых, Феодорову,[22]22
Об Анникеридовой и Феодоровой школах см. II 96–97. В I в. до н. э. Варрон Реатинский попытался путем комбинаций различных философских тезисов теоретически рассчитать, сколько вообще возможно различных философских систем, и насчитал их 288 (Августин. О граде божием IX 1).
[Закрыть] в-седьмых, Зенонову стоическую, в-восьмых, старшую академическую, в-девятых, перипатетическую; ни кинической, ни элидской, ни диалектической он не упоминает.
Пирроновскую школу из-за неясности ее воззрений по большей части тоже не включают в счет, а некоторые считают, что отчасти она является школой, отчасти же нет. Ее можно считать школой постольку, поскольку школой мы называем тех, кто придерживается (или делает вид, что придерживается) того или иного истолкования видимых явлений; на этом основании действительно можно говорить о скептической школе. Если же школой называть тех, кто привержен к известным догмам и придерживается их, то здесь нельзя говорить о школе, ибо догм у нее нет.
Вот каковы в философии начала, преемственности, деление на части и деление на школы. К этим школам не так давно Потамон Александрийский прибавил еще одну,[23]23
Потамон Александрийский жил в эпоху Августа, в конце I в. до н. э.; но слова не так давно не помогают определить время жизни Диогена Лаэртского, так как они могли быть им заимствованы прямо из промежуточного источника.
[Закрыть] эклектическую, отобрав из всех школ то, что ему хотелось. По его мнению (как он пишет в книге «Первоосновы»), критериев истины существует два: первый – тот, который выносит решение, то есть ведущее начало души, и второй – тот, благодаря которому выносится решение, например ясный и точный образ; началами всего являются вещество, деятель, качество и место, то есть «из чего», «что», «как» и «где». Конечно же, целью, к которой все стремится, он считал жизнь, совершенную во всех добродетелях, но вместе с тем не лишающую и тело его благ, как природных, так и внешних.
Теперь мне следует повести речь о самих этих мужах, начиная с Фалеса.
1. ФАЛЕС
Итак, Фалес (по согласному утверждению и Геродота,[24]24
Геродот. История I 170.
[Закрыть] и Дурида, и Демокрита) был сын Эксамия и Клеобулины из рода Фелидов, а род этот финикийский, знатнейший среди потомков Кадма и Агенора.[25]25
Мифические лица: Кадм, сын Агенора и брат Европы, пришелец из Сидона, считался основателем Фив и изобретателем алфавита.
[Закрыть] [Он был одним из семи мудрецов], что подтверждает и Платон;[26]26
Платон. Протагор 343а; о Кадме и Агеноре Платон не упоминает, отсюда – дополнение в скобках, вслед за Дильсом принятое всеми издателями.
[Закрыть] и когда при афинском архонте Дамасии эти семеро получили именование мудрецов, он получил такое имя первым (так говорит Деметрий Фалерский в «Перечне архонтов»). В Милете он был записан в число граждан, когда явился туда вместе с Нелеем, изгнанным из Финикии. Впрочем, большинство утверждает, что он был коренным жителем Милета, и притом из знатного рода.
Отойдя от государственных дел, он обратился к умозрению природы. По одному мнению, от него не осталось ни единого сочинения, – ибо приписываемая ему "Судоводная астрономия" принадлежит, говорят, Фоку Самосскому. (А Каллимаху он был известен как открыватель Малой Медведицы, что видно из таких стихов в «Ямбах»:
В небесной колеснице он открыл звезды, По коим финикийцы правят путь в море.[27]27
Греческие моряки ориентировались по Большой Медведице (у Гомера упоминается только она), финикийские – по Малой Медведице; намек на финикийское происхождение Фалеев.
[Закрыть])
По другому же мнению, он написал только две книги: "О солнцестоянии" и "О равноденствии", считая остальное непостижимым.
Некоторые полагают, что он первый стал заниматься астрономией, предсказывая затмения и солнцестояния (так утверждает Евдем в "Истории астрономии", и за это им восторгаются Ксенофан и Геродот;[28]28
Геродот. Ист. I 74, о затмении 22 мая 585 г. во время войны Лидии и Мидии.
[Закрыть] о том же свидетельствуют Гераклит и Демокрит). Некоторые же утверждают также, что он первый объявил душу бессмертной (в их числе поэт Херил). Он первый нашел путь солнца от солнцестояния до солнцестояния; он первый (по мнению некоторых) объявил, что размер солнца составляет одну семьсот двадцатую часть [солнечного кругового пути, а размер луны – такую же часть][29]29
Дополнение Дильса, принятое издателями.
[Закрыть] лунного пути. Он первый назвал последний день месяца «тридесятым». Он первый, как говорят иные. стал вести беседы о природе.
Аристотель[30]30
Аристотель. О душе I 2, 405 а 19.
[Закрыть] и Гиппий утверждают, что он приписывал душу даже неодушевленным телам, ссылаясь на магнит и на янтарь. Памфила говорит, что он, научившись у египтян геометрии, первый вписал прямоугольный треугольник в круг и за это принес в жертву быка. Впрочем, иные, в том числе Аполлодор Исчислитель, приписывают это[31]31
Т. е. такую же жертву, см. ниже, VIII 12.
[Закрыть] Пифагору; Пифагор же ввел в употребление по большей части и то, что Каллимах в «Ямбах» считает открытием Евфорба Фригийского, – например, разносторонние фигуры, треугольники и все, что относится к науке о линиях.
Можно думать, что и в государственных делах он был наилучшим советчиком. Так, когда Крез пригласил милетян к союзу, Фалес этому воспротивился и тем самым спас город после победы Кира.[32]32
Кир Персидский, победив Креза в 546 г. до н. э. и овладев Лидией, подчинил себе и греческие города Ионии за их союз с Крезом.
[Закрыть] Впрочем, в повествовании Гераклида он сам говорит,[33]33
Т. е. как персонаж диалога Гераклида; ср. ниже, VIII 4.
[Закрыть] что жил в уединении простым гражданином. Некоторые полагают, что он был женат и имел сына Кибисфа, некоторые же – что он оставался неженатым, а усыновил сына своей сестры; когда его спросили, почему он не заводит детей, он ответил: «Потому что люблю их»; когда мать заставляла его жениться, он, говорят, ответил: «Слишком рано!», а когда она подступила к нему повзрослевшему, то ответил: «Слишком поздно!» А Иероним Родосский (во II книге «Разрозненных заметок») сообщает, будто, желая показать, что разбогатеть совсем не трудно, он однажды в предвиденьи большого урожая оливок взял в наем все маслодавильни и этим нажил много денег.[34]34
Тот же рассказ впервые еще у Аристотеля («Политика» III 1259а 6).
[Закрыть]
Началом всего он полагал воду, а мир считал одушевленным и полным божеств. Говорят, он открыл продолжительность года и разделил его на триста шестьдесят пять дней.
Учителей он не имел, если не считать того, что он ездил в Египет и жил там у жрецов. Иероним говорит, будто он измерил высоту пирамид по их тени, дождавшись часа, когда наша тень одной длины с нами. Жил он и у Фрасибула, милетского тирана (как сообщает Миний).
Общеизвестен рассказ о том треножнике, который был выловлен рыбаками и который граждане Милета посылали от мудреца к мудрецу. Рассказывают, что несколько ионийских юношей сторговались купить у милетских рыбаков то, что вытащит их сеть. Сеть вытащила треножник, и о нем возник спор; наконец, милетяне послали в Дельфы,[35]35
Дельфы – центр культа Аполлона в Греции; здесь находился храм с прорицалищем, в котором служительница – пифия, одурманиваясь испарениями из расщелины скалы, произносила вещания, перекладываемые потом жрецами в стихи.
[Закрыть] и бог дал такое вещание:
Отпрыск Милета, меня ты спросил о треножнике Феба? Вот мой ответ: треножник – тому, кто в мудрости первый!
Треножник поднесли Фалесу; он передал его другому мудрецу, тот – третьему и так далее, до Солона; а тот заявил, что первый в мудрости – бог, и отослал треножник в Дельфы.
Но Каллимах в «Ямбах» повествует иначе, взяв свой рассказ у Меандрия Милетского. Некий аркадянин Бафикл оставил чашу, завещав:
Отдать ее тому, кто в мудрецах лучший.
Ее поднесли Фалесу, она обошла всех и вернулась к Фалесу, а он отослал ее Аполлону Дидимейскому, написав при этом, по словам Каллимаха, так:
Принес царю Нелеевых мужей, Фебу, Меня Фалес, по чести заслужив дважды;
в прозе же так: "Фалес Милетский, сын Эксамия, – Аполлону Дельфинийскому[36]36
Храм Аполлона Дельфинийского (не Дельфийского!) находился в Дидимах близ Милета; Нелеевы мужи (по имени легендарного основателя Милета) – милетяне.
[Закрыть] свою дважды заслуженную меж эллинов награду". А носил эту чашу от мудреца к мудрецу Фирион, сын Бафикла (об этом пишут Элевсий в книге «Об Ахилле» и Алексон Миндский в IX книге «О мифах»).
А Евдокс Книдский и Еванф Милетский утверждают, что это Крез дал одному из своих ближних золотой кубок, чтобы вручить его мудрейшему из эллинов, а тот вручил его Фалесу. Кубок обошел всех до Хилона; Хилон спросил пифию, кто выше его мудростью, и бог назвал Мисона (о Мисоне речь будет далее; последователи Евдокса включают его в перечень вместо Клеобула, Платон[37]37
Платон. Протагор 343 а.
[Закрыть] – вместо Периандра). Вот что сказал о нем пифийский бог:
Есть, говорю я, Мисон, рожденный в Хене на Эте, Лучше, нежели ты, снаряженный пронзительной мыслью, -
а с вопросом к богу приходил Анахарсис.
А Клеарх и платоник Даимах утверждают, что чаша Креза была послана Питтаку и уже от него пошла по мудрецам.
А в сочинении «Треножник» Андрон говорит, что жители Аргоса объявили треножник наградой мудрейшему из эллинов; он был присужден Аристодаму Спартанскому, но тот уступил его Хилону. Этот Аристодам упоминается и у Алкея вот каким образом:
Так молвил Аристодам разумное в Спарте слово: В богатстве – весь человек,[38]38
"В богатстве – весь человек" пословица (см. Зиновий, 6, 43); с именем Аристодама ее упоминает еще Пиндар (Истм., 2 15)
[Закрыть] кто добр, но убог, – ничтожен.
А некоторые сообщают, что это Периандр отправил груженый корабль к Фрасибулу, милетскому тирану, и, после того как этот корабль потерпел крушение в косских водах, рыбаки вытащили из моря треножник. Впрочем. Фанодик говорит, что треножник был найден в аттических водах, доставлен в город и по решению народного собрания послан Бианту; а почему Бианту – об этом будет сказано в его жизнеописании.
А иные говорят, что треножник был выкован Гефестом в подарок Пелопу к его свадьбе; от Пелопа он перешел к Менелаю, вместе с Еленою был похищен Александром, и лаконянка бросила его в Косское море, сказав: "Быть за него борьбе!" Прошло время, и несколько жителей Лебедоса в этих местах купили у рыбаков их улов, и вместе с уловом к ним в руки попал треножник; они стали за него ссориться с рыбаками, ссорились до самого Коса, но ничего не добились и обратились в Милет, свою метрополию. Милетское посольство было отвергнуто, милетяне пошли на Кос войною, много народу пало с обеих сторон, и наконец оракул велел отдать треножник мудрейшему;[39]39
См. ниже, 182.
[Закрыть] тогда и те и другие согласились, что это Фалес. А после того как треножник обошел всех, Фалес посвятил его Дидимейскому Аполлону. Вещание, полученное жителями Коса, было таково:
Не суждено перестать ионийцев с мероцами[40]40
Меропы – древнее население острова Коса.
[Закрыть] битве, Прежде чем брошенный в море треножник, изделье Гефеста, Не устранится отселе, доверенный оному мужу, Коему ведомо все, что было, что есть и что будет.
А вещание жителям Милета таково:
Отпрыск Милета, меня ты спросил о треножнике Феба?
и так далее, как сказано выше.[41]41
I 28.
[Закрыть] Вот что рассказывается о треножнике.
Гермипп в «Жизнеописаниях» приписывает Фалесу то, что иные говорят о Сократе: будто бы он утверждал, что за три вещи благодарен судьбе: во-первых, что он человек, а не животное; во-вторых, что он мужчина, а не женщина; в-третьих, что он эллин, а не варвар. Говорят также, будто однажды старуха вывела его наблюдать звезды, а он свалился в яму и стал кричать о помощи, и старуха ему сказала: "Что же, Фалес? ты не видишь того, что под ногами, а надеешься познать то, что в небесах?"[42]42
Популярный фольклорный сюжет (Эзоп, басня 40); в применении к Фалесу – уже у Платона («Феэтет» 174 а).
[Закрыть] Как астроном он известен и Тимону, который в «Силлах» хвалит его так:
Между семью мудрецами Фалес – мудрец-звездоведец.
В писаниях его (по словам Лобона Аргосского) не менее 200 стихотворных строк. А на статуе его надпись такая:
Град ионийский Милет воскормил и воздвигнул Фалеев, В мудрости старшего всех, в звезды вперяющих ум.[43]43
ПА VII 83.
[Закрыть]
Из песенных присловий[44]44
Здесь и далее приводятся поучительные песни (позднейшего сочинения) и нравственные сентенции, произвольно приписываемые то одному, то другому из семи мудрецов.
[Закрыть] ему принадлежат такие:
Многая речь на устах – еще не залог разуменья. Мудрость единую знай, единого блага ищи. Только этим ты и свяжешь празднословиев языки.
А изречения его известны такие:
Древнее всего сущего – бог, ибо он не рожден. Прекраснее всего – мир, ибо он творение бога. Больше всего – пространство, ибо оно объемлет все. Быстрее всего – ум, ибо он обегает все. Сильнее всего – неизбежность, ибо она властвует всем. Мудрее всего – время, ибо оно раскрывает все.
Он сказал, что между жизнью и смертью нет разницы. – "Почему же ты не умрешь?" – спросили его. "Именно поэтому", – сказал Фалес. На вопрос, что возникло раньше, ночь или день, он ответил: "Ночь – раньше на один день".[45]45
Т. е. время до сотворения мира следует считать ночью. Несколько иначе у Плутарха («Александр», 64).
[Закрыть] Кто-то его спросил, можно ли скрыть от богов дурное дело. «Ни даже дурное помышление!» – сказал Фалес.
Один прелюбодей спросил его: "Не поклясться ли мне, что я никогда не блудил?" Фалес ответил: "Прелюбодеяние не лучше клятвопреступления".
Его спросили, что на свете трудно? – "Познать себя". Что легко? – "Советовать другому". Что приятнее всего? – «Удача». Что божественно? – "То, что не имеет ни начала, ни конца". Что он видел небывалого? – "Тирана в старости". Когда легче всего сносить несчастье? – "Когда видишь, что врагам еще хуже". Какая жизнь самая лучшая и справедливая? – "Когда мы не делаем сами того, что осуждаем в других". Кто счастлив? – "Тот, кто здоров телом, восприимчив душою и податлив на воспитание".
Он говорил, что о друзьях нужно памятовать очно и заочно; что надобно не с виду быть пригожим, а с норову хорошим. "Не богатей дурными средствами, – говорил он, – и пусть никакие толки не отвратят тебя от тех, кто тебе доверился". "Чем поддержал ты своих родителей, – говорил он, – такой поддержки жди и от детей". А разливы Нила, сказал он, бывают оттого, что пассатные ветры встречным напором преграждают ему течение.
Аполлодор в «Хронологии» пишет, что родился Фалес в 1-й год 39-й олимпиады,[46]46
В рукописях Диогена Лаэртского указано: аполлодоровская дата рождения Фалеса. – 35-я олимпиада (пер. по чтению Дильса).
[Закрыть] прожил семьдесят восемь лет (или, по словам Сосикрата, девяносто) и скончался в 58-ю олимпиаду. Таким образом, жил он при Крезе, для которого отклонил течение Галиса, чтобы перейти реку без мостов.[47]47
Геродот. Ист. I 75: Фалес отводным каналом разделил течение Галиса (пограничной реки между Лидией и Мидией) надвое и этим понизил в ней уровень воды.
[Закрыть]
Были и другие мужи по имени Фалес, как о том сообщает Деметрий Магнесийский в «Соименниках», и было их пять: первый – ритор из Каллатиса, весьма вычурный; второй – живописец из Сикиона, большого дарования; третий – из древнего времени, живший при Гомере, Гесиоде и Ликурге; четвертый – о котором упоминает Дурид в книге "О живописи"; пятый – из недавнего времени, малоизвестный, о нем упоминает Дионисий в «Критике».
Умер Фалес, глядя на гимнастические состязания, от жары, жажды и старческой слабости. На гробнице его написано:
Эта гробница мала, но слава над ней необъятна: В ней пред тобою сокрыт многоразумный Фалес.
Есть и у нас о нем такие стихи в I книге сборника "Эпиграммы, или Все размеры":
Солнечный Зевс, ты унес премудрого мужа Фалеса В час, когда он взирал на состязанья борцов. Благо, что ты его принял к себе: очам престарелым Трудно было с земли видеть движенье светил.[48]48
ПА VII 84 и 85.
[Закрыть]
