Текст книги "Мальчишник в зоне смерти"

Автор книги: Дино Динаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)

Глава 5

На место преступления начальник отдела УФСБ полковник Мажаев выехал лично. Если и до трагедии нрава он был сурового, то теперь подчиненные старались вовсе не попадаться ему на глаза. Трупы Темникова и Ковина тем временем были вынесены из машины и укрытые простынями уложены на асфальт. Как ни странно, оружия убийцы на месте обнаружено не было. Обычно профессионалы сразу избавляются от компромата. Мажаев жестом подозвал эксперта-баллистика и спросил, не может ли он сообщить что-нибудь о типе оружия.

– Судя по гильзам, калибр 9 миллиметров. Остальные данные после вскрытия, – доложил эксперт.

В это время Мажаева вызвали по спецсвязи. Полковник подошел к патрульной машине и взял у сержанта протянутую рацию. Звонил его заместитель полковник Синичкин.

– Синичка принесла дурные вести? – спросил Мажаев таким грозным тоном, что сержант счел за лучшее отойти и не слышать продолжения разговора.

– Перестрелка в промзоне, – доложил зам. – Трое убитых. Предположительно принадлежат к криминальной группировке. Пытаемся установить к какой конкретно.

– Оружие убийства найдено? – спросил Мажаев.

– В брошенной машине обнаружен пистолет-пулемет марки "Шторм". Автомобиль взят напрокат, но на стволе остались пальчики. Эксперты сейчас колдуют с ним.

– И то хлеб, – удовлетворенно кивнул Мажаев. – Я сейчас к вам подъеду.

В промзоне его встретил Синичкин. Он указал на труп, лежащий рядом с вазовской малолитражкой 6-й модели и сказал:

– Этот опознан. Чагин Иван Васильевич,71 года рождения, он же Студебеккер из группировки Ржавого. Там в здании еще двое, еще не опознаны, но, похоже, из той же братвы.

Когда Мажаев подошел поближе, то увидел, что дверца заляпана кровью, в которой в свою очередь несколько раз довольно четко отпечаталась ладонь.

– Отпечатки уже в компьютере, – пояснил Синичкин. – С дверцы и с оружия.

– Какой, говоришь, калибр? – насторожился Мажаев.

– 9 миллиметров.

– Вот что, Кузьмич, вели, чтобы провели графологическую экспертизу пистолета на предмет сегодняшнего убийства на вокзальной площади.

Графологическая экспертиза потребовала времени. Мажаев с замом успели вернуться в Управление, когда пришел ответ. Полковник прочитал и буквально швырнул его заму. Как явствовало из заключения эксперта, все пятеро убиты из одного оружия: пистолета-пулемета "Шторм-4м". Мало того, на оружии имеются четкие отпечатки убийцы, которые идентифицированы как принадлежащие некоему Картазаеву Владимиру Петровичу.

– Негодяй убил их и присвоил наркотики, – сказал Мажаев. – Но он жестоко ошибся, если решил, что этой сойдет ему с рук, – он включил селектор и рыкнул. – Капитана Коробочку ко мне.

Синичкин поежился. Он недолюбливал командира спецназа городского Управления за его чрезмерную жестокость, ведь тех людей, за которыми он охотился, редко доставляли живыми. Иногда Синичкину казалось, что капитан просто больной на голову человек. Его стол был забит следственными фотографиями самых кровавых преступлений последних лет в городе. Как-то Синичкин спросил его, с какой целью капитан все это хранит, на что получил ответ, что все это предпринимается с целью поддержания формы. Синичкин больше не делал попыток поговорить с ним по душам. Может быть, потому что у него уже не было души. Пока рождался и рос, была, а потом в процессе плавления в "горячих" точках, с каждой последующей смертью друзей и врагов, душа тоже постепенно умирала. Много развелось в последнее время таких: с умершей душой, а оттого страшных в своей обыденности.

Коробочка вошел в кабинет нерешительно, даже застенчиво. Он был в штатском. На нем был пиджак в крупную клетку, вышедший из моды еще в прошлом веке и черные мешковатые брюки. Небольшого росточка, капитан походил на стареющего служащего сберкассы. Сходство усиливали круглые очки на курносом чуть вздернутом кверху носу. Синичкин проверял, диоптрий в них не было. Очередной фокус. И опять с неизвестной целью.

– Садитесь! – рявкнул Мажаев. Если Синичкин вздрогнул от неожиданности, то тихоня Коробочка даже бровью не повел. Словно глухой. – Сегодня погибли наши сотрудники! – продолжал Мажаев. – Я этого так не оставлю! Имя убийцы известно. Достаньте мне его хоть из-под земли, капитан! Задействуйте лучших людей. На период розыска освободите их от выполнения других заданий, но достаньте его!

Капитан выходил, когда Мажаев попросил его задержаться и спросил:

– Вы ведь знаете, как принято поступать в нашей конторе с убийцами ментов?

Коробочка молча снял очки, сдул с них невидимую собеседникам пыль и вышел. За все время в начальственном кабинете он не произнес ни слова. Лишь когда капитан вышел, охватившее Синичкина напряжение отпустило его. Словно он все время находился в одной комнате с гадюкой.

Было время, когда Тамаре казалось, что Картазаев уже умер. Если до этого момента он слабо постанывал, то теперь затих как-то по-особому глубоко и вроде перестал дышать. Женщина остановила машину, это был мост перед железнодорожным вокзалом-место неудачное, да и стоять здесь запрещалось, но больше терпеть неизвестность она не могла. Ей необходимо было удостовериться, что он жив.

Когда Тамара выбралась из машины, махнув рукой в ответ на раздраженные гудки несущихся по мосту автомобилей, и открыла дверцу со стороны пассажира, то Картазаев едва не вывалился ей под ноги. Она автоматически подхватила его и почувствовала, как он слабо дернулся. Жив. Однако было ясно, что если ему не оказать первую помощь, он истечет кровью.

Она как раз накладывала жгут, когда рядом притормозила машина, и высунувшийся седой мужчина спросил:

– Что случилось? Помощь нужна?

– Нет, не нужна, – Тамара замахала рукой, но, не обращая внимания на ее жест, он выбрался из машины и подошел.

Несмотря на жару, на нем был длинный темный плащ. Она сразу обратила внимание на необычную внешность мужчины. Лицо было так туго обтянуто кожей, что, казалось, она сейчас порвется на перекатывающихся желваках. В глазах был глубинный тревожный блеск. От незнакомца за километр несло опасностью.

– Ему плохо? – спросил подошедший.

– Он просто пьян, – солгала она и заметила, что незнакомец смотрит на ее руки, переведя следом взгляд, она увидела, что они все перепачканы в крови и произнесла извиняющимся тоном. – Вот поранилась, когда затаскивала мужа в машину.

– Да? – спросил мужчина, было видно, что он не верит не единому ее слову.

– Извините, мы торопимся, – она хотела пройти мимо него, но он неожиданно задержал ее.

– Вам действительно надо поторопиться, – сказал он, вплотную приблизив лицо, и ее охватил суеверный ужас, когда она увидела свежую кровь у него под волосами.

– Пустите! Это не ваше дело! – выкрикнула она в отчаянии.

– Он сейчас умрет. Вы этого хотите?

– Ему нужен врач.

– Врач не поможет. У него должен быть зип. Маленький чемоданчик.

Тамара промолчала. Картазаев перед тем, как потерять сознание, действительно заставил забрать небольшой чемоданчик из багажника.

– У него не больше минуты! – поторопил незнакомец.

– А это действительно ему поможет?

– Это его единственный шанс.

– В багажнике.

Не успела она это проговорить, как незнакомец метнулся к машине. Нужную вещь он нашел сразу. Разболтовав зип, достал ампулу и одноразовый инъектор.

– Что это? – забеспокоилась она.

– Витазин. Жгуты снимешь через полчаса. Пули выйдут сами в течение недели.

Он сделал укол, оттянул раненому веко.

– Успели. Быстро в машину! Поведу я.

Он привез их практически обратно в промзону, в район, расположенный на самой ее границе. На многих зданиях не было номеров, некоторые повторялись. На обшарпанных покосившихся стенах пластами отваливалась штукатурка, выбитые окна зияли ничем неприкрытыми дырами. Незнакомец остановил машину рядом с домом, около которого шныряли подозрительные лица, но стоило им увидеть, как из машины вытаскивают окровавленное тело, как они сочли за лучшее бесследно раствориться в полуденном зное.

Квартира, которую снимал мужчина, произвела на Тамару странное впечатление. Во-первых, запах. Пахло химикалиями: в изрядно отсыревшем воздухе витало сразу несколько резких ароматов. Запах был явно не жилой, характерный скорее для производственной лаборатории, но, несмотря на это, в комнате жили. Одеяло на кровати имела продавленность от многочасовой лежки, им и не думали укрываться, а убрать не догадались. На столе громоздились пакеты из-под еды быстрого приготовления.

– Положи его вещи рядом с ним! – велел мужчина, уложив раненного на диван.

– Я не понимаю, зачем вы нас сюда привезли? – попробовала возмутиться она. – Я вас ни о чем не просила!

– Тебе не надо ничего понимать, убогая! – он взял ее за шею и повернул к себе.

Она захрипела, чувство было такое, что она попала в стальной капкан. К тому же мужчина носил огромный перстень, который не замедлил больно вдавиться в кожу. И еще она поняла, что насторожило ее в незнакомце. В глазах его был блеск безумного.

– Не вздумай никуда сообщать, где вы находитесь, – предупредил мужчина. – Я вернусь.

Поняв, что имеет дело с сумасшедшим, она согласно кивнула, но едва мужчина переступил порог комнаты, выхватила мобильник и связалась со старым знакомым доктором, носящим довольно смешную фамилию Дятлов. Он частенько выручал ее в темных делах, когда нельзя было обращаться в больницу. Не отказал он ей и в этот раз.

– Приезжай срочно! – почти кричала она. – Сейчас этот псих вернется. Он нас всех убьет, я знаю!

Змей, Волчок и Хохол ехали весело. В машине грохотали «Продиджи», бандиты хохотали.

– А я думал, куда эта проститутка подевалась? – восклицал Змей, получивший свое прозвище из-за длинной косички. Правда, некоторые злопыхатели считали, что он получил ее за несусветную вонь давно не мытого тела. – Вовремя узнали.

– Узнал бы ты, если б не Дятел, – возразил Волчок, парень с серым невыразительным лицом и крошащимися зубами.

– А еще говорили за роман у Дятла с Томкой, – заметил Хохол.

– Дятел Диего боится до смерти, так что он мать родную заложит, если понадобится, – возразил Волчок. – А тут подумаешь, поставил бабу пару раз в позицию, что ж теперь ее и закладывать нельзя? Ее многие ставили.

Однако в процессе дальнейшего разговора выяснилось, что в число многих троица, едущая в машине, не попала.

– Нехай, зараз оторвемся, – убежденно заявил Хохол. – А як же? Ржавому до парапету, в каком виде она к нему приехает.

Воспаленно возбужденные, они подъехали к нужному дому. К машине приблизилась длинная унылая фигура на полусогнутых ногах.

– Ну что поговорим за Томку, Дятел, – начал Хохол. – В какой говоришь она хате?

– Третий этаж, восьмая квартира.

– Ну, смотри, Дятел, если что намулил, мы тебе перья то повыдергаем.

Велев идти доктору впереди, бандиты поднялись на третий этаж. Дятел постучал и сказал:

– Открывай, Томка. Это я.

После чего его оставили в сторону. Едва Тамара отворила дверь, как ее впихнули в комнату. Двое сразу пробежали в комнату к Картазаеву, а Волчок прилепился к женщине. Делая вид, что сдерживает ее на месте, он вдоволь нашарился по ее телу. Она с усилием отворачивала голову, но Волчок упрямо лез ей перед ней, он хотел видеть ее глаза. Страх женщины вызывал в нем почти сексуальное удовольствие.

Видя состояние Картазаева, бандиты успокоились:

– Почти дохлый. Дятел, сделай что-нибудь, чтобы он не сдох раньше, чем его увидит Диего.

Тамара ненавидяще посмотрела на него.

– Иуда! – сказала она.

– Ну, зачем же вы так? – устало равнодушно проговорил Дятлов, осматривая раненого. – Одна пуля на вылет, другая почти на выходе застряла. Я ее сейчас вырежу.

Даже не подумав о наркозе, он вонзил в Картазаева скальпель. Не обращая внимания на его судорожные подергивания в по-детски наивном стремлении уйти из-под боли, а также на заливаемую кровью постель, он довел дело до конца и выудил пулю из бока.

– Прости меня, дуру, это все из-за меня! – крикнула Тамара, уже не имея возможности сдерживать слезы.

– Ну, зачем вы так расстраиваетесь? – притворно удивился Дятлов. – Он все равно ничего не слышит. А боль между прочим чувствует. Но у меня обезболивающего нет, извиняйте.

В отчаянии Тамара повела вокруг взглядом, и ее внимание сразу приковали стоящие рядышком на столе Картазаевские разверстые ботинки и чемоданчик. Она сознательно не выполнила указание сумасшедшего, что привез их сюда, и поставила вещи в стороне от хозяина.

– Лекарство есть в чемодане! – сказала Тамара, но когда хотела пройти, Волчок оттолкнул ее и подошел сам.

Сначала он ощупал ботинки, даже понюхал их.

– Этот индюк даже ноги не моет, – с негодованием произнес он и швырнул обувь в раненого.

Ботинки попали в Картазаева, при этом он даже не шелохнулся, и откатились на пол. Волчок пошарил в зипе, и лицо его озарилось, было, ликованием, но он попытался скрыть радость, выдав заключение, что де больше ничего нет, но был остановлен Хохлом.

– Який ты прыткий! – сказал он, отпихнув в сторону коллегу. – А это шо? – он держал пачку долларов. – Шо? Я у тебя бачу! Хочешь, чтоб Диего тебя Черепу отдал?

– Не заметил я, – оправдывался Волчок, которого сильно напугало упоминание о Черепе.

– Я тебе не замечу, гадский сын! – Хохол нашарил в кармашке шприц и ампулу. – Глянь, Дятел!

– Промедол, – кивнул тот головой, но, подходя к раненому, намеренно замедлил шаги. – Если не вколоть, то может умереть от болевого шока.

– Так коли же скорее! – взмолилась Тамара.

– Раздевайся! – своим равнодушным тоном проговорил Дятел.

– Что? – не поняла она.

– Раздевайся! – повторил он. – А мы поглядим. И побыстрее, сердце этой старой развалины долго не выдержит.

– Как ты можешь? – прошептала она. – Ты ведь мне в любви клялся!

– Какая может быть любовь у врача? – усмехнулся Дятел. – Лучше всех на свете мы в курсе, что человек это всего лишь ходульно-мускульная система.

– Давай шустрей! – в нетерпении выкрикнул Волчок. – А то трахнуться не успеем.

Женщина обреченно начала расстегивать блузку.

– Нет, сначала трусы! – потребовал Дятел. – Вытягивай их из-под платья.

Ей ничего не оставалось, как спустить трусики и переступить через них.

– Теперь лифчик, только спиной повернись.

– Ну, ты молоток, Дятел, – распалено проговорил Волчок. – Уважаю образованных людей.

– Я уж давно присматриваюсь к этой сучке, выдающиеся возможности и практически без использования, – проговорил Дятел. – Продолжай, Томка. Продолжай, дорогая.

– Ты обещал, – со слезами в голосе проговорила она.

– Я уже колю, – фальшиво заторопился Дятел. – Для начала один кубик. Остальное потом, когда ты у всех нас по очереди поиграешь на флейте. Ты это хорошо умеешь. Я то знаю.

– Ну, ты и скотина! – сказала она с чувством.

Со словами "Сделаем это культурно!" Волчок развернул женщину спиной к себе. Хохол неспешно подошел с другой стороны, расстегивая штаны. Женщина стала уворачиваться, но Волчок тычками кулаков под ребра постарался придать ей нужное направление.

Невозмутимый Дятел копался в ящике Картазаева, когда вернулся хозяин квартиры. Стоило ему вставить ключ, как бандиты сразу прекратили свою бурную деятельность и укрылись по обе стороны от двери. Когда он шагнул внутрь, ему заломили руки и втолкнули в комнату. Змей тщательно обыскал его, нашел пистолет и отошел, держа его в руке.

– Вы кто, милейший? – спросил Дятел.

– Боно, – сказал мужчина.

Если и до этого Боно казался женщине безумным, то теперь она увидела в его горящих глазах беспощадную смерть. Психопат взмахнул рукой, хищно блеснул перстень, и Змей даже не смог заорать из-за перерезанной шеи.

Не обращая более внимания на стоящий труп, Боно вернул свой пистолет. Все произошло так стремительно, что бандиты начали стрелять только вместе с Боно. Спустя пару секунд канонада смолкла, и в тишине выл лишь Дятел:

– Я врач! Врач я!

Волчок и Хохол лежали в разных углах комнаты, и даже, несмотря на то, что лицо Хохла было практически целое, было ясно, что оба покойники с гарантией в 200 процентов.

– Я же сказал, не звони! – зло выкрикнул Боно и метнулся в дверь.

Едва он исчез, Дятел неожиданно быстро пришел в себя.

– За все ответишь, сучка! – пригрозил он Тамаре, поднимаясь с пола.

Диего приехал спустя час. Выжидал. Кроме неразлучного Артура он прихватил с собой пару охранников: Семафора и Гектора. В квартиру главарь предусмотрительно запустил сначала мордоворотов, потом опасливо вошел следом. Не обратив на трупы ни малейшего внимания, велел обыскать квартиру.

– Моли бога, чтобы этот Боно след оставил, не то, за то что упустил гастролера, сам тебе голову отрежу! – пригрозил он Дятлу.

– Я его тачки номер записал! Со всей тщательностью! – горячо заверил Дятел.

На лице у него зрела внушительная гематома, характер появления которой он объяснил довольно туманно.

Вскоре за батареей нашли схрон. Кроме денег и оружия, в нем лежал паспорт на имя некоего Свиридова. Диего созвонился со своим человеком в УВД. Про машину ничего интересного не сказали: она была взята напрокат. С паспортом повезло больше. Свиридовым месяц назад был приобретен коттедж в элитном районе на Южном шоссе.

Глава 6

Аркадию Листунову исполнилось тридцать пять лет. Никто не заметил этого скромного юбилея, проигнорировали точно так же, как всю жизнь игнорировали самого юбиляра. Его существование, которое трудно было назвать полноценной жизнью, представляло собой тягучие и нудные будни. Несмотря на солидный возраст, Листунов продолжал оставаться девственником. У него никогда не было подружки, и он даже ни разу ни с кем не целовался, да и не умел этого делать. Худой и сутулый, он имел самую невзрачную внешность и выдающееся косоглазие, которое не могли скрыть уродливые корригирующие очки в толстой круглой оправе. Плохое зрение было потомственным проклятием рода Листуновых. Он жил вдвоем с матерью, которая ослепла в пятьдесят лет. Отца не помнил, тот умер еще молодым от сердечного приступа. Так что наследственность у Аркаши была дурная, что отложило неизгладимый отпечаток на его характер.

Это был законченный брюзга, недовольство у которого вызывало все вокруг без исключения. Особенное недовольство вызывало у него поведение современной молодежи. У выслушивавших его надоевшие пассажи создавалось полное ощущение, что говорившему далеко за семьдесят. Да и голос у него был надтреснутый и глуховатый, словно действительно принадлежал старику.

Аркаша работал на кабельном телевидении редактором по цензуре. Более точного совпадения его натуры и возложенных служебных обязанностей трудно было даже представить. Они подошли друг другу, словно пара пазлов.

Листунов вырезал из передач и фильмов пикантные моменты. В Алге общество было высокоморальным, и изображение даже женской груди считалось запретным. К тому же у Аркаши была очень строгая мама, которая приучила его, что все, что связано с обнаженной женщиной это гнусно и мерзко. Вполне возможно, что строгое воспитание явилось одной из причин, по которой он так и не женился. Даже занятый выявлением и ликвидацией любовных сцен из передач и фильмов, сам Листунов эти сцены не смотрел. Все они были записаны в поминальнике по минутам, и когда наступала нужная минута, Аркаша запускал рекламу, а сам момент отправлялся в корзину несмотренный.

Листунова никто не любил. Каждое утро он просыпался в холостяцкой холодной постели, нашаривал корригирующие очки в толстой оправе и шел варить кофе: себе и маме. Аделаида Григорьевна-сухонькая строгая старушка-никогда, начиная с раннего детства сына, не позволяла себе ни поцеловать его, ни потрепать по голове и походила скорее на учительницу, чем на мать. Скорбно поджав губы, она сидела за столом, слушая, как сын пьет кофе, и изредка делала замечания:

– Не чмокай губами как лошадь! – или если он не чмокал, а замечания надо было сделать в воспитательных целях, выговаривала. – Ты вчера не выключил свет в туалетной комнате. Я хоть и слепая и то заметила!

Аркаша знал, что после того как он ложится спать, мать еще долго бродит по комнате, перебирая по стенке руками-проверяет розетки и выключатели. Несколько раз уж падала, а один раз ее здорово шарахнуло током, но каждый раз с завидным упорством, достойным лучшего применения, она повторяла свои действа. И ведь частенько находила: Аркаша то светильник забудет выключить, то вилку телевизора оставит в розетке. Тогда для Аделаиды Григорьевны наступал звездный час, и она могла неделями перемывать его огрехи.

На работу Аркаша едет в переполненном озлобленными и суетливыми пассажирами троллейбусе. Из всего персонала кабельного телевидения "101-й канал" он единственный, кто не имеет машины. Все отчаянно пихаются и норовят воткнуть локоть в живот, а это больно. Руки у грубиянов как на подбор жесткие и толстые, словно у штангистов, а живот у Аркаши мягкий. Однажды он рискнул пихнуть в ответ, на что получил просьбу снять очки, чтобы сподручнее было бить ему морду, но очков не снял и вышел из транспорта с целыми зубами, но презираемый всеми без исключения пассажирами, включая бомжа на заднем сиденье, с которым никто не рискнул сесть рядом, учитывая его многократно орошаемые и сырые штаны. После злополучного случая более таких героических поступков Аркаша не совершал.

Крохотный кабинетик Листунова расположен в неприметном тупичке в подвальном этаже здания, арендуемом телекомпанией. Из аппаратуры стоит стационарный видеомагнитофон и операторский пульт. Из мебели стул с разъезжающимися ножками. Аркаша садится, надевает наушники, но тотчас срывает их. В них невыносимый вой. Вне себя, трясясь тщедушным телом, Аркаша идет разбираться в аппаратную. Едва он открывает дверь, навстречу ударяет гогот. Неяскин и сидящая у него на коленках Маринка довольно ржут.

– Это безобразие! – голос Аркаши срывается на фальцет.

Он пытается наскочить на Неяскина, но тот, здоровый бугай, ловко подцепляет ему нос шершавым пальцем. Очки Аркаши чуть не сваливаются с носа, и косоглазие делается поистине безобразным. Глаза смотрят практически в разные углы. Неяскин с Маринкой буквально заходятся от смеха. Маринка, мясистая девка, трясется обильными телесами, глядишь, что-нибудь потеряет через край низкого выреза, который был бы чересчур рискован даже для менее отращенной груди.

– Если через пять минут аппаратура не будет работать, иду к главному! – предупреждает Аркаша, но угроза от очкарика звучит нелепо.

Возвращаясь к себе, он первым дело смотрится в зеркало, стараясь собрать разбегающиеся глаза в кучу. Наконец это ему удается. Судя по всему, слива на носу зреет выдающаяся. Но в этот день поработать ему не суждено, отворилась дверь, и вошли двое: Диего и Артур. Аркаша хорошо представлял себе, кто это такие. Это была их крыша, и один раз ему даже довелось видеть, как этот страшный тип с парализованным лицом плеснул директору в лицо горячим кофе.

– Листунов ты? – спросил Диего, а когда он сдавленно кивнул, велел: – Поедешь с нами.

Сказано было таким тоном, что он не рискнул даже спросить куда. Его вывели в коридор, где столкнулись с Неяскиным и Маринкой, но те быстро опустили глазки книзу и сделали вид, что происходящее их не касается. Аркашу посадили в машину с дожидавшимся шофером, причем, Артур сел впереди, а Диего с одним здоровяком, которому он велел подвинуться, назвав Базловым, сели с двух сторон.

– Не жмет? – нарочито заботливо осведомился Базлов.

– Ничего, мне удобно, – не чуя подвоха, пролепетал Аркаша.

– А мне плевать! – жизнерадостно гоготнул здоровяк.

Аркашу повезли на окраину за Южное шоссе. Он решил, что в новые квартала, однако высотные дома скоро кончились, и потянулись двух и трехэтажные коттеджи индивидуальной планировки. Машина проехала под "кирпич" и продолжала углубляться в заказанный для простого люда район.

– Куда мы все-таки едем? – в начинающей крепнуть панике спросил Аркаша.

– Не бойся, не в прокуратуру, – издевался Базлов.

– Кто-нибудь мне объяснит, что происходит? – простонал Аркаша, чуть не плача, он был откровенно напуган и от испуга стал гораздо хуже видеть.

Диего повернул к нему лицо, словно разделенное вертикальной полоской мертвой кожи надвое. Если один глаз был равнодушен и меланхоличен, то второй откровенно наслаждался его ужасом, неестественная асимметрия была столь страшна, что Аркаша чуть не позвал маму и слегка подпустил под себя. Вдоволь потешившись над его беспомощностью, Диего спросил:

– Артур, ты вправду думаешь, что эта гнида может быть нам полезна?

Артур смутился и попросил:

– Не обзывай его, пожалуйста. Ты его и так уже напугал, – и, обращаясь к Аркаше, неожиданно спросил. – Вы ведь специалист по порнографии?

– Поч-чему по порнографии? – от неожиданности Аркаша даже стал заикаться.

– Не надо преуменьшать свои таланты, профессор, – ласково сказал Базлов и хлопнул его по колену. – Мы все про вас знаем.

Аркаша терпеть не мог никаких телесных прикосновений, особенно от мужика (да и от женщины тоже, хотя женщины у него никогда не было). После хлопка Базлова его непроизвольно передернуло.

– Вы работаете редактором на канале с самого запуска проекта, – продолжил Артур. – За это время вы не пропустили на экран ни одной обнаженки. Разве за это вас нельзя назвать специалистом в своей области?

– Слушай, а тебе, правда, всякие маньяки пишут? – встрял Базлов. – Ну что б ты голых баб не вырезал? Ну, извращенцы! "Опять весна, опять грачи, да?" – ухмыльнулся он.

– Мы едем к маньяку? – опешил Аркаша. – Но я в этом ничего не понимаю.

– А тут и понимать нечего, – жестко сказал Диего. – За нами тут один парень взялся следить. Его зовут Боно. Когда мы хотели с ним конкретно поговорить, он сбежал. Но хату его мы нашли. Больше тебе знать не нужно. Хата оказалась как хата, но Артур сказал, что с его видеотекой что-то не так. Так как там одна порнуха, то мы тебя и вытащили. Это не займет много времени.

– Но просмотр не запрещен, запрещено только распространение, – уточнил Аркаша. – Может, я домой поеду?

Диего с непонятным чувством посмотрел на него. Артур обернулся и с непонятным надрывом спросил:

– Зачем ты ему имя сказал?

– А что нельзя? – усмехнулся Диего половиной рта.

– Вот он домик! – махнул Базлов рукой в сторону появившегося на прогалине величественного особняка с узкими окнами в готическом стиле, разрезающими фасад сверху донизу и больше напоминающими бойницы.

Особняк одиноко стоял посреди просторного, ничем не засаженного участка. Когда проходили через калитку в высокой кирпичной стене, Аркаша поскользнулся на скользкой, словно лед, бетонной дорожке.

– Осторожно, профессор! – ухмыльнулся Базлов.

Они пошли гуськом по заасфальтированной дорожке. Сада как такового не было, только газон, ровный, как котом облизанный. По газону ходил здоровяк, это был Гектор в своих неизменных непроницаемых иезуитских очках, с небольшой бархатной коробкой в руках.

– Есть что? – спросил Диего, и Гектор отрицательно качнул головой.

В подобных домах Аркаше еще бывать не доводилось. Теплые полы из прессованной пробки приятно пружинили под ногами. Залы были перегорожены декоративными стенами из гипсокартона. Мебели никакой. Шкаф для одежды заменяла отдельная комната с вешалкой по всей стене. Проходя, Аркаша заметил на ней длинную очередь шикарных мужских костюмов. Штук сто, наверное.

– Вам сюда, – его проводили в комнату, отведенную под кинозал.

Диего с Артуром ушли, но Базлов застыл в дверях. Аркаша вздохнул и приступил к работе.

Как и остальные комнаты, кинозал был оформлен крайне аскетично. Из мебели только плоский экран на всю стену. К экрану напрямую подсоединена спутниковая антенна. Видак идет вместе с экраном. Такой вот экранчик. Не для средних умов. На стене сетчатая полка, походящая на баскетбольную корзинку. В ней десятка два видеокассет в ярких фирменных упаковках. Хозяин, богатенький Буратино, туфту не покупал. Аркаше даже утруждать себя не пришлось. Половина была чистая порнуха, и он отложил с ее с подчеркнутой брезгливостью. Да и остальные были не лучше, но, однако заинтересовали его как специалиста. В первую очередь четыре серии Тинто Мандрасса. Странно, но он слышал только о трех. Аркаша некоторое время сосредоточенно вертел в руках четвертую часть, надеясь найти следы подделки. Напрасно мучился. Впрочем, мошенники достигли немалых высот в своем ремесле. Любую подделку закатают как конфетку. Аркаша сунулся, было дальше смотреть, но там оставалась лишь серия "Максимум наслаждений" из нескольких частей, и тогда он вернулся обратно к Мандрассу-4.

Как сказал король Голопогоссии: "Я знаю про Гвартензию по двум причинам. Первая: по острому соусу Тензо и по тому, что в этой богом забытой, никому не нужной стране живет Тинто Мандрасс". Аркаша соусом Тензо не баловался: чересчур остер был гад для его чахоточного организма. Но Мандрасс был врагом, достойным всяческого уважения. Артисток выбирал по форме задницы-выдающийся извращенец! Именно из-за таких Аркашу и держали на телевидении. Надо признать, что и кормился он исключительно из-за такого рода извращенцев. С другой стороны, если бы родному городу не угрожала подобная зараза, неужто он бы с голода помер? Взялся бы улицы мести, тоже в своем роде грязь. Вообще Аркаша довольно настороженно относился к сексу. Человек культурная вроде особь, костюм носит, вдруг ни с того ни с сего снимает этот самый костюмчик и ну давай скотствовать. А женщины что выделывают? Зла на них нет. Позволяют с собой такое вытворять. Ноги задирают-тьфу. Выгибаются по всякому и ну стонать, кошки дранные.

Однако. Задумчиво постукивая кассеткой по руке, Аркаша отошел от окна. Что-то его насторожило. На этот раз эта была серия "МН" – "Максимум наслаждений". Конечно же, он слышал о ней. Вернее, о готовящемся в будущем году запуске в производство. А тут пять серий готовых. Мистика какая-то. Взяв кассету, Аркаша подошел к окну, намереваясь рассмотреть под солнечным светом. Следом произошло нечто, что показалось ему некоей дурной сценой, которую он не успел вырезать из нехорошего фильма.

Гектор стоял прямо под окном и молча смотрел на него, подняв голову и зловеще посверкивая черными очками. Но не это поразило воображение Аркаши, погружая в некий транс, сковавший все члены и не давая двинуться с места. В открытой шкатулке, что Гектор держал в руках, на бархатной подушечке лежал жутковато длинный когтистый отрубленный палец. И сейчас он безошибочно указывал Аркаше прямо в лоб.

– Эй, придурок, отойди от окна! – крикнул Гектор.

Однако стоило Аркаше шевельнуться, как палец ужом закрутился внутри своего ложа и снова уставил на него свой мерзкий коготь. Диего высунулся из верхней части окна, что должно было соответствовать третьему этажу, и недовольно поинтересовался:

– Что случилось?

– На него палец указал! – Гектор кивнул на Аркашу.