Текст книги "Вторжение"
Автор книги: Дин Рей Кунц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 12
Под этой небесной Ниагарой, на дороге, скользкой, как желоб бобслейной трассы, скорость была хуже глупости, она означала безумие. Тем не менее Молли ехала слишком быстро в нетерпении добраться до города.
Тут и там на дороге валялись обломившиеся ветви. Проливной дождь снижал видимость едва ли не до нуля, и очень часто Молли видела препятствия, лишь подъезжая к ним вплотную.
Леденящий кровь ужас превратил ее в опытного водителя, инстинкт самовыживания помогал принимать быстрые и правильные решения. «Эксплорер» она вела зигзагом, ловко огибая препятствия, иной раз попадая колесом в скрытые под слоем воды колдобины, форсируя ложбинки, залитые водой, где ее уровень едва не доходил до переднего бампера.
А вот большую, похожую на лапу вороны сосновую ветвь, с торчащими острыми обломками веток поменьше, она увидела слишком поздно, чтобы объехать. Пришлось пропустить ее под колесами, и обломки заскрежетали по днищу, словно хотели добраться до них через пол. Ветвь зацепилась за заднюю ось, и они тащили ее за собой с четверть мили, пока она не отвалилась.
Это происшествие заставило Молли уменьшить нажим на педаль газа, и следующую четверть мили она то и дело поглядывала на индикатор количества топлива, опасаясь, что один из обломков пробил бак.
Однако стрелка индикатора замерла чуть ниже отметки «ПОЛНЫЙ». И на щитке не загорались тревожные лампочки, сигнализируя о снижении давления масла или потере другой жидкости, обеспечивающей работу двигателя. Удача по-прежнему была на ее стороне.
На меньшей скорости, получив возможность хоть немного отвлечься от дороги, она смогла задуматься над тем, что произошло в доме Корригана. Но, вспоминая этот эпизод, не могла дать логическую оценку увиденному собственными глазами.
– Что это было, черт побери? Что мы с тобой видели? – спросила она с дрожью испуга в голосе, нисколько не стыдясь этой дрожи, не удивляясь ей.
– Сам ничего не понимаю, – признался Нейл.
– Гарри умер.
– Да.
– Его мозги разнесло по всей ванной.
– Это воспоминание не сотрет никакая болезнь Альцгеймера.
– Так как он мог снова подняться на ноги?
– Не мог.
– И говорить?
– Не мог.
– Но он поднялся и говорил. Нейл, скажи мне, ради бога, какое отношение все это имеет к Марсу?
– К Марсу?
– Или той планете, с которой они прилетели, где бы она ни находилась. По другую сторону Млечного Пути, в другой галактике, на краю Вселенной.
– Я не знаю, – ответил он.
– Не похоже это на инопланетян из фильмов.
– Потому что у нас не кино.
– Но и на реальную жизнь не похоже. Потому что реальный мир основан на логике.
Выудив из внутреннего кармана дождевика запасные патроны, Нейл перезарядил помповое ружье. Особых усилий ему прилагать не пришлось. Руки не дрожали.
Впрочем, она не помнила, чтобы страху удавалось подействовать на его руки, разум, сердце. Нейл никогда ничего не боялся.
– Так где же тут логика? – спросила Молли. – Я ее не вижу.
Два предмета, размером чуть меньше ананасов, упали на капот «Эксплорера», отскочили от него.
Молли нажала на педаль тормоза еще до того, как поняла, что это сосновые шишки. Они напоминали ручные гранаты, когда ударились о ветровое стекло и сползли в ночь.
– Паразиты, – сказал Нейл.
Она остановила «Эксплорер», съехав двумя колесами на гравийную обочину. Два других остались на асфальте.
– Паразиты?
– Они могут быть паразитами, – развил Нейл свою мысль, – эти существа из дальнего конца Вселенной, или с темной стороны Луны, уж не знаю, откуда их принесло к нам. Паразиты – эта тема подробно разрабатывалась в научной фантастике, не так ли?
– Разрабатывалась?
– Разумные паразиты, способные поселиться в теле хозяина и контролировать его, как марионетку.
– И что может служить телом хозяина?
– Что угодно, любое существо. В данном случае труп Гарри.
– И ты называешь это логикой?
– Просто рассуждаю.
– Но как может этот паразит, пусть он даже умнее всех членов «Менсы» вместе взятых, контролировать тело хозяина, который вышиб себе мозги?
– Труп сохранил скелет, мускулатуру, нервные пути, начиная от шеи. Если паразит способен подключиться ко всему этому, то может управлять телом, как с мозгом, так и без оного.
Изумление на какие-то мгновения даже заглушило тревогу.
– Ты не похож на человека, которого обучали иезуиты.
– Наоборот. Они ценили гибкость мысли, богатство воображения, непредвзятость.
– Вероятно, они слишком уж увлекались «Стар треком». По мне, версия паразитов на логичную не тянет.
Нейл посмотрел на серебристый лес по сторонам шоссе, на дождь, подсвеченный фарами, тяжело вздохнул.
– Поехали. Я думаю, к нам легче подобраться, когда мы стоим на месте.
Глава 13
Дождь такой силы, не ослабевающий ни на секунду, шум которого растворял в себе все прочие звуки, оказывал любопытное психологическое воздействие. Монотонность этого феномена и его мощь вызывали депрессию и дезориентировали.
Медленно ведя автомобиль по шоссе, проложенному по горному хребту над Черным озером, к одноименному городку, Молли Слоун находила в себе силы побороть и депрессию, и дезориентацию. Но она чувствовала: постепенно из нее вымывается что-то другое, важное.
Не надежда. Надежду она потерять не могла. Подобно кальцию, надежда входила в состав ее костей.
А вот с целеустремленностью, которая характеризовала ее подход к жизни, дело обстояло гораздо хуже. Под воздействием этого вселенского потопа целеустремленность таяла на глазах, сходила на нет.
Она не знала, куда едет, кроме как в город, или почему, кроме как найти убежище среди соседей. Она всегда планировала свою жизнь не на месяц вперед, не на год, а на десятилетие и больше, определялась с целями и шла к ним. Теперь же, когда не могла заглядывать дальше зари, без ясной цели, без долгосрочного плана, она чувствовала себя потерянной.
Разумеется, она хотела выжить. Но ни раньше, ни теперь не считала выживание необходимым и достаточным. Для мотивации ей требовалась более широкая цель, более глубокий смысл.
Страницы складывались в главы, главы образовывали книгу. Заклинание слов, писательство… Молли полагала, что это работа на всю жизнь. Мать научила ее, что талант – дар божий, у писателя есть обязательства перед его Создателем и он должен максимально развивать дарованный ему талант, совершенствовать, использовать с тем, чтобы радовать сердца читателей.
В спешке собирая и пакуя продукты, оружие и прочие вещи, необходимые для опасного путешествия, в которое они отправлялись, Молли забыла положить в «Эксплорер» ноутбук. Она всегда работала на компьютере. Не знала, сможет ли реализовать свой талант, перейдя на ручку или карандаш.
А кроме того, она не взяла с собой ни ручки, ни карандаша. Не взяла и бумаги, за исключением распечатки первых глав неоконченного романа, которые успела написать.
Может быть, цель, смысл и честолюбивые планы будут ускользать от нее, пока она не сумеет разобраться в сложившейся ситуации и, отталкиваясь от фактов, которых на текущий момент накоплено явно недостаточно, начнет понимать, какое им уготовано будущее?
Но, чтобы прийти к пониманию, необходимо найти ответы на поставленные вопросы.
И хотя, под продолжающимся ливнем, они ехали со скоростью десять миль в час, Молли не отрывала глаз от дороги, когда спросила Нейла:
– Почему Т.С. Элиот?
– Ты про что?
– Про то, что Гарри… существо, которое приняло облик Гарри… сказало мне:
Я думаю, мы на крысиной тропинке, Где мертвые теряют свои кости.
– Элиот – один из твоих любимцев, так? Вероятно, Гарри это знал.
– Тело Гарри находилось в коридоре, когда он говорил со мной, но мозги-то остались в ванной, и уже без воспоминаний.
Держа ружье в руках, настороженно вглядываясь в ночь, Нейл не высказал ни объяснения, ни даже предположения.
Молли не унималась:
– Как инопланетный паразит мог воспользоваться хранящимися в мозгу воспоминаниями Гарри, если сам мозг Гарри уже перестал существовать?
На дороге валялись упавшие с неба птицы. Конечно же, дохлые, но Молли все равно старалась объезжать их, а не давить.
Насупившись, она задалась вопросом, а как скоро им начнут встречаться человеческие трупы, в таких же количествах.
– Кто-то из фантастов, – наконец заговорил Нейл, – думаю, Артур Кларк, предположил, что инопланетные существа, обогнавшие нас в своем развитии на многие сотни тысячелетий, будут располагать техническими средствами, которые мы воспримем не как результат прикладной науки, а как что-то сверхъестественное, магическое.
– В таком случае это черная магия, – ответила она. – Зло. Какой практический смысл превращать мертвого человека в марионетку? Нагнать ужаса на живых?
Впереди, в свечении дождя, возник еще один источник света, который с приближением к нему становился все более ярким.
Молли еще больше снизила скорость, их внедорожник теперь едва полз.
Из пелены дождя возник синий автомобиль, «Додж Инфинити», стоящий на их полосе движения. Ранее он ехал в том же направлении, что и они. Фары, задние габаритные и тормозные огни не выключили. Три из четырех дверец оставили распахнутыми.
Молли остановила «Эксплорер» в десяти футах позади синего автомобиля. Двигатель работал: светлый парок вырывался из выхлопной трубы, но потоки дождя тут же растворяли его в себе.
Со своего места Молли не видела ни водителя, ни пассажиров.
– Поезжай, – сказал Нейл:
Молли выехала на встречную полосу, и они медленно прокатились мимо «Инфинити».
В кабине не было ни живых, ни мертвых.
Автомобиль не подвел хозяев, тем не менее они бросили его на дороге и решили продолжить путь на своих двоих. А может, убежали в панике. Или их захватили.
На мостовой перед «Инфинити», ярко освещенные фарами, лежали три предмета. Бейсбольная бита. Мясницкий тесак. Топор с длинной рукояткой.
– Может, у них не было оружия, – озвучил Нейл те самые мысли, что пришли в голову Молли. – Вот они и вооружились тем, что смогли найти.
Во время столкновения, которое произошло на дороге, водитель и пассажиры «Инфинити» осознали, что их оружие бесполезно, и бросили его. А может, их насильно заставили разоружиться, наставив на них куда более грозное оружие, чем дубинка и тесаки.
– Может, мы еще встретим их на дороге, – предположил Нейл.
Молли в этом сильно сомневалась. Эти люди ушли навсегда. Куда? Неизвестно. Что их там ждало? Этого она не могла себе и представить.
Глава 14
Свет фар брошенного «Инфинити» таял в дожде у них за спиной, когда Нейл включил радиоприемник, возможно, с тем, чтобы избежать дальнейшей дискуссий о людях, которые ехали в том автомобиле. По всему выходило, что их судьбу могли разделить все, кто решился выехать из дома в этот ливень. В этом случае получалось, что ехать в город не только опасно, но и бессмысленно.
В диапазонах AM и FM статические помехи перемежались мертвой тишиной. И куда только подевались голоса и музыка, заполнявшие эти частоты? Лишь изредка сквозь какофонию треска и хрипов прорывались несколько связных фраз.
В двух случаях дикторы или представители государства зачитывали официальные сообщения. Конкретные факты в них отсутствовали, слушателям предлагалось не паниковать и сохранять спокойствие.
Из какого-то очень дальнего места, сквозь растревоженный эфир этой знаменательной ночи долетела музыка: классическая грустная песня «Я увижусь с тобой» [14]14
«Я увижусь с тобой» (I'll be Seeing You) – песня, ставшая хитом.
[Закрыть].
Обычно от таких меланхоличных, берущих за душу песен у Молли начинало щемить сердце. Но в сложившихся экстраординарных обстоятельствах эта песня о потерянной любви становилась на удивление точным и горьким метафорическим напоминанием о потере общества, цивилизации, внезапном конце мира, утрате надежды и перспективы.
Всю ее жизнь мир сжимался, становился все меньше и меньше благодаря телевидению, спутникам связи, интернету. Теперь, за несколько часов, все эти путы оборвались и прежде сжавшийся мир раздулся до тех размеров, какими мог похвастаться сотню лет тому назад.
По голосу человека, разговаривающего со своими женой и сыном в Денвере, иной раз казалось, что он находится на другом континенте. А теперь вот эта песня, написанная перед Второй мировой войной, в чистом виде отражала все неопределенности охваченного тревогой мира и транслировалась не просто из Европы, а из Европы другой эры, пролетев полмира и полстолетия.
Глаза Молли затуманили слезы.
Острое чувство потери нарастало с каждой нотой песни, вызывало боль, словно в груди поворачивали вонзенный в нее эмоциональный нож. Но при этом ей не хотелось просить Нейла выключить радиоприемник и лишиться ниточки, которая связывала их с цивилизацией, пусть последняя и быстро растворялась под едкими водами этого сверхъестественного ливня.
То ли догадавшись о ее реакции, то ли испытывая те же чувства, Нейл нажал на кнопку «SCAN», чтобы найти другую работающую радиостанцию.
После треска, скрипа, долгих периодов тишины в кабине зазвучал ясный и четкий голос. Диск-жокей, ведущий ток-шоу, комментатор – кому бы ни принадлежал голос, чувствовалось, что человек этот злится и одновременно испуган.
Говорил он о радиосообщениях с Международной космической станции, вращающейся на высокой орбите вокруг Земли, о сообщениях, которые приходили оттуда ранним вечером, одновременно с появлением водяных смерчей в океанах планеты. «Я уже передал эту запись десять раз и передам еще десять, сто, черт, буду передавать, пока у меня не отключат энергию или не сломается радиопередатчик, пока кто-то не выбьет дверь и не убьет нас всех. Выслушай меня, Америка, выслушай внимательно и узнай своего врага! Это не глобальное потепление, не вспышки на солнце, не космическое излучение, не какая-то необъяснимая судорога климата планеты. Это война миров!
Возможно, передачи доходили до Земли отрывками, их могли смонтировать для этой радио-трансляции, потому что поначалу в голосах слышалось удивление, восторг, ожидание чуда. Потом тон изменился.
Сначала член экипажа, который говорил на английском с русским акцентом, доложил, что вслед за отключением наружных камер наблюдения компьютер сообщил об успешной стыковке со станцией неизвестного космического аппарата. Это стало сюрпризом, потому что радар не зафиксировал приближения к станции какого-либо физического тела, будь то космический мусор или HЛO.
Связист, Вонг, который не мог наладить контакт с незваными гостями, спросил: «Ты уверен, что с нами кто-то состыковался?»
– Абсолютно, – ответил русский.
– Может, компьютерный сбой, ложный сигнал о стыковке?
– Нет, я это почувствовал. Как и ты, как мы все.
Другой член команды, попавший на станцию прямиком из Техаса, сказал, что смотрит в иллюминатор, из которого виден стыковочный узел, и не может подтвердить наличие пристыковавшегося космического корабля.
– Мама учила меня не ругаться, но, клянусь Богом, отсюда я должен видеть хотя бы часть нашего гостя, не так ли?
Снова русский: «Внимание всем! Компьютер сообщает об открытии наружного люка воздушного шлюза».
Другой американец, с бостонским акцентом, спросил: «И кто дал на это команду?»
– Никто, – ответил русский. – Теперь они контролируют наши системы управления.
– Кто они?
Голос техасца: «Может, у Ямайки есть космическая программа, о которой никто не знает?»
Смеха его шутка не вызвала.
Молли снизила скорость «Эксплорера» до пяти миль в час: космическая драма так увлекла ее, что она не могла следить за залитой дождем дорогой.
Вероятно, вернувшись от иллюминатора, из которого открывался вид на стыковочный узел, возможно, проверив на мониторах «картинки» наружных камер наблюдения, техасец спросил: «Лапьер, это тебя я вижу около воздушного шлюза?»
– Да, это я, Уилли, – ответила женщина с французским, а может, бельгийским акцентом. – Я готовлюсь их встретить вместе с Артуро. Датчики показывают, что в воздушном шлюзе растет давление: Собственно, оно почти сравнялось с атмосферным.
– Лучше бы тебе отойти оттуда, Эмили, – вновь русский. – И тебе, Артуро. Отойдите за переборки, пока мы не оценим ситуацию.
Эмили Лапьер нервно рассмеялась.
– Это заря новой эры, Иван. Сейчас не время для прежних страхов.
Еще один женский голос, немецкий, взволнованно: «Забудь про идеализм, Эмили. Подумай. Протоколы для стыковки должны быть универсальными. Этот слишком уж агрессивный. Указывает на враждебность».
– Это ксенофобическое толкование, – упиралась Лапьер.
Немка с ней не согласилась: «Это здравый смысл».
– Она права, – поддержал немку техасец. – Отходите и закройте за собой люк. Нечего вам там делать.
– Это же исторический момент! – гнула свое Лапьер.
Русский сообщил новую дурную весть: «Камеры воздушного шлюза ослепли. Если наши гости на борту, мы не можем посмотреть, как эти ребята выглядят».
– Мы слышим шум в воздушном шлюзе, – доложила Лапьер.
– Черт побери, – техасец, ослепли камеры и в предшлюзовом отсеке. Лапьер, мы больше вас не видим.
Удивленная, но не встревоженная, Лапьер заговорила на французском, потом спохватилась, перешла на английский: «Тут происходит что-то невероятное…»
Возможно, Артуро сказал: «Что за дерьмо…»
Лапьер: «…не открывает внутренний люк воздушного шлюза, но просто, просто проходит сквозь…
– Проходит что?
– …материализуется прямо из стальной…
Русский: «Компьютер показывает, что люк закрыт».
Внезапно охвативший Эмили Лапьер ужас заставил ее заговорить голосом испуганного ребенка: «Святая Мария, матерь Божья, нет, нет, благословенная Мария, нет, спаси меня!»
В предшлюзовом отсеке космической станции Артуро закричал сначала от ужаса… потом в агонии.
– Матерь Божья, спаси меня! Благословенная Мария, нет, нет, НЕТ…
Молитва Эмили Лапьер резко оборвалась криками боли, такими же, как крики Артуро.
И хотя в движущемся автомобиле они с Нейлом, возможно, находились в большей безопасности, Молли не могла ехать дальше. Не могла сконцентрироваться, ее переполнял не страх, а горе, сочувствие. Она нажала на педаль тормоза. Ее трясло.
Нейл тут же потянулся к ней. Радуясь тому, что она не одна, Молли схватила его руку, крепко сжала.
Высоко над Землей, в различных отсеках космической станции, члены экипажа переговаривались по системе громкой связи. В основном на английском, иногда переходя на родные языки, но речь шла об одном и том же: «Что происходит? Где вы? Вы меня слышите? Вы здесь? Где они? Что делают? Почему? Где? Как? НЕ подпускайте их! Задрайте люк! Нет! Помогите мне! Кто-нибудь! Господи, помоги мне, помоги! Господи! Пожалуйста, Господи! НЕТ!»
Потом остались только крики.
Может, потому, что крики слышались ей вживую (их передали с орбиты на Землю, потом записали на пленку или диск, и наконец радиостанция вновь выдала их в эфир), Молли могла разобрать тонкие нюансы ужаса, агонии и смерти, которые не отличила бы один от другого, если бы присутствовала при резне. Сначала крики были пронзительные, резкие, в них слышался отказ поверить в происходящее, потом в них добавлялось хрипоты и ужаса, и наконец они превращались в жалкие всхлипы и вопли мужчин и женщин, которых живыми разрывали на части, причем палач не спешил, наслаждаясь своими деяниями.
По мере того, как захватчики проходили из одного конца космической станции в другой, несчастные члены экипажа поочередно погибали, словно животные на бойне, возвещая о своей смерти прощальным криком, пока наконец крик последнего не возвестил о том, что величайшее достижение человеческой науки и техники продолжает полет в беспилотном режиме. Его крик пронесся сквозь вакуум и стратосферу, через последний хороший день на одной стороне планеты и через начало самой длинной ночи, через собирающийся дождевой фронт, который во время резни на космической станции еще не пролился дождем, и его агония стала последним предупреждением миру, набатом, ударившим в последний час.
Одинокий голос смолк.
Воцарилась тишина.
Молли затаила дыхание, нагнулась к радиоприемнику, вслушиваясь в эту страшную тишину.
И из уже мертвой космической станции донесся новый голос, сильный, вкрадчивый, необычный, голос того, кто появляется в пентаграмме, выведенной кровью барашка. И заговорил он на языке, который, возможно, никогда раньше на Земле не слышали.
– Енмями ноигел, тсе рефицул, тсе нод дава, тсе анатасс, лета рижоп шудс.
Помимо любви к словам и страсти к поэзии, Молли обладала способностью на лету запоминать стихи, точно так же, как великим пианистам достаточно только раз услышать мелодию, чтобы сыграть ее нота за нотой. И в этих инопланетных словах чувствовался ритм, напоминающий земные стихи, поэтому, когда нечеловеческий голос повторил эту фразу, Молли шептала эти слова вместе с ним.
– Юмаман си нойдель, си рифакаль, си нод а бах, си нейтосс, реши фо селлос.
Хотя Молли не знала значения этих слов, она чувствовала звучащую в них гордыню, и в гордыне этой, помимо триумфа, читались черная ненависть и ярость, на которые не было способно самое жестокое из человеческих сердец, которые не мог представить себе ни один человек.
– Юмаман си нойделъ… си рифакаль… си нод а бах… си нейтосс… рети фо селлос, – Молли еще раз произнесла эти слова, уже в одиночку.
На радио мертвая тишина сменилась голосом возбужденного комментатора: «Война миров, Америка. Сражайтесь с ними, сражайтесь изо всех сил. Если у вас есть оружие, воспользуйтесь им. Если у вас нет оружия, добудьте его. Если кто-то из государственных деятелей слушает меня, ради бога, пустите в ход атомные бомбы. Мы не должны сдаться…»
Нейл выключил радио.
Дождь. Дождь. Дождь.
Мертвые космонавты наверху и буря внизу.
Четыре мили до города… если город еще существует.
Если не в городе, то где собирались люди для того, чтобы организовать совместную оборону?
– Господь не оставит нас своей милостью, – сказал Нейл, ибо его учили иезуиты.
Отпустив педаль тормоза, Молли тронула «Эксплорер» с места. Молить о милосердии она не стала, и прежде всего из-за суеверия: она боялась, что судьба-извращенка откажет ей в том, что она просит, даст другое, о чем она не заикалась.
И однако, такая уж у нее была натура, Молли не теряла надежды. Ее сердце сжималось, как кулак вокруг камня надежды. Если не камня, то камушка. Если не камушка, то песчинки. Но именно из песчинки устрица выращивает жемчужину.
Дождь. Дождь. Дождь.
