Текст книги "Вторжение"
Автор книги: Дин Рей Кунц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– Возможно, им не хотелось, чтобы мы их увидели, – ответил Нейл. – Но они решили показать нам, что происходит с погодой, потому что страх отнимает силы. Может, они хотят испугать нас, чтобы мы стали трусливыми и сговорчивыми.
– Они?
Нейл не ответил.
Она знала, кого он имел в виду, а он знал, что она его поняла. Однако оба еще не хотели озвучить правду, словно произнесенное вслух имя врага привело бы к тому, что они вызвали бы в себе ужас, который не сумели бы укротить.
Нейл положил пульт на телевизор и направился из маленькой гостиной на кухню.
– Пойду сварю кофе.
– Кофе? – изумленно переспросила она.
Это решение казалось свидетельством полного психологического поражения, реакцией, недостойной несгибаемого, уверенного в себе мужчины, за которого она выходила замуж.
– Ночью мы не выспались, – объяснил он. – Возможно, нам еще долго предстоит бодрствовать. Не просто бодрствовать, но и не терять головы. Кофе поможет. И лучше сварить его до того, как отключится электричество.
Молли посмотрела на телевизор, на лампы. Она сомневалась, что электричество может отключиться.
А потом содрогнулась всем телом представив себе, что единственным источником света останется этот грязный дождь.
– Я соберу фонарики и запасные батарейки, если они у нас есть.
Аккумуляторные фонарики находились по всему дому, постоянно воткнутые в розетки. Они могли очень даже помочь в случае землетрясения, когда пришлось бы в темноте выбираться из комнат, заваленных сломанной мебелью.
Нейл повернулся к ней, заметно побледневший.
– Нет, Молли. С этого момента ни один из нас никуда не пойдет в одиночку. Позже мы вместе соберем фонарики. А пока давай сварим кофе. И сделаем сандвичи.
– Я не голодна.
– Мы все равно поедим.
– Но, Нейл…
– Мы не знаем, что грядет. Мы не знаем, когда в следующий раз сумеем поесть… спокойно.
Он протянул ей руку.
Более красивого и привлекательного мужчины она не встречала. Когда впервые увидела его более семи лет тому назад, Нейл стоял, освещенный разноцветными огнями, тепло улыбаясь, лицо его было таким прекрасным, а глаза такими добрыми, что Молли поначалу приняла его за святого Иоанна.
Она схватилась за протянутую руку, дрожа от страха, благодаря судьбу, которая свела их вместе, и любовь, связавшую их семейными узами.
Он притянул ее к себе, и она с радостью пришла в его объятия.
Прижалась ухом к груди, вслушиваясь в биение сердца. Сердце билось сильно, поначалу учащенно. Потом начало успокаиваться.
Замедлило бег и сердце Молли.
У железа высокая температура плавления, но она становится еще выше, если в него добавляют вольфрам. Кашемир – прочная материя, как и шелк. Но смесь шелка и кашемира еще прочнее и лучше согревает, чем каждая из этих материй.
Молли с юного возраста привыкла в одиночку тащить на своих плечах все, что взваливала на них жизнь. Теперь же, когда у нее появился Нейл, она могла выдержать ужасы и этого, и последующего мира.
Глава 6
Хотя кухня и примыкающая к ней маленькая гостиная благоухали ароматом только что сваренного кофе, Молли подумала, что все-таки улавливает слабый, но особенный запах дождя, который проникал сквозь стены из залитой им ночи.
Она и Нейл сидели на полу перед телевизором, ружье и пистолет лежали под рукой, ели сандвичи с куриным мясом и картофельные чипсы.
Сначала есть ей не хотелось. Но едва первый кусок оказался во рту, она поняла, что страшно голодна.
Никогда раньше еда не была такой вкусной. Куриное мясо – таким сочным, майонез – таким сливочным, огурчики – такими острыми. И чипсы хрустели по-особенному.
Возможно, точно так же воспринимал самый последний обед и человек, приговоренный к смерти, которого тем же вечером ждала казнь.
По телевизору показывали серебристо-синий снег, который шел во Французских Альпах, в горах Колорадо, на улицах Москвы. Снег этот чуть светился, как и дождь за стенами их дома.
Купола и минареты [10]10
Хотелось бы знать, кто уверил автора в том, что в Кремле есть минареты.
[Закрыть]Кремля никогда не выглядели такими величественными. А сверкающие площади и улицы, похоже, только и ждали, когда же на них появятся эльфы, феи и другие сказочные существа, которые тут же устроят веселые танцы.
Неземная красота синего снега как бы говорила: в случившемся есть и позитивный момент.
В Денвере, пусть день еще и не начался, дети уже бегали по улицам, играли в снежки, выманенные из домов этим синим светящимся снегопадом.
Их радость и веселый смех вызвали улыбку на лице репортера, который ездил по городу со съемочной группой. Он сказал: «И еще одна особенность этого экстраординарного природного явления. Снег пахнет ванилью».
Молли задалась вопросом, а достаточно ли чувствительный у репортера нос, чтобы унюхать еще один, не столь приятный запах, если он, конечно, существовал.
– Ванилью с примесью апельсина, – уточнил репортер.
Возможно, и здесь, в горах Сан-Бернардино, дождь уже пахнул не как в тот момент, когда Молли вышла на крыльцо к койотам. Может, как и в Колорадо, теперь от дождя шел запах кондитерской.
Камера, по указанию репортера, дала зимнюю панораму: укрытая синим одеялом улица, ветви елей и сосен, сгибающиеся под тяжестью сапфирового снега, янтарные освещенные окна в уютной синеве.
– Красота неописуемая, – подвел итог репортер.
Камера остановилась на группе играющих детей.
Девочка лет семи в варежках на руках лепила снежок.
А потом, вместо того чтобы бросить его в кого– то, облизнула его, будто шарик мороженого. И улыбнулась в камеру тронутыми синевой губами.
Мальчик постарше, вдохновленный ее примером, откусил от своего снежка. Вкус определенно ему понравился.
У Молли эти посиневшие губы вызвали отвращение. Если б она не успела доесть сандвич, то наверняка отложила бы в сторону.
Она же помнила, что дождь вызывал ощущение грязи. И никогда не подняла бы лицо к небу, не открыла рот, чтобы испить дождевой воды.
Вид детей, поедающих снег, не понравился и Нейлу. Он взял пульт дистанционного управления, чтобы переключиться на выпуск новостей.
Глава 7
Не в силах отделаться от образа детей, лижущих и кусающих «грязный» снег, Молли кружила по комнате, пила и пила кофе.
Нейл по-прежнему сидел на полу перед телевизором, нажимал кнопки на пульте дистанционного управления, переключая каналы.
На многих каналах качество приема ухудшалось. И все большее их число выходило из строя.
Дважды экран вспыхивал вибрирующим многоцветьем. Рисунки напоминали те, что можно увидеть на дне трубки-калейдоскопа, с одним лишь отличием: отсутствовали острые углы. Все линии плавно закруглялись, так или иначе переходя одна в другую. Смысл рисунков так и остался непонятным что для Нейла, что для Молли.
Закругленные рисунки сопровождались теми самыми звуками, которые Молли услышала в телефонной трубке, когда хотела набрать 911. Пронзительное шипение, свистки, попискивание…
Внезапно едва ли не на всех каналах появились представители властных структур. Вроде бы говорили уверенно, но по лицам и манере поведения чувствовалось, что они встревожены, не понимают, что происходит, а то и просто испуганы.
Секретарь министерства внутренней безопасности, различные чиновники Федерального агентства по управлению страной в чрезвычайных ситуациях.
Связанные с необычными погодными явлениями кризисы возникали деcятками, прежде всего из-за выпавших осадков, количество которых во многих регионах составляло уже семь дюймов в час. С пугающей быстротой реки выходили из берегов. Водохранилища наполнялись быстрее, чем шлюзы успевали сбрасывать лишнюю воду. В Орегоне через несколько часов после начала дождей прорвало дамбу, и хлынувший в брешь поток смыл несколько маленьких городков.
Невероятно, опасность грозила всему миру, а Молли волновалась о единственном принадлежащем им объекте недвижимости.
– Что там насчет оползней?
– Мы в безопасности, – заверил ее Нейл. – Наш дом стоит на скальном основании.
– Я не чувствую себя в безопасности.
– Мы так высоко… двумя тысячами футов выше уровня воды при любом потопе.
Почему-то ей казалось, что они смогут пережить гибель мира, каким они его знали, только в том случае, если их дом останется в целости и сохранности.
Какое-то время, доев сандвичи, они наблюдали, как Мир катится в пропасть. Нейл переставил телефонный аппарат с маленького столика у дивана, где тот обычно стоял, на пол и время от времени пытался дозвониться своему брату Поту на Гавайи.
Пару раз в трубке слышался длинный гудок. В этих случаях он набирал номер Пола, слышал, как мобильник звонит на острове Мауи, однако брат не откликался. Но обычно, снимая трубку, он слышал лишь электронные помехи, неотличимые от тех, что доносились из телевизора, когда на экране возникала многоцветная калейдоскопическая картинка со скругленными углами.
Седьмая или восьмая попытка оказалась удачной. Пол ответил на вызов.
И настроение Нейла, едва он услышал голос брата, сразу улучшилось.
– Пол! Слава богу. Я уж подумал, что ты и в эту погоду решил поймать пару больших волн.
Пол обожал серфинг. Океан стал его второй страстью.
Молли схватила дистанционный пульт управления, выключила звук.
– Что? – спросил Нейл. Дослушал. – Да, мы в порядке. В доме. Дождь идет такой сильный, что мы уже подумываем над строительством ковчега.
Молли опустилась на колени перед мужем, протянула руку к телефонному аппарату, нажала кнопку громкой связи.
С северного берега Мауи донеся голос Пола: «…я повидал много тропических дождей, но такого еще не было».
– По ти-ви говорят о семи дюймах осадков в час.
– Здесь все гораздо хуже. Дождь льет такой, что можно утонуть, стоя на ногах. Если пытаешься вдохнуть, в легкие попадает больше воды, чем воздуха. Дождь… вся эта вода такая тяжелая, так и норовит поставить тебя на колени. Мы собрались в здании суда. Примерно четыреста человек.
– В здании суда? – в недоумении переспросил Нейл. – Не в церкви? Церковь расположена выше.
– В здании суда меньше окон и они не такие большие, – объяснил Пол. – Его легче укрепить и защищать.
Защищать.
Молли посмотрела на пистолет. На ружье.
По телевизору показывали видеосюжет, снятый в каком-то далеком большом городе. Здания пылали, несмотря на проливной дождь.
– Первое послание Петра, – продолжил Пол, – четвертая глава, стих седьмой [11]11
«Впрочем, близок конец всему. Итак, будьте благоразумны и бодрствуйте в молитвах».
[Закрыть]. У тебя такие ощущения, маленький братец?
– Откровенно? Для меня это скорее «Близкие контакты», – признался Нейл, наконец-то обратив в слова те мысли, которые ни он, ни Молли ранее не хотели высказывать. – Но к чему все это приведет… кто знает?
– Я знаю, – говорил Пол твердо и решительно. – Я с готовностью принимаю страдания души, боль и печаль, которые могут прийти.
В этих словах Молли узнала перефразированное «Принятие смерти», одну из церковных вечерних молитв.
– Все будет не так, Поли, – вмешалась она. – В этом есть… я не знаю… в этом есть и что-то позитивное.
– Молли, как я люблю твой сладенький голосок. Ты из тех, кто готов увидеть радугу в урагане.
– Ну… жизнь научила меня быть оптимисткой.
– Ты права. Смерти нечего бояться, не так ли? Она всего лишь новое начало.
– Нет, я не об этом. – Молли рассказала ему о койотах на крыльце. – Я ходила среди них. Они были такими послушными. Это было чудо, Пол, внутри у меня все пело.
– Я люблю тебя. Ты ниспослана Нейлу Богом, с тобой он познал счастье, ты излечила его душу. В тот первый год я наговорил тебе столько неприятного…
– Да нет же, – не согласилась она.
Нейл взял ее руку, мягко пожал.
На экране телевизора, уже в другом городе, ничего не горело, но мародеры разбивали витрины магазинов. Под светящимся проливным дождем осколки стекла ярко блестели.
– Сейчас не время для лжи, детка. Даже из вежливости.
Поначалу Пол действительно не одобрил их женитьбу. Но с годами привык, а потом и согласился с выбором Нейла. Они с Молли стали добрыми друзьями, но ни разу не говорили о том, что в первое время были на ножах.
Она улыбнулась.
– Хорошо, отец Пол, я сознаюсь. Случалось, ты выводил меня из себя.
Пол рассмеялся.
– Я уверен, и Бог чувствовал то же самое. У Него я давно уже попросил прощения… теперь прошу у тебя.
Голос у него сел. Ей хотелось оборвать связь. Чтобы этот разговор не получил логического завершения. Они же прощались, навсегда.
– Поли… ты и твой брат. Ты не можешь знать… как ты мне дорог.
– Но я знаю. И послушай детка, твоя мать гордилась бы твоим последним романом.
– Не надо мне льстить.
– Но это так. Перестань себя недооценивать. В нем звучит та же мудрость, что и в последних книгах Талии.
Глаза Молли затуманились от слез.
– Помни… сейчас не время для лжи, Поли.
– Так я и не лгу.
Молча, вымоченные дождем, с безумными глазами, люди толпой бежали мимо камеры. Похоже, в ужасе убегали от чего-то или от кого-то.
– Послушайте, я должен идти, – раздался из телефонного аппарата голос Поли. – Не думаю, что осталось много времени.
– Что у вас происходит? – встревожился Нейл.
– Я закончил мессу за несколько минут до твоего звонка. Но не все собравшиеся здесь католики, поэтому им нужно другое утешение.
На экране толпа сшибла с ног оператора, и теперь камера снимала серебристые лужи и множество бегущих ног.
Костяшки пальцев Нейла, сжимающих трубку, побелели.
– Поли, что ты имел в виду, говоря, что здание суда легче защищать? Защищать от кого?
Помехи исказили ответ, пришедший с Гавайских островов.
– Поли? Мы тебя не расслышали. Помехи на линии. От кого вы собираетесь защищаться?
Из динамика вновь раздался голос Пола, но очень далекий, словно говорил он со дна глубокого колодца.
– Здесь живут простые люди, Нейл. Воображение у них богатое, или они видят то, что хотят увидеть, чего в действительности и нет. Лично я не видел ни одного.
– Кого ты не видел?
Вновь помехи.
– Поли?
Среди исковерканных помехами слов одно вроде бы прозвучало как «дьяволы».
– Поли, если связь оборвется, мы сразу же перезвоним тебе. А если не дозвонимся, постарайся перезвонить нам. Ты слышишь меня, Поли?
На экране телевизора, в далеком городе (в левом верхнем углу появилась заставка: «Берлин, Германия») множество ног беззвучно бежало по мостовой, от которой поднимался пар, мимо выбитой из рук оператора видеокамеры.
Внезапно с далекого Мауи донесся голос Пола Слоуна, чистый и ясный, словно его обладатель находился в примыкающей к маленькой гостиной кухне: «…глава двенадцать, стих двенадцать. Ты помнишь его, Нейл?»
– Извини, Поли, не расслышал, какая книга, – отозвался Нейл. – Повтори еще раз.
В Берлине (мокрый объектив давал мутное изображение) мириады светящихся капель падали в лужи и разлетались мелкими брызгами.
Предчувствие чего-то ужасного не позволяло Молли оторвать глаз от экрана телевизора.
Улица опустела, толпа убежала, но она полагала, что сопровождающий картинку комментарий содержит в себе что-то важное. Иначе телекомпания оборвала бы трансляцию из Берлина, как только видеокамера упала на землю и оператор более не смог ее поднять.
Пульт дистанционного управления она по-прежнему держала в руке, но не нажимала кнопку «MUTE» из опасения пропустить слова Пола.
Его голос вновь пропал, но, когда Нейл уже собирался положить трубку, вернулся на короткие мгновения: «…в сильной ярости, зная, что не много ему остается времени» [12]12
Откровение Иоанна Богослова, 12:12.
[Закрыть].
Связь окончательно оборвалась, маленькую гостиную заполнил треск акустических помех.
– Поли? Поли, ты меня слышишь? – Нейл нажимал и нажимал на рычаг, пытаясь добиться непрерывного гудка.
На экране молчащего телевизора, перед объективом видеокамеры, на мостовую швырнули человеческую голову, возможно, несчастного оператора, с лицом, разрубленным от подбородка до лба. Один мертвый, выпученный от ужаса глаз таращился из Берлина на Калифорнию.
Глава 8
До этого момента Молли не испытывала потребности брать с собой в туалет заряженный пистолет.
Она положила его на желтые керамические плитки у раковины, стволом к зеркалу. Наличие оружия не успокаивало ее, наоборот, вызывало внутреннюю дрожь.
В критический момент, когда рассуждать времени нет, а ты чувствуешь, что право-то на твоей стороне, Молли без малейшего колебания могла нажать на спусковой крючок. В прошлом однажды она это уже сделала.
Тем не менее ее мутило от мысли о том, что ей придется кого-то убить. Она полагала себя создателем, не убийцей.
Сидя на фаянсовой prie-dieu [13]13
Prie-dieu – церковная скамейка, на которую становятся коленями молящиеся.
[Закрыть]с рукояткой для спуска воды, она молила Бога, чтобы, защищаясь, ей не пришлось убивать других людей. Она хотела, чтобы ее враги отличались от нее кардинально и их убийство не вызывало бы ни тени сомнения, ни чувства вины.
В полной мере понимая иронию и абсурдность как позы, так и молитвы, она тем не менее обращалась к Богу со всей искренностью, вкладывая в каждое слово всю душу. Черный юмор ситуации не вызывал у нее смеха.
Она решила не подниматься наверх, в большую ванную, а воспользоваться маленькой, лишь с унитазом и раковиной, которая находилась рядом с кухней. Из-за двери, перекрывая монотонную дробь дождя по крыше, доносилось постукивание и шебуршание. Нейл набивал две сумки-холодильника провизией, чтобы потом поставить их в багажное отделение внедорожника.
Каждая из двух его профессий требовала умения заглядывать далеко вперед. Нынче он работал краснодеревщиком и знал, как точно сделать выверенные чертежи и снять правильные размеры, прежде чем браться за пилу.
Он опасался, что они проголодаются раньше, чем смогут вернуться домой. Хуже того, развитие событий могло привести к тому, что возвращение домой стало бы невозможным.
Скорее монахиня, чем искательница приключений, Диоген, а не Колумб, Молли сожалела об отъезде. Она бы предпочла забаррикадировать окна и двери и ждать, когда постучится беда. В надежде, что этого не произойдет.
Однако понимала, что решение Нейла правильное. Кто бы ни появился из дождя или после его прекращения, в компании с соседями они чувствовали бы себя в большей безопасности, чем оставаясь в доме вдвоем.
Прежде чем вымыть руки, Молли склонилась над раковиной и принюхалась. Не смогла уловить и намека на запах дождя.
Похоже, падающая с неба вода еще не успела проникнуть в водопроводную систему. А если и проникла, то как-то очистилась от присущего ей запаха и, возможно, свечения.
Она переложила пистолет на туалетный бачок, чтобы никто не смог дотянуться до него сквозь зеркало, а потом взяла кусок мыла.
Эти странные предосторожности заставили Молли задаться вопросом, а сумеет ли она понять, что сошла с ума. Может, уже чокнулась, просто не способна дать себе в этом отчет. Может, так далеко ушла от черты, разделяющей здравомыслие и безумие, что Нейлу не хватит и грузовика, чтобы увезти продукты, необходимые для ее обратного путешествия.
Она вымыла руки.
В зеркале видела только собственное отражение, никаких руин, плесени или лиан, только лицо, от лба до подбородка, еще такое молодое, с глазами, горящими надеждой.
В стоящий в гараже внедорожник они загрузили две сумки с продуктами, ящик с бутылками воды, медикаменты, необходимые для оказания первой помощи. Подготовились к путешествию по плохим дорогам и в плохую погоду.
Молли также собрала книги матери, четыре своих опубликованных романа и рукопись пятого, незаконченного. Цивилизации могли исчезать, но печатное слово, по ее разумению, никогда.
Набираясь решимости покинуть дом, она и Нейл стояли бок о бок перед телевизором. На большей половине каналов «картинка» сменилась помехами, сквозь которые иногда проступали бесформенные силуэты.
Еще на трети пульсировали яркие калейдоскопические рисунки без острых углов. Им аккомпанировали треск, свистки, писк. Те же звуки теперь доносились и из телефонной трубки. Они не смогли найти ни одного информационного выпуска.
Но с десяток каналов продолжали трансляцию, с четкой картинкой и отличным звуком. Все они были развлекательными.
С минуту они смотрели запись какой-то старой юмористической передачи. Аудитория, реальная или виртуальная, смеялась, смеялась, смеялась.
Нейл, переключая каналы, нашел телевикторину. Чтобы выиграть четверть миллиона долларов и получить шанс побороться за полмиллиона, требовалось назвать автора Книги «Популярная наука о кошках, написанная Старым Опоссумом».
– Ти Эс Эллиот, – без запинки ответила Молли.
Она оказалась права, но подозревала, что через неделю четверть миллиона долларов по стоимости не будет отличаться от вчерашней газеты.
По третьему каналу в черно-белой ночи Касабланки Богарт прощался с Ингрид Бергман на пороге мировой войны.
Нейл так хорошо знал этот диалог, что мог процитировать от начала и до конца. Его губы шевелились вместе с губами актеров, пусть с них и не срывалось ни звука.
Новый канал: Кэри Грант ухаживает за Кэтрин Хепберн.
Еще один – Джимми Стюарт обменивается шутками с невидимым шестифутовым кроликом.
Поначалу Молли не понимала, почему Нейл с таким интересом всматривается в эти старые фильмы. Совсем недавно он так спешил уехать из дома.
Но вскоре до нее дошло: он полагал, что больше увидеть их не удастся. Если Земля окажется во власти инопланетян, старых кумиров сменят новые.
Поэтому и она стала жадно всматриваться в Гэри Купера, под полуденным солнцем шагающего по пыльной улочке маленького городка на Диком Западе, в Тома Хэнкса, играющего очередного простака, Джона Уэйна, подхватывающего на руки Морин О'Хару.
То и дело чувствовала, как перехватывает у нее дыхание, а сердце щемит сладкая боль. Фильмы которые они раньше смотрели лишь с тем, чтобы скоротать время, теперь казались невыразимо прекрасными и глубокими.
Со старых фильмов Нейл попал на Современную программу, так называемое «реалити-шоу», где превозносили жестокость, где правило невежество, где зрителей завлекали обещанием показать человеческую деградацию. И действительно, популярность таких передач не снижалась. Вот и теперь какая-то женщина на спор ела бледных, едва шевелящихся слизняков.
Фильм, из новых. Прекрасная гибкая блондинка демонстрировала удивительное владение мечом и приемами рукопашного боя, обезглавливала людей, вышибала им глаза, протыкала насквозь, радостно, легко и непринужденно, красивая, как кукла Барби, и такая же бессердечная.
Внезапно пульт дистанционного управления перестал быть инструментом выбора, его словно запрограммировали на насилие. Канал за каналом кровь лилась рекой.
На экране появилась «картинка» платного, порнографического канала, на который они не подписывались, а потому раньше не могли его смотреть: показывали сцену жестокого группового изнасилования. Жертва, похоже, получала острое наслаждение.
Какие-то комики отпускали скабрезные шутки под гогот пьяных зрителей.
Ни один пропагандистский ролик не мог бы выставить человечество в худшем свете, чем такие вот примеры жестоких развлечений.
Нейл нажал кнопку «POWER» на пульте дистанционного управления, но телевизор не выключился. Нажал снова, с тем же результатом.
Телевизор перешел под контроль неведомого им существа, и экран заполнили быстро сменяющиеся сцены насильственного секса и жестоких убийств. Вновь демонстрировались самые отвратительные стороны человечества.
– Это ложь, – процедил Нейл сквозь сжатые зубы. – Мы не такие. У нас не такая сущность.
Невидимый хозяин микроволнового диапазона предпочел с ним не согласиться, и сцены похоти и жажды крови продолжили свой бег по экрану.
Молли вспомнила когда-то прочитанную статью об одном из нацистских концентрационных лагерей, Освенциме, Берген-Бельзене или Дахау, в котором еврейским заключенным внушали, что их предки жили за счет других, выжимали последние соки из людей других национальностей. Нацисты хотели заставить своих пленников поверить в сочиненную ими ложь и признать, что они достойны наказания за грехи их предков.
Даже архитекторы геноцида, которые продали сердца Злу а души – дьяволу, считали необходимым найти объяснение своей жестокости. Им хотелось, чтобы их жертвы признали свою вину и справедливость массовых убийств. Из этого следовало, что палачи, пусть и подсознательно, понимали собственную неправоту.
Молли отвернулась от отвратительного зрелища на экране телевизора. С тревогой посмотрела на закрытые жалюзи окна, на потолок, который словно стал ниже под тяжестью залитой водой крыши.
Она чувствовала, что поезда смерти уже поданы на станции. Вагоны для скота ожидали человеческий груз, чтобы доставить его к могилам, где останки миллионов со временем станут удобрением, и на месте могил появятся ухоженные лужайки, по которым будут гулять существа, глухие и слепые к красоте, некогда ценимой человечеством.
Над головами что-то грохнуло, затрещало. Вновь воцарилась тишина.
Возможно, отломившаяся ветвь упала на крышу. Или камень вывалился из печной трубы: сильный дождь размыл удерживавший его на месте цементный раствор.
Или невообразимо странный гость вошел на чердак и теперь обследует пространство между затянутыми паутиной стропилами, ищет люк и лестницу, которые позволят ему спуститься на второй этаж.
– Пора ехать, – сказал Нейл.
