Текст книги "Отродье ночи (Шорохи)"

Автор книги: Дин Рей Кунц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

От посетительницы, высокой брюнетки с фиолетовыми глазами, они узнали, что Бобби бывает в «Янусе», дискотеке Вествуда. Она видела его там накануне.

На улице, моргая от сине-красных режущих глаза сполохов, Фрэнк сказал:

– Уже поздно.

– Да.

– Поедем сейчас или завтра?

– Сейчас.

– Хорошо.

Они проехали район, охваченный раковой опухолью упадка, мимо рекламных огней, оставили позади Беверли-Хиллз, воплощение довольства и достатка, и направились мимо бесконечных рядов пальм, обступающих дорогу с обеих сторон.

Обычно Фрэнк, чувствуя, что Тони хочет заговорить с ним, включал спецсвязь и слушал информацию. На этот час в Вествуде, куда они ехали, ничего особенного не случилось. Семейный скандал. Потасовка на углу бульвара Вествуд и Вилшайэр. На одной тихой улице замечен мужчина в припаркованной машине – нужно проверить.

Вествуд был самым спокойным районом в городе. На восточной окраине, в мексиканском районе, действовали несколько бандитских группировок, но из-за них сложилось дурное представление обо всех, в целом законопослушных, мексиканцах. Ночная смена уходит в три часа ночи, новая заступает в шесть. За три часа обязательно что-нибудь случается в этом районе: то панки подерутся, то произойдет перестрелка, и в результате – один-два трупа. В северо-западном районе парни постоянно напиваются до чертиков, курят наркотики, колятся, потом садятся в машины и врезаются друг в друга.

Вдруг по рации передали сообщение. Из отрывистых фраз стало ясно, что это попытка изнасилования с вооруженным нападением. Не ясно, покинул ли насильник дом или нет. И кто стрелял? Жертва или преступник? Также неизвестно, если ли пострадавшие.

– Надо ехать наобум, – сказал Тони.

– Этот дом в двух кварталах.

– Мы там будем через минуту.

– Раньше патрульной машины.

– Сообщить?

– Да.

Тони взял в руки микрофон. Фрэнк свернул влево. Потом еще поворот, Фрэнк надавил педаль газа, и машина понеслась по узкой улице.

У Тони заколотилось сердце и похолодело в животе от предчувствия опасности.

Он вспомнил Паркера Хитчисона, молчаливого и угрюмого напарника, с которым пришлось работать, когда Тони служил патрульным офицером. Каждый раз, когда они ехали по вызову (будь то убийство или просто кот залез на дерево), Паркер мрачно говорил: «Теперь мы помрем». От таких слов становилось не по себе. Опять и опять, поднимаясь по тревоге, с искренним и невозмутимым пессимизмом Хитчисон повторял: «Теперь мы помрем». Тони тогда чуть с ума не сошел. Тони до сих пор в минуту опасности вспоминал замогильный голос Паркера и три зловещих слова: «Теперь мы помрем».

Фрэнк завернул за угол, едва не зацепив черный «БМВ». Взвизгнули тормоза, и Фрэнк сказал:

– Это где-то здесь.

Тони, прищурившись, разглядел полуосвещенные ряды домов. Это был дом в неоиспанском стиле, отстоявший от дороги на некотором расстоянии. Перед домом находился большой газон. Красная черепичная крыша. Стены кремового цвета. Два ажурных фонаря по обе стороны от двери.

Фрэнк затормозил. Они вышли из машины. Тони полез под пиджак и вынул револьвер из наплечной кобуры.

* * *

Хилари, наплакавшись в кабинете, решила, что следует подняться наверх и привести себя в порядок, прежде чем она позвонит в полицию. Волосы были растрепаны, платье разорвано, нижнее белье свисало лоскутьями. Хилари не знала, через сколько минут после звонка прибудет полиция. После выхода на киноэкраны двух нашумевших фильмов Хилари приобрела известность в обществе и теперь предпочла бы избежать огласки в газетах, оказаться жертвой насилия – это унизительно. Конечно, ей будут сочувствовать, но сама она попадет в дурацкое положение. Она смогла защититься от Фрая, но любители сенсаций не обратят на это внимания. Выставленная на свет софитов, запечатленная на серых фото газет, она будет выглядеть слабой. Безжалостная общественность заинтересуется, как Фрай проник в дом? Они подумают, что он изнасиловал ее, а весь рассказ Хилари всего лишь выдумала. Кто-нибудь скажет, что она впустила его в дом и с удовольствием легла сама в постель. К сочувствию неизбежно примешается любопытство. Единственное, что она сможет сделать, – это привести себя в порядок до прихода журналистов. Нельзя, чтобы ее увидели жалкой и растрепанной после ухода Бруно Фрая.

Умываясь, причесываясь и переодеваясь в шелковый халат, Хилари не знала, что аккуратный вид жертвы вызовет подозрения у полиции. Она не подумала, что тем самым ставит себя под огонь оскорбительных насмешек.

Ее не оставляли кошмары пережитого. Ей казалось, что Фрай со страшной улыбкой, выставив нож, идет на нее. Видение таяло, и призрак принимал черты ее отца, Эрла Томас, он, пьяный и разъяренный, изрыгая проклятия, шел и размахивал длинными руками. Хилари встряхнула головой, набрала побольше воздуха – видение исчезло. Ее трясло. Ей показалось, что из соседней комнаты доносятся странные звуки. Внутренний голос говорил ей, что это воспаленное воображение, но еще сильнее пульсировала мысль: «А что если Фрай возвращается?» Набрав номер полиции, Хилари не была в состоянии спокойно и вразумительно рассказать о случившемся.

Повесив трубку, Хилари почувствовала себя лучше, зная о близкой помощи. Спустившись вниз, она громко сказала: «Успокойся. Ты спокойна. Все будет в порядке». Эти слова она научилась повторять долгими ночами в Чикаго. Силы постепенно возвращались к ней. Она стояла в фойе, глядя в зарешеченное окно, когда у входа затормозила машина. Из нее вышли двое. Хотя не было воя сирен и мигания красных огней, она тотчас поняла, что это полиция. Хилари отперла дверь и впустила их внутрь. На пороге появился голубоглазый коренастый блондин с револьвером в правой руке.

– Полиция. Ваше имя? – спросил он строго.

– Томас. Хилари Томас. Звонила я.

– Это ваш дом?

– Да. Мужчина...

Из темноты вынырнул второй, высокий и смуглый, полицейский и, не дав Хилари договорить, спросил:

– Он в доме?

– Что?

– Преступник здесь?

– Нет. Ушел.

– Куда? – спросил блондин.

– Через эту дверь.

– У него машина?

– Не знаю.

– Он был вооружен?

– Нет. То есть, да.

– Точнее.

– У него был нож.

– Не знаю. Я была наверху. Я...

– Когда он ушел?

– Минут пятнадцать – двадцать.

Полицейские обменялись взглядами, Хилари почувствовала недоброе.

– Почему вы раньше не позвонили? – спросил блондин.

В его голосе появились враждебные нотки.

– Сначала я была... как в тумане. В истерике. Мне нужно было прийти в себя.

– Двадцать минут?

– Может быть, прошло пятнадцать.

Они спрятали оружие.

– Опишите его, – сказал смуглый.

– Я могу сообщить больше, – сказала Хилари, отступая от двери и давая им войти в дом. – Я могу назвать имя.

– Имя?

– Его имя. Я знаю его, – сказала Хилари. – Преступника.

Детективы переглянулись. Хилари подумала: «Что же я такого сделала?»

* * *

Тони редко встречал таких красивых женщин, как Хилари. Наверняка в ее жилах текла и индейская кровь. Длинные черные волосы с блестящим отливом. Темные глаза с ослепительными белками. Чистая, с бронзовым загаром кожа. Если лицо и было длинновато, то этот недостаток компенсировался размером глаз – большие, безупречностью линии носа и полнотой губ.

У нее было чувственное и умное лицо, лицо женщины, способной к состраданию. Оно (лицо) выражало боль, боль печатью легла на глаза. Такая боль накапливается исподволь, на пути познания и потерь. Они сидели в библиотеке, Хилари на одном краю софы, Тони – на другом. Фрэнк ушел на кухню и сейчас говорил с участком.

Наверху двое полицейских, Уитлон и Фармер, вытаскивали из стен пули.

– Что он сейчас делает? – спросила Хилари.

– Кто?

– Лейтенант Говард.

– Он звонит в участок, чтобы связались с офисом шерифа в Напа Каунти, где живет Фрай.

– Зачем?

– Может быть, шерифу удастся узнать, как Фрай попал в Лос-Анджелес.

– Причем здесь это? – спросила она. – Главное – он здесь и его нужно поймать.

– Если Фрай приехал на машине, то шериф в Напа Каунти может выяснить номер машины. Зная машину и номер водительского удостоверения у нас прибавится шансов заарканить его здесь, пока он не уехал далеко.

Хилари, помолчав спросила:

– Почему лейтенант Говард пошел звонить на кухню? Разве нельзя было воспользоваться телефоном в библиотеке?

– Думаю, что он не хотел вас беспокоить лишний раз, – нехотя ответил Тони.

– Мне кажется, что он не хочет, чтобы я подслушивала.

– О нет. Он только...

– У меня странное чувство. Словно я не жертва, а подозреваемая.

– У вас просто нервное напряжение.

– Нет, не то. Я чувствую, что вы не верите мне... Особенно он.

– Фрэнк иногда кажется холоден, но он прекрасный детектив.

– Он думает, я лгу.

Тони был поражен ее проницательностью.

– Да, именно так. Я не понимаю, почему, – Хилари внимательно посмотрела на Тони. – Скажите мне, в чем дело.

Тони вздохнул. Какая догадливая женщина.

– Я писательница. Это моя обязанность – обращать пристальное внимание на то, что другие почти не замечают. Я всегда настойчива. Скажите мне, и я отвяжусь.

– Лейтенанту не понравилось, что вы знакомы с преступником.

– Правда?

– Это очень странно, – добавил Тони.

– Все равно, продолжайте.

– Да... – Тони кашлянул. – У нас считается, что если жертва, заявившая об изнасиловании или попытке изнасилования, знает насильника, то вполне возможно, что она сама могла соблазнить обвиняемого.

– О черт!

Она встала, подошла к столу, замерла на минуту, отвернувшись к стене. Его слова разозлили женщину. Когда Хилари повернулась, ее лицо пылало. Она сказала:

– Это ужасно! Возмутительно! Если женщина знает, кто ее изнасиловал, то говорят, что это она сама соблазнила его.

– Нет. Не всегда.

– Но в большинстве случаев именно так!

– Нет.

Она бросила свирепый взгляд на Тони.

– Довольно играть словами! Обо мне вы думаете именно так! Вы уверены, что я его соблазнила.

– Нет. Я просто объяснил общепринятую в полиции точку зрения, но я не говорил, что разделяю ее. Нет. Но лейтенант Говард с ней согласен. Вы меня спросили о Говарде. Вы хотели узнать, что он думает, и я сказал.

Хилари хмурилась.

– А вы... вы мне верите?

– Ничто не противоречит тому, чтобы верить.

– Но все случилось так, как я рассказала.

– Да.

Хилари уставилась на Тони.

– Но почему?

– Что «почему?»

– Почему вы верите, если он не верит?

– Я знаю две причины, когда женщина может умышленно соблазнить знакомого мужчину, а затем заявить об изнасиловании.

Хилари оперлась на стол, скрестила на груди руки и с любопытством посмотрела на Тони.

– Какие же это причины?

– Ситуация № 1: у него есть деньги, у нее нету. Она стремится поставить его в затруднительное положение в надежде получить солидную компенсацию путем шантажа.

– Но у меня есть деньги.

– Очевидно, не мало, – сказал он, восхищенно разглядывая красивую обстановку.

– А вторая причина?

– У них была любовь, но он покидает ее ради другой. Она чувствует себя оскорбленной и униженной. Она любит его и решает наказать: обвиняет в изнасиловании.

– Почему вы уверены, что это не мой случай? – спросила Хилари.

– Я видел оба ваши фильма и немного понял ваш образ мыслей. Вы очень умная женщина, мисс Томас. Я не думаю, что вы настолько глупы или злобны, чтобы отправить человека в тюрьму только за то, что он оскорбил ваши чувства.

Хилари пристально смотрела ему в глаза. Потом она, почувствовав, что Тони не настроен против нее, пересекла комнату и села на софу.

– Простите, я раздражительна.

– О нет. Меня тоже злит эта общепринятая точка зрения.

– Тогда, если дело попадет в суд, защитник Фрая попытается доказать судьям, что это я соблазнила сукина сына.

– Да.

– Они поверят ему?

– Скорее всего.

– Но он не собирался меня насиловать. Он пришел меня убить.

– Нужно это доказать.

– Обломки ножа наверху...

– Могут не иметь к нему никакого отношения. Отпечатков пальцев там нет. К тому же это обыкновенный кухонный нож.

– Но преступник сумасшедший! Суд обязательно заметил бы это. Черт, вы сами убедитесь, когда арестуете его.

– В конце концов, до сегодняшнего дня его знали как честного и порядочного человека. Когда вы гостили у него, разве не заметили, что он не совсем нормальный?

– Нет.

– Суд тоже не заметит.

Хилари закрыла глаза и наморщила нос.

– Значит, он выйдет чистым из этого дела.

– Мне не хочется говорить заранее, но скорее всего, что так оно и случится.

– А потом он придет опять.

– Возможно.

– Господи!

– Вы хотели знать правду.

Она открыла глаза.

– О да. Я благодарна вам.

Хилари вымученно улыбнулась.

– А другие причины?

– Простите?

– Вы сообщили одну причину, почему лейтенант Говард не верит мне. Это то, что я знаю преступника. А еще? Что еще заставляет его мне не верить.

В этот момент в комнату вошел Фрэнк.

– Шериф сейчас наводит справки, когда и на чем этот тип уехал. Мы составили словесный портрет по вашему описанию. А сейчас я хочу, чтобы вы все рассказали сначала и я смог записать с ваших слов. Они прошли в фойе, и Хилари начала подробный рассказ с неожиданного появления Фрая из гардероба. Тони и Фрэнк последовали за ней к перевернутой софе, наверх в спальню. Тони чувствовал дрожь в голосе Хилари, ему стало очень жаль ее. Хотелось привлечь женщину к себе, обнять и успокоить.

Едва она закончила рассказ, как прибыло несколько журналистов. Зазвонил телефон, и Фрэнк снял трубку в спальне: звонили из участка. Тони спустился вниз.

Хилари умела обращаться с газетчиками. Она не пустила их в дом. Хилари вышла на улицу, репортеры остановились на дорожке. Приехала группа с телевидения, здесь выделялся репортер-артист, на эту роль обычно выбирают мужчин с точеными чертами лица, острым взглядом и низким голосом. Ум и специальное образование не играют большой роли, главное – произвести впечатление на телезрителя.

Действительно, избыток ума или чрезмерная образованность могут повредить делу. Если тебя волнует карьера, то следи за тем, чтобы программа была строго рассчитана: части четко разделены на трех-, четырех-, пятиминутки, и упаси Бог забираться глубоко.

Хилари умело отвечала на вопросы, мягко отводя слишком нескромные из них.

Тони поразило то, как Хилари смогла не пустить журналистов в дом и скрыть от них многое, оставаясь вежливой и предупредительной. А это не очень легко сделать. Есть много замечательных журналистов, которые докопаются до правды и все прекрасно опишут, не оскорбив прав и достоинства личности, но среди журналистов немало таких бестий, которые с беспрецедентной наглостью извращают факты. Если вы обвините его во лжи, он выставит вас на посмешище, а сам окажется борцом против зла за просвещение. Конечно, Хилари знала о реальной опасности и поэтому вела себя сдержанно.

Она поразила журналистов, очаровала их и даже несколько раз улыбнулась в камеру. Разумеется, она ни словом не обмолвилась о Бруно Фрае.

Тони уже знал Хилари как талантливую и умную женщину. Теперь он добавил к этому ее проницательность.

Беседа с журналистами подходила к концу, когда в дверном проеме появился Фрэнк Говард. Фрэнк послушал, как Хилари отвечала на вопросы, потом ухмыльнулся:

– Я должен переговорить с нею.

– Что сказали в участке? – спросил Тони.

– Именно об этом я хочу с ней поговорить.

– Они сейчас уедут, – сказал Тони.

– Выделывается. Смотри, с каким удовольствием она это делает.

– Нет. Просто умеет обращаться с журналистами.

– Киношники, – презрительно протянул Фрэнк. – Они жить не могут без общего внимания и рекламы.

Репортеры стояли всего в нескольких шагах, и Тони опасался, как бы они не услышали Фрэнка.

– Не так громко, – сказал он.

– Мне наплевать на них. Я бы дал им интервью о рекламных сучках, устраивающих такие штуки, чтобы попасть на первую страницу газет.

– Ты думаешь, она все подстроила?

– Вот увидишь.

Тони стало не по себе. Хилари пробудила в нем рыцарские чувства, он хотел ее защитить, а у Фрэнка, наверное, информация против Хилари.

– Я должен с ней поговорить, – сердился Фрэнк. – Нечего здесь мерзнуть, пока она лижется с прессой.

Тони положил ему руку на плечо и сказал:

– Подожди, я приведу ее.

Он подошел к репортерам и сказал:

– Простите, леди и джентльмены, но мне кажется, что мисс Томас рассказала вам больше, чем нам. Вы выжали ее, как губку. Наш рабочий день давно закончился, и мы очень устали. Просто с ног сбились хватать невиновных и получать взятки. Мы будем очень благодарны, если вы позволите нам закончить с мисс Томас.

Журналисты оценили шутку и весело посмеялись. Ему задали несколько вопросов. Тони повторил то, что сказала Хилари, не добавив ничего нового. Затем он проводил женщину в дом и запер дверь.

Фрэнк ждал в фойе. Он все еще кипел от злости, разве дым пока еще не валил из ушей.

– Мисс Томас, у меня к вам несколько вопросов.

– Хорошо.

– Это займет немного времени.

Фрэнк Говард пошел впереди.

Хилари спросила у Тони:

– Что происходит?

– Не знаю, – пожал он плечами.

Фрэнк остановился в гостиной и оглянулся.

– Мисс Томас.

Они проследовали в кабинет.

* * *

Хилари опустилась на вельветовую тахту, закинула ногу за ногу и оправила халат. Она нервничала. Почему лейтенант Говард так настроен против нее? Холодная злоба горела в его глазах: два стальных лучика пронизывали ее насквозь. Хилари вспомнила глаза Бруно Фрая и невольно вздрогнула. Она почувствовала себя подсудимой на инквизиторском процессе. Она бы не удивилась, если бы Говард, ткнув в ее сторону пальцем, обвинил ее в колдовстве.

Лейтенант Клеменса сидел в кресле. Свет от торшера с желтым абажуром оттенял его нос, глубоко посаженные глаза, делая лицо еще более привлекательным. Хилари хотела бы, чтобы вопросы задавал он, но, по-видимому, лейтенант Клеменса сейчас был простым наблюдателем. Лейтенант Говард стоял перед ней и смотрел на нее сверху вниз с нескрываемым презрением. Он ждал, что она не выдержит осуждающего взгляда и, сгорая от стыда, отвернется. Чтобы не подвести лейтенанта, Хилари так и сделала.

– Мисс Томас, меня беспокоят некоторые детали из вашего рассказа.

– Понимаю, – ответила она. – Потому что я знаю преступника? Вы думаете, что я его соблазнила. Разве не так думают в полиции?

Он моргнул от удивления, но тут же нашелся.

– Да. Это во-первых. И еще, мы не смогли узнать, как он попал в дом. Полицейские Уитлон и Фармер трижды осматривали дом и не нашли следов проникновения. Стекла целы. Исправны все замки.

– Вы думаете, я впустила его.

– Что мне еще предположить?

– Когда я была в Напа Каунти, я потеряла ключи. От дома, от машины.

– Вы там были на машине?

– Нет. Я летала самолетом. Но все ключи я ношу в одной связке. Даже ключ от машины, взятой напрокат. Он висел на тоненькой цепочке, и, чтобы не потерять, я прицепила его к общей связке. Тогда я их не нашла. Приехав домой, я вызвала слесаря, чтобы попасть внутрь. Он изготовил новые ключи.

– Замки вы не меняли?

– Мне это показалось ненужной тратой денег. На ключах не было никаких пометок. Нашедший не смог бы ими воспользоваться.

– А вам не приходило в голову, что их могли украсть? – спросил Говард.

– Нет.

– А теперь вы думаете, что это сделал Бруно Фрай, чтобы изнасиловать и убить вас?

– Да.

– Он что-то имеет против вас?

– Не знаю.

– Может, был какой-нибудь повод для преследований?

– Не знаю.

– Он проехал огромное расстояние.

– Да.

– Сотни миль.

– Он сумасшедший. Сумасшедшие делают что угодно.

Лейтенант сверкнул глазами.

– Вам не кажется странным, что сумасшедший умело скрывает болезнь дома. Какая воля требуется для этого!

– Да, мне кажется это странным, – сказала она. – Это сверхъестественно, но это правда. Когда Бруно Фрай мог украсть ключи? Рабочий показывал мне хозяйство. Нужно было пробираться между бродильных чанов, винных бочек. Тогда я, конечно, могла оставить сумочку в доме. Зачем она?

– В доме Фрая?

– Да.

Говард едва сдерживал себя от напиравшей изнутри энергии. Он стал мерить шагами кабинет: от окна к тахте, от тахты к книжным полкам, потом обратно к окну. Плечи расправлены, голова чуть закинута.

– Кто-нибудь там знает, что вы потеряли ключи?

– Думаю, что да. Конечно. Я же искала их с полчаса, спрашивала, не видел ли кто ключей.

– Но никто не видел?

– Нет.

– Где вы их оставили в последний раз?

– В сумочке. Я приехала на взятой напрокат машине, положила ключи в сумочку.

– Когда они исчезли вам не пришло в голову, что их кто-то украл?

– Нет. Кто мог взять ключи и не тронуть денег? В бумажнике было двести долларов.

– Почему вы не сразу вызвали полицию?

– Это не долго. Двадцать минут.

– В дом ворвался маньяк, едва не зарезал вас – ждать в такой ситуации двадцать минут – это чертовски долго. Другие всегда звонят сразу же. Они думают, что мы в состоянии приехать за несколько секунд, и приходят в бешенство, если мы появляемся через пару минут.

Хилари взглянула на Тони, на Говарда, выпрямилась.

– Я... Я... не выдержала. – Ей стыдно было говорить. Хилари всегда гордилась силой своего характера. – Я села за этот стол, начала набирать номер полиции и ... потом... я... зарыдала. Я не могла долго успокоиться.

– Двадцать минут?

– Нет. Конечно, нет.

– За какое время вы успокоились?

– Точно не знаю.

– Пятнадцать минут?

– Нет.

– Десять?

– Может быть, за пять.

– Почему же вы после этого не позвонили? Телефон был рядом.

– Я поднялась умыться и переодеться. Я уже говорила.

– Знаю. Прихорашивались для репортеров.

– Нет, – начала злиться Хилари. – Я не прихорашивалась. Я...

– Меня интересует другое. Вас чуть не убили, к тому же в это время Фрай мог вернуться и довершить свое дело. Тем не менее вы находите время переодеться и умыться. Удивительно.

– Прости, Фрэнк, – вмешался Тони, – мне не хочется мешать тебе. Но нельзя делать выводы, основываясь только на том, что мисс Томас позвонила с промедлением. Мы же знаем, что человек, попав в такую ситуацию, часто не отдает себе отчета в том, что делает.

Хилари заметила симптомы назревавшего между детективами конфликта.

– Ты хочешь, чтобы я продолжал задавать вопросы? – спросил Говард.

– Я только говорю, что уже поздно и мы устали, – ответил Клеменса.

– Ты согласен, что в этой истории много неясного?

– Я бы взглянул на это несколько иначе.

Говард скривился, потому кивнул.

– Ладно. Позволь мне продолжать. – Он повернулся к Хилари. – Еще раз опишите преступника.

– Зачем? Вы же знаете его имя.

– Будьте так любезны.

Хилари чувствовала, что Говард завлекает ее в ловушку, но не знала, где ее подстерегает подвох.

– Так. Фрай высокий, выше шести футов.

– Никаких имен.

– Что?

– Не называйте имен.

– Но мне оно известно, – спокойно сказала Хилари.

– Уж уважьте меня, – холодно отрезал он.

Хилари вздохнула. Она старалась не показать, что боится Говарда.

– Нападавший был крепкий, физически сильный мужчина.

– Цвет?

– Белый.

– Цвет лица?

– Белый.

– Шрамы?

– Нет.

– Татуировки?

– Вы шутите?

– Татуировки?

– Нет.

– Особые приметы?

– Нет.

– Какие-нибудь физические недостатки?

– Здоров сукин сын, – резко ответила Хилари.

– Цвет волос?

– Блондин.

– Коротко подстрижены?

– Средней длины.

– Глаза?

– Да.

– Что «да»?

– Глаза были.

– Мисс Томас!

– Хорошо, хорошо.

– Я серьезно.

– Голубые. Необычный сероватый оттенок.

– Возраст?

– Около сорока.

– Что-нибудь еще?

– Например?

– Вы отметили его голос?

– Да. Низкий. Грубый. Хриплый.

– Хорошо. – Лейтенант едва покачивался взад-вперед, довольный собой. – Мы получили хорошее описание насильника. А теперь опишите Бруно Фрая. Для меня.

– Я только что...

– Нет-нет. Мы думаем, вы не знаете того, кто на вас напал. Вы описали насильника, человека без имени. А теперь опишите Бруно Фрая.

Хилари повернулась к Тони.

– Это обязательно? – спросила она в отчаянии.

– Фрэнк, можно побыстрее? – спросил Клеменса.

– Это она тянет время. Я делаю свое дело, – сказал лейтенант Говард.

Хилари почувствовала, что, если бы не лейтенант Клеменса, Говард силой вытряс бы из нее информацию, не важно, правдивую или ложную.

– Мисс Томас, если вы будете отвечать конкретно на мои вопросы, мы закончим через несколько минут. Итак, опишите, пожалуйста, Бруно Фрая.

– Выше шести футов, крупный, атлетического сложения, блондин, серо-голубые глаза, около сорока лет, особых примет нет, низкий хриплый голос.

Фрэнк Говард недружелюбно улыбался.

– Ваши описания насильника и Бруно Фрая совпадают. Ни малейшей разницы. И, конечно, вы утверждаете, что преступник и Бруно Фрай – одно лицо.

Было что-то странное в его манере задавать вопросы. Несомненно, Говард на что-то намекал.

– Не передумали? – спросил Говард. – Не мог ли это оказаться человек, очень похожий на Бруно Фрая?

– Что я, дура? Это был он.

– Никакого несходства не заметили? Ничего?

– Нет.

– Что-нибудь в линии носа или подбородка?

– Нет.

– Вы уверены, что у преступника такие же волосы, щеки?

– Да.

– И вы в этом совершенно уверены?

– Да.

– Вы присягнете об этом на суде?

– Да, да, да! – повторяла Хилари.

– Боюсь, если вы будете так утверждать на суде, вас посадят в тюрьму. За лжесвидетельство.

– Что? Что вы хотите сказать?

Говард ухмыльнулся.

– Я хочу сказать, что вы лжете.

Хилари поразила резкость и наглость обвинения. Она не нашлась, что ответить.

– Вы лжете, мисс Томас.

Лейтенант Клеменса поднялся.

– Пока она беседовала с репортерами и позировала перед камерами, мне сообщили из участка о звонке шерифа из Напа Каунти. Шериф побывал у Бруно Фрая, и знаете, что выяснил? Мистер Бруно Фрай не ездил в Лос-Анджелес. Он все это время оставался дома.

– Невероятно! – воскликнула Хилари, вскочив с тахты.

– Подождите, мисс Томас. Фрай сказал шерифу, что собирался отправиться сегодня в Лос-Анджелес отдохнуть на неделю. Но его задержала работа, и теперь он занят делами.

– Шериф ошибся, – сказала Хилари. – Не может быть, чтобы он видел Бруно Фрая.

– Вы хотите сказать, что шериф лжет? – спросил лейтенант Говард.

– Он... он, должно быть, говорил с кем-то, кто выдает себя за Бруно Фрая, – безнадежно добавила она.

– Нет. Шериф разговаривал лично с Фраем.

– Он, действительно, видел его? – продолжала допытываться Хилари. – Или разговаривал по телефону?

– Не знаю, – ответил Говард, – Но вспомните, вы сказали, что у Фрая низкий хриплый голос. Вы думаете, его легко имитировать, даже по телефону?

– Если шериф знает Фрая плохо, то мог не заметить подвоха.

– У него небольшой участок. Такого человека, как Бруно Фрай, знают все. Шериф знаком с ним более двадцати лет.

Лейтенанту Энтони Клеменса было тяжело слушать. Хилари мучилась, она знала, что Тони ей поверил, а теперь в его глазах появился знак вопроса.

Хилари подошла к зарешеченному окну и выглянула в сад, немного успокоившись, она повернулась к ним. Она заговорила, обращаясь к Говарду, делая ударения на каждом слове:

– Бруно... Фрай... был... здесь. А перевернутая тахта? Обломки фарфора – я разбила о него статуэтку. Пули? Брошенные обломки ножа? Порванное платье?

– Все можно инсценировать, – ответил Говард. – Вы могли подстроить все сами.

– Но это чудовищно!

Клеменса сказал:

– Мисс Томас, может, это был, действительно, кто-нибудь, похожий на Бруно Фрая?

– Это был Фрай. Фрай, и никто другой, – непреклонно повторяла она. – Я ничего не придумала. Я не переворачивала диван и не рвала на себе одежды. Упаси меня Бог, что я ненормальная, что ли? К чему мне устраивать цирк?

– Я, кажется, знаю, – добавил Говард. – Вы давно знакомы с Бруно Фраем?

– Я же сказала. Впервые я увидела его три недели назад.

– Вы уже много наговорили, что оказалось неправдой. Поэтому я полагаю, что вы знакомы с ним давно, между вами была связь.

– Нет!

– И он бросил вас. Не знаю что, там случилось. Поэтому вы ездили на его виноградники не за материалом для нового фильма.

– Неправда!

– Но он вас прогнал. Вы узнали, что он отправляется отдыхать в Лос-Анджелес. Вы решили поехать с ним. Зная, что свидетелей не будет в этот вечер, вы задумали обвинить его в изнасиловании.

– Черт побери, как отвратительно!

– Результат получился обратный, – сказал Говард, – у Фрая изменились планы. Он даже не поехал в Лос-Анджелес. Теперь вы уличены во лжи. Смотрите, мисс Томас, вы сами загнали себя в угол. Вот факты. Вы говорите, сейчас здесь был Фрай. А шериф сообщил, что всего полчаса назад беседовал с Фраем в его доме. До Санта-Хелены пятьсот миль. Он просто не смог бы переместится так быстро из одного места в другое. Он также не мог раздвоиться, ибо, как известно, это противоречит законам природы.

Лейтенант Клеменса обратился к Говарду:

– Фрэнк, можно мне поговорить с мисс Томас?

– О чем говорить? Все и так ясно. – Говард ткнул пальцем в сторону Хилари. – Вам еще чертовски повезло, мисс Томас. Если бы Фрай заявил в суд, вас бы обвинили в лжесвидетельстве. Вам повезло, что мы не имеем прав наказать за ложный вызов. И еще: если Бруно Фрай захочет возбудить дело, я с удовольствием дам показания. Он отвернулся и направился к двери.

Лейтенант Клеменса не двигался. Он чувствовал, что Хилари хочет ему что-то сказать.

– Минутку!

Говард остановился и оглянулся.

– Да.

– Что вы сейчас намерены делать?

– Вычеркну вызов и поеду домой.

– Но вы не оставите меня? Что если он вернется?

– О Боже. Давайте прекратим это.

Хилари шагнула к нему.

– Я не шучу. Оставьте хоть одного полисмена. Всего на один час, пока слесарь заменит дверные замки.

Говард покачал головой.

– Нет. Будь я проклят, если еще задержу здесь людей, обеспечивая не нужную вам охрану. Все.

Он вышел из комнаты. Хилари вернулась и села в кресло. Она устала.

Клеменса сказал:

– Я скажу Уитлону и Фармеру подождать, пока не заменят замки.

Хилари взглянула на него.

– Благодарю вас.

– Простите, это все, чем я могу помочь.

– Я ничего не придумала.

– Я верю вам.

– Фрай был здесь.

– Я не сомневаюсь в том, что здесь кто-то был, но...

– Не кто-то, а Фрай.

Клеменса с любопытством посматривал на нее. Тони был привлекателен: очарование лицу придавала неясность линий и добрый взгляд темных глаз. Хилари почувствовала к нему расположение.

– Я понимаю. Пережить такое. – У вас был шок. В возбужденном состоянии человек воспринимает многое... в искаженном свете. Может быть, через некоторое время вы вспомните... какие-нибудь детали. Я заеду завтра.

– Нет, не вспомню. Спасибо вам за доброе участие.

Казалось, Тони не хотел уходить.

Оставшись одна, Хилари неподвижно сидела в кресле. Тело, словно налитое свинцом, не слушалось. Не было сил подняться и идти наверх.

Наконец сняла трубку телефона. Сначала она решила позвонить на винзавод в Напа Каунти, но тут же вспомнила, что у нее нет дома телефона Фрая, а только номер конторы. Даже если удастся получить его через справочное бюро, что маловероятно, что тогда? Либо никто не ответит, либо трубку поднимет Фрай. Как ей тогда быть? Значит, прав Говард, который говорит, что она приняла за Фрая кого-то другого. Никто не скажет, где грань между безумием и нормой, как сходят с ума. Происходит ли это мгновенно или страшная болезнь постепенно разрушает разум? В семье Томас были сумасшедшие. Она боялась умереть, как отец. Тот, с расширенными от ужаса глазами, невменяемый, размахивал револьвером, отгоняя невидимых бесов.