Текст книги "Отродье ночи (Шорохи)"

Автор книги: Дин Рей Кунц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Хилари засмеялась.

– Ты неисправимый романтик.

– Я серьезно, – ответил он.

Она взяла его за руку.

– Мне очень приятно, что ты заботишься обо мне, Уэлли. Но я люблю одиночество. Лучше, если я сама себе составлю компанию. Мы еще будем вместе. Поедем кататься на лыжах в Аспен. Пойдем в «Пальму»... Но только после того, как я закончу «Час Волка».

Уэлли Топелис хмурился.

– Если ты не научишься расслабляться, то напряженная работа скоро раздавит тебя. Года через два тебя оставят силы, ты измотаешься. Поверь мне, малыш, если ты испортишь здоровье, то и творческий дух покинет тебя.

– Если предсказание исполнится, – сказала она, – то жизнь моя изменится.

– Согласен. Но...

– Все это время я напряженно работала, полностью отдавшись замыслу. Я была одержима им. Завоевав репутацию хорошего автора и режиссера, я смогу чувствовать себя в безопасности, смогу забыть злых демонов – родителей, Чикаго, смогу вести нормальный образ жизни. Сейчас – другое дело. Мне нельзя сдаваться. Я должна довести дело до конца.

Он вздохнул.

– Хорошо.

Слуга подъехал на ее машине.

Она обняла Уэлли.

– Я, наверное, тебе завтра позвоню. Просто, чтобы еще раз убедиться, что «Уорнер Бразерз» – это не обман.

– Контракт будет через несколько недель. Я не думаю, что возникнут трудности.

Они поцеловались. Хилари, дав слуге чаевые, уехала. Она направилась в сторону холмов, мимо богатых домов, мимо газонов, зелень которых была ярче, чем на долларах; повернула налево, потом направо. Езда без цели давала ей возможность на некоторое время остаться одной. Кроны деревьев бросали пурпурные тени на тротуары. В небе еще висело солнце, но под арки переплетенных пальм, дубов, тополей, кедров и сосен уже пробралась ночь. Хилари включила фары. Когда ночь опустилась на город, она остановилась у мексиканского ресторана на бульваре Ла-Сьенса. Бежевая штукатурка стен. Снимки мексиканских бандитов. Острые запахи пряностей. Официантки в кофточках с глубоким вырезом и красных плиссированных юбках. Хилари ела сырные лепешки, рис и подогретые бобы. Еда не показалась хуже от того, что рядом не горели свечи, не играла музыка и не сидел друг.

«Надо будет сказать об этом Уэлли», – подумала она, запивая лепешки темным мексиканским пивом. Тотчас же она представила его ответ: «Ягненок, это правда, что одиночество не ухудшает вкуса пищи, качества музыки или света свечей, но это не отменяет того, что одиночество все-таки вредно для души и здоровья». Не удержавшись, он уйдет в пространные рассуждения, но от его слов ей не станет легче.

Сев в машину, она завела мотор, пристегнулась, включила радио и замерла, наблюдая за проезжающими мимо автомобилями. Сегодня день ее рождения, двадцать девять лет. И хотя о ней напечатали в «Репортере», только она помнила об этом дне. Да, она всегда одинока. Разве она не сказала Уэлли, что любит одиночество?

Машины проносились мимо, в них сидели люди. У них, конечно же, есть друзья. Ей не хотелось ехать домой, но больше ей некуда было ехать.

Дом был погружен в темноту. Уличный фонарь бросал голубоватые тени на газон. Хилари поставила машину в гараж и направилась к входной двери. Громко стучали каблуки: тук-тук-тук.

Ночь была теплая. Волны нагретого за день воздуха поднимались от земли; морской ветер еще был по-летнему ласков. В цветах стрекотали кузнечики.

Она вошла, зажгла свет и повернула ключ. Войдя в гостиную и повернув выключатель, вдруг услышала быстрое движение за спиной. Хилари резко обернулась.

Распахнулись дверцы гардероба, и оттуда вышел мужчина. На вид ему было около сорока, высокий, в черных брюках и плотно облегающем свитере. На руках Хилари заметила перчатки. Одежда не могла скрыть хорошо натренированного, мускулистого тела. Он стоял перед ней и широко улыбался.

Хилари растерялась. Это было необычное вторжение да и вторгшегося она знала. Такого Хилари не ожидала от него. Разве что появление Уэлли из шкафа поразило бы ее больше. Неожиданная встреча не столько напугала, сколько смутила ее. Они познакомились три недели назад, когда она ездила в Северную Калифорнию для выбора места съемок. Этот человек работал там, но это не давало ему права врываться в чужой дом и прятаться в гардеробе.

– Мистер Фрай, – наконец проговорила она.

– Привет, Хилари.

Когда они посетили его виноградник, голос Фрая показался ей приятным, теперь же он звучал грубо, с нотками угрозы. Она кашлянула.

– Что вы здесь делаете?

– Пришел увидеть тебя.

– Зачем?

– Захотел увидеть тебя еще раз.

– Зачем?

Зловещая улыбка не сходила с его губ. Так, наверное, скалится волк в последнем броске на зайца.

– Как вы вошли?

– Просто.

– Что?

– Очень просто.

– Замолчите! Мне страшно.

– Ты очень хороша.

Он шагнул к ней. Она знала, зачем он пришел. Но это ужасно! Почему богатый, преуспевающий человек пересекает страну и, охваченный страстным желанием, врывается в дом, рискуя при этом репутацией и пренебрегая личной свободой? Он сделал еще один шаг. Хилари попятилась.

Бесполезно – ловушка. Если он решился, то не остановится и перед убийством. На нем перчатки.

Не останется никаких следов. И никто не поверит, что преуспевающий и всеми уважаемый виноторговец из Санта-Хелены изнасиловал и убил женщину. Никто и не заподозрит его. Он подходил. Медленно. Неумолимо. Тяжелые шаги. Он наслаждался ужасом, отражавшимся в глазах жертвы.

Она шагнула за камин, в надежде схватить что-нибудь тяжелое. Но Фрай очень сильный, и прежде чем она успеет поднять кочергу, он набросится на нее. Фрай сжимал и разжимал кулаки, белыми пятнами обозначились костяшки пальцев.

Она отступала мимо стульев, кофейного столика, длинного дивана, пытаясь встать за него.

– Какие красивые волосы, – бормотал Фрай. Ей казалось, что она сошла с ума. Не может быть, что это тот же самый человек, с которым она познакомилась в Санта-Хелене. Сейчас на его широкое потное лицо легла печать безумия. Злобно горели льдинки голубоватых глаз.

Вдруг она увидела нож, ей стало жарко: сомнений нет, он убьет ее. Нож висел на правом бедре. Ножны были расстегнуты, ему достаточно приподнять полоску кожи и вытащить нож. Секунда – и нож в правой руке, еще секунда – и лезвие вонзится в мягкий живот, разрезая мясо и скользкие внутренние органы, и польется теплая кровь.

– Я хотел тебя еще с первой встречи, – сказал Фрай.

Казалось, время остановилось для нее. Словно она смотрела кино в замедленном виде. Секунды растягивались в минуты. Даже воздух сгустился и налег тяжелой массой на плечи.

Хилари замерла на месте. Нож. Холод сковал сердце, свело живот. Именно обычный кухонный нож до смерти пугает свою жертву. С ним связано представление о нежности плоти, о хрупкости жизни, в том числе и человеческой. Убийца тоже видит в ноже знак своей смерти. Пистолет, яд, веревка – все это используется часто и обычно на расстоянии. Убийца с ножом соприкасается с жертвой, слышит биение сердца и хлюпанье крови. Нужно быть особенно храбрым или безумным, чтобы не чувствовать отвращения, когда кровь заливает руки, держащие нож. Фрай положил руку ей на грудь и больно сдавил кожу под тонкой тканью платья.

Грубое прикосновение вывело Хилари из гипноза. Она сбросила его руку и забежала за кушетку.

Он весело рассмеялся, но глаза, налитые кровью, злобно блеснули. Он наслаждался слабым сопротивлением женщины.

– Убирайся! – закричала Хилари.

– Не хочу, – мягко ответил Фрай. – Я разорву это платье, обнажу это тело, положу его на кушетку, буду наслаждаться им.

На мгновение ужас смерти, сковавший Хилари, сменился ненавистью и яростью. Это не был благородный гнев женщины, на достоинство и честь которой посягнул мужчина; не было это и биологическим отвращением к насилию, это было нечто большее. Он явился незваным гостем и разрушил покой ее современной пещеры, Хилари была охвачена животной яростью, застилавшей ей взор. Она оскалилась, что-то, похожее на рычание, прохрипело в горле; животная ненависть заслонила все мысли.

Рядом с диваном стоял низкий, со стеклянной крышкой столик. На нем красовались две фарфоровые статуэтки. Хилари схватила одну из них и запустила ею во Фрая. Тот инстинктивно пригнулся. Фарфоровые осколки брызнули от стенки камина и усеяли ковер.

– Попробуй еще, – дразнил ее Фрай.

Хилари держала статуэтку и медлила. Рука, занесенная для броска, вдруг замерла. Ей удалось обмануть Фрая: тот резко присел. С криком радости Хилари запустила статуэтку наверняка. Бросок застал его врасплох: удар пришелся по голове. Тот покачнулся, но не упал. Боль исказила его лицо, и улыбка исчезла. Губы сжались в тонкую упрямую складку. Лицо налилось кровью. Ярость распалила Фрая: напряглись мускулы. Подавшись вперед, он приготовился для броска.

Хилари рассчитывала, что кушетка, разделявшая их, позволит протянуть время. Может быть, ей удастся вооружиться чем-нибудь более внушительным, чем фарфоровая статуэтка. Но вопреки ее надежде Фрай набросился на нее, как набрасывается разъяренный бык. Он схватил кушетку и отшвырнул ее в сторону, словно она весила несколько фунтов. Хилари отскочила, и тотчас же кушетка рухнула там, где Хилари только что стояла.

Фрай наверняка настиг бы Хилари, если бы не споткнулся об обломки. Хилари бросилась в фойе, к входной двери. Зная, что ей не успеть открыть замок (Фрай тяжело дышал за спиной), она стрелой помчалась по лестнице, перескакивая через несколько ступенек. Позади грохотали тяжелые шаги.

Она вспомнила: пистолет. В ящике. Если она успеет заскочить в комнату и запереться на ключ, это задержит его на несколько секунд. Этого времени хватит, чтобы достать пистолет.

Уже на площадке она, уверенная, что их разделяет несколько шагов, обернулась, и тотчас была схвачена за правое плечо.

Она закричала, но не попыталась освободиться. Напротив, Хилари резко развернулась и, неожиданно для самого Фрая, прижалась к нему. Стремительный удар коленкой пришелся прямо между ног. Фрая точно молнией поразило. В мгновение лицо из красного превратилось в белое, он разжал кулаки, закачался, поскользнулся на ступеньке и, взмахнув руками, повалился набок, хватаясь за перила.

Видно, он не имел дела с женщинами, умеющими за себя постоять. Он думал, что перед ним хорошенький, пушистенький безобидный кролик, робкая жертва, которую можно расплющить одним ударом. Но жертва показала когти и зубки и даже укусила его дважды.

Хилари надеялась, что Фрай загремит вниз по лестнице и свернет себе шею. Такой удар вывел бы любого из строя, по крайней мере, на несколько минут. Однако все случилось иначе. Едва Хилари довернулась бежать, Фрай оттолкнулся от перил и, моргая от боли, пошел на нее.

– Сука, – простонал он сквозь зубы.

– Нет! Нет! Стой!

Она представила себя одной из героинь в тех старых фильмах ужасов, снятых в «Хаммер Филмз». Она сражалась с вампиром, зомби, всякий раз оживавшим с помощью сверхъестественных сил.

– Сука!

Она пересекла темный холл и заскочила в спальню. В темноте не удавалось нащупать замок. Трясущейся рукой она включила свет и повернула ключ.

Она услышала в комнате странные устрашающие всхлипывания. Это были громкие, исполненные ужаса звуки. Хилари дико озиралась, пытаясь увидеть их источник. Но вдруг поняла, что слышит свое истеричное рыдание.

Ручка повернулась, Фрай всей тяжестью навалился на дверь. Замок не поддался. Но надолго ли сдержит его это препятствие. Она не успеет вызвать полицию.

Сердце бешено колотилось в груди, тело, как замороженное, не слушалось. Хилари пересекла комнату мимо кровати к ночному столику. В высоком зеркале отразилась совершенно незнакомая женщина с расширенными от ужаса глазами и мертвенно-бледной маской вместо лица.

Фрай бил в дверь, дерево трещало, но не поддавалось. Пистолет лежал среди пижам в верхнем ящике. Заряженный магазин находился рядом. Хилари схватила пистолет и дрожащими пальцами несколько раз пыталась затолкнуть магазин. Наконец ей это удалось. Удары в дверь не стихали. Замок был ненадежен. Таким замком закрывать комнату от непослушных детей, но не от Бруно Фрая. Полетели щепки, и дверь широко распахнулась.

Тяжело дыша, он появился в дверном проеме. Приподнятые плечи, сжатые кулаки. Этот человек жаждал крушить и рвать все, что ни попадется на пути. В глазах светилась похоть, его зловещая фигура отражалась в зеркале.

Хилари медленно подняла пистолет.

– Буду стрелять! Клянусь Богом, буду!

Фрай только сейчас увидел пистолет.

– Вон!

Он не двигался.

– Убирайся к черту!

Фрай медленно шагнул вперед. Перед ней стоял уже не самоуверенный, насмешливый, наглый насильник. В его поведении появилось нечто лунатическое. Глаза пылали как горячечные. Пот заливал лицо, бесшумно шевелились губы. Они изгибались, обнажая зубы, потом надувались, как у ребенка. Выражение лица постоянно менялось: кроткая улыбка, дикий оскал, самые невообразимые гримасы. Им двигала уже не примитивная страсть, как несколько минут назад, а что-то новое. Хилари решила, что это новое укроет его от пуль, сделает неуязвимым для свинца.

Он выхватил нож.

– Назад, – выдохнула она.

– Сука!

Он шел на нее.

– Ради Бога, одумайся. Нож не поможет против пистолета.

Их разделяло футов пятнадцать.

– Я раздроблю тебе череп.

Фрай размахивал в воздухе ножом, лезвие сверкало, описывая затейливые круги. Он точно делал заклинания, отгоняя духов, мешающих ему.

Еще шаг. Она поймала его в прицел. Расстояние слишком мало, чтобы промахнуться. Она надавила спусковой крючок. Ничего. Господи! Еще два шага.

Не понимая, она уставилась на пистолет. Предохранитель! Сейчас их разделяло не более восьми футов.

Большим пальцем Хилари сдвинула рычажок. На пластинке открылись две красные точки. Она прицелилась и надавила крючок во второй раз. Ничего. Иисус! Что же такое? Фрай настолько потерял чувство реальности и был одержим единственной мыслью, что не сразу понял, что у Хилари ничего не получается. Осознав наконец свое преимущество, он ступил смело, не боясь сопротивления.

Он встал на кровать и пошел по ней, покачиваясь на мягких пружинах. Она забыла дослать патрон. Упершись спиной в стену, Хилари выстрелила не целясь. Фрай, как зачарованный, направлялся прямо к ней, точно демон из ада.

Звук выстрела гулко раздался в комнате. Загудели стекла. Она увидела, как обломки ножа вылетели из руки Фрая и, сверкнув, исчезли у темной стены.

Фрай взвыл. Он упал и покатился по кровати, но тотчас подскочил, бережно прижав раненую руку.

Следов крови не было. Должно быть, пуля ударила в нож, сломав и вырвав его из рук. Сильный удар больно отозвался в пальцах и парализовал их.

Фрай выл от боли, визжал от ярости. Дикий крик, вой трусливого шакала оглушил ее, Фрай еще надеялся схватить ее.

Хилари выстрелила, он упал и больше не двигался.

С мучительным вздохом Хилари устало оперлась о стену, не сводя глаз с того места. Фрай упал за кроватью, и подушки скрывали его из виду. Тихо. Все недвижно.

Она не выдержала и отошла от стены. Медленно обогнув кровать, она увидела его.

Фрай лежал лицом вниз на шоколадном ковре, подвернув под себя правую руку. Скрюченная левая рука была выброшена вперед, согнутые пальцы указывали на голову. Темный ковер не позволял увидеть отсюда, пролилась ли кровь. Если пуля попала в грудь, то кровь натекла под него. Если в голову, то смерть наступила мгновенно. В обоих случаях крови не должно быть много.

Хилари смотрела на него минуту, другую. Тело оставалось неподвижным. Кажется, Фрай не дышал. Мертв?

Она робко приблизилась.

– Мистер Фрай.

Молчание.

Странно, что она так к нему обратилась: «Мистер Фрай». После случившегося, после того, что он пытался сделать с ней, она оставалась сдержанной и вежливой. Может, потому, что он мертв. О мертвом должно отзываться хорошо, даже если все знали его при жизни как подлеца и последнего негодяя. Мы смертны, и унижать мертвых – это унижать самих себя. Кроме того, дразня и ругая мертвых, человек издевается над великой тайной смерти и, возможно, навлекает на себя гнев богов. Шло время.

– Знаете, мистер Фрай, я не буду рисковать и для верности выстрелю еще раз. Да. Прямо в голову.

Разумеется, она этого не сделала бы. Злоба покинула ее. В первый раз она стреляла, когда выбирала пистолет, с тех пор он лежал в ящике. В своей жизни Хилари никого не убила, кроме отвратительных тараканов в Чикаго. Она стреляла в Бруно, потому что он пришел убить ее. На убийство ее толкнул инстинкт самосохранения. Но теперь, когда Фрай неподвижно лежал у ног, она не смогла бы заставить себя выстрелить. Хилари просто не выдержала бы, когда разлетятся мозги расколотого черепа. При мысли об этом ее передернуло. Но если он притворялся, то не мешало предостеречь его от безумных действий.

– Прямо в голову. Слышишь, сукин сын? – Хилари выстрелила в потолок.

Фрай не двигался. Хилари вздохнула и опустила оружие. Мертв. Она убила человека. Представляя, как сейчас в дом ворвется полиция и табун журналистов, она направилась к выходу.

Вдруг Фрай ожил. Он двигался и дышал. Фрай раскусил ее. Он наблюдал за ней. Железные нервы: он даже не вздрогнул!

Приподнявшись на руку, он оттолкнулся и, как змея, с пола бросился на Хилари. Фрай схватил ее за ногу, свалил, и по ковру покатился клубок сплетенных рук и ног. Фрай рычал. В голове Хилари мелькнула мысль, что он сейчас прокусит ей шею и выпьет всю кровь. Ей удалось освободить руку и упереться ему в подбородок. Они ударились о стену. Фрай, навалившись всем телом, тяжело дышал. Ужасные холодно-голубые глаза были совсем близко. Отвратительный запах лука забивался в ноздри. Грубая рука судорожно поползла под платье. Затрещали трусики. Он пытался схватить то, за чем пришел в этот дом.

Ужаснувшись тому, что он может порвать нежнейшие ткани, ей сперло дыхание. Хилари сделала отчаянную попытку впиться в эти холодные глаза, но Фрай отбросил голову назад. Вдруг одна и та же мысль поразила их и заставила замереть: они одновременно поняли, что Хилари не выронила, падая, пистолет. Сейчас он лежал между ними, внизу живота. Ее палец сжимал курок, и она могла бы вытащить оружие из-под Фрая.

Его рука давила снизу. Отвратительная сцена. Мерзкая, в искусственной коже рука. Хилари чувствовала ее липкую теплоту даже сквозь перчатку. Его рука замерла, мелко подрагивая. Испугался, сукин сын!

Он вперился в нее глазами, словно их взгляды связала невидимая рука и нельзя было разорвать невидимые нити.

– Только двинься, – простонала Хилари. – Я отшибу тебе яйца.

Он моргнул.

– Ясно? – захрипела она, пытаясь твердо произносить слова. От страха сжимало горло, хотелось кричать, но крик застрял в груди.

Он облизнулся. Проклятый.

– Понятно? – медленно произнесла Хилари.

– Да.

– Меня уже не проведешь.

Он загнанно дышал, ничто в его виде уже не напоминало того самоуверенного, спортивного сложения мужчины. Его рука по-прежнему больно давила на бедро.

– Двигайся медленно. Очень медленно. Когда я скажу, ты начнешь переворачиваться, пока я не окажусь сверху, а ты внизу, – сказала она. – Только когда я скажу, не раньше, начинай поворачиваться на правый бок.

– Да.

– Я двигаюсь с тобой.

– Конечно.

– Полегче.

– Конечно.

– Пистолет между нами.

Глаза, как и раньше, тяжело смотрели из-под век, но лихорадочный блеск потух. Мысль о потере дорогих органов отрезвила его, во всяком случае, на некоторое время.

Хилари поставила ствол вертикально, Фрай искривил губы от боли.

– Поворачивайся, полегче.

Он выполнял все ее приказы, с преувеличенной осторожностью лег на бок, не сводя с Хилари глаз. Он вытащил руку из-под платья, пальцы выскользнули, даже не коснувшись пистолета.

Хилари вцепилась ему в грудь, сжимая оружие в правой руке. Дуло давило в мягкий низ живота. Наконец Хилари оказалась сверху.

Пальцы правой руки затекли из-за неудобного положения и еще от того, что она изо всех сил сжимала теплую металлическую рукоятку. Вся рука ныла от боли. Хилари опасалась, как бы Фрай не почувствовал дрожи, да и она сама не была уверена, что, поднимаясь, не уронит пистолет.

– Сейчас я встану. Оружие я не уберу. Не двигайся. Даже не моргай.

Он уставился на нее.

– Ясно?

– Да.

Ткнув ствол в мошонку, Хилари оторвалась от Фрая, словно покинула тягучую вязкость нитроглицерина. Сведенные болью мышцы не слушались ее. В горле пересохло. Ей казалось, что шумное дыхание, как ветер, наполнило комнату, но слух настолько обострился в эту минуту, что Хилари слышала тиканье наручных часов. Она сползла на пол, встала на колени, выпрямилась и резко отскочила в сторону. Фрай сел.

– Нет! – закричала Хилари.

– Что?

– Лечь!

– Я ничего не сделаю.

– Ложись!

Он не подчинился и продолжал сидеть. Размахивая пистолетом, Хилари сказала:

– Я сказала: ложись! На спину. Немедленно!

Отвратительная улыбка исказила губы Фрая, они словно говорили: «Что же теперь будет?»

Он хотел осмотреться и собраться. А какая разница, будет он сидеть или лежать? Так даже легче следить, чтобы он не вскочил и не успел пересечь отделявшее их расстояние, прежде чем Хилари всадит в него пару пуль.

– Ладно. Сиди, если так хочешь. Но если шевельнешься, я выпущу весь магазин. Кишки разлетятся по всей комнате.

Он ухмыльнулся и кивнул. Передернув плечами, Хилари сказала:

– Сейчас я подойду к кровати и наберу номер полиции.

Хилари двинулась вдоль стены короткими шажками. Телефон стоял на ночном столике. Едва она опустилась на кровать и сняла трубку, как Фрай выпрямился во весь рост.

– Эй!

Она швырнула трубку и схватила обеими руками пистолет.

Фрай протянул вперед руки с растопыренными пальцами, закрывая грудь.

– Подожди. Одну секунду. Я не трону тебя.

– Сесть!

– Я не двигаюсь.

– Сядь немедленно.

– Я уйду, – сказал Фрай. – Из комнаты и из дома.

– Нет.

– Ты не убьешь меня, если я просто уйду.

– Только попробуй, и сразу пожалеешь.

– Ты не выстрелишь. Тебе не хватит хладнокровия. Ты не выстрелишь в спину. Никогда. Только не ты. Ты слаба. Тебе не хватит смелости. – Он отвратительно ухмыльнулся и шагнул к двери. – Вызывай полицию, когда я уйду. – Еще шаг. – Если бы ты не знала меня, то другое дело. Я бы мог уйти безнаказанно. А так, ты сможешь назвать мое имя. – Еще шаг. – Видишь, я проиграл. Мне нужно время. Совсем немного.

Он говорил правду. Она никогда не смогла бы выстрелить ему в спину. Чувствуя, что творится в душе Хилари, Фрай повернулся лицом к двери. Его наглая самонадеянность разъярила Хилари, но она не нажала спусковой крючок. Фрай бесшумно скользил по ковру к выходу. Он шел прямо, не оборачиваясь, потом скрылся за дверным проемом. Тяжелые шаги загремели по лестнице.

Только сейчас Хилари поняла, что Фрай мог остаться в доме. Он мог юркнуть в одну из комнат внизу, затаиться в шкафу, терпеливо переждать приход полиции, выскочить и наброситься на нее. Хилари выскочила на площадку в тот момент, когда он спустился в фойе. Через секунду она услышала, как щелкнул замок. Фрай вышел, с силой хлопнув дверью.

Хилари уже почти спустилась вниз, когда ей пришла мысль, что Фрай мог хлопнуть дверью и остаться в фойе. Хилари шла по лестнице, опустив вниз руку с пистолетом, но сейчас, в предчувствии дурного, выставила ствол прямо перед собой. Хилари задержалась на последней ступеньке, прислушалась. Наконец, она медленно вошла в фойе. Пусто. Дверца шкафа распахнута. Фрай действительно ушел. Она закрыла шкаф. Потом заперла входную дверь. Пошатываясь, она пересекла гостиную и вошла в кабинет. В воздухе стоял лимонный запах мебельной полировки: две женщины из службы услуг были здесь вчера. Хилари зажгла свет и подошла к столу, положила пистолет на книгу. В вазе на столике стояли белые и красные розы. Запах цветов причудливо смешивался с запахом лака.

Хилари тяжело опустилась в кресло, притянула телефон и нашла номер полиции.

Не выдержав, она разрыдалась. Хилари пыталась сдержать горячие слезы. Она – Хилари Томас. Хилари Томас не плачет никогда. Пусть весь свет ополчится против нее, она не сдастся. Хилари Томас сдержит себя. Слезы все струились из-под плотно сжатых век. Крупные капли пробегали по щекам, солью пощипывали уголки губ, падали с подбородка. Сначала она сдерживала всхлипывания, но потом ее затрясло и вырвались горькие рыдания. Где-то в горле перекатывался комок, першил, болью отдавался в груди.

Хилари не выдержала. Она рыдала, брызгала слюной, глотала воздух. Вырвался страшный вопль, Хилари обхватила себя руками. Она рыдала не потому, что Фрай причинил ей боль. Физическая боль отошла. Трудно было выразить в словах, что так подействовало на нее. Наверное, от того, что Фрай осквернил ее. Хилари сгорала от злобы и стыда. И хотя он не изнасиловал ее, и даже не сорвал одежду, он разрушил хрупкую оболочку ее частной жизни, сломал стену, которую она с таким трудом воздвигала, скрываясь от людей. Он изгадил уютный мир. Хилари передернулась, вспомнив его липкие теплые руки.

Сегодня вечером за лучшим столиком в «Поло Ланж» Уэлли Топелис пытался убедить ее, чтобы она не отделяла себя наглухо от других. Эта беседа заставила ее задуматься. Впервые за свои двадцать девять лет она допустила возможность сближения с людьми. После хороших новостей от Уэлли ей самой хотелось зажить жизнью, не терзаемой постоянным страхом одиночества. Жить с друзьями. Больше отдыхать. Больше развлечений. Прекрасная мечта, за новую жизнь стоило сразиться. Но Бруно Фрай взял хрупкую мечту за горло и задушил ее. Он напомнил ей о жестокости мира – этого темного подвала со страшными призраками, прячущимися по углам.

Хилари хотела вырваться из тени привидений, перейти на светлую землю, но Фрай сбросил ее туда, откуда она выбиралась, обратно в царство сомнения, страха, обратно в устрашающую безопасность одиночества.

Она рыдала, чувствуя, будто что-то сломалось внутри нее. Она рыдала, потому что была унижена, потому что он вырвал ее мечту и растоптал ее, как здоровый детина ломает игрушку беззащитного ребенка.