Текст книги "Дом Грома"

Автор книги: Дин Рей Кунц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Макги и миссис Бейкер застыли в молчании, устремив взгляды на Сюзанну, и в этих взглядах было что-то очень напоминающее ей все тот же зал суда, когда она стояла и слушала приговор. Она какое-то время смотрела в глаза своих собеседников, но затем отвела взгляд в сторону, так как не могла вынести тяжести сомнений, которые без труда читались в их глазах в ходе этого безмолвного диалога.

– Послушайте, – нарушил молчание Макги. – Я сейчас пойду и посмотрю документы на этого пациента. Может быть, даже поговорю с ним самим. Надеюсь, это каким-то образом разъяснит ситуацию.

– Да, я в этом уверена, – выдохнула Сюзанна, понимая всю безнадежность своего положения.

– Если он действительно окажется Харшем, мы примем меры, чтобы он не смог приблизиться к вашей палате. А если это совершенно другой человек, вы сможете вздохнуть свободно и больше не будете об этом беспокоиться.

«Но это же он, черт возьми!»

Так подумала Сюзанна, но вслух не сказала ничего, только кивнула Макги.

– Я вернусь через несколько минут, – сказал он. Сюзанна молча рассматривала свои бледные, исхудавшие руки.

– С вами все будет в порядке? – уточнил Макги.

– О да. Будьте уверены.

Она почувствовала, что между медсестрой и врачом состоялся какой-то безмолвный диалог, но глаз не поднимала.

Макги вышел из палаты.

– Сейчас все очень быстро прояснится, моя милая, – успокаивающим тоном промолвила миссис Бейкер.

За окнами новый раскат грома сорвался с неба с грохотом падающей лавины.

* * *

Близилась ночь. Буря за окном унесла с собой последние отсветы осеннего дня. Сумерки надвинулись раньше обычного.

– Его зовут Билл Ричмонд, и это совершенно точно, – было первое, что произнес Макги, когда вернулся в палату.

Сюзанна почувствовала, как ее тело безвольно обмякло в кровати, но все еще не могла поверить.

Они были теперь вдвоем в палате. Было время пересменки, и миссис Бейкер отправилась домой.

Макги вертел в руках стетоскоп.

– И возраст этого человека – совершенно точно – двадцать один год.

– Но, насколько я могу понять, вы отсутствовали недолго, значит, ваши выводы основываются только на том, что вы смогли прочитать в медицинской карте. Это ничего не доказывает. Этот человек вполне мог ввести доктора в заблуждение, поверьте мне.

– Да, но оказалось, что Леон – я имею в виду доктора Витецкого – знал даже родителей этого парня.

Их звали Грейс и Гарри Ричмонд, и они были его пациентами на протяжении двадцати пяти лет. Витецкий сказал, что он принимал роды у Грейс Ричмонд трижды. И это происходило в этой самой больнице.

Уверенность в своей правоте таяла, Сюзанна начала сомневаться в том, что еще минуту назад казалось ей неоспоримым.

Макги продолжал:

– Леон в качестве семейного доктора лечил все детские болезни Билла Ричмонда. Он уверен на сто процентов в том, что тринадцать лет назад, когда Эрнест Харш убил Джерри Штейна, Биллу Ричмонду было восемь лет и он занимался тем, чем занимаются все восьмилетние дети. И жил он тогда здесь, а вовсе не в Пенсильвании.

– За три тысячи миль отсюда, – эхом отозвалась Сюзанна.

– Вот именно.

Сюзанна казалась сломленной под тяжким грузом сомнений и тревоги.

– Но он выглядит точно так же, как Харш. Когда он сегодня днем вышел из лифта мне навстречу, когда я посмотрела в его глаза, в его проклятые серые глаза, клянусь...

– О, я уверен, что вы бы не стали поднимать панику, если бы не было серьезной причины, – без тени иронии сказал Макги. – Я уверен, что это просто случай абсолютного сходства.

Несмотря на весьма дружелюбные чувства к Макги, в данный момент Сюзанна была обижена на него из-за небольшого оттенка превосходства, который она уловила в его тоне. Волнение и обида придали ей сил, она выпрямила спину и, чтобы показать свою решимость, уперлась руками в бока.

– Это не просто сходство. Он как две капли воды похож на Харша.

– Да, конечно, но вы не должны забывать о том, что с тех пор, как вы видели убийцу, прошло довольно много времени.

– Что из этого?

– Вы вполне могли забыть что-нибудь из его облика.

– О нет, я помню его. Великолепно помню. Этот Ричмонд одного с ним роста, наверняка одного веса и сложен он точно так же, как Харш.

– У него довольно распространенный тип фигуры.

– Такие же светлые волосы, такое же квадратное лицо, такие же глаза. Такие светло-светло-серые, почти прозрачные. Много людей с такими глазами? Нет. Если их сравнивать, то Билл Ричмонд и Эрнест Харш – двойники. Это не простое сходство. Это гораздо загадочней. Это просто дьявольское сходство.

– О'кей, о'кей, – Макги жестом руки остановил Сюзанну. – Возможно, они поразительно похожи друг на друга, возможно, они – двойники. Если мы имеем дело с таким случаем, значит, просто произошло удивительное совпадение – вы встретили в своей жизни двух одинаковых людей, встретили их в разное время, в разных концах страны; но это все равно не более чем совпадение.

Руки Сюзанны похолодели. Они превратились в две ледышки. Она потерла ладони, пытаясь согреть их.

– Если уже речь зашла о совпадениях, – сказала она, – то тут я согласна с Филиппом Марло.

– С кем?

– С Марло. Это частный детектив из романов Раймонда Чандлера. «Девушка в озере», «Большая спячка», «Долгое прощание»...

– Ах да, конечно, Марло. О'кей, так что он говорил о совпадениях?

– Он говорил: «Дайте мне расследовать какое-либо совпадение. Когда я раскрою его тайный смысл, то в нем окажутся замешанными как минимум двое людей, задумавших провернуть темное дельце».

Макги нахмурился и покачал головой.

– Эта философия подходит для персонажа из детектива. В реальной жизни такой взгляд на вещи похож на паранойю, вам не кажется?

Он был прав, Сюзанна не могла долго сердиться на него. По мере того как ее обида уходила, ее покидали и силы, и она все глубже оседала в подушки.

– Разве могут двое людей быть до такой степени похожими друг на друга?

– Я слышал о теории, по которой у каждого человека на земле есть где-то двойник. Это то, что люди называют вторым "я".

– Наверное, так бывает, – промолвила Сюзанна, не убежденная до конца. – Но здесь все было... по-другому. Это было очень странно. Я поклянусь чем угодно, что он узнал меня. Он так странно улыбался. И еще... он мне подмигнул!

В первый раз Макги рассмеялся.

– Подмигнул вам? Ну знаете, в этом нет ничего странного или загадочного, милая моя. – В его голубых глазах сверкали веселые искорки. – Если вам еще об этом неизвестно, то знайте – мужчины очень часто подмигивают привлекательным женщинам. Только не рассказывайте мне, что вам раньше никто не подмигивал. Не рассказывайте мне, что вы всю жизнь провели в женском монастыре или на необитаемом острове. – Макги вновь рассмеялся.

– Но сейчас во мне нет ничего привлекательного, – настаивала на своем Сюзанна.

– Чепуха.

– Мне надо еще обязательно вымыть голову по-настоящему, а не при помощи этого талька. Кроме того, я страшно похудела, у меня круги под глазами. Мне что-то с трудом верится, что в таком состоянии я могу вызвать у кого-либо романтические чувства.

– Вы себя недооцениваете. Разве у вас изможденный вид? Да нет, вы просто вылитая Одри Хепберн[5]5
  Одри Хепберн – американская кинозвезда.


[Закрыть].

Сюзанне пришлось сдержать себя, чтобы не поддаться на комплимент. Она решила высказать до конца все то, что мучило ее.

– Надо сказать, что это было совсем не то подмигивание, о котором вы говорите.

– А-а-а! – продолжал шутить Макги. – Так, значит, вы все-таки признаете, что вам подмигивали мужчины. Вы, кажется, уже эксперт по подмигиваниям?

Сюзанна не поддержала шутливого настроя доктора и своим молчанием дала понять, что к человеку, испугавшему ее сегодня у лифта, относится серьезно.

– Так все же, как он вам подмигнул? – спросил доктор, все еще сохраняя смешливость.

– Он подмигнул мне зловеще. У меня мороз прошел по коже от его взгляда. Ни о каком флирте не могло быть и речи. И это было, конечно, никакое не дружеское подмигивание. Он дал понять, что ничего хорошего меня не ждет. Это была неприкрытая злоба... и угроза, – попыталась объяснить свои чувства Сюзанна и тут же поняла, как нелепы ее попытки приписать столько чудовищных знамений такой простой вещи, как подмигивание.

– Хорошо еще, что я не попросил вас передать общее выражение его лица, – улыбнулся Макги. – Наверное, рассказов хватило бы до завтрашнего утра!

Сюзанна наконец сдалась – она улыбнулась и призналась:

– Наверное, это звучит ужасно глупо, а?

– Да, пожалуй. Особенно с тех пор, как мы выяснили, что этого человека зовут Билл Ричмонд и ему всего двадцать один год.

– Итак, подмигивание – это всего лишь подмигивание, а угроза – не более чем плод моего воображения?

– Не кажется ли вам, что все обстоит именно так? – дипломатично заметил доктор.

Сюзанна вздохнула.

– Да, мне и вправду так кажется. И я, наверное, должна извиниться перед вами за то, что доставила столько хлопот.

– Ну что вы, ерунда, – любезно сказал Макги.

– Я так страшно устала, ослабела, что воспринимаю все в каком-то болезненном свете. Прошлой ночью мне приснился сон о Харше, так что, когда я увидела человека, вышедшего из лифта, так похожего на Харша, я просто... потеряла голову. Это была паника.

Ей было трудно сделать это признание. Другим людям свойственно вести себя в трудных ситуациях как маленьким детям, но Сюзанна Кэтлин Тортон всегда считала себя – и была на самом деле – выдержанной, спокойной, готовой к любым испытаниям, которые преподнесет судьба. Она вела себя так и в детстве, отчасти из-за того, что ее одиночество обязывало ее полагаться только на саму себя. Она не поддалась панике даже в «Доме Грома», когда Эрнест Харш наносил смертельные удары по голове Джерри Штейна; тогда она смогла убежать, спрятаться, выжить – и все благодаря тому, что постоянно сохраняла самообладание. В такой ситуации большинство людей не смогли бы действовать так взвешенно. Но теперь она не выдержала, мало того, позволила другим людям видеть ее в состоянии паники. Она чувствовала себя смущенной и униженной из-за своего собственного поведения.

– Зато теперь я буду у вас образцовой пациенткой, – сказала она Макги. – Я буду глотать все лекарства не пикнув. Я буду есть все, что мне принесут, и быстро-быстро восстановлю свои силы. Буду делать гимнастику, когда скажут, и столько, сколько скажут. К тому времени, когда меня пора будет выписывать, вы и думать забудете о той сцене, которую я вам сегодня устроила. Вы наверняка захотите, чтобы все ваши пациенты были такими, как я. Обещаю, что так все и будет.

– Я уже сейчас хочу, чтобы все мои пациенты были бы такими, как вы, – признался доктор. – Поверьте, гораздо приятнее иметь дело с приятной молодой женщиной, чем со стариком-инфарктником.

После того как Макги ушел, Сюзанна договорилась с одним из санитаров, чтобы тот принес к ней в палату телевизор. Вечер за окном уступал место ночи, и она успела посмотреть последнюю часть фильма из сериала «Дела Рокфордов», затем очередной повтор шоу с Мэри Тайлер Мур. Изображение из-за близкой грозы время от времени портилось, но она досмотрела до конца также и выпуск новостей из Сиэтла. Она разочарованно отметила про себя, что главные места в программе новостей занимают все те же международные события, что и три недели назад, когда она выпала из обычной жизни.

Чуть позже она с аппетитом съела ужин, принесенный ей. Еще попозже позвонила и вызвала дежурную медсестру, попросив ее принести еще что-нибудь из еды. Крашеная блондинка по имени Мария Эдмондс принесла ей тарелку шербета с консервированными персиками. Вскоре и эта тарелка опустела.

Сюзанна старалась не думать о Билле Ричмонде, двойнике Харша. Она старалась не думать о «Доме Грома», о драгоценном времени, потерянном в состоянии комы, о пустотах, зияющих в ее памяти, о своей ужасной беспомощности или о чем-либо еще, что могло бы ее расстроить. Она приготовилась быть образцовой пациенткой и хотела вновь обрести свой оптимизм, так как иного пути к выздоровлению не было.

Несмотря на все ее усилия, ее не покидало неясное, но леденящее душу предчувствие опасности. Бесформенный злой дух витал где-то рядом.

Всякий раз, когда этот дух оказывался совсем близко, она отгоняла его мыслями о чем-нибудь хорошем. Главным образом это были мысли о Макги: о его удивительно мягкой манере двигаться, о его ласкающем слух тембре голоса, о его удивительных глазах, полных сияния и жизнелюбия, о его руках, их благородных линиях и длинных пальцах.

Когда пора уже было засыпать, она приняла прописанное ей доктором успокоительное. Сквозь подступающий сон она расслышала, как осенний дождь перестал стучать в стекло. Ветер, однако, продолжал свои атаки, завывая, шепча, а иногда и рыча. Он как бы обнюхивал оконную раму и, подобно огромной собаке, пытался скрестись лапой о стекло, прося, чтобы его пустили внутрь.

Возможно, именно из-за ветра Сюзанне в эту ночь снились сны о собаках. Сны о собаках и шакалах. О шакалах и волках. И еще – об оборотнях. Эти существа без труда превращались из волков в людей, а затем вновь становились волками. И вот они снова в человеческом обличье и снова преследуют ее или подстерегают в какой-то темной чаще. В этом человеческом образе она сразу опознала их – это были Джеллико, Паркер, Куинс и Харш. Ей снилось, что в своих скитаниях по ночному лесу она выбралась на освещенную луной поляну. Четыре огромных чудовища в образе волков терзали на траве тело Джерри Штейна. Они оторвали взгляд от своей жертвы и злобно оскалились в ее сторону. Их морды, их клыки были в крови. В другой раз ей приснилось, что они преследуют ее в пещерах, среди сталактитов и сталагмитов, в узких и тесных меловых проходах. Однажды они погнались за ней по огромному полю из удивительных черных цветов, они преследовали ее и на городских улицах, вынюхивая ее и не давая ей спрятаться. Это была бесконечная гонка, жестокая и беспощадная. Один раз одно из чудовищ проникло в ее больничную палату; оно ползло по полу, пряталось в тени, она не могла рассмотреть его в подробностях, а видела лишь мерцающий взгляд диких глаз совсем рядом с ее кроватью. Затем существо вступило в круг желтого света от ночника, и Сюзанна явственно увидела, как с ним произошло еще одно превращение: из волка оно вновь сделалось человеком. Это был Эрнест Харш. В пижаме и больничном халате...

«Нет, это уже не сон!» – подумала она, дрожа от накатывающих на нее холодных волн ужаса.

...он подошел к кровати. Он даже наклонился, чтобы лучше разглядеть ее. Она хотела закричать, но не могла. Она не могла даже пошевелить рукой, защитить себя. Лицо Харша стало расплываться, Сюзанна изо всех сил пыталась сосредоточиться на этом лице, но чувствовала, как ее медленно уносит назад – на поле из черных цветов...

«Я должна сбросить с себя это наваждение. Надо проснуться. Проснуться. Ведь это лекарство было всего лишь легким успокоительным. Легким, черт возьми!»

...лицо Харша превратилось в серую массу. Больничная палата куда-то исчезла, и она снова ощутила себя бегущей по полю из черных цветов, спасающейся от стаи воющих волков. В небе была полная луна, но странно – она давала так мало света. Сюзанна не могла понять, куда она бежит. Неожиданно она споткнулась и упала лицом в цветы и поняла, что споткнулась о бездыханное, изувеченное тело Джерри Штейна. Рядом появился один из волков, он все ближе и ближе, вот он уже тычет свою морду прямо ей в лицо, вот она уже ощущает прикосновение его холодного носа к своей щеке. В этот момент морда зверя расплылась и превратилась в лицо не менее зловещее – в лицо Эрнеста Харша. Теперь к ее лицу прикасалась не волчья морда, это был короткий тупой палец Харша. Сюзанна вздрогнула, и сердце внутри забилось так сильно, что она испугалась, что оно вот-вот выскочит из груди. Харш отвел свою руку от ее щеки, и его лицо расплылось в улыбке. Поле из черных цветов исчезло. Ей опять снилась ее больничная палата...

Хотя это был вовсе не сон. Это было на самом деле. Харш находится рядом с ней и собирается убить ее.

...она попыталась приподняться с постели, но не было сил. Тогда она решила дотянуться до кнопки вызова медсестры, но находящаяся всего в нескольких дюймах кнопка вдруг оказалась недосягаемой, как далекая звезда. Она не отступала и неожиданно поняла, что ее рука начинает медленно вытягиваться в сторону кнопки. Вот она уже вытянулась, словно змея, и приобрела необыкновенную гибкость. До кнопки оставалось еще немного. Сюзанна чувствовала себя Алисой, попавшей в Зазеркалье. В данный момент она находилась в той части Страны чудес, в которой не действуют обычные законы перспективы. Здесь большое казалось маленьким, а маленькое – большим, то, что близко, было далеко, и наоборот; не было разницы между верхом и низом, между снаружи и внутри, между над и под. Это странное состояние, вызванное, вероятно, сном и действием лекарства, доводило ее до тошноты, она ощущала горький привкус желчи во рту. Разве так бывает во сне? Вряд ли. Где все это происходит – во сне или наяву? Ответ на этот вопрос ей очень хотелось бы получить как можно быстрее. «Давненько не виделись», – произнес Харш. Сюзанна заморгала, пытаясь получше разглядеть расплывающееся лицо, но это ей плохо удалось. В какой-то момент ей показалось, что у него необычные глаза – волчьи, со звериным блеском. «Думала, что избавилась от меня навсегда?» – прошептал Харш, наклоняясь к ней еще ближе, едва не касаясь ее своим лицом. У него был отвратительный запах изо рта, и она подумала, что ощущать запахи можно только наяву, значит, и Харша она видит не во сне. «Думала, что избавилась от меня навсегда?» – повторил свой вопрос Харш. Она не могла ответить, в горле стоял комок, она ничего не могла с этим поделать. «Ты, проклятая стерва», – продолжал Харш, и его улыбка превратилась в звериный оскал. «Ты, вонючая, мерзкая, гнусная стерва. Ну, каково тебе сейчас? А? Небось теперь жалеешь, что засадила меня в тюрьму? Хе-хе. Да уж. Вижу, вижу, что жалеешь». Он рассмеялся, и на время его смех превратился в подобие волчьего лая. «Знаешь, что я собираюсь с тобой сделать? – спросил он. Его лицо опять стало расплываться. – Знаешь, что я собираюсь с тобой сделать?» Она снова была в пещере. Прямо на каменном полу росли черные цветы. Она убегала от стаи воющих и лающих волков. Вот она свернула за угол и оказалась на улице вечернего города. Один из волков, стоявший под уличным фонарем, спросил у нее: «Знаешь, что я собираюсь с тобой сделать?» Сюзанна побежала по улице, и бег этот сквозь длинную, пугающую, расплывающуюся ночь был бесконечным.

В понедельник на рассвете она проснулась с тяжелой головой и в страшной испарине. Она вспомнила свои сны о волках и об Эрнесте Харше. При свете неяркого серого утра мысль о том, что Харш мог появиться ночью у нее в палате, показалась ей совершенно нелепой. Она была жива, невредима. Это был просто кошмарный сон. Все, что было, было сном. Обычным кошмарным сном.

5

Утро началось с того, что Сюзанна с помощью сиделки обтерлась влажной губкой. Освежившись таким образом, она переоделась в запасную пижаму, зеленую в желтый горошек, а старую забрала санитарка, выстирала и повесила тут же, за дверью, сохнуть.

Завтрак на сей раз был плотнее. Сюзанна съела все до последней крошки и все-таки осталась голодной.

Вскоре появилась миссис Бейкер, сменившая ночную медсестру. Она пришла в палату вместе с доктором Макги, который совершал утренний обход больных, прежде чем отправиться на свою частную практику в город Уиллауок. Вдвоем они сняли повязку со лба Сюзанны. Ей совсем не было больно, только пару раз она испытала покалывание – очевидно, пластырь прилип к краю раны.

Макги, поддерживая ее затылок, вертел голову в разные стороны и рассматривал заживавшую рану.

– Ну что же, портной явно старался и зашил все очень ровно. Приходится немножко хвалить самого себя.

Миссис Бейкер взяла со столика зеркало и подала его Сюзанне.

Сюзанна была приятно удивлена, увидев, что шов выглядел вовсе не безобразным, как она того боялась. Он был четырех дюймов в длину и тянулся вдоль лба тонкой розовой блестящей полоской, параллельно которой шли точки от удаленных ниток.

– Эти точки исчезнут дней через десять, – успокоил Сюзанну Макги.

– А я-то думала, что у меня на лбу огромная кровавая рана, – сказала Сюзанна, подняв руку и прикасаясь пальцами к ровной гладкой коже.

– Как видите, она совсем небольшая, – ответил Макги. – Однако крови из нее было много, она буквально хлестала фонтаном, когда вас привезли сюда. Рана, кстати, не так легко заживала, возможно, из-за того, что вы часто хмурили лоб, когда были в коме. Но с этим мы ничего не могли поделать. Страховая компания не стала бы оплачивать круглосуточные выступления клоунов у вас в палате. – Макги улыбнулся. – Так или иначе вместе со следами от ниток постепенно будет исчезать и сам шрам. Он станет еще уже, но, к сожалению, не будет одного цвета с кожей. Если он вам совсем не понравится, вы сможете обратиться к хирургам-косметологам, они обязательно помогут.

– О, я уверена, что до этого дело не дойдет, – перебила его Сюзанна. – Я просто уверена, что шрам будет практически незаметен. У меня, честно говоря, отлегло от сердца, когда я увидела, что не похожа на Франкенштейна.

Миссис Бейкер рассмеялась.

– Да разве это возможно! С вашей-то красотой! Боже мой, дорогая Сюзанна, вы себя недооцениваете.

Сюзанна покраснела.

Макги весело рассмеялся.

Покачивая головой, миссис Бейкер прихватила ножницы и остатки бинтов и вышла из палаты.

– Ну и как? – сразу приступил к делу Макги. – Готовы разговаривать с вашим шефом в «Майлстоуне»?

– Филипп Гомез, – повторила Сюзанна имя и фамилию, сказанные ей вчера Макги. – Я до сих пор не могу припомнить ничего связанного с этим именем.

– Надо немного подождать, и все вспомнится. – Доктор взглянул на часы. – Рановато, но мы попробуем. Он уже должен быть у себя в офисе.

Он поднял трубку телефона, стоявшего на столике рядом с кроватью, и попросил телефонистку больничного коммутатора соединить его с компанией «Майлстоун» в Ньюпорт-Бич в Калифорнии. Гомез был уже на работе, он сам взял трубку.

В течение нескольких минут Сюзанна слушала Макги, разговаривающего с Филиппом Гомезом. Доктор сообщил, что Сюзанна недавно вышла из состояния комы, но у нее сохраняется временная частичная потеря памяти. Он делал особое ударение на слове «временная». Наконец он передал трубку Сюзанне.

Сюзанна взяла ее, как берут в руки змею. Она не могла разобраться в своих мыслях и не была уверена, что правильно поступает, вступая в разговор со своим шефом из «Майлстоуна». С одной стороны, она не хотела бы жить всю оставшуюся жизнь с зияющей пустотой в памяти о значительной части своей жизни. С другой – она отлично запомнила чувство, которое вызвал у нее разговор о «Майлстоуне». Ее не покидало тревожное ощущение того, что ей лучше не вспоминать о своей прежней работе. Вчера в ее душу вполз призрак страха. Сегодня она почувствовала, как этот призрак возвращается.

– Алло!

– Сюзанна? Неужели это вы?

– Да. Это я.

У Гомеза был высокий тембр голоса, он говорил быстро, выпаливая фразу за фразой.

– Сюзанна, слава Богу, я снова слышу ваш голос, слава Богу, честное слово, мы так и знали, нет, действительно, иначе и быть не могло. Мы так переживали за вас, так сильно переживали. Даже Брекенридж переживал. Представляете, кто бы мог подумать, кто мог знать, что он способен переживать? Так как вы? Как вы себя чувствуете?

Звук этого голоса не пробуждал у Сюзанны никаких воспоминаний. Это был голос совершенно постороннего человека.

Они разговаривали минут десять. Гомез пытался помочь Сюзанне вспомнить что-нибудь о ее работе. Он рассказал, что «Майлстоун» является независимой частной компанией, специализирующейся на выработке стратегических технологий, и работает по контрактам с ITT, IBM и другими крупными компаниями. Это ничего не давало Сюзанне, она не могла представить, что такое «независимая частная корпорация, специализирующаяся на выработке стратегических технологий». Гомез растолковывал ей, что она работала над применением лазерных технологий в производстве средств связи. Никакого проблеска в памяти. Он описал ее кабинет в «Майлстоуне» – это прозвучало как рассказ о месте, в котором она никогда не бывала. Он перечислил ей друзей и коллег по «Майлстоуну»:

Эдди Джилрой, Элла Хэверсби, Том Кавински, Энсон Брекенридж и другие. Ни одна из фамилий не была ей знакома. К концу разговора в голосе Гомеза уже чувствовалось беспокойство. Он просил ее звонить ему в любое время, когда это понадобится, а также посоветовал позвонить и другим сотрудникам «Майлстоуна».

– И знайте, – сказал он, – сколько бы ни продолжалось ваше выздоровление, ваша работа будет вас ждать.

– Благодарю вас, – ответила она, тронутая его благородством.

– Ну что вы, – заключил Гомез. – Вы же одна из лучших сотрудниц нашей компании, и мы не хотим терять вас. Если бы мы находились от вас не за тысячу миль, я уверен, мы бы не отходили от вас, помогали бы как могли, чтобы вы побыстрей встали на ноги. Мы бы просто дневали и ночевали у вас в палате.

Сюзанна попрощалась с Гомезом и повесила трубку.

– Ну как? Что-то прояснилось? – сразу задал вопрос Макги.

– Ничего. Я не могу припомнить ничего о моей работе. Но Фил Гомез показался мне очень любезным.

Про себя же она подумала: «Если он такой любезный, такой заботливый, то как же я могла его забыть?»

И еще одна мысль мучила ее – на протяжении всего разговора в душе нарастала странная тревога. Откуда это чувство? Любезный Фил Гомез и непонятное ощущение опасности. Она... боялась даже мысли о «Майлстоуне». И не могла понять – почему.

* * *

После того как Макги ушел, Сюзанна повторила упражнение для мышц ног.

Миссис Бейкер, прикатившая кресло-коляску, помогла ей перебраться в нее и сказала:

– На сей раз, я думаю, вы сможете ехать самостоятельно. Сделайте один полный круг по третьему этажу. Если устанут руки, попросите любую из медсестер докатить вас до палаты.

– Я чувствую себя великолепно, – заверила ее Сюзанна. – Я не устану. Может быть, мне сделать два круга по этажу?

– Я так и знала, что вы об этом попросите, – отреагировала миссис Бейкер. – Но сейчас вам можно проехать только один круг, этого будет вполне достаточно. Не надо устраивать марафонских забегов. После обеда и дневного сна отправитесь по второму кругу.

– Вы так нянчитесь со мной. Я гораздо выносливей, чем вам кажется.

– Ну вот, опять за старое. Дитя мое, вы неисправимы!

Сюзанна покраснела, вспомнив, как вчера не послушалась медсестру и чуть было не упала, пересаживаясь с кровати в кресло-коляску.

– О'кей, один круг. Но после обеда и сна я проеду по тому же маршруту два раза. Кстати, вчера вы обещали, что разрешите мне сделать несколько шагов самостоятельно, так что придется сдержать слово.

– Вы неисправимы, – повторила миссис Бейкер, улыбаясь.

– Сначала, – сообщила Сюзанна, – я собираюсь посмотреть на вид из окна.

Она проехала мимо второй кровати, которая продолжала пустовать, и остановилась у окна. Лежа в кровати, она могла видеть через него лишь небо и верхушки деревьев. Подоконник был довольно высокий, и ей пришлось вытягивать шею, чтобы рассмотреть открывающийся вид.

Больница была выстроена на одном из холмов, кольцом окружающих неширокую долину. Склоны холмов заросли соснами, обычными и голубыми елями; среди деревьев виднелись поляны с изумрудно-зеленой травой. Городок располагался в долине, но его пригороды уже вторгались на склоны холмов. Дома из камня, кирпича и дерева ровными линиями выстроились вдоль прямых улиц. День был серый и непогожий, по небу ползли грозовые тучи, однако даже в этих мрачных декорациях городок казался спокойным и красивым.

– Какое приятное место! – воскликнула Сюзанна.

– Еще бы, – подхватила миссис Бейкер. – Я ни разу не пожалела, что уехала сюда из большого города. – Она вздохнула. – Ах, да мне же еще нужно переделать массу дел. Но как только вернетесь в палату, сразу вызовите меня, я помогу вам лечь в постель. – Она шутливо погрозила Сюзанне пальцем. – И не вздумайте проделать это самостоятельно. Несмотря на всю вашу храбрость, вы еще слишком слабы. Обязательно вызовите меня.

– Обещаю, – отозвалась Сюзанна, подумав про себя, однако, что она, может быть, попробует обойтись без помощи медсестры, если будет хорошо себя чувствовать после прогулки.

Миссис Бейкер вышла, а Сюзанна все не могла оторвать взгляда от окна, любуясь пейзажем.

Спустя некоторое время она с ужасом осознала, что в палате ее задерживает вовсе не красивый вид из окна. Она подсознательно боялась покинуть комнату. Она боялась вновь встретиться с Биллом Ричмондом, с человеком, похожим на Эрнеста Харша. Она боялась, что опять увидит на его лице эту злобную усмешку, опять увидит его мутно-серые глаза, опять он будет подмигивать ей и еще, пожалуй, чего доброго, начнет издевательски интересоваться, как себя чувствует Джерри Штейн.

«Черт побери, да это же просто смешно!» – подумала Сюзанна, злясь на саму себя.

Она резко выпрямилась в кресле, как бы пытаясь сбросить с себя прокравшийся в душу страх.

«Никакой он не Харш. И с призраками не имеет ничего общего, – сурово выговаривала она себе. – Он на тринадцать лет моложе настоящего Харша. Зовут его Ричмонд, Билл Ричмонд. Он родом из Пайн Уэллс и со мною незнаком. Так почему же я, как дура, сижу здесь и дрожу от страха при одной мысли о том, что он может встретиться мне в коридоре. Что со мной?»

Она до такой степени застыдила себя, что уже не могла оставаться на месте. Вращая руками колеса, она выкатилась в коридор.

К ее большому удивлению, руки начали уставать еще до того, как она покрыла пятую часть расстояния. На перекрестке коридоров боль стала уже невыносимой, и она остановилась, чтобы помассировать мышцы рук и плеч. Она случайно взглянула на свои пальцы и поняла то, что хотела бы забыть, – тонкие прозрачные пальцы явно свидетельствовали о крайней степени истощения ее организма.

Собрав волю в кулак, Сюзанна двинулась дальше и свернула в самый длинный коридор больницы. Управление тяжелым креслом-коляской требовало много сил и внимания, и она даже сама удивилась, как ей удалось при этом заметить мужчину, стоявшего возле поста дежурной медсестры. Но она на самом деле сразу его увидела и остановила кресло-коляску. Не в силах сдвинуться с места, она уставилась прямо на него. Потом ей все-таки удалось закрыть глаза, сосчитать до трех и открыть их снова – человек стоял на том же месте, облокотившись на стол, и продолжал болтать с медсестрой.

Он был высокого роста, шести футов двух дюймов.

Брюнет. Карие глаза. Удлиненное лицо, как будто Господь Бог вытянул глину, чтобы лепить его, да так и бросил работу на полдороге. Широкий лоб, длинный нос со вздернутыми вверх ноздрями и заостренный подбородок. Он был одет в белую пижаму и вишневый халат, то есть как обычный пациент. Но для Сюзанны он был далеко не обычным человеком.