355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дин Рей Кунц » Дом Грома » Текст книги (страница 2)
Дом Грома
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 02:27

Текст книги "Дом Грома"


Автор книги: Дин Рей Кунц


Жанр:

   

Ужасы


сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

3

На следующее утро, всего через несколько минут после того, как Сюзанна проснулась, к ней в палату вошла уже знакомая ей пожилая медсестра. Как и вчера, очки у нее болтались на цепочке на груди. Она сразу дала Сюзанне термометр, посчитала пульс, затем нацепила очки на нос и посмотрела на шкалу термометра. Выполняя все эти процедуры, она не умолкала ни на одну секунду. Звали ее Тельма Бейкер. Она еще раз повторила, что с самого начала верила в силы Сюзанны. Медсестрой она работает уже тридцать пять лет, сначала в Сан-Франциско, а затем уже здесь, в Орегоне, и она редко ошибается в предсказании шансов на выздоровление. Она сказала, что считает себя прирожденной медсестрой и даже предполагает, что и в предыдущей жизни у нее тоже была эта же профессия.

– Ну, конечно, на другое у меня просто не хватает ни сил, ни времени, – чистосердечно призналась она. – Например, я знаю, что хозяйка в своем собственном доме из меня совершенно никудышная. А уж про деньги, про все эти налоги и говорить нечего: каждый месяц разбираться со счетами – для меня это воистину адская работа. Да и в браке мне не очень-то повезло. Было двое мужей, было два развода, а детей не было. Готовить Бог не дал таланта. Шить что-то для себя – тоже мука. Зато я прекрасная медсестра и горжусь этим, – заключила Тельма с чувством и повторила это еще не один раз, всегда сопровождая свои слова широкой улыбкой, в которой расплывался ее рот, и сверкая карими глазами, искренне говорящими о ее гордости за свою прекрасную профессию.

Сюзанне эта женщина сразу понравилась, хотя обычно она не очень уважала неутомимых говорунов. Но болтовня миссис Бейкер была настолько забавной, нетщеславной и легкой, что это сразу извиняло ее слабость к непрестанным разговорам.

– Проголодалась небось? – поинтересовалась она.

– Умираю от голода, – призналась Сюзанна, она действительно проснулась с ощущением зверского аппетита.

– Сегодня в первый раз попробуешь настоящую еду, – сказала миссис Бейкер, – но, конечно, для начала это будут только легкие блюда.

Как только она проговорила это, в палате появился молодой светловолосый санитар, прикативший тележку с завтраком: Сюзанне полагалось вишневое желе, кусочек хлеба без масла, но с виноградным желе и несколько тоненьких отваренных плодов тапиоки. Никогда еще никакая еда не казалась ей такой привлекательной. Она только была несколько разочарована размером предложенных ей порций и даже призналась в этом медсестре.

– Да, это, конечно, далеко не пир, – согласилась миссис Бейкер, – но поверь, милая, ты почувствуешь, что насытилась, как только съешь половину из этого. Вспомни, ведь ты ничего не ела три недели. Твой желудок сжался в комок. Пройдет еще время, прежде чем ты сможешь нормально есть любую пишу.

Миссис Бейкер поспешила к другим больным, а Сюзанна вскоре убедилась, насколько права была медсестра. Хотя на подносе было совсем немного еды и выглядела она очень аппетитно, она не смогла сразу с ней справиться.

За завтраком она вспомнила о докторе Витецком. Она все еще была на него в обиде за то, что он оставил ее на ночь одну, без сиделки. Несмотря на дружелюбие миссис Бейкер, больница по-прежнему представлялась ей холодным, неприветливым местом.

Насытившись, Сюзанна вытерла салфеткой губы, отодвинула от кровати столик с подносом – и внезапно почувствовала на себе чей-то взгляд. Она подняла глаза.

Он стоял в проеме двери – высокий элегантный мужчина лет тридцати восьми. Темные туфли, темные брюки, белый халат, белая рубашка с галстуком в зеленых тонах. Лицо у него было привлекательным, пожалуй, даже чувственным, с правильными чертами, словно вышедшее из-под резца гениального скульптора. Голубые глаза, преисполненные каким-то сиянием, чудесным образом сочетались с его темной шевелюрой; пышные волосы зачесаны назад.

– Мисс Тортон, – проговорил он. – Счастлив видеть вас бодрой и свежей. – Он подошел ближе к кровати. У него была приятная улыбка, приятнее даже, чем у Тельмы Бейкер. – Я ваш лечащий врач доктор Макги. Джеффри Макги.

Он протянул ей свою руку, и она слегка пожала ее. Ладонь была сухой, пожатие сильным, но в то же время мягким, бережным.

– А я думала, что моим врачом будет доктор Витецкий.

– Нет, он у нас главврач, он начальник над всем медицинским персоналом больницы, – пояснил Макги, – а я буду заниматься непосредственно вами. – В его голосе чувствовались и надежная мужская сила, и мягкая обволакивающая доброта. – Я был дежурным врачом как раз в тот день, когда вас доставили к нам в приемное отделение.

– Но вчера доктор Витецкий сказал...

– Вчера у меня был выходной день, – перебил ее Макги. – У меня два дня выходных от моей частной практики и всего один выходной день от обходов в больнице. Так вот, я до сих пор не понимаю, как это вы умудрились выбрать для своего возвращения в сознание именно этот день. Вы лежали без движения три недели, двадцать два дня я не переставал думать о том, как вывести вас из этого состояния, – и – на тебе, – вы выбираете именно тот день, когда меня нет в больнице. – Макги покачал головой, изображая и обиду, и огорчение. – Да мне и сообщили-то об этом только сегодня утром. – Он нахмурил брови, взглянув на мисс Тортон с насмешливым упреком. – А теперь, мисс Тортон, – продолжал подшучивать он, – если вы намерены преподносить нам еще какие-либо чудеса, то я настаиваю на моем присутствии при них. Как же иначе я смогу в них поверить и разделить с вами славу победы? Договорились?

Сюзанна в ответ только рассмеялась, приятно удивленная шутками доктора.

– Конечно, доктор Макги, я согласна.

– Ну и прекрасно. Отлично. Я рад, что нам удалось договориться. – Он улыбнулся. – Как вы себя чувствуете сегодня утром?

– Уже лучше, – ответила она.

– Уже готовы провести вечер в баре и потанцевать?

– Может быть, отложим до завтра?

– Так, значит, и договоримся. – Он взглянул на поднос с остатками завтрака. – Я вижу, у вас появился аппетит.

– Я попыталась съесть все, но не смогла.

– Именно так сказал Орсон Уэллс[4]4
  Уэллс Орсон – американский режиссер и киноактер, автор многих фильмов, ставших классикой мирового кинематографа.


[Закрыть]
.

Сюзанна от души рассмеялась.

– Ну что же, начали вы неплохо, – сказал доктор, показав на поднос. – Вам поневоле приходится начинать с небольших порций, тут ничего не поделаешь. Но не беспокойтесь, вы быстро восстановите свои силы. Вы даже сами не заметите, как дела пойдут на лад и вы окончательно выздоровеете. Сегодня утром кружилась голова, были боли?

– Нет, не было ни того, ни другого.

– Давайте-ка я проверю ваш пульс, – сказал он, собираясь взять ее запястье.

– Пульс уже измерила миссис Бейкер незадолго до завтрака.

– Я в курсе. Я просто некая предлог, чтобы вновь дотронуться до вашей руки.

Сюзанна снова рассмеялась.

– Вы так не похожи на других врачей.

– А вы считаете, что врач обязан быть строгим, деловым, серьезным и без чувства юмора?

– Совсем не обязательно.

– Вы считаете, что мне следует взять в пример доктора Витецкого?

– Безусловно нет.

– Он велик-к-колепный врач, – продолжал Макги, мастерски подражая польскому акценту Витецкого.

– Я в этом не сомневаюсь. Но подозреваю, что вы ему ни в чем не уступаете.

– Благодарю вас. Ваш комплимент должным образом отмечен, и он, безусловно, обеспечит вам маленькую скидку, когда я буду подводить окончательные итоги.

Макги все еще продолжал удерживать в своей руке ее запястье. Наконец он взглянул на часы и посчитал пульс.

– Я буду жить? – спросила она, когда он закончил.

– Никаких сомнений не может быть. Вы теперь будете выздоравливать на всех парах. – Он все еще не отпускал ее руки. – А если серьезно, то я честно думаю, что шутки между врачом и пациентом только на пользу последнему. Поднимается тонус, а с ним и жизненные силы организма. Но дело в том, что некоторые люди на дух не переносят, когда с ними шутят люди в белых халатах. Для таких людей, вероятно, лучше, когда врач как бы несет у себя на плечах всю тяжесть мира, наверное, им от этого становится легче. Так что, если мои шутки вас раздражают, я могу «убавить громкость или вовсе выключить звук». Самое главное для меня, чтобы вы чувствовали себя удобно и верили в тех людей, которые заботятся о вашем выздоровлении.

– Нет-нет, что вы, продолжайте, ваши шутки меня вполне устраивают, – уверила доктора Сюзанна. – Больше того, они просто необходимы, от них поднимается настроение.

– Вам вовсе не из-за чего быть мрачной. Самое худшее у вас позади.

Отпуская ее руку, он слегка сжал ее напоследок.

К своему удивлению, Сюзанна почувствовала – ей жаль, что это рукопожатие так быстро кончилось.

– Доктор Витецкий сказал мне, что у вас были какие-то провалы в памяти, – продолжал Макги.

Сюзанна нахмурилась.

– Наверное, теперь их стало меньше, чем вчера, да и все остальное, видимо, рано или поздно вспомнится. Хотя вспоминать еще придется многое.

– Я собирался поговорить с вами на эту тему. Но прежде мне надо завершить обход больных. Я вернусь через пару часов, и, если вы не возражаете, мы вместе поможем вашей памяти восстановить утраченные фрагменты.

– Конечно, я не возражаю, – ответила Сюзанна.

– А сейчас вам лучше отдохнуть.

– Ничего другого мне не остается.

– Но в теннис я вам пока играть запрещаю.

– Как же так! У меня же назначен матч с миссис Бейкер.

– Придется отменить.

– Слушаюсь, доктор Макги.

Она улыбкой проводила его до дверей. Он шел уверенной походкой, стройный и элегантный.

Он уже помог ей. Мрачные мысли сами собой улетучивались из сознания, и теперь она понимала, что все ее страхи были не чем иным, как порождением ее собственной фантазии, результатом ее слабости и неуверенности в своих силах; никакого иного объяснения просто не могло быть. Странное поведение доктора Витецкого больше не казалось ей заслуживающим внимания, да и сама больница теперь уже не казалась ей такой мрачной, как вчера.

* * *

Через полчаса, когда миссис Бейкер снова заглянула к ней, Сюзанна попросила принести зеркало. Когда она взглянула на себя, то тут же пожалела о своем опрометчивом желании. Из зеркала на нее смотрело бледное, вытянутое лицо. Ее зеленоватые глаза были воспалены до красноты, и вокруг них лежали темные круги, к тому же веки были опухшими. Вероятно, с тем, чтобы облегчить перевязки, ей отстригли со лба ее некогда длинные светлые пряди волос, не слишком заботясь о красоте. В результате получилось нечто убогое и уродливое. Кроме того, после трехнедельного сна волосы загрязнились до невозможности и скатались в неопрятные клочья.

– Боже, на кого я похожа! – воскликнула Сюзанна.

– Ну что вы, ничего страшного, – попыталась ее успокоить миссис Бейкер. – Просто несколько изможденный вид, вот и все. Все восстановится, уверяю вас. Вы снова наберетесь сил, на лице появится румянец, а круги под глазами исчезнут.

– Мне необходимо вымыть голову.

– Но вы же не сможете сейчас пойти в ванную, у вас еще слишком мало сил. К тому же мы пока не можем снять повязку со лба, вероятно, только завтра будут снимать швы.

– Нет-нет. Теперь, сейчас. У меня ужасно грязные волосы и голова. Я выгляжу жалкой, а от этого не прибавляется сил для выздоровления.

– Ну, не будем спорить, милая моя. Вам все равно не уговорить меня, не тратьте понапрасну энергию. Единственное, чем могу помочь, – это помыть вам голову сухим способом.

– Сухим? Это как?

– Сначала присыплем волосы тальком, смажем косметическим маслом, а потом расчешем, – пояснила миссис Бейкер. – Мы проделывали это дважды в неделю, пока вы были в коме.

Сюзанна притронулась к своим волосам.

– Это поможет?

– В какой-то степени.

– О'кей, я согласна.

Миссис Бейкер принесла флакон с тальком и щетку.

– У меня в машине оставался кое-какой багаж, – поинтересовалась Сюзанна. – Что-нибудь уцелело из него?

– Конечно. Все, что осталось, лежит у нас в кладовой.

– Может быть, там найдется и моя косметичка?

Миссис Бейкер улыбнулась.

– Не правда ли, он чертовски хорош собой. И такой добрый. – Она подмигнула и добавила: – Кстати, он еще не женат.

Сюзанна вспыхнула.

– Я не понимаю, что вы хотите сказать.

Миссис Бейкер ласково засмеялась и погладила Сюзанну по руке.

– Не смущайся, детка. Я не знаю ни одной пациентки доктора Макги, которая не старалась бы выглядеть перед ним как можно лучше. Если речь идет о молоденькой девушке, то она использует сразу весь запас своей косметики, когда он должен пройти с обходом. У женщин постарше при знакомстве с ним сразу появляется характерный блеск в глазах. Даже седовласые почтенные леди, согнутые пополам своим артритом, лет на двадцать старше меня, – и те чистят себе перышки, лишь бы выглядеть перед ним получше. А так как красота дает женщине чувство уверенности в себе, то эти попытки понравиться можно воспринимать как своего рода терапию.

* * *

Ближе к полудню доктор Макги вернулся к ней в палату. Перед собой он катил две тележки.

– Я подумал, почему бы нам не обсудить проблемы вашей памяти за обедом?

– Разве врачи могут обедать вместе с пациентами?

– Мы здесь у себя стараемся не соблюдать формальностей, характерных для больниц в больших городах.

– А кто платит за обед?

– Конечно, вы. Не могу же я не соблюдать формальности до такой степени?

Сюзанна улыбнулась.

– Что же у нас на обед?

– Для меня – сандвич с цыпленком и с салатом, а также яблочный пирог, а для вас – хлеб без масла, тапиока...

– Мне кажется, для меня выбор блюд не очень-то меняется.

– Ну что вы, на этот раз мы можем вам предложить кое-что поэкзотичней, чем вишневое желе, – торжественно провозгласил Макги. – Пожалуйста – лимонное желе!

– О, боюсь, мое сердце не выдержит такой неожиданности.

– А также небольшое блюдо с консервированными персиками. Настоящий праздник для гурмана. – Он подвинул столик с подносом поближе к кровати, принес стул и привел изголовье кровати в вертикальное положение, так что теперь у них появилась возможность нормально поболтать за обедом.

Макги переставил поднос с едой для Сюзанны на столик, приподнял пластиковую крышку и, подмигнув ей, сказал:

– Выглядите вы просто отлично – сама свежесть.

– Что вы! Я выгляжу сейчас страшнее смерти.

– Вот и ошибаетесь.

– Нет, к сожалению.

– Это ваша тапиока выглядит не очень аппетитно в вареном виде, а вы выглядите бодрой и свежей. И запомните: я – доктор, а вы – пациент, а пациент не должен никогда, вы слышите – никогда возражать своему доктору. Разве вы не знакомы с медицинским этикетом? Если я говорю вам, что вы выглядите бодрой и свежей, значит, так оно и есть на самом деле.

Сюзанна засмеялась и включилась в игру.

– Боже! Как я могла оказаться такой непонятливой?

– Вот и славно. Значит, вы выглядите бодрой и свежей, Сюзанна.

– Спасибо на добром слове, доктор Макги.

– Вот так уже лучше.

Сюзанна до прихода доктора успела не только «сухим» способом вымыть голову, но и немного подкрасить лицо и подвести помадой губы. Благодаря нескольким каплям «Мурина» из глаз исчезла краснота, оставив лишь легкий налет желтизны на белках. Она также переоделась, сменив больничную рубашку на голубую шелковую пижаму, нашедшуюся у нее в багаже. Она знала, что выглядит не так хорошо, как в лучшие ее дни, но, по крайней мере, кое-что удалось поправить, а это придавало ей ни с чем не сравнимое чувство уверенности в себе. Все происходило так, как и предсказывала любезная миссис Бейкер.

За обедом они поговорили о «белых пятнах» в памяти Сюзанны, стараясь уменьшить их количество и размеры. К счастью, проснувшись сегодня утром, она сама смогла безо всяких усилий вспомнить многое из того, что вчера казалось намертво забытым.

Она вспомнила, что родилась и выросла в пригороде Филадельфии, в очень милом белом доме из двух этажей на одной из самых обычных улиц. Зеленые лужайки перед домами. Изогнутые террасы. Веселые вечеринки 4 июля.

Рождественские песнопения. Соседей звали Оззи и Харриет.

– Мне кажется, что у вас было счастливое детство, – предположил Макги.

Сюзанна взяла себе еще немного лимонного желе и проговорила:

– Для счастливого детства действительно было все необходимое, но, к несчастью, все обернулось не так, как хотелось бы. Я была очень одиноким ребенком.

– Когда вы попади к нам, – сказал Макги, – мы пытались связаться с кем-нибудь из вашей семьи, но не смогли никого найти.

Сюзанна стала рассказывать ему о своих родителях, отчасти потому, что хотела проверить свою память, отчасти потому, что Макги оказался благодарным слушателем. Кроме того, она сама испытывала потребность высказаться после двадцати двух дней молчания и беспросветного мрака. Ее мать, Регина, погибла в дорожной катастрофе, когда Сюзанне было всего семь лет. У шофера огромной цистерны случился инфаркт, когда он находился за рулем, и его машина вылетела на перекресток при красном свете светофора. «Шевроле» Регины в это время как раз был на середине перекрестка. Сюзанна смутно помнила свою мать, но, конечно, не из-за своего нынешнего сотрясения мозга. Она прожила рядом с ней всего семь лет, а после катастрофы миновало целых двадцать пять, и образ матери стерся из ее памяти так же, как выцветает на ярком солнце старая фотография. Отца она помнила гораздо лучше. Фрэнк Тортон был высоким, солидным мужчиной, владельцем в меру процветающего магазина по торговле готовой мужской одеждой. Сюзанна по-настоящему любила своего отца. Она также знала, что и он любит ее, хотя он в этом никогда не признавался вслух. Он был всегда уравновешенным, говорил тихо, был довольно скромен и вполне доволен своим существованием. Самыми счастливыми часами в жизни для него были те, когда он мог уединиться у себя с хорошей книжкой и своей неизменной трубкой. Наверное, если бы у него был сын, а не дочь, он был бы с ним более открыт. Он всегда лучше ладил с мужчинами, чем с женщинами, и воспитание дочери стало для него, несомненно, нелегким испытанием. Он умер от рака через десять лет после гибели Регины, через год после того, как Сюзанна закончила школу. Так что поступать в университет и вступать во взрослую жизнь ей пришлось, как никогда, одинокой.

Доктор Макги покончил со своим сандвичем и с курицей, вытер рот салфеткой и поинтересовался:

– Разве у вас не было других родственников?

– Один дядя и одна тетя. Но и тот, и другая всегда были чужими для меня. Я не застала ни дедушек, ни бабушек. Но знаете, одинокое детство – не такая уж плохая вещь. Благодаря ему я научилась всегда быть самостоятельной, и это мне очень помогло в жизни.

Макги принялся за яблочный пирог, а Сюзанна наслаждалась консервированными персиками, и они говорили теперь о ее студенческих годах. Сначала она училась в колледже Брайерстеда в Пенсильвании, затем переехала в Калифорнию и получила звания магистра и доктора наук в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса. Эти годы она помнила с необычайной ясностью, хотя с удовольствием изгнала бы из памяти некоторые воспоминания, связанные со вторым годом ее обучения в Брайерстеде.

– Что-то неладно? – спросил Макги, положив на тарелку недоеденный кусок пирога.

Сюзанна удивленно заморгала.

– Да вроде ничего.

– У вас на лице появилось какое-то выражение... – Он нахмурился. – Вот сейчас, минуту назад, вы выглядели так, словно увидели перед собой привидение.

– Да, это недалеко от истины. – Внезапно у нее пропал всякий аппетит. Она положила ложку на столик и отодвинула от себя поднос.

– Может быть, вы не хотите об этом говорить?

– Нет, это просто очень неприятное воспоминание, – пояснила она. – Нечто такое, о чем я с удовольствием забыла бы навсегда.

Макги отодвинул от себя поднос с пирогом.

– Расскажите, если можно, подробнее.

– Зачем вам эти кошмары? Мне жалко вас.

– Ну не жалейте меня.

– Это отвратительная история.

– Если это вас беспокоит, лучше рассказать об этом. Кстати, я люблю иногда послушать кошмарные истории.

Сюзанна не улыбнулась в ответ. Даже доктор Макги не мог перекрасить в другой цвет историю о «Доме Грома».

– Так вот... на втором году учебы в Брайерстеде я стала встречаться с парнем, которого звали Джерри Штейн. Он был очень милым. Он мне нравился, нравился по-настоящему. Мы даже начали обсуждать с ним планы женитьбы после окончания колледжа. А вскоре его убили.

– Простите, – сказал Макги. – Но как это случилось?

– Он должен был вступить в студенческое общество.

– Боже! – воскликнул Макги, заранее предполагая, что могло произойти.

– Он должен был пройти испытание... все пошло совсем не по сценарию.

– Что за жестокая, нелепая смерть!

– У Джерри было большое будущее, – тихо прошептала Сюзанна. – Он был просто гениальным, таким внимательным, он так много работал...

– Однажды вечером, когда я был здесь на дежурстве, в приемное отделение принесли мальчишку, у которого на всем теле были страшные ожоги. Все случилось во время вот таких же дурацких испытаний огнем. Как нам объяснили его друзья, это было испытание: якобы он должен был доказать свою зрелость, мужественность. Какая-то ребяческая глупость, и, как назло, что-то там не заладилось. У него оказался ожог восьмидесяти процентов кожи. Он умер через два дня.

– Джерри Штейн погиб не из-за огня, – сказала Сюзанна. – Его убила ненависть. – Она вздрогнула всем телом от ужасных воспоминаний.

– Ненависть? – переспросил Макги. – Что вы имеете в виду?

Она помолчала немного, мысленно возвращаясь на тринадцать лет назад. Несмотря на то, что в палате было тепло, Сюзанне вдруг стало холодно, так же чертовски холодно, как было тогда, когда они попали в «Дом Грома».

Макги терпеливо ждал, слегка подавшись вперед на стуле.

Наконец она мотнула головой и промолвила:

– Я не хотела бы вдаваться в детали. Все это слишком мрачно.

– Да, вам пришлось пережить так много смертей своих близких. Когда тебе всего двадцать один год, это тяжело.

– Да-да. Временами мне казалось, что я чуть ли не проклята кем-то и все такое. Все, кто мне был действительно дорог, умирали.

– Ваша мать, ваш отец, ваш жених...

– Он еще не был моим женихом. Еще не был.

– Но вы же собирались выйти за него замуж.

– Он успел только подарить мне кольцо в знак помолвки.

– Все понятно. Может быть, вам все-таки стоит рассказать всю историю, чтобы как-то убрать ее подальше из памяти?

– Нет, – возразила она.

– Конечно, так сразу вы от этого кошмара не избавитесь, если он висит над вами вот уже тринадцать лет...

Она прервала его:

– Знаете, мне кажется, тут уже ничего не поможет, никакие рассказы. Это всегда будет со мной. Слишком страшно, чтобы забыть. Кроме того, разве вы забыли то, что сами мне недавно говорили: для быстрого выздоровления нужны положительные эмоции. Помните?

– Помню, помню, – улыбнулся доктор.

– Так, значит, мне не надо рассказывать о вещах, которые действуют на меня угнетающе.

Он посмотрел на нее долгим взглядом своих неправдоподобно голубых глаз. Эти глаза светились таким участием, что не могло быть никаких сомнений в искренности его намерения помочь ей.

Он вздохнул и сказал:

– О'кей. Давайте теперь вернемся к тому, с чего мы начали наш разговор, – к вашей амнезии. У меня такое впечатление, что вам удалось вспомнить почти все, что вы считали забытым. Какие «белые пятна» мы еще не устранили?

Прежде чем ответить, Сюзанна сама взяла в руки пульт управления и, нажав на одну из кнопок, привела изголовье кровати в еще более вертикальное положение. Спина у нее болела, но не из-за травмы, а от долгого пребывания в неподвижном состоянии. Найдя более удобный угол наклона, она положила пульт на место и продолжила разговор:

– Я все еще не могу вспомнить обстоятельств катастрофы, в которую попала. Я помню, что ехала в своей машине по извилистому участку дороги и была примерно в двух милях от поворота к «Вьютоп Инн». Я хотела попасть туда побыстрее, чтобы успеть к ужину. А после этого – мрак, словно кто-то выключил свет.

– Будет не удивительно, если вы вообще никогда не сможете восстановить все подробности этой аварии, – пояснил Макги. – В случаях, подобных вашему, пациент почти всегда способен восстановить любые воспоминания, за исключением тех, что были непосредственной причиной потери памяти. Это «белое пятно» так и остается «белым».

– Да, похоже, так оно и есть, – согласилась Сюзанна. – И, по правде говоря, я не очень-то жалею об этом. Но есть другая вещь, которая совершенно вылетела из моей памяти и которая доводит меня буквально до панического состояния. Это моя работа. Черт возьми, я не могу припомнить ни малейшей детали, ничего. Я, конечно, помню, что работала физиком. Помню, как получала ученые степени в Калифорнийском университете; все эти сложные, специфические понятия прекрасно сохранились в моей памяти. Я могу приступить к работе хоть сейчас, мне даже не надо восстанавливать полученные в ходе учебы навыки и знания. Но где я работала все эти годы? Чем я там занималась? Кто был моим начальником? Кто были мои коллеги по работе? Был ли у меня офис или лаборатория? Как физик, я ведь должна была работать в лаборатории, не так ли? Но я совершенно не могу припомнить, где все это находилось...

– Вы работали в корпорации «Майлстоун» в Ньюпорт-Бич в Калифорнии, – напомнил Макги.

– Именно это сказал мне и доктор Витецкий. Но это название ничего мне не говорит.

– Вам уже удалось многое вспомнить. И это придет на память, надо только подождать.

– Нет-нет, – замотала головой Сюзанна. – Здесь какой-то особый случай. Все остальные воспоминания выплывали словно из тумана. Туман рассеивался, и все становилось на свои места. Но когда я начинаю вспоминать свою работу, то вместо тумана на этом месте... чернота... непроглядная темень. Все словно провалилось в какую-то черную бездонную пропасть. В этом есть что-то... пугающее.

Макги подвинулся поближе к кровати, переместившись на самый край стула. Брови его нахмурились.

– У вас в бумажнике мы обнаружили пропуск корпорации «Майлстоун», – объяснил он. – Может быть, эта карточка на что-то натолкнет вас.

– Может быть, – с сомнением проговорила Сюзанна. – Но мне бы хотелось, конечно, на нее взглянуть.

Ее бумажник находился в нижнем ящике столика, стоящего у кровати. Макги достал его и протянул Сюзанне.

Она открыла бумажник и сразу же обнаружила пропуск. Он был запрессован в пластмассу, и на нем имелась ее фотография небольшого формата. По верхнему краю карточки синими буквами на белом фоне читалась надпись из двух слов: КОРПОРАЦИЯ «МАЙЛСТОУН». Под ней черными буквами были напечатаны имя и фамилия Сюзанны, еще ниже шла информация о владелице пропуска – возраст, рост, вес, цвет волос и глаз. Внизу карточки красным шрифтом был отпечатан номер пропуска. Больше никаких надписей не было.

Доктор Макги привстал со стула и посмотрел на Сюзанну в тот момент, когда она разглядывала свой пропуск.

– Это на что-то наталкивает вас?

– Нет, – коротко ответила она.

– Совсем никаких ассоциаций?

– Не могу даже припомнить, что когда-либо раньше видела этот пропуск.

Она вертела карточку у себя в руках, пытаясь нащупать хоть какой-нибудь знакомый признак, выйти на нужную тропинку памяти. Карточка казалась ей все такой же незнакомой, она бы не удивилась, если бы ей сказали, что эту карточку обнаружили на корабле, прилетевшем с Марса.

– Все это очень и очень странно, – размышляла Сюзанна вслух. – Я пыталась вспомнить, когда я в последний раз была на работе. Это был день перед отпуском. Я даже могу восстановить кое-какие фрагменты. Некоторые – очень отчетливо. Я помню, как встала в то утро, как готовила себе завтрак, ела, просматривала газеты. Это так же свежо в моей памяти, как и завтрак, который был сегодня утром. Помню, как пошла в гараж, села в машину, завела ее... – Замолчав, она завороженно смотрела на карточку, сжимала ее в пальцах, словно пытаясь ощутить ими какую-то невидимую субстанцию, заключенную в этом пластмассовом прямоугольнике. – Я помню, как выехала на машине из гаража... и после этого помню уже только возвращение вечером на машине домой. В середине ничего нет, кроме черноты, пустоты. И это касается почти всех воспоминаний о моей работе, таков почти каждый день. Я пытаюсь за что-то ухватиться, но это ускользает от меня. Эти воспоминания не в тумане. Они просто не существуют. Все еще продолжая стоять рядом с ее кроватью, доктор Макги заговорил мягким, ободряющим голосом:

– Конечно же, на самом деле эти воспоминания существуют, Сюзанна. Надо только хорошенько порыться в подсознании. Представьте себе, что вы сидите за рулем своей машины утром того дня.

– Я уже пробовала.

– Попробуйте еще раз.

Она закрыла глаза.

– Вероятно, это был обычный августовский день в южной Калифорнии. – Макги пытался помочь ей восстановить картину того утра. – Жара, голубое небо, возможно, легкая дымка.

– Жара, голубое небо – точно, – подтвердила Сюзанна. – А вот дымки не было, и на небе не было ни единого облачка.

– Итак, вы сели в машину и стали выезжать на шоссе. Попробуйте теперь вспомнить, по какой дороге вы поехали на работу.

Сюзанна молчала целую минуту. Затем промолвила:

– Бесполезно. Я не могу вспомнить.

– Как назывались те улицы, по которым вы ехали? – настаивал Макги.

– Не знаю.

– Да нет же, знаете. Назовите хотя бы одну улицу. Хотя бы одну, чтобы клубок начал разматываться.

Сюзанна изо всех сил пыталась ухватиться пусть за самый слабый след исчезнувшего из ее памяти куска жизни. Пыталась вспомнить чье-нибудь лицо, голос, деталь из обстановки комнаты на работе – все было тщетно.

– Простите, – призналась она, – но я не могу вспомнить ни одного названия улицы.

– Вы рассказывали, что выезжали на шоссе из гаража. Правильно? Если вы помните это, значит, вы должны помнить и то, куда вы поехали, когда оказались на шоссе. Вы свернули налево или направо?

С закрытыми глазами Сюзанна пыталась найти ответ на этот вопрос до тех пор, пока у нее снова не началась головная боль. Наконец она открыла глаза, посмотрела на Макги и, вздохнув, сказала:

– Я просто не знаю.

– Филипп Гомез, – произнес Макги.

– Что?

– Филипп Гомез.

– Кто это? Кто-нибудь из тех, кого я должна помнить?

– Это имя вам что-нибудь говорит?

– Нет.

– Так зовут вашего патрона в «Майлстоуне».

– Правда? – она попыталась представить себе Филиппа Гомеза. Но припомнить лицо этого человека ей не удалось. Ей не удалось также вспомнить что-либо о нем.

– Мой патрон? Филипп Гомез? Вы уверены в этом? Макги засунул руки в карманы своего халата.

– После того как вы поступили в нашу больницу, мы попытались связаться с кем-нибудь из вашей семьи и обнаружили, что семьи у вас практически нет – у вас же нет близких родственников. Тогда мы позвонили к вам на работу. Я сам разговаривал с Филиппом Гомезом. По его словам, вы проработали в «Майлстоуне» больше четырех лет. Он был очень обеспокоен тем, что случилось с вами. Он даже звонил сюда сам четыре или пять раз и интересовался вашим здоровьем.

– Мы можем позвонить ему сейчас? – попросила Сюзанна. – Если я услышу его голос, может быть, мне удастся сдвинуть что-то в моей памяти. Может быть, это поможет мне.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю