Текст книги "Поздняя луна"

Автор книги: Дикси Браунинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Глава четвертая

Три дня прошли относительно спокойно. Сайлас большую часть времени был занят тем, чем обычно заняты моряки в отставке. Он ей ничего не сообщал, а Рейн и не думала любопытствовать. Однажды перед уходом он вручил ей банковскую книгу галереи и потратил несколько минут на то, чтобы познакомить ее с бухгалтерской системой, разработанной его сестрой. И тогда, и в немногих других случаях, когда они сталкивались, его манеры были безупречными – если не считать странного взгляда, который она время от времени ловила на себе. Это заставляло ее напряженно гадать, о чем он думает.

Хильда Тит, женщина средних лет, седоватая и худая, появилась в галерее как-то утром, когда Рейн еще даже не оделась. Обе женщины познакомились на кухне.

– Слава Богу, вы здесь. Сестра Сайласа бросила его на произвол судьбы, когда так поспешно выскочила замуж. Просил передать, что отправляется в Норфолк повидать отца. Вернется завтра. Примерно раз в месяц он туда ездит, так что, если вам что-то понадобится, не стесняйтесь. Он всегда привозит таблетки от давления для моей мамы, да еще и подарочек какой-нибудь прихватит.

Прихлебывая кофе, который, как ни странно, был гораздо хуже, чем кофе Сайласа, Рейн вежливо слушала Хильду, пустившуюся в пространный рассказ о своей семье. Рейн узнала значительно больше, чем хотела, о людях, которых она, может быть, никогда и не встретит, и через какое-то время совсем перестала слушать Хильду. Но вдруг имя Сайласа мгновенно привлекло ее внимание.

– Бедняга Сайлас; ну, по крайней мере, хоть вы выглядите как настоящая леди.

Заинтригованная, Рейн приняла этот сомнительный комплимент и ожидала продолжения, пока Хильда оживленно хлопотала на кухне.

– Вы бы видели парочку, которая прибыла из Монтео через день после того, как Сайлас поместил объявление в «Таймс». На двоих ни грамма здравого смысла. Летние бродяги – здешние ребятки, только и искали, где бы найти пристанище. – Без малейшей паузы она продолжала причитать: – И не знаю, как это он хочет, чтобы я эти его кители от моли сберегла. Ему бы их еще носить и носить, вот что я скажу. Хорошее сукно – теперь уж такого нет.

Рейн начала представлять себе Сайласа, его худощавую мускулистую фигуру в облегающих брюках клеш и таком же свитере, когда Хильда появилась из кладовки, неся открытый мешок для одежды.

– Подержите, пожалуйста, ладно? – проворчала она, дотягиваясь до гвоздя, вбитого за дверью, и снимая с него две темно-синие морские формы, отделанные золотым шнуром. Рейн держала пластиковый мешок, пока экономка запихивала туда костюмы, насыпала пригоршню нафталина и застегивала мешок на молнию.

Ну разумеется, он должен был быть офицером. Несмотря на образ босоногого водителя, в нем чувствовалась врожденная властность, почти надменность. Как бы Рейн ни было любопытно, она бы ни за что не стала расспрашивать, но, как оказалось, их общий работодатель – любимая тема разговора Хильды.

– Прямо из школы он туда отправился, в саму Академию в Нью-Лондоне! Он служил в Северной Атлантике и еще во Флориде, когда у них там случилась эта заварушка с беженцами и наркотиками. Я и половины мест не припомню, где он побывал. Потом его сделали капитан-лейтенантом, ну а последние два года его уже послали служить сюда, капитаном второго ранга. И для Джейн было легче, когда она заболела.

Джейн, как вскоре услышала Рейн, была та самая тетушка, которая оставила этот дом племяннику и племяннице. Хильда прослужила у престарелой дамы восемнадцать лет и с удовольствием рассказывала о ней.

– Как я понимаю, она увлекалась садоводством, – пробормотала Рейн, закончив завтракать и ставя посуду в раковину. Она постигала науку.

– Джейн Флинт могла зонтик воткнуть в землю, и тот бы зацвел, – решительно заявила экономка. – Я все ее цветы унесла домой, когда увидела, как Реба с ними обращается, но я могу обратно принести. Вы любите цветы?

– Да я в общем-то ничего о них не знаю, но я тут читала…

Разговор перешел на менее личные темы, и Рейн расслабилась, присев к хорошо выскобленному столу.

За незамысловатой беседой с Хильдой Тиг Рейн скоро избавилась от чувства неопределенности, беспокоившего ее три последних ночи с тех пор, как Сайлас поделился с ней тем, что он называл «магией луны». Он был не так прост, как ей показалось вначале, это был не тот человек, на которого можно было наклеить ярлык и забыть. Если она намеревалась оставаться здесь, ей нужно было научиться ладить с ним. Она только надеялась, что свою магию луны он оставит при себе.

Вновь и вновь она вспоминала эти короткие мгновения, тщетно пытаясь понять, почему же ее так поразил человек, которого она едва знала. Они вместе наблюдали сияние поздней луны, только и всего, но всякий раз в ее мыслях о нем присутствовала какая-то неловкость.

Магия луны – это прекрасно! Только она боялась, что в ней эта магия пробудила чувства скорее эротические, чем поэтические, а это уже вообще никуда не годилось.

Первый художник прибыл утром с целым фургоном новых работ. И как будто присутствие на парковке его мрачно раскрашенной машины было приманкой, подъехал следующий претендент на комиссию, а Рейн еще даже не разобралась с первым. Она уже подготовила необходимые документы и теперь с растущим чувством удовлетворения наблюдала, как художники подписывают первые комиссионные документы в трех экземплярах.

Через три дня у нее было достаточно картин, чтобы заполнить все стены. Едва она закончила рассортировывать их и расставлять по разным углам, чтобы сразу было ясно, что куда вешать, приехал Сайлас. Он открыл входную дверь, отряхивая влагу с плеч и взъерошенных ветром волос, и Рейн пришла в замешательство от того, как ее тело откликнулось на его кривую нахальную ухмылку.

– Привет, Рейн, не возражаете, что я прямо с улицы? Там не слишком холодно, но, похоже, к нам опять наведался норд-ост – вон как задувает!

Ощущая безотчетную потребность чем-нибудь себя занять, Рейн взобралась по лестнице, которую достала из кладовки, и начала вытаскивать из обитых панелями стен оставшиеся там гвозди.

Не обращая на нее внимания и тихонько насвистывая что-то непонятное, Сайлас ходил по комнате, рассматривая картины, которые Рейн уже развесила. Она изо всех сил старалась не замечать его присутствия, но ее глаза не могли оторваться от его волос, любуясь тем, как подсветка отражается на золотых и серебряных прядях, сверкающих бриллиантовыми капельками дождя. Казалось, он совершенно забыл о ней. Рейн спустилась вниз, шумно переместила лестницу и снова взобралась на нее, беспричинно недовольная тем, что он не предложил выдернуть гвозди сам.

– Знаете, я думаю, вам стоит немного осмотреться вокруг, познакомиться с окрестностями. Когда галерея откроется, вас просто завалят вопросами о том, что и где находится.

– Придется мне связаться с Торговой палатой и попросить выслать нам путеводители, мистер Флинт, – парировала она.

Сайлас не сдержался и беззлобно выругался:

– Слушайте, черт возьми, зовите меня Сайласом, ладно? Мне казалось, мы договорились.

Да, они договорились, но Рейн понимала неясную необходимость установить между ними барьер. Уже так много времени прошло с тех пор, когда она была в полной безопасности, что она уже забыла, как преодолевать настороженность. Кроме того, с Сайласом Флинтом она совсем не чувствовала себя в безопасности. Что-то в нем необычайно ее волновало, и, пока она не разберется в этом получше, не стоит рисковать.

– А у вас нет более удобной обуви для такой работы? – внезапно спросил он, несказанно ее удивив.

Рейн взглянула на свои туфельки. Он попал в точку; она не знала, что ей придется лазить по лестницам, а то бы сама об этом подумала.

– Вообще-то есть, – пробормотала она, а потом неожиданно для самой себя выпалила: – А что, беспокоитесь из-за страховки?

Сайлас перемахнул расстояние, разделявшее их, и стащил ее с лестницы. Она была легкой как перышко, и он опустил ее на пол, но рук не отнял.

– По условиям трудового соглашения с моими служащими, каждый из них должен быть на случай экстремальной ситуации досконально знаком с островом. Если я не ошибаюсь, вы еще и шага отсюда не сделали с тех пор, как приехали.

Взглядом он предлагал ей поспорить с этой безупречной аргументацией. И одновременно всеми органами своих чувств и всеми фибрами своей души, о которых он и не подозревал, Сайлас впитывал стоящую перед ним женщину. Ее волосы – этот странный оттенок, скорее лавандовый, чем пепельный, и ее глаза, теплые серые глаза, отражающие волшебный цвет ее волос… и эту кожу… всю ее, добавил он про себя.

Его рука оторвалась от ее руки и приблизилась к щеке, но, прежде чем он дотронулся до прохладной алебастровой кожи, его остановила вспышка в ее глазах. В какой-то момент он вспомнил о чайке, которую когда-то спас от целой своры диких собак. Поднеся руку к подбородку, он почесал его, как будто это и было его изначальной целью.

Немного отодвинувшись, он наблюдал за ней, озадаченный едва заметным, но явным облегчением, отразившимся в ее глазах. Что за женщина! Он до нее едва дотронулся, а она реагирует так, точно он затащил ее в кладовку, чтобы навалиться на нее.

– Ну, так вот, мне нужно отправиться на остров Пи, закинуть кое-что в лесничество, и думаю, может, и вы поедете со мной? Вам бы это не помешало – вы неважно выглядите.

Они направились на север вдоль открытого пустынного берега, где залив Памлико, казалось, прилагал все силы, чтобы слиться с Атлантическим океаном. Сайлас рассказал ей о бухточке, которая образовалась всего несколько лет назад недалеко от того места, где находилась галерея.

– Бухта Великого поста – так мы ее прозвали. Это было чертовски неудобно. Пассажирскому парому приходилось отходить от острова Хаттерас и тащиться вверх аж до Кеннакиита. В конце концов, островитянам надоело ждать, пока толпа инженеров сообразит, как ее засыпать, и они сделали все сами. Собрали все разбитые машины на острове да и заткнули ими дыру, а сверху еще мешков с песком навалили.

Дождь, который уже накрапывал несколько минут, стал сильнее, принесенный сырым, но на удивление теплым ветром. Рейн, укутанная в светло-голубой непромокаемый плащ и шелковый шарф, следила за невыразительным пейзажем в узенькое пространство между работающими дворниками. В непритязательном салоне джипа было тепло и уютно по сравнению с изморосью снаружи. К тому времени, как они подъехали к заповеднику, она уже оценила скромное очарование цепких прибрежных трав и причудливых, выгнутых ветрами кустарников, которые виднелись на берегу между деревьями.

– Если хотите освежиться, это там, – сообщил ей Сайлас.

Он указал на стаи диких канадских гусей и одного белого гуся. Рейн почувствовала неосознанную общность с большой белой птицей, одиноко примостившейся сбоку канадской стаи.

– Почему она одна здесь такая? Она кажется такой одинокой.

– Это большой белый гусь, их здесь гораздо меньше, чем у вас на Западе, но не беспокойтесь о том, что у нее нет друзей. Они тысячами здесь зимуют. Она, наверное, просто решает, стоит ли ей пообедать с друзьями на рифе.

Сайлас понес посылку в контору лесничества, а Рейн помчалась в домик. Пока бежала от джипа, она чуть не промокла, а тонкий шелковый шарф прилип к ее волосам. Жалкие остатки макияжа могли бы с тем же успехом совсем исчезнуть – так было бы даже лучше. Последний раз она надевала этот плащ и шарф при открытии парка садовых скульптур возле музея. Пол и она были там почетными гостями.

Критически рассматривая себя в изъеденном солью стекле, она размышляла, было ли приглашение Сайласа продиктовано личным интересом или простой вежливостью. Этот мужчина был непредсказуем. Совершенно расслабленный, он болтал и болтал, и его глубокий хрипловатый голос не замолкал ни на минуту, пока они пробирались через стоячую воду в полметра глубиной в том месте, где морской прилив слился с дождевой водой, накопившейся на плоской песчаной отмели. И еще она вдруг с ужасом обнаружила, что с интересом рассматривает его сильные вытянутые ноги. Отчаянно надеясь, что он не заметил этого, она отвела взгляд, притворившись, что с большим интересом изучает серый пейзаж за окном.

Потом она ограничивалась лишь случайным любопытным взглядом на прекрасную форму кистей его рук, запястий и предплечий. Поскольку в машине было душно, он скинул куртку и закатал рукава рубашки, и, будучи давним знатоком и поклонником скульптуры, она обнаружила, что характеризует фигуру Сайласа терминами, применимыми к мрамору и бронзе.

Теперь, неуклюже забираясь в машину после краткой пробежки, она почувствовала, как тепло охватывает ее при виде ощутимых различий между сидящим рядом с ней мужчиной и куском холодного мрамора.

Они ехали к югу, и Рейн одновременно ощутила и голод и сонливость. Сегодня Хильда была выходная, поэтому Рейн потеряла счет времени и забыла позавтракать. Разморившись от тепла и позволив глазам закрыться под шум мотора, Рейн проснулась только от голоса Сайласа.

– Я предлагаю еще прокатиться, а потом заехать куда-нибудь перекусить, ладно?

Всматриваясь в запотевшее стекло, она увидела, что они уже проехали галерею и сворачивали теперь на мощеную дорогу, которая вела к маяку.

– Может, мне лучше вернуться в галерею? – заколебалась она. – Что, если какой-нибудь художник принесет новые работы?

– Зайдет еще раз, – спокойно заметил Сайлас.

Он завернул на площадку для парковки и выключил мотор.

– Управляющей галереи необходим отдых – это трудовое законодательство штата.

Когда они вылезли из джипа, он обнял ее за плечи, и они прошли к основанию маяка. Дождь прекратился, но с бурного серого моря ветер дул с такой же страшной силой.

– Как этот маяк по сравнению с вашими на Западном побережье? – прокричал он, перекрывая рев ветра.

– Гораздо выше, – Отозвалась она, придерживая готовый улететь шарф.

– Выше всех, – гордо заметил он ей. – Он четырехступенчатый, выше меня по званию.

Рейн, прижавшись к нему для защиты от ветра, попробовала сосчитать черно-белые полоски на спирали маяка, но перестала это делать.

– Голова кружится, – засмеялась она. – Поверю вам на слово.

– Давайте-ка лучше я вас внутрь заведу, а то вас сейчас сдует.

Сайлас ощущал всем телом прижавшуюся к нему легкую фигурку. Под ветром и дождем ее маска потихоньку исчезала, и он обнаружил, что его как никогда влечет к себе эта женщина, так неохотно раскрывающаяся перед ним. Может, сейчас она отбросит ненужную настороженность.

– А теперь обедать, – провозгласил он через несколько минут, снова направляя джип к дороге. Прекрасно представляя, какой у нее сейчас жалкий вид, Рейн запротестовала:

– Лучше не надо.

Она уже пожалела о том, как вела себя там, на берегу. Схватилась за него, словно за спасательный круг, и оба они точно оказались в этом бурном яростном море.

– Как же вы собираетесь рекомендовать посетителям хороший ресторан, если вы сами ни в одном не побываете?

– Поверю вам на слово. – Она отряхнула свой не самый лучший плащ, вспомнив впервые о том роскошном плаще, который оставила в химчистке в Калифорнии.

Притормозив у скромного ресторанчика, он взглянул на нее, как будто желая что-то сказать. Потом, явно передумав, вылез и подошел к ее дверце.

– Я, правда, не хочу туда идти, – тихо настаивала Рейн. Она никуда не хотела идти, особенно с Сайласом Флинтом, когда выглядела как мокрая курица.

– Разве вы не проголодались? Обещаю вам, как только войдете, у вас слюнки потекут.

– Я бы хотела пообедать дома.

Ее волосы, одежда и ноги промокли, и, несмотря на то, что на улице было градусов пятнадцать, ее вдруг пронизал холод. Она в жизни не была в таком ресторане, да и никогда не выглядела в своей жизни так, как сейчас. И вообще она не могла ходить в подобные рестораны.

– Прекрасно, – сказал Сайлас совершенно невозмутимо. – Вы можете зайти и обсохнуть, пока я закажу тарелку похлебки из моллюсков. – Усмешка искривила его широкий рот. В глазах отражалась непреклонная решимость, не уступавшая ее собственной, и Рейн обнаружила, что ее собираются вывести из джипа помимо ее желания.

Оттолкнув его руку, она умудрилась самостоятельно соскользнуть на землю. Если бы ее голова не была так высокомерно поднята, она, прежде всего, обратила бы внимание на грязь, в которой увязла по самые щиколотки.

– Поберегите свои новые туфельки, милочка, – предостерег ее Сайлас, и не успела она оглянуться, как он протянул руки и, приподняв ее за оба локтя, переставил на сухое место. Она почувствовала, как кровь отхлынула от ее и без того бледных щек.

– Отпустите меня, – в ярости приказала она. И как это она могла думать, что они станут друзьями!

Сайлас схватил ее за локти, словно хотел поддержать. Хоть она и намокла под дождем, но весила не больше перышка, и он понял, что ему очень нравится держать ее в руках. Промокшая насквозь, разъяренная, как ведьма, она оставалась все же чертовски привлекательной женщиной. Может быть, еще одно усилие – и он поможет ей раскрыться больше. Он бросил на нее насмешливый взгляд, поднял на руки и перенес через грязь, которую легко мог бы обойти. Добравшись до двери с вывеской рыбного ресторанчика, он посмотрел в ее сердитое лицо.

– Поставьте меня на землю, – холодно потребовала она.

– А «пожалуйста»?

Он улыбнулся ей, подумав: интересно, что бы она сделала, если бы он ее поцеловал? Сморщившись, будто уже получил пощечину, он осторожно поставил ее на сухое место.

Крепко сжав губы, Рейн разъяренно глядела на него. Если он полагает, что может продолжать обращаться с ней таким же бесцеремонным образом, то пусть ищет другого управляющего для своей галереи. Она не привыкла, чтобы с ней обращались как с мешком муки.

– Пожалуйста, скажите «пожалуйста», Рейн, а не то я начну подумывать, что ваши манеры леди и гроша ломаного не стоят. Разве вы не знаете, что такое noblesse oblige[3]3
  Положение обязывает (франц.).


[Закрыть]?

Она глубоко вздохнула, готовая разразиться парочкой совсем не подобающих леди выражений, когда он шагнул вперед и распахнул перед ней дверь ресторана. Она вдохнула теплый аппетитный запах, обернулась и встретилась с десятком любопытных глаз.

– Привет, Марджи, найдется столик поближе к батарее? – сказал Сайлас женщине в форменной одежде, которая ответила ему широкой улыбкой. – Мы попали в грязь и промочили ноги.

Онемев от смущения, Рейн позволила провести себя по усыпанному, как и все здесь, песком полу и усадить за поспешно протертый стол. Сайлас явно был здесь постоянным посетителем, судя по приему, который им оказали сидевшие здесь завсегдатаи и официантки. Никогда в жизни Рейн не ела в заведении, где бутылки с кетчупом и перченым уксусом венчали каждый столик. Она постаралась себя успокоить, насколько это было возможно, тем, что клиенты выглядят здоровыми, хотя и простоватыми. Обычно посетители здесь были одеты в резиновые сапоги, джемперы, ветровки да иногда болотные сапоги.

Рейн аккуратно развязала тугой узел шарфа, и он упал ей на плечи. Она купила его в сувенирном магазинчике музея, и прелестные бабочки на нем теперь уже никогда не будут выглядеть как прежде.

Благовоспитанно сложив руки на коленях и скрестив под столом ноги, она мрачно ждала, пока Сайлас закончит разговор с компанией рыбаков, сидевших за соседним столиком. Одного он спросил про жену, другого о глубомере, а третьему предложил одолжить автоматическую трюмную помпу.

Вопреки своему желанию, Рейн начала расслабляться. По мере того как тепло согревало ее продрогшее тело, она все острее ощущала восхитительные запахи, доносившиеся из кухни. Вдруг ее желудок конвульсивно сжался, и, когда та же самая женщина, которая их встретила, появилась вновь с двумя огромными тарелками густой похлебки из моллюсков, Рейн даже нашла силы робко улыбнуться ей.

– По-моему, я ничего не заказывала, – строго сказала она, как только женщина отошла. Просто невозможно было игнорировать этот восхитительный запах.

– Мардж сама решает, как лучше. Я здесь почти всегда ем, когда у Хильды выходной.

Улыбка Сайласа подбадривала Рейн, и та попробовала похлебку дешевой столовой ложкой, которую вытащила из свернутой бумажной салфетки.

– Не стесняйтесь, это ничуть не хуже, чем в вашей сан-францисской «Рыбацкой Пристани», – уверил он ее. – Если вы собираетесь остаться здесь, вам придется научиться есть похлебку из моллюсков а-ля Хаттерас. Без молока, без сливок, без помидоров, но зато с черным перцем в больших количествах.

Как бы она там ни называлась, похлебка была великолепной. Через несколько минут Рейн едва ли не с сожалением отложила ложку и стала пристально смотреть на сигарету, тлеющую в красной фаянсовой пепельнице.

– Ничего не получится, Сайлас. Боюсь, я не создана для… для… – Она искала слово, чтобы охарактеризовать то, что больше всего беспокоило ее в теперешнем положении, но отказалась от этого. Больше всего ее беспокоил сам Сайлас. – …для этого, – добавила она, запинаясь.

– Что вы имеете в виду? – Сайлас отодвинул свою тарелку и, сощурившись, взглянул на нее. – Уж не хотите ли вы сказать, что сдаетесь?

К собственному изумлению, он обнаружил, что просто ошеломлен. Его реакция на мысль о ее отъезде была абсолютно необъяснима. Он знал ее всего неделю. Как она успела стать столь необходимой для него за такое короткое время? Кроме того, его никогда раньше не привлекал такой тип – элегантной высокомерной недотроги. В женщинах он всегда искал что-то совсем иное. Что его, наверное, действительно задело, так это то, как она смотрит на него, полагая, что он не видит ее.

– Боюсь, я совершенно не подхожу для этой работы. Если я причиняю вам какие-то неудобства, извините.

– Неудобства! – Он отпихнул стул и резко встал, и Рейн беспомощно последовала его примеру. – Пойдемте отсюда. – Он бросил на столик пачку скомканных кредиток и почти выпихнул ее из зала.

Чудесным образом облака исчезли, и открылся кусок неба, голубого, как яички в гнезде малиновки. Вскоре небо опять стало грязно-серым, но это уже было неважно. Ведь под серыми облаками небо оставалось все таким же голубым. Странно, но ее настроение почему-то стало улучшаться.

Весь недолгий путь до галереи прошел в полнейшем молчании. Рейн была потрясена собственным заявлением и еще более напугана реакцией Сайласа. Ведь наверняка не так уж сложно найти опытного управляющего, особенно сейчас, во времена большой безработицы.

Сайлас припарковал машину около гаража и открыл заднюю дверь. Он снял с нее мокрый плащ и шарф, потом вопросительно взглянул на ее ноги, и она поспешно отступила, опасаясь, что он примется и за них.

Он был слишком непредсказуемым, чтобы она чувствовала себя, с ним в безопасности. Слишком непредсказуемым и слишком явно мужественным. Мужчины в ее жизни, какими бы отрицательными типами они ни были, всегда маскировали свою сущность под маской цивилизованности. У Сайласа не было никаких масок, никакого обманного лоска. То, что она видела, – и то, чем он был, – являлось квинтэссенцией мужского начала. И даже если бы не осталось болезненных шрамов от ее замужества и развода, ничто в ее воспитании не подготовило ее к встрече с таким мужчиной.

– Если вы не возражаете, я переоденусь во что-нибудь сухое, – ровно сказала она, вновь возвращаясь к церемонной вежливости, как к щиту против охватившей ее слабости.

– Да, верно. Нам нужно о многом поговорить, так что давайте сначала оба приведем себя в порядок.

Волосы были в безнадежном состоянии. Рейн энергично вытерла их полотенцем, потом включила фен. Ей потребуется все ее самообладание, чтобы выстоять против напора Сайласа. А хуже всего – она совсем не уверена, так ли уж ей хочется, чтобы он не уговаривал ее остаться.

Следом за этой обескураживающей мыслью пришла другая. Почему же она хочет остаться? Из-за работы – довольно бесперспективной должности со скромным жалованьем, включающим проживание? Или из-за Сайласа? А если из-за него, тогда у нее не в порядке с головой, твердо сказала она себе, заканчивая свой тщательно продуманный туалет.

Через несколько минут, нарядная, одетая в изящную коричневую шелковую блузку с длинными рукавами и стоячим воротничком и юбку до середины икры, она вернулась в гостиную. Сайлас уже был там, его львиная голова нисколько не пострадала от недавнего ливня.

– Как насчет шпинатной настойки тетушки Джейн для поднятия духа?

– Нет, благодарю, – быстро ответила она и столь же быстро пожалела о своем отказе.

Видя ее замешательство, он наполнил два бокала и один протянул ей, и она взяла его, стараясь не замечать насмешку, которая уже наверняка светилась в его глазах. Очень хорошо. Замечательно! Безусловно, ее решительность должна произвести на него глубокое впечатление.

– Мистер, Флинт, я…

– Ларейн, если…

Они заговорили одновременно и, замолчав, взглянули друг на друга.

Сайлас первым прервал неловкое молчание:

– Рейн, кажется, я подошел к вам не с той стороны, и черт меня возьми, если я знаю, как это произошло. Давайте объявим мораторий и начнем все сначала?

В комнате с затемненными панелями его глаза сияли золотом на обветренном лице.

– Вы приехали за тридевять земель, чтобы получить эту работу. Просто стыдно уезжать, даже не посмотрев, что можно сделать из моей галереи. За один сезон у Ребы не хватило времени как следует наладить дела.

Он правильно начал, мелькнуло у нее в голове. Она чувствовала настоятельную потребность столкнуться с настоящими трудностями, такими, чтобы, преодолевая их, она могла себе что-то доказать. Как ни странно, за ту неделю, что она провела здесь, необходимость доказывать что-то Мортимеру уменьшилась. О, она ни на минуту не сомневалась, что он сидит и ждет, что она сдастся и приползет домой, но почему-то это беспокоило ее гораздо меньше, чем то, сможет ли она соответствовать ее требованиям к самой себе.

Не исключено, ее облик еще безупречнее, чем ей кажется. Не исключено, еще немного практики – и она будет соответствовать даже требованиям Сайласа.

– Естественно, я не собираюсь оставлять вас в безвыходном положении, – добавила она. Чтобы сказать это, нужна была определенная храбрость, но она, не дрогнув, выдержала его взгляд. Она только что сдалась без боя, и они оба это понимали. В данных обстоятельствах ему следовало притворяться, что произошло противоположное.

Под воздействием вина Рейн еще больше ослабила бдительность и начала обсуждать дату открытия галереи. Она выразила растущие опасения по поводу того, что островок такой маленький.

– Вы просто удивитесь, как много у вас купят местные жители, но вы правы: основные покупатели все-таки туристы. И это, разумеется, сильно отличает нашу галерею от тех, к которым вы привыкли.

Сайлас удобно вытянул ноги, и Рейн заставила себя не ощущать так остро физическое присутствие этого мужчины. Да разве, по чести сказать, она считала его когда-нибудь неотесанным? Это все просто показывает, как мало она разбирается в мужчинах.

– Надеюсь, что смогу добиться успеха.

Рейн снова была во власти сомнений. В какой мере он зависел от доходов галереи? У нее не было ни малейшего представления о том, какова пенсия у отставного начальника береговой охраны, и потом, он слишком молод, чтобы быть в отставке. Она сделала некоторые подсчеты, когда Хильда сказала ей, что он начал служить сразу после школы. Ему не могло быть больше тридцати семи – тридцати восьми.

– А если нет? – вслух размышляла она.

Сайлас наблюдал за быстрой сменой выражений на ее лице. Рейн идеально умела скрывать свои мысли, но он слишком много лет общался со всякими людьми, чтобы его можно было провести. Она хотела остаться, но не была полностью удовлетворена своим решением.

Он задумчиво потер нижнюю губу.

– Давайте заключим соглашение. Дадим вам… ну… четыре месяца. За это время, несмотря ни на что, мы преуспеем. К нам уже прибывает народ, но это в основном рыбаки. Парочка может заглянуть, но я бы не стал на них рассчитывать. Используйте это время, чтобы все испробовать, приведите все в порядок и наберите достаточно картин в запаснике до конца сезона. 30 мая, в День Памяти погибших в войнах, или 4 июля, в День Независимости, вообще могут купить половину картин.

Рейн допила вино и устроилась поудобнее. По мере того как внутри ее разливалось тепло, она начинала чувствовать себя все увереннее.

– А я могу связаться с художниками и попросить их прислать еще картины?

– Картины ведь не пишутся быстро, да и живут некоторые художники за несколько штатов отсюда. Я бы на это не рассчитывал.

– Вы сказали, четыре месяца, – пробормотала она в раздумье.

– К этому времени у нас будет довольно ясное представление, пойдет дело или нет. Если к концу намеченного срока кто-то из нас захочет выйти из дела, мы вернемся к этому разговору. Справедливо?

Разомлев как от крепкого вина, так и от ненавязчивости Сайласа, она тепло улыбнулась.

– Справедливо. Безусловно, я постараюсь, чтобы галерея была как можно прибыльнее для вас. Я не ожидаю никаких крупных трат, кроме обычных текущих расходов и…

Она наклонилась вперед и необычно оживилась, хотя всегда была удивительно спокойна.

– В общем, я думаю, мы обо всем договорились, – запинаясь, добавила она, почему-то совсем не желая заканчивать этот разговор. Приятное чувство предвкушения чего-то окрасило ее щеки слабым румянцем, и она подумала о совместном предприятии с Сайласом. Теперь, когда она с ним познакомилась ближе, он оказался достаточно благопристойным человеком.

С трудом оторвавшись от низкой, удобной и старенькой софы, Сайлас предложил сварить кофе. Когда Рейн поднялась на ноги, она поняла почему. Такое невинное, непритязательное вино, шпинатная настойка тетушки Джейн, ох как сильно ударяло в голову.

Сайлас понимающе улыбнулся, увидев, что она опьянела.

– Я точно не уверен, но мне иногда кажется, что тетушка добавила в вино капельку бренди, прежде чем запечатать в эти мейсенские сосуды, – предположил он, отправляясь на кухню.

Чувствуя себя необычайно расслабленной, поскольку на нее так подействовало вино, погода и ничем не грозящее ей поведение Сайласа, Рейн опустилась в одно из дубовых кресел.

– Знаете, Сайлас, а у Хильды кофе получается гораздо хуже, чем у вас. Я специально смотрела – она варит тот же сорт и в том же кофейнике. Раскройте секрет!

Она почувствовала, что не может оторвать глаз от ленивой улыбки, коснувшейся его губ. Где-то за пределами сознания звучал звоночек тревоги. Но она его старательно игнорировала.

– Возможно, это вопрос восприятия. Ведь качество оценивает не повар, а тот, для кого это готовится, так ведь, а? – Он вставил фильтр и отмерил порошок, пока вода в чайнике закипала. – Если и есть какой-то секрет, то он называется терпение. Чтобы выявить лучшие качества, нужно время. Спешка никогда ни к чему хорошему не приводит. – Он на минутку снял медный чайник с плиты. – Если слишком много огня, то все можно испортить. – Он влил немного кипящей воды в ароматный порошок и с неподдельным интересом стал ожидать результата. – Надо действовать медленно, начать с немногого, потом осмелиться на большее и ждать, пока ваш инстинкт подскажет вам идти дальше. Огонь, кипяток и время – вот в чем надо знать меру… – Он помедлил, и глаза его, прежде чем вернуться к кофе, на секунду остановились на ней. – И тогда вы получите то, что надо.